Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)
Ветер резко переменился, и дым, каждое мгновение становившийся гуще, поднялся столбом, окутывая хрупкую фигурку несчастной, непроглядным плащом укрывая ее от взгляда толпы. Слышно было только, как надсадно кашляли и судорожно икали два старца, которым не посчастливилось оказаться в первых рядах. Толпа приумолкла, завороженная и напуганная одновременно.
Костер наконец-то разгорелся. Когда языки пламени лизнули ступни девушки, она издала такой душераздирающий крик, что его не смог сдержать даже кляп, сползший на шею. Каким-то отчаянным движением она рванулась назад, широко открыв рот, хватая тяжелый наполненный сажей воздух. И пусть неведающие говорят, что перед смертью не надышишься – сейчас для нее был важен каждый вздох. Несмотря на веревки, которые удерживали ее у столба, Аврора перегнулась чуть ли не вдвое; от этого движения копна черных волос перекинулась через голову, а изодранная сорочка обнажила спину, на которой синим пламенем горело клеймо Люцифера, что свидетельствовало о том, что падший ангел уже открыл адские врата для этой души.
Толпа безмолвствовала в оцепенении. Огонь плясал вокруг свой роковой танец. Коварный язык пламени подкрался к девушке, опалив ее локоны, а потом ее окутала густая завеса дыма. Когда же она расступилась, несчастная была уже полностью объята огнем. Она вопила, задыхалась, рвалась прочь от рокового столба, который зашатался у основания. Поразительно, сколько силы было в этом хрупком существе, до последнего сражающимся за свою жизнь.
– Не иначе, как демоны захватили ее тело, – пронесся ропот по толпе, а потом все стихло, тлетворный запах горелой плоти заполнил площадь. Многие женщины без чувств падали в руки своих кавалеров. Другие сломя голову бросались к каналу, извергая туда рвотные массы.
Девушка издала протяжный последний в ее жизни крик, такой отчаянный, что даже небеса содрогнулись от этого зова. Лишь минута, которая показалась зрителям нескончаемой вечностью, отделила ее от смерти, а потом все кончилось. Аврора бессильно повисла на веревках, бросив последний взгляд на вершителя своей судьбы, но даже в смертной агонии не выдала их тайны, до последнего защищая сестру.
Пламя окутало позорный столб, целуя покрывшееся ожогами и почерневшее тело несчастной, веревки лопнули, и девушка рухнула в бушующий огонь, пожравший ее без остатка. Лишь поднятый на фоне алеющих поленьев перст будто призывал небеса к высшей справедливости, но ее не произошло. Под весом ее тела помост, окутанный пламенем, просел и обвалился, скрывая чернеющие останки от любопытных глаз.
Сделка свершилась: стороны выполнили кровный уговор. Все молчаливо перевели взор на Лионеля Демаре́, большие холодные глаза которого ни разу, даже сейчас, не сокрылись под веками, хотя душа горела тем же адским огнем, что и тело Авроры. Толпа, оцепеневшая от небывалого для их городка действа, не трогалась с места. Тяжелые вздохи, неясный шепот выражали растерянность и тревожное ожидание. Не говоря ни слова, молодой лорд поднялся со своего места, скрываясь за высокой стеной родового замка. Для него все было кончено, хотя для Авроры это было только начало.
Комментарий к Пролог
Это мой дебют по части оригинальных историй. Буду очень рада услышать Ваше мнение о моей работе. Заранее спасибо.
========== Глава I ==========
Возвращение к реальности, если, конечно, случившееся с ней можно было считать реальностью, произошло не сразу. Сначала пробудились ощущения: вокруг было нестерпимо жарко и жестко, казалось, будто тысячи игл, проходя через кожу, достигают сердца, разрывая его на части. Все тело сводило от пронзительной боли, сравниться с которой не могло даже губительное пламя костра. Каждую секунду Аврора призывала на помощь спасительное беспамятство, которое обычно разрывало связь с миром боли, унося душу в пустоту, но оно не приходило. Всеми клеточками своего естества девушка ощущала пламя, оставляющее огненные поцелуи на ногах и мучительную резь от сдираемой заживо кожи. В то же мгновение на задворках разума зародилась мысль, несмотря на окружающий жар, сковавшая ее существо леденящим ужасом.
Понимание происходящего хлестануло каленым железом по щеке, сознание попыталось скрыться от этой роковой истины, не желая вырываться из окружающей пустоты, где властвовали две скорбные сестрицы – тьма и тишина, но мучительный голод, скрутивший низ живота, неудержимо возвращал затуманенное сознание к реальности, напоминая о мирских потребностях.
