Текст книги "Лабиринт памяти (СИ)"

Автор книги: Jane Evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 55 страниц)

– Чёрт, Малфой, я прошу тебя, не останавливайся… – умоляюще произнесла она, взглянув на него своими затуманенными глазами.

Но Драко и не думал останавливаться. У него были другие планы на её счет.

Не сводя с неё взгляда, он медленно развёл ноги Грейнджер в стороны, не давая ей их сомкнуть, и начал покрывать поцелуями внутреннюю сторону её бедра, двигаясь выше. Он видел, как с каждым его прикосновением, с каждым его поцелуем лицо Гермионы всё больше преображалось от медленно приходящего понимания того, что он сейчас собирается сделать. Заметив испуг в её глазах, Драко усмехнулся, а в следующую секунду почувствовал, как она попыталась оттолкнуть его.

– Малфой, нет… – в панике воскликнула она, но сразу же с её губ сорвался громкий горловой стон: Драко наконец коснулся языком там, где наверняка никто её никогда не трогал подобным образом.

Ему было это необходимо: сводить её с ума, чувствовать её запах, пробовать её на вкус. И она больше не сопротивлялась, наоборот, только сильнее подавалась навстречу его рту, извивалась, выгибала спину, стонала, откликаясь на каждое движение его языка.

И это было потрясающе: ощущать её тело, чувствовать её возбуждение, доводить её до экстаза. Ещё ни одна женщина в мире не возбуждала его так, как это делала Грейнджер.

Ни одна.

Никогда.

Только она.

Гермиона была восхитительной на вкус, изумительной на ощупь, а её запах действовал на Малфоя сильнее любого афродизиака. И это было в равной степени удивительно и страшно.

Внезапно её тело напряглось, и Драко усилил натиск своего языка, помогая ей достичь наивысшей точки наслаждения. В этот миг она резко выгнула спину, с силой впилась ногтями ему в плечи и в последний раз громко вскрикнула, прежде чем он почувствовал её пульсацию ртом. Совершенно неожиданно Грейнджер оттолкнулась ладонями от стола и притянула Драко к себе, вжавшись лицом в его грудь. Он с готовностью обхватил её руками, чувствуя, как содрогается в конвульсиях её тело, и, казалось, он испытывал почти то же самое, что и она: эйфорию, сумасшедшее головокружение от осознания того, что только что произошло.

Эта мысль отдалась резкой, ноющей болью в паху, но Драко, как мог, сдерживался, дожидаясь, когда утихнет оргазм Грейнджер. Словно прочитав его мысли, она медленно слегка отстранилась от него и, несмело взглянув ему в глаза, осторожно прикоснулась своими губами к его. Драко отреагировал сразу же – он не мог отреагировать иначе, когда одной рукой обнял её за талию, а другой прижал голову Гермионы ещё крепче к себе и углубил поцелуй, позволив ей почувствовать её собственный вкус, который сводил его с ума.

Драко услышал какой-то странный звук, но не смог оторваться от Грейнджер, а в следующую секунду громкий голос где-то совсем близко прокричал:

– Гермиона!

Они оба резко обернулись и замерли.

В дверях с исказившимся от невероятного ужаса лицом стоял Поттер.

* Incredibile abito (итал.) – невероятное платье

__________________________________________________________________________________________________________

Я напоминаю, что у фанфика есть официальная группа – http://vk.com/labyrinth_of_memory . Там вы найдете более десятка трейлеров, более сотни обложек, а так же все последние новости относительно продолжения! Связаться со мной можно посредством этой группы. :)) Будем всем рады.

П.С. Эта глава – одна из моих любимых. А вам как?

========== Глава 16 ==========

Soundtrack – Nouvelle Vague «In A Manner Of Speaking»

Гермиона ощутила, как ужас, граничащий с безумием, сковал липкими пальцами горло, разлился по венам вязкой жидкостью безнадёжности, словно бездушный дементор, высосал из неё все чувства, целиком заполнив её существо. Она не могла выдавить и звука, она разучилась дышать, наблюдая за тем, как её самый страшный кошмар воплощается в жизнь. И, пожалуй, предложи ей кто-нибудь в этот момент умереть – она бы умерла.

