Текст книги "Чертоги Казад-Дума (СИ)"

Автор книги: Каэрия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 57 страниц)

Сжав губы в ниточку, Трандуил легким шагом пересек широкий коридор замка, направляясь к своим покоям. Ему необходимо было подумать. Грядущее требовало к себе внимания. И не только.

♦♦♦♦♦

Грядущее требовало к себе внимания. И не только. Ожидающая вердикта своего Короля, Тауриэль считала, что будущее затребует от всех неимоверной смелости и терпения. И каким бы невероятным оно ни казалось, каким бы чудовищным ни выглядело, реальность в итоге оказывалась даже хуже ожидаемых перемен.

Она вернулась домой без особой надежды на понимание и поддержку. Однако братья встретили Стражницу с радостью и облегчением. Смеясь, улыбаясь и даже шутя, эльфы Лихолесья проводили бессмертную в стены замка, накормили ее без лишних расспросов, дали время для отдыха и восстановления сил. Тауриэль постаралась воспользоваться короткой передышкой разумно: уединившись в ванной комнате с младшей помощницей, она целый час просидела в кадке с горячей водой, мысленно готовя речь для Трандуила. Рассказ выходил путанным и дерганным. Понимая, что Король вряд ли поверит в подобного рода историю, эльфийка решила оставить большую часть подробностей на потом. Не забывая о Гэндальфе, бессмертная закончила умывания и без промедления направилась к Владыке Лесных Эльфов.

При встрече с Тауриэль Король не выказал удивления или радости. Он просто приподнял одну бровь, коротко кивнул и осведомился у своей слуги, все ли в порядке. Стражница ответила утвердительно, почти сразу перейдя к делу. Повествование оказалось недолгим, и речь вскоре пошла о Гэндальфе. Упоминание имени Серого Странника взволновало Трандуила. До определенного момента остававшийся сдержанно-спокойным, он начал хмуриться и часто перебивал эльфийку уточняющими вопросами.

Убедить Трандуила в необходимости действовать оказалось сложнее, чем ожидала Тауриэль. Упрямый, закрытый и осторожный, сын знаменитого Орофера долго не мог поверить в правдивость слов своей подопечной. Стражница, слегка обескураженная подобным поведением Владыки, лишь упрямо повторяла свои аргументы, вновь и вновь, снова и снова. Когда же Трандуил все же решил отправить патруль на разведку, Тауриэль вызвалась идти во главе отряда. Король не запротестовал, хотя философски заметил, что эмоциям не стоит дозволять руководить рассудком.

Так или иначе, но в итоге Тауриэль своего добилась. Отлично знающая тропы Чернолесья, она без страха и опасений повела вверенных ей людей прямиком к дожидающемуся помощи Гэндальфу. Недовольные собратья мысли свои старались держать при себе, но их раздражение эльфийка ощущала и без слов. Сомнения доблестных воинов развеялись лишь тогда, когда бессмертная остановилась у схода с Мен-и-Наугрим. Ясные взоры лесных эльфов приковал к себе едва заметный абрис обвитого плющом старика.

После Тауриэль уже не пришлось уговаривать друзей шагать быстрее обычного. Будто единое целое, Стражи подхватили Олорина, раздирая на куски крепкие путы магии. Несколько ловких следопытов резво соорудили из валежника носилки и уложили на них чародея. Без переговоров и рассуждений, бессмертные решили направиться назад, к крепким стенам своего лесного замка. И хоть дорога назад оказалась сложнее и дольше, все помощники Тауриэль были преисполнены воодушевления.

Все последующее обратилось в огромный ком неразберихи и суеты. Доставленного на дружественную землю Гэндальфа тут же начали осматривать личные лекари Трандуила. Что-то нашептывая себе под нос, они бегали вокруг чародея, вслушиваясь в его дыхание и пытаясь угадать причины сна, сморившего знаменитого Серого Странника. Спутников Тауриэль, сопровождавших храбрую Стражницу на пути к старому гномьему тракту, Король попросил явиться в тронный зал. Встревоженная бессмертная пожелала друзьям удачи, а сама направилась в цветущие сады Лесного Королевства.

Только спустя несколько томительных часов Трандуил призвал к себе Тауриэль. Бледнее обычного, раздраженный и усталый, Владыка Лихолесья заставил пересказать свою подчиненную историю встречи с Гэндальфом еще один раз. Выполнив распоряжение Короля, бессмертная откланялась и поспешно вернулась на пост. Растерянная и утомленная, она упрямо пыталась вычленить из сумбурного потока размышлений хотя бы одну ценную мысль. Тщетно борясь с нарастающим смятением, бессмертная мыслями возвращалась к Феанору, гадая, где сейчас бродил прославленный на весь мир Кузнец.

– Даже не представляю, что тебе пришлось пережить, – спустившийся с навесной лестницы, Леголас тепло улыбнулся Тауриэль. Последняя, обернувшись, ощутила разливающееся в груди тепло. – Мы совершенно потеряли всякую надежду найти тебя. Твои следы обрывались у поймы реки. А после того, как треклятый дракон поднялся на крыло, пробиться ниже по течению не вышло бы даже у самого смелого из нас.

– То есть Вы струсили перед огнем, – бессмертная широко улыбнулась в ответ. В ее словах не прозвучало укора, но наследник земель Лихолесья отчего-то шутки не оценил. – Не так уж и страшно было вдали от дома. Звезды и небо помогли мне, хвала Варде. Я нашла путь назад, а травы исцелили раны на моем теле.

– Ты выглядела напуганной, – Леголас подошел ближе. Ровный взгляд его глаз вынудил Тауриэль потупиться. – Когда вернулась, ты выглядела ужасно напуганной. Я знаю тебя множество лет, я видел, как ты расцветаешь и становишься сильнее. Мне не приходилось ранее видеть в твоих глазах ужас подобного рода.

– Ты преувеличиваешь, – очередного долгого разговора по душам Тауриэль могла и не выдержать. Развернувшись на каблуках, эльфийка спешно зашагала в сторону западных врат. Ей не стоило покидать места службы, но занимаемый пост позволял некоторые вольности.

– Ничуть, – Леголас не унимался. Догнав эльфийку, поймал ее за руку, останавливая. – Расскажи мне, что произошло там. Отец не желает поведать мне подробности. Да и кажется мне, он сам немного растерян.

– Хотела бы я рассказать тебе что-то путное, но, боюсь, сама мало понимаю, – Тауриэль не кривила душой. Поддавшись чужой воле, сбавила шаг. – Слишком темным стал наш старый лес, над слишком многими вещами мы теперь не имеем никакой власти.

– О чем ты речь ведешь? – старый друг нахмурился. Во взгляде его промелькнула горечь, смешанная с отчаянием. – Быть может, я могу помочь чем-то? Или сумею успокоить тебя, если ты позволишь?

– Вряд ли моему сердцу будет дозволено ощутить прохладу безмятежности, – хмыкнув, бессмертная прикрыла веки. – Что ж, кое-что я, пожалуй, тебе все же скажу. Там, в лесу, после встречи с гномами, на нас напали орки. Меня ранили, и я упала в реку. Без сознания я плыла туда, куда вели меня древние воды. Когда же суша приняла мое искалеченное тело, меня на берегу нашел некто очень могущественный и великодушный. Этот некто спас меня, излечив увечья и очистив кровь от яда.

– Кто это был, Тауриэль? – голос Леголаса зазвенел. Сжав губы, эльф качнул головой. – Если он обидел тебя, или оскорбил, только скажи, и я найду его. Клянусь.

– О, боюсь, нам не придется искать его, – Тауриэль расхохоталась. – Только вряд ли ты поверишь мне, если я назову его имя вслух.

– Не заставляй меня, – попросил Леголас полушепотом. – Ты его выгораживаешь? Зачем? Если он действительно помог тебе, то мы отплатим твоему другу добром и золотом. Он станет гостем в нашем доме, и даже отец выкажет ему почтение.

– Дело не в том, хорош он или плох, – бессмертная прищурилась, обдумывая внезапное желание посвятить принца в маленькую тайну Феанора. – Дело в том, что он много могущественнее меня и тебя вместе взятых. И даже Владыка Трандуил вряд ли посмеет спорить с ним на правах равных и нерушимых. Я скажу тебе, кем был мой спаситель, но обещай, что не станешь сомневаться в моих словах.

– Обещаю, – Леголас не колебался. Он всегда был таким. Прямолинейным и честным. – Я не стану подвергать твое слово оценке и буду стоять на его правдивости даже если все остальные сочтут его ложью.

– В таком случае, загляни мне в глаза, Леголас, – бессмертная на несколько секунд задержала дыхание. Вспомнились запахи и ароматы чая, которые заваривал Феанор для спасенной сестры. – Загляни и пойми, что я не лукавлю. Меня спас тот, кто некогда покинул Валинор, призвав с собой братьев на войну. Его называли разными именами, и разные подвиги приписывали ему. Он стал для нас олицетворением мятежа, хотя когда-то мы называли его Верховным Королем Нолдор. Он – тот, кто сотворил Сильмариллы, Вечный Свет влив в бездушные камни. Собрат, давно погибший, но вновь вернувшийся. Феанор, сын Мириэль и Финвэ, проклятый за свою омытую кровью алчность.

Оцепенелый Леголас вначале шутливо улыбнулся но, заметив серьезность своей собеседницы помрачнел. Коротко кашлянув, подался вперед, произнося самый разумный вопрос из тех, что уже задавались Тауриэль:

– Ты грубо шутишь надо мной или за время одинокого скитания ум твой помрачился? Повтори произнесенные слова. Ибо я их не уразумел.

Эльфийка криво ухмыльнулась, ощущая, как усталость медной мантией ложится на плечи. Наступающая ночь пугала бессмертную сгущающимися у горизонта тучами. Густые барханы дождей и ветра казались такими же ужасающими, как и пустота, разверзшаяся в душе.

====== Глава 10.4: Кинн-лаи ======

♦♦♦♦♦

Густые барханы дождей и ветра казались такими же ужасающими, как и пустота, разверзшаяся в душе. Натирая сукном найденное колечко, Бильбо то и дело поднимал взгляд к виднеющейся вдали линии горизонта. Плотно затянутая в мрачную шаль зимнего дыхания, она едва проступала на фоне серых горных зубьев.

– В Ривенделле снежно, но не холодно, – лорд Элронд, составлявший компанию маленькому хоббиту, руками уперся в каменные перила балюстрады. Внизу, под бельведером, ширился просторный атрий, увитый вензелями колонн, подпорок и кариатид. – Завтра пойдет снег. Будет устроен праздник в честь первого снегопада.

– В Шире гораздо теплее, – мистер Бэггинс не знал, что испытывал, произнося эти слова. Безбрежная тоска по дому перестала мучить полурослика давным-давно. Теперь при одной только мысли о спокойной и уютной норке в Хоббитоне несчастного скрючивало от отвращения. – Я и не вспомню, когда в последний раз у нас шел снег. Наверное, я видел белые сугробы только в далеком детстве.

– Тогда почему бы Вам не задержаться у нас еще на пару дней? – лорд Элронд не был навязчивым. В его глубоком голосе слышались нотки почтения. Всего лишь добродушный хозяин, он старался оставаться для своих гостей предельно любезным. – Уверен, Вам понравятся танцы и музыка.

Бильбо промолчал. Ему не хотелось говорить неожиданно приобретенному другу о том, как теперь тяжело бывшему домоседу оставаться в тишине и уюте. Мысленно подгоняющий каждую секунду, мистер Бэггинс умом своим уже пребывал в завтрашнем дне. Полурослик знал, что отряд отправится в путь рано утром, с восходом солнца. Готовый не спать хоть всю ночь, собирая немногочисленные пожитки, хоббит жадно предвкушал поход в Морию.

«А ведь Элронд яро запротестовал бы против нашего решения, скажи ему Торин всю правду, – нахмурившись, Бильбо провел пальцами по золотому ободу. Колечко яро поблескивало в неясном свете факелов. – И, пожалуй, постарался бы задержать нас в Ривенделле. Стал бы он применять силу? Возможно. Но с другой стороны, какое ему дело до гномьих проблем?».

Строго говоря, Бильбо не до конца осознавал и собственный интерес в начинающейся компании. Едва избежавший смерти в лапах огнедышащего дракона, он теперь с кипящей от восторга кровью бросался в очередной омут авантюризма и глупости. Поражающийся собственной браваде и все же гордящийся ею, мистер Бэггинс неосознанно начинал злиться. Притом злость его, еще неокрепшая и едва различимая на фоне остальных эмоций, имела вполне определенную направленность.

Так, он злился на эльфов. Как совсем недавно злился на бессмертных предводитель гномьей компании. И хоть Бильбо не имел личных счетов со старшими детьми Илуватара, он все же ощущал негодование по отношению к ним. Живущие своей тихой размеренной жизнью, Эльдар, будто слепые котята, упрямо игнорировали сторонние несчастья. Добровольно надевшие шоры себе на глаза, мудрые и тактичные эльфы видели мир идеальным и не требующим изменений. Они отрицали чужую правду и лишь за свою истину они были готовы вступиться в бой. Подобного лицемерия Бильбо не мог одобрить в силу собственного врожденного благородства. Для смельчака не существовало двойственных понятий.

Злобу испытывал Бильбо и к Гэндальфу. Куда делся этот старый прохвост? Какое он имел право бросать друзей в самый ответственный момент путешествия? Умный, хитрый, «добрый» Гэндальф. Так ли добр он был, так ли честен? Бильбо начинал сомневаться. Он имел право сомневаться, хотя бы потому, что воспетый в сказках и легендах волшебник не исполнил даденного обещания. А разве так поступают люди достойные?

Мистер Бэггинс не был в этом так уверен. Глядя на найденное колечко, обдумывая все те происшествия, что имели место быть, он все чаще приходил к мысли, что хваленые эльфийские ценности являлись лишь хорошо украшенной ширмой, за которой бессмертные прятали собственные грязные секреты и грешки.

– Ниар подарила мне книгу, – неожиданно даже для себя, Бильбо обратился к Элронду. Ровный и холодный тон напугал хоббита: сила, исходящая изнутри, обрамляла произносимые слова в тернистые рамы иронии. – Еще по дороге в Эребор. Маленькая такая книжка, истрепанная. Мы читали ее с друзьями у костра. Кажется, она была написана много лет назад. В ней рассказывалось об эльфе по имени Феанор, о его детях, о других героях ранних эпох. Старые истории породили во мне множество вопросов. Гэндальф посоветовал адресовать их именно Вам. С Вашего позволения я так и поступлю. Не думайте, я не займу у Вас много времени. Как по-Вашему, Феанор был злодеем или спасителем?

Элронд, казалось, пришел в замешательство. Сильно удивленный, он поднял брови, отпрянул от балюстрады, вытянулся в струнку. Его красивое и мудрое лицо потемнело, яркий взгляд померк.

– Был ли Феанор злодеем? Право, не ожидал услышать этот вопрос от хоббита, – Владыка Имладриса, спустя пару секунд гробового молчания, все же выдавил из себя мучительную фразу. Криво улыбнувшись, бессмертный опустил взгляд к Бильбо. Последний, блеснув глазами, лихо убрал волшебное колечко в карман. Не хотелось мистеру Бэггинсу дозволять чужим взглядам касаться чудесной вещицы. – В нем было столько же хорошего, сколько и плохого. Мне сложно судить Феанора, ибо я могу оказаться предвзят. Но кажется мне, что его прегрешения вполне можно простить. Не каждый из нас, столкнувшись со злом лицом к лицу, сумеет удержаться от соблазна. Конечно, Кузнец повинен во многом, но и я не безгрешен.

– Считаете, что любой может при определенных обстоятельствах отойти от священных наветов правильного? – Бильбо вначале не собирался напрашиваться на беседу о спорных вещах. Но что-то переменилось в нем. Что-то мешало маленькому хоббиту видеть справедливость и благо в вещах, казалось бы, совершенно невинных. – Каждый из нас может стать по-своему Феанором? Поднять руку на братьев своих, чтобы достичь поставленных целей?

– Никто не огражден от духовных болезней, мистер Бэггинс, – теперь говорящий совершенно спокойно, Элронд будто и не заметил грубых намеков в тоне собеседника. Поджав губы, эльф отстраненно поглядел вниз. Музыка флейт, доносящаяся с атриума до говорящих, убаюкивала. – У каждого из нас свой собственный взгляд на мир. То, что кому-то кажется совершенной истиной в последней инстанции, другому может показаться чистейшей ересью. Мне кажется, Феанор просто запутался в своих суждениях и ослеп от овладевших его сущностью страстей.

– Или прозрел благодаря им, – буркнул Бильбо себе под нос. Владыка Элронд вздрогнул как от удара хлыста, заслышав короткую реплику храброго Ширца. Будто ужаснувшийся подобной мысли, эльф посерел и ссутулился. Мистер Бэггинс, поняв суть своей ошибки, коротко поклонился хозяину Ривенделла и попятился назад: – С Вашего позволения я, пожалуй, пойду, посплю. В последнее время мой сон стал совсем дурен. Быть может, сладкий воздух Имладриса исправит положение. Блаженные грезы многое могут исправить. Даже горькая реальность оказывается вполне приемлемой тогда, когда разум проигрывает последний бой вечной и старомодной покорности.

♦♦♦♦♦

Блаженные грезы многое могут исправить. Даже горькая реальность оказывается вполне приемлемой тогда, когда разум проигрывает последний бой вечной и старомодной покорности. Но Илийя не хотела больше оставаться покорной. Ее возмущала извечная стать, извечное хладнокровие. Ей нравились спонтанность и ярость, бойкость и страсть. Она упивалась чужой способностью принимать мир таким, каков он есть – несправедливым, грязным, подлым, нелепым. Эльфийка наслаждалась иронией кратковременности и ставила в укор своим собратьям их дар познавать вечность.

Она наблюдала за гномами. Они ели и пили как в последний раз в жизни. Они пожинали простые плоды существования и радовались каждому мгновению. Они грубо шутили, ругались, мирились и снова шутили. Порой они даже заигрывали с эльфийками, забывая об их чопорности. И Нанивиэль это нравилось. Жаль, но она не имела смелости танцевать наравне с друзьями, распивать с ними игристое вино, бурчать и гоготать вместе с ними.

– Ты чересчур серьезна сегодня, Илийя, – Ниар появилась из-за угла. В руках держащая небольшой хрустальный фужер, она плавно вышагивала вперед. Свежая, умывшаяся и переодевшаяся, теперь девушка походила на настоящую принцессу. Темно-зеленое платье, дарованное эльфийскими барышнями, великолепно подчеркивало яркость лица смертной девы: алые губы отливали багрянцем граната, отросшие локоны волос медными лентами спускались с плеч Ниар.

– Мне грустно осознавать, что наши приключения окончились, – призналась юная квенди. Поморщив нос, бессмертная кивнула в сторону широкого бельведера. – Совсем скоро лорд Элронд присоединится к пиршеству. Он не так давно разговаривал с Бильбо. Наш добрый друг минут пять назад отправился к своим покоям. Наверное, ему предложили остаться в Ривенделле подольше. Видимо милого хоббита такая перспектива не слишком обрадовала.

– Скорее всего, его пугает перспектива остаться тут во время снегопада, – Ниар негромко расхохоталась. – Слышала я, в Ривенделле зима просто чудесна. Еще цветущие растения закрывает снегом, и мир погружается в белоснежную сказку. Наверное, выглядит действительно изумительно.

– Такой пейзаж может быстро наскучить, – решилась высказать свое мнение Илийя. Отпив воды из бокала, она опустила взгляд к своим ногам. Ступню больше не сдавливали истоптанные сапожки – вместо них на ножках бессмертной появились чудесные матерчатые туфельки, расшитые серебряными нитями. – Во всяком случае, тем, кто вынужден любоваться им всю свою жизнь.

– Глупо жаловаться на красоту и благополучие, – тон Ниар изменился. Заметив это, Нанивиэль вздрогнула. Отблески огня, пляшущие на лице Ниар, придавали образу скромной девушки черты острые, хищные. Статность виднелась в позе смертной, мудрость скользила в ее едва заметной, загадочной улыбке. – Многие люди, подобные мне, вынуждены жить в грязи, нищете, разрухе. Нет ничего плохого в достатке, если этот достаток нажит честным трудом.

– Никогда не задумывалась над этим, – Нанивиэль расхотелось говорить с Ниар. Последняя, то и дело отпивая из бокала, вновь хохотнула. Двигаясь пластично, подобно кошке, она обошла эльфийку стороной. – Говорят, Вы останетесь с нами, а не пойдете вместе с гномами. Торин замолвил за Вас словечко перед лордом Элрондом.

– Вот как? – правая бровь Ниар взметнулась вверх. Нотка хитрости мелькнула в заливистом тембре ее голоса. – Как приятно осознавать, что мою судьбу решают за моей спиной. Конечно, Владыке Имладриса не понравится моя история. Но, будь уверена, я ее поведаю. Всему свое время.

– Позвольте спросить, – не решаясь судить, о чем вела речь собеседница, Нанивиэль прищурилась. Вглядываясь в лицо смертной девы, пыталась понять, что изменилось в нем. – Вы так яро и честно помогали храброй гномьей компании. Неужели теперь Вы покорно отступите прочь? Я смотрела на Вас и пыталась угадать, откуда в столь хрупком создании столько истового жизнелюбия. Вы не похожи на тех девиц, с которыми мне доводилось общаться. И уж точно у Вас нет ничего общего с моими любимыми подругами. Вы умеете бороться. Вы отлично владеете оружием. И Вы можете подчинять. Кто Вас этому научил?

– Природный дар, – Ниар ухмыльнулась. Чуть вздернув голову вверх, надменно приподняла подбородок. – Хотя, надо признать, у меня были достойные наставники. Воины, чей дух подобен ураганному ветру, неутихающему, смертоносному. Они рассказывали мне, как нужно держать лицо в моменты, когда все из рук сыпется и мир рушится, словно карточный домик. Они привили мне привычку до конца стоять на своем и не сомневаться в некогда утвержденной истине. Мой разум открыт для идей и размышлений, но способность оценивать чуждые устои критично позволяет… оставаться честной.

– Почему Вы отвечаете на мои вопросы? – Илийя вдруг возжелала громко расхохотаться. Шар волнения распирал ее изнутри. Эльфийка с отстраненной ясностью осознала, что Ниар всегда была на порядок умнее и дальнозорче своих компаньонов. – Вы говорили, что родом с непознанного востока. Мне казалось, люди оттуда не питают доверительных отношений к эльфам.

– Ты задаешь вопросы, Нанивиэль, – кареглазая девушка заговорила на синдарине. Произнося слова с легким придыханием, она распела фразу: – Ты другая, а это заслуживает похвалы. В тебе есть зерна сомнений, и мне не хочется губить их на корню. Напротив, я хочу, чтобы вопросы твои росли и множились, как множились сорные травы в лесах Дориата. Ты никогда не задумывалась о том, почему восточные люди такие подозрительные к чужакам? Почему в Мордоре всегда темно? Почему орки выглядят так, как они выглядят?

– Нет, никогда, – по коже бессмертной побежали мурашки. Не зная, стоит ли продолжать беседу, Илийя завороженно следила за Ниар, не смея оторвать от нее взгляда. – Это данность. Так сложилось, потому что некогда Вала Мелько отступил от слова Илуватара. Он исказил сущность бытия, сделал его ужаснее.

– Ну, так ты задумайся, кроха, – Ниар сделала шаг навстречу юной эльфийке. Протягивая руку вперед, подала ей свой бокал с красным вином, предлагая испить огненного напитка. Повинуясь, Илийя фужер взяла в свободную руку. – Задумайся, хотя бы разок. Я знаю, что ты еще совсем юна и подобные рассуждения покажутся тебе ужасно сложными. Тебе захочется услышать чей-то совет, опереться на чью-то мудрость. Но допусти на мгновение, что миром правит хитрая ложь, чей-то коварный план окутывает вселенную невидимыми цепями. Рассуди справедливо и сделай нужные выводы. Ведь каждый твой вопрос, адресованный мне, на самом деле ты задаешь себе. Ответь на них. И поверь: порой очень страшно совершить безумный поступок. Но только безумие имеет значение тогда, когда разум уже не в состоянии различать правду.

♦♦♦♦♦

Но только безумие имеет значение тогда, когда разум уже не в состоянии различать правду. Только оно и может диктовать правила поведения в те моменты, когда достоверность происходящего лучше всего поставить под вопрос. Торин полагал, что до безумия еще далек: он опустошенно бороздил взглядом собравшуюся толпу эльфов, механически улыбался друзьям, иногда даже шутил вполне впопад. Абстрактность мироздания давила на него не извне, но изнутри – с трудом понимая, что находится в Ривенделле, он мысленно прощался со своим неспокойным прошлым. Эребор вновь чудился гному далеким, истлевшим сном. Не существовало больше Одинокой Горы. Только океан безысходности и ничего больше.

Он заметил Ниар не сразу. Он вообще не желал бы видеть ее. Но она присутствовала на общем празднике. Веселилась со всеми, улыбалась, смеялась. Девушка отлично находила общий язык с новыми знакомыми – не прошло и получаса, как вездесущие Эльдар задорно беседовали с ней, давая жизненные советы. Одетая в эльфийский наряд, Ниар больше не походила на чудаковатую разбойницу. Теперь ее образ скорее напоминал какую-нибудь лесную нимфу из далеких королевств. Лишь повязка на глазах выдавала в ней существо ограниченное, смертное.

«Нужно подойти к ней и объяснить, что будет происходить дальше, – убеждал себя Торин, чувствуя, как желание покинуть маленький пир разрастается до небывалых размеров. – Нужно сказать ей, что Элронд согласился помочь. В конце концов, она имеет право знать».

Он все же сумел заставить себя шагнуть. Не торопясь, эреборец направился к кареглазой красавице. Не отрывая своего взгляда от Ниар, мысленно проклинал волнение, разгорающееся в груди. Приблизившись же к девушке, негромко окликнул ее, прося отойти на пару минут. Ниар, заслышав голос Короля, почтительно извинилась перед собеседниками и мягким шагом подошла к Торину. В движениях ее больше не было робости – лишенная глаз, она все же каким-то образом научилась ориентироваться в кромешной тьме.

– Я задержу Вас ненадолго, – в горле заклокотало и Торину пришлось откашляться. Он не терял контроля над собой и своими словами, но явственно ощущал, как эмоции предательски штурмуют цитадель его хладнокровия. Не радость и ласку испытывал теперь гном. Он ощущал боль и горечь. – Я поговорил с лордом Элрондом. Он любезно согласился помочь Вам добраться до дома. Эльфы Ривенделла сопроводят Вас в долгом путешествии на восток. Они защитят и помогут.

– Мне не нужна помощь, – Ниар подняла голову вверх. Она улыбалась, но теперь без нежности, без открытости. Ее лицо на безумно долгое мгновение показалось Торину чужим, диким, надменным. Высокие скулы, алые губы, тонко очерченные черты. – Я никогда о ней не просила, как не просила о милосердии. Вашему Величеству следовало рассказать достопочтенному эльфу о том, что случайная спутница оказалась могущественной ведьмой. Полагаю, тогда эльф не стал бы предлагать свои услуги.

– Я решил предоставить эту честь Вам, – не замечая, как холодеет голос, как он крепчает и становится звонким, Торин сжал руки в кулаки. – Вы помогли нам, а не в наших правилах платить за проявленное благородство подлостью. Лучше будет, если правду Владыка узнает из Ваших уст. Право, я и не знаю, в чем эта правда заключается.

Ниар пару секунд молчала. Она стояла рядом, выпрямив тугую спину, расправив плечи. В темноте огненные отблески ложились на ее кожу кровавыми лоскутами: окутанная незаметной аурой скрытой ярости, девушка широко улыбнулась. Сложив руки перед собой, впервые обратилась к Торину так, как он просил ее раньше:

– Ты многого не понимаешь, Торин Дубощит, да и не можешь многого понять, – она хохотнула. – Не тебе говорить мне, что делать, гном, не тебе указывать, как поступать. Там, у Гундабада, я спасла тебе жизнь, потому что посчитала, что ты заслуживаешь второго шанса. Больше такого дара тебе не суждено получить. Поэтому, распорядись оставшимся временем с толком.

– Расскажи мне, – он терял терпение. А может, просто впадал в отчаяние. Не понимая, чем заслужил презрение, схватил Ниар за руку. – Объясни мне, что происходит. Знаю, ты вряд ли поверишь мне, но я клянусь, что постараюсь помочь. Постараюсь понять.

– И что тогда, Король-под-Горой? – девушка мягко отстранилась. – Что будет, если ты узнаешь правду? Ты простишь мне мои прегрешения? Прости, но это не в твоей власти.

– Зачем так поступаешь? – он не понимал. Он терялся в догадках. Та тишина, которая царила между ними все время на пути к Ривенделлу, переросла в пропасть. – Зачем не позволяешь быть рядом?

– Затем, что я не желаю ставить тебя перед выбором, потомок Дурина, – она заговорила увереннее обычного. Не шепча, но проговаривая слова с дотошной четкостью, Ниар перешла на кхуздул: – А тебе придется выбирать, если ты узнаешь правду. Столько всего неизведанного существует в мире, столько чудесного и прекрасного. Раскрой свои глаза шире, Король-под-Горой. История проносится мимо тебя, а ты даже этого не замечаешь.

Она замолкла. Коротко кивнув Торину, пошла прочь. Складки платья зашуршали подобно птичьим крыльям, легкий медовый аромат пропитал воздух. Глотая возмущение и растерянность, эреборец проводил взглядом Ниар. Девушка не стала оставаться. Наверное, она и пришла то только чтобы поговорить. Во всяком случае, создавалось впечатление, что произнесенные слова лихая наездница репетировала множество раз. С точностью подобранные, они злили Торина, они смущали его и дразнили. Захотелось найти Элронда и поведать ему забавную сказку о несчастных путниках, шедших по хребту Гундабада.

«Она этого и добивалась, – догадался гном, едва сдерживая гнев внутри себя. Жар, сковавший тело, становился невыносимым. – Она знала, что я не стану ничего говорить. Знала, что захочу поступить мягко. К чему разжигать неприязнь? К чему погружать меня в ненависть?».

Он не знал.

♦♦♦♦♦

Он не знал. Не знал, вернется ли домой. Не знал, сможет ли вновь увидеть мать. Не ведал, возвратится ли в Ривенделл когда-нибудь. Ранее спланированный поход перерос в глобальную компанию и Кили, искренне сопереживающий своему дяде, теперь вообще не понимал, что происходит. Он наравне с братом желал спасти деда и забрать заветный ключ от Эребора. Но, порядком уставший за время бесконечных странствий, молодой гном мечтал об отдыхе, которого не предвиделось в ближайшее время.

Еще даже не светало, а гномы уже готовы были отправиться в путь. Собравшие всю свою поклажу, они стояли у гигантской арки на выходе из Карнигула. Сонные, едва ворочающие языками, подгорные жители обменивались короткими репликами и ругали полушепотом валивший с неба снег. Крупные белые хлопья пушинками летели к земле, облепляя здания и сады белым кружевом. Спящий Ривенделл не имел ни малейшего понятия о бедах гномов. Лишь Линдир, возжелавший проводить гостей Имладриса, сопровождал смельчаков.

– А ты не очень-то торопился, – Фили, заприметив брата, рассмеялся. Парой резких движений затянув тугой шнур на мешке, поднял поклажу с земли. – Слишком сладок был сон?

– Слишком короток, – недовольный холодом, Кили заспешил забрать у брата свои вещи. Затягивая на ходу пояс с мечом, поскользнулся и едва не упал. Поймав равновесие, поморщился. – Нам, как обычно, везет с погодой.

– И не говори, – Фили, как ни странно, пребывал в певучем настроении. Подбадривая компаньонов, он поправлял усы и щебетал по-мальчишески о грядущих свершениях. – Слушай, тут к тебе кое-кто приходил. Илийя решила попрощаться с нами, но ты дрых. В общем, она передала тебе маленький подарок. Держи.

Гном, немного повозившись, вытащил из внутреннего кармана небольшой мешочек из грубой мешковины. Кили, не зная, как реагировать, ужасно разволновался. Он и не надеялся на внимание молодой эльфийки.