Текст книги "Руками не трогать (СИ)"

Автор книги: Каспарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 107 страниц)

Флеминг так же, как и Дамблдор в начале своей речи, пристально оглядел судей, затем посмотрел прямо в камеру и произнёс:

– Я всё, спасибо за внимание.

…

Дамблдор был уничтожен.

Комментарий к Глава 207. Докажи и опровергни/Плохой парень Красный(Дамблдор) против Фиолетового(Флеминг).

====== Глава 208. Докажи и опровергни/Гарри Поттер ======

Следя за всеми этими интеллектуальными опровержениями от Флеминга, Гарри немного-то и забыл, что после эпичных речей прокурора и адвоката, слово должно было перейти к нему. И когда Фадж внезапно объявил, что подсудимому предоставляется последнее слово, то он здорово испугался.

Однако министр вступил в небольшую словесную перепалку с адвокатом Джастина, на тему стоит ли давать тому последнее слово, и когда они наконец смогли определиться, что Финч-Флетчли давать последнее слово всё же не стоит, то Гарри уже отрепетировал у себя в голове свою будущую речь и представил как она будет смотреться со стороны.

Херальц, который адвокат Джастина, был очень сильно разозлён этим решением и угрожал апелляцией в какие-то там высшие инстанции, а Джастин после объявления того, что он лишён права на последнюю речь тоже так здорово погрустнел. Он вероятно успел уже свою речь придумать, причём наверняка полную различных оскорблений. Он молчал почти весь суд, у него было кучу времени, чтобы что-нибудь придумать, может он там даже матерную частушку какую-нибудь сочинил, которую теперь никто и никогда не услышит.

Эх, грустно это.

– Последнее слово предоставляется главному подсудимому – Гарри Джеймсу Поттеру.

Разумеется, после убедительного старта от Дамблдора и эпичного разноса от Флеминга, что бы он сейчас не сказал, всё будет звучать как полное дерьмо.

Но что-то сказать точно надо, вот только, что и как он сейчас скажет может прямо повлиять на его судьбу. А у Поттера никогда не было навыков толкания эпичных речей. Он не знал, как влиять на мнение других людей людей о себе, не знал ни одну хитрость, связанную с человеческим сочувствием, да и вообще ничего, что ему могло бы сейчас помочь. Все ему известные манипуляции так и остались на уровне Реддловского: «Ври, когда тебя не могут разоблачить, а когда могут – говори правду». Том, кстати, при всей своей нелюбви к людям, умел профессионально ездить по ушам, он бы на месте Поттера точно бы задвинул что-то интересное.

Но Гарри не был мастером, не был он даже любителем. Всё, что ему остаётся это следовать версии Флеминга, добавив некоторых подробностей от себя.

И да, ему сейчас просто необходимо выглядеть невинным. Выпендриваться как Флеминг и рассказывать, какие все вокруг идиоты – совершенно необязательно.

– Ну… – Гарри хотел бы встать со стула, но увы, цепи никто убрать не удосужился. Кстати, начинать свою речь с «Ну…» наверное, была не лучшая идея. – Всё так, как и сказал мой адвокат – Джералд Флеминг. Я не виноват в предъявленных мне обвинениях. То есть, я никогда не думал, что я настолько кому-то ненавистный человек, что против меня такую масштабную обвинительную компанию организуют. Мне ещё даже семнадцати не исполнилось, а совершеннолетним меня признали около года назад. Мне казалось, что я ещё не успел никому насолить. С Дамблдором у меня вообще были довольно хорошие отношения до недавнего времени, я с ним часто советовался по некоторым вопросам и там вроде всё было хорошо. То есть да, в последнее время он затаил на меня обиду, мы немного конфликтовали, но я не думал, что это настолько серьёзно. И я особо не понимал суть этой обиды. Однако вот оно в итоге к чему привело. И по отношению к Аластору Грюма тоже самое. Он был для меня не только наставником, но даже некоторое время побыл приёмным отцом, и мы хорошо общались, пока он вместе с Дамблдором не отправился воевать против Тёмного Лорда. Мы с ним обменивались письмами, он мне советовал, например, не лезть на рожон. У нас всё было хорошо, мы переписывались, но не встречались лично, а потом он пришёл и попытался меня убить.

Про Грюма, кстати, правда на все сто процентов.

– То есть, я вот этого всего не понимаю. Я ни в чём не виноват, и не делал ничего плохого, но меня судят как Тёмного Лорда. Охрана, цепи вот эти, – Гарри подёргал руками, и цепи издали характерный звук. – У Джастина таких нет, и я вообще не видел, что бы так кого-то судили, однако для меня целый батальон авроров привезли. Ну… Это не правильно. Ни мне, конечно, рассуждать про то, как правильно распоряжаться вооружёнными силами Англии, но я всё-таки этого не понимаю.

И тут тоже правда. То есть Дамблдор подозревает, что Гребондор может в любой момент их атаковать, но он-то тут причём? Он же не Реддл, да и безоружен. Почему его в туалет с конвоем водят?

– Я, кстати, предлагаю признать меня невиновным… То есть, было бы странно, если бы я предложил признать меня виновным, но я действительно ни в чём не виноват и лишь пытался помочь моим знакомым научиться сражаться против Тёмного Лорда. Ситуация ведь ухудшается, да? Я так слышал по крайней мере. Тут никто не сказал, но я сначала попросился в Орден Феникса, думал там сражаться под руководством опытных наставников, но меня Дамблдор не взял. И тогда я попытался научить других правильно защищаться, применять какие-нибудь защитные заклятия. Хотел хоть чем-то помочь. Я не мог поступить иначе, Тёмный Лорд ведь хочет убить меня, и он уже убил всех моих родственников, кроме Сириуса разве что, он мой крёстный, и ещё некоторые из друзей выжили. Один из них вон сидит, с наложенным на него заклятием немоты.

Джастин помахал рукой (когда её успели расколдовать?), привлекая к себе внимание.

– Возможно, если бы я ничего из этого не делал, то таким образом никому бы не перешёл дорогу и сейчас бы здесь не сидел… Но я, наверное, не мог по другому…

Гарри замолчал.

Все продолжали молча на него пялиться. А один из операторов что-то начал вращать и объектив камеры начал двигаться. Кажется, его лицо сейчас брали крупным планом, возможно он прямо сейчас находился на экране тысячи телевизоров.

Не особо приятное ощущение, как бы сильно Гарри к этому не адаптировался.

И все остальные тоже.

Фадж, Дамблдор, Флеминг, больше двух сотен судей, дохреналиннион охранников и ещё бог весть знает сколько людей смотрит трансляции.

Время, наверное, заканчивать речь, но Поттер не имел ни малейшего представления как это делать. Об этом он заранее не подумал.

– И… я сказал, наверное, всё что хотел… Да. Давайте снимем с меня все обвинения, ладно?

– И как я выглядел? – тихо спросил Гарри у подошедшего к нему адвоката.

– Нормально. Эй там, дайте нам поговорить! – Флеминг повернулся к группе авроров, из который через несколько мгновений вышел тот самый, который командовал конвоем проводившим Поттера до туалета в прошлый раз.

Кажется, его ожидает очередное путешествие вместе с охраной.

В этот раз его привели не в туалет, а в ту же самую небольшую комнату, где они с Флемингом обсуждали дело, перед самым началом суда. Затем Джералд грозно посмотрел на самого главного, и тот бросив: «Пойдёмте», вместе с конвоем отправился обратно.

– О, смотри, сработало, – сказал Джералд, смотря им вслед. – А ведь сейчас они не обязаны были нас наедине оставлять, суд-то уже начался, ну тупые, юридическое право надо учить.

– А они вообще не боятся, что я отсюда сбегу? – поинтересовался Гарри. При такой лютой охране, такая чрезмерная свобода казалась очень странной. – То есть они же тут полгорода в качестве охраны выставили, а сейчас так оставляют нас наедине, да ещё и вне зала суда. А если мы просто в окно какое-нибудь выпрыгнем?

