Текст книги "While I'm Still Here (ЛП)"

Автор книги: killerxshark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)

– Ты хочешь лечь со мной? – спокойно спросил я, все еще не убирая руки с его паха.

Про себя я отметил, что он не предпринимал попыток поддаться или продолжить контакт. Он не двигался вообще. А еще совершенно не был возбужден.

– Что?

– Ты хочешь переспать со мной? – повторил я громче, смерив его твердым взглядом.

Он покачал головой.

– Я… нет, Фрэнк, нет, я не хочу. И, пожалуйста, прекрати меня трогать.

– Пожалуйста… мамы нет дома… мы можем сделать это. Мне нужно прикоснуться к тебе, я хочу. Разве ты не говорил мне это прошлой ночью в своем признании?

Несмотря на его протест, я продолжал трогать его. Я собирался снова заставить его чувствовать себя хорошо. Одной ночи было недостаточно. Он заслуживал большего.

– Фрэнки, нет, я просто пошутил. Я не хочу заниматься сексом.

Он перехватил меня за запястье, пытаясь убрать от себя мою руку, но я был настойчив, и наконец, блять, начал чувствовать его растущее возбуждение. Мое лицо горело не только от высокой температуры, но еще от просачивающейся сквозь кожу уверенности. Я ненавязчиво подводил его к краю моей кровати, песня до сих пор играла, мои глаза слезились, и, достигнув своей цели, я усадил его и попросил откинуться назад.

– Зачем? Что за…

Ничего не объясняя, я толкнул его на спину и встал на колени между его ног. Он попытался сесть и в очередной раз спросил, что я творю, но я лишь снова толкнул Джерарда на кровать и принялся расстегивать его брюки.

– Что ты делаешь? – задыхаясь, проговорил он, напрягаясь изо всех сил, чтобы смотреть на меня. Он выглядел испуганным.

– Я собираюсь отсосать тебе.

Он издал звук, который заставил меня подумать, что он вот-вот лишится чувств. Я уже зажимал между пальцев собачку на его молнии, когда он рывком поднялся и вцепился в мои руки, отрывая их от себя.

– Даже не думай, блять, этого делать, – по-прежнему тяжело дыша, прошипел он.

– Но я хочу, Джерард.

– Нет. Я никогда не хочу снова видеть тебя на коленях перед собой, ты понял?

– Почему? Да что с тобой не так? – я плакал, сидя на полу между его все еще разведенных ног, и слезы текли по щекам, оставляя противные влажные дорожки, которые стягивали кожу.

– Это, блять, с тобой что не так? Это неправильно. Не надо, ладно? Это… отвратительная идея.

– О, так мы больше не практикуем подобные вещи?

– Какие вещи? Черт, да мы занимались сексом всего два раза!

– Ты говорил, что мы занимались любовью. Зачем ты сказал это, если ты не хочешь…

– Фрэнк, я сказал правду, все так и было, но… но мы не можем… о, боже…

– В первую гребаную ночь ты сказал, что мы разделяли дружбу, в другую ночь ты сказал, что мы занимались любовью. Что это, блять, значит, Джерард? Что значит вся эта хуйня? Друзья не трахают друг друга!

– Но мы лучшие друзья… мы партнеры… мы доверяем друг другу, и это все значит намного больше, чем…

– Нет! Даже, блять, не начинай! Оставь эту ебаную чушь про друзей! Ты, блять, знаешь, что я хочу большего! «Мы делимся дружбой», ну что ж, все, что тебе удалось сделать, это дать мне гребаную надежду, а потом причинить мне боль… это не дружба!

– Все, что я имел в виду, это то, что мы заботимся друг о друге, доверяем и… и мы не… боль…

Он всхлипнул. Я точно это слышал. Его голос всегда становился слабее и тише, когда он пытался удержаться от слез, но нет, пошло все к черту, я больше не мог это выносить. Я видел, как расширяются его глаза, а взгляд становится помутневшим на фоне музыки, которая все еще громко играла в комнате. Ну что ж, мне совсем его не жаль, может, он наконец испытает ту проклятую боль, которая разъедала меня последние четыре месяца.

