Текст книги "Лабиринт памяти (СИ)"

Автор книги: Jane Evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 55 страниц)

Твою мать.

Казалось, напряжение затопило стены маленького купе, и Малфою стало почти невыносимо дышать от сводящей с ума жажды. Ведь он был уверен: Грейнджер сейчас читает о том, что он с радостью воплотил бы в это самое мгновение, и, судя по её плотно сжатым бёдрам и неспокойному дыханию, она бы сама от этого вряд ли отказалась. Драко помнил, в каком он был шоке, прочитав, что за вещи они вытворяли в стенах школы. Тогда, всего несколько дней назад, ему явно было не до похоти, но теперь, когда она была так близко, а их колени едва не соприкасались, желание затопило его вместе с оглушающей правдой: он так часто обладал ею в прошлом, наслаждался её телом, бесстыдно ласкал его, и, вполне возможно, этого больше никогда не повторится. Поэтому в этот момент Драко многое отдал бы за возможность хотя бы вспомнить всё это, а лучше… Лучше претворить в жизнь.

Малфой понял, что зашёл в своих фантазиях слишком далеко, лишь когда напряжение в брюках стало настолько сильным, что причиняло вполне ощутимый дискомфорт. Чертыхнувшись про себя, он вновь перевёл глаза на лицо Грейнджер и с удивлением обнаружил, что она пристально смотрит на него странным взглядом. На секунду опешив, Драко постарался сделать вид, будто он не пялился на неё последние пятнадцать минут с опаляющим желанием овладеть прямо здесь.

– В чём дело? – придав интонации нарочитую небрежность, бросил он и отвёл взгляд к окну, мысленно ругая себя, что умудрился так легко попасться.

– Думаю, это я должна у тебя спросить. Ты слишком долго смотрел на мои ноги, – услышал он её звенящий от напряжения голос.

– У тебя чулок сполз, Грейнджер. Я хотел тебе об этом сказать, но ты была слишком увлечена чтением, – постарался перевести тему Драко, чувствуя на себе её пламенный взгляд.

– Неужели? – неверяще отозвалась она, и он обернулся, вмиг осознав, что это было ошибкой.

Их взгляды столкнулись, и напряжение, что чувствовал Драко в стенах этого купе, казалось, увеличилось в бесчисленное количество раз. Глаза Грейнджер были темны, зрачки расширены до предела, а губы всё так же слегка приоткрыты, и это сводило Драко с ума.

Нет, он не должен поддаваться. Во что бы то ни стало не должен.

– Так удивительно читать обо всех этих вещах, Малфой, – внезапно начала Гермиона дрогнувшим тоном. – Читать и предполагать, что такого может уже никогда не быть, что до секунды, когда, вероятно, всё будет потеряно, осталось всего пару часов. Ты думал об этом, Драко? О том, что, возможно, эта поездка – последнее, что нам осталось?

Её слова оглушили его. Ведь она права: в худшем случае сегодня поздно вечером всё закончится, и он никогда не сможет быть рядом с ней, докопавшись до ошибок прошлого. Велика ли вероятность, что всё обернётся иначе? Что, когда шторм утихнет, настанет покой? Насколько реально, что он сумеет жить без неё, если узнает о её поступке? А вдруг он сам виновен во всём, и тогда ей будет сложно его простить?

Вопросы мучили его, разрывали изнутри, и это осознание, что всё действительно совсем скоро может закончиться, убивало. Конечно, он помнил все доводы, благодаря которым столько времени оставался хладнокровным по отношению к Грейнджер, но сейчас ни один из них не способен был пересилить его стремления прикоснуться к ней. В последний раз.

– Ты нужен мне, Драко, – немного сдвинулась к нему Гермиона, и он увидел отчаяние, смешанное с желанием, в её взгляде. Что-то внутри слабо запротестовало, и он попытался ухватиться за это.

– Нет, Грейнджер, – выдавил он, ощущая, как тело болезненно напряглось от нечеловеческой борьбы с собой.

– А я нужна тебе. Наверное, в последний раз.

Последние слова она уже прошептала в самые губы, и это стало последней каплей.

