Текст книги "Чертоги Казад-Дума (СИ)"

Автор книги: Каэрия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 57 страниц)

– Ладно, потопали дальше, – Балин, вместе с друзьями глядевший на безликих горных великанов, наконец, прервал затянувшийся привал. Стряхнув с плеч снежинки, белобородый ворчун завертел носом. – Гора не подойдет к нам сама, братцы, а Торин, вероятно, ждет не дождется нашей с вами подмоги. А близится полдень, а там считай и вечер наступил. Поэтому шире шаг, друзья! Пора. В горах всякое может случиться…

♦♦♦♦♦

В горах всякое может случиться... Все зависит от того, в какой части Средиземья находишься. Осаа слышала, что вблизи от эльфийских городов на невысоких скалах можно повстречать фей. А у моря рядом с холмами найти летающих пикси. Но чаще в горах путники имели сомнительную честь знакомства с орками и троллями. Горько хмыкнув, гномка подняла взгляд от земли. Лично ей повезло гулять в горах с Королем Эребора и принцессой ангбандской.

Шагая рядом с сыном, Осаа все чаще поглядывала на Ниар. После своего ночного похода старшая дочь Мелькора весьма и весьма изменилась. Вряд ли кому-то из Валар вообще когда-либо приходилось проходить через те испытания, что приготовил Эру для Красной Колдуньи. Учитывая ее возможности и способности, Первый Певец без жалости и сострадания низверг чародейку с пьедестала почета. Ниар, несомненно, знала, на что шла, вымаливая у Создателя жизнь Короля-под-Горой. Только Осаа никак не могла понять, почему же ангбандка поступилась собственными интересами в споре, что длился еще со времен рождения Арды. Взращенные в Красной Колдунье идеалы пошатнулись прошедшей ночью, а вместе с ними пошатнулось понимание добра и зла самой Осаа.

В награду за свою самоотверженность Ниар получила жизнь Торина. Она вернула ему молодость, физическую силу и здоровье. Разменной картой стала ее собственная судьба. Илуватар рассудил справедливо, но чересчур жестоко. Любое недомогание, любая рана или болезнь, грозящие Королю-под-Горой, тут же поражали Красную Колдунью, а не молодого гнома. Его смерть означала смерть и для ангбандки. И все бы ничего, да только и сущность Ниар отныне принадлежала Аману, а не Белерианду. От былой свободы принцессы не осталось ничего, кроме обещания служить Эру. Новый день чародейка встретила уже в образе рыцаря Валинора. Слабого, несчастного и искалеченного.

Осаа с трудом верила, что Ниар пошла на подобное соглашение без хитрого плана, который бы мог позволить ей освободиться от заключенной клятвы. Ведь старшая дочь Моргота тем и промышляла: чужие слова обращала в ересь, заключенные договоры превращала в орудие войны, а клятвы разрушала как ветхие здания, не заслуживающие более внимания ни с чьей стороны. Однако сколько гномка не думала о беседе Красной Колдуньи с Первым Певцом, никак не могла найти хотя бы маленькой лазейки в заключенном пакте. Ниар подписала договор с демоном, и в этот раз демон предстал в обличие добра.

Королеве Эребора хотелось бы пожалеть о содеянном, но проявлять малодушие было не в ее привычках. Она стала по воле случая очевидцем невероятной беседы между представителями двух величайших сил Средиземья. И если уж на то пошло, сама сыграла большую роль в этих переговорах. Раньше гномка даже не задумалась бы, плохо поступает или хорошо – материнская правда всегда одна и не важно, каких жертв стоит жизнь любимого ребенка. Теперь же, глядя на Ниар, Королева Эребора ощущала неподъемный груз вины на своих плечах. Оправдать себя Осаа могла тысячью разных аргументов, и главным бы стал факт родства Ниар с Мелькором. Да вот только чародейка отцом своим не была. В ее силах было остановить войны и привести Арду к миру. Теперь же такой альтернативы не существовало вовсе.

Радовал один факт – до смерти Ниар оставалась верна лишь себе самой. Чтобы стать служивой Илуватара, принцессе ангбандской нужно было умереть. А до тех же пор Красная Колдунья могла и дальше плести свои интриги, теперь бесполезные в силу своей недолговечности. Этот же факт пугал Осаа, ведь по воле того же Илуватара теперь Ниар могла погибнуть только в одном случае. А смерть чародейки, как ни крути, Аману была выгодна. Что это предрекало? Догадаться не сложно. В каком-то смысле, Осаа сама загнала сына в ловушку, за одним уверившись в том, что добро и зло – весьма относительные понятия.

– Ты знала, чем обернется для тебя эта сделка, – гномка произнесла свое утверждение громко. Торин все равно не мог услышать слова призрака, а Ниар ответить не имела возможности. Хотя, теперь, наверное, имела. Чародейка перестала играть в навязанную ей игру из-под полы. Видимо колдунье надоел маскарад, и она решила вскрыть все свои карты разом. – Можно было бы решить, что ты наделала глупостей, Ниар, но я в это не верю. Мы знакомы недавно, но и этого времени мне хватило, чтобы понять, что никакие действия ты не делаешь без тонкого просчета. Чего же ты теперь добиваешься? Моей преданности? Преданности Торина? Он ведь не глуп. Не станет рисковать понапрасну и вряд ли теперь доверится тебе. Раз обманувший, обманет еще.

Красная Колдунья не изменилась в лице. Сомкнув слепые глаза, она молча лежала на руках у Короля-под-Горой. С час назад покинувшие злополучное ущелье, Торин и Ниар, в сопровождении призрака, теперь шли по пологому склону горы. Эреборец решил, что стоять на месте бессмысленно и, подхватив чародейку на руки, двинулся в путь по направлению к виднеющемуся вдали узкому тракту. Проходивший меж двух остропиких зубьев Гундабада, он маячил вдали белесой полосой.

– Я не понимаю, – призналась Осаа в отчаянии. Вновь глянув на бледное лицо Ниар, попыталась найти в нем отражение своих собственных чувств. – Я честно не понимаю, почему ты вдруг начала так яро защищать Торина. Ведь как ни погляди, получается, что тебя загнали в ловушку. И вместе с тобой в этот капкан попал и мой сын. Захоти Валар лишить тебя жизни, они начнут охоту за Торином. Что ты хотела этим доказать?

Ответ не требовался. Осаа качнула головой. Владыкам Амана не будет дела до справедливости тогда, когда им представится возможность избавиться от одного из своих самых опасных врагов. Лес рубят, щепки летят. А Ниар, по сути, сейчас являлась средоточием всех сил, которые когда-либо восставали против воли Илуватара. Она стала символом надвигающейся войны для тех, кто готов услышать правду.

Искусно сыгранный гамбит, где жертвенная фигура – ферзь. Правая рука Короля, престолонаследник Дор-Даэделота, надежда на победу для врагов всего благородного и непорочного. Эру выиграл битву, но не всю войну. Срубив одну фигуру, он заранее объединил под одним знаменем всех приспешников Мелькора – даже Саурон, явно не являющийся сторонником Ниар, не захочет стоять в стороне, пока Красная Колдунья будет присягать в верности Илуватару. А учитывая то, что мотивом для подобной игры стала искренняя самоотверженность во имя справедливости, дальнейший выбор окажется сложным и для тех, кто свою стезю выбрал уже давно. В случае если разыгрывающаяся партия наберет широкие обороты, жителям Средиземья придется вновь пересматривать свои жизненные приоритеты.

Возможно, Ниар и не рассчитывала на подобный резонанс, обращаясь молитвой к Первому Певцу. Но такой результат был вполне очевиден и предрекаем. К тому же, все еще оставался открытым один единственный вопрос – зачем Красной Колдунье нужно было попасть в Казад-Дум? Что желала найти в Мории ангбандская принцесса? Ключ к спасению?

Гадать бесполезно. Решив немного обождать, Осаа сбавила шаг, пропуская вперед Торина. Задумчивый, он бесцельно брел к выходу из горной расщелины. Погруженный в какие-то тягостные размышления, Король-под-Горой, судя по всему, решал сейчас, как же поступить с Ниар. Девушка у него на руках, тысячелетиями умудрявшаяся водить за нос всю вселенную, конечно, понимала суть внутреннего монолога эреборца. Покорно склонив голову, старшая дочь Моргота ожидала вердикта.

А ведь все могло сложиться иначе.

♦♦♦♦♦

А ведь все могло сложиться иначе. Все могло быть по-другому, будь она благородна и богата. Не пришлось бы лазать по деревьям и стрелять в орков, не нужно было бы сжигать пауков и каждый день рисковать своей жизнью. И теперь она бы не лежала на соломенном тюфяке у костра, теряя сознание в жаре всякий раз, когда тело проигрывало битву с болезнью. Жаловаться не приходилось – Тауриэль осталась жива. Об остальном можно было позаботиться и позже.

– Пей, – приказал сильный голос спасителя. Эльфийка, моргнув, подчинилась. Чуть приподнявшись на локтях, приникла губами к деревянной чаше. Горькое пойло обожгло гортань и расплавленной медью полилось в желудок. Закашлявшись, бессмертная поморщилась. Каждый раз принимая этот отвар, Тауриэль ощущала озноб. После же приходило расслабление, и утомившееся избитое тело наполняла живительная энергия.

Отерев ей рот, спаситель широко улыбнулся. Высокий, удивительно добрый и сильный человек, он какую неделю подряд выхаживал свою незадачливую гостью. Вкусно и часто кормил, омывал раны и перевязывал их, водил к горячим источникам и позволял отдохнуть. Стоило Тауриэль почувствовать себя дурно, незнакомец практически тут же предлагал эльфийке какой-нибудь целительный отвар. Не зная даже, как благодарить своего спасителя, бессмертная лишь кротко следовала его указаниям и набиралась сил.

Он нашел ее у берега реки после битвы с орками. Тауриэль плохо помнила детали, но казалось ей, что человек не ожидал отыскать у заводи умирающего эльфа. Смутно вспоминались его тяжелые шаги, потом призывы о помощи, разного рода обращения на вестроне и синдарине. Видимо решив, что подмоги ждать неоткуда, незнакомец подхватил ее на руки и уволок куда-то. Как выяснилось позже, человек отнес ее в давно заброшенную лачугу, построенную каким-то сердобольным в чахлом пролеске у Мглистых Гор.

– Я думаю, что ты уже можешь гулять в одиночку, – интересно, но за все время своего жалкого пребывания в затхлой избе Тауриэль ни разу не поинтересовалась именем своего спасителя. – Завтра-послезавтра я найду тебе коня, и можешь спокойно ехать к себе домой. Судя по искусной резьбе на твоем оружии, ты являешься лесным эльфом. Наверное, Трандуил сбился с ног, разыскивая свою стражницу. Не стоит же более его огорчать.

Сглотнув, бессмертная села на кровати. Отряхнув одежду, прямо посмотрела на человека. Разжигавший огонь в камине, он сквозь улыбку напевал легкую мелодию. Крепко сложенный, златовласый, смуглый, мужчина мало походил на тех тщедушных представителей своего рода, что жили в Эсгароте. Поношенная одежда и неприглядное оружие выдавали в нем бродягу, каких было много в Средиземье. Скитающиеся по миру потерянные души. Только на потерянного он совсем не походил. Напротив, собранный и проницательный, незнакомец поражал Тауриэль своей, казалось бы, невероятной эрудицией.

– Как только я доберусь до края родного, клянусь именем Элберет, отплачу Вам за проявленное добро, – кашлянув, бессмертная облокотилась о прикроватную тумбу. Потянувшись вперед, поднялась на ноги. Слегка покачнулась, но удержала равновесие. Выпрямив спину, посмотрела на своего спасителя. – Моей благодарности не будет границ. Смейте просить всего, я отныне друг Ваш навеки.

Незнакомец лишь широко улыбнулся. Подкинув в разгорающийся очаг пару поленьев, отряхнул с рук пыль и труху. Затем поднял голову, уставившись в пустоту перед собой.

– Мне не должно просить ничего, – протянул он глубоким, гортанным голосом. В глазах человека промелькнула искорка надменности. – Я не привык.

– Скажите мне имя свое, и я посмотрю, чем смогу помочь, – Тауриэль сглотнула. В горле неожиданно возник горький комок, перекрывающий дыхание. Грудь заполнил жар волнения. Эльфийка действительно хотела отплатить своему спасителю должным образом. Не окажись смертный рядом в нужный момент в нужном месте, ее жалкая душа уже бы находилась в Чертогах Мандоса.

Человек, услышав ее слова, громко рассмеялся. Причин для веселья эльфийка не находила, да и в словах своих ничего глупого не усмотрела. Добрый незнакомец же, заметив ее растерянность, поднялся на ноги и выпрямился во весь рост. Выше даже большинства эльфов, он смотрел на Тауриэль сверху вниз и продолжал загадочно улыбаться. Его лицо, широкое и светлое, наполняло неоправданное торжество.

– Мое имя известно тебе с малых лет, – он обратился к ней на квенья, растягивая слова, распевая их на царский манер. – Ты слышала его из разных уст, в разных сказках, в различных легендах. Мое имя Феанор, Верховный Король Нолдор. Рад приветствовать тебя в своем доме, Тауриэль. Располагайся.

♦♦♦♦♦

Располагайся. Чувствуй себя в безопасности и уюте. Таким было прощальное напутствие Анаэль. Уходя из Мории, эльфийка пожелала Траину здравия и спокойствия. И то, и другое гном получил. Пожалуй, правильно говорят люди, что ко всему можно привыкнуть и из любой ситуации извлечь выгоду. За время пребывания в компании орков Король Эребора многому научился. Даже завел дружбу с парой особо «веселых» чернокровых, находивших юмор подгорного жителя изысканным и кучерявым. Маленький варг, привязавшийся к Траину, подрос и окреп, превратившись в матерого волка. Эреборец, к слову, своим питомцем очень гордился. Чтобы добыть порядочное количество пищи гному приходилось ухищряться самыми разными способами. В ход шли даже карточные игры. После пары крупных выигрышей Траин готов был признать, что способен сделать баснословное состояние на подобном развлечении.

Бывали и плохие дни. Но без постоянной опеки со стороны Миас Король-под-Горой выжил и даже сумел добиться определенного уважения со стороны орков. Козырять подобным достижением эреборец ни при каких условиях не собирался, однако в глубине души ликовал. Годы изучения дипломатии, раньше казавшейся бесполезной наукой, теперь помогали Траину в немом бою за доверие.

Так или иначе, эреборец смог свыкнуться со своим положением в орочьем содружестве. Конечно, поначалу никто не воспринимал его всерьез, но благодаря Анаэль и, что удивительно, Азогу, чернокровые стали воспринимать гнома как своего гостя, а не как потенциальную пищу. Поэтому, стоя сейчас рядом с гундабадцем, Траин без особого страха наблюдал за тем, как вернувшаяся из похода Анаэль отдает распоряжения своим подчиненным.

– Она чем-то обеспокоена, – заметил Азог, сложив руки на груди. Необычно встревоженный, орк оскалил ряд неровных зубов. – Как балрог влетела во врата. Клянусь, раньше я не замечал за Анаэль подобной ярости.

– Наверное, переживает за сестру, – предположил Траин, глядя на белокурую эльфийку. Бессмертная, заметно осунувшаяся, то и дело проводила рукой по лбу. Обычно яркие глаза потухли, алые губы все чаще складывались в узкую ниточку. – Я видел, как вы слушали песнь.

– Это была не песнь, а призыв к войне, – пояснил Азог. Бледного орка гном не воспринимал как друга. Но для временного альянса со стратегической точки зрения гундабадец вполне подходил. Он знал больше рядовых орков. Не намного, но все же больше.

– С кем? – озвученный вопрос был скорее риторическим. Траин и так понимал, против кого и за что собиралась воевать Ниар. Ухмыльнувшись, гном прикрыл веки. Хотел бы он все-таки увидеть старшую Миас. Наверное, она была красива и высока. Во всяком случае, воображение полководца именно так вырисовывало образ ангбандской принцессы в уме Короля. Разве может иначе выглядеть существо, сумевшее втайне от всех поднять на ноги войско и спланировать побег Темного Владыки из Кумы?

– Со всеми, кто не желает возвращения Мелькора, – Азог заговорил шепотом. Орк старался не выказывать страха перед своей хозяйкой, но в моменты, когда дело касалось тайных заговоров, все же проявлял удивительную для чернокровых щепетильность. Траин подобный подход одобрял. Об излишней осторожности речи не шло.

– Их будет много, – Король-под-Горой рискнул пойти дальше. Он не пытался давить на Азога или как-то менять его суждения относительно тех или иных вещей – такое было попросту невозможно. Да и бесполезно.

– Я так не думаю, – нехотя протянул гундабадец. Громко фыркнув, орк скосил взгляд в сторону, где стояла небольшая кучка рослых чернокровых. – Анаэль много говорила о Ниар и часто повторяла слова об ее могуществе. В нашу первую встречу эльфийка продемонстрировала нам свои силы и, надо признать, они меня впечатлили. Если эта девица, что смеет именовать себя дочерью Мелькора, хотя бы наполовину так сильна, как о ней говорит остроухая, стоит поразмыслить о том, за что и с кем воевать. Многие задумаются над этим. В нашем мире правит тот, кто затыкает врага за пояс.

– Теперь они не станут долго стоять в тени, – заметил Траин, поглаживая рукой навершие меча Анаэль. – Можно скрываться до поры до времени, однако всегда вести тайную войну нельзя. И если Ниар собирает армию, следует готовиться к большим переменам. Хотелось бы мне знать, чью сторону примет Саурон.

– Владыка своенравен, но не глуп, – Азог злобно ухмыльнулся. – Ему не хватит сил атаковать этих чудаков в открытую. Если вдруг Саурону захочется отстаивать свои собственные интересы, он будет вынужден пойти на уступки эльфам. А те не станут долго слушать.

– Согласен. Они не пойдут на компромисс, так как не ведают иного мира, кроме своего собственного. Получается, что в войне будут заинтересованы все, кроме обычных людей, – Траин задумался. – С другой стороны получается, что Средиземье совершенно не готово к нападению трех колдунов. А вместе с Сауроном Миас будут обладать самой многочисленной армией на землях Эннората.

– Это без учета диких племен, преданных моему Владыке, – Азог кивнул. – Однако если речь идет об Амане и судьбе всего мира, следует предположить, что эльфам кто-нибудь явится на подмогу. Уж не знаю, может какой-нибудь дух спустится с небес и начнет великую чистку.

– Вероятно, – Траин понуро опустил плечи. Анаэль, стоявшая теперь в одиночестве, почему-то с жутким интересом осматривала свои ноги. Прекрасная, как только что распустившийся подснежник, бессмертная грустно улыбалась. – Никто не выиграет в такой бойне.

– Не важно, – резко оборвал своего собеседника Азог. В его зычный голос прокрались нотки укора. – Сегодняшний враг и завтрашний друг чаще всего один и тот же человек. Загадывать на будущее глупо. Наше соглашение еще в силе, гном?

– Да, – подтвердил Траин, в очередной раз убеждая себя в целесообразности общения с гундабадцем. Приятного в таком времяпрепровождении было мало, но деваться некуда. Быть в курсе событий – тоже искусство. – Как только появится удобный случай. Ты не забыл о своей части договора?

– Все будет исполнено в лучшем виде, – заверил гнома Азог и, слегка поклонившись, удалился прочь, оставив эреборца наедине с мрачными мыслями. Король-под-Горой, наконец научившийся ценить каждую секунду жизни, лишь поджал губы. Доверять бледному орку не стоило ни при каких обстоятельствах. Да и в целом, доверять нельзя было никому.

Выпрямив спину, Траин сложил руки в замок за спиной. Приосанившись, развернулся торсом в сторону Анаэль. Эльфийка, подняв голову, теперь смотрела прямо в глаза эреборца. Острый взгляд бессмертной наполнился тенями разочарования. Траин ухмыльнулся. Конечно же. Она все слышала.

Для детей Вала Мелько секретов просто не существовало.

====== Глава 9.2: Враг моего врага ======

♦♦♦♦♦

Для детей Вала Мелько секретов просто не существовало. Они многое знали, многое слышали и всегда с трепетанием вникали в суть любого вопроса. Пожалуй, их пытливости могли бы позавидовать и самые прославленные эльфийские мудрецы. Даже в крайне тяжелые моменты жизни Миас продолжали постигать окружающий мир. Так поступала теперь и Ниар, лишенная возможности видеть.

Осаа наблюдала за ангбандской принцессой с растущим в груди почтением. Когда сердце призрака отпустило смятение, и разум перестал лихорадочно искать выход из, казалось бы, патовой ситуации, гномка вновь обрела способность мыслить четко и ясно. До момента встречи с отрядом гномов Королева Эребора хранила обет молчания. Тщетно силясь обуздать гнет кипящих эмоций, Осаа волей загоняла в себя подступающие к горлу крики отчаяния. События пережитого дня никак не хотели укладываться в голове. Слишком уж много всего предвещали недавние происшествия. Слишком многое теперь было поставлено на карту.

В момент, когда уставший рассудок гномки окончательно отказался от рассуждений, а душа затребовала отдыха, Торин и Ниар уже подходили к широкому горному тракту. Осаа, не чувствовавшая физической усталости, в минуты коротких привалов отходила от своей компании прочь. Гномке не хотелось присутствовать при неловких беседах сына с наследницей ангбандского трона. Торин хоть и казался совершенно спокойным, на деле же переживал гораздо сильнее своей матери. Видимо, наконец, успокоившись, он только начал осознавать, о чем именно вела речь Ниар у места побоища. И, надо сказать, радости от осмысления неожиданного признания эреборец не испытал.

«Она была бы уже мертва, если бы не его чувства, – рассуждала Осаа, наблюдая за сыном. – Он будет и впредь защищать ее, так как иначе поступать теперь и не может. И будет до последнего отрицать открывшуюся ему правду, потому что так будет удобно. Все, лишь бы не потерять свою маленькую чародейку. На деле же окажется, что ее жизнь для него важнее славы. Хотя, вряд ли Торин сумеет простить ей гибель близких в день падения Эребора. Но и тогда кипящее в нем чувство не остынет».

Гномка, сглотнув, сложила руки на груди. Все еще не осмеливаясь называть отношения Красной Колдуньи со своим сыном любовью, Осаа пыталась предугадать ход развития дальнейших событий. Говорить о чем-то конкретно было сложно. Сопоставить достоверные факты Королева не могла – для подобного следовало обладать осведомленностью, которой похвастать могла только Ниар. А девушка, мирно сидящая у костра, явно не намеревалась в ближайшее время заниматься делами политическими. Чародейка впала в глубокую задумчивость, грозящую перерасти в полноценную хандру.

А Торин тем временем оживленно беседовал с Балином на повышенных тонах. После встречи за снежным трактом, бурной и полной эмоций, путники поспешили покинуть окрестности Гундабада и спустились к долине внизу, где по заверению Двалина не могли водиться ни орки, ни тролли. Резво организовав временный лагерь, гномы сварганили еду и начали отпаивать нашедшихся членов отряда подогретым на костре элем. Кили и Фили, сиявшие как начищенные пятаки, выспрашивали у своего дяди подробности схватки с орками. Торин им в ответ беспристрастно врал. Так не любящий лицемерия и лжи, в этот раз Король-под-Горой решил отойти от собственного кодекса чести. На всякий кучерявый вопрос он с легкостью и готовностью находил изящное и разумное объяснение. Описав на свой лад то, что произошло после падения в расщелину, Торин еще больше часа излагал подробности выдуманной истории. В итоге у него вышла вполне удовлетворяющая слушателей сказка, в которую никто бы не поверил, если бы не заслуженный Торином авторитет. Сама Осаа находила в сказе сына сотни погрешностей, однако упрекнуть в чем-то молодого гнома Королева не могла. Наверное, она и сама попыталась бы отгородить Ниар от неприятностей. Правда, не перешагивая условной черты между откровенным враньем и простой недосказанностью. Для Торина же такой черты слово бы и не существовало.

В опусе Короля-под-Горой нашлось логичное объяснение всему – и разбушевавшейся буре, и слепоте Ниар, и даже чудесным образом зажившим ранам. Спутники Торина хмурились, спорили, обсуждали, но не давили на своего предводителя, предпочитая доверять ему на слово. Лишь Балин оказался недоволен услышанным. Он попросил Торина отойти на пару минут и теперь препирался с ним, как никогда. Осаа напора белобородого воина не осуждала, но находила его упрямство раздражающим. Торин, судя по всему, думал так же. Под давлением своего наставника эреборец не прогибался и от предложенной истории не отказывался, однако все чаще поглядывал на Балина исподлобья. Мудрый гном же, спустя целый час безрезультатной пикировки, махнул на своего подопечного рукой и удалился от отряда, буркнув на последок пару зычных ругательств. Король-под-Горой, с достоинством выслушав долгую отповедь учителя, лишь проводил его мрачным взглядом. Остальные путники благоразумно воздержались от каких-либо реплик.

А предмет спора между Торином и Балином тем временем все внимательно слушал. После воссоединения отряда Ниар вела себя на удивление тихо и подавленно. Осаа, не имевшая возможности говорить с Красной Колдуньей, расценивала поведение чародейки как признак надвигающейся бури. Хотя исключать другие объяснения загадочному настроению ангбандки гномка не решалась. В конце концов, Ниар потеряла глаза и сломала ногу. Излечить себя Миас теперь не могла. Воля Эру запрещала ей избавляться от увечий, предназначенных Торину. Магия, на протяжении многих лет поддерживающая принцессу Дор Даэделота, вдруг оказалась бесполезной. Это значило, что до конца своих дней Красная Колдунья не сможет любоваться окружающим миром и будет обречена терпеть боль, отпущенную Королю Эребора.

И Ниар терпела. Бесспорно, муки ее были непередаваемы. Сломанные ребра и бедро не позволяли чародейке двигаться свободно. Даже малейшее движение заставляло Красную Колдунью морщиться от боли. Легче ей не стало даже тогда, когда эльфийские девы наложили чародейке на искалеченные части тела целительные повязки. Но хуже всего дело обстояло с глазами. Привыкшая в первую очередь полагаться на свой взор, Красная Колдунья беспомощно шарила перед собой руками всякий раз, когда желала либо до чего-то дотянуться, либо куда-то пойти. Столкнувшись с бессилием, Ниар молча дожидалась внимания со стороны, чтобы, банально, справить малую нужду. Еще в прошлую ночь царствовавшая над огнем и смертью, теперь старшая дочь Мелькора самостоятельно не могла ступить и шага.

Впрочем, в этом плане Осаа не слишком переживала за чародейку. Глупой старшую Миас назвать никто бы никогда не посмел. Пройдет какое-то время и Ниар найдет способ вновь обрести былую ловкость и реакцию. Помимо слепоты существовали и другие, более серьезные проблемы.

Во-первых, Торин. Продолжая искренне переживать за сына, Осаа не пугалась признавать и волнения за Ниар. Молодой Король хоть и защищал чародейку перед своими соратниками, сам вряд ли хоть на миг переставал думать о случившемся. Мрачный и хмурый, эреборец глядел в пустоту перед собой и стоял вдали от всех, застыв, подобно каменному изваянию. Осаа понимала, о чем думает сын. Взвешивая все за и против, он пытался рассудить, как правильно поступить с красавицей-наездницей. Полюбившаяся ему за смелость, открытость и жизнелюбие, Ниар оказалась чародейкой. А маги в мире сущем хоть и считались существами почитаемыми и уважаемыми, на деле чаще оказывались простыми интриганами и злыми шутниками. Знал ли Торин, кем на самом деле являлась воспитанница оборотня? Нет. Знал ли он, какой силой обладает маленькая девочка? Трижды нет. Мог ли он знать, что за действиями Ниар не крылась тривиальная корысть? Ответ очевиден.

Выходит, что Торина от сурового, но справедливого суждения удерживал лишь один немаловажный и бесспорный факт. Однако мог ли этот факт оказаться решающим Осаа, к сожалению, не знала. Ниар в пору было бы бежать прочь, но в нынешнем физическом состоянии чародейка вряд ли бы сумела скрыться даже от диких зверей. К тому же, что-то подсказывало гномке, что не стоило ожидать от ангбандки трусливых жестов. Принцесса не была из числа людей, способных отвернуться от своей цели в середине сложного пути.

Оставалось надеяться лишь на благоразумие Короля-под-Горой и на его милосердие. Ложь Ниар, конечно, никак не способствовала сближению с упрямцем-гномом. Ожидать от Торина постоянной протекции и лояльности было бы глупо. Осаа, вздохнув, опустила взгляд к ногам. Загвоздка в том и заключалась – понять, какие решения будут приняты, и как они будут влиять на всю ситуацию, предугадать было невозможно. Оставалось действовать наперед. А для этого хотя бы следовало решить, чьей стороне хранить преданность.

Прищурившись, гномка прикусила нижнюю губу. Бросив короткий взгляд на сына, опустила плечи, чувствуя разливающуюся внутри горечь. Качнув головой, перевела взор на Ниар и ощутила острейший укол в сердце.

«Я никак не помогу ни Ниар, ни Торину, если буду ждать с моря погоды, – решила Осаа, перебирая пальцами складки платья. – Что бы ни предпринял мой сын сейчас, ситуация радикально не изменится. Нападения со стороны ожидать тоже не стоит, так как для большой битвы вряд ли кто готов. Вернуть Ниар зрение я не могу, а вот попробовать вернуть ей бодрость духа вполне по моим силам. Остается только понять, зачем же ангбандке нужно было попасть в Казад-Дум и чем я могу быть полезна в тылу наших врагов. Ни много ни мало, а сносный план».

Даже не заметив, что уже расценивает трех Миас в качестве союзников, Осаа, недолго думая, подошла к принцессе Дор Даэделота. Склонившись рядом с ней, замерла, не зная, с чего начать. Негромко кашлянув, заметила, как Ниар чуть подалась в сторону.

– Это я, – шепнув чародейке в ухо, Осаа едва заметно улыбнулась. – Понимаю, ты вряд ли захочешь слушать то, что я буду говорить, но выбор невелик. Как понимаешь, происшествие у Гундабада очень навредило твоей репутации. Торин пусть и питает к тебе сильные чувства, не будет ориентироваться на них в вопросах, касающихся безопасности и благосостояния народа Дурина. Между личным и вечным, он всегда будет выбирать вечное, таков уж его удел. С другой стороны, он будет стараться огородить тебя от чужих нападок. И пусть его верность тебе пока крепка, так не будет вечно. Рано или поздно Торину придется выбирать, чью сторону занять, и кажется мне, он сделает выбор не в твою пользу.

Осаа выдержала паузу, всматриваясь в лицо Красной Колдуньи. Отчужденно-сосредоточенное, оно ровным счетом ничего не выражало. Гномка, расценив это как добрый знак, продолжила:

– Я знаю, на что тебе пришлось пойти и какой выбор сделать. Твой поступок, хотелось бы верить, более благороден, нежели меркантилен. И так как я явилась в этот мир, чтобы просить у тебя заступничества за сына, на мне теперь лежит ответственность за твою судьбу. Сомневаюсь, что ты сможешь это признать и переложить долю своих обязательств на спину чужака, но так уж распорядился случай. Я сама не трепещу от жажды помогать тебе и твоим родственникам в войне, о которой никогда не помышляла. Зато теперь мне известно, против кого ты борешься и почему. Быть может, твой отец бывал слишком суров в своих решениях и иначе воспринимал битву за Средиземье, но я не забуду, что ты – не Мелькор, а прославленная за честь Красная Колдунья, осмелившаяся бросить вызов самому Илуватару. Я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу. Согласна, во мне нет твоего дара убеждения и беспредельной силы, зато есть хитрость и хваткость, которыми могут похвастать далеко не все. Скажи мне, что ты надеешься найти в Мории, и я постараюсь узнать, знают ли твои враги о планах, которые вы лелеяли.