Текст книги "Чертоги Казад-Дума (СИ)"

Автор книги: Каэрия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 57 страниц)

– Да, давай я начну игру, – выдавливая из себя слова, произнес Фили. – Первое слово за мной. Слушай внимательно, братик. Слово это – болван.

♦♦♦♦♦

Слово это – болван. А как иначе можно назвать глупца, смеющего мнить себя умнее посланников Валар? Саруман, ступая стороной, не знал. Феанор, глядевший в высокое зеркало, спокойно озирал свой новый облик. Король Нолдор выглядел довольным и до раздражения покойным. В его темных, теперь человеческих глазах плясали шальные искорки. Иногда поворачиваясь к собственному отражению боком, создатель Сильмарилл осторожно касался руками своих ушей. Сверху круглые, они, видимо, нравились эльфу.

– Прекрасная работа, Курумо, – наконец провозгласил Феанор. Обернувшись к магу, он опустил руки вдоль тела. Высокий, плечистый, похожий на человека из Альдбурга, он теперь возвышался над Саруманом на добрые пол головы. Загорелую кожу Короля покрывали едва заметные рубцы, кое-где она даже шелушилась, подобно коже наездников великого государства Рохана. Длинные волосы, грубые и густые, золотыми колечками вились по плечам бывшего эльфа. На спине и руках красовались длинные тонкие шрамы, подобные тем, что остаются на телах воинов после битв. Совершенно нагой, Феанор без намека на робость прошел к высокому креслу, на котором покоилась подготовленная для него одежда. Саруман, следя на Нолдо, задумчиво перебирал пальцами кончик своей длинной белой бороды.

Создать тело для призрака было несложно. Благо, искусность позволяла. Сложнее было позволить духу эльфа вселиться в новую человеческую оболочку. Почти полночи Курумо колдовал только над обликом. Вторую половину ночи он соединял Фэа бессмертного и Хроа роххирим воедино. Горло теперь раздирало изнутри, безудержно клонило в сон, но глава ордена Истари был доволен проделанной работой.

Ухмыльнувшись, он отвел взгляд прочь от одевающегося Короля. Феанор понятия не имел, что теперь всецело находился во власти своего якобы подчиненного. Создавшая тело магия исходила из сущности Сарумана, поэтому чародей обладал безграничной властью над теперь бренным Феанором. Правда, казалось, что бывший эльф не слишком беспокоится об утрате собственного бессмертия. И, тем не менее, даже маленькое преимущество в разворачивающейся игре казалось Курумо важным. Оставалось только решить, как поступить с выгаданным козырем. И главное, когда его применить.

– Надеюсь, Курумо, ты и дальше будешь помогать мне, – голос эльфа непривычно глубоким баритоном разнесся под сводами широкой залы. Саруман, обернувшись к Королю, покорно опустил перед ним взгляд. Выдержки пока хватало для действий разумных. Спешить чародей никуда не спешил. Единое Кольцо Саурона теперь не казалось Белому Магу действительно желанной наживой. Мысли Истар занимали только те трое воинов, о которых говорил Феанор, появившись в Ортханке. Если и стоило искать источники силы, то явно у этих славных детей Мелькора. Впрочем, Саруман не желал кидаться в поиски без твердых, точных сведений о тройке гор Пелори. Но и делиться открывшейся тайной со своими собратьями не желал. Олорин не должен был узнать о Миас.

– Конечно же, Феанор, – молвил Белый Маг, глядя исподлобья на создателя Сильмарилл. Одевшийся, теперь знаменитый кузнец выглядел даже более величественно, чем прежде. В людской натуре все же присутствовало нечто диковинное и неподражаемое. Эру, открывая человеческим родам двери в Эндор, не прогадал. Эти строптивые горячие смертные существа украсили собой пресный мир Средиземья.

Феанор же, теперь в облике роххирим, обернулся к чародею. Глядя на мага исподлобья, он улыбался. Тихо улыбался, хитро. Но теперь в его суровом лице проглядывались хищные черты, эльфам несвойственные. Пылающий огонь в груди бессмертного наконец-то нашел правильное отражение в материальном мире. Саруман, отступив назад, вдруг решил, что перестарался. Нужно было сделать кузнеца маленьким и хлипким людским сопляком. Безопасности ради. Хотя, все поправимо…

– Знаешь, Курумо, сдается мне, ты не до конца честен со мной, – создатель Сильмарилл выпрямил плечи и прошел вперед, делая широкие уверенные шаги. Глава ордена Истари изо всех сил сдерживал в себе яростные речи. Хладнокровие было сейчас лучшим советчиком в сравнении со злостью.

