Текст книги "Чертоги Казад-Дума (СИ)"

Автор книги: Каэрия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 57 страниц)

– Завтра крепость покинут те из нас, что не захотят идти тропой Эред Митрин, – продолжил Торин, не поднимаясь с земли. Ниар заворожённо оглядывала лицо Короля, всматриваясь в россыпь морщинок у уголков его глаз. Наверное, в своё время гном часто улыбался. Жалко, что теперь его улыбку можно было увидеть раз в десятилетие. Чародейка нервно сглотнула. – Я бы хотел, чтобы Вы отправились на юг вместе с моими друзьями. Для Вас это лучший вариант, Ниар. Бьюсь об заклад, Беорн который день мучается бессонницей, размышляя о Вашей судьбе.

«Чтоб его четвертовали, вырезали сердце, выкололи глаза и подвесили на крюк, – ругнулась про себя старшая Миас. Сердце ангбадской принцессы зашлось в быстром беге. Протянув руку ко второму мешку, девушка начала неловко завязывать узел. Проклятая верёвка не поддавалась – пальцы, вялые и непослушные, предательски дрожали. – Почему нужно было создавать гномов такими, какие они есть, а? Неужели Эру, не будь его имя произнесено рядом с Тангородримом, не мог вложить в них чуть меньше грубости и чуть больше доброты? Тогда Торин не казался бы таким… чудным. Если судьба позволит мне взглянуть Аулэ в глаза, я обязательно поставлю ему большущий фингал прямо под его бульками. За всё хорошее и за гномов отдельно».

– Ниар, – Торин поймал её руки, пляшущие над толстым шнуром. Владычица Трехпикой Горы от неожиданного прикосновения вздрогнула. Да, она поклялась себе больше не играть влюблённость. Но руки теперь дрожали не от искусной игры в чувства. И теперь эмоции сама Ниар едва ли могла контролировать. Лишь разум заставлял дочь Мелькора действовать в соответствии с планом. – Я прошу Вас. А я редко кого-то о чем-то прошу.

– А ты помнишь, что тебе придётся вверить его судьбу в руки Азога? – Осаа, встав позади Торина, щурилась. Красивая гномка, статная. Ниар успела привыкнуть к её внешности, но после долгого пребывания в Железных Холмах, бок о бок с врагами, образ Королевы Эребора виделся чародейке в два раза краше обычного. Гномки северных угодий не отличались прелестью лиц и манер. – Или ещё хуже: убить его самой, ведь это ты называешь милосердием. Загляни ему в глаза, Ниар. Он, конечно, никогда не признается в том, что чувствует, но ты старше и умнее. Ты прекрасно знаешь, что сейчас сердце молодого Короля-под-Горой пылает зарождающейся страстью. Торин, право, считает, что никогда не сможет быть рядом с тобой. Забава в том, что ты можешь это изменить.

И Осаа была права, как обычно. Кое-что Ниар действительно могла изменить. Надеть Корону на голову Торина Дубощита, прогнать Смога с вершины Одинокой Горы. Она могла даже убить Азога и Больга, его маленького противного сына. Но оставался Саурон. Оставались Талрис и Анаэль. И Белерианд, простирающийся под водой королевством умерших легенд. То, что предлагала гномка, звучало весьма заманчиво: жизнь под сводами Одинокой Горы, весёлые гномы, мир, покой, возможно – дети. И Торин. В качестве партнёра. По жизни. Очень короткой жизни, в этом случае.

«Мои ли это мысли? – Ниар ужаснулась. Ясное осознание произошедших изменений ввергло чародейку в панику. – Осаа предлагает мне предательство, и я раздумываю о нём, как о действительной и возможной альтернативе. Валар всемогущие, что же происходит со мной? Я сошла с ума?».

– Я просто попутчик, который дойдёт с Вами до Эребора, если того пожелает Его Величество. Эту фразу я произнесла не так давно, Король-под-Горой, – Миас не узнала своего голоса. Он доносился до разума сквозь странную пелену отчуждённости. Сознание сковывало смятение, неведомое Ниар раньше. – Я много ошибок успела совершить за все те годы, что песком проскользнули сквозь мои пальцы. Я не желаю допускать их снова. Поэтому если Ваша дорога идёт к Казад-Думу, моя дорога змеится туда же. И не смейте вновь просить меня пойти путём мирным и безопасным. Потому что я не желаю говорить Вам «Нет» опять.

Сложно сказать, обрадовался Торин услышанному ответу или же огорчился. Будто бы злость, беспокойство и ликование, столь различные по силе и интенсивности чувства, одновременно нашли отражение в его глазах, ярких и блестящих. Ниар стало дурно. Ей захотелось взять пожитки, кинуть их на Арго и поскакать, куда глаза глядят, забыв о Средиземье. Жаль только, что обозримый мир превратился для ангбандки в клетку и выбраться из неё живой Красная Колдунья никак не могла.

– Я надеялся на другой ответ, но ожидал полученный, – Торин, потянувшись под плащ рукой, вытащил припрятанный за плотной кожей куль. Обтянутый темной бечевой, он имел вытянутую, тонкую форму. Гном, выждав секунду, протянул загадочный предмет Ниар. – Возьмите его. Это, конечно, не меч, но в бою помочь может. Вернёте его мне, когда посчитаете нужным. Хотя я предпочёл бы, чтобы он остался под вашим присмотром.

Покорно исполнив волю Дубощита, ангбандка осторожно сняла с подарка шершавую мешковину, зачехлявшую неожиданный дар Короля-под-Горой. Отложив в сторону ткань, с восхищением оглядела тонкий кинжал, скованный из светлой, блестящей стали. Отличная работа, тонкая, филигранная. Острие оружия сверкало в дневных лучах, будто только огранённый алмаз. Удобная ручка, сделанная из кости, пестрила изощрёнными гномьим узорами, старыми, как сама Арда. На навершии кинжала красовался чёрный камень, отливающий синевой. Опал, полупрозрачный, глубокий, перламутровый. Видимо, добытый из недр Эребора. – Я подарила ему этот кинжал, – голос Осаа дрогнул. Гномка, хмурясь, начала мять свои ладони. Видимо такого жеста со стороны сына Королева Одинокой Горы не ожидала. – Он был совсем мальчишкой, но Траину уже тогда казалось, что пора воспитывать в сыне воина. – Мне дала его моя мать, – Ниар, глотая горечь, теперь выслушивала откровение Торина. Гнетущая скорбь, пошатнувшая уверенность Миас в себе, начала обретать силу и твёрдость. – А выкован он был моим дедом, в кузне Эребора. Когда я впервые взял этот кинжал в руки, Осаа, моя милая матушка, сказала, что когда-нибудь мне придётся убивать. И сказала также, что в своё время это оружие, возможно, спасёт мне жизнь. Она попросила меня сострадать тем, чья кровь окажется на лезвии моего меча. Я чувствую, что начинаю забывать её наветы. Поэтому, пускай и недолго, я хотел бы, чтобы кинжал побыл у вас. Тот самый клинок, который по мнению моей матери мог спасти мне жизнь. Он служил мне верой и правдой, не давая забыть цену чужой жизни. – Я не могу его принять, – поспешно произнесла Ниар. Слишком символичным был момент, слишком много подтекста крылось во вроде бы чистом, искреннем жесте. Судьба, как сказал бы Саурон, сама выбирает, какие перекрёстки расставить на прямом пути. Мелькор бы сказал, что такие совпадения являются происками Илуватара. А Ниар, теряясь в догадках, лишь копошилась в собственном сознании, силясь найти ответы на мучающие разум вопросы. – Он Ваш и давался Вам для определённых целей. Что же напомнит Вам о том, чего стоят судьбы смертных? – Вы мне напомните, – просто ответил Торин, впервые за день улыбнувшись. Ниар окинуло волной жара, нестерпимого, ужасного внутреннего жара. – Если Вы твёрдо намерены пойти с нами, Вам нужно уяснить, что путь окажется тяжёлым. Можете сказать мне, что уже ходили избранной нами тропой. Но мне все равно. Если этому клинку уготовано спасти чью-то жизнь… Он не досказал своей мысли. Его перебили голоса, раздавшиеся со стороны. Красная Колдунья, готовая расцеловать вовремя появившихся гномов, закрыла глаза, сдерживая в себе порыв в отчаянье перерезать глотку только что полученным кинжалом. Столько столетий кряду Ниар удавалось избегать привязанности к другим живым существам Арды. Столько веков наследница Дор-Даэделота умело обводила вокруг пальца великих владык Эннората. И ни разу рука создательницы Барад-Дура не дрогнула, опускаясь гильотиной на шеи не ведающих ничего жертв. Не следовало ничего менять и старых привычек тоже. Тем более сейчас, когда на кону стояло нечто большее, чем жизни трёх пусть и талантливых, очень сильных детей Белерианда. – Эй, Бильбо, как вижу, уже готов на лошади скакать к горам, да? – весёлый смех Фили позволил Ниар немного расслабиться. Так приятно было понимать, что молодые существа Эндора всё ещё были способны на хохот и задор. Притянув к себе руки, чародейка направила взгляд к приближающимся компаньонам. – Он на этом скакуне скорее полетит, а не поскачет, – вставил тучный Бомбур. – Небось, быстрее всех нас окажется у Гундабада. Торин, удивлённо оглядывающий лица друзей, молчал. Ниар захотелось улыбнуться. Король-под-Горой наивно полагал, что соратники не разделят с ним горькой судьбы. Но все двенадцать были тут как тут: Балин, Двалин, Кили, Фили, Дори, Ори, Нори, Оин, Глоин, Бифур, Бофур, Бомбур. Таща на спинах неподъёмные тюки с едой, порой обменивались шутками с собравшимися в дорогу эльфами. Арвен и Илийя, разодетые швеями Даина Железностопа в добротные походные одежды, почти наравне со всеми несли в руках огромные мешки. В глазах смельчаков полыхала храбрость. Ниар, оглядывая лица своих новых друзей, удивлялась. На её веку геройства случались часто. Однако преданность, настоящую, неколебимую, видеть Колдунье доводилось редко. – Думал, мы отпустим тебя в Казад-Дум в одиночку? – подошедший к Торину Двалин ехидно хмыкнул. Посмотрев на Ниар, хитро улыбнулся, кланяясь девушке. Миас тут же нашла взгляд бравого воина слегка заискивающим. – Нет уж, Торин. Чтобы потом детишки притворялись только тобой? Полагаю, им будет мало одного героя. – Нам с тобой в героях ходить не пристало будет, – одёрнул брата Балин, подошедший к Ниар со спины. – Милочка, не поможете мне? Полагаю, раз уж Вы отправитесь с нами, то и станете нашим провожатым. Я хоть и разбираюсь в дорогах, но в Эред Митрин никогда не бывал. Может, объясните, куда стоит направиться и как идти, чтобы обойтись без лишних приключений? – Не бывает лишних приключений! – донёсся издали голос Бильбо. Усевшись в седло Арго, хоббит рассекал по округе. – Махал всемогущий, не пройдёт и года, как наш Взломщик станет таким же знаменитым, как сам Дурин, – поджав губы, Двалин хохотнул. Потом, разворачивая карту, поманил к себе Ниар. – Ладно, продолжим. Покажите, где проходит Ваша заветная тропка? Ниар, косо глянув на полурослика, поднялась с ног и встала поближе к Балину. В своих речах о хоббите гном, как ни странно, был прав. В кармане сюртучка мистера Бэггинса лежало Кольцо Всевластия. Красная Колдунья чуяла запах своей магии, слышала её шёпот, практически кожей осязала те волны силы, что исходили от древнего артефакта. Кольцо стремилось найти хозяина и ему совершенно не по душе приходились планы путников. – Вот здесь, – указав пальцем в нужное место на карте, чародейка Дор Даэделота подняла взгляд на Торина. Король-под-Горой, заприметив приближающегося Даина Железностопа, спешил с побратимом распрощаться. Дружеская беседа двух гномов началась с рукопожатия, лёгкого, уверенного. Ниар кольнуло сердце. Знакомая картина. Она уже видела подобные прощания. Давным-давно, ещё в те времена, когда отец доверял Майрону не только жизни своих детей, но и свою собственную. Даин, конечно, не был Сауроном. Но на душе стало неспокойно. – Нам нужно будет пройти прямо под хребтом, там сможем увидеть тропу… её нельзя не заметить. Раньше её использовали балроги для передвижений вдоль Эред Митрин. Большую часть ущелья заполняют высокие каменные столбы, пустая дорога, гладкая, как стекло… ♦♦♦♦♦

– Нам нужно будет пройти прямо под хребтом, там сможем увидеть тропу… её нельзя не заметить. Раньше её использовали балроги для передвижений вдоль Эред Митрин. Большую часть ущелья заполняют высокие каменные столбы, пустая дорога, гладкая, как стекло…

Она продолжала говорить, раскрывая врагам тайны. Старые секреты Ангбанда и его обитателей, о которых не стоило знать никому. Даже орки после падения Саурона забыли о древней тропе. Талрис, хмурясь, фыркнул. Холодным взглядом прошил Радагаста. Майа спал, как спал Гэндальф. Погруженный в магию Амана, колдун не мог вырваться из уз заклинания, над которым не мог быть властен никогда. На что вообще были способны эти слабые прихвостни Валар? За долгие годы Талрис уяснил для себя, что никому из Майар не стоило верить ни в чем – даже их хвалёная верность порой оказывалась лишь чистым фарсом.

Хотя Радагаст не был похож на своих соплеменников. В отличие от Гэндальфа и Сарумана, этого диковатого и заносчивого чародея в белом, старый и добрый Бурый Маг предпочитал компанию зверей, игнорируя людей и эльфов. Своя логика в таком поведении была, Миас прекрасно её понимал. Порой ему самому хотелось побыть наедине с матушкой природой, забыв на какое-то время о суровом мире, полном лжи и жестокости.

Поднявшись с дубового стула, Талрис подошёл к Айвендилу. Последний, погрузившись в беспробудную дрёму, что-то нашёптывал себе под нос. Видимо грезилось магу, что он находится далеко-далеко от Арды, в мире лучшем и более совершенном. Тяжело вздохнув, младший брат Ниар осторожно снял с головы чародея шляпу. Положив её на покатый стол, прислонил посох мага к стене, вытащив из наконечника заветный синий кристалл Силы. К Радагасту Талрис питал уважение. Наверное, он и сам втайне желал, подобно Духу Дорог, отгородиться от войн и пожить в своё удовольствие. Сглотнув, Повелитель Чёрного Пламени вернулся к собрату по оружию. Оглядев лицо Айвендила, с лёгкостью поднял его на руки. Отнеся к кровати, осторожно уложил Майа к стене, устраивая поудобнее.

– Спи спокойно, старый друг, – Талрис, поджав губы, оглядел коморку Радагаста. Ничего особенного – только истлевшие доски, мох, зверюшки. Старый добрый Бурый Чародей. Он не изменял своим привычкам, пусть больше и не исполнял воли Амана так, как того хотелось бы достопочтенным Айнур. – Не скоро тебе придётся вновь лицезреть Средиземье. А за вторжение, прости. Ты не должен встретить Ниар. Она не станет погружать тебя в сон.

Талрис нахмурился. В последнем он был уверен, но что-то в старшей сестре изменилось. Не так давно Миас побывал в Эсгароте. Город, спаленный дотла, до сих пор искрил и к небесам устремлял потоки сизого дыма. По договорённости, заключённой ранее, он собирался встретиться с Ниар у озера, дабы обговорить последующие действия. Но создательница Лугбурза на встречу не явилась. Талрис прождал её долгих четыре дня, в надежде все же застать Красную Колдунью. Но нет, старшая Миас так и не появилась. Заклинательница Красного Пламени, видимо, просто не пришла на встречу.

«Балитрафалемир-мун-Белерианд, – подумал Талрис, вспоминая свои недавние ощущения. – Я знаю, о чем ты думаешь, Ниар, я чувствую то, что чувствуешь ты. Высокая Воля Белерианда, сестрица, неужели ты забыла о ней? Вряд ли, ведь ты окружена смертными, а значит, присутствие Провожающей-до-Чертог стало для тебя привычным. Но если ты не забыла, тогда почему позволяешь себе поддаваться слабости?».

Талрис поморщился. Если бы только поддаваться. Эмоции, что испытывала Ниар, перехлёстывали через край и кипели, будто чан воды над огромным костром. Раньше Красная Колдунья ничего подобного не испытывала. Она держала свои эмоции в узде, под строгим, жёстким контролем. Ей сложно было даже улыбнуться брату и сестре в качестве награды за хорошо проделанную работу. А уж о похвале с её стороны или об объятии не стоило даже мечтать. Любое чувство, которое Ниар все же позволяла себе испытывать, являлось лишь следствием каких-то размышлений, инструментом в плане. Но не сейчас…

Торин Дубощит. Гном, простой гном, маленький, слабый, низкий, глупый, смертный. Как он мог так изменить то существо, что кровью обагряло земли вокруг Тангородрима? Как этот странный и недальнозоркий фигляр сумел растопить лёд в знаменитой принцессе ангбандской? Немыслимо, дико, безумно.

Талрису стало страшно. Он доверял своей сестре всецело, любил её сердцем и душой, как только мог любить кого-то. Он восхищался ею и всю свою сознательную жизнь брал с неё пример. И теперь с трудом мог поверить, что сила Ниар и её неколебимость пошатнулись под стонами ветерка, дующего с Эребора.

– Она возьмёт себя в руки, – произнёс Талрис вслух, убеждая скорее себя, чем тишину вокруг. – Она всегда брала себя в руки тогда, когда, казалось бы, пора кричать в панике и бежать к пропасти. И она вновь поведёт нас на бой, к землям Амана, к горам Пелори, вместе с отцом. И, возможно, когда-нибудь даже сядет на трон Дор Даэделота…

Талрис опечалено закрыл глаза. Грудь стискивали рыдания, усталость навалилась на плечи. Заглядывая в чужие разумы, чародей испытывал ни с чем несравнимую тоску. Интересуясь же эмоциями Ниар, старший сын Вала Мелько частенько терялся. Справиться с потоками чистых, концентрированных чувств, что пылали в сердце создательницы Лугбурза, ему было сложнее всего. И сейчас, когда даже Ниар едва ли справлялась с накалом страстей внутри себя, Талрис буквально проваливался в бездну эмоций сестры.

Откровенно говоря, в отличие от Ниар, он желал возвращения отца не так яро. И на троне, что некогда стоял горой в Ангбандской крепости, видел далеко не Мелькора. Талрис дорожил отцом и переживал за его судьбу, однако как правителя Белерианда всегда видел только одно существо. И существо это сейчас шло к Гундабаду, в компании гномов, полностью потерявшее связь с собственной семьёй.

Талрис уже ненавидел Торина. За глаза, даже не будучи знакомым. И было за что, ведь этот надменный Король-под-Горой, утративший свой дом и не сумевший защитить близких, теперь властвовал в сердце Красной Колдуньи, что некогда господствовала над Тангородримом. Знал ли Торин Дубощит, что идёт в ногу с дочерью Моргота, великого и могущественного владыки Дор Даэделота? Нет. Он даже не мог оценить той чести, которой удостоился.

Талрис опустил взгляд к ногам, вспоминая уроки Ниар. Война требовала жертв. Война требовала крови и боли. И именно Война семимильными шагами расхаживала по Средиземью, танцуя на могиле Эндора с мечом в руке.

Наступало время жертв.

====== Глава 8.1: Рок горы Гундабад ======

С подступов к непроходимым ущельям обожжённых базальтовых колоннад Эребор виделся мистеру Бэггинсу сказочной пикой недостижимой высоты. Стройная стрела массивной горы, увенчанная золотым ободом предзакатных лучей, утопала в озере тумана, расстилавшемся по низине. Торжественная тьма, ласково обрамляя пестрые силуэты каменных хребтов, сгущалась и наливалась свинцовой тяжестью. Ввергнутый в шторм невероятных событий, мир трепетал под гнетом крепчающего северного ветра и искрился зимними цветами, будто свежевыпавший снег.

Втянув в себя морозный воздух, Бильбо обессиленно опустил плечи. Долгий путь к взгорку Тухпан дался всем попутчикам Торина Дубощита с трудом. Погода искателей приключений не баловала, то обрушивая им на головы град, то изливая на них потоки ледяного дождя. Однако никто уже не жаловался – время от времени в дружном коллективе гномов происходили перепалки, но до серьезных ссор никогда не доходило. Хоббит же, окончательно смирившись с долей вечного путешественника, перестал размышлять о завтраках, а все больше мыслил о будущем.

К слову, пустынные пейзажи весьма способствовали умственной деятельности. Полурослик, во всяком случае, готов был поклясться, что никогда ранее не испытывал той легкости в голове, что сейчас властвовала над его прытким и любопытным рассудком. Рассекая лихим взором голые площадки холодного и бездушного камня, мистер Бэггинс порой терял счет времени и целиком уходил в себя, вспоминая начало долгого пути к Одинокой Горе. Казалось смелому ширцу, что встреча с гномами под эгидой Гэндальфа произошла никак не раньше столетия назад. И гномья песня, услышанная Бильбо в теплой хоббичьей норке, теперь едва различимым шепотом обвивалась вокруг сознания. Реальность поглотили измышления о золоте, орках и волшебстве – далекие дали старых северных Королевств проступили сквозь зыбкую рябь легенд и сказок; Бильбо порой мерещилось, что протянутой рукой он может коснуться скрывающихся в сумраке белых зубьев ледяных вершин. Порой они, будто призраки исчезнувшего в прошлом наследия, выплывали из рябого пейзажа крайнего Севера искристо белым полотном. В том месте, где оказались путники, даже стерегущий свое богатство дракон перестал быть кошмаром наяву: сердцами смельчаков теперь помыкал страх гораздо более сильный и властный, нежели страх смерти.

– Гиблое место, – вслух произнес Бофур, будто угадывая мысли маленького взломщика. Мистер Бэггинс, заслышав бурчливую реплику своего друга, лишь криво ухмыльнулся. Гном был совершенно прав – то нагорье, по которому вела смельчаков крохотная кареглазая наездница, походило на пейзаж из старых книжек о Темном Королевстве, которые сам Бильбо так любил в юности. Глотая подступающую к горлу панику, хоббит коротко хмыкнул. – Только посмотри на эти камни, Бильбо. Они покрылись стеклом. Видимо жар, накрывший их, был несравним по силе с тем огнем, что некогда томился в кузнях Казад-Дума. Тут дыхания одного дракона было бы мало.

– Все верно, – подав руку гному, мистер Бэггинс помог ему взобраться на покатый утес. Скользкая дорога обсидиановой речкой ветвилась среди серых глыб базальта. Идти по столь гладкой, отшлифованной ветром и дождем дороге было довольно опасно. Любое неловкое движение грозило путникам неприятностями – нет-нет, а земля таки уходила из-под ног. Поморщив нос, Бильбо отер руки о плащик. – Полагаю, тут некогда жил не только Смог, но и все его братья с сестрами. Даже забавно понимать, что этот огнедышащий змей родом с такой холодной страны.

– Забавным нахожу другой факт, – отерев усы, Бофур бросил беглый взор на высящийся над головами путешественников отвесный гранитный уступ. Будто зловещая тень он нависал над смельчаками, закрывая от взглядов хрустально чистое небо. – Эта местность хоть и не слишком приятна глазу, все же известна некоторым путешественникам. Я не великий знаток карт, да и по Средиземью путешествовал мало. Однако тропы, по которой мы идем, мне не помнится.

– Это плохо? – поинтересовался Бильбо, не зная, к чему ведет гном. Последний же, оправив свой забавный головной убор, пожал плечами. Чуть погодя, тяжело вздохнул и рукой указал на Эребор.

– Смог хоть и жадная птица, но не любитель убийств забавы ради. – Уверенный тон Бофура, спокойный и дружелюбный, вверг мистера Бэггинса в легкое замешательство. – Этот дракон, пусть и стал роковой вехой в истории Эребора, до этих самых пор действовал хотя бы как-то предсказуемо. Ныне же кто может сказать, чего возжелает душа этого зверя? Погляди на него! Только и вьется над Эребором, выискивает что-то, кружит!

Хоббит послушно обратил свой взгляд к Одинокой Горе. Гигантский силуэт крылатого змея был легко различим на фоне сереющего неба. Иссекающий безграничную твердыню небес, Смог без устали кружил над грозным пиком гномьей цитадели. Его багряные крылья, обхватывающие воздух жаркими дланями свободной стихии, порой окрашивались алыми лучами ниспадающего с горизонта света. Заходящее солнце, любовно отдавая свой жар и пыл сущему, сверкающей шалью ложилось на золотую чешую змея-колосса. Завороженный устрашающим, но оттого не менее великолепным зрелищем, Бильбо изрек задумчиво: – Он не только над Эребором извивается, но и кружит над сожжённым Озерным Городом. Будто его интересует вся пойма реки. При этом на север дракон если и глядит, то мельком. – Что и пугает, ведь видит Смог намного лучше даже самых дальнозорких эльфов. Силы и ума ему не занимать, мистер Бэггинс, – Бофур почесал затылок. – Забавно, что он еще нами не заинтересовался. Если честно, поджилки у меня дрожат всякий раз, стоит мыслям вернуться к Смогу. Едва его громогласный рык доносится до моих ушей, воображение тут же разыгрывается не на шутку. Даже не знаю, но, кажется, я готов признать в себе труса. – Всем нам страшно, – многозначительно выпалил Бильбо. Сложив руки в карманы сюртучка, хоббит правой рукой начал вертеть в пальцах гладкий золотой обруч найденного в пещерах Мглистых Гор сокровища. Простое действо успокаивало. – Хотя наши гостьи преисполнены воодушевления. – Что удивляет и заставляет задуматься, – в ответ хохотнул Бофур, разворачиваясь к отдыхающим в сторонке эльфийкам. Обе бессмертные девы широко улыбались проходящим мимо гномам и шутили по поводу погоды, будто находились не на северном крае Средиземья, а в теплой и живописной долине Имладриса. – Они храбрее, чем им самим кажется. Порой я начинаю забывать, с чего началась вражда между нашими родами. Говорят, ничего не происходит просто так в этом мире. Быть может, мы еще не готовы вернуться в Эребор. А может, я просто старый болван и придаю значение вещам маловажным. Досказав свою последнюю реплику, Бофур дружелюбно хлопнул Бильбо по плечу и зашагал вперед, направляясь к своим братьям. Мистер Бэггинс, проводив глазами смешливого гнома, качнул головой. Сомнения в душе то рассеивались, то вновь вырастали стальной стеной. Хоббит боялся предстоящего пути не меньше того, что уже был пройден. Впереди путников ждали испытания, к которым никто не готовился и ужас которых никто еще не осознавал. Позади остались веселые беседы за дубовыми столами в Железных Холмах, Одинокая Гора по прежнему являлась лишь далеким миражом на горизонте, а сердце изнывало от предвкушения дальнейших приключений. Бильбо до сих пор не понимал, правильное решение принял или нет: громкие слова бравого малого, высказанные Балину не так давно, печатью из сургуча лежали поперек губ храброго хоббита. Хотелось поныть, поспать, понежиться на солнышке, но вопреки собственной натуре полурослик сдерживал в себе назойливое желание смалодушничать. Развернувшись на каблуках, мистер Бэггинс бросил последний беглый взгляд на пышущего дикой красотой и свободой дракона. Рассекая стремительной стрелой небосклон, Смог осматривал свои владения. Медленно, но верно Эннорат охватывала ночная тьма.

♦♦♦♦♦

Рассекая стремительной стрелой небосклон, Смог осматривал свои владения. Медленно, но верно Эннорат охватывала ночная тьма. Необычайно милыми показались дракону широкие долины Средиземья, его полноводные реки и плодородные поля. Лоснящаяся жизнью земля медленно остывала; с запада смотрели в лицо змею высокие и непреступные Мглистые Горы, очерченные сверху пламенеющей солнечной лентой. Вздохнув полной грудью, Смог спикировал вниз, к острой верхушке Эребора. Сильные когтистые лапы вспороли каменную плоть, оставив в ней взрыхленные борозды. Усевшись поудобнее, дракон расправил крылья, подставляя их под волны гуляющего средь редких облачков ветерка.

«Красиво, – мелькнула простая мысль в сознании древнего чудища. Острый проницательный взгляд змея полыхнул озорным огоньком. – Безумно красиво. Почти так же, как было в прежние, счастливые времена, когда я еще был больше похож на ящерку. Ах, милые годы юности. Еды было вдоволь, прохладные ручейки омывали разгоряченную чешую, воздух был слаще, а трава – зеленее. Все бы отдал, чтобы вновь оказаться маленькой змейкой на руках у своей хозяйки, вновь получать крупицы грубой ласки и иметь уйму времени для веселых, ничем не омраченных детских игр. А что теперь?».

А теперь он был вынужден стеречь границу реки от вторжения какого-то наглого эльфа-недоумка. Ибо так приказывали хозяева. С другой стороны, Смог готов был пойти на уступки пелорийской тройке, хотя бы из любви и уважения к детям старого Короля. В конце концов, трон Ангбанда пустовал, а дракону ой как не хотелось видеть на нем Саурона. Некогда величественный и благородный Айну ныне походил на призрачную тень самого себя. Корона Белерианда должна была достаться Ниар, Красной Колдунье, той самой, что повелевала душой самого Смога.

Змей моргнул. Он чувствовал, как в воздухе разливались теплые потоки перемен. Эти воздушные течения неслись со стороны Мордора. Разгорячённые пепельным дыханием Ородруина, они пахли тленом и гниющей плотью. Видимо, темноликий владыка Кольца Всевластия вернулся в свою крепость.

«Надвигается кровавый ураган, молнии и гром, – сменив позу, Смог расправил крылья шире. Его глаза – сверкающие океаны лавы – загорелись недобрым азартом. – В такую погоду летать интереснее всего».

Подняв голову к небу, дракон изверг из своей глотки ужасающий рев, сотрясший Эребор. Из пасти ящера потоком светящихся мотыльков к темноте поднялись искорки. Первобытная сила, еще горящая в крепком сердце, растекалась по телу дракона, распаляя в нем спящие эмоции. Преданный некогда даденой клятве, пробудившийся ото сна и забывший на время о золоте, Смог теперь ночью и днем грезил о возвращении на родину.

Там, где под исполинской толщей буйной воды спал Ангбанд, где грозный трехпикий Тангородрим все еще сохранял в себе былой пыл Дор Даэделота – именно там пребывала душа мятежного драконьего духа. Туда и только туда стремился попасть Смог. Впервые за множество лет жизни, ставшей убогой подделкой былого образа мышления и действа, огнедышащий сын Белерианда уверовал в собственную силу и собственную значимость. Отдавшись на волю судьбы по собственному желанию, последний из своего благородного рода решился стать клинком в руках у полноправных владык Средиземья. Помышляя о сражениях за свободу и собственное счастье, Смог в порыве взлетел с вершины Эребора.

Золотые прежде солнечные лучи преобразились, стали гуще и налились багрянцем. Мир воспылал кровавым сиянием.

♦♦♦♦♦

Золотые прежде солнечные лучи преобразились, стали гуще и налились багрянцем. Мир воспылал кровавым сиянием. День угасал медленно, подобно тому, как угасает и вянет веселый огонек догорающей свечи. Холодная зимняя ночь затягивала в серые шали небо с запада, прогоняя свет и тепло прочь из своих владений. Балин, наблюдая за степенной сменой пейзажа, лениво поежился. Легкий мороз и пронизывающий ветер кусали кожу, проникая под теплый плащ. Глубоко вздохнув, мудрый седобородый гном оглянулся на своих спутников. Последние, устало зевая, растаскивали тюки с едой, готовясь к ночлегу.

Две долгие недели пути к горному кряжу – слава Махалу! – подошли к концу. Теперь, неторопливо взбираясь по узким тропинкам к пику взгорка Тухпан, путешественники устало оглядывались назад и грустно смотрели в сторону Железных Холмов. Пейзаж, надо признать, не отличался особым изыском и вряд ли бы смог порадовать тонкие вкусы эльфийских художников: на мили вокруг простирались лишь безжизненные степи, поросшие промерзлой травой и редкими зарослями чахлых кустов. Серая равнина, постепенно погружающаяся в зимнюю спячку, не меняла своего облика вплоть до вздымающихся из земли первых горных отрогов. Ближе к каменным утесам тонкий травяной крой степного ковра редел, уступая место гранитным и базальтовым пластам. В целом, долгий путь на запад начался со спокойных ноток. На пути охотникам до приключений не попадалось врагов. Один день походил на другой, начинаясь с раннего завтрака и заканчиваясь ужином у костра. Еды и воды хватало вдоволь: Даин, искренне сопереживающий своим собратьям, снабдил отряд Торина провиантом, которого могло хватить на долгие месяцы. Каждый, кто отважился покинуть своды Железных Холмов под началом Дубощита, взял с собой столько еды, сколько только мог унести. Лошади милых дам, идущих рядом с бравым подгорным народцем, несли большую часть мешков с припасами. Мереас эльфиек хоть и был плохо приспособлен к перевозке тяжестей, тем не менее, отлично справлялся с нагрузкой. О вороном красавце Ниар и говорить было нечего – Арго, как всем казалось, вообще не замечал тюков на своей широкой спине, рысью кружась вокруг утомленных путников. Даже позавчера, когда юная воспитанница оборотня отослала фриза вместе с тонконогим жеребцом на север, добрый и сильный конь проявил свою потрясающую выносливость. Гномы, решив не взбираться на гору с тяжелой поклажей, нагрузили рослого скакуна дополнительной ношей. А Арго, чуть поведя мордой, лишь весело затрепетал широкими ушами. Отъевшись отборного овса в гостях у гномов севера, фриз похорошел и словно бы даже стал выше. Жаль, но идти по горам с лошадьми – затея не то, что безумная, но просто неосуществимая. С четырехногими друзьями пришлось на время расстаться: Ниар, заверив спутников в том, что Арго отлично знает нужную дорогу и сможет добраться до земель Эриадора самостоятельно, отпустила фриза. Черный конь, топнув ногой о камень, послушно исполнил волю хозяйки, поведя за собой тихого мереаса. Так милые сердцу лошадки и покинули компанию Торина Дубощита. Сам Балин мало верил в то, что вновь увидит как скакунов, так и вверенную им походную утварь. Гном прекрасно представлял, какие опасности могут поджидать неосторожных путников по ту сторону горной цепи. Впрочем, многие были преисполнены уверенности в успехе задуманного. Поэтому эпизод прощания с двумя жеребцами большинству гномов не показался печальной вехой в самом начале нового приключения. Балин, однако, не разделял со своими товарищами радужных грез о благополучном исходе компании. Тонко подмечающий все изменения вокруг, старый наставник Торина беспокоился только больше. Прошедший мимо Глоин, громко причмокнув, вывел седобородого гнома из пучины размышлений. Балин, пробубнив себе под нос ворчливое ругательство в адрес одного из друзей, переступил с ноги на ногу. Хмуро окинув наспех организованный лагерь для ночлега, без особого удовольствия двинулся к костру. Пытливый взгляд остановился на темном силуэте Ниар – девушка стояла поодаль, окидывая окрестности пристальным охотничьим взором. В моменты, когда милой девице удавалось ускользнуть от внимания гномов, она позволяла себе выказывать свои истинные, глубинные чувства. Балин, не раз замечавший эту странность юной барышни, вновь отметил про себя ту глубокую печать грусти и тоски, что отражалась на лице Ниар. Обычно веселая и улыбчивая, вдали от чуждой ей компании воспитанница Беорна более всего походила на эльфийскую стражницу. Поджав губы, гном перешагнул через поваленный тюк с картофелем и, стараясь не задевать суетящихся друзей, направился к девице. Дружелюбно кивнув бессмертным девам, что хлопотали об ужине, наставник Торина бесшумно скользнул вдоль каменной борозды. Остановившись за спиной Ниар, принял выжидательную позу. Балин не сомневался в том, что воспитанница оборотня заметила его приближение. – Я могу Вам чем-то помочь? – она не обернулась, продолжая глядеть вперед. Ее светлые глаза, налившиеся чернотой в сумраке, призрачно поблескивали отсверками небольшого костра. Гном, нахмурившись, сделал неуверенный шаг вперед и встал по правую руку от Ниар. – Я подошел к тебе, деточка, не помощи просить, – деловито начал Балин. Смолкнув, озадаченно потупил взгляд. Чтобы начать беседу, не стоило прибегать к грубому, нравоучительному тону. Лихую наездницу с земель Рованиона назвать глупышкой никто бы не осмелился. Поэтому, памятуя о весьма тяжелом норове Ниар, Балин сменил тактику. Сглотнув, вновь обратился к девушке, на этот раз как к существу равному: – Я скорее подошел, дабы начать разговор. С моими друзьями ты говоришь открыто, милая, но меня отчего-то сторонишься. – Вы мудры и находчивы, мистер гном, – кареглазая чаровница улыбнулась краешками губ, но обернуться к своему собеседнику все равно не пожелала. Словно любуясь пустошами вокруг, она подставляла лицо навстречу промозглому, кусающемуся ветру. – Разве должно мне, особе столь юной и недалекой, обращаться к Вам с глупыми пустяками? Полно. Но если Вы хотели поговорить со мной, буду рада оказаться полезной. Балин, прищурившись, подумал, что начало положено неплохое. Однако интуиция вопила об осторожности, как подстреленная охотником лань. Не понимая, чего ожидать, гном попытался подойти к мучающему его вопросу как можно более деликатно. – Тебе ведь известно, как вся компания относится к тебе, Ниар, – слова давались седобородому мудрецу с крайним трудом. Тщательно обдумывая каждую последующую реплику, эреборец тщетно силился справиться со смущением. – Ты подносила нам еду в доме Беорна, выслушивала наши пения, сносила нас и улыбалась нам тогда, когда у других бы лопнуло терпение. Ты бросилась нам на подмогу в Лихолесье, а о таком чудном даре со стороны судьбы никто из нас и помышлять не смел. У Даина вы с Бильбо кинулись защищать честь компании с теми пылом и яростью, которым может позавидовать любой видавший виды гном. Который день мы путешествуем вместе, и, следует, наконец, признать это, ты и эльфы полюбились нашим сердцам.