Текст книги "Лабиринт памяти (СИ)"

Автор книги: Jane Evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 55 страниц)

– Нет, прошу тебя, не…

– Ты любишь другого. Всегда любила, – перебил Рон, и возникло ощущение, будто этими словами он ударил её под дых.

Она встала с дивана и, всматриваясь в его лицо, попыталась найти слова, но их просто не было.

– Кто он, Гермиона? Скажи мне, – устало попросил Рон, не сводя с неё полного горечи взгляда, пока она всё так же молчала.

Разбушевавшийся за окном ветер покачнул крону дерева, и ветки с остервенением хлестнули по стеклу, как бы подгоняя Гермиону с ответом.

– Ну? – настаивал Рон, чуть повысив голос, и она поняла – всё.

Момент настал.

Она обязана рассказать правду. Ради Рона, ради его счастья с Сэм и их будущего ребёнка. Она должна отпустить его, поступить правильно, даже если потеряет его дружбу и уважение навсегда.

Рон заслуживает истины, а она, к сожалению, не заслуживает прощения за то, что так долго врала ему, впутав в эту паутину лжи самых близких ему людей.

Она должна принять ответственность, должна, в конце концов, сдаться и признаться не только Рону, но и всем вокруг, если потребуется.

– Кого ты смогла полюбить, Гермиона? Ответь, пожалуйста. Назови мне его имя, – с болью в голосе повторил Рон так, словно и сам уже обо всём догадывался.

И она, шагнув на свой личный эшафот, смело вскинула подбородок и произнесла последние слова, как перед неминуемой казнью:

– Драко Малфой. Я люблю Драко Малфоя.

Окно резко распахнулось, рама неистово ударилась о стену, и ветер больно хлестнул Гермиону по щекам, будто в наказание.

Спустя час, когда она сидела на полу в окружении осколков разбитой посуды и собственной жизни, безмолвно плача, она пыталась вспомнить, как-то собрать мыслия о состоявшемся разговоре, но боль, лавина боли, расплавляла разум, просто не давала ей сконцентрироваться. Кажется, Гермиона рассказала Рону всё, ведь он позволил ей рассказать, а потом… Потом было много слёз, криков, оправданий, слов мольбы и обоюдного желания, чтобы это оказалось дурным сном.

Последним, что отчётливо запомнила Гермиона, был прощальный, разочарованный и выкрашенный в отчаяние взгляд Рона, а ещё… Его тягучее, выворачивающее внутренности молчание, которое говорило больше любых слов.

Да, это так.

Он не простит её.

Никогда.

И Гермиона, хоть и оплакивала свою потерю, всё же чувствовала и светлую грусть от того, что теперь он по-настоящему свободен и знает правду.

Что теперь по-настоящему свободна она сама и готова сполна заплатить за это.

***

– Что тебе нужно?

Драко нахмурился. Конечно, он догадывался, что Дафна не будет в восторге от его прихода: Астория порой рассказывала той непозволительно много. Но он не ожидал, что она едва не вспыхнет от ярости, как только увидит его на пороге дома.

– Послушай, я пришёл перед ней извиниться. Она здесь? – устало поинтересовался он, глядя, как Дафна насупилась и скрестила руки на груди.

– Проваливай, – выплюнула она, буравя его грозным взглядом исподлобья. – Или тебе было недостаточно того, как ты…

– Драко? – показалась из-за её плеча белокурая голова Астории. – Что ты тут делаешь?

Драко облегчённо вздохнул. Теперь всё должно было пойти куда легче.

Так и оказалось. Он не ошибся, предположив, что Астория всё же выслушает его, хотя это и стоило ему вымотанных нервов от громкой ссоры с Дафной. В конце концов та, хлопнув дверью, скрылась в доме, оставив их наедине, и тогда Драко начал говорить.

С той ночи, когда они виделись в последний раз, прошло три дня, и он, ощутив угрызения совести и поддавшись уговорам матери, решил всё же попросить прощения. Астория, безусловно, была не самым приятным человеком, но, во всяком случае, ей удавалось его чуточку отвлечь от разрушительных мыслей и хотя бы немного разнообразить его жалкое существование. Она не виновата, что он облажался в постели, и уж точно не её вина в том, что она не Грейнджер, для того чтобы он захотел её по-настоящему.

К удивлению Драко, Астория тут же простила его, ну, или сделала вид, что простила, когда он, выдумав какие-то совершенно дурацкие причины, объяснил своё поведение и извинился перед ней. Она сама предложила прогуляться по Лондону, и Драко нехотя согласился, вспоминая последний серьёзный разговор с Нарциссой. Когда он осторожно уточнил у Астории, будет ли иметь эта встреча исключительно дружеский формат, та ответила утвердительным кивком и даже улыбнулась.

Драко знал: она снова врёт. Наверняка до сих пор втайне надеется, что когда-нибудь он сможет её полюбить.

Дура.

Но он сделал вид, что верит её словам, ведь, к счастью, был уверен: она не станет к нему лезть с поцелуями и объятиями, если он сам не захочет, потому что будет до последнего играть роль «подруги», прекрасно осознавая, что на данный момент Драко большее совершенно ни к чему. Она будет проводить с ним время, не надоедая, но при этом стараясь увлечь беседой, и тем самым постепенно заставит его привыкнуть к ней. Она сделает всё, чтобы ему было комфортно в её обществе, и только если подвернётся удачный момент, позволит себе большее, чем дружеское общение, как это было уже однажды. Она заставит доверять ей и медленно вселит в него уверенность, что теперь он без неё не может, и она для него – идеальная пара. И вот тогда-то капкан захлопнется, и он окажется в ловушке.

Да, возможно, всё так бы и было, если бы не одно «но».

Драко знал все эти манипуляции наизусть, и сейчас, когда его разум не был затуманен болью предательства, он видел Асторию насквозь, прекрасно понимая, какие мысли посещают её подлую головку, если она готова переступить даже через гордость во имя достижения цели. Интересно, если бы она узнала, что Драко безнадёжно влюблен в Грейнджер – стала бы так стараться? Или ей абсолютно плевать на его чувства к другой, ведь она самоуверенно полагала, что ей удастся его околдовать своими женскими штучками?! Скорее всего, второе.

И от этого становилось противно.

– Я думаю, ты понимаешь, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы, Астория, – осторожно начал Драко под конец их прогулки. – Я не хочу врать тебе, и поэтому прошу прощения, что ввёл тебя в заблуждение, заставив думать иначе.

– Всё в порядке, Драко, я понимаю. Но простить тебе грубое поведение и окончательно всё забыть смогу лишь при одном условии, – сказала она, хитро сверкнув глазами.

Драко едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

– И какое же это условие?

– Ты пойдёшь со мной на благотворительный вечер в помощь жертвам войны, который будет устраивать Министерство через неделю. В качестве друга, конечно, – победоносно улыбнулась она.

– Это то самое идиотское мероприятие, что организовано с целью вытянуть с оправданных Пожирателей как можно больше денег в обмен на благосклонность Министерства на весь будущий год?! – презрительно фыркнул он.

– Я уверена – тебе понравится! Мы будем развлекаться, танцевать под живую музыку – что может быть лучше?

Драко нахмурился, внезапно вспомнив, как он сам, казалось, целую вечность назад танцевал с Грейнджер под звуки оркестра. И от этого сердце тоскливо ёкнуло.

Настроение вмиг испортилась, и ему захотелось побыть одному, в то время как Астория всё так же пытливо смотрела на него и ждала ответ. Драко понимал – если он ей откажет, она найдёт способ извести его и, вероятнее всего, не отстанет, а потому решил, что лучше будет согласиться. Ведь как раз после этого чёртова приёма он сможет со спокойной совестью навсегда распрощаться со случившимся в его жизни недоразумением по имени Астория и хоть как-то загладить вину перед Дафной, которой до сих пор был благодарен за то, что когда-то уберегла его от идиотского поступка.

– Хорошо, я пойду, – в конце концов нехотя ответил Драко, и Астория моментально расплылась в счастливой улыбке, после чего бросилась к нему на шею.

– Ох, я так рада, Драко! Как же всё-таки прелестно, что мы смогли разрешить наши разногласия! – отстранившись от него, заглянула она ему в глаза.

– Да уж, безудержная радость, – не без сарказма ответил он, хмуро глядя на неё, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Уголки его губ невольно слегка приподнялись, когда он увидел Блейза, который смотрел на них с Асторией, иронично вскинув брови.

Они столкнулись взглядами, и перед Драко пронеслись воспоминания об их последней встрече. Чёрт, сколько же времени прошло? Прислушавшись к себе, Драко внезапно осознал, что не злится на Забини. Напротив, сейчас, когда ему было так необходимо общество кого угодно, только не Астории, встреча с ним казалась ему просто подарком судьбы.

– Что ж, мне пора идти, – нехотя переведя глаза на неё, известил он.

– Разве ты не проводишь меня? – с сожалением начала было Астория, но, видимо, уловила в его взгляде что-то, заставившее её сменить тон. – Ну ладно, как хочешь. Я напишу тебе, Драко. Не забудь про приём!

– А это вообще возможно, если учесть, что ты наверняка мне об этом напомнишь ещё раз двадцать, а может, и все сто? – съязвил он, стараясь скрыть раздражение.

Астория слегка ему улыбнулась.

– До встречи, Драко, – сказала она и чмокнула его в щёку, после чего с лёгким хлопком аппарировала.

Он покачал головой, закатив глаза: наконец-то свободен, какое счастье.

Шумно выдохнув, он взглянул на Блейза, который теперь выжидающе воззрился на него, всем видом показывая, что ждёт, пока он подойдёт. Мысленно выругавшись, Драко не спеша перешёл дорогу и, миновав стайку резвящихся школьников, двинулся к Забини. Тот пристально смотрел на него, словно что-то прикидывая, после чего вместо приветствия произнёс:

– Ты из ума выжил, Малфой? Астория Гринграсс. Ты, наверное, шутишь?

Драко криво ухмыльнулся.

– Я тоже безумно рад нашей встрече, Забини. Как поживаешь? Как семья? Как дом? Ах, спасибо что поинтересовался: у меня всё замечательно, лучше просто быть не может, – с сарказмом откликнулся Драко, и Блейз еле заметно мотнул головой.

– Ты всё ещё злишься на меня, – спустя несколько секунд заговорил он.

– Нет, – вздохнув, признался Драко. – Я не злюсь на тебя, Забини. Я просто тебя ненавижу.

Какое-то время они оценивающе смотрели друг на друга, как обычно и бывало у них после уже почти что ставшего ритуалом обмена любезностями, а потом губы Блейза расплылись в улыбке, и через пару мгновений он издал несколько смешков. Драко и сам не заметил, как и на его лице появилась улыбка, а когда Забини засмеялся, то он и сам не смог сдержаться. Казалось, будто и не было тех долгих месяцев, что они не общались, не было той жуткой правды, которая едва не развела их навсегда. И Драко искренне не знал, какого чёрта он не злится, ведь должен, по-настоящему должен! Но, наверное, какое-то внутреннее ощущение, что несмотря ни на что, Забини остаётся его настоящим, вернее даже, единственным другом, затмевало всё.

Когда смех стих, Блейз подал ему руку, и Драко, мгновение помедлив, всё же пожал её, глядя в его глаза.

Они решили присесть в ближайшем пабе и за стаканчиком огневиски поделиться новостями. Оба негласно решили сначала не затрагивать тему их последней встречи и тех событий в жизни Драко, которые последовали за ней, а потому Блейз начал с себя. Он рассказал, что устроился на новую работу, которая ему даже нравилась, побывал на очередной свадьбе матери, которая этим замужеством обеспечила безбедное существование уже и правнукам Блейза, а ещё переехал в новый дом, купленный совсем недавно. Драко с усмешкой слушал Забини и понимал, что тот сознательно оттягивает момент, чтобы перейти к действительно важному для него. И поэтому, осушив вторую порцию и немного захмелев, Драко решил спросить сам:

– Ну а как дела у вас с Эл? Вы всё ещё вместе?

Услышав это, Блейз на миг застыл, после чего нахмурился и залпом допил огневиски. Он с громким стуком поставил бокал и смело посмотрел на Драко.

– Я сделал ей предложение.

– Что?! – округлил глаза тот. – Ты шутишь!

– Да, я хочу на ней жениться, – твёрдо произнёс Забини: так, словно пытался показать – его решение ничто не может изменить.

Драко не мог найти слов: всё это было настолько… странно? Неожиданно? В крайней степени ошеломительно, в конце концов?

– Я люблю её, Малфой. И я не хочу совершать одну и ту же ошибку второй раз. Ведь когда-то я уже упустил момент, и стало слишком поздно что-то менять, – серьёзно сказал Блейз упавшим голосом, и Драко вспомнил девчонку Уизли, которая, впрочем, уже была миссис Поттер.

Конечно, он был сражён наповал этой вестью. Блейз и Эл? Женятся?! Драко не мог свыкнуться с этой мыслью, но, с другой стороны, в глубине души понимал, что они и правда подходят друг другу. И чем дольше он об этом думал, тем сильнее в нём росла уверенность, что Элиса будет счастлива с Забини, потому что тот, однозначно, любит её так, как никогда не любил и не смог бы полюбить Драко.

– Ты хочешь убить меня? – разорвав затянувшуюся паузу, сказал Блейз.

– Нет, – медленно покачал головой Драко, тут же посерьёзнев. – Я рад за вас, Забини. Она заслужила счастья, и, какой бы ты ни был придурок, я понимаю, что с тобой она будет счастлива.

Блейз ничего не сказал, но его взгляд затопила такая искренняя благодарность, что на душе Драко стало теплей.

На стойке материализовались новые бокалы, и Забини с Малфоем, синхронно взяв их, чокнулись и сделали несколько больших глотков: оба понимали – наступает черёд самой сложной части их сегодняшнего разговора.

– Итак, а теперь, думаю, тебе пора рассказать, какого чёрта я увидел на улице. Мне показалось, или ты воспылал нежными чувствами к идиотке Гринграсс?

Драко криво усмехнулся.

– Она не такая уж и идиотка, Забини, раз смогла запудрить мне мозги так, что я, будучи в полуневменяемом состоянии, умудрился её трахнуть.

Блейз присвистнул, вскинув брови, а потом протянул:

– Ну ты и влип, Малфой! А как же Дафна? Я же знаю, как она трясётся над своей драгоценной сестрицей!

Драко вздохнул.

– Она меня ненавидит. Думает, я пользуюсь Асторией, хотя я с ней даже не сплю. Тот раз был единственным, и я совершенно ничего не помню. Хотя удивительно, что у нас что-то вышло, потому что в прошлый у меня с ней ни черта не получилось, – зло выдохнул Драко и лишь тогда осознал, что наговорил лишнего.

Блейз вперился в него пронзительным взглядом.

– Что значит «не получилось»?

Драко закатил глаза.

– Да, Забини, ты прав, у меня банально не встал. Теперь можешь вдоволь упражняться в остроумии, – повернулся он к стойке и сделал глоток из бокала, внутренне готовясь стать посмешищем.

Но Блейз отчего-то молчал. Очень медленно Драко обернулся и увидел, что тот как-то странно смотрит на него таким взглядом, что сердце ухнуло.

Кажется, Блейз обо всём знал.

– Ты ещё любишь её, – высказался Забини прежде, чем Драко успел заткнуть его.

И всё.

Пришёл конец непринуждённой беседе.

Озвученная правда окружила Драко, будто размножилась и предупреждающе наставила на него палочки, говоря: «Сопротивление бесполезно». А взгляд Блейза был завершающим элементом и без того безрадостной картины его полной ничтожности.

– Я не собираюсь говорить о Грейнджер, Забини, – буркнул Драко, стараясь отогнать от себя её образ, который преследовал его почти круглосуточно.

– Не будь идиотом, Малфой, и не пытайся сделать идиота из меня. Я же прекрасно знаю, что Гринграсс тебе едва ли интересней маггловедения, хотя я, наверное, привёл неудачное сравнение.

– О, заткнись! – закатил глаза Драко, разворачиваясь к нему и начиная раздражаться всё сильнее. – Неужели ты думаешь, что я буду говорить с тобой о Грейнджер, чей омерзительный поступок ты покрывал все эти годы?!

– Я защищал Джинни, Малфой, и я уверен, будь на её месте Грейнджер, ты бы сделал то же самое, – без тени усмешки произнёс Блейз, и Драко, продолжавшему дуэль взглядов, пришлось с неохотой признать – так оно и есть.

– Всё в прошлом, Забини, в грёбаном прошлом. И Грейнджер в том числе, – отчаянно игнорируя, как что-то внутри неистово противится его словам, выплюнул он.

Блейз покачал головой с горькой усмешкой.

– Я тоже так когда-то думал. Но прошли годы, и только тогда до меня дошло: ни черта подобного. Всё до сих пор здесь, в настоящем, вот только я уже повлиять ни на что не в силах.

Драко не знал, что сказать. Он дико злился на Забини за то, что тот поднял самую болезненную для него тему из всех существующих, но вместе с тем осознавал – Блейз прав.

– Она предала меня, послала к чёрту тот факт, что я готов был наплевать на всё и сбежать с ней. Я готов был на ней жениться, Забини, и я бы сделал всё для неё, абсолютно всё! Как думаешь, могу ли я её простить?! – начиная распаляться, выдал Драко.

– Вопрос не в том, можешь или нет. В другом – хочешь ли?

Драко ошеломлённо наблюдал, как Забини после недолгой паузы допивает огневиски.

– В общем так, Малфой, – продолжил он, отставив пустой бокал в сторону. – Засунь в задницу гордость и прости Грейнджер. Девчонка искренне раскаивается и любит тебя, а самое главное – ты любишь её тоже, идиот, пусть для тебя это и не является резонным аргументом. Не будь тупицей, Драко! Ты всегда любил только её, и если ты сейчас её отпустишь, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– С каких пор ты у нас сделался хреновым психоаналитиком? – злобно буркнул Драко, однако Блейз пропустил его реплику мимо ушей.

– Эл рассказывала мне, что всегда чувствовала – ты любишь другую. Просто знала, что это так, но пыталась закрыть на это глаза. Сам вспомни, Малфой, как много у тебя было девушек после школы! А толку? Ты же просто играл с ними и ни к одной не почувствовал ничего сильнее обычного интереса. Ты даже Элисой не смог увлечься по-настоящему! Потому что, даже не помня этого, всё равно любил только Грейнджер, а оказавшись вместе с ней в «Магнолии», полюбил и во второй раз. Разве это не говорит о том, что ты совершаешь жуткую ошибку, цепляясь за грёбаную гордость? Разве всё это было зря?

– Знаешь, Забини, порой мне кажется, ты безнадёжно тупой, чтобы понять: некоторые вещи нельзя просто так забыть. Бывают поступки, которые не заслуживают прощения, – осознавая, что он всё-таки уже думает иначе, прошипел Драко, злясь на самого себя.

– Да, бывают. И ты эти поступки совершал, Малфой, – сверкнул глазами Блейз. – А Грейнджер тебе их простила все до единого.

Возразить на это ему было нечего, и вот тут Драко почувствовал себя по-настоящему жалким: он на самом деле изо всех сил пытался возненавидеть Гермиону с прежней силой, пытался не думать и не надеяться, что слова Нарциссы и Блейза, а ещё его собственные умозаключения – правда.

Но у него ни черта не получалось.

В последнее время он терпел поражение за поражением, и это истощило его до предела.

У него не было сил думать, как быть дальше, не было возможностей строить какие-то планы и действовать, а потому он просто признавал неоспоримый факт – он в полном дерьме.

– Ты в дерьме, Малфой, – озвучил его мысли Забини. – Но мне хочется верить, что тебе удастся из него выбраться. Тем более единственный способ тебе известен.

Драко пристально посмотрел на Забини, задумавшись.

Да, способ ему был действительно известен.

Но ему было не известно, достаточно ли у него смелости, чтобы воспользоваться им.

***

Гермиона ненавидела это мероприятие. Уже который год подряд она вместе с Гарри и Роном была официально обязана присутствовать на благотворительном приёме, организованном Министерством магии в помощь жертвам войны. И всё бы ничего, если бы не отвратительное понимание: значительная часть денег, собранных в большинстве своём благодаря оправданным Пожирателям, едва ли раскаявшимся в содеянном, всё равно отправлялась в карманы чиновников и коррумпированных работников Министерства, которые много лет покрывали тёмные махинации ублюдков, ещё недавно с гордостью носивших уродливое клеймо на предплечии.

Из года в год она была вынуждена произносить речь перед толпой фальшиво улыбающихся людей и делать вид, что она не в курсе настоящего положения дел. Из года в год она сдерживала Гарри, который много раз намеревался высказать всё, что думает, вслух, и Рона, который и вовсе не собирался с некоторыми – очень многими – церемониться, предпочитая словам куда более красноречивые действия. И поэтому Гермионе из года в год приходилось проявлять чудеса изворотливости и небывалую житейскую мудрость, чтобы вовремя, иногда даже насильно, уводить друзей с мероприятия и тем самым оставлять нетронутой репутацию высокомерных гостей.

– В этот раз всё иначе, – сухо изрёк Гарри, когда они вдвоём зашли в роскошно украшенный зал, полный безупречно выглядящих волшебников и волшебниц, общавшихся на светские темы. – Всего шесть фуршетных столов вместо привычных восьми. Какое упущение!

– Прекрати, Гарри, – положила ладонь ему на локоть Гермиона. – Вспомни, что говорил Кинглси: он вот-вот должен вступить на пост министра, а потому в этом году средства, собранные благодаря этому приёму, действительно пойдут по назначению. Уверена, он лично всё проконтролирует.

Гарри громко вздохнул и, покачав головой, неприязненно буркнул:

– Не нравится мне это всё, Гермиона. Посмотри! Они же фальшивые насквозь!

Он кивнул на ближайшую к ним группу людей, среди которых она узнала отталкивающее лицо мужчины, уличённого в содействии Пожирателям.

– Не думай об этом – всё равно мы ничего не можем изменить, – отозвалась она и торопливо перевела взгляд в толпу, пытаясь найти друзей. Выцепив взглядом Джинни, Гермиона помахала ей и повернулась к Гарри: – Пойдём скорее к остальным. Мы и так задержались на регистрации.

Они двинулись вперёд, и Гермиона, на ходу здороваясь с гостями, мечтала, чтобы время прошло побыстрее и можно было с чистой совестью наконец покинуть этот до абсурдности роскошный зал. Единственным воодушевляющим моментом, скрашивающим её пребывание на этом вечере, было то, что она могла встретиться со школьными знакомыми, с некоторыми из которых виделась крайне редко, могла поговорить с друзьями, окунувшимися в семейные заботы, а оттого не находящими в обычное время возможности для встречи. Вот и сейчас, встретившись с Джорджем, Невиллом, Луной, Парвати и Джинни, она на какое-то время забыла, что присутствует на далеко не самом приятном мероприятии в её жизни. Гермионе удалось со всеми поговорить, узнать хотя бы в общих чертах, как те поживают, а ещё пару раз рассмеяться над шутками Джорджа. Правда в последний раз её смех резко стих, когда она, быстро окинув взглядом компанию, внезапно осознала: Рона среди них нет.

– Джинни, а где… он? – подошла к той и тихо спросила Гермиона, всё ещё надеясь отыскать в толпе знакомое веснушчатое лицо. – Он всегда опаздывает, но чтобы так задержаться…

– Он не придёт, – нахмурилась Джинни. – Сэм написала мне сегодня утром. Сказала, в Министерстве знают, что на то есть уважительная причина.

На какое-то время они обе замолкли, думая об одном и том же.

Оркестр исполнял новую ненавязчивую мелодию, а группа дорого одетых волшебников, коротавших время за вежливой беседой неподалёку от них с Джинни, неискренне рассмеялась, и слышать это было невыносимо.

– Он не простит меня.

– Он простит тебя, Гермиона, – одновременно с ней произнесла Джинни. – Обязательно простит, просто… Ему нужно время. Много времени.

– А про то, что вы с Гарри знали обо всём, он в курсе? – ощущая уже до костей въевшееся в неё чувство вины, спросила Гермиона.