– С твоей стороны наивно полагать, что я честен, – прямо ответил Саруман, встречаясь с взглядом Короля Нолдор. Проявлять слабость и лебезить перед эльфом чародей не собирался. Для исполнения приказов Феанора были свои причины, одна из которых – Палантир, показывающий Барад-Дур изнутри. Однако прогибаться под чужой волей причин не было. – Глупо верить в мою честность, учитывая, что я – Майа, глава ордена Истари. Твой хозяин мне враг, как и враг всему Средиземью.

– Прекрати уже сотрясать высокими словами воздух, колдун, – Феанор замер. Его лицо побелело, улыбка впервые дрогнула. – Ты не защитник Эндора, как и я, впрочем. У нас есть нечто общее, Саруман. Я подчиняюсь воле Майрона, ты подчиняешься его же воле. Но оба мы желаем свободы. Во мне нет позывов потакать Саурону и уж тем более сопровождать его в битвах. Полагаю, в этом ты со мной солидарен. Но каждый из нас не хочет терпеть поражения. В одиночку вряд ли можно справиться с нетленной силой Мордора, но вот вместе… Как знать? Ты ведь ищешь кольцо, а я ищу Сильмариллы…

Саруман прищурился. Торги. Такого поворота событий стоило ожидать и его же стоило опасаться. Кто его знает, чего замышлял Феанор. Ищущий свою выгоду в каждом сомнительном изменении ситуации, эльф не брезговал просить помощи. Однако при этом он, без всяких сомнений, помнил, с кем имеет дело. И помнил, какие силы кроются за едва видной завесой эфемерного мира Эннората.

Хмыкнув, Белый Маг улыбнулся в ответ своему собеседнику. Решив, что настал удачный момент для вступления в игру, глава ордена Истари ступил к кузнецу, сильной рукой опираясь на свой крепкий магический посох. Утренний свет пробивался сквозь высокие окна Ортханка и золотым сиянием наполнял белый зал. Кашлянув, чародей остановился. Оправил складки собственной мантии и произнес:

– Продолжай.

♦♦♦♦♦

– Продолжай. Признаться, я редко бывала у Мории. К Казад-Думу необъяснимую страсть питает сестра, но у нее вообще весьма странные вкусы, – Анаэль, рассмеявшись, обернулась к Траину. Гном ехал на высоком черном варге, при этом широко улыбаясь. – Например, ей нравятся земли Мордора. А еще, Ниар с трепетом в сердце говорит о Хараде и Рохане.

– Ну, я бы не сказал, что у твоей старшей сестры вкус странный, – чуть подогнав варга, произнес Король. – Просто Ниар, судя по всему, неравнодушна к диким началам. Впрочем, насчет Мории я не уверен. Знаешь ли, там было очень мило, если исходить из описаний залов, которые указаны в летописях. Высокие потолки, огромные каменные колонны, удивительной красоты пол, отшлифованный до блеска…

– Всегда удивляло гномье искусство, – призналась Анаэль, поглаживая собственного волка по холке. Азог даровал ей лютого зверя: огромный серый варг был на порядок выше и тяжелее своих менее страшных собратьев. Обладающий удивительной серебристой шерстью, свирепый четырехлапый воин орчьей армии к удивлению эльфийки оказался весьма добродушным созданием. Пусть от псины и разило грязью и кровью, волк был покладистым и смиренным. Своего камаргу Анаэль отправила на север, не желая в битве подвергать опасности жизнь любимца. Заменой белому скакуну стал милый зверек Азога. Заменой хорошей, надо признать.