– Не думаю, что это возможно. Я думаю тут чары какие-то вроде есть. Я по крайней мере никогда не пытался, знаю, что за это тебе дополнительные пару лет к сроку впаяют. Ещё ни у кого в истории судов магического мира не получилось сбежать со своего суда, но были те, кто пытался и кого ловили и из-за этого садили на удвоенный срок, так что я, как твой адвокат, тебе этого делать не советую.

– Ладно не буду, – кивнул Гарри.

Да он и не собирался. Даже если бы тут было открытое окно и табличка с надписью на ней – «свобода».

– …Так что с моей речью такого, чего нельзя было говорить на публике?

– Да ничего особенного, – Флеминг пожал плечами. – Я просто подумал, что нам нужно поговорить, перед приговором.

– Суд удаляется на совещание, – объявил Фадж. А затем его помощник закончил за него:

– Время оглашения приговора: восемь часов сорок пять минут.

Фадж, и около пяти судей из двух сотен в сумме (интересно, а зачем нужны остальные 195?) отправились в отдельную комнату, видимо, предназначенную для совещаний.

– А вообще действительно хорошая речь. Грац! Особенно упоминание Ордена Феникса. Это десять из десяти, я сам хотел рассказать про это в своей ответной речи, просто забыл, там импровизировать пришлось и все планы пришлось под импровизацию подстраивать, а некоторые не получилось. А ты с Орденом Феникса выручил, потому что это действительно хороший ход, ведь ты реально пытался вступить в группировку, борющуюся против Тёмного Лорда, и тебя реально не взял лично Дамблдор, несмотря на то что остальные были сильно не согласны. Если бы ты, конечно, ещё и то, что остальные были не согласны сказал, то цены бы тебе не было. Но тогда ты сам бы был профессиональным юристом, а я тебе со своими советами нафиг бы не сдался.

Ого. Его речь действительно была настолько крутой?

По мнению Поттера, он выглядел не особо внушительно, просто неуверенно пытался как-то там оправдаться. На уровне того же Флеминга наверняка выглядел банально жалко. Хотя, если Джералд считает, что всё было отлично, то наверное, в его выступление что-то всё же было. Ему виднее.

– Твоя речь, кстати, тоже была великолепной, – ответил комплиментом на комплимент Поттер.

Разумеется, не для того чтобы подлизаться. Он действительно считал, что Флеминг выдал речь, лучшую из когда-либо слышанных Поттером.

А ведь он воочию наблюдал, как Реддл уговаривал Бэгмена проспонсировать их отряд Близнецов, так что конкуренты были.

– Ну ещё бы! – согласился Флеминг. – Я всё-таки всю свою жизнь в этой сфере верчусь. Ещё бы я после стольких лет на такой важной стадии мэкал да бэкал.

Да, наверное это действительно была тупая похвала. Джералд сам прекрасно знает, хорошо ли он поговорил или плохо.

– Ладно, так что? Как всё по итогу прошло? Я про весь этот суд.

– Ну… – протянул Джералд. – Не знаю…

Это был совершенно не тот ответ, которого ожидал Гарри. Он ожидал услышать от Флеминга что-то типа: «СУПЕРАХУЕННО, СТО СЕМНАДЦАТЬ ИЗ ДЕСЯТИ!»

Флеминг поморщился и покачал головой.

– С моей стороны всё прошло отлично. Смотри, явных доказательств против тебя нет, палочка тебе не принадлежит, пока не доказано, что она твоя, а они нифига не доказали, с палочкой Дамблдора не принадлежащей Джастину нам повезло, хотя Фадж не имел права проводить эту проверку, в апелляции я бы это выиграл. Хотя смотря, кто бы её рассматривал, ну это опустим. Свидетельские показания друг друга опровергают. Да, у них чуть повнушительнее сбор получился, но тут уже ничего не поделать, главное, что эти показания после слов Самюэля больше ничего не доказывают. В общем, так как презумпцию невиновности никто не отменял, то по закону ты невиновен. Ничего не доказано, тебя должны отпустить, но…

«Всё, что до слова но – лошадиное дерьмо» – вспомнил прикольную поговорку Гарри. Очевидно, что что-то всё-таки прошло не очень хорошо.