– «Боже, неужели и в смерти люди могут хотеть есть?!» – пронеслось в ее голове. Видимо, в аду души претерпевают те же лишения, потребности и чувства, что и при жизни, только помноженные десятикратно.
Следом за осязанием на свободу вырвалась способность воспринимать и различать ароматы. В ту же секунду в нос проникли тлетворный смрад подземелья, заставивший ком подступить к горлу, омерзительное зловоние горелой плоти и удушливый запах серы. А за ним к жизни вернулись и звуки: лязг цепей, потрескивание огня, отдаленные стоны обреченных, вой адских гончих и поистине дьявольский смех. Инстинктивно девушка попыталась перекреститься, но руки не повиновались ей.
Постепенно к Авроре вернулось некое подобие ощущения времени. В аду, к слову, оно текло по какому-то одному ему ведомому маршруту: то ускоряя, то замедляя свой бег, а иной раз и вовсе замертво падая на пламенеющую землю, заставляя грешников вечность переживать неистовую муку. Все это не поддавалось никакому разумному объяснению, но тем не менее существовало и сводило с ума.
Иногда случалось, что красноватый свет, прорезая мрак темницы, врывался в сознание Авроры сквозь сомкнутые веки, но по истечении нескольких часов тьма опять накидывала на нее свою черную мантию, унося в некое подобие кошмара. Подумать только, даже в огненной Геенне людям было позволено спать!
Вскоре по красным зарницам девушка решила попробовать измерять сутки, но приступила к своему пугающему отсчету не сразу, пытаясь совладать со временем. Однако чем дольше она считала, тем больше впадала в отчаяние, готовая в любую секунду потерять веру и возможность прийти в сознание. День беспамятства, два, три… неделя… Это было невыносимо. Видимо, в том и был смысл адского наказания: все чувствовать, томиться ожиданием, но не иметь возможности узреть окружающий ужас. Осознание собственной беспомощности ввергало душу в еще большую пучину уныния, чем неспособность управлять собственным телом.
В конце концов, она забросила эту ужасную затею, предпочитая забвение горькому знанию, но тогда Аврору стали одолевать ненужные мысли, от которых нельзя было убежать или отмахнуться. Что будет дальше с ее душой? Возможно ли отчаянными молитвами выпросить себе прощение? Возможно ли докричаться до небес из самых глубин адской бездны?
Казалось, целая вечность прошла с того момента, как у адских врат девушка простилась со своим проводником. Последние слова Лионеля до сих пор обжигали ее слух, туманя разум: «Запомни, в аду нельзя верить надежде!»
Смысл этих слов она до конца не понимала, о какой надежде могла идти речь в этих чертогах. Это светлое чувство оставляло своих носителей в преддверии преисподней, страшась даже переступить порог грешной обители. Здесь люди должны страдать! Здесь нет места свету и вере! Здесь есть только одна царица, и имя ей – обреченность!
Каждый раз Аврора старалась прислушаться к тихому бормотанию где-то вдалеке, надеясь вынести из него хоть какую-то полезную информацию, но этот нескончаемый поток слов сливался в сознании в непонятную какофонию адских звуков. Это было ужасно! Казалось, единственной ее реальностью стала нестерпимая боль, без устали терзавшая тело, но к своему отчаянию, сколько не пыталась, девушка не могла разомкнуть век и посмотреть на своих обидчиков. Все пытки, когда-либо придуманные человечеством, меркли в сравнении с тем, что приходится испытать тем, кто попадает в ад. Действительно, Люцифер и его прихвостни обладали поистине богатой фантазией и, главное, возможностью претворить ее в жизнь.
Единственное, что удерживало несчастную от падения в пропасть истинного безумия – это способность мыслить.
«Я мыслю, значит, еще существую», – без устали твердила она, вспоминая слова учителя в сельской школе. Только эта истина и молитва поддерживали в ней крупицы здравого смысла. День ото дня она старалась прийти в себя, попробовать пошевелить пальцем или открыть глаза, но чем больше девушка старалась, тем большая боль обрушивалась на ее истерзанную душу. «Они хотят меня сломить, – подумала Аврора. – Хотят, чтобы я смирилась со своей участью и перестала бороться!»
Это мысль стала для нее настоящим открытием: в смирении был ключ к откровению. Оно было великой добродетелью, которая, видимо, почиталась и обитателями ада. Путь к нему лежал по дороге отрешенности. Только оставив за спиной свое смертное бытие, она получала возможность открыть для себя новую сферу мироздания, будь то ад или рай. Именно этого ждали от нее ее мучители. Что ж, если такова ее судьба, она покорится.
Образ Лотти, детские забавы, нежные объятия матери, долгие разговоры с отцом, поистине божественный вид на зеленеющие холмы и городской пейзаж, – все, что когда-то доставляло радость, должно было остаться за пределами этого мира, ибо в аду не было места ни для любви, ни для радости, ни для сострадания. Это обитель греха и порока, и сюда люди входили лишь с грузом отчаяния и обреченности, чтобы никакая земная мелочь не могла отвлечь их от страданий, выпавших на их долю. Таковы были законы, и не простым смертным менять этот уклад.
Не успела девушка до конца осмыслить эту истину, как на нее вылили ушат кипящей воды, мигом вырвав из объятий лихорадочного забытья. Кожа тут же вздулась отвратительными на вид ожогами, а крик боли вырвался из груди. С ужасом девушка уставилась на руки, покрытые струпьями, которые, не успевая затягиваться, образовывались вновь.
Обведя взглядом свою камеру, Аврора содрогнулась от страха. Каменные стены, залитые какой-то вязкой жидкостью, судя по виду кровью, причем ее собственной, хранили в себе две ниши, в которых из пустых глазниц на нее смотрели два черепа, оскалив ряды белоснежных зубов; почерневшая от копоти решетка представляла собой еще более устрашающее зрелище: между широких зазубренных прутьев застряла человеческая душа, а точнее, лишь часть ее физической оболочки. Окровавленными руками, с которых клочьями свисала плоть, несчастный, ставший ее сокамерником, беспомощно тянулся к свободе, шепча себе под нос что-то невразумительное. Из его полупустых глазниц падали толстые белые черви, которые, коснувшись раскаленной земли, зажаривались заживо, распространяя запах печеного мяса.
Живот тут же свело от мучительного голода, подчиняясь какому-то животному порыву, девушка рванулась к решетке, желая заполучить хоть какую-то пищу после стольких недель голодовки, но тут же рухнула на каменные плиты, разбив колени. Только сейчас несчастная заметила раскаленную докрасна цепь, сковавшую ее ноги. Она прожигала мышцы почти до кости, причиняла боль, но не убивала, навечно приковав узницу к стене. Обернувшись, Аврора увидела свое посмертное ложе, сплошь состоящее из окровавленных игл, которые во сне должны были впиваться в кожу, обрекая на вечные муки. Собственно, на этом все убранство темницы заканчивалось.
Это было ужасающе, даже воздух, тяжелый и пропитанный серой, был наполнен здесь мрачной обреченностью, с каждым вдохом проникающий в легкие и разрывающий их изнутри, вырываясь из груди кровавым кашлем.
В очередной раз взглянув на своего сокамерника, которым, судя по всему, был мужчина, девушка попыталась окликнуть его, но тот был настолько погружен в океан адского безумия, что не удостоил ее даже взглядом, продолжая тянуться за поджаривающимися личинками и к стакану воды, стоящему на недосягаемом расстоянии. Подумать только, они так же, как и в жизни мучились от голода и жажды, молили о смерти, но умереть уже не могли.
– Простите, – проговорила Аврора, но тут же осеклась, не узнав собственного голоса, так жалобно он прозвучал. – Давно Вы здесь заключены? – прошептала узница, но мужчина не удостоил ее своим вниманием. Она попыталась подвинуться к нему, потрясти за плечо, но безумный в тоже мгновение сорвался со своего места, бросившись на нее подобно бешеному зверю. Если бы не цепь, привязавшая его у противоположной стены, он наверняка растерзал бы несчастную в клочья.
Что ж, адские тюремщики весьма продумали конструкцию камер: как бы не тянулись узники к своим сокамерникам, даже при максимальном натяжении цепей они всегда оставались в дюйме друг от друга, пугая до ужаса, но не причиняя вреда.
Отпрыгнув в сторону, с каким-то первобытным страхом Аврора устремила свой взор к несчастному. Существо, рвущееся к ней, уже не было человеком – это был зверь, безумный и неистовый. Однако истинный ужас овладел девушкой в тот час, когда в очередной раз не сумев дотянуться до личинок, мужчина уселся на игольчатую кровать и принялся с жадностью глодать собственную руку, вырывая целые куски плоти и корчась от боли. Теперь ей стала понятна причина такого скорбного вида заключенного – за годы заточения, сойдя с ума от голода, он начал пожирать сам себя. Одна рука его была уже обглодана до кости, на ногах отсутствовали пальцы, кое-где на груди зияли почерневшие от сажи ребра. Одна мысль о том, что через несколько лет, проведенных в этих казематах, подобная участь постигнет и ее, заставила душу девушки похолодеть. Не в силах отвести взгляд от этого зрелища, она даже не заметила, как окружённая ореолом едкого дыма, в их темнице появилась высокая фигура.
– В аду всегда рады новой душе! – скрипучим, режущим словно пила голосом проговорила женщина. – Я – Лоа! Назначена на должность верховного надзирателя адской темницы.
Демоница, источая сильный запах серы, заставила девушку задыхаться приступами кровавого кашля. Внешне тюремщица напоминала скорее высокую сгорбленную старуху, чем адскую тварь, примерившую на себя личину клыкастого монстра. Ее спутанные седые волосы клочьями спадали на плечи, скрывая светящиеся символы на спине, на лице застыла насмешливая гримаса, сделавшая и без того уродливое лицо поистине устрашающим. И только выцветшие, почти белые глаза смотрели на нее с какой-то усталостью, выдавая в ней скорее человека, утомившегося нести свой крест и желающего поскорее сбросить с плеч тяжкое бремя, чем прислужницу Сатаны. Грязная, покрытая сажей и кровью туника, клочьями свисавшая с плеч, скрывала ее худую фигуру и кривые ноги, покрытые драконьей чешуей. В жилистых руках она сжимала стальную трость с навершием в виде головы живой змеи, оскалившей на несчастную свои клыки. От одного лишь взгляда на нее, сокамерником Авроры овладела такая паника, что он с душераздирающими криками начал метаться по темнице, снова и снова кидаясь на раскаленную решетку.
– Я… – начала было девушка, но тут же получила удар тростью по спине, согнувшись от пронзительной боли.
– Не сметь говорить, пока тебя не спросят! – прошипела старуха, снимая цепь со стены. – Пойдем со мной!
Она рванула девушку с такой силой, что та рухнула на пол, издав сдавленный стон. Сил сопротивляться не было, да и смысла тоже. Все равно бежать ей было некуда. Поэтому, понурив голову, Аврора обреченно поплелась вслед за своей мучительней.
Оставив позади темницу, они вышли на нескончаемые просторы Ада, где взгляду открылся поистине устрашающий и завораживающий пейзаж. Вокруг тянулись каменистые дали, скрывающиеся в серных облаках. В центре преисподней находилась огромная гора, напоминающая усыпанную пещерами спираль, которую оплетали сразу две реки. С севера на юг нес свои кровавые воды могущественный Ахерон, с запада на восток – лавовый Стикс.
У самого основания горы, окруженной неким подобием лабиринта, состоящего из секций, находилось некое подобие селения, объятого адским пламенем. Сотни одноэтажных домишек, рассыпавшихся кругом, и сотни душ, прикованных к ним раскаленными цепями, стенали от ужаса, неся свое скорбное бремя.
Идя вслед за своей надзирательницей, обжигая стопы о раскаленную землю, Аврора все больше впадала в отчаяние. Сначала ее взгляду открылись тысячи кающихся, распластавшихся на раскалённых камнях. Обдуваемые всеми ветрами, они, подобно распятому Прометею, день ото дня ждали возвращения стервятников преисподней, которые без устали терзали их плоть.
– Сластолюбцы, – презрительно фыркнула старуха, не удостоив ни одного несчастного даже своим взглядом, спускаясь по некоему подобию винтовой лестницы, выдолбленной прямо в скале. Ступив на изъеденную трещинами землю, из которой сочилась раскаленная лава, они пошли вперед, сопровождаемые стонами, доносившимися со всех сторон. Всю дорогу их окружали привязанные к крестам вверх ногами грешники, около которых были разложены блюда с бесчисленными яствами. Изнемогая от голода, вдыхая их сладостный аромат, они изо всех сил тянулись к заветной пище, но не могли ее достать.
– Это чревоугодники, – коротко пояснила Лоа, рванув за раскаленную цепь. Пройдя сквозь монолитную арку, охраняемую церберами, они будто переступили незримую границу преисподней, где царила уже другая картина.
Все тело тут же сотрясло от пронзительного ветра, продирающего до самых костей. Перебираясь по небольшой тропе с камня на камень, они оказались в центре кровавого болота, где утопали скупцы и расточители. Алчные и жадные при жизни, в аду они захлебываясь в смрадной жиже, погружаясь в нее с головой, а потом снова всплывая на поверхность.
– Они обречены вечно тонуть, но умерший однажды, не может познать смерть снова, – проговорила тюремщица. – Их удел испытывать страх и боль утопающего вечность. – Аврора неуверенно сглотнула. Помня о том, какие нестерпимые муки она претерпела, сгорая заживо без вины виновная, страх сковал ее ноги. В ужасе девушка застыла, не смея сделать и шага. Лоа, взглянув на свою узницу, посмевшую противиться ее воле, что было сил ударила ее тростью в живот, волоком потащив за собой. И рада бы была Аврора подняться на ноги, но тюремщица не давала ей никакой возможности, лишь ускорив свой шаг.
Пройдя по арочному мосту над кипящей лавой Стикса, девушка увидела тысячи несчастных, хватающихся за почерневшие берега и пытавшихся выбраться из бурного течения. Их плоть горела и обугливалась, смрадный запах наполнил всю округу, но никому, казалось, не было дела до их страданий. Мелкие бесы, суетившиеся по берегу, с нескрываемым наслаждением наблюдали за этой пыткой, стегая плетьми тех, кому вопреки всему удавалась выбраться из кипящей лавины.
– Стикс – это вотчина Азазеля. Вечная кара для тех, кто позволил гордыне затмить свой разум, – прошипела Лоа, наконец позволившая несчастной подняться. Видимо, старуха изрядно устала тащить на себе вновь прибывшую душу, которая еще не успела растерять в аду свой вес. – А это, – она указала на пытки на почерневших берегах, – завистники.
Аврора посмотрела в сторону, застыв взглядом на молодом юноше, поднимающем в гору тяжелый камень. На его лице застыла непередаваемая гримаса боли, то и дело по его спине гуляли ледяные плети, оставляя на коже кровавую паутину. Душа девушки в это мгновение сжалась от жалости и желания ему помочь, но не успела она подумать об этом, как несчастный рухнул на землю, а десятки адских гончих накинулись на него, раздирая плоть на части. Переведя взгляд в другую сторону, она увидела женщину, поднимающуюся по огненной лестнице за стаканом воды. Огонь поглотил все, кожа чернела и пузырилась, но будто не замечая этого, незнакомка двигалась к своей цели. Ступень, еще одна… Но в тот момент, когда ей только оставалось протянуть ладонь за заветным кубком, грешница оступилась и кубарем покатилась вниз, заново начиная свой подъем. Куда бы девушка не переводила свой взгляд, везде она видела искаженные страданием лица: одних терзали псы преисподней, других стегали плетями черти, третьих – стихийные бедствия. На этом крохотном клочке ада каким-то удивительным образом сочетались всевозможные катастрофы: ураганы, ливневые дожди, камнепады, пожары, наводнения и снежные бури. У каждого грешника были свои мучения, но общая картина происходящего ввергала в истинную пучину безумия.
С ужасом Аврора ждала пытки, которые уготовили для нее в наказание за столь постыдный грех. Вскоре они ступили на погост. Более жуткого пейзажа она не могла представить себе даже в преисподней. Нескончаемые крики и мольбы тут же наполнили ее душу, а тысячи выкопанных, пылающим огнем могил, из которых рвались несчастные, предстали перед глазами. Ежесекундно они протягивали к ним обугленные до костей руки, желая утащить к себе, но Лоа, стегая их своей тростью, прокладывала путь, сбрасывая в ямы тлеющие кости и зловонную плоть.
– Это обитель тех, кто в жизни предавался лености, – прорычала она, пнув ногой несчастного старика, ухватившего ее за полы грязной туники.
– «Выходит, остается только гнев, – проговорила про себя девушка, устремив взгляд на пылающую перед глазами рощу. – Неужели меня ведут сюда?»
Ступая по проторенному пути, они то и дело натыкались на объятых огнем грешников, в страхе блуждавших по лесу, не в силах выбраться на спасительную тропу. Аврора уже остановилась, собираясь сойти с черной дороги, но старуха со всей силы дернула ее к себе.
– Не сюда! – прошипела она, презрительно глядя на юную узницу.
– А куда? – дрожащим голосом проговорила Аврора.
– Туда, – Лоа указала на самую вершину горы, где гнездилось поистине величественное монолитное строение, прорезающее своими острыми вершинами кровавые небеса.
– Обитель Господа, – пояснила тюремщица, