Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)
– Уже наказана, – спокойно ответил он, не удостоив женщину даже взглядом.
Сначала Аврора не поняла его слов, вернувшись к своим обязанностям: дни потянулись друг за другом, обучение шло полным ходом, да и служанка, которая даже не удосужилась ее поблагодарить за помощь, пошла на поправку, радуя их своими завораживающими мелодиями. Только рука никак не проходила, напротив, с каждым днем жжение становилось все сильнее. Сначала, привыкшая к постоянным истязаниям, Аврора не обратила на это никакого внимания. Хотя где-то на задворках души появилось беспокойство: наученная горьким опытом, девушка знала, что раны от пыток в аду затягивались быстро, чтобы черти-мучители снова и снова могли истязать несчастные тела, а эта горела безудержным огнем. Несколько раз она порывалась пойти к Асмодею, чтобы припасть к его ногам, моля о милосердии, но какой-то первобытный страх сковывал ее тело каждый раз, когда она подходила к его покоям.
На седьмой день боль стала такой невыносимой, что она даже не смогла найти в себе сил, чтобы подняться с окровавленного ложа. Не смогли поднять ее ни удары огненных плетей, ни кипяток, которым обливали ее с ног до головы. Теперь-то она понимала, о каком наказании говорил Асмодей.
На следующий день ее положение сделалось еще хуже: за все пять лет в аду девушка ни разу не испытывала подобной муки. Казалось, какая-то невидимая сила по клеточкам разъедает ее изнутри. Несчастная металась, будто в горячке, отдаленно слыша взволнованные перешептывания. Видимо, местные обитатели тоже видели подобную реакцию впервые, а потому суеверные душонки начали обходить ее коморку стороной. Подумать только, ее даже переложили на каменный пол, чтобы облегчить страдания.
– «Какая небывалая забота!» – пронеслось в ее голове, девушка попыталась скривить ироничную усмешку, но сил на это не хватило. – «Неужели я так ужасно выгляжу, что меня пожалели демоны?» – перед глазами сразу предстал образ распластанной на полу служанки, на которую ни одна душа не обратила внимания. Что же такого произошло с ней, что вдруг столько внимания.
Через день ее навестил Ала́стор, а следом пришла и Дэлеб. Она видела лишь расплывчатые силуэты, но отдельные фразы, будто врывались в ее сознание, наполняя страхом все естество. Она слышала что-то о том, что «ее душа теряет вес», о том, что «в любой момент она может перейти в новую сферу и кануть в первозданной пустоте». Что ж, видимо, у всего есть свой конец – если они так взволновались, значит, и душа может умереть.
Каждую секунду связь разума с реальностью ослабевала, а мир вокруг уже начинал граничить с эфемерной фантазией, в которую, по неясным для нее причинам, постоянно врывался голос Асмодея. Она не могла разобрать его слова, как и в день, когда продала свою душу, но шла на его зов, как собака за своим хозяином.
Судя по всему, на следующий день дела ее стали совсем плохи, ибо к ней пожаловал не кто иной, как сам Асмодей. Аврора не видела его лица, но высокий силуэт не могла перепутать ни с кем, впрочем, как и запах. Когда он принимал человеческое обличие, за ним всегда следовал благоуханный шлейф муската и сандала, туманящий разум. Бросив несколько слов своим подручным, демон уселся на угол каменного ложа, склонившись над ней. Каждой клеточкой своего тела Аврора чувствовала жар, исходивший от него. И вновь вокруг повисла пугающая тишина, девушка ощущала на себе десятки любопытных взглядов, пыталась закричать, пыталась подать какой-то знак, но только обжигающие слезы стекали по ее лицу, наполняя душу страхом: не перед Асмодеем, а перед угрозой гибели бессмертной души. Почему-то в этот момент даже адские муки стали милее, пугающей пустоты, которая стала основой сущего мира.
– «Я не хочу умирать», – пронеслось у нее в голове, но судя по удивленному возгласу окружающих, у нее получилось вымолвить это вслух. Видимо в преддверии смерти не только к людям, но и к их умирающим душам возвращается сила, пытающаяся ухватиться за ускользающую нить жизни.
Уже проваливаясь в это пугающее «ничто», девушка почувствовала, как Асмодей заключил ее руку в свою ладонь, поразительно мягкую и нежную для демона, а еще такую теплую, что даже боль, терзавшая ее столько дней, начала отходить на второй план. Девушка нашла в себе силы открыть затуманенные пеленой слез глаза, с ужасом и удивлением наблюдая за тем, как подобный огонь вспыхнул в руке Асмодея, его вены тоже засветились, что в кромешной темноте ее коморки придавало действу еще большую таинственность и страх. Она не только чувствовала, но и видела, как пламя, терзавшее ее, начало перетекать из ее руки в руку демона, почувствовала судорогу, пробежавшую по его телу, сродни той, что чувствовала она, коснувшись кинжала, но мужчина лишь сильнее сжал ее ладонь.
– «Ему больно», – подумала она, и какой-то прилив жалости к собственному мучителю завладел ее сердцем. Обиды на Асмодея девушка не чувствовала, придерживаясь все того же убеждения, что взяла на вооружение пять лет назад: заключила сделку с Дьяволом по доброй воле, а потому – терпи.
Вскоре ей стало намного легче. Демон вобрал в себя все: ее страх, ее боль, ее душевные терзания. Огонь покинул тело, оставив после себя лишь выжженную пустошь, которая постепенно заполнялась покоем. Видимо похожие ощущения испытывали и люди, когда падшие окутывали их своими сетями. Поразительное чувство, которого она не испытывала, даже будучи живой. Оно не поддавалось объяснению, оно просто было…но, как и все сущее, было недолгим. Когда Асмодей отпустил ее руку – не осталось ничего, кроме душевного одиночества.
Мужчина уже собирался уходить, когда Аврора, в каком-то безумном порыве благодарности, ухватила его за руку. Окружающие так и ахнули, преисполненные благоговейного страха и любопытства. Даже Дэлеб, знавшая своего господина лучше всех, сделала шаг назад, пока не уперлась в стену. Такой дерзости не ожидал никто. Подумать только, рабыня осмелилась прикоснуться к Владыке без его на то позволения.
– Обычными плетьми наказание не обойдется, – шептались окружающие, наблюдая за дальнейшим развитием событий, как стервятники, жадные до зрелищ. Однако «великого гнева» за ее поступком не последовало. Асмодей молча вырвал свою руку из ее цепких пальцев и удалился, не обращая никакого внимания на неодобрительный ропот, раздавшийся за спиной.
Через несколько дней Аврора смогла вернуться к своим обязанностям, только вот свое обучение ей пришлой закончить, ибо велением Владыки превратили ее в молчаливую служанку, которую не одаривал презрительным взглядом разве что адский пес, привязанный у дверей. Словом, он и стал единственным ее другом в этой обреченной «дыре». Видимо даже в аду собаки были куда благодарнее людей, теплом платя за ласку.
Как ни старалась девушка найти себе друзей среди прочих душ – не получалось. Так и коротала она свою посмертную жизнь в одиночестве: убирая, прислуживая, готовя. Если хотят сделать из нее служанку – она будет служить, и служить будет хорошо: верой и правдой. Такое нехитрое решения нашла для себя эта хрупкая особа, втихомолку радуясь тому, что ей хотя бы не придется «развлекать» падших в борделях преисподней.