– Фрэнки, ты не понимаешь, ты очень важен для меня…

– Тогда, блять, прекрати флиртовать со мной, потому что друзья не флиртуют. Эти тупые заигрывания просто усиливают сексуальное напряжение, что заставляет тебя хотеть другого человека совсем не в дружеском плане. Ты, черт возьми, должен это знать! Ты, блять, должен! Как ты можешь кусать меня, облизывать, обнимать и целовать, постоянно лапать меня, а потом утверждать, что мы просто друзья? Это все ебаная ерунда! Я, блять, люблю тебя! – прокричал я; мой голос становился более хриплым с каждым новым словом.– Ты мне нужен. Ты нужен мне здесь, рядом, а не в Нью-Йорке. Пожалуйста… – умолял я отчаянно, сжимая его колени, уже не обращая внимания на собственную гордость.

Я продолжал плакать, снова потянувшись трясущимися руками к его ширинке, чтобы уже расстегнуть эту чертову молнию.

– Фрэнки, прекрати. Серьезно. Не говори так. Я начинаю думать, что обманываю тебя, что все это неправильно, потому что я так привык, что все ненавидят меня и причиняют боль. Иногда я просто не понимаю, почему ты не относишься ко мне так же. Мне кажется, что я лишь манипулирую тобой, вызывая у тебя чувство жалости ко мне.

– Ты всегда так много говоришь о нас. И не говори теперь, что это ничего не значит… я люблю тебя, пожалуйста, позволь мне сделать это… – слезы уже беспорядочными ручьями текли по моим щекам, а я не смел открыть глаза.

– Перестань повторять это.

– Но я действительно хочу…

– Нет, ты не хочешь. Ты только думаешь, что хочешь, ведь я уезжаю, и ты пытаешься просто пожалеть меня… ты не хочешь этого на самом деле. Я уверен. Все это происходит из-за того, что я рассказал тебе прошлой ночью… теперь ты чувствуешь себя виноватым и обязанным… я знал, что так случится, я не должен был…

С его лица не сходил мой умоляющий взгляд, в который я пытался вложить всю уверенность. Все те чувства и слова, что я так усиленно заталкивал как можно глубже, отчего они, однако, не переставали расти. Тело представляло собой лишь пустую оболочку – просто скелет, обтянутый кожей.

Внутри меня не было ничего, кроме отчаяния и потребности в чьей-нибудь близости. Не существовало больше ничего. Теперь, в эту ночь, все, что я испытал за последние четыре месяца, с начала апреля до начала августа, все, что я чувствовал к нему за это время, наконец, устремилось наружу, как поток лавы – такой же горячий и такой же разрушительный.

Я не хотел этого. Я не хотел подвергать себя подобному, потому что я становился еще более уязвимым, чем прежде. Меня вывернуло наизнанку, и теперь мои внутренности выставлены напоказ, открывая всего себя целиком, – не осталось больше ничего, что я мог бы скрыть. Эта лава проникла в мое тело, когда я впервые встретил его; она прочно обосновалась в моих ступнях, притягивая к земле. С ней было тяжело ходить, но в то же время именно она позволяла мне твердо стоять и, наконец, чувствовать опору под ногами. И, поскольку я был наполнен, я стал тяжелее, более существенным, я мог ходить прямо, не прогибаясь под неуверенностью и страхами.

Я нуждался в нем, чтобы понять и убедиться в своих чувствах.

– Но я хочу, – прошептал я, упрямо наклоняясь ближе и снова протягивая руки к его штанам.

Почему он не верил мне? Разве он не хотел, чтобы я стал именно таким? После всего оказанного мне внимания, как он мог думать, что я не привяжусь к нему? И что насчет нашей дружбы? Разве она не была для него чем-то особенным?

– Фрэнки, нет, ты не хочешь… – запротестовал он, пытаясь оттолкнуть мои пальцы от себя. – Блять, я… я знаю, что ты ведешь себя так только потому, что я уезжаю завтра, но не думай, что ты на самом деле хочешь этого… ведь если бы ты испытывал ко мне нечто подобное, ты бы показал это намного раньше… все из-за того, что я здесь последнюю ночь, из-за того, что я рассказал тебе…

– О боже, – плакал я, – боже, ну почему… почему это происходит. Ты мне нужен. Ты даже понятия не имеешь, пожалуйста, просто останься… я позволю тебе делать со мной все, что пожелаешь, ты можешь заниматься со мной сексом, когда захочешь… и ты, ты говорил, что это было особенным для тебя, ты, блять, сказал, что это многое для тебя значит! Ты не представляешь, каким униженным я чувствовал себя тогда. Но я доверился тебе, во всем… и во второй раз, когда я сам трогал тебя… и ты поцеловал меня, а потом мы занялись любовью, ты сказал… ты не можешь теперь отказываться от своих слов. Просто дай мне тебе отсосать, блять!

Он совершенно не понимал меня. После того, как мне удалось слегка приспустить с него брюки, я с удвоенным отчаянием накинулся на его рубашку, пытаясь расстегнуть пуговицы. Мне нужно достучаться до него, нужно донести свои чувства. Он знал, насколько я был застенчив, как я боялся. Он знал, как я ненавидел себя. Но, возможно, если я сделаю это, он наконец поймет, что я абсолютно доверяю ему, что люблю его и нуждаюсь в нем больше всего на свете.

– Я тоже доверяю тебе, любовь моя, пожалуйста, успокойся… не делай этого…

Я перевел руки на его боксеры, готовый стащить их окончательно. Я не мог сосредоточиться. Голова кружилась, в горле пересохло, пальцы дрожали как никогда в жизни, но я не останавливался. Я смутно чувствовал, как он извивался подо мной, перехватывая мои запястья.

Я должен показать ему, как сильно его люблю.

– Остановись немедленно, Фрэнк, – прошипел он резко, решив, видимо, больше не церемониться со мной.

Кое-как вывернувшись из-под меня, он крепко сжал мои руки, практически лишая движения. Он потянул меня на себя и усадил рядом на кровать, и именно в этот момент я сорвался, падая на подушки и громко рыдая.

Я испытывал невероятное смущение и стыд за свои как всегда незрелые поступки. Он обнимал меня все время, не давая вырваться из его хватки.

– Боже мой, блять, Джерард… прости за все это, ебать…

– Успокойся, малыш, успокойся…

*

Мое тело как по команде яростно задрожало, а живот болезненно скрутило. Я сильно вспотел, а ком в горле давил настолько, что я не мог говорить; Джерард лежал рядом со мной, растерянным взглядом смотря в потолок. Он что-то тихонько напевал, так как проигрыватель был уже выключен. Я слышал отдельные слова и фразы, срывающиеся с его губ, но не мог угадать песню.

– Разве не забавно, как мы притворяемся, что все еще дети? Тихо таясь под покрывалом небеc, которые оберегают меня от себя и всего, во что я верю. Я не буду отрицать боль, я не буду отрицать перемены. Должен ли я согрешить здесь с тобой… Ты тоже меня оставишь?****

Я облажался по полной. Это была наша последняя ночь, он приготовил мне сюрприз, пытался скрасить время, но я должен был все разрушить. Он оказался прав. Я вел себя так лишь потому, что он уезжал, и это подтолкнуло меня к отчаянию. В противном случае я бы никогда не показал своих чувств, особенно таким способом, как сегодня. Я чувствовал себя виноватым. Я испортил вечер. Я пытался свалить на него вину за отъезд, ставя его в ужасно неловкое положение, когда все, что хотел сделать Джерард, – это просто отвезти меня в ресторан и накормить.

Я когда-нибудь, блять, начну учиться на собственных ошибках?

– Обними меня, прощаясь и шепча колыбельную, и скажи, что я все еще тот, кем и должен быть.

Я слушал его пение в надежде, что это хоть немного успокоит меня. Скорее всего, Джерард именно этого и добивался. Его план действовал безупречно: последние полчаса мы лежали в тишине друг около друга, пока наши сердцебиения приходили в норму, а дыхание постепенно замедлялось и выравнивалось.

– Хватит постоянно пытаться все исправить песней, – пробубнил я.

Я отдался во власть его словам, его голосу, его интонации, полностью сосредотачиваясь на мелодии, которую он продолжал напевать для того, чтобы я успокоился и уснул. Я знал, что рано или поздно это произойдет.

– Слишком поздно поворачивать назад – из меня ушла вся музыка. И я меняюсь, меняюсь… Если бы мы умерли прямо сейчас, этот дурак, которого ты любишь, так или иначе, остался бы с тобой. Я не буду отрицать боль, я не буду отрицать перемены. Должен ли я согрешить здесь с тобой… Ты тоже меня оставишь?

