Текст книги "Асмодей (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

– Видишь, – продолжил Асмодей, – слетелись словно стервятники. Сейчас не время принимать помощь от женщины и показывать им свою слабину.

Очевидно, что Абаддон придерживался такого же мнения, потому как пронесся мимо них, подобно вихрю, оставляя за собой шлейф огненного пепла. Но его пещера находилась в преддверии врат Люцифера, а вот его товарищу по несчастью притворяться придется куда дольше.

– Повелитель, и все же в таком состоянии править драконом…

– Дэлеб, ты разве не услышала мои слова?! – обвязав вокруг запястий поводья, чтобы не выпасть из седла, прорычал он. – Еще один звук, произнесенный тобой, и я не посмотрю на твою долгую выслугу и мою личную симпатию к тебе. Клянусь, я привяжу тебя к Нифелиму и поволоку вслед за собой. Так что садись в седло без лишних разговоров.

Спорить дальше демоница не отважилась. Не было никакого смысла дразнить раненого зверя, который, казалось, только и искал того несчастного, на которого удастся излить свой безысходный гнев. Сопровождаемая тихим перешептыванием, она по крылу забралась на спину Нифелима и уселась за спиной хозяина, ухватившись руками за край седла, стараясь лишний раз не тревожить раны. Сложно в это поверить, но даже в Аду демоницы могли проявлять некие признаки заботы. В такие моменты смелые мыслители могли даже утверждать, что для этой огненной пустыни еще есть надежда.

– В пекло всё, – прохрипел демон, давая свободу своему питомцу. – А ну… пошел! – Не дожидаясь повторного приказа, дракон взмыл к небесам, будто по наитию стараясь сбавлять скорость на виражах, чтобы не потревожить раненого наездника. Вскоре он взлетел так высоко, что рынок обратился в маленькую точку на фоне чернеющей громады замка, только тогда Асмодей позволил себе повалиться на спину зверя, перегнувшись через луку седла.

Боль была нестерпимой. Казалось, что святое серебро до сих пор разъедало кожу, ядом путешествуя по венам и отравляя все его существо. Воистину, оружие, благословлённое самим Господом и выкованное в небесных кузницах, могло довести до безумия любого демона, даже такого сильного, как он. Пожалуй, если бы за его спиной не было свидетеля, Асмодей предался бы такому душераздирающему крику, что содрогнулась бы вся Преисподняя. Однако власть накладывала на таких, как он, немалые обязательства, а блюсти свое лицо – одно из них. Подобно капитанам кораблей, высшие демоны не могли позволить команде усомниться в собственной силе, непоколебимости, уверенности в победе и бесстрашии, иначе – смерть. И для капитана, и для моряков, и для корабля. Так что, скрипя зубами от боли, Владыка Похоти все же сумел подчинить себе свои инстинкты и порывы, позволяя боевому товарищу самому выбирать путь домой.

Собственно, Нифелим спешил изо всех сил, и уже через четверть часа они приземлились на заветном пороге. На встречу им тут же устремился Ала́стор, наслышанный о произошедшем, а потому предельно расторопный. Однако, увидев очередную напасть, выпавшую на долю хозяина, остановился в нерешительности в нескольких шагах от него.

– Владыка, – склонив голову, произнес он. Собственно, при виде этой картины выдавить из себя больше демон не сумел. Во взгляде его застыл немой вопрос, обращенный к Дэлеб, но вот лицо осталось бесстрастным. В отличие от демоницы мужчина знал о том, как может уязвить гордость господина предложение помощи, а потому старался всем своим видом не показывать глубокого интереса к произошедшему.

– Ты сделал то, о чем я тебя просил? – прохрипел Асмодей, хромая по направлению к собственным покоям.

– Да, демон Бельфегор – посол Ада на французской земле, долгое время был ее покровителем и наставником.

– И что дальше? – нетерпеливо тряхнув головой, бросил Владыка Похоти. – Неужели ты считаешь, что сейчас мне есть дело до статуса их отношений? – уперев руку в стол, он остановился, оглядываясь назад. Мало того, что каждый шаг доставлял ему нестерпимую боль, так еще и за ним тянулся кровавый след, кричащий всем и каждому о произошедшем.

– Он написал Вам письмо с разъяснениями, – Ала́стор подал ему пожелтевший конверт, на котором красовалась восковая печать демона, а кружевом чернил вышито его имя.

– Хорошо, – коротко кивнул Асмодей, распахнув дверь своей опочивальни. – Не беспокойте меня!

– Но Владыка, – вмешалась Дэлеб, – позвольте хотя бы обработать Ваши раны и убрать…

– Ты забываешься! – оборвал ее демон. – Покуда Люцифер не сбросил меня к основанию горы, я здесь хозяин. Кто ты такая, что мне перечить или учить?!

– Я… – она на ходу попыталась придумать оправдание, да не успела. В злости своей Асмодей так хлопнул дверью перед носом своих слуг, что даже стены задрожали. Собственно, это было последнее, на что хватило его сил. Прислонившись спиной к двери, он, несмотря на боль, безвольной куклой сполз вниз, оставляя на белоснежной, усыпанной золоченой резьбой перегородке кровавое пятно.

Сил на злость больше не оставалось, а вот поразмышлять было над чем, причем мыслей накопилось столько, что они, толкаясь в очереди, начинали вызывать головную боль. Только ее демону и не хватало для полного букета, так сказать. И черт его дернул в эту интригу ввязаться, хотя именно себя рогатого, пожалуй, и должен был он винить за подобный просчет, да гордость не позволяла. Так что виноватыми были все вокруг. И первым Асмодей мысленно распял Азазеля, не сумевшего его тайну сберечь. Конечно, назвать тайной эту легенду можно было с натяжкой, ведь специально он придумал эту небылицу, чтобы предателя выявить, цель была достигнута, но обернулась-то эта затея прискорбно. И главное, уж кого-кого, а ближайшего соратника демон не подозревал. Впрочем, теперь его, уж точно совесть за украденную книгу мучить не будет. Оставалось дело за малым – данные свести. Однако, как и предсказывал Абаддон, малое без Авроры представлялось невозможным, тем более после сегодняшних событий.

Другим демонам доверить это сокровище Асмодей не мог, среди душ подобными навыками никто не обладал, а подниматься на землю с этими фолиантами было опасно. Находясь в преддверии войны, Преисподняя не выпускала своих сынов, а потому его отсутствие непременно расценят, как бегство. Такого удара его репутация, трещащая по швам, уж точно не вынесет.

Аврора…пока она была подле него, Асмодей ни разу не задумался о том, что может быть иначе. Девушка воспринималась им, как должное, а потому значение имела лишь чистота ее духа. Сейчас же каждой, даже самой темной, частичкой своего «сердца» он желал повернуть время вспять и защитить ее. Как это было… по-человечески: нежелание смириться с утратой того, к чему так прикипел душой. Видимо, в том и был истинный парадокс потери, ибо демон неустанно вопрошал себя, почему его так сильно тяготит то, чего, по сути, уже нет?! К его горечи, ответа не было ни в одном из миров, а принять очевидное он отказывался, ссылаясь на собственную бесчувственность, которую не желал ставить под сомнение.

Хотя…рабыня ему действительно нравилась: была умна, миловидна, самоотверженна, да и еженощные надругательства хозяина, с момента первой близости, терпела молча, с достоинством, только прикусывала мелкими ровными зубками нижнюю губу, да взор свой стыдливо прятала что, впрочем, придавало ей еще больше прелести. Однако истинная причина этой привязанности и терпимости Князя Блуда крылась скорее в уважении, которое несчастной удалось пробудить в нем. Необычайная выносливость, смирение и доброта с каждым днем в Аду сильнее ограняли ее душу, заставляя оную сиять подобно звезде, озаряющей небосвод. Это были добродетели, достойные восхищения, ведь сам Асмодей не обладал и половиной этих качеств, а потому и переносил собственное наказание, как раб. В то время как Аврора, будучи невольницей, держалась с поистине королевским величием. Такое бремя готов был вынести не всякий.

– Самобичевание тебе не к лицу, мой друг, – произнес Нуриэль, который, воспользовавшись слабостью своего владыки, вырвался на свободу. – Да… выглядишь… незавидно!

– Осуждаешь? – презрительно фыркнул Асмодей, делая безуспешную попытку встать на ноги.

– Ни в коем разе, – выставив перед собой ладони, проговорил он. – Скорее восхищаюсь. Будучи самопровозглашенной светлой стороной твоей души, я тысячелетиями наблюдал за тем, как ты утопал в пороке, а сейчас я вижу в тебе… жалость.

– Жалость?! – вопросительно подняв брови, произнес демон. – Разумеется, я жалею. Столько веков я мечтал поквитаться с Абаддон, а тут мне в руки попала такая возможность, а я ее упустил по собственной глупости. Упустил!

– Многое изменилось с момента нашего знакомства: мятеж Люцифера поставил нас на стороны света и тьмы, сделав непримиримыми врагами, на первый взгляд. Но твое самоотверженное желание жить навеки соединило нас, сделав меня невольным участником свершенных тобой бесчинств. Годами я наблюдал за тем, как ночь в твоей душе превращает тебя в того, кем ты являешься сейчас – демона, проклятого небесами и презираемого людьми. Ты запечатал ангельский свет в панцире непробиваемой лжи, ненависти, лицемерия и порока и сейчас, когда внутри тебя начинает расцветать свет надежды, ты – великий Асмодей, будто последний трус, начинаешь это отрицать. Будь моя воля, я бы подверг тебя лишь одной пытке…

– И какой же?

– Заставил бы тебя собственноручно, пласт за пластом, сдирать поволоку самообмана до тех пор, пока ты не дойдешь до того мгновения, когда впервые решился солгать самому себе. Ты сейчас жалеешь не о том, что упустил возможность отомстить, куда больше тебя гложет потеря. Её потеря. Но ты боишься признаться в том, что она тебе нужна.

– Ты видимо слишком долго был отлучен от реального мира, раз позволяешь себе столь безосновательные фантазии, – стараясь нарисовать на лице равнодушное выражение, произнес он.

– И твое деланное спокойствие лишь доказывает мою правоту. Влюбленный лев – уже не хищник.

– Следи за своим языком, – вскричал демон, пытаясь вцепиться в навязчивого словоблудца, решившего поучать его, но боль, стрелой пронзившая тело, заставила мужчину отказаться от своих намерений.

– А не то что?! – с вызовом бросил Нуриэль.

– Я его вырву и заставлю тебя его съесть! – прошипел Асмодей, исподлобья наблюдая за своим собеседником. – Будет твоей персональной пыткой.

– Для ангела нет тяжелее бремени, чем быть частью такого, как ты. Но, видимо, во мне было не так уж много святой благодати, раз я так легко свыкся с твоим обществом. Так что на небеса мне путь заказан. Думаешь, может быть что-то хуже?

– Если ты не заметил, мы все заперты здесь! – холодно произнес демон.

– Но ты-то в этом не раскаиваешься… помнится, ты говорил, что здесь обрел то, чего тебя лишили небеса – свободу!

– Покаяние – верный шаг к признанию собственной неправоты. Этот поступок не был ошибочным!

– Разумеется, на подобную жертву ты не пойдешь.

– Раскаяние лицемера, – с ироничной улыбкой произнес Асмодей, – лицемерие вдвойне. На моем счету и так слишком много грехов, это я, пожалуй, оставлю людям.

Сжав ладонь, в которой зашелестел окровавленный конверт, он вспомнил еще об одном деле, которое требовало скорейшего прояснения. Барбело! Отправляясь к ней на свидание, демон дал Ала́стору приказ разузнать истинные причины скорого возвращения бывшей возлюбленной. И сейчас получил ответ, оставалось только найти в себе смелость его прочитать, но в этот момент на его руки легла какая-то тяжесть, порожденная неуверенностью, а точнее нежеланием утвердиться в собственных подозрениях.

Не многие, а точнее, лишь трое, знали о том, что Барбело и стала яблоком раздора между Асмодеем и Абаддон, на долгие тысячелетия превратив их в непримиримых врагов. Каждый имел на нее виды и каждый пытался добиться ее расположения. Асмодей, как более молодой и многообещающий мужчина, ужасно раздражал соперника. Волею судьбы, обстоятельства сложились так, что Асмодей сумел войти в доверие к демонице, и та одарила его своей симпатией. На их долю выпали совместные поручения, и демон вовсю пользовался этим преимуществом, не без удовольствия наблюдая за ревностью соперника.

Однако и Абаддон в прыти своей старался не отставать от него, завлекая Барбело в сети порочного искушения и пламенных посулов. На его стороне была власть, к которой Асмодей в молодости своей лишь начал подниматься, больше времени уделяя собственным амбициям, чем капризам «возлюбленной», а также время, которым так бездарно распоряжаются те, кто уверовал в собственное бессмертие. Он растлял ее душу, все больше завладевая ее сознанием и амбициями.

Однако Барбело в этой пылкой игре была достаточно независима от своих новоявленных кавалеров, а потому могла позволить себе игру на оба фронта, обостряя и без того непростую ситуацию. Как оказалось, избавившись от «ярма» Создателя, падшие ангелы получили весьма сомнительную на первый взгляд привилегию – право выбора. И будучи еще неискушенной в этом вопросе, демоница никак не могла решить, что ее привлекало больше: холодная рассудительность Абаддон, пробуждавшая в ней вполне осознанное желание разжечь огонь в его сердце, или всепоглощающее безрассудное пламя Асмодея, грозившее обернуться для нее вечной опалой в глазах Люцифера, если кавалер совершит недозволительную ошибку.

Не знала Барбело, что судьба в непредсказуемости своей вознесет Асмодея, уравняв его с давним соперником, потому и сделала ставку на Властителя Гнева, отдавшись в его руки. Так началось это ожесточенное противостояние между демонами, которое с годами пустило глубокие корни в их души и обросло листвой обмана, ненависти и мести, рассыпая кругом семена гнева и вовлекая в этот порочный круг все новых и новых жертв.

Ни один из них не упускал возможность подставить другому палки в колеса, делая пакости исподтишка. Назло противнику и на забаву окружающим. Месть порождала месть и так до бесконечности. С годами первопричина этой розни для каждого из них отошла на второй план, оставив только желание убрать со своего пути давнего врага. А Люцифер терпел. И терпение его было обусловлено теплыми чувствами к каждому из своих рыцарей. Он готов был сквозь пальцы смотреть на мелкие козни и прощать неудавшиеся интриги, пока они не бросали тень на его собственный авторитет.

К своей собственной горечи Темнейший князь избрал по отношению к своим любимцам позицию «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы слезы не проливало», о чем, собственно, сейчас сожалел. Развеялось по ветру его терпение падшего архангела, и Дьявол всемогущий на свободу вырвался. В общем, получил каждый из них заслуженную монету.

Что до Барбело, то она, быстро поняв собственный просчет, порывалась вначале былое возвратить, да только Асмодей, одурманенный ревностью и упрямством ослепленный, отказывался это предательство помилованию предать, а после того, как демоница открыто политику Абаддон поддержала, и вовсе ее опале предал. Порой, находясь в почетной ссылке на Земле, Барбело негласно вопрошала себя о том, кто из рыцарей ее душе больше желанен, но так и не смогла дать себе ответ на этот вопрос. Огонь и лед ра́вно манили ее душу – это был сладостный мед и яд, отказаться от которых она не могла, а потому в терзаниях своих потеряла и второго, избрав службу у Вельзевула, как последнюю альтернативу. Но этот чревоугодец оказался холоден к ее чарам, а потому демоница и коротала вечность в безуспешных попытках завоевать доверие обоих, да вновь в жадности своей наступила на те же грабли, завлеченная в сети их могущества.

Вечное проклятие женщины – страсть к двум мужчинам. И Барбело стала прародительницей этого порока, навсегда поставив на себя клеймо измены, избавиться от которого не позволяла ей собственная природа. Как Асмодей покровительствовал блуду, устраивая в собственных покоях невиданные оргии, как Абаддон предаваясь войне, заливал кровью землю, так и Барбело была обречена метаться между ними, ибо каждый грех был зеркалом души своего покровителя, отражаясь в каждом его поступке. Ах, соединить бы два этих бурных темперамента в один, две эти стихии в едином порыве – такая мощь получится, что ей сам Люцифер позавидует.

– Что это? – произнес Нуриэль, глядя на скомканный конверт на котором черными чернилами было написано: «Для передачи моему дражайшему соратнику, величественному князю похоти и блуда Асмодею, в собственные руки. Бельфегор».

– Истина…

– Которую ты не желаешь узнать? – оборвав его, продолжил ангел.

– Я уже ее знаю, – срывая печать, произнес Асмодей, погружаясь в чтение. Да, не было больше в его душе тех пылких чувств к Барбело, но по какой-то неясной причине ее предательство болью отзывалось в его разуме, заставляя кровавый ком подступить к горлу.

«Владыка! Я получил Ваше письмо, которым Вы соблаговолили меня почтить, от двенадцатого числа сего месяца. И содержание оного, к величайшему моему сожалению, обеспокоило меня сильнее ввиду грядущих событий. Мы, обитающие на грани миров, наслышаны о той розни, что расцвела на дальних рубежах, но, к нашему несчастию, властью самого Люцифера мы ограждены от всякого вмешательства в дела Преисподней, а потому мощью своею поддержки оказать не смеем. Касательно того, что Вы просили в тайне схоронить, могу донести следующее: демоница, искомая Вами, покинула наши ряды от пятого числа сего месяца, волей своего покровителя Вельзевула ведомая, деяния свои незавершенными оставив, а посему, пользуясь Вашим высшим участием, прошу выслать скорейшую замену, дабы помыслы наши на месте не стояли. Бельфегор».

– И… – потянул Нуриэль, нарушив мерное, но разрушительное течение мыслей демона, в руках которого послание начало тлеть, пожираемое огнем до тех пор, пока не обратилось в горстку пепла, разнесенную сквозняком по всей опочивальне.

– Чертов словоблудец, – прошипел Асмодей, уже не пытаясь побороть собственный гнев. – По древним законам гонца, принесшего дурные вести, сажали на кол, а этот осмеливается у меня еще что-то просить, прикрываясь лживым красноречием.

– Это называется «политика», друг мой! – с легкой улыбкой отозвался Нуриэль. – Ну, а что помимо ходатайства?

– Предательство! – наконец поднявшись с пола, прошипел Асмодей. – А хуже предателя может быть только тот, кому измена сошла с рук. Барбело прибыла сюда за несколько дней до того, как показалась Вельзевулу. Как думаешь, где она была все это время? – риторически произнес владыка.

– Абаддон?!

– Абаддон, – подтвердил демон. – Так он узнал, что меня не будет дома. Ее… – при этих словах мужчина осекся, мимолетом глядя на своего собеседника, – книги оказались у него по моей вине.

– Чувство вины тебе не к лицу. Как говорят люди: «О пролитом молоке слез не проливают». Мой тебе совет, оставь это в прошлом, по крайней мере, сейчас, и подумай лучше о том, что ты можешь изменить. Ты, предавшись собственной порочной природе, по незнанию или по неосторожности дал Авроре погибнуть, а она отплатила тебе тем, что унесла величайшую тайну мироздания в могилу. Это скорбно, но жизнь на этом не останавливается. И пусть эта возможность поквитаться с Абаддон была упущена навсегда, наверняка найдется другая. К тому же, Люцифер обещал выплатить тебе компенсацию.

– Знаешь, ты был единственным, к чьим словам я прислушивался, – с сардонической улыбкой произнес Асмодей. В этот момент Нуриэлю даже показалось, что этот доверительный разговор больше смахивает на покаяние или последнее прощание, но он всеми силами пытался отогнать от себя эту мысль.

– Однако ты никогда им не следовал, – усмехнулся плененный ангел. – Ты чудовищным образом их извращал, чтобы они смогли вписаться в твое больное мировоззрение.

– Но я всегда тебя слушал, – улыбнулся Асмодей, доковыляв до западной стены, да так и рухнул в кресло, стоящее подле нее. Удивительно, как ножки у того не подкосились.

– О, это великая честь, – с нескрываемым сарказмом произнес Нуриэль. – Что ты собираешься делать?

– Закончить то, что не успела она, – снимая магическую печать с хранилища, ответил демон. Как только его окровавленная рука коснулась холодного камня, на стене запылали енохианские руны. Будто волна сквозь них прошла энергия, которая стягивалась к центру, где образовалось некое подобие сияющей сферы. Положив на нее ладонь, Асмодей с усилием надавил на холодное, будто лед, стекло, которое ледяными трещинками разбежалось в разные стороны, и вскоре соратники услышали заветный щелчок. Достав из образовавшейся полости несколько тяжелых фолиантов, демон взял чистый лист и погрузился в записи из книги Люцифера.

– Неужели ты думаешь, что сможешь свести эти вычисления, как Аврора?

– Я не собираюсь сводить цифры. Перед тем, как ее забрал Абаддон, она высказала достаточно интересное предположение. Проверить его можно и без нее. А ты пока глянь книгу Азазеля, – демон указал на ветхий том в черном переплете с вышитой алой нитью печатью.

– В подобных вещах я разумею не более тебя!

– Никогда не поздно начать! – фыркнул Владыка Похоти, наблюдая за недовольной гримасой, которую Нуриэль скривил на лице. Очередная затея товарища его явно не вдохновляла, но и противиться его воле, ангел не решился.

Асмодей, тем временем, открыв уже известные даты, начал выписывать в два столбца имена стражей, сопровождавших грешные души на пути из Чистилища. Работа кропотливая и, откровенно говоря, малоприятная. Через несколько часов демон уже изнывал не только от ноющей боли в спине, но и от скуки. Но любая жертва имеет свои плоды и вскоре перед его глазами предстала вполне отчетливая картина неоспоримого предательства.

– Быть не может, – проговорил он, сравнивая суммы. – Немыслимо!

– Ты о чем? – с любопытством подняв глаза на Асмодея, произнес ангел, чьи старания зашли в тупик практически сразу, а потому он, восседая подле товарища, честно делал вид, что занят работой, хотя мыслями блуждал где-то в небесных далях, вспоминая былое.

– Взгляни, – подавая ему лист, выдохнул демон. Впрочем, и сам Нуриэль увидев конечные цифры, не смог удержать удивленный возглас.

– Как такое вообще возможно? В этих душах заключено могущество тысячелетий, сила, которой не в силах будет противостоять даже сам Люцифер. А учитывая то, сколько сторонников перешли на его сторону…

– Гражданская война – лишь призрак свободы, скачущий вслед за смертью. Мы не были свободны на небесах, не получили свободы и в Аду. Смена режима ничего не изменит, только зальет все кровью и ослабит каждого из нас. Свобода – лишь эфемерная иллюзия, которой потчуют глупцов.

– Когда-то и ты был вдохновлен этими идеями, поднял ради них оружие, претерпел низвержение и потерял крылья.

– Тогда я пошел вслед за Люцифером, потому что верил в него, но сейчас совсем иное. Наша война – война с небесами, а не друг с другом.

– Воспротивиться ты не сможешь… впрочем, как и доказать его причастность к захвату душ. Даже если ты решишься открыть истину и показать книги, он будет все отрицать. Эти души давно растворились на пустоши и приумножили его силу. Здесь уже концов не сыскать. Улики лишь косвенные, за такое нельзя лишать рыцаря его регалий и титула. Не вмешивайся в это дело. Не по чину тебе такое…

– Я смогу доказать это, если застану их в момент передачи, – захваченный этой идеей, произнес Асмодей.

– Ты меня вообще слушаешь? Ты только представь, сколько душ было поглощено за это время, какая это сила! Не сомневайся, он нанесет тебе удар в тот момент, когда не будет Люцифера, не стой у него на пути!

– Неужели ты мне предлагаешь измену?! – возмущенно произнес Асмодей.

– Я предлагаю тебе жизнь! – спокойно ответил Нуриэль. – Порой мудрейшее решение – это оставаться безучастным к происходящему. Подожди, пока враг обнажит всю свою мощь, а потом решай…

– Ты хочешь, чтобы я жил с клеймом предательства?

– Не один ты… Одно клеймо у тебя уже есть! – Нуриэль указал на искалеченную спину демона. – Второе принять будет куда легче. Ты воин, и в политике не сведущ. Последняя попытка развенчать этот заговор обернулась для тебя позором. Я думал, что ты усвоишь этот урок, а ты… Не успел зализать полученные раны, как вновь рвешься в по́лымя. Очнись, в этот раз сила не на твоей стороне. Самое лучшее – это ждать.

– Не ожидал от воина небес подобного малодушия, – презрительно фыркнул Асмодей, в очередной раз проверяя собственные записи, будто самого себя пытаясь уверить в том, что ошибся.

– Уклонение от схватки – не трусость, а здравый смысл!

Их пререкания, к сожалению, а может к счастью, прервал шум, доносящийся из коридора. Как оказалось, жгучие споры кипели по обе стороны белоснежной двери, ибо в главном зале в яростном противостоянии схлестнулись две ревнивые фурии, готовые растерзать друг друга на глазах перепуганной прислуги. Даже Диаваль и Ала́стор не решились вмешиваться в разговор, дожидаясь, пока огонь ненависти иссякнет сам собой.

– Повелитель не готов тебя принять! – шипела Дэлеб, ухватив под локоть нежданную гостью, которая даже не думала уходить.

– Да кто ты такая, чтоб это решать?! – тонким певучим голоском отозвалась Барбело, в сравнении со своей грозной соперницей напоминавшая ароматный цветок, распустившийся среди горькой полыни.

Видимо, к подобному выводу пришла каждая из них, ибо одна воспринимала этот контраст с нескрываемой злобой и завистью, а вторая, напротив, всеми силами старалась это подчеркнуть.

– Я – правая рука Асмодея, и имею право…

– Прекрати, – оборвала ее Барбело, – каждому черту в Аду известна истинная причина твоего нежелания меня пропустить. Собственно, ты боишься не без оснований, только в отличие от рабынь, чьи души в полной твоей власти, меня запугать у тебя не получится, так что уйди с дороги, иначе я тебя уберу.

– Ты бросаешь мне вызов? – со злостью в голосе прорычала Дэлеб.

– А хоть бы и так… только прежде, чем ответить вспомни о том, что перед тобой падший ангел, чья сила была рождена на небесах, а ты…ты всего лишь рожденная в Преисподней чертовка, аристократка сомнительного пошива, – презрительно фыркнула демоница.

– Замолчи! – взревела Дэлеб, уже собираясь дать сопернице звонкую пощечину, но увидев за ее спиной высокую, но поникшую фигуру владыки, застыла в молчаливом ожидании.

– Достаточно! – повелительный голос Асмодея громом разнесся по покоям но, к горечи последнего, не сохранил в себе былой непоколебимости. Впрочем, и силы его явно были на исходе. Уперев ладонь в дверной косяк, он остался недвижим, будто ледяная скульптура, дожидающаяся весенней оттепели, чтобы выпустить из своих оков плененную душу. – Зачем ты сюда явилась?

– Наслышана о скорбных событиях в замке. Пришла помочь, – обратив на него свой сияющий взор, проговорила она.

– Мне не нужна твоя помощь, – отозвался он, находясь в преддверии приступа ярости. – Убирайся!

– Уверена, что это не так. И если ты позволишь мне объясниться, я докажу, что твой гнев не имеет под собой никаких оснований.

Спорить с женщиной было глупо хотя бы потому, что на один его довод придется с десяток ее, пусть и безосновательных. Но разве ее в оном убедишь? Да и тратить силы на препирательства не хотелось. Потому, не говоря ни слова, Асмодей отошел в сторону, тем самым открывая дорогу для навязчивой гостьи, чей визит не сулил ничего хорошего, кроме, пожалуй, возможности обрушить на блудницу весь свой гнев, который подчинил своей власти его существо.

С грацией пантеры и хищным взглядом, которому могла позавидовать любая из суккубов владыки Похоти, Барбело вошла в покои демона, оглядев их пристальным взглядом. Кругом царил порядок трехдневной давности, скорее походивший на холостяцкое запустение. Досадное упущение прислуги и ее надзирательницы. Разве достойна такая атмосфера величайшего из демонов?

На столе стоял початый графин с какой-то настойкой и грязная посуда, кровать перевернута, камин переполнен золой, огарки свечей бесформенной массой застыли на зеркальной столешнице, а стены покрывал слой серы, заставляющий их источать неприятный смрад, с которым не могли справиться даже самые лучшие благовония. В довершение ко всему всюду, куда ступала нога Асмодея, застыли кровавые следы, напоминая о произошедшем. Ужас, и только!

Впрочем, сам демон выглядел куда хуже собственных покоев. Лионский шелк халата сейчас больше походил на крестьянские лохмотья; волосы, спутавшиеся от пота, крови и серной пыли, бесформенными «сосульками» спадали на плечи и глаза; кожа покрылась черным слоем копоти и волдырями, которые, к счастью, сможет залечить целебный бальзам, как и обожженные ступни, а вот со спиной дела обстояли куда хуже, но напоминать об этом Барбело не осмелилась. Она желала примирения, и потому не рискнула наступать на больную мозоль, возвращаясь к этому неприятной теме.

– Давненько я не переступала порог твоей опочивальни, – с улыбкой произнесла она. – Признаться, тут не многое изменилось. По-прежнему не хватает женской руки.

– Не спеши тут обживаться, – не скрывая своего раздражения, прошипел он. – Зачем ты сюда явилась?

– Услышала о случившемся на площади…

– И пришла по поручению Абаддон? Проверить насколько меня подкосили эти события…

– Абаддон?! Что за глупости? Дни, когда мы были вместе остались в далеком прошлом. Клянусь тебе! – со всей искренностью, которую только могла предать своему взгляду, произнесла Барбело.

– Клянешься? – усмехнулся Асмодей, про себя поражаясь собственному спокойствию. Еще совсем недавно он был готов испепелить женщину, осмелившуюся лгать ему в глаза, но сейчас что-то в нем надломилось, а может, усталость одолела. За один день он увидел столько предательств, что уже просто не мог предаваться слепой злобе и мести. Теперь его душу наполняло лишь глубокое презрение к природе всех демонов, в частности и к себе. – Я достаточно долго живу, а потому сумел понять одну истину: любая клятва, которую мы даем – не более чем приемлемая для всех ложь. Нет никакого «навсегда». С каждым шагом мы все быстрее приближаемся к концу. С каждым словом ты все больше утопаешь в трясине собственной лжи, и очень скоро она захватит тебя, и когда это случится, не сомневайся, я окажусь рядом, чтобы увидеть тот момент, когда болото поглотит тебя.

– Асмодей, твои упреки беспочвенны, – изобразив на прекрасном личике невинную, слегка удивленную гримасу, произнесла демоница.

– Я знаю, что ты досрочно покинула Землю, но прибыла в обитель Вельзевула намного позже. Неужели ты думаешь, что я не знаю о том, с кем ты коротала это время? Это ведь Абаддон приказал тебе выманить меня из дома!

Отпираться было бессмысленно. Пожалуй, это был тот случай, когда стоило покаяться во всем, вооружившись самым сильным из всех оружий – правдой и… женскими слезами. Нет ничего страшнее, чем женщина, доведенная до отчаяния ревностью. Этот пламень любви и ненависти, сплетающийся в одной душе, ослепляет их и толкает в пучину безумия. В этот момент не играло совершенно никакой роли то, к какому сословию принадлежала несчастная, это пагубное чувство уравнивало всех: королеву и рабыню, принцессу и нищенку, демоницу и простую смертную. Все они готовы обратиться к кому угодно за помощью, чтобы получить заветное. Сначала они начинали молиться Богу об избавлении, но когда осознавали, что Всевышний не слышит их… к кому еще могут обращаться отчаянные дочери Евы? Правильно, к Дьяволу, а у Барбело, собственно, и выбора особого не было, единственным доверенным демоном по соседству оказался Абаддон.