– Но? – спросил он, после двух секунд молчания адвоката.

– Но дело в том, что, как я тебе говорил, вопреки мнению обывателей, суды это совсем не про закон. Суды это про то, кто кого наебёт, и кто больше заинтересован в том или ином исходе. Я всирал все свои первые дела, ну кроме того, случайного, с дегенератом прокурором, пока не понял эту простую вещь. И как показывает практика, обычно всем плевать на презумпцию невиновности, и в таких моментах, когда дело серьёзное, а доказательств, чтобы посадить обвиняемого не достаточно, результат больше зависит от самого судьи, нежели от доказательств. Подсудимый получает свободу, только если судья либо заинтересован в оправдательном приговоре, либо ему идеологически симпатизирует, либо обвиняемый или адвокат просто дали ему взятку, и ещё есть вариант, что судья свято чтит закон, не оглядываясь на реальное положение дел, но такое редко бывает. И как показал процесс, все эти пункты это не про Министра Магии Британии – Корнелиуса Фаджа. Он скорее заинтересован в обвинительном приговоре.

Ну то, что Фадж – союзник Дамблдор Гарри тоже уже понял, но, несмотря на это, он надеялся, что победы Флеминга в суде хватит для того, чтобы снять с него все обвинения.

– И какой прогноз?

– Если эти пять выбранных судей придерживаются той же позиции, что и Фадж, то оценивая в вероятностях… Я бы дал 80 процентов обвинительному приговору и 20 процентов оправдательному. А вот если в числах, то с точки зрения прогноза, я бы предположил, что тебе дадут 20 лет Азкабана. По сумме преступлений ты, конечно, на пожизненное явно наработал, но в чём-то тебя точно оправдают. Не забывай, кстати, что компетентность этих судей вызывает сомнение, то есть по крайней мере двое точно ставленники Фаджа, они используются в качестве замены Аластору Грюму и Альбусу Дамблдор. И сам Фадж. То есть сейчас в переговорной только двое нейтральных судей и трое, кто заинтересованы в том, чтобы тебя посадить.

20 лет…

Н-да.

– Много, – медленно проговорил Гарри.

Что будет если Реддл его бросит, а он действительно угодит за решётку? Сколько ему будет, когда он выйдет? Тридцать семь. Почти сорок, примерно столько же сколько сейчас Сириусу с Люпиным. Он станет старше нынешнего Флеминга. Половину жизни проведёт в тюрьме. Как и Сириус, кстати.

Вот это он действительно пойдёт по пути крёстного.

– Плохой вариант, – уверенно кивнул Гарри. – Мне не нравится.

– Это лучше пожизненного срока, – вновь скривился Флеминг. – И лучше дементоров… Ну твою мать! Вот единственное, что я жутко ненавижу в своей работе, это вот такие моменты. Когда я вынужден говорить человеку, которого пообещал защищать, что скорее всего его посадят, и что можно только уменьшить срок. Что я не смог его защитить полностью, хотя всё могло быть намного хуже.

Флеминг глубоко вздохнул, огляделся по сторонам, нашёл раскладной стул и плюхнулся на него.

– Поэтому я и не проигрываю дела. Ну то есть не только поэтому, но и поэтому тоже. Это как, когда мы чувствуем ответственность за тех, кого приручили. Когда я берусь за дело, я пытаюсь его выиграть всеми доступными способами, если хотя бы не добиться полного оправдания, то спасти жизнь виновного. Взятки, иногда даже на свои собственный деньги, угрозы, иногда по своей инициативе, шантаж свидетелей. Адвокат – это очень грязная работа, на самом деле. По крайней мере, как веду дела я. Можно ничего этого не делать, но это тогда кружок по дебатам получается и половину клиентов ты вытащить из тюрьмы не сможешь. Только Вита де Антолио при моей защите не удалось спасти от смертельной казни и ещё одного, но тот сам был виноват, плюс дело в Китае происходило. А вообще я почти всегда всего в судах добивался.