– Судя по тому, что он категорически не хочет с нами общаться, думаю – да, – вздохнула Джинни и, взяв бокал с шампанским, сделала щедрый глоток. – Во всяком случае, он точно догадывается.

Гермиона не знала, что сказать. Прошло около недели с момента их последнего разговора, и всё это время она не решалась побеспокоить Рона, хотя и попросила Саманту позаботиться о нём. Просто она была уверена, что пока что Рон не готов видеть её, не готов с ней говорить и уж тем более не готов простить, и она не могла его в этом винить, зато с охотой винила себя за причинённую ему боль.

В сущности, всю неделю до приёма она только и делала, что занималась самобичеванием, вновь и вновь вспоминая прощальный взгляд Рона, который она не забудет уже никогда, а ещё добивая себя воспоминаниями о Драко, любовь к которому была так сильна, что Гермиона принесла в жертву ей многолетнюю дружбу, которую, возможно, никак не сможет вернуть. Она не могла и дальше жить во лжи и, несмотря на всю горечь осознания, что Рон для неё, скорее всего, потерян навсегда, теперь чувствовала себя куда свободней, понимая, что хотя бы поступила правильно, сказав правду.

Началась торжественная часть приёма, во время которой все вынуждены были выслушать массу пафосных и лживых речей, и Гермиона не заметила, как подошла её очередь выходить на сцену. Как обычно, она должна была говорить от лица героев войны, активно сражавшихся в битве за Хогвартс, а её речь из года в год оставалась практически неизменной. Вот и сейчас она с какой-то отстранённостью поднималась по ступенькам, покрытым кричаще дорогим, искусно расшитым ковром, под неуместно торжественную музыку и мысленно меланхолично повторяла хорошо заученные фразы, которые большинству будет «удобно» слушать. Выйдя на сцену и прошептав заклинание усиления громкости голоса, Гермиона привычно глянула на друзей, ободряюще ей улыбающихся, а потом сделала вдох, собираясь начать говорить, и посмотрела на толпу – и внезапно замерла с полуоткрытым ртом, встретившись с пристальным полуприщуренным взглядом.

В этот миг окружающие будто перестали существовать, катастрофически быстро растворившись в небытии из-за контакта глаз, делающего всё на свете неважным, реальность словно ускакала прочь под звук усилившегося сердцебиения, раскаты которого, казалось, ударяясь о стены, эхом разносились повсюду, а сама Гермиона ощутила, как едва не подкосились ноги, как голова чуть не пошла кругом от осознания – Драко здесь.

И он смотрит на неё, не в силах отвести взгляд, так же, как и она.

Он был здесь – стоял всего в нескольких метрах от сцены и выглядел, как всегда, безупречно. Прошло несколько секунд, и волшебники начали перешёптываться, пока она по-прежнемуе не сводила с Драко глаз, мучительно пытаясь насладиться хотя бы просто тем, что видит его, отчаянно впитать каждую черту его лица и запомнить это мгновение навечно. Она не шевелилась, боясь разрушить момент, старалась ни о чём не думать, но при этом надеялась понять, о чём же думает Драко.

Он был напряжён, однозначно, напряжён, если судить по залёгшей на переносице складке, напрягшимся скулам и слегка приподнятой линии плеч, но его взгляд… В его взгляде было столько разных неконтролируемых эмоций, которые сменяли друг друга, что Гермиона не заметила, как к горлу подступил ком, а в голову кричащей птицей влетело осознание: он любит её.

Он до сих пор любит её, невзирая ни на что.

Внезапно она почувствовала мягкое прикосновение к плечу и лишь тогда поняла, что довольно долго нелепо стоит на сцене перед сотней волшебников, которые уже начали тихо посмеиваться над её бестолковым поведением.

Обернувшись к ведущему и еле слышно пробормотав, что всё в порядке, Гермиона усилием воли заставила себя не смотреть на Драко и сосредоточиться. Она прокашлялась и взглянула на Джинни, которая, похоже, всё поняла, а потому, встретившись с ней глазами, незаметно сжала кулаки в ободряющем жесте и одними губами прошептала: «Давай».

И Гермиона начала говорить. Она неплохо справлялась, на автомате выдавая хорошо заученные фразы, и была даже благодарна тому, что столько лет терпела эти приёмы, на которых постоянно была вынуждена произносить одну и ту же речь. Но её мысли всё ещё были заняты Драко, а воспоминание о его взгляде, заставило кожу покрыться мурашками, а тело затрепетать. Пару раз, ощущая какую-то особенную, изощрённую форму эйфории от осознания, что, даже будучи с другой, он продолжает любить её, Гермиона сбивалась и позволяла себе бросить короткие взгляды в ту сторону, где стоял Драко. Она чувствовала на себе его обжигающий взор, но знала, что стоит ей только посмотреть ему в глаза – и она растеряет крохи самоконтроля, который и так уже сдавал позиции под натиском ошеломляющих эмоций.

Она закончила, и в зале раздались вежливые аплодисменты, а Гермиона мысленно готовилась взглянуть на Драко вновь. Но когда она посмотрела туда, где должен был быть он, то увидела лицо незнакомого мужчины. Нахмурившись, она быстро огляделась по сторонам, но Малфоя нигде не было – как будто и след простыл. Гермиона обратила внимание, что в зале опять начали посмеиваться, ведь аплодисменты уже почти стихли, а она всё ещё стояла, бестолково озираясь. Только тогда она, стушевавшись, быстро пошла к ступенькам на ватных ногах, по-прежнему погружаясь в круговорот ярчайших эмоций. Возле сцены её ждала Джинни с бокалом шампанского:

– Выпей, – без предисловий сунула она его Гермионе.

Та даже не стала спорить и, апатично взяв его в руки, залпом осушила. Поморщившись, Гермиона повернулась к Джинни.

– Ты видела?

Та горько усмехнулась.

– Да, и поэтому принесла тебе двойное успокоительное, – приподняла она второй бокал.

– Где он? – нервно приняв у неё слегка трясущимися пальцами новую порцию, начала осматриваться Гермиона, тщетно пытаясь отыскать в толпе знакомое лицо.

– Кажется, он пошёл к бару, – мрачно изрекла Джинни и, когда Гермиона уже собиралась двинуться в ту сторону, схватила её за запястье. – Не спеши, ты должна кое-что узнать.

Рассеянно обернувшись, Гермиона уловила её серьёзный взгляд. В голове стучало «Ты должна найти его!», но глаза Джинни заставили всё же остаться и выслушать.

– Он не один, Гермиона. Он пришёл сюда с Гринграсс, – с горечью выдохнула та, пристально смотря на неё, и будто весь мир ушёл у Гермионы из-под ног.

Она не заметила, что уже объявили начало развлекательной части вечера и многие принялись танцевать под звуки оркестра, потому как резко ощутила ноющее осознание: Драко не один.

Он по-прежнему с ней.

И это поменяло всё.

Желание говорить с ним моментально растворилось, ведь Гермиона поняла – это бессмысленно. Он пришёл на приём вместе со своей девушкой, и от этого было так тяжело и больно, что хотелось прямо вот так, в вечернем платье, осесть на пол, не обращая внимания на презрительные взгляды присутствующих, которые наверняка решат, что она перебрала с алкоголем.

А она бы и вправду желала перебрать. Наверное, впервые в жизни Гермиона всерьёз желала быть одурманенной шампанским, чтобы грохочущая реальность каждую секунду не напоминала ей, что прямо в этом зале Драко хорошо проводит время с другой.

Не говоря ни слова и уставившись себе под ноги, она двинулась к фуршетному столу, намереваясь взять очередной бокал. Джинни шла следом и молчала, за что Гермиона была той бесконечно благодарна. Она пыталась успокоиться, пыталась не думать о Драко и Астории, которые наверняка наслаждались объятиями друг друга где-то неподалёку. В этот миг Гермионе хотелось рассмеяться: какой же она была идиоткой, рассмотрев «любовь» в глазах Малфоя. Скорее всего, ей просто привиделось то, чего не было на самом деле. Скорее всего, он глядел на неё с жалостью и с презрением, а она увидела лишь то, что хотела.