– Я бы никогда не оставил тебя, – прошептал я, после чего слез с кровати и направился к коридору, стараясь идти как можно осторожнее, чтобы не сильно тревожить желудок до того, как добраться до туалета.

Меня вырвало в ту же секунду, как только я встал на колени и наклонился над унитазом. Все мои тревоги были смыты водой.

Когда я вышел, Джерард стоял у двери со стаканом воды в руках и неуверенно смотрел на меня.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, вроде бы, – сухо ответил я, стирая с лица капли пота. – Спасибо за воду. Ты не поверишь, но я чувствую себя голодным.

– Никакой еды. Я сбегаю в магазин за углом и куплю имбирного эля, ладно?

– Нет, не надо, уже поздно. Все нормально.

Прежде чем я успел хотя бы шагнуть к нему навстречу, он уже был у входной двери.

Мне пришлось уйти в спальню и лечь, ожидая его возвращения. Я не издавал ни звука и не шевелился, обдумывая то, что только что произошло. Я был рад, что он не позволил мне дойти до конца и пресек мои действия. Делал ли я когда-нибудь в своей жизни что-то глупее этого?

*

Стакан имбирного эля со вставленной в него соломинкой поднесли к моим губам не мои собственные руки.

– Джерард, ты не должен…

– Мне нравится заботиться о тебе, – он сел рядом на кровати и обнял меня одной рукой, в другой по-прежнему удерживая стакан.

Положив голову ему на грудь, я закрыл глаза, наслаждаясь тем, что он поглаживал меня по волосам.

– Тебе уже лучше? – прошептал Джерард, положив ладонь на мой живот. Он просунул ее под рубашку и начал медленно массировать. – Я знаю, что это было не пищевое отравление.

Его обеспокоенный голос заставил меня резко почувствовать себя ужасно. Я перевернулся набок, одну руку подложив под щеку, а вторую опустив на его грудь, продолжая наслаждаться его прикосновениями.

– Мне стало лучше, – произнес я, – и мне так жаль. Я просто… я… эта песня или еще что-то, я не знаю… Я, блять, такой придурок, боже, мне очень жаль. Этот вечер был таким идеальным, а я испортил его… чувствую себя последним идиотом. Все те противные вещи, что я сказал тебе, я не имел это в виду, честно. А еще я вырвал всю ту дорогущую и необычную еду, который ты угощал меня в ресторане… господи, я ужасен.

– Все нормально. Не беспокойся об этом, мой милый. Просто я… я бы предпочел подождать, пока мы оба не переедем в Нью-Йорк, там уже никто не помешает нам и нашей близости. Ты ничего не испортил. Ты просто расстроился, вот и все. Это не страшно. Мы в порядке.

– Однако кое о чем я все же говорил серьезно, – мой шепот можно было едва расслышать, – я действительно думаю, что люблю тебя, – признался я, чувствуя горячие слезы, вновь накапливающиеся в уголках глаз, что портило все приятные ощущения. Мои губы дрожали.

– Мы партнеры, – произнес он со слышимой улыбкой. – И я тоже очень люблю тебя, мой дорогой, но я думал, что это и так очевидно.

Я резко выдохнул, как будто из меня выбили весь воздух разом, и вцепился пальцами в его рубашку, но потом ослабил хватку и аккуратно просунул руку под расстегнутые мной же пуговицы. Я чувствовал редкие волоски на груди, дорожкой следующие к пупку, я чувствовал кожу, я чувствовал тепло. Некоторое время мы лежали молча, просто смотря друг на друга и улыбаясь. Его сердце билось прямо подо мной, когда я придвинулся чуть ближе.

Наконец все снова приобрело смысл.

– Как ты хочешь украсить нашу квартиру? – вдруг тихо спросил Джерард. – Так как эта квартира не наша собственность, и мы ее только снимаем, то технически нам запрещено перекрашивать стены или менять обои, но мы все еще можем развесить плакаты или еще что-нибудь. Ну, мы, конечно, могли бы разрисовать стены, но тогда нам придется перекрасить их обратно в белый, когда мы захотим съехать оттуда. А вот что насчет мебели? Спать мы будем на моей кровати из дома, у тебя есть телевизор, а еще мама отдала мне диван и старый стол. Мы сможем есть прямо в гостиной, сидя на диване, ты же не против? Большинство столов такие уродливые. Еще я стащил из дома стопку тарелок и тостер. И я мечтаю о каких-нибудь милых занавесках.

– Ты должен сделать их сам. Купи в Волмарте ткань со Звездными войнами, ну или просто с принтом галактики, и сшей их сам.

– Отличная идея. Ох, точно… да. Мне ужасно нравится. Но, эй… помнишь, мы как-то говорили о комиксах, и ты упомянул рабочие предприятия, в которых нет профсоюзов для работников? В общем, я кое-что разузнал. У Волмарта нет профсоюза, и они месяцами не платят своим сотрудникам. К ним там относятся, как к дерьму. Вот почему у них такие низкие цены. Так что я лучше пойду в другое место… не важно. И боже, мы сможем сами выбирать себе даже гребаное мыло. Какой ты любишь аромат? Мне нравится Айвори Спрингс. Тебе нравится Айвори Спрингс?

Пребывая в восторге от его энтузиазма, я мягко рассмеялся и кивнул.

– Да, нравится.

– А какая у тебя любимая еда?

– Мне нравится печенье с арахисовым маслом, – лениво выдал я первое, что пришло в голову; глаза закрывались от усталости. – Еще я люблю пиццу и кукурузу в початках, и буррито. Я, блять, обожаю буррито. И еще крем-суп из брокколи с потертым сыром… Ой, подожди. Как называются эти вафли… такие толстые и квадратные?

– Бельгийские вафли?

– Да, вот они. Люблю их. С натуральным кленовым сиропом.

– Звучит вкусно. Будем есть это каждый день. Я буду приносить тебе завтрак в постель. Только подумай обо всех тех местах, куда мы сможем сходить… вау. Я отведу тебя на Таймс сквер, в Центральный парк, в тот огромный известный музыкальный магазин. Ох, Фрэнки, это будет так круто. И мы сможем делать татуировки. Я хотел бы стать татуировщиком, знаешь. Когда-нибудь .

– Я буду твоим первым клиентом.

– Ты во всем для меня первый.

Мы еще долго лежали неподвижно; я не знал, сколько было времени, хотя мне и не хотелось смотреть на часы. Его прикосновения по-прежнему расслабляли, успокаивали. Я желал, чтобы он забрал все мои заботы, боль и переживания. Я понимал, что именно он был причиной моих переживаний. Я испытывал боль, поскольку чувство тревоги овладело нервами и скручивало живот в мучительных приступах, но в то же время он был единственным, кто мог спасти меня от этих испытаний.

– Мы правда в порядке, Джерард?

– Да, детка. Мы в порядке. И мы будем продолжать заботиться друг о друге, не так ли?

– Да, Джерард. Мы партнеры. Мы лучшие друзья.

– Именно.

Слегка уловимый, но все же ощутимый привкус имбиря чувствовался у меня во рту, потому что я не удосужился почистить зубы на ночь. Но я был не в силах даже открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы попытаться встать на ноги. Его прикосновения действовали на мое тело и сознание подобно колыбельной, и я едва ли мог оставаться в сознании.

Спустя еще несколько умиротворенных минут я был вынужден тихо прошептать в его рубашку:

– Джерард, я засыпаю…

– Хорошо.

Кое-как мы разделись до нижнего белья, почистили зубы (я нашел на полке в ванной упакованную щетку для Джерарда) и снова улеглись в постель. Он опустил подушку чуть ниже и устроился поудобнее, повернувшись ко мне лицом. В то время, как он укрывал нас обоих одеялом, я нарочно придвинулся ближе и положил голову рядом с его. Мы разделяли одну подушку на двоих. Я взглянул на него.

– Спокойной ночи, куколка, – прошептал он.

– Спокойной ночи.

Он закрыл глаза, а я так и продолжал смотреть на него. Его дыхание выровнялось, но стало немного громче, тень от темных ресниц играла на его щеках. Его губы были слегка приоткрыты, и каждый выдох приходился на мое лицо. От него пахло моей зубной пастой. Мне нравился этот аромат. Приятный и свежий.

Я все никак не мог оторвать взгляда от его губ – таких розовых и пухлых, я хотел поцеловать их.

– Джерард, – прошептал я, напрягая зрение в темноте, чтобы увидеть его очертания, и положил руку на его шею. Как можно медленнее и осторожнее я прижался к нему ближе, наши тела соприкасались. – Любимый.

Я должен чувствовать его еще ближе… еще ближе. Неуверенно просунув колено между ног Джерарда, я посмотрел на закрытые перед собой глаза. Закрыв свои собственные, я преодолел последние миллиметры, разделяющие наши лица, и поцеловал его.

Поцелуи для меня все еще были чем-то новым, но они больше не пугали меня, а только дарили тепло и нежность. Я надеялся, что эти ощущения никогда не пройдут. Это был чистый порыв, вызванный близким объятием, мы были связаны, и я не хотел отстраняться только потому, что он спал.

Я прижимался своими губами к губам Джерарда несколько секунд, пока не почувствовал, как он улыбнулся прямо в поцелуй. Я немедленно оторвался от него, не на шутку испугавшись.

– Джерард, ты не спишь?

Его ответ прозвучал тихо и сумбурно.

– Сплю. И мне снится прекрасный сон, – пробубнил он, а затем обернул руки вокруг моей талии.

Я дрейфовал на обломках, затерянный в море с ленивыми волнами, ласкающими друг друга. Я держался за него, а он держался за меня. Мы были одиноки, но сплетены воедино, плывя навстречу острову сновидений.

________________________

В следующей главе:

И только когда он отстранился от меня с покрасневшими губами и полуприкрытыми глазами, я понял, что моя тайна больше не была тайной.

– Знаешь, – чуть задыхаясь, начал Джерард, – я чувствовал, как ты делал это каждую ночь, которую мы проводили вместе. Я про волосы. Я чувствовал, как ты наматывал на палец прядки волос перед тем, как уснуть, – он улыбнулся и поцеловал меня еще раз. – Фрэнки…

Я не мог произнести ни слова, ужасно смущаясь. Продолжая молчать, я просто обнял себя руками и свернулся калачиком на постели. Но уже через секунду я почувствовал, как Джерард подполз ко мне и лег рядом, прижимаясь все ближе и ближе – медленно, застенчиво, пока его согнутые колени не уперлись в мои, после чего он подложил ладони под свою щеку и посмотрел на меня немигающим взглядом.

– Помнишь нашу первую встречу? Помнишь, как ты думал, что не нравишься мне и мы не станем друзьями? Помнишь, как я поцеловал тебя и как ужасно ты тогда волновался? Посмотри на нас сейчас… как далеко мы продвинулись.

Как я не пытался, но я не мог сдержать улыбку, особенно когда он так старался поднять мне настроение. Я открыл глаза только для того, чтобы их закатить, а затем тяжело вздохнул.

– Да, и нам на это потребовалось всего четыре гребаных месяца.

========== Глава 24.1 ==========

На улице было чертовски солнечно. Свет просачивался в мою комнату даже через задернутые занавески и заливал ее одним сплошным летним заревом.

Я резко сел на кровати, просыпаясь почти моментально, и смутно осознал, что был раздет до боксеров, только когда с меня сползли простыни. От такого резкого движения я испытывал сильное головокружение.

– Блять! – воскликнул я, растерянно смотря перед собой, поскольку я сразу же вспомнил, какой это был день.

В то же мгновение я почувствовал руку на своем плече, которая не давала мне выбора, кроме как лечь обратно в кровать.

– Не волнуйся об этом, Фрэнки.

– Ни за что… нет… только не сегодня, не уезжай… – начал умолять я, отчаянно сжимая глаза и надеясь, что так я снова смогу заснуть, а когда проснусь, все это окажется ненастоящим.

Джерард так крепко обнял меня, что я не мог пошевелиться, обернув одну руку вокруг моей груди, а вторую положив на шею.

– Фрэнки, это всего лишь на пару месяцев… и я буду тут еще несколько часов.

Он мягко улыбнулся, а я с грустью посмотрел на него.

– Ты давно проснулся?

– Около часа назад.

– Почему ты, блять, не разбудил меня?

– Ты спал. Все нормально.

Внезапно воспоминания о прошлой ночи обрушились на меня, заполняя голову, и я поспешил отвернуться, пряча лицо в подушку, чтобы избежать его взгляда. Я так облажался…

Я знал, что должен был поговорить об этом. У нас оставались считанные часы до его отъезда, и было бы лучше, если бы мы разрешили все вопросы. Хватит уже убегать от ответственности.