Лишь бы не видеть взгляд Гарри, в котором можно было прочитать абсолютно всё, что он испытывал в тот момент. Лишь бы не слышать этот издевательский, доносившийся со сцены звук – музыку, словно молотом бившую по нервам. Лишь бы не чувствовать боль, которая медленно сжирала её изнутри по мере того, как она находила всё новые оттенки эмоций в глазах лучшего друга.

Лишь бы не…

Внезапно она почувствовала, как руки Драко быстрым движением натянули лямки платья на её плечи, и только сейчас осознала, что всё это время сидела полуобнажённой. Конечно, ей повезло, что в общем-то Гарри увидел лишь её голую спину, но всё же это мало что меняло.

Сам факт, что он застал её в объятиях Малфоя, застал полуголую и явно готовую к чему-то большему, чем просто поцелуи, уже говорил о многом. Вернее, о многом говорили глаза её лучшего друга, который не был дураком и запросто сложил два и два, получив до очевидности точный ответ в виде неприличного и не употребляемого Гермионой в обычных обстоятельствах слова «пиздец».

– Поттер, тебя разве не учили хорошим манерам? Например стучаться, прежде чем войти?

Голос Драко словно острым ножом разрезал тугую тишину комнаты. Гермиона кинула быстрый взгляд на Малфоя, не в силах поверить, что он мог сказать такое сейчас. Сейчас, когда Гарри, казалось, выбирает наилучший способ выразить все те чувства, которые тёмным огнём безумия горели в его глазах.

– Убери от неё свои грязные руки, сволочь, – наконец тихо, но настойчиво процедил Гарри, сделав медленный, предупреждающий шаг в их сторону.

Гермиона не смогла сдержать испуганного вздоха, когда он резко достал свою палочку из-за пояса и направил прямо на Драко, выглядевшего напряжённым.

– Гарри! – в панике воскликнула она и слезла со стола, одёрнув подол платья. – Я прошу тебя, успокойся, всё…

– Заткнись! – прокричал Поттер, обратив к ней безумный взгляд, после чего горько добавил, чуть прищурив глаза: – Ради бога, заткнись, Гермиона.

Услышав такие резкие слова, она на миг оторопела: Гарри никогда так с ней не разговаривал. Обида на мгновение заглушила все прочие эмоции, слёзы подкатили к глазам, но уже в следующий момент её внимание привлёк звук резко открывшейся и стукнувшейся о стену двери. Гермиона быстро повернула голову и наткнулась взглядом на замерших в проёме Джинни и Блейза. Им потребовалась всего одна секунда, чтобы оценить ситуацию, а уже в следующую она услышала отчаянный голос подруги:

– Пожалуйста, Гарри! Я всё тебе объясню…

Очень медленно он обернулся, поражённо уставившись на Джинни. Он молчал бесконечно долгие несколько секунд, всматриваясь в её лицо, словно пытался найти что-то…

– Так ты знала? – наконец тихо произнёс Гарри с исказившимся от боли лицом.

Джинни, переминаясь с ноги на ногу, быстро взглянула на Гермиону, которой казалось, что она сейчас просто сойдёт с ума. Теперь она понимала, как это бывает: когда кто-то тянет за конец нитки, надеясь тут же вытащить её, а вместо этого распутывает целый мерзкий клубок.

– Что я «знала», Гарри? – дрожащим голосом спросила Джинни, сделав медленный шаг ему навстречу.

Поттер выглядел натянутым как струна, напряжённым до предела, и Гермиона понимала, что это лишь вопрос времени, когда вся его едва сдерживаемая ярость выплеснется наружу.

– Знала про… – он неопределённо махнул куда-то позади себя, – это?

Он сказал эти слова так пренебрежительно и вместе с тем горько, что Гермионе вновь захотелось заплакать. Инстинктивно она схватилась за руку Драко, как за спасательный круг, но в ту же секунду отпрянула от него. От этого движения Малфой резко дёрнулся и двинулся вперёд.

– Послушай, Поттер, ты принимаешь всё близко к сердцу. Прекрати вести себя как истеричная мамаша. В конце концов, не произошло ничего такого, чтобы можно было впадать в истерику, – очень спокойно произнёс он, сделав пару шагов к нему.

Гермиона в ужасе поднесла руки ко рту.

Что? Малфой, какого чёрта?! Неужели он не понимает, что сейчас лучшее, что он может сделать, это просто молчать?!

– Не принимать близко к сердцу, Малфой? – медленно повернулся в его сторону Гарри, в то время как его глаза окончательно потемнели. – «Не принимай близко к сердцу» – это то, что ты мне хочешь сказать после того, как чуть не трахнул мою лучшую подругу на этом столе, словно дешёвую шлюху?! Ты домогался её, ублюдок, и, поверь мне, сейчас точно что-то произойдёт! И, я надеюсь, это хоть немного вправит тебе мозги!

С этими словами он резко вскинул палочку в сторону Драко и что-то громко проорал, но его слова не были слышны из-за вмиг поднявшегося в комнате шума. Гермиона видела, как жёлтый луч летит прямо в грудь Малфою, но Драко среагировал так быстро, произнеся контрзаклинание, что она застала лишь тот момент, когда он и Гарри отлетели друг от друга в стороны, стукнувшись о стены.

Она услышала свой отчаянный, полный ужаса крик словно со стороны, когда Поттер резко поднялся на ноги и, стремительно сократив расстояние до Малфоя, со всей силы заехал тому кулаком по лицу. Голова Драко мотнулась в сторону, и он едва удержался на ногах, ощутив силу удара, а уже в следующую секунду развернулся и что есть мочи ударил в живот обидчику. Гермиона, охваченная настоящей паникой, наблюдала, как подогнулись колени Гарри и он рухнул на пол, держась за живот. Она собиралась уже кинуться к нему, когда её взгляд наткнулся на Драко, прислонившегося к стене с закрытыми глазами. Из его носа текла кровь, губа была рассечена, а сам он тяжело дышал.

И в миг, когда Гермиона внезапно замерла в немом сомнении, они оба посмотрели на неё, посмотрели с одинаковым вызовом. Воздуха стало мучительно не хватать, когда она поняла, что значат их взгляды.

Ей необходимо сделать выбор. Ей необходимо решить, на чьей она стороне.

Но она не успела задуматься об этом дольше, чем на несколько секунд, потому что уже в следующую Гарри словно потерял к ней всякий интерес и обратил на Малфоя взгляд, полный такой всепоглощающей, опаляющей ненависти, что, казалось, всё вокруг вот-вот вспыхнет адским пламенем. Поттер неуклюже поднялся на ноги – его очки от этого движения съехали на кончик носа – и уже собирался вновь броситься на Драко, когда дорогу ему преградила Джинни, раскинувшая руки:

– Гарри, милый, я прошу тебя, успокойся! Пожалуйста, давай выйдем, поговорим… – умоляюще залепетала она, взяв его лицо в свои ладони, но он тут же скинул её руки и взглянул так, что она сразу же замолчала.

– Ты всё знала, – выплюнул он, смотря ей в глаза, после чего окинул взглядом, полным отвращения, всех присутствующих и проорал: – Вы все знали! А знаете что? Катитесь вы к чёрту! Все катитесь к чёрту! С меня хватит этих ваших грёбаных тайн.

Пошатнувшись, он решительно развернулся и зашагал к выходу. Когда до двери оставалась всего пара метров, Гарри замедлил ход, резко обернулся, угловато дёрнувшись,и посмотрел на Гермиону.

– Только ответь мне на один вопрос, – в его глазах мелькнула надежда, на миг затмив все тёмные чувства, бушевавшие в них, – ты хотела этого?

От этих слов её сердце пропустило удар. Она, отчаянно хватая ртом воздух, хотела ответить, хотела соврать, должна была соврать, но не смогла. Гермиона видела, как меняется лицо Гарри, как этой своей безмолвной, но такой очевидной правдой она вытаптывает последнее светлое, что оставалось у него в душе. И этим самым уничтожает весь свет в душе у себя.

– Знаете, я ведь мог ожидать от этих чего угодно, – после непродолжительного, но невыносимого молчания кинул он быстрый, полный отвращения взгляд на Драко и Блейза, – но от вас двоих!