– Это в крови, – просто ответил Траин. Ухмыльнувшись, опустил взгляд к земле, оглядывая полчище орков, обступавшее варгов со всех сторон. Рычащие уруки без устали шли вперед всю ночь. Анаэль, сглотнув, грустно покачала головой. Подгорному жителю, от природы гордому и упрямому, приходилось мириться с обществом своих врагов. Положению Траина завидовать не стоило. Сохранивший жизнь, он, однако, утратил достоинство. Во всяком случае, в своих собственных глазах. Сама же эльфийка находила выдержку Короля достойной восхищения и подражания. Не каждый воин способен во имя определенных целей поступиться собственными принципами. И далеко не каждый способен принимать ежедневные унижения, помня лишь о том, что где-то существует дом, который необходимо защищать. В меру возможностей, но ограждать от нападок лиходеев.

Выпрямившись на спине волка, Анаэль отвернулась от Траина. Ее войско часа три назад перешло Андуин и теперь спешило к Лихолесью. Медлить пока было нельзя, а отдых бессмертная надеялась найти уже под густыми кронами деревьев старой мрачной чащобы. Попадаться на глаза Олорину, который, скорее всего, уже направлялся к Дол-Гулдуру, не хотелось. Не стоило забывать и о Радагасте. Бурый Маг вопреки внешней кротости обладал завидной силой и звериной порой яростью. Более скрытный и менее сварливый в сравнении с Гэндальфом, он, однако, тоже мог вставить пару палок в колеса. А лишние проблемы Анаэль были не нужны – существующих и так хватало.

Вновь посмотрев на своего друга-гнома, эльфийка почувствовала жгущую горечь. Много лет назад спасшая подгорного жителя от неминуемой гибели, бессмертная теперь не знала, правильно ли поступала, ведя Короля на верную гибель. Приказ Ниар был однозначным, и решения своего старшая дочь Мелькора пересматривать явно не собиралась. Определенно, судя по логике, Красная Колдунья была права, пользуясь отцом Торина как приманкой. Но Анаэль, хоть и желающая сродниться с сестрой, искренне не понимала необходимости в жестоких действиях. Казалось эльфийке, что и без привычных уже интриг можно было бы обойтись. Наверное, Ниар вряд ли могла понять ту боль, что испытывала сейчас Анаэль. Ведь это не ей пришлось чуть ли не на себе тащить несчастного гнома до Мглистых Гор, и не ей довелось зашивать те ужасные раны на теле подгорного жителя, что оставили своими клинками назгулы. Не Ниар выхаживала Траина все эти годы и не она опекала его.

Прикрыв веки, эльфийка вспомнила Тангородрим. Вспомнила лицо отца, который всегда рассказывал шутки во время ужина. Вспомнила Саурона, который давился вином всякий раз, стоило Мелькору попросить его произнести тост. Вспомнила она и вечера в библиотеке, где трое Миас читали друг другу вслух. Утраченный мир, забытый, потерянный, любимый. Такой далекий Белерианд, мертвый и отчужденный. Призраки прошлого, стоили ли они крови невинных?

Анаэль открыла глаза и более холодным взглядом смерила Траина. Гном, конечно, был другом. И был хорошим собеседником, чутким и внимательным. Но, как и Ниар, Король-под-Горой просто ждал нужного момента, чтобы начать бороться за Эребор. И в его тихом спокойном поведении виднелось лишь воинское терпение и расчетливость. И ничего больше.

А поэтому эльфийка решила, что утерянный дом стоил не только чужой крови, но и чужих душ. Малая цена, по сути.

♦♦♦♦♦

Малая цена, по сути. Все могло быть гораздо хуже. Если бы у назгулов Саурона вдруг отросли рога и хвосты, Талрису пришлось бы несладко. Облик Черных Всадников и так был не слишком приятным: чародею туго приходилось под теплыми лучами солнца в темных балахонах и крепких, тяжелых доспехах. Радовало одно – маскарад не мог длиться вечно. Теперь следовало лишь дождаться Олорина и заманить его в чащу леса. А там и чары развеять можно было.

Осторожно похлопав шайра по шее, Талрис поправил шлем на голове, надернув на него плотный черный капюшон. Обливаясь потом, ругаясь и шипя, он не ленился через каждые несколько минут поминать Ниар добрым словом. Сестрица умно поступила, решив пойти с гномами. Ей теперь не приходилось заниматься черной работой. С другой стороны, Красная Колдунья пять лет прожила бок о бок с оборотнем. Тоже не слишком приятное времяпрепровождение, между прочим.