– Эм, Джерард?

– Да?

– Помнишь, вчера вечером, перед тем, как мы уснули, я… я сказал, что люблю тебя?

– Да.

– Ну, в общем, я имел в виду именно это, – уверенно начал я. – Я действительно люблю тебя. И потом… потом ты сказал, что тоже любишь меня?

– Да? – с легкой улыбкой ответил он.

– Что это значит? – у меня буквально перехватило дыхание, когда я со страхом посмотрел на него в этот момент.

Он медленно повернулся ко мне. Стоило нашим взглядам пересечься, как мой живот болезненно скрутило.

– Разве это не очевидно? Просто потому что я не говорю чего-то напрямую, еще не значит, что я этого не испытываю. Я… Фрэнк, послушай. Мне иногда сложно объясниться, но я думаю, ты должен знать… я не могу сказать, что ты мне просто нравишься. Ты – это ты. Ты – это все, что имеет для меня значение; ты наполняешь мою жизнь смыслом, и я могу с этим смириться, да, но порой мне физически больно. Мне больно, потому что иногда я не могу дышать, это как… – он замолк, отведя взгляд к потолку, и вздохнул. – Когда я вижу тебя, я не могу дышать, у меня крыша едет, настолько счастливым ты делаешь меня. Ты понятия не имеешь, как я волнуюсь перед каждой встречей с тобой. Вот почему я всегда курю до того, как приехать к тебе. Все, что я вижу перед собой – это ты. Когда ты рядом, я чувствую себя живым.

– С тех пор, как моя мама вышла замуж за Гэри, я действительно больше не чувствовал себя живым. Я стал просто отбросом, как он всегда меня называет. Я барахтался на месте и не знал, куда мне плыть дальше. И я так долго мечтал стать твоим другом… мечтал просто поговорить с тобой, поговорить хоть с кем-то, а потом мы на самом деле познакомились, и я наконец снова начал жить. У меня есть кто-то, помимо меня самого. Я не чувствую себя одиноким. Наше общение приносит нам пользу. Нам хорошо вместе, мы не причиняем друг другу боль, и наши отношения настолько нежные, что иногда мне хочется плакать. Назови меня гребаным педиком, если пожелаешь, мне все равно, но то, что есть между нами, настолько особенное для меня… И я знаю, что испытываю к тебе, я знаю, как это называется, но я не хочу говорить об этом вслух, я хочу продолжать чувствовать это всегда.

– Ты понятия не имеешь, как сильно я забочусь о тебе, что ты значишь для меня на самом деле и каким, блять, счастливым делаешь меня, когда просто улыбаешься или обнимаешь. Ты такой искренний и наивный, ты веришь в лучшее, и это убивает меня… – Джерард громко всхлипнул, облизав губы, и – о нет – я видел его покрасневший нос и глаза, подозрительно блестящие под утренним солнечным светом. – Я испытываю такую острую необходимость заботиться о тебе. Я просто знаю, что обязан, это стало моим своеобразным долгом, потому что я вижу, что ты один из тех людей, которые в будущем становятся великими, но пока что тебе нужен кто-то, кто будет верить в тебя. Точно так же, как ты собрал меня по крупицам в одно целое, оберегал и защищал, ты помог мне. Можно сказать, что мы взаимно спасаем друг для друга. Это не просто ты и не просто я. Это ты и я, вместе, и так будет всегда, я надеюсь. Я так многое хочу попробовать с тобой, я всегда буду твоим лучшим другом…

Я прервал его, практически ничего не видя перед собой от испытываемого волнения, что застилало мне глаза.

– Тогда мы… кто мы друг другу?

Мое сердце сходило с ума. О боже, я чувствовал это прямо сейчас, я чувствовал любовь, и это чувство было полностью моим. Я испытывал бешеную энергетику, словно между нашими телами было что-то осязаемое, наши сердца, бьющиеся в унисон и поддерживающие наши жизни, что-то странное, но в то же время смутно знакомое; я чувствовал себя заполненным, я чувствовал себя счастливым. Все было правильно.

– Мы все, чем только захотим быть, но я прошу, не считай нас бойфрендами, потому что это понятие слишком оскорбительное. Мы выше этого. Прости меня, Фрэнк, за последние пару дней ты в третий раз заставляешь меня плакать. Я сейчас очень эмоционально нестабилен, но мне нужно, чтобы ты знал. Я ждал, пока ты проснешься, потому что нам нужно обсудить еще несколько вещей. Я так долго сдерживался, но думаю, ты должен знать, каким счастливым ты меня делаешь. Ты даже не представляешь. Ты понятия не имеешь, как я боюсь каждый раз возвращаться домой. Он тиран, Фрэнк, – его голос дрогнул, он снова всхлипнул и продолжил. – Я так боюсь его. Мне сегодня придется вернуться домой, чтобы собрать оставшиеся вещи, я снова увижу его, но потом уеду и больше никогда не буду иметь с ним дел. И единственная гребаная причина… – его глаза застилали слезы, а губы предательски дрожали.

Я взял его за руку и понял, что она дрожала точно так же.

– О боже, Джерард, не плачь.

– Единственная гребаная причина, почему я переезжаю именно в Нью-Йорк – это ты. Сначала я собирался уехать куда-нибудь как можно дальше, но потом я встретил тебя и понял, что мне не нужно сбегать на край света, потому что теперь у меня был друг. Ты мой друг, и я очень люблю тебя… я люблю тебя, о господи, я так сильно люблю тебя…

Он закрыл глаза, и его слезы тонкой струйкой побежали по щеке, исчезая в подушке. Я беспомощно наблюдал за ним, не в состоянии сказать что-то вразумительное.

– Джерард…

– Прости, что я снова плачу, но ты просто… господи, ты даешь мне надежду, и ты такой красивый и невинный, я так тебя люблю, – теперь он дрожал всем телом. – Я ненавижу его. Я, блять, ненавижу его. Я так его боюсь… он делает мне больно, он пугает меня, он постоянно цепляется. В одно мгновенье он добр ко мне, чем подкупает мое доверие, но уже в следующую минуту он начинает надо мной издеваться, и, блять, он знает, что я никогда не буду сопротивляться. Я не могу с ним справиться, меня тошнит от него, но он только смеется мне в лицо и заставляет выполнять всю работу по дому. И когда мы едем заправляться или покупать какие-нибудь детали для его машины, он заставляет меня таскать их вместе с канистрами бензина, и они всегда такие тяжелые, но он никогда даже не говорит «спасибо», а просто кидает мне деньги.

Я посмотрел на него сочувствующим взглядом, хотя и знал, что это не то, в чем он нуждался. Так что я продолжил слушать, молясь про себя о том, чтобы дальше его рассказ не стал только хуже.

– Но он тащит меня с собой, и я должен делать все, что он говорит. Иногда я даже подумываю о том, чтобы вылить куда-нибудь этот гребаный бензин, чтобы канистры стали полегче и я смог от него сбежать. Я так хотел умереть, я, блять, так хотел умереть, – его голос дрожал настолько сильно, что Джерард с трудом мог дышать, не то что говорить. – Ты просто не представляешь. Он заставляет меня отжиматься от пола, чтобы сделать из меня настоящего мужчину, и я не знаю, как я мог выносить все это. В какой-то момент я решил, что больше не буду ему подчиняться, я уже просто не мог, а потом я встретил тебя, и теперь каждый раз, когда я вижу тебя, я понимаю, для чего и как я терпел его все это время – с тобой все делается легче. Ты заставляешь меня чувствовать себя так, как будто я что-то значу, ты даешь мне понять, что есть жизнь далеко от него… это сложно принять, ведь последние пять лет я прожил с ним под одной крышей. Я уже забыл, что может быть по-другому. Я скучаю по своему папе, знаешь. Я люблю его и очень скучаю по нему. Он живет где-то в Нью-Йорке. Я точно это знаю, и, черт возьми, я должен буду его найти. Я хочу, чтобы в этот момент ты был там, со мной, потому что ты всегда рядом, ты всегда поддерживаешь меня, и я люблю тебя, ты такой хороший друг, Фрэнк… – он внезапно затих, а затем вдруг запустил пальцы в мои волосы и притянул к себе, касаясь губами моего уха. Наши щеки соприкасались, когда он зашептал: – Фрэнки, s-sono innamorato di… di te.