Флеминг пустился в воспоминания.

– Маньяки, серийные убийцы, террористы, не важно какой был человек, как только я брался за дело, я должен был любой ценой добиться оправдательного приговора. И я добивался. Одного сексуального маньяка я три раза вытаскивал из зала суда. Как же дофига денег я тогда возил, помню, чуть не обосрался, когда меня копы остановили в один из таких заходов. Потом отец одной убитой девушки нашёл его и расправился, его поймали, а он меня нанял, прикинь? Говорит специально хотел, типа раз я такую мразь так легко из-за решётки вытаскивал, то и его легко смогу вытащить. Но тогда не совсем получилось. Много доказательств против было, маньяк знал, что его будут ловить и от всего избавился, его просто защитить было, а этот сильно наследил. Но в итоге отец сел по доведению до суицида, а не до убийства, в три раза срок ему скостил, никто не смог доказать, что в петлю жертва не сама залезла, а судья «мой» был и не сильно старался.

– Да, я знал, что ты не из моралистов.

Жуткие, конечно истории. Но было бы странно, если бы Реддл нашёл кого-нибудь со светлой биографией.

– Да, так и есть. Дело даже не в том, что мне всё равно на виновность того, кого я защищаю, мне не всё равно. Когда я адвокат, я просто представляю, что я сам сижу на кресле обвиняемого. И тогда я уже действительно выкладываюсь на полную. Вот и сейчас я тоже выложился на полную.

Каким-то образом эта история умудрилась закончиться там же, где и началась.

– То есть умом-то понимаю, что особо серьёзных ошибок я не совершал. Против тебя было куча доказательств, не сильно лояльный судья, которого не подкупишь, свидетели под крылом прокурора, а я больше прессу организовал и для камер позировал, чем искал варианты, как избавиться от доказательств. Гребондор сказал, чтобы я за тебя общественность настраивал, вот я и настраивал. И я сделал всё возможное, чтобы люди решили, что тебя здесь засудили. Причём прикол, тебя ведь действительно засудили, засудят вернее, если приговорят к чему-то. Редко, так получается, когда хрень, которую я пытаюсь втереть прессе является правдой на самом деле. Я, кстати, вообще считаю, что любое дело, каким бы сложным оно не было можно выиграть. Просто нужно подбирать идеально слова к каждому судей, чётко знать, когда и на кого давить, а когда лучше отступить. Но я так не умею. Использую в основном один и тот же стиль ведения дела. Идеальный адвокат всё бы это умел. Мне нужно быть лучше, профессиональнее и умнее. Гораздо лучше.

Флеминг звучал как-то вообще грустно. Как будто это его сейчас пытаются приговорить к Азкабану.

– Ладно, ты не сильно переживай, – несмотря на то, что переживать должен был Поттер, а не его адвокат, Гарри решил немного обнадёжить Джералда. – Альбус же сказал, чтобы ты людей на мою сторону перетягивал и ты справился с задачей. Я не думаю, что они смогут меня посадить. А даже, если смогут, то меня вытащат. По крайней мере насколько я понимаю, что в голове у Гребондора.

Флеминг неохотно поднял руку и тут же опустил:

–  Я прекрасно понимаю, что к чему бы тебя не приговорили, у тебя ещё будут шансы на апелляцию, в случае чего мы вместе пойдём, а апелляции я выигрывать умею, а если нас и там засудят, то дальше уже Гребондор что-нибудь будет придумывать. Но это уже внесудебные действия, от меня там ничего не будет зависеть, а реальность будет такова, что на юридическом основании я потерпел поражение. А я не люблю теперь поражения… В общем, знай, что даже, если тебя приговорят к поцелую дементора, то я буду биться за тебя до последнего вздоха.

Комментарий к Глава 208. Докажи и опровергни/Гарри Поттер Ну чего, 15 глав за 3 недели я выложил, тогда на оставшиеся 3 главы возвратимся к привычном расписанию, по главе в неделю. Ждите следующую в понедельник, т.е уже через пару дней.