Джинни всхлипнула, когда он перевёл глаза, в которых плескалось жгучее разочарование, на неё.

– Не могу поверить, что всё это время ты была заодно.

Он вылетел из комнаты, словно обезумевшая птица из клетки, и она, не в силах сдерживаться больше, заплакала уже в открытую.

– Гарри, постой! Прошу тебя…

Джинни побежала следом, а её голос утонул в шуме, доносившемся из-за открытой двери.

Только сейчас Гермиона поняла, что её колотит, а по лицу текут безмолвные слёзы.

Боже, что она наделала? Неужели это она во всём виновата?!

Ответ был неутешительным. Чувствуя, что ноги просто отказываются стоять, Гермиона начала обессиленно опускаться на пол, и если бы не чьи-то руки, вмиг подхватившие её и смягчившие падение, то она бы непременно больно ударилась коленями о кафель.

– Грейнджер… – услышала она настороженный, но вместе с тем неожиданно мягкий голос Драко.

– Не трогай меня, – изнурённо произнесла она, стараясь унять дрожь, полностью овладевшую её телом.

На удивление Малфой сразу же молча убрал руки, и Гермиона краем глаза увидела, что его ноги выпрямились в коленях.

Сейчас ей было всё равно. Абсолютно всё равно.

Она ничего не чувствовала – чувств больше не осталось, она ничего не хотела – эмоции покинули её, а уж делать сейчас она точно ничего не собиралась. Ей бы застыть вот так, сидя на полу, с почти высохшими слезами на щеках и ждать, пока жизнь вернётся к ней.

Ведь она сейчас просто не чувствовала себя живой.

Она не чувствовала вообще.

– Это, конечно, всё очень мило, но вам обоим не мешало бы привести себя в порядок, – услышала она, словно издалека, раздраженный голос Блейза. – Знаешь, Малфой, ты не слишком убедительно звучал с этой твоей расстёгнутой ширинкой.

Гермиона безразлично отметила, что Драко не шелохнулся.

– Вали отсюда, Забини, – медленно произнёс он ледяным тоном, и его кулаки сжались.

– Хорошо, я уйду, но, думаю, тебе будет интересно кое-что узнать…

– Ты не понял? Уходи, вали, съебись, в конце концов, отсюда! Или ты по-прежнему не понимаешь?! – повысив голос, сделал шаг к нему навстречу Драко, и Гермиона подумала, что если Блейз сейчас же не исчезнет, то она станет свидетелем ещё одной потасовки. А этого она точно не выдержит.

Очень медленно Гермиона подняла голову и посмотрела прямо на Забини. Тот был мрачнее тучи и молча сверлил Малфоя взглядом исподлобья. Это продолжалось ещё несколько секунд, после чего он, резко развернувшись на каблуках, пошёл прочь. Уже у самой двери он кинул через плечо:

– Если для тебя это хоть сколько-то ещё важно, Малфой, то… Эл здесь. Знаешь, мне кажется, она была крайне впечатлена тем представлением, что вы устроили на сцене с Грейнджер.

Потом, словно забыв что-то, небрежно обернулся.

– Ах да, кстати, в следующий раз запирайте дверь, когда запланируете потрахаться в пяти метрах от твоей подружки. А то ведь на месте Поттера могла оказаться она, и я сомневаюсь, что в этой комнате хоть кто-то остался бы жив в таком случае.

Гермионе показалось, что её сердце вырвали из груди.

*

Драко до последнего не хотел уходить. Он понимал, что его присутствие скорее раздражало Грейнджер, чем помогало ей, но просто не мог оставить её одну в таком состоянии.

Её лицо ничего не выражало, в глазах была пустота, а от одного вида её хрупкого тела, застывшего на полу подобно сломанной кукле, всё внутри него скорчилось в агонии беспомощности.

Сейчас он был ужасно зол. Зол до такой степени, что это чувство словно пригвоздило его к полу, удерживало невидимой силой, заставив гореть заживо посреди чёртовой комнаты, в которой за последние полчаса произошло слишком много.

Сначала атрофировался его мозг: Драко абсолютно перестал рационально мыслить в тот момент, когда увидел Грейнджер в грёбаном красном платье. Он проявил слабость, отпустил себя, окончательно сдался и, самое главное, не возразил, когда сдалась она, когда позволила ему зайти так далеко.

Это была их общая ошибка. Одна на двоих. И она была началом конца.

Потом стало недееспособным его тело. Поттер устроил настоящее представление, появившись, как всегда, феерично и не вовремя, и, в общем-то, в другой ситуации Драко бы легко развернул его обратно, но не когда был слишком уязвим, слишком слаб, чтобы действовать сразу и наверняка. Он был в шоке не слабее Грейнджер, когда мальчик–который–никак-не-желает-сдохнуть заявился в кульминационный момент их с Гермионой… общения. И поэтому, слушая все эти до отвращения громкие слова о его глубоком разочаровании, видя, как реагирует на них Грейнджер, Драко изо всех сил сдерживался, чтобы не заехать что есть силы кулаком по ненавистному очкастому лицу. И плевать, что это был самый маггловский и, как выражался его отец, недостойный Малфоев способ решить проблему. В тот миг он был наиболее актуален.

Драко этого не сделал. Он снова допустил слабость, подумав, что только причинит Грейнджер ещё больше боли, если разобьёт лицо Поттера в кровь, только усугубит и без того дерьмовую ситуацию, в которой они оказались, и потому просто зарядил очкарику под дых, чтобы на какое-то время обездвижить его. Но сейчас он понимал, что это была ошибка. Чёртов урод испоганил, возможно, самый безумный и неправильный эпизод его жизни, но от этого не менее желанный и необходимый.

И тем не менее не это было главным.

Главным было то, что Поттер довёл Грейнджер до состояния, которое пугало Драко. И чем дольше он на неё смотрел, тем стремительнее в нём росла злость на самого себя.

Он позволил Поттеру ударить первым. Он оборонялся, но не собирался нападать.

Это ошибка была только его – ничья больше.

И наконец Забини. Своими словами он, казалось, окончательно выпотрошил из Драко всё то, что от него ещё оставалось. Создавалось вполне реальное впечатление, что сказанным он вспорол его тело и вывернул содержимое, а потом с каким-то особым остервенением потоптался на нём, чтобы полностью добить.

Именно это почувствовал Малфой, когда услышал от Блейза, что Эл была здесь.

И это стало финальным аккордом в симфонии безумия, звучащей в его голове так, словно кто-то безжалостно скрежетал ногтями по стеклу прямо возле ушей.

Драко не мог понять, зачем Блейз так поступил. Что, мать его, произошло с ним, когда он решил озвучить всё то дерьмо, что вылилось из его рта, при Грейнджер. Какого хрена он это сделал?

Малфой знал, что вряд ли когда-нибудь сможет забыть реакцию Гермионы на слова Забини. На какую-то жалкую секунду её тело встрепенулось, взгляд пронзила боль, а сама она выглядела так, словно ей только что дали пощёчину. В тот момент она взглянула на Драко так быстро, что в другой ситуации он не успел бы понять, о чём она думает.

Но он понял. И от этого сам был готов беспомощно рухнуть на колени рядом с ней, прижать её к себе в безумной попытке не потерять, готов был сделать что угодно, лишь бы, несмотря ни на что, вернуть то шаткое доверие, которое каким-то необъяснимым образом ему удалось завоевать.

И от осознания, что сделать это снова будет практически невозможно, ему захотелось взвыть.

А ещё была Эл, о которой он благополучно забыл, полностью окунувшись в хитросплетения своих отношений с Грейнджер. Поразительно, каким он был мудаком, когда, находясь в «Магнолии» исключительно благодаря Элисе, умудрился в её отсутствие полностью поддаться оглушающей потребности обладать другой женщиной. Женщиной, которую, как он говорил, ненавидел всей душой. Видимо, помимо того, что он был последним мудаком, он был ещё и величайшим лицемером, и та боль, от которой сейчас саднило губу и щипало в носу, была более чем заслуженна.

Под тяжестью проблем, вопросов, мыслей, которые безжалостными гиенами сжирали то, что осталось внутри, словно падаль, Драко сел на пол недалеко от Грейнджер и, обхватив колени руками, уткнулся взглядом в противоположную стену. Он понимал, что ему необходимо во всём разобраться, но просто не знал, с чего начать, вернее, с кого. Конечно, ему следовало бы пойти к Эл, попытаться поговорить с ней, объясниться, но… Что? Что он может ей сказать, если, как утверждал Забини, она и так поняла всё без слов? И как быть с Грейнджер, которой слова сейчас, казалось, и вовсе были не нужны?

Драко не знал. Зато другое стало очевидным: он никуда не пойдёт прямо сейчас. Будет сидеть до последнего, пока она не сдвинется с места. И разве это не говорит о том, что он уже сделал выбор в её пользу?

Внезапно ему захотелось горько рассмеяться. Поразительно, как за такой короткий промежуток та, которую он ненавидел и презирал долгие годы, смогла стать ближе, чем другая, в которую он был влюблён.

А был ли?

Где-то внутри сильно заныло. Драко понимал, что если сейчас продолжит размышлять о своих чувствах, то совершенно точно дойдёт до ручки, и поэтому просто отдался ощущениям, прикрыв глаза.

В этот момент он с каким-то почти извращённым наслаждением принимал ту боль, которую испытывал, потому что знал: как бы он ни пытался перекладывать ответственность за свои проблемы на кого угодно, во всём был виноват он сам. И, пожалуй, удар Поттера был наименьшим из того, что он на самом деле заслуживал.

Драко не знал, сколько прошло времени, прежде чем в комнату вернулась Уизли. Он отстранённо наблюдал, как она присела рядом с Грейнджер, что-то успокаивающе бормоча, а потом помогла той встать. Они обе медленно двинулись к выходу, и Драко видел, с каким трудом даются Грейнджер шаги. По её походке было видно, что она абсолютно обессилена, почти как он, растерзана недавними событиями, но она, во всяком случае, хотя бы смогла наконец уйти.

И когда Грейнджер, прежде чем выйти из комнаты, даже не взглянула на него, не бросила ни одного чёртова взгляда в его сторону, Драко почувствовал, что теперь он полностью получил по заслугам.

*

Следующая ночь для Гермионы длилась бесконечно. Она плакала без остановки, упиваясь жалостью к себе, и смогла заснуть лишь тогда, когда до завтрака, на который она благоразумно решила не идти, оставалось каких-то два часа. Поразительно, ещё день назад она была абсолютно счастлива: наслаждалась отдыхом в кругу друзей и тихо радовалась тёплому чувству, зародившемуся в её сердце к мужчине, который хоть и категорически не подходил ей, но заставлял чувствовать себя по-настоящему желанной. И всё это лопнуло, растворилось, как воздушный замок, в одно мгновение.

В тот жуткий миг она поняла, что осталась ни с чем. Похоже, она махом потеряла всё, благодаря чему была счастлива. Её лучший друг вряд ли когда-либо сможет простить ей то, чему стал свидетелем, а она сама едва ли сможет отделаться от ощущения, что человек, который был тому виной, тот, к кому она питала такие пугающие, но светлые чувства, просто использовал её.

Конечно, она сама была во всём виновата, потому что прекрасно знала с самого начала, что он не свободен. Просто забыла, или предпочла забыть, на какое-то время о существовании той, другой, которую он, возможно, скоро поведёт под венец, которая наверняка сделает его счастливым и, несомненно, подходит ему гораздо больше, чем какая-то «грязнокровка» и «забитая заучка».

А то, что было… Скорее всего, для Драко это не более, чем способ развлечься в отсутствие своей подружки.

Гермионе было очень больно думать об этом, но она не наивная дурочка, чтобы не понять: вряд ли Блейз произнёс бы те слова, которые она услышала, если бы у Драко с Элисой всё было несерьёзно. Тон его голоса, выражение лица, смысл слов говорили Гермионе, что в глазах Забини она всего лишь очередная девица, с которой Драко решил просто скоротать время после выступления, втайне от своей постоянной подружки. И если учесть, что Блейз был едва ли не единственным, с кем Малфой поддерживал дружеские отношения, то, вероятно, так оно и есть.

Унизительно.

Но было ещё кое-что, что заставляло Гермиону ненавидеть себя в эту ночь сильнее, чем когда-либо: она по какой-то причине отказывалась верить в то, что вроде бы было очевидно. Она всё ещё стыдливо верила в другое, в то, что все те моменты, которые она пережила с Драко во время подготовки к выступлению: все те разговоры, взгляды, поцелуи, прикосновения – всё было настоящим. Он не относился к ней как к девушке, «общение» с которой длится не более одной ночи. Гермионе казалось, что для него – Мерлин, как же паршиво это звучит!– она была особенной… Или всё-таки не была?

В любом случае это уже не имеет никакого значения. Теперь, когда Элиса вернулась, всё должно встать на свои места. Это будет легко, вернее, легче, чем могло бы быть, ведь тренировки закончились, выступление состоялось, и больше нет поводов для встреч с Малфоем.

Оно и к лучшему.

Оставалось лишь надеяться, что они случайно не столкнутся где-нибудь и ей не придётся вновь почувствовать, что сердце словно вырывают из груди, когда она увидит счастливую Элису под руку с Драко.

Время до обеда Гермиона провела между сном и явью, пытаясь доспать положенные для хорошего самочувствия семь часов. Обе стрелки будильника остановились на цифре два, когда она заставила себя подняться с постели. Смутно припоминая, что кто-то с утра стучался в дверь её бунгало, Гермиона решила, что она наконец готова столкнуться с дикими неприятностями в лице её лучших друзей.

Или, вернее будет сказать, бывших лучших друзей?

В любом случае терять ей уже почти что нечего. Зато она может попытаться всё исправить, всё объяснить, и тогда, может быть, друзья смогут принять то, что произошло, и свыкнуться с этим.

На то, что Гарри и Рон смогут понять, пусть даже и смирившись с произошедшим, Гермиона не надеялась вообще.

Она на автомате умылась, приняла душ и надела первое, на что наткнулась рука в шкафу. Кое-как причесалась и, даже не взглянув напоследок в зеркало, отправилась в большой зал. Казалось, она израсходовала весь доступный запас эмоций, а потому ей уже было всё равно, как она выглядит: вряд ли хороший внешний вид поможет, когда придётся столкнуться со впавшим в ярость Роном или с полным презрения Гарри. Зато гордо вскинутый подбородок и прямой взгляд, пожалуй, смогут дать ей некоторую уверенность, когда она честно расскажет им всё, глядя в их разочарованные лица…

– Гермиона! Грёбаный гоблин, неужели эти дурацкие танцы так тебя вымотали, что ты проспала больше четырнадцати часов?!

Знакомый голос прозвучал где-то справа, и её глаза невольно округлились, когда она повернула голову и увидела Рона, сидящего за столом и смотрящего на неё хоть и хмуро, но, во всяком случае, точно не с презрением, которое она ожидала увидеть в его глазах.

Гермиона на какое-то время застыла, недоверчиво всматриваясь в лицо друга, но через пару секунд быстрым взглядом окинула столик целиком – все оставшиеся места были пусты, хотя прямо рядом с Роном стояли две полные разнообразной еды тарелки.

– Эй, ты в порядке? – вырвал из ошеломлённого состояния Гермиону его голос, и она, неуклюже потоптавшись на месте, наконец осторожно присела на свободный стул напротив него.

– Да, прости, просто слишком много спала, – всё ещё анализируя поведение Рона, медленно произнесла Гермиона, стараясь не выражать никаких эмоций. – А где Гарри и Джинни?

На последнем вопросе её голос всё же предательски дрогнул, и всё внутри застыло.

– Они ушли с Матео подписать какие-то документы, должны уже вернуться, – просто ответил Рон, и Гермиона заметила, что он хочет что-то сказать, но по какой-то причине сомневается, стоит ли.

И она искреннее надеялась, что это «что-то» не связано с рассказом Гарри об увиденном меньше суток назад.

– Послушай, Гермиона, могу я спросить? – внезапно нетерпеливо произнёс Рон, посмотрев на неё прямо, и она почувствовала, как по телу медленно расползается противное чувство леденящего кровь страха.

Конечно, она предпочла бы сейчас не отвечать ни на какие вопросы, но, судя по решительному виду друга, у неё не было иного выбора, кроме как сказать:

– Спрашивай.

Её голос прозвучал чересчур траурно и обречённо, но Рон, кажется, не заметил. Вместо этого он задал вопрос, который поразил её до глубины души:

– Ты на меня обижаешься?

Гермиона слегка приоткрыла рот от изумления, неверяще уставившись на него.

Что?

Ей показалось, или Рон действительно спросил, не обижается ли она на него?! Она на него?!

Ввиду последних событий, этот вопрос казался сущим абсурдом, но означал лишь то, что подарило Гермионе необыкновенное облегчение: очевидно, Рон не знает о случившемся. И, хотя осознание этого факта заставило её с новой силой испытать щемящее чувство вины, всё же, помимо всего прочего, она не могла игнорировать зародившуюся в душе тёплую благодарность Гарри.

При воспоминании о друге сердце Гермионы сжалось, и она решила вернуться к начатому Роном разговору.

– Нет, я не обижаюсь. И вообще, на что я должна была, по твоему мнению, обидеться?

– Ну, я не пришёл тебя поздравить, – взглянул на неё из-под опущенных ресниц Рон.

Гермиона пару раз моргнула.

– Поздравить с чем?

– С тем, что ваш танец был признан лучшим на вчерашнем шоу, – сзади раздался голос Джинни. – Ведь мы же пришли к тебе в гримёрку, чтобы сообщить это, помнишь?

Очень медленно Гермиона повернулась и столкнулась с пристальным взглядом подруги. Её лицо выглядело добродушным, как всегда, вот только в самой глубине глаз плескалось предупреждение.

Так вот, оказывается, для чего Гарри так спешил к Гермионе. Он хотел поздравить её, сказать какие-то тёплые слова, а вместо этого испытал настоящее потрясение, увидев свою лучшую подругу в объятиях врага.

Она перевела взгляд вправо и невольно вздохнула: рядом с Джинни вполне ожидаемо стоял Гарри, который хмуро смотрел себе под ноги. Страшно представить, какие он испытал эмоции за последние сутки. На его долю выпало слишком много боли, чтобы пережить ещё и предательство лучшей подруги. Ведь именно так он воспринял увиденное, разве нет?

Словно почувствовав её взор, Гарри слегка вздрогнул, будто вспомнив что-то, кинул на неё быстрый взгляд и сел рядом с Роном, уставившись в свою тарелку. Сразу после этого Джинни заняла своё место справа от Гермионы.

– Не знаю, как сказать, но… Я просто не мог тебя поздравить в тот момент. Честно говоря, я боялся, что не смогу за себя поручиться, если вновь увижу тебя рядом с Малфоем, – как ни в чём не бывало продолжил Рон, нахмурившись.

Гермиона заметила, как напряглось тело Гарри от его слов, но он по-прежнему хранил молчание, вяло ковыряя вилкой содержимое своей тарелки.

– Ох, Рон… – закатила глаза Джинни и с беспокойством глянула на своего будущего мужа.

– Что «Рон»? Ты сама видела, как он её лапал на сцене! И вообще, если бы я не знал Гермиону, то подумал бы, что ей это даже нравится.

– Рон! – уже возмущённо воскликнула Джинни, и её глаза наполнились страхом: пальцы Гарри побелели, когда он со всей силы сжал вилку в руке. На его лице заиграли желваки, и Гермиона молилась всем богам на свете, чтобы он не сорвался.

– Ты всё преувеличиваешь, – наконец произнесла она стандартную отговорку, зная, что на самом деле Рон даже преуменьшает. Ведь ей не просто нравилось танцевать с Малфоем. Она по-настоящему наслаждалась этим.

– Ладно, чёрт с этим, Гермиона. В общем, я просто хотел извиниться, что не поздравил тебя. Понимаешь, я был в бешенстве и ушёл сразу после слов ведущего о том, что ваш с Малфоем танец признан лучшим, – немного успокоившись, с раскаянием произнёс Рон. – Я очень разозлился, когда мне в голову пришла одна дурацкая мысль…

Назад к карточке книги "Лабиринт памяти (СИ)"