– Прелесть, – буркнул Талрис, заставляя коня стоять смирно. Гигантский жеребец, под натиском магии ставший вороным, чем-то теперь походил на Арго. И хоть Тиа, в отличие от фриза сестрицы, не был резвым скакуном, в силе и выносливости не уступал коням мереас. Ему наколдованная амуниция лошадей назгулов казалась, пожалуй, невесомой. – Стоишь как дурак посреди полей, потеешь, воняешь, вечно куда-то бежишь, вечно куда-то торопишься. Сказка, а не жизнь…

Талрис заливался возмущенными криками еще пару минут, употребляя мало кому известные ругательства всех знакомых ему языков: в ход шел и синдарин, и квенья, и диалекты восточных людей, черное наречье и даже редко кем употребляемые зубодробительные оскорбления на валарине. Высказав зеленой долине все, что думает о приключениях, чародей громко фыркнул и смолк. Негодование утихло, и теперь только усталость снедала одного из воинов Барад-Дура. Хотелось поспать, но нужно было дождаться Гэндальфа.

В общем, день обещал быть долгим.

♦♦♦♦♦

В общем, день обещал быть долгим. Во всяком случае, именно так думала Нанивиэль, выходя из шатра. Собратья эльфы, проснувшиеся с восходом, теперь шныряли повсюду, обсуждая то свои луки, то коней, то еще какую-нибудь ерунду. Юная Синдар, вслушиваясь в речи своих якобы наставников, широко зевала и нехотя поддакивала старшим. Бессмертные улыбались, шутили, веселились, медленно завтракали и лишь иногда заводили речи о чем-то действительно любопытном. Например, о драконе, что спал под Одинокой Горой. Илийя же, лениво ковыряя в тарелке серебряной вилкой, косо поглядывала на молодого принца, которого, как сказала Арвен, звали Леголас. Холеный, тоненький, богато одетый, он почему-то вызывал у Нанивиэль раздражение. Иногда морща нос, юная Квенди гадала, как часто наследник Трандуила попадал в неприятности. Судя по подчеркнуто скромному поведению – никогда.

– Ешь, милая, – Ундомиэль подставила к своей подопечной тарелку с фруктами. Пятнадцатилетняя Синдар, подняв взгляд к своей госпоже, тепло улыбнулась. Арвен была хорошей – доброй, понимающей, ласковой. Порой Илийе даже казалось, что дочь владыки Элронда не лишена искорки авантюризма. Вчера, например, для всех скромная и неразговорчивая, внучка Галадриэль весьма и весьма лихо разъезжала по Лихолесью, умело управляя своим конем. Роханский скакун под темноволосой эльфийкой вел себя как кроткая овечка. Восхищенная мастерством наставницы, Нанивиэль весь вечер мечтала вновь отправиться на конную прогулку. Однако Трандуил, в чьи владения две путешественницы ступили незадолго до заката, вежливо попросил Илийю пойти спать. Юная Квенди, решив эльфийского Короля сразу не доводить до иступленной ярости, покорно удалилась в свои покои (широкий шатер, крытый синим бархатным полотнищем). Несколько часов провалявшись в кровати, молодая Синдар все же заснула. Встав утром, с волнением в груди предвосхищала охоту. Однако вместо погони за оленями Нанивиэль получила лишь крепкий завтрак.

– Вижу, у твоей воспитанницы не слишком хороший аппетит, – произнес Трандуил, сидевший во главе стола по правую руку от Арвен. Илийя, вздрогнув, посмотрела на Короля лесных эльфов. Бесспорно, сын Орофера являлся обладателем воистину величественной внешности: точеный, стройный, золотоволосый, Трандуил с легким пренебрежением взирал на мир вокруг. Так не похожий на Элронда, он в каждом своем движении сохранял плавность и царственность. Нанивиэль, с детства не слишком любившая наигранных традиций собственного народа, еле сдержала в себе смешок. Глумиться над Королем в его же присутствии было чревато возвращением в Ривенделл.

– Она просто скромна, – мягко ответила Арвен, тихонечко толкая Илийю в бок. Юная Квенди, ойкнув, тут же поспешила взять из подвинутого к ней блюда яблочко. – Не в меру порой, а порой и не к месту.

– Я тоже таким был, – Трандуил широко улыбнулся, ловя на себе взгляд Нанивиэль. Последняя, откусив огромный кусок от яблока, теперь пыталась его прожевать. – Со временем пройдет. Юная Синдар пока еще очень неопытна, но все меняется. Галадриэль поступила мудро, решив отправить вас ко мне. Наша охота является грандиозным зрелищем. Полагаю, юные девы, вам понравится.

Король лесных эльфов осторожно взял со стола резанный из хрусталя кубок и пригубил его. Илийя, проглотив последний кусок маленького яблочка, через плечо выкинула огрызок. Арвен, заметив это, грозно зашипела. Нанивиэль, тут же пряча голову в плечи, ссутулилась, ожидая от старшей наставницы долгих поучительных речей об этикете. В тысячный раз выслушивать нотации не хотелось, однако просто взять и выйти из-за стола пятнадцатилетняя Квенди тоже не могла: одно дело вести себя не по-эльфийски, другое же дело своими действиями оскорблять достопочтенных собратьев по крови. И хоть Илийя признавала себя бунтаркой, грубиянкой девушка себя не считала. Поэтому, пресекая попытки Ундомиэль начать беседу о правилах поведения, молодая Синдар громко обратилась к Трандуилу:

– Господин, я слышала, что в лесах ваших водятся удивительной красоты звери! Высокие стройные олени с огромными ветвистыми рогами, белые лани с серебряными копытцами и даже лебеди, чьи перья похожи на опал. Правда ли все это?

Вопрос наивный. Но лучше показаться недалекой, чем обрекать себя и окружающих на лекцию Арвен. Нет, дочь Элронда отлично справлялась со своими обязанностями опекуна – она рассказывала разные истории, учила свою подопечную игре на флейте, а иногда (втайне от отца) и стрельбе из лука. Однако начинать день с грубых перепалок не хотелось.

– Нет, к сожалению, – Трандуил говорил серьезно, словно бы не заметив напускной глупости заданного вопроса. – Может быть, когда-то в Лихолесье действительно обитали чудесные животные, но ныне с трудом можно отыскать в темных дебрях нечто вправду привлекательное. Впрочем, милые дамы, вы сами все увидите вскоре.

Улыбнувшись, эльфийский Король поставил на стол свой кубок и плавно вышел из-за стола, осторожно отодвинув в сторону свой крепкий деревянный стул. Нанивиэль, наблюдая за Трандуилом, живо представила себе намечающуюся охоту. И хоть скучное общество старших эльфов не обещало скрасить прогулку по лесу, само по себе священное действо погони за зверем вызывало в груди юной бессмертной целый фонтан разных чувств…

– Не думай даже, никто тебе в руки лука не даст, – произнесла Арвен строго, видимо заметив на лице подопечной блаженную улыбочку. Илийя вздрогнула, как от удара хлыста, и удивленно воззрилась на свою мудрую, красивую наставницу. Дева Ривенделла смотрела на молодую Синдар без злости в глазах или раздражения. Лишь беспокойство слышалось в тоне Ундомиэль, и беспокойство притом искреннее. – Мы будем просто ехать рядом с друзьями, и любоваться природой. Ясно?

Нанивиэль кивнула. Арвен вышла из-за стола и направилась за Трандуилом. Провожая долгим взглядом наставницу, Илийя задумчиво стучала пальцами по столу. Сидеть без дела не хотелось, как не хотелось вести светских бесед во время прогулок по лесу. Нужно было где-то достать подходящее оружие и улизнуть из уютного эльфийского лагеря.

Ухмыльнувшись, юная Квенди перевела взор на своего жеребца, который мирно стоял подле белых скакунов бессмертных наездников. Конечно, понимания со стороны Арвен Нанивиэль не ждала, а поэтому решила действовать быстро и без промедлений. Желаемое не просить нужно, но брать. Естественный закон всяких приключений.

*Использованы прекрасные стихи чудесного Автора Rio Heiwajima из цикла “Обратная сторона”.

Ссылка на профиль Автора: http://ficbook.net/authors/Rio+Heiwajima

Ссылка на сборник: http://ficbook.net/readfic/487890

====== Глава 3.5: Мен-и-Наугрим ======

♦♦♦♦♦

Желаемое не просить нужно, но брать. Естественный закон всяких приключений. Жаль только, что приключения с некоторых пор казались Саурону не слишком уж желанной перспективой. Любая новая авантюра тут же превращалась в угрозу для жизни, а всякий промах фактически приводил к фиаско тех или иных планов. Однако ныне ставки были выше обычного: если раньше Майа рисковал лишь властью, теперь на кон пришлось ставить собственную душу. По факту, правда, горькая на вкус.

Властелин Колец склонился над мечом Талриса, оглядывая клинок. Перенести оружие, отлитое из черной стали Белерианда, было сложно. Лишенный физической личины, Саурон был не в силах вытащить заветный меч Талриса из земли и перетащить его на новое место. Пришлось полчаса потратить на объяснение своего желания подчиненному орку. Когда урук понял суть желаемого, Майрон еще четверть часа уговаривал его приказ выполнить. Крики и угрозы не помогали. Жгущая боль, которую существа Средиземья испытывали, прикасаясь к созданному Ниар оружию, оказалась страшнее смерти. В конце концов, заставив серого выродка с Гундабада таки переволочь клинок к гномьему тракту, Саурон теперь ликовал и тихонечко посмеивался.

Послушный орк, выполнивший волю хозяина, вонзил меч глубоко в рыхлую землю, и теперь отточенное лезвие клинка яростно поблескивало в приглушенном свете дня. Прищуриваясь, Майрон с болью в сердце всматривался в красивую рукоять оружия. Не хотелось так грубо подставлять бывших друзей, но выбора не было. Война не терпит жалости и промедлений.

Прикрыв веки, Темный Владыка улыбнулся краешками губ. В голове яркой вспышкой полыхнули воспоминания. Яркие, живые, грызущие изнутри крохотные частички утерянного счастья. Словно призраки они метались в сознании Саурона, не давая покоя и не позволяя рассуждать здраво. Холодным дыханием стали они вонзались в сердце и к горлу подгоняли отчаянный крик. Бушующее море тоски билось о стены самообладания, а перед мысленным взором крутились и вертелись картины тускнеющего прошлого. Веселые посиделки в Ангбанде, вечные споры с наставником, карточные игры с балрогами и смех, чистый и искренний…

У Ниар были карие глаза. Темные, чаще всего они не выражали никаких эмоций. Но бывали моменты, когда чарующую темноту ее взора заполняло яркое огненное зарево, закатным светом отражающееся в глазах наследницы трона Дор-Даэделота. И в такие моменты казалось, что таинственная природа Красной Колдуньи отступает прочь, уступая место неистовству, ярости и безудержной, стихийной силе. Янтарный взгляд, кроваво-алый порою, искрился умом, жизнерадостностью и удивительной, сильной любовью ко всему сущему. Под натиском этого взора расступались демоны Мелькора, и тьма забивалась в углы старых крепостей. Прекрасное существо, не ведающее собственной силы и не понимающее собственных возможностей. Неуверенное, робеющее перед владыками мира сего, оно как ребенок играло в прятки со своими скрытыми талантами. Со своими мечтами и, быть может, великими позывами к созиданию. Маленькое чудо, по праву крови наследующее земли Белерианда.

Саурон отступил прочь от меча. Пора было собираться в путь, тяжелый и далекий. Оглянувшись, Властелин Колец оглядел Дол Гулдур. Старая крепость нависала над лесом черной дланью, тенью зла накрывая древесные просторы некогда светлой чащобы. Покидать полюбившийся за годы приют не хотелось, но сейчас разумнее было отступить к Лугбурзу. Разрушенные стены Барад-Дура были способны оградить Саурона от ясных взоров Истари и сокрыть тайные планы, которые строил Майа против своих братьев. Мешкать смысла не было, и прощаться с крепкой твердыней Дол Гулдура не стоило. Хмыкнув, Саурон бросил последний взгляд на меч Талриса.

Клинок, прошивший мягкую плоть земли своей твердой металлической сущностью, казался горящей стрелой на черной дороге Мен-и-Наугрим. Пройти мимо оружия и не заметить его казалось невозможным. Пылающий магией, пропитанный таинственным огненным светом, он разрезал полумрак яркой кровавой лентой. Хмыкнув, Майрон решил, что Гэндальф обязательно заинтересуется странным артефактом. Возможно, даже что-то заподозрит. И, если повезет, обратит все свое внимание на детей Моргота. Надеяться на обязательное исполнение задуманного было глупо, но Саурон, как и любое другое живое существо, порой просто полагался на провидение.

Развернувшись на месте, он тихой тенью скользнул в непроглядную даль Лихолесья. Где-то вдали журчал маленький ручей, кроны древесных исполинов тихо перешептывались, а впереди простиралась дорога, длиною в жизнь.

♦♦♦♦♦

Где-то вдали журчал маленький ручей, кроны древесных исполинов тихо перешептывались, а впереди простиралась дорога, длиною в жизнь. Гэндальф, потянув на себя поводья, заставил скакуна Беорна ехать чуть-чуть медленнее. Торопиться не стоило. Хотя бы потому, что в конце пути чародея ждал Дол Гулдур. Место темное и опасное. Поморщив нос, Митрандир представил себе серую высь давным-давно заброшенной крепости. По телу тут же прошлась мелкая дрожь, в животе неприятно заурчало. Предчувствие беды нагоняло страху. Как и многие другие странные события, рекой льющиеся на голову мага.

Гэндальф не одобрял беспечности Сарумана. И хоть Белый Маг был, бесспорно, сильнейшим из Истари, порой он все же забывался и позволял своему властолюбию брать верх над здравым смыслом. Конечно, Серый Странник не мог с полной уверенностью сказать, что на месте собрата поступил бы иначе. В конце концов, слухи о возвращении Саурона в Средиземье все еще оставались только слухами. Никаких доказательств его незримого присутствия не существовало, а Некромант Радагаста мог действительно оказаться простым смертным человеком, заигравшимся с черной магией. И, однако, некая угроза со стороны темных сил все же чувствовалась. Ощущалась в воздухе, пропахшем гнилью; горечью отдавалась в воде. Тревожным колоколом билась в сердце.

Митрандир вздрогнул. Нет, не стоило делать поспешных выводов. Вообще не стоило пока ничего решать окончательно. Следовало спокойно проверить слова Радагаста, так же спокойно доложить о разведанном друзьям в Лориэне. Может быть, только потом предпринимать какие-то радикальные действия. А пока – мириться с тишиной и мнимым миром, который властвовал над Эндором.

Тяжело вздохнув, Серый Странник вытащил из сумки, что висела на седле, книгу Бильбо. Вновь окинул ее беглым, подозрительным взглядом. Прошелся пальцами по сухой, мягкой коже обложки. С тревогой в сердце ощутил подступающий к губам крик страха. Было нечто сокрытое от глаз Майа на страницах толстого томика. Нечто неуловимо скользкое и темное, как тайны Мордора. Обжигающим дыханием это нечто касалось кожи и проникало глубоко в душу, на пути своём испепеляя надежды и теплые воспоминания. Гэндальфу книга не нравилась. Как не нравилось и послание Тома Бомбадила, что он оставил на развороте книги. Кому фолиант принадлежал до Ниар? А если таинственный человек сразу подарил ее воспитаннице Беорна? Кем была милая девчушка, так открыто улыбающаяся миру?

«Зло порой светлее добра, – вспомнил Гэндальф некогда произнесенные Сулимо слова. – Оно принимает формы, приятные глазу и говорит сладкие речи. Но всегда остается темным внутри, прогнившим у сердца, у самого источника жизни. Не бывает совершенно злых деяний, как не бывает и совершенно искренних благородных поступков. Но бывает Тьма. И ее вряд ли можно спутать с чем-то. Ощутить тень можно и за показным радушием. Однако помни, Олорин, что Зло порой из боли рождается. А страдающий должен быть искуплен. Даже если цена за искупление будет велика».

Митрандир вздрогнул. Поджав губы, сунул книгу назад в сумку. Подумать о Ниар можно было и позже, а пока главной проблемой оставался Саурон. Неуспокоившийся Темный Властелин, мечущийся в поисках своего кольца. А по сути – своей власти.

Впереди что-то мелькнуло. Остановив коня, Серый Странник поднял взгляд, оглядываясь. Высящаяся по левую руку лесная гряда стеной из черных деревьев уходила к горизонту. До поворота к Мен-и-Наугрим оставался еще добрый день пути, но даже в такой дали от Дол Гулдура Олорин чувствовал звенящую в груди опаску перед силой Майрона. Брат Майа, так низко павший.

Взгляд скользнул вперед и остановился на темной фигуре всадника. Облаченный в черное, он стоял поодаль, держа своего коня под уздцы. Огромный вороной жеребец яростно бил передней ногой о землю, копытами вырывая куски дерна. Ветер, дующий с юга, шевелил балахоны странного путника, темного и злого. Назгул. Служитель Саурона и вечный пленник Единого Кольца.

Без промедления и теперь уже без страха в сердце Гэндальф направил лошадь вперед. Резвый серый конь без труда перешел на рысцу. Назгул же, увидев действия мага, лишь развернулся и направился вглубь леса, медленно и степенно обходя стороной поваленные наземь стволы многовековых сосен. Хотелось Черного Всадника нагнать, но не вышло: прежде, чем Гэндальф оказался на нужном месте, силуэт темного слуги Властелина Колец уже растаял в чащобе. Растворился в ее темноте, словно бы слившись с мраком.

Поджав губы, Олорин тяжело вздохнул. Радагаст был прав в своем страхе. Что-то крылось в Лихолесье. Что-то отнюдь не хорошее.

♦♦♦♦♦

Что-то крылось в Лихолесье. Что-то отнюдь не хорошее. Балин, переступая с ноги на ногу, вглядывался в сизую даль елового частокола. Зеленоватая дымка ползущим по земле туманом скрывала за собой страшных, быть может, даже жестоких обитателей Черного Леса. Отовсюду до странников доносились глухие звуки стонущих деревьев, а порой их разбавляли громкие крики сов. Рыхлый мох под ногами кишел насекомыми, а земля, сплошь покрытая гниющими ветвями и паутиной, исстрадалась по солнечному свету – такими густыми были древесные кроны.

Гэндальф покинул компанию часов шесть тому назад, оставив гномов одних наедине с природой. Большой благодарности за организованный на свежем воздухе пикник Балин не испытывал: лес пугал старого подгорного жителя и давил своей мрачностью на сознание с силой отбойного молота. Не будь Эребор так близко, седой гном без промедлений предложил бы своему Королю развернуться и направиться домой. Но большая часть пути уже была пройдена, так что смысла в отступлении не было. Следовало набраться терпения и мужества, и продолжать идти вперед.

Перешагнув через пенек, Балин посмотрел на Торина. Король-под-Горой не выглядел напуганным. Загадочно улыбающийся, сын Траина лишь иногда останавливался на тропе и растерянно оглядывался. Юный наследник рода Дурина порой перекидывался парой-тройкой слов со своими приятелями, но все больше молчал, предаваясь своим тайным, странным думам. Хотелось бы Балину знать, что занимало Торина. Но спрашивать у Короля что-либо седой подгорный житель не хотел. Хотя бы потому, что в тишине идти по Лихолесью было комфортнее.

Хмыкнув, мудрый гном остановился, давая ногам отдых. Пропустил вперед Оина и Глоина. Дождавшись, пока вперед пройдет Двалин, двинулся следом за братом. В мыслях, однако, царил полный разгром. Угнетала приближающаяся опасность встречи с драконом, но еще больше тревожила Балина иная правда.

В доме Беорна седовласый подгорный житель, в отличие от своих друзей, старался больше слушать, нежели говорить. Внимательный и осмотрительный, старый наставник Торина Дубощита заметил кое-что странное в поведении юной девушки, которую оборотень величал своей воспитанницей. Вечером дня, предшествовавшего уходу гномов с великолепной пасеки, Ниар ковала для пони подковы. Ковала знатно, умело, ловко. Балин, следивший за работой девицы из окна, с тоской любовался легкими движениями юной мастерицы. Он, наверное, продолжал бы и дальше самозабвенно упиваться многозначительным зрелищем укрощения металла, если бы неожиданно даже для себя не обратил бы внимания на странный ритм, который отбивала Ниар по наковальне. Знакомый грубый ритм военного марша орков, который они наигрывали на барабанах, идя в бой. Четкий и рычащий вой песни, которую седому Балину пришлось слышать не одну сотню раз. Острый и жестокий мотив смерти, несущийся вперед в обличии чудовищ.