Чё-то я недавно понял, что точное количество глав фанфика наверное не стоило сообщать, ибо это – сильный спойлер.

====== Глава 209. Приговор ======

Они прибыли в зал суда раньше, чем нужно. Фадж задерживался с вынесением приговора, и вместе с остальным вызванными судьями всё ещё находился в переговорной.

– Скорее, это хороший знак, – кивнул Флеминг, уже устроившемуся на своём кресле с цепями Поттеру. – Я тебе как специалист говорю, что если главный судья не выходит вовремя с совещания, то это означает, что там не могут определиться с решением. В ста процентах случаях из ста так происходит. Вполне возможно, что Фадж пытается тебя в Азкабан отправить, а представители Визенгамота с ним не согласны… Есть правда вариант, что тебя казнить пытаются, а у них голосов не достаёт, но о плохом лучше не думать.

Чудно.

– Если ты не в курсе, то в Англии к казни приговаривают только голосованием, за кулисами они такое решение могут вынести только при сто процентной поддержке данной меры среди присутствующих в переговорной. А сто процентов голосов за казнь я ещё не видел нигде, за исключением Китая. Всегда находится какая-то группа пацифистов, настаивающая на пожизненном.

Вот то что его адвокат успокаивает его вечным заключением в Азкабане, это точно нихрена не хороший знак.

– Ну и не забывай про общественный резонанс. Вон, посмотри, всё равно нефиг делать пока.

Флеминг указал пальцем на черноволосого парня в пиджаке.

– Это Джек. Джек, привет Джек. Американец, идеалист, что очень крутая черта для редактора, и просто хороший парень, что уже похуже. Он главный редактор «Чая с Газетой». Это самая популярная газета Англии за последние пять лет. Только по моему мнению, никаких статистических опросов я не делал, ибо лениво. Ещё у него радиопрограмма есть, и телевизионная тоже, но газеты пока эффективнее. Вон те двое ведут прямой эфир, прямо через это магическое поле Министерство Магии. Без понятия, как они это делают, хоть это и мои люди, они ведут самую популярную оппозиционную Британскую радиопередачу и знают многих других, таких же как и они, членов оппозиции из других стран, я часто к ним обращался с разными целями. Сейчас на телевизоры пробились, причём очень круто. Завтра, вне зависимости от исхода, во всех газетах выйдет статья вон той дамы, – Флеминг указал на длинноволосую рыжую дамочку с огромным синий колпаком на голове. – У неё фанбаза не очень большая, но уникальная, все, кто читает её, читают только её и никого другого. В общем, Альбус проспонсировал и я выкупил все газеты на завтрашнее утро и вечер. Кроме Ежедневного Пророка, правда, она под Фаджем. Вон ещё тот чувак с блокнотом, вообще без понятия кто это, но я почти уверен, что он один из людей, которых я нанял через посредников. А вон Скитер…

О, знакомые лица!

– Я её не видел в начале процесса, думаю, опоздала и юркнула во время перерыва. Она очень харизматичная, что также крутая черта для журналиста, и у неё здесь самая большая фанбаза, плюс она кто-то вроде специалиста по судам, присутствует на всех хоть сколько-нибудь важных процессах, я по крайней мере её часто видел. Перед всеми важными судами ажиотаж и спрос на её статьи растёт, просто жуткий людской охват. По сути, она идеальна для меня как партнёр, я ей сливаю информацию о процессе, а она пишет гадости в прессе, но увы, она жуткая стерва и, что хуже, почему-то страшно не переносит меня, поэтому ни разу не шла со мной на сотрудничество. В этот раз, к счастью, договорились, просто она ненавидит Фаджа ещё больше, чем меня, поэтому согласилась поучаствовать в его очернении, уверен будь ситуация другая я бы снова был послан. А вон… А вон тот чувак с огромной камерой… А нет, это не он. Ну вообще где-то здесь должен находиться редактор одной из самых популярных Ирландских газет. Наверно, вышел по делам во время перерыва, а может, он, кстати, и не пришёл. Но это пофиг. Я собрал здесь очень много прессы, да, очень много мелких сошек, но свой вклад внесут. В прессе огромную роль играет не репутация источника информации, а стадный инстинкт, то есть если хотя бы три источника, даже самых левых, озвучат одну и ту ж версию события, то народ будет воспринимать эту версию, как единственно верную. А завтра вся страна будет говорить, про то какой Фадж беспредел устроил. Даже если тебя оправдают. Хотя, наверное, если тебя оправдают, это будет немного тупо, но ладно, деньги в любом случае уже уплачены.