Он услышал её лихорадочный вздох, когда, резко встав, подался вперёд и притянул её за талию так сильно, что ей наверняка было больно. Их губы встретились, и это было похоже на безумие, они были похожи на безумцев. Руки беспорядочно блуждали по телам друг друга, языки неистово сталкивались, и всё пространство как будто вдруг сузилось до них двоих, вынуждая только сильнее вжиматься, острее чувствовать, болезненно наслаждаться и не отрываться. Драко задыхался от этой близости, был уверен, что не должен сдаваться, но сдавался до конца, предпочитая опять упасть, но быть с ней. Внезапно поезд вошёл в крутой поворот, и ноги Драко подкосились, отчего он рухнул на сиденье, увлекая за собой Гермиону. Теперь она оказалась на его коленях, а когда они возобновили прервавшийся было поцелуй, заёрзала, следуя инстинктам тела.

– Чёрт, Грейнджер… – невольно пробормотал Драко, едва не застонав, когда ощутил, как правильно она двигается, медленно доводя его до безумия. Смутно осознавая, что делает, он толкнулся бёдрами ей навстречу, и в этот миг готов был разорвать грёбаную одежду, что мешала их прямому соприкосновению. Он слишком много дней вспоминал последнюю ночь, проведённую с Грейнджер в «Магнолии», слишком часто мечтал повторить, и только последние события вынудили его отказаться от этого намерения. Поразительно, каким он был глупцом, полагая, что есть хоть какая-то вещь на свете, способная удержать его от Гермионы, даже если это означает совершеннейший крах его гордости. И сейчас он понимал свою ошибку: он купил два билета в одно купе. Неужели он забыл: им двоим уже давно было невыносимо сохранять дистанцию? Что практически с начала отдыха они терпели поражение в этой бесполезной игре за право «не сломаться»? А может, где-то в глубине души Драко всё это помнил и втайне желал того, что эту минуту происходило?

Он почувствовал, как Гермиона настойчиво провела руками по его оголённому торсу – и когда она успела расстегнуть рубашку? – а теперь нетерпеливо пыталась совладать с молнией на брюках, невольно прикасаясь к его возбуждённой до предела плоти.

Чёрт, да, он определённо этого хотел.

Вдруг Грейнджер оторвалась от его губ и начала поцелуями спускаться ниже, периодически нежно прихватывая кожу зубами, что отдавалось в теле ещё большей волной возбуждения. Теперь ему было ясно, почему на курорте её ласки всегда сводили его с ума: просто она давно знала, что именно ему нравится, она наверняка так много раз в прошлом доводила его до безумия своими прикосновениям.

А потом, возможно, заставила забыть об этом.

Последняя мысль немного отрезвила Драко, а в душу стало прокрадываться уже знакомое отвратительное ощущение, что его предали. И, невзирая на то, что он безмерно хотел Грейнджер, Драко неожиданно осознал, что всё-таки должен остановиться во что бы то ни стало.

В миг, когда эта мысль посетила голову, её пальцы высвободили и обхватили его плоть. Только тут Драко заметил, что Грейнджер сместилась на пол и стояла перед ним на коленях, глядя прямо в глаза таким взглядом, что тело невольно откликнулась ещё большей волной вожделения, отозвавшегося болью в паху. Ведь Драко догадался, что она готова была сделать в следующую секунду.

– Грейнджер, не… – начал он, но не смог закончить, потому что почувствовал, как она накрыла плоть губами, и все его эмоции от этого прикосновения сложились в глубокий стон, вылетевший изо рта.

– Твою мать, – обречённо вымолвил он, ощущая, как она провела языком по всей длине, а затем глубоко захватила его целиком, лишив Драко одновременно дара речи, возможности здраво мыслить и вообще дышать. Она умело, уверенно ласкала его, и Малфой из последних сил сдерживался, чтобы не излиться прямо сейчас. Он смотрел на неё, исступлённо втягивая воздух сквозь зубы, и понимал, что никогда не видел зрелища более возбуждающего, чем это. И, когда она подняла глаза, Драко ощутил, что если сейчас не остановит её – все его попытки сохранить самоуважение окончательно полетят к чёрту.

– Грейнджер, – напряжённо произнёс он, приказывая себе отстранить её, хотя сделать это до сих пор не мог.

Она, словно не слыша, вновь закрыла глаза и вобрала его в себя так глубоко, как смогла. Драко грубо выругался, вцепившись до боли в обивку сидения, и откинулся головой на спинку. Он едва не завыл от бешеного желания позволить Грейнджер закончить начатое, а с другой стороны – от необходимости запретить это делать. Ведь если она виновна во всём – эта слабость, которой Драко готов был сдаться, могла сделать всё только хуже.

А вместе с тем её движения становились настойчивее, и он чувствовал, что разрядка так близка, что…

– Грейнджер, нет! – почти прокричал он и отстранил её. Дыхание никак не хотело успокаиваться, сердце лихорадочно колотилось, а внизу живота дико ныло от неудовлетворённого возбуждения. Драко видел, как Гермиона поражённо уставилась на него, пытаясь найти в его лице ответ на свой немой вопрос. Постепенно её выражение лица сменилось, и он осознал, как больно ей сделал тем, что оттолкнул её. Она отвела взгляд и не спеша поднялась на ноги. Закусив губу, она на секунду замерла, перевела увлажнившиеся глаза на окно, после чего резко развернулась и подошла к двери купе.

– Мне следовало догадаться, что ты больше не хочешь меня, – тихо проговорила она, и в это мгновение Драко, который и так сдерживался из последних сил, понял, что это конец.

Конец его самообладанию, его самоуважению, его внутренней борьбе.

Он снова проиграл. Правда, на этот раз расплата будет, как никогда, высока.

Одним резким движением Драко сократил расстояние до Гермионы и так сильно прижал её спиной к себе, что она сдавленно охнула.

– Думаешь, я не хочу тебя? Тогда что это, ответь мне, Грейнджер? – пылко спросил он, вжавшись в её тело возбуждённой плотью. – Что?

– Я… – дрожащим голосом начала она и застонала, когда он, перекинув её волосы на одну сторону, стал нетерпеливо целовать открывшуюся шею, продвигаясь к уху, и одновременно ласкать ладонями груди сквозь одежду.

– Я никогда никого так не хотел, как тебя, Гермиона, – горячо прошептал он ей в то время, как его руки властно прошлись по её телу и, погладив бедра, резко задрали подол платья. – И даже тот факт, что, возможно, ты предала меня когда-то, не способен заставить меня желать тебя меньше.

Она чувственно застонала, когда он, грубо стянув с неё бельё, дотронулся до неё пальцами. Она, определённо, была готова для него, и это почти свело Драко с ума. На краткий момент зазвучал внутренний голос, пытающийся напомнить, что это ошибка, но в этот миг Грейнджер сама подалась бёдрами ему навстречу, и стало на всё плевать. Он слегка толкнул её вперёд, заставив прогнуться в спине и упереться ладонями в дверь купе, а в следующую секунду прикоснулся к ней краем плоти.

– А ты хочешь меня? – сквозь зубы проговорил Драко, мучительно стремясь убедиться, услышать, что не он один безумен в своём желании

– Да… Пожалуйста… – выдохнула она, и тут же одним резким движением он заполнил её до конца. Тишину купе разрезал их синхронный стон, а когда Драко медленно двинулся назад и вновь жёстко вошёл в неё, с её губ сорвался всхлип.

– Ты убиваешь меня, Грейнджер, вынуждаешь быть слабым, – неторопливо, но грубо двигаясь внутри неё, отчаянно вымолвил он. Но она будто его не слышала, просто стонала и подавалась бёдрами навстречу каждому его толчку. Казалось, в эту минуту ничего не существовало, кроме бешеной похоти, выплеснувшейся в острую необходимость обладать друг другом, сливаться воедино, уступать и сдаваться, вопреки всему. И это злило Драко – неспособность сопротивляться, и эту злость он вкладывал в движения, вбиваясь в тело Грейнджер так, словно хотел её наказать за то, что она, вероятно, сделала. Лишь осознание, что ей может быть больно, немного сдерживало его. На какое-то время он даже замедлил темп и почти остановился, пытаясь унять обуревавшие его чувства, приказывая себе хоть немного успокоиться, но в этот миг Гермиона нетерпеливо произнесла:

– Чёрт, Драко, пожалуйста… Сильнее.