Да, такой была Аврора Д’Эневер, с детских лет не привыкшая делать что-то наполовину, она вкладывала душу в любое свое начинание, будь то уборка по дому или простое человеческое общение. По ее глубокому убеждению: уж если взялся за дело, то выполняй его с полной самоотдачей; если решился петь, то пой со всей страстью; если осмелился любить – люби самоотверженно, если избрал свой жизненный путь – иди до конца. Вот она и шла…в одиночестве блуждая по лабиринтам преисподней, одна против всего мира, ставшая его частью, но все же чужая. Ей не было места среди грешников, ибо каждый чувствовал в ней чистую душу, она не могла попасть на небеса, ибо носила на себе печать демонов, она не могла вернуться в мир живых, ибо навечно переступила границу смерти. Вечно неприкаянная и кающаяся – таково́ было ее бремя! Приговор был подписан окончательно и бесповоротно.
Дни тянулись неспешно. С ней никто не вступал в разговоры, предпочитая делать вид, что ее и нет вовсе, впрочем, невелика потеря. Когда все считают, что тебя нет – можно многое понять, а услышать и того больше. Этим она и занималась, исподтишка наблюдая за обитателями этой пещеры.
С первых дней особый интерес для нее представляла Дэлеб, бесчувственная на вид, она все же нашла в своей душе место для некоего чувства: запретного чувства к своему господину. Правда, по мнению Авроры, благородство этой привязанности было сильно опорочено демонской природой. Если падшие, когда-то коснувшиеся чистоты небес и высшей благодати, где-то в глубине души хранили память об истинной любви, хотя в реальности оной не пережили, то рожденные в Аду, толковали ее по-своему. Они наложили на нее печать порока и безумия, граничившего с жестокостью.
Не единожды Аврора становилась свидетельницей истязаний девушек, вернувшихся после ночи с хозяином. Так мучить своих соперниц могла лишь влюбленная женщина, пусть и любовь ее происходила родом из преисподней. Каждую ночь новые и новые несчастные шли в его покои, и каждое утро ревнивая надзирательница наказывала их за то, в чем они были невиновны. А Асмодей… он, может, и знал о подобных бесчинствах по отношению к его собственности, но предпочитал не вмешиваться, чтобы сохранить доверие и верность той, что тысячелетия была подле него, сумев узнать самые сокровенные тайны.
Ала́стор тоже был персонажем весьма занятным, в озлобленности своей не знавший равных. Порой, когда в аду устраивались показательные наказания, именно его приглашали на роль главного палача. Но была у этого демона одна благородная черта – безоговорочная верность своему повелителю, что в демонском мире было редкостью, ибо натура этих созданий была столь же переменчивой, как и ветер. Пока он попутный, на борт корабля поднимались десятки жаждущих добраться до власти за счет своего покровителя, но если на горизонте маячил шторм, они бежали, будто крысы с тонущего корабля. Но Ала́стор был не таким, по какой-то причине Аврора даже не сомневалась в том, что если корабль Асмодея пойдет ко дну, его верный товарищ отправится вместе с ним.
А вот мотивы Алекто, как ни старалась, Аврора не могла разгадать: женщина, вроде бы, была всюду, но при этом нигде; знала все, но до поры до времени хранила это знание – это и страшило. Всегда отстраненная, холодная, как глыба льда, оставившая свои эмоции перед вратами ада, она никогда не снимала маски со своего лица. О ее прошлом было почти ничего неизвестно, как и о причинах, сделавших ее узницей бездны, а это делало ее личность более притягательной.
Будучи от природы добродушной, Аврора все же не забывала о главном правиле жизни, которое в аду стало еще актуальней: держи друга близко, а врага еще ближе. Если уж решила выжить в этом мире – знай чего стоит бояться! Она знала, что с ней может сделать ревнивый гнев Дэлеб, знала, чего можно ожидать от вечно угрюмого Ала́стора, а вот на какую подлость может пойти Алекто – даже не представляла, а потому страшилась ее пуще остальных, хотя прочие грешницы относились к ее статусу «главной» с неким презрением, равняя ее с собой.
Но самой истинной загадкой был для нее Асмодей, его будто окутывал туман тайны, а тайна всегда притягательна. С того момента, как он вобрал в себя ядовитый огонь клинка, демон ни разу не удостоил Аврору своим вниманием, но порой, занимаясь работой «по дому» девушка чувствовала на себе его взгляд, буквально прожигающий спину. Это и пугало, и завораживало одновременно, пробуждая в душе достаточно сильные противоречия.
Будучи от природы натурой романтичной и наивной, Аврора по-своему истолковала поведение Асмодея в своей комнате. В каком-то дальнем уголке ее души зародилась уверенность в том, что несмотря на все свое напускное равнодушие, демон проявил в тот день заботу и глубокое участие к ее судьбе. А потому и девушка воспылала к нему глубокой благодарностью, особенно, учитывая тот факт, что сам демон в ее девичьем сознании с пытками не ассоциировался, ибо участия в них не принимал. Разубеждать в оном ее собственно никто и не пытался, а потому так и находила она некое утешение в своей детской вере в демонское милосердие.
Хотя истинная причина такого поведения Владыки похоти крылась в другом: будучи прагматиком, Асмодей прекрасно знал цену невинной душе, а от такого глупого самопожертвования в аду, ее стоимость лишь дороже стала – не мог же демон такую душу просто так в небытие отпустить, особенно, учитывая тот факт, что немалую цену за нее заплатил. Когда-нибудь он извлечет из этого выгоду, а пока девчонка пусть уму-разуму учится, опыта набирается.
Безусловно, знал Владыка об эффекте, что вызовет заклятие на рукояти, только вот девушка в наивности своей поступок демона заботой окрестила, в реальности же он лишь свою кровь назад забрал из ее вен, ибо клинок сей был магией крови освящен, а потому и такую верность повелителю хранил, прочих отравляя. Тот камень, что по незнанию рубином величали, в реальности был алмазом, демонической кровью напитавшимся. А сразу свое назад Асмодей не потребовал лишь потому, что урок несчастной преподать хотел. Не нужна ему в пещере такая «святость»!
Урок, кстати, впрок пошел: больше Аврора свой нос в хозяйские дела не совала, да и работу ей вверенную, сомкнув уста, выполняла со всей тщательностью, чтоб ни один демон ее упрекнуть не мог. Благодарности за свои труды ей ждать, конечно, не приходилось, но и наказаний сверх меры никто не давал.
Время шло: год минул с того момента, как Аврора появилась в доме Асмодея. Со временем, методом проб и ошибок, она узнала кулинарные предпочтения своего господина, научилась распознавать его настроение по звуку шагов и мимолетному взгляду, да и желания последнего, касающиеся ее обязанностей, угадывала с полуслова. Так и на повышение пошла – дозволено ей было комнату повелителя прибирать, когда его в доме не было.
С каким-то непонятным душевным трепетом она пересекла порог его комнаты. Признаться, девушке всегда хотелось заглянуть в его обитель, ибо дом, порой, может рассказать о человеке больше, чем он сам знает про себя. Где-то в глубине души теплилась надежда на то, что к демонам сие высказывание тоже относится.
С первого взгляда на покои, ей открылось не больше знаний, чем хранили в себе остальные залы в этой пещере. Опочивальня была большая и светлая, в дальнем углу была личная хозяйская купель, только судя по пару, клубами поднимавшемуся вверх, оная была с горячей водой. Возле нее на каменном пьедестале, украшенном искусной резьбой, стояла огромная кровать, укрытая несколькими шкурами вместо покрывала. В отличие от убранства приемного зала, сиявшего роскошью и изобилием, ложе повелителя не хранило на себе печати пафосного блеска. Дорогая, без лишних деталей, а оттого казавшаяся еще более изысканной – эта кровать была едва ли не единственным предметом мебели в его опочивальне. Кроме, пожалуй, резного письменного стола из дуба и пары стульев. Не было здесь ни книжных шкафов, ни картин, не было даже камина. Здесь вообще не было никаких личных вещей, которые могли хоть что-то рассказать о хозяине этой опочивальни. В общем, даже не понятно, почему эту комнату охраняли с таким рвением. Лишь стирая серную пыль с ширмы у стола, девушка нашла нечто по-настоящему интересное.
Часть стены, заключенную в золотую раму, заполняла некая неизвестная ей субстанция: черная, вязкая, гладкая, будто зеркало. Однако стоило Авроре к ней приблизиться, с поверхности стали подниматься петельки темного дыма, окутывая хрупкую фигурку. Нет бы, поставить ширму на место и забыть о том, что видела, так девушка еще и осмелилась руку в эту черноту запустить.
Что уж говорить, характерной чертой любой женщины было любопытство, оно унаследовано ими от прародительницы их рода, которая обрекла все человечество на бренное существование под куполом небес, в то время как они могли бы в раю беды не знать. А виной тому Ева, ее любопытство и запретный плод. Хотя, тут и Асмодей-искуситель свою руку приложил, в змия коварного обратившись, но то совсем другая история.
На ощупь эта субстанция была какая-то никакая, скорее напоминая собой энергию, чем материю. Ладонь свободно прошла сквозь барьер, провалившись в какой-то вакуум. Ничего интересного! Аврора уже собиралась вытянуть руку обратно, как какая-то невидимая сила ухватила ее и потянула к себе. Так бы и провалилась она в вечность, не ухвати ее Асмодей за плечи, притянув к своей груди.
На секунду время для нее словно остановилось, а ощущение мира сузилось до одного единственного – биения сердца: не ее – его! Подумать только, у демонов тоже было сердце, оно трепетало в его груди, а отголоски она ощущала своей спиной. Словно песня, которую могут услышать лишь двое.
Однако Асмодей отпрянул еще до того, как девушка сумела понять, что произошло, а звонкая пощечина и вовсе переменила ее мысли в другое русло. Правда про себя она отметила, что дана эта оплеуха была в пол силы, скорее для того, чтобы правила соблюсти, а не наказать. Но какая-то горечь все равно подступила к горлу. Не зная, куда себя деть от обиды, а больше даже от стыда, ибо впервые Аврора ощущала себя преступницей, пойманной на месте преступления, она тихо глотала слезы, не смея вымолвить ни слова. Впрочем, демона и не интересовали ее оправдания. С любопытством противоположного пола он был знаком не понаслышке, понимая, что эту скверну из женщины никаким кнутом не выбить, хоть он тресни.
Будто ничего не произошло, отошел Владыка к купели, проверяя температуру воды, одним глазом все же наблюдая за девушкой, которая украдкой начала пятиться к выходу, надеясь незаметно покинуть его опочивальню. Безмолвно следил Асмодей за движениями несчастной, которую постепенно начинала колотить мелкая дрожь, то ли от страха, то ли отчего еще. Кто их разберет – этих женщин. А он выжидал: любил этот момент, когда нервы жертвы натягиваются до предела, будто струна, а потом он резким движением ударял по ним, проверяя, выдержит или нет. Умение ждать, пожалуй, лучшее в демоническом характере – каждый, кому веками суждено было мучиться в Геенне, изначально созданной для низвергнутых ангелов, чтобы те, однажды, смогли подняться к высшей ступени эволюции демонов, умел ждать.
– «Женщины – поразительные и странные создания», – рассуждал он про себя, наблюдая за механическими, почти нервозными движениями несчастной. – «Они живут на грани своих чувств, колеблющиеся где-то посередине крайностей, олицетворяющих одну сущность. И крайности эти –здравый смысл и повеления души. Удивительно, что даже после смерти их души не теряют своего любопытства». – Останься! – повелительным тоном проговорил Асмодей. От неожиданности Аврора так и подпрыгнула на месте, а демон лишь скривил довольную улыбку. Ну что ж, в обморок от страха не упала, и то хорошо. А то ведь всякое случалось за его тысячелетие.
– Да, повелитель, – не поднимая на него глаз, пролепетала девушка. Никогда еще ей не приходилось оставаться вдвоем с демоном, а потому от страха тряслись все поджилки. Она робко подошла к нему, как раз вовремя, чтобы принять халат. Мужчина сел на край купели, свесив ноги в воду, пока девушка складывала его одежду, а потом стянул штаны, да так и скользнул вниз.
Не сразу до нее дошел смысл его намерений, а когда дошел, Аврора так и застыла, будто ее раскаленными цепями к полу приковали. Инстинктивно она понимала, что должна делать, слышала на одном из первых уроков, но когда ее понизили до рядовой прислуги, она подумала, что оного ей делать никогда не придется, а потому и стояла, будто громом пораженная, понимая, что независимо от ее желаний, волю Владыки исполнить придется.
– Мне долго ждать? – нетерпеливо спросил демон, метнув в ее сторону гневный взгляд. Делать было нечего, а потому взяв из ниши лавандовое мыло и кусок ветоши, девушка спустилась в воду, на дрожащих ногах подходя к Асмодею.
Разум подсказывал, что сейчас самое время засмущаться, но Аврора предпочла не обращать внимания на подобные мысли, в конце концов, самое страшное с ней уже произошло, она в Преисподней! Так какой смысл заботиться о своей репутации и девичьей чести в месте, где такого слова как «мораль» и в помине нет. К тому же, она является собственностью этого демона! А он-то свое возьмет: с ее согласия или без.
А потому, стараясь не смотреть на него, она спокойно выполняла свою работу. Только вот не смотреть не получалось! Глаза так и следовали за рукой, сжимавшей намыленную ветошь. Скользнули по спине мужчины, потом по груди, мускулистым рукам. К тому же, после тысяч истерзанных тел сынов Адама, ставших предметом пыток, на идеальном теле Асмодея просто глаз отдыхал. Настолько хорошо он был слажен. Стыдливости почему-то не было. Видимо годы, проведенные в преисподней, выжгли ее, как ненужный груз, хотя какие-то зачатки этого чувства все же сохранились. К собственному удивлению, мыслей у Авроры в это мгновение не было никаких, все силы уходили на то, чтобы не рухнуть в воду, хотя утопиться хотелось, как никогда.
Признаться, этакая нервозность девушки забавляла демона. Он был искусителем от природы, а что может быть слаще победы над невинностью? Заполучить чистую душу и потихоньку, день ото дня, вливать в ее сердце и разум напиток порока, наблюдая за тем, как она, не знавшая греха, с головой бросается в пучину смертных грехов. Асмодей спокойно посмотрел на нее, прикидывая, сколько времени потребуется на то, чтобы растлить это невинное создание. В такие моменты он был просто в восторге от себя и от своего коварства, однако прагматик, живший в нем, тут же дал ему звонкую оплеуху, напоминая, что средства потрачены немалые, а оскверни он эту душу, цена ее так к нулю и устремится. Вот и боролся демон между двумя своими ипостасями – благо, что третья не вмешалась!
Вообще, женскими ласками Асмодей был избалован. Он забирал их у тысяч грешниц до Авроры, и принимал теперь, как само собой разумеющееся. Ручки у нее, конечно, были нежные, аккуратные и мягкие, да и девочка явно старалась угодить своему хозяину, но ничего нового он для себя не испытал. Откровенно говоря, Владыка похоти даже представления не имел о том, что такого должна сейчас сотворить рабыня, чтобы он удивился или изведал нечто новое, а девчонка этого не могла знать и подавно. За свое тысячелетнее бытие, в каких только оргиях не участвовал демон блуда, и чего только не видывал! Даже как-то грустно стало от осознания того, что новых открытий у него больше не будет.
Однако напряженность грешницы не давала расслабиться и ему. Начало было здравое, а тут будто мысли сторонние ее одолели, по лицу печать размышлений и внутренней борьбы читалась. И ведь слишком хорошо он знал женскую натуру, понимал, что все равно ведь спросит… Так что толку тянуть кота за причинные места? Лучше сейчас, чем еще полчаса, ведь все это время будет и себя изводить, и ему расслабиться не даст. К тому же, дерзость лишний повод для наказания. Не забыть бы только служанкам передать, что невинная душа осмелилась правила нарушить, причем дважды за последний час. Так и скривился демон в усмешке: подумать только законы в Аду – курам на смех!
– Говори, – прохрипел он, перехватив ее руку. Девушка в одно мгновение застыла, непонимающе подняв на него янтарные глаза. Не получив очередного наказания, страх сошел на нет, и к ней вернулся дар речи.
– Что это было? – Аврора кивнула в сторону черной «материи», которая снова приобрела поверхность темного зеркала.
– Первородная пустота! – отозвался демон. Вот так и знал: вот оно – любопытство! Утопить бы ее сейчас, да что толку. Надо было сразу рассказать, ведь чувствовал неладное, к тому же, об этом души должны знать. Удивительно, что ни Дэлеб, ни Алекто служанку в эти тайны не посвятили, а теперь она ему своей напряженностью и отстраненностью весь настрой сбила. Вот видано ли дело: Аврора его грешница, его собственность – должна о господине своем думать в такой момент, а она! Признаться, по гордыне это плетью стегнуло. – Здесь хранятся грешные души.
– А я думала они… – ее палец так и застыл в воздухе, указывая в сторону выхода. Ответом ей был такой приступ смеха, такого заразительного, что девушка невольно улыбнулась, про себя отметив, что улыбка, пусть и такая редкая, украшала лицо демона. А в процессе смеха на щеках появлялись такие озорные ямочки, что даже не верилось, что этот падший тысячи душ загубил.
– Оглянись вокруг, девочка! – продолжил он. – Сколько ты видела грешников в аду за это время? Тысячу? Две? Неужели ты думаешь, что это все? Это так, фасад нашего великого здания. Истинная мощь, она там, – он указал на стену. – У каждого рыцаря есть такая. Это кусочек того, что существовало до сотворения мира, туда и отсылаем мы грешные души.
– А что там их ждет?
– Превращение в «ничто». Они становятся энергией, которую мы, при необходимости можем поглощать.
– То есть, попавшие туда – не возвращаются?
– Почему же, возвращаются! Если сразу начать искать, – усмехнулся Асмодей. – Новая душа в пустоте всегда след оставляет.
– А потом?!
– Потом она из единого целого обращается лишь в мелкие частицы, сливаясь с частицами других душ. Истинная пытка, не то, что забавы, которыми мы здесь балуемся!
– То есть меня схватила…
– Чья-то душа, которая еще не успела распасться! – перебил ее демон. На миг ее мыльные руки застыли у него на груди, а в янтарных глазах повис вопрос. Она будто спорила сама с собой, решая продолжить этот разговор, получив потом плетей за подобную прыть или замолчать, терзаясь любопытством.
– Но если души растворяются в пустоте, должны раствориться и печати на право собственности.
– Очевидно, – фыркнул он, про себя поражаясь тому, сколь пытлив может быть ум этой женщины. Прочие бы сейчас думали о том, как бы наказания избежать, да умаслить Владыку, а эта пеклась лишь о том, какой будет следующая остановка для души. Надо бы не забыть, ей двойных плетей всыпать за подобную дерзость и мысли недозволенные.
– Но что тогда помешает другому демону забрать эти души, ведь, по сути, право собственности над ними не установлено?
– Отправить душу в пустоту может каждый, а вот открыть врата – только тот, кто наложил на них свою печать, ну или же Владыка Люцифер. У него в руках ключи от бездны, он и бал правит, – произнес Асмодей, которому уже порядком надоел этот разговор. Хоть и любил демон похоти словоблудие, но вести беседы предпочитал на другие темы. Он замолчал, да и Аврора тоже. Прекрасно поняла по его выражению лица, что тема иссякла. К тому же, ответов она итак получила больше, чем могла рассчитывать.
По душе даже благодарность к этому угрюмому демонюке разлилась, захотелось и ему чем-то отплатить и за жизнь дважды спасенную, и за то, что любопытство ее девичье удовлетворил. От этих мыслей на душе как-то спокойнее стало, да и скованные страхом конечности постепенно оттаяли от теплой воды или… В общем, за этими мыслями Аврора даже не заметила, как её движения стали более заботливыми, более аккуратными – какими-то человеческими. Что ж, если вверил ей Владыка это в обязательство – она сделает. В конце концов, труда великого в том нет, а если не задумываться над происходящим, то это даже приятно. Ну а что? Вода теплая, мыло душистое, рядом мужчина, причем приятной наружности… И тут-то стыдливость накрыла ее с головой, видимо, не до конца ее выжгло пламя преисподней. Она впервые в жизни находилась так близко к мужчине, да и атмосфера была располагающей, почти интимной, ее так и передернуло от непонятного чувства.
Сделав над собой усилие, Аврора взяла бальзам, намылила его волосы, помассировала кожу головы, про себя отметив, что белоснежная прядь в его волосах, будто и не ему принадлежала, слишком чужой она выглядела на фоне этой черноты. Как бы то ни было, работу свою она выполняла с усердием, и все это ощущалось таким естественным и привычным, что если бы не терзавшие ее противоречия, она бы непременно удивилась собственной реакции.
Закончив омовение, Асмодей с головой окунулся в воду, вылезая на поверхность. К его молчаливому одобрению, девчонка оказалась предусмотрительной, хоть и опыта не имела. На краю уже лежали и чистые полотенца, и халат свернутый, и масло благоуханное. Подобная услужливость умаслила его самолюбие, а потому от дурного настроения и следа не осталось. На радости этой, рука сама потянулась, чтобы помочь Авроре выбраться из купели, да так и застыла в воздухе. Где-то на задворках сознания зародилось понимание собственного намерения, Владыка так и усмехнулся сам себе, сжав ладонь в кулак и опустив в карман. Вот только этого ему не хватало в своей обители! Пусть весь Ад в Тартарары покатится от реформ и изменений, а в доме у него прежний уклад сохранится. Никакого снисхождения к душам! И точка!
– Уходи, – строго бросил он, опускаясь на кровать, да так и провалился в мягкую перину.
Его голос, в одно мгновение из бархатисто-завораживающего сделался каким-то металлическим и отстраненным, а Аврора стояла в оцепенении, будто на нее ушат ледяной воды вылили. И главное, как ни старалась, не могла девушка понять, что такого она сделала, что так прогневало повелителя. Ведь всю душу в свою работу вложила, а тут такое… Хотя причина была именно в том, что она с душой к решению вопроса подошла, а тут, в Аду такое не положено. Переусердствовала!
Собиралась она уже было рот раскрыть, чтобы поинтересоваться о причине такой перемены в поведении хозяина, благо быстро спохватилась и, кланяясь, попятилась к выходу. Уже у самой двери ей встретились несколько девушек, к приходу которых видимо так старательно и готовился повелитель грешников. Аврору даже жало ревности изнутри кольнуло, только вот сконцентрироваться на этом новом для нее ощущении несчастная не успела, встретившись с полным гнева взглядом Дэлеб.
Не говоря ни слова, демоница ухватила ее за волосы, да так и потащила через все подземелье Асмодея. Перед глазами несчастной в одно мгновение предстали тысячи искаженных адской мукой девушек, которых точно так же истязали после возвращения из покоев повелителя. У Авроры так дыхание от страха и перехватило.
– Забыла о том, что в твои обязанности входит, тварь? – прошипела демоница, привязывая ее к раскаленным плитам. Кожа рабыни тут же запузырилась, наполнив камеру тошнотворным запахом. – Надоело пол мыть, так в господскую кровать тебя потянуло?
– Я не… – взмолилась Аврора, но договорить Дэлеб ей не позволила, кляпом рот затыкая.