Интересно, кстати, откуда Реддл взял деньги для такой массовой операции пропаганды? Ведь почти все их сбережения находились в сейфе.

Надо будет его спросить при следующей встрече. Но чтобы эта встреча вообще состоялась, надо будет попросить у Дамблдора, чтобы он дал им совместную камеру в Азкабане.

…

Что-то это как-то слишком реалистично и грустно для шутки было.

Фаджа пришлось ждать ещё полчаса. Вышел он из переговорной весь красный и очевидно, злой. Куда-то ещё прое…потерял свою серебристую мантию судьи.

Гарри от такого вида воспрял духом. Было очевидно – Фадж своего не добился.

Вслед за ним показались остальные судьи, все выглядели как обычно, кроме одного мужчины, которого Гарри заприметил ранее, главы ОМП по имени Антуан. Его лицо, как и у Фадж, было немного красноватого цвета. Не такого ярко выраженного, как у министра, но всё же довольно красного.

У Гарри возникло ощущение, что Антуан и Корнелиус всё это время просто кричали друг на друга в переговорной.

Перед тем, как объявить решение суда Корнелиус потребовал у паренька, ведущего протокол, принести ему воды. Тот сбегал, вернулся с пустыми руками, Фадж снова начал краснеть от злости, но в дело вмешался Дамблдор, трансфигурировав чашу и использовав Агуаменти.

Утолив жажду, Фадж наконец объявил:

– В результате обсуждения дела главными судьями, Визенгамот не смог прийти к общему решению.

«Да-да, рассказывай, «не смог прийти к общему решению». Пытался продавить решение отправить меня в Азкабан, да что-то не получилось, да?»

Гарри бы и продолжил жить в этой прекрасной иллюзии, но к сожалению Фадж решил пояснить:

– Все кроме одного из нас были уверены в необходимость определённой меры наказания. Однако несмотря на наши доводы, глава отдела магического правопорядка – Антуан Гондуль категорически не был согласен с решением высших судей и отказывался идти на компромисс, поэтому теперь Визенгамот вынужден поставить решение на голосование.

Подожди-ка. Все, кроме одного?

Ох, ёпт.

– А они ведь тебя казнить пытались, – тихо прошептал Джералд. – Одного голоса не хватило.

Ахуеть.

– А разве наш великолепный министр имеет право раскрывать данную информацию? – поинтересовался Антуан Гондуль с тем же красным лицом, как и у Фаджа.

– Министр имеет право делать, всё, что его душе угодно! – с презрением выплюнул Корнелиус. – А вот глава отдела магического правопорядка не должен перебивать главного судью!

Гондуль и Джералд одновременно повернули головы в сторону ближайшего оператора с камерой. При этом Флеминг улыбнулся, а Антуан нахмурился.

– Прошу заметить, данные слова не отображают позицию Министерства магии по данному вопросу, – глава ОМП начал оправдываться перед журналистом, видимо, за реплику Фаджа про «министр может делать всё, что захочет». – Министр просто перегрелся на солнышке и не соображает, что говорит.

Ух, чё началось.

Помощник Фаджа и Фадж начали орать на Антуана одновременно, Гондуль закричал в ответ, их побежал успокаивать Дамблдор, а затем все четверо отправились в переговорную комнату.

– Ладно, если тебя действительно собрались приговаривать к казни, то лучше ситуации, чем срач между министром и главой отдела правопорядка в прямом эфире сложно придумать, – подметил Джералд, сразу после того, как дверь в переговорную закрылась.

– Почему смертная казнь? – у Гарри были проблемы поважнее, чем беспокоиться за репутацию Фаджа. – Почему даже не Азкабан?

– Походу они так решили, – чуть неуверенно произнёс Флеминг. – По крайней мере, если верить словам министра. То есть мера наказания в виде смертной казни может быть назначена виновному только по единогласному решению всех судей. Это правило действует только в совещательной комнате. Так что да, они пытались приговорить тебя к поцелую дементора. Это единственный приговор, для которого необходимо полное согласие. Почему они так решили – не знаю. Единственное, что приходит в голову это то, что ты очень не нравишься Фаджу, и он сильно хочет от тебя избавиться. Из логики суда такой результат точно не выходил. Теперь они будут общее голосование между остальными судьями устраивать. Что там победит, то они и признают в качестве приговора.

– Даже смертную казнь?

– Увы, да. На общее голосование правило на сто процентное согласие не распространяется. Ибо почти всегда находится индивидуумы, которые воздерживаются.

– Это хорошо или плохо?

– Вообще хорошо, поскольку они чаще всего объективны. Но плохо, что очень сильно увеличивается вероятность смертной казни. В общем, смотря как проголосуют. Если они потребуют твоей смерти – это плохо. Если тебя оправдают – то это хорошо.

Это Гарри знал и без него.

Суд ему нравился всё меньше и меньше.

Решающий момент суда, и почти наверняка и всей жизни Поттера начался быстро и без подготовки. Никаких комментариев касательно конфликта, никаких объяснений. Просто все четверо вышли из переговорной, встали по местам, а Фадж сразу объявил:

– Кто за то, чтобы оправдать подсудимых по всем пунктам?

Гарри вздрогнул и начал быстро вращать головой, наблюдая за голосованием.

Его сердце билось быстро-быстро, он понимал, что и у Реддла, и у Флеминга были какие-то свои планы на этот процесс, но он всё равно предпочёл бы выйти отсюда с оправдательным приговором, а не надеяться на разные рискованные варианты.

Самым первым поднял руку Антуан Гондуль, глава отдела магического правопорядка и видимо главный защитник Гарри на этом суде. К нему тут же присоединилось ещё пятеро, затем Гондуль махнул рукой определённым судьям (подчинённым из отдела магического правопорядка?) и те тоже начали присоединяться к голосованию.

Не все, правда, кто-то просьбу Гондуля проигнорировал, что, кажется, привело последнего в ярость.

Следом за первыми проголосовавшими подняла руки большая часть судящих позади Гондуля судей, и ещё несколько, сидящих вразнобой. Голосование было долгим, судьи заметно колебались, но руки потихоньку всё поднимались и поднимались.

Вскоре новые проголосовавшие прекратили подниматься, и Фадж, равно как и Поттер, принялись считать. Только Гарри это делал про себя, а Корнелиус вслух.

– 85 человек проголосовали за то, чтобы снять с Гарри Джеймса Поттера и Джастина Бредворда Финч-Флетчли все обвинения.

Гарри насчитал 84, но так даже лучше. Впрочем, Поттер не был уверен, как на это реагировать. Он не знал ни сколько судей, ни сколько будет вариантов для голосования.

То есть по его прикидкам судей было где-то около двух сотен, и число 85, как количество проголосовавших в эту версию подходило, так как по примерных прикидкам Поттера число поднятых рук как раз было чуть меньше от половины.

– Это ведь меньше половины, – обратился Гарри шёпотом к стоящему рядом Флемингу. – 85 это много или мало?

– Это много. Двадцатник обычно воздерживается, и скорее всего человек 40 проголосуют за казнь, так что, если сторонники Фаджа не догадаются объединиться и залить свои голоса в один вариант, то скорее всего этого числа хватит для освобождения.

– А они не догадаются?

– Я редко доходил до общего голосования Визенгамота, но когда доходил, то они никогда не объединялись и голоса распределялись примерно так, как я сейчас сказал.