И он, стиснув зубы от ударившей в голову страсти, одной рукой резко притянул её за талию, а другой – схватил за волосы так, что Гермиона запрокинула голову ему на плечо.

– Любишь жёстче, да, Грейнджер? – низким голосом спросил он и грубо толкнулся внутрь, вырвав у неё стон. – Интересно, как часто мне уже приходилось следовать твоим желаниям?

Его сильные движения постепенно начали ускоряться, и с каждым толчком ощущения отдавались в нём новой волной удовольствия.

– Скоро мы оба узнаем правду. Но что тогда будет с нами, скажи? – горько вымолвил он последнюю фразу, прежде чем полностью потеряться в чувствах от неистового контакта с Грейнджер. И когда её тело сотряслось под ним, когда она дошла до финала, он понял, что тоже падает в бездну вместе с ней, с болью осознавал, что, возможно, это происходит в последний раз.

_______________________________________________________

Одна из моих самых любимых глав, честное слово. А вот и арты, сделанные читателями конкретно к этой главе:

https://vk.com/photo196377711_320208128

https://vk.com/photo196377711_320208118

https://vk.com/album196377711_186519523

И напоминаю – в вк есть группа, посвященная моему творчеству! Более 100 обложек и артов, более 20 видео, посвященных ЛП и другим моим фанфикам, вы можете найти здесь. Добро пожаловать! https://vk.com/oeuvre_by_janeevans

========== Часть 21 ==========

Soundtrack #1 – T-Bone Burnett «Dark Shadows»

#2 – Apocalyptica (feat. Brent Smith of Shinedown) «Not Strong Enough»

#3 – In This Moment «Scarlet»

Гермиона прижалась затылком к холодному камню стены. Щёки горели, тело ныло, и она была убеждена, что на запястьях совсем быстро расцветут синяки.

О Мерлин…

Она до сих пор не могла остыть после произошедшего в купе, сейчас ей вообще не верилось, что самая безумная близость в её жизни не плод фантазии, не очередной сон и даже не галлюцинация. То, что случилось между ней и Драко в поезде, было настоящим сумасшествием, уничтожившим весь здравый смысл и хоть какие-то понятия о пристойности, было одержимостью, толкнувшей на очень смелые поступки и реализацию затаённых желаний, было… Реальностью. Всего пару часов назад.

После того как Гермиона пришла в себя, осознание ситуации по-настоящему ошеломило её. Натягивая бельё, она вновь прокрутила в голове всё, что только что закончилось, и от этого с каждой секундой всё сильнее ощущала, как стыд по-хозяйски окрашивает ей щёки в ярко-розовый, а неловкость заставляет поправлять одежду слишком нервно. Не в силах взглянуть Драко в глаза, она дрожащим голосом сказала что-то в духе «мне нужно выйти», после чего вылетела из купе. Следующие полчаса она провела, пытаясь уговорить себя успокоиться. Гермиона несколько раз умылась ледяной водой, постояла в холодном тамбуре и даже неуклюже попробовала завести разговор с девушкой-подростком, которая только подозрительно на неё покосилась и продолжила жевать яблоко, безразлично отвернувшись к окну.

Ничто не помогло.

Гермиона вернулась в купе ровно за пять минут до того, как поезд должен был прибыть в Хогсмид. Драко внутри не было, и это принесло небольшое облегчение: не придётся так скоро смотреть ему в глаза. Впрочем, облегчение не продлилось долго, ведь тот пришёл всего минутой позже и угрюмо сообщил, что им пора выходить. Гермиона не успела ничего ответить, как он зашагал прочь.

Всю дорогу до Хогвартса они молчали, и она лишь однажды осмелилась заглянуть ему в лицо. Он хмуро уставился вперёд, стиснув зубы, но вдруг, словно почувствовав её взгляд, медленно повернул голову в её сторону. Снова вспыхнув, Гермиона поспешно отвела глаза и уже внутренне приготовилась, что сейчас услышит голос Драко, но этого не последовало. Напротив, он, как прежде, промолчал, а она, как прежде, не нашлась, что сказать. Только думала о нём, о его чувствах, его мыслях, которые так мучительно хотела разгадать, но которых страшилась. А ещё ощущала, как внутри постепенно увядает надежда, что всё обойдётся, что Драко образумится.

Дура. Она же правда считала, что секс что-то изменит. Или хотела так считать? В любом случае она убедилась ещё раз, как глупо было на это уповать, когда в кабинете МакГонагалл Драко холодно повторил той цель приезда и уверенно заявил, что собирается вернуть утраченные воспоминания прямо сейчас. Тогда Гермиона едва сдержала порыв броситься к нему с отчаянным всхлипом, закричать «Нет!» и умолять покинуть школу, оставив тайну прошлого нетронутой.

Она могла поклясться, что поймала сочувствующий взгляд Минервы, когда до боли закусила губы с внутренней стороны и осталась сидеть на месте, так и не сделав ничего, что могло бы остановить это неумолимое движение к их маленькой смерти.

Только по пути в Выручай-комнату ей удалось немного отсрочить этот момент. Гермиона зашла в женский туалет и пару раз умылась, безуспешно пытаясь унять жар, не покидающий её тело, а затем прислонилась к стене, снедаемая эмоциями, которые вместе выливались в огромное, всепоглощающее отчаяние.

Да, её щёки горели, тело ныло, и на запястьях совершенно точно совсем скоро расцветут синяки. Но это не имело никакого значения по сравнению с тем, что совсем скоро что-то, бьющееся в предсмертной агонии внутри неё, изо всех сил согревающее её оледеневшую душу и вынуждающее ещё хоть как-то держаться, умрёт.

Последняя мысль заставила Гермиону открыть глаза.

Хватит.

Уже нет сил и смысла прятаться.

Пора.

Они сразу увидели её – мерцающую призрачным светом чашу, покоящуюся на столе в противоположном конце комнаты, и от этого синхронно издали вздох, а спустя несколько секунд Драко сделал первый шаг.

– Нет! – следуя необдуманному порыву, схватила его за руку Гермиона, но тут же, осознав свой поступок, неспешно разжала пальцы.

Малфой, почувствовав её прикосновение, напряжённо замер, но в следующее мгновение, не оборачиваясь, твёрдо зашагал к чаше.

Гермиона смотрела на его удаляющуюся спину и теперь ясно осознавала, что это такое – умирать изнутри. И это чувство в груди – оно уже не было агонией. Оно было прощальным вздохом её бестолковой надежды.

– Тебе нужно особое приглашение? – послышался дрогнувший голос Драко, и Гермиона не без горечи отметила, что он даже не обернулся к ней.

И это стало концом всему.

Теперь она поняла, что пути назад нет. Есть только он, она и десять шагов, которые отделяют её, скорее всего, от самой большой ошибки в жизни.

Ошибки, которую она вынуждена совершить.

Видимо, он уловил изменение в её поведении, потому что наконец прямо взглянул ей в глаза, когда она подошла к нему, и в этом взгляде было столько откровенной боли, что сердце Гермионы мучительно ухнуло вниз. И прежде чем она смогла что-то сказать, Драко сделал то, чего она меньше всего от него ожидала: порывисто прижал её к себе.

– Как бы я хотел, чтобы этого с нами не произошло, – горячо прошептал он, уткнувшись ей в волосы, в то время как она уже беззвучно сотрясалась в рыданиях. Хватала ртом воздух, цепляясь на эту неожиданно подаренную близость, и догадывалась: это было прощание.

Его прощание.

– Давай сделаем это – узнаем, как всё было на самом деле. Возможно, всё не так плохо, как ты думаешь, – заставила она себя вымолвить сквозь слёзы, но сама ещё сильнее вжалась в его плечо щекой, не желая отстраняться.

Он промолчал, только крепче обняв её. Наверное, не поверил в её слова. Хотя она и сама больше не верила в них.

Прошло несколько секунд, которые Гермиона провела, изо всех сил стараясь запомнить, запечатлеть в памяти и впитать эти горькие объятия. И в этот миг она отчаянно мечтала, чтобы эти мгновения, проведённые в руках Драко, длились вечно.

– Вместе… На счёт три, – хриплым голосом, всё так же не отпуская её, в конце концов произнёс Малфой, и Гермиона несколько раз кивнула, проглотив ком в горле – пора. – Один…

Сердцебиение ускорилось.

– Два…

Дыхание участилось.

– Три.

Она словно шагнула в пропасть, когда они с Драко одновременно отстранились друг от друга, в унисон проговорили заклятие, а затем окунулись в Омут памяти.

И она вспомнила всё.

***

Гермиона знает: разговор ей не понравится. Но она не смеет отказать директору школы и поэтому послушно идёт в кабинет.

МакГонагалл выглядит усталой и постаревшей сразу на десятки лет, из её всегда безупречной причёски в этот раз выбилось несколько прядей, а мантия слегка помята. Гермиона не может винить в этом Минерву: война безжалостно изменила их всех, высосала жизнь из каждого почти до конца. Война всё ещё была в Хогвартсе, в его полуразрушенных стенах и закрытом Большом зале, который так и не был полностью восстановлен. Быть директором такой школы, пропахшей смрадом смерти, пропитанной кровью невинных людей и ужасом страданий, всё равно что вершить в аду против своей воли. И Гермиона знает, что сделает всё, о чём её попросит директор. Она не может не сделать.

– Вопрос весьма деликатный, мисс Грейнджер, – трёт пальцами веки МакГонагалл. – Но вы единственная, кому я могу его доверить.

И прежде чем она успевает что-либо спросить, профессор открывает глаза и уверенно смотрит на неё.

– Это связано с мистером Малфоем. Драко Малфоем.

Гермиона хмурится, пытаясь угадать, при чём здесь он – недавно оправданный Пожиратель Смерти, вернувшийся вместе с Блейзом Забини в Хогвартс – место, где его ожидали увидеть меньше всего.

– Его состояние вызывает опасения, мисс Грейнджер, – продолжает Минерва. – Вам известно, что перед судом мистер Малфой проходил полное медицинское обследование, в том числе и психологического характера?

Она лишь медленно кивает и, вероятно, догадывается, к чему клонит профессор. Неужели Драко признали невменяемым?

– Вы староста, мисс Грейнджер, и поэтому именно вас я прошу обратить пристальное внимание на поведение мистера Малфоя. Я хочу сказать, что, если вы вдруг заметите нечто странное…

– Простите, профессор, вы хотите, чтобы я следила за ним?

– Скорее, наблюдали, – мягко поправляет Минерва, не сводя с неё прямого взгляда. – Наблюдать – это всё, о чём я прошу. Насколько мне известно, у вас в этом плане есть определённое преимущество.

Её брови слегка вскинуты, а глаза выжидающе изучают лицо Гермионы, и она понимает, что Минерва в курсе.

– Вы имеете в виду карту? – скорее утверждает, чем спрашивает Гермиона.

– Да. Ведь именно я посоветовала мистеру Поттеру отдать её вам на всякий случай, раз уж вы возвращаетесь в Хогвартс в качестве главной старосты.

Гермиона не пытается понять, откуда МакГонагалл знает про карту Мародёров, но пытается вспомнить момент, когда Гарри отдал ей этот волшебный пергамент. Она очень быстро понимает, что этого просто не было, потому что он положил её в вещи, ничего не сказав, а Гермиона обнаружила подарок только в Хогвартсе.

– Но, профессор, Блейз Забини тоже староста, к тому же он общается с Мал… с Драко и живёт с ним в одной гостиной. Вы не считаете, что ему будет легче заметить, если… что-то пойдёт не так?

Разговор, определённо, кажется верхом абсурда. Следить за Малфоем, человеком с нестабильной психикой? А что если он окончательно свихнётся и решит расквитаться с какой-нибудь магглорождённой в стенах школы в память о своём Лорде? Разве сможет Гермиона помочь? Скорее, сама пострадает от этого психа, оказавшись рядом.

– Если бы было легче, я бы вас не просила об этой услуге, мисс Грейнджер, – поджав губы, с лёгким раздражением произносит МакГонагалл, прерывая её мрачные мысли. – Именно по той причине, что мистер Забини поддерживает дружеские отношения с мистером Малфоем, я не могу его просить об этой услуге.

– Он не согласится, – негромко говорит Гермиона скорее себе, чем профессору.

– Вы правы, не согласится, – кивает Минерва. – Но даже если бы я озвучила ему свою просьбу, он бы справедливо потребовал причины, а затем наверняка бы ответил отказом, после чего рассказал бы обо всём мистеру Малфою, которому знать про этот разговор крайне нежелательно.

МакГонагалл замолчала, и в кабинете стало непривычно тихо. Гермиона думает, что что-то здесь не сходится. Ей начинает казаться, что её собственные поспешные выводы о первопричине такой странной просьбы являются ошибкой. Но тогда в чём дело?

– Простите, профессор, но вы так и не сказали, зачем мне нужно наблюдать за Драко, – решается уточнить она, хотя в глубине души уже знает ответ, и от этого её пронизывает холод.

Минерва долго разглядывает Гермиону, а потом, тяжело вздохнув, устало отвечает:

– Я уже упоминала, что мистер Малфой проходил обследование у психиатра. Специалисты больницы Святого Мунго обнаружили у него поведенческое расстройство.

– Он может убить кого-то? – в ужасе выдыхает Гермиона.

– Да, – тяжело смотрит на неё МакГонагалл, а после небольшой паузы добавляет: – Себя.

Тишину нарушает громкий вздох Гермионы, а Минерва продолжает:

– У мистера Малфоя обнаружена склонность к суициду. Он многое пережил, пребывая в рядах Пожирателей Смерти не по своей воле, и сейчас его прежние представления о мире разрушены. Специалисты считают, что учёба в школе и общение со сверстниками постепенно смогут вывести его из острого депрессивного состояния, в котором он сейчас находится. Именно поэтому, мисс Грейнджер, я вас прошу хотя бы постараться проследить, чтобы он не наделал глупостей, пока полностью не оправится. Для этой школы достаточно смертей.

Гермиона лишь слабо кивает, пытаясь справиться с шоком. Она заметила, что Малфой ведёт себя непривычно тихо и ни с кем не общается, но явно не могла предположить, что всё настолько серьёзно.

В эту ночь она не может уснуть, долго ворочается и думает об одном: смертей действительно достаточно, но достаточно ли у неё сил, чтобы предотвратить ещё одну?

***

Слова МакГонагалл кажутся сомнительными, но Гермиона всё же изучает Драко в попытке понять, права ли директор в своих опасениях.

Гермиона наблюдает за ним на завтраках, обедах и ужинах и очень скоро замечает крайне странную вещь: Малфой молчалив. Подозрительно молчалив. За ту неделю, что Гермиона приглядывает за ним, она видела всего раз, когда он обменялся парой слов с Забини, а ещё второй, когда он негромко разговаривал в коридоре с когтевранкой с шестого курса.

И это всё.

То есть это, правда, всё: он больше не оскорбляет всех вокруг, не стремится привлечь к себе внимание и ведёт себя совершенно иначе. Он даже не говорит гадости ей, Гермионе, а проходит мимо, угрюмо глядя себе под ноги.

Он делает вид, что её не замечает. Хотя создаётся впечатление, что он на самом деле не замечает ничего вокруг, находясь мысленно где-то далеко.

Иногда Гермионе хочется просочиться в голову Малфоя, вскрыть его черепную коробку, чтобы понять, о чём он думает, и в такие моменты она смотрит на него так долго, что Джинни приходится её окликать.

Конечно, Джинни не знает, как важно для Гермионы следить за ним. Как важно ей знать, что в следующую минуту не произойдёт что-то необратимое, страшное, если она не уследит. Ведь если Гермиона поймёт, что что-то не так, если уловит хоть крошечное изменение в его настроении…

Но, к счастью, целую неделю всё идёт без изменений.

И только к началу второй в мгновение меняется всё.

Старшие курсы созывают в Большой зал для того, чтобы помочь в реставрации. С того момента как Гермиона услышала об этом, её не покидает назойливое, мерзкое чувство, что этот день будет по-настоящему тяжёлым.

Она не ошиблась. В миг, когда она с остальными учениками входит в Большой зал в сопровождении директора и нескольких профессоров, ей кажется, что пол покачнулся и кто-то переместил её во времени назад. Она смотрит на изувеченные стены, разрушенные смертоносными лучами, и видит обезображенные безумием лица Пожирателей, которые так легко убивали всех, кто попадался на пути. Она смотрит на пыльную груду камней и прочих обломков, громоздящихся по всему периметру зала, и видит бездыханные тела, лежащие рядом в неестественных позах. Она смотрит на то, что раньше было Большим залом Хогвартса, но видит призраки прошлого, наполненного кровавой борьбой, отчаянным желанием спасти и спастись, только бы выдержать, только бы выжить, пытаясь отомстить за всех, кто уже никогда не сможет сделать ни того, ни другого.

Она приходит в себя, когда мёртвую тишину, воцарившуюся на несколько минут, нарушает судорожный всхлип, а в следующую секунду Гермиона ощущает, как кто-то хватается за её предплечье.

– Джинни, – обеспокоенно произносит Гермиона, подхватив её, чтобы не дать упасть, но когда она понимает, куда та смотрит, то чувствует, что силы покидают и её.

В нескольких метрах, слева у стены, за обломками, оставшимися от гриффиндорского стола. Сейчас там ничего нет, но в воспоминаниях Гермионы был он – Фред Уизли.

Мёртвый Фред.

Тошнота подкатывает к горлу, дыхание прерывается, но Гермиона заставляет себя выдавить:

– Джинни… Джинни, прошу тебя, не смотри.

Но та смотрит, и, когда она слышит голос Гермионы, в ней словно что-то щёлкает.

– Не смотри?! Гермиона, его больше нет. Больше нет, понимаешь?! – тихо начинает та, постепенно повышая голос, который в этом траурном молчании звучит как полный боли вопль.

Все затаили дыхание.

– Я ненавижу, ненавижу их всей душой. Чёртовы Пожиратели, шавки Воландеморта! Ненавижу! – вырвавшись из рук Гермионы, шагает вперёд Джинни, сжав кулаки.

Её глаза блестят, во взгляде столько боли и отвращения, что, когда она окидывает им учеников, стоящих рядом, те невольно ёжатся.

И Гермиона знает, что последует дальше. Она бросает взгляд на Малфоя за мгновение до того, как на него яростно смотрит Джинни.

– Что, нравится смотреть, ублюдок?! Любуйся трудами своих друзей, видишь, что ты наделал, сволочь?!

Драко, который и без того был мертвецки бледным, казалось, становится ещё белее. Создаётся впечатление, что его вот-вот стошнит.

А между тем Джинни продолжает, наступая на него:

– Признайся, тебе же нравилось убивать, нравилось смотреть, как умирают те, кого ты лично знал. Ты просто наслаждался этим, верно?

– Замолчи, – еле слышно говорит Малфой, делая шаг назад, и Гермионе даже его на самую малость жаль.

– Ты наслаждался теми пытками, которые твои дружки устраивали у тебя на глазах, а потом наверняка с радостью наблюдал, как эти не повинные ни в чём люди дохли у тебя на глазах, а ты не делал ничего! – постепенно переходя на крик, горячо произносит Джинни.

– Мисс Уизли, прошу, успокойтесь! – наконец, опешив, говорит профессор МакГонагалл, на какое-то время застывшая вместе со всеми.

Но Джинни её не слушает и продолжает:

– И единственное, чего я не могу понять, – почему ты сейчас не в Азкабане со своим папашей! Почему ты стоишь сейчас с теми, кого готов был убить несколько месяцев назад, почему ты, грёбаный Пожиратель, остался жив, в то время как мой брат мёртв! Почему?!

Она переключается на рёв, от которого кровь стынет в жилах, и Гермиона видит, как Малфой едва сдерживает рвотные позывы. Очевидно, ему плохо, он пятится к выходу, пока Минерва с другими профессорами пытаются успокоить Джинни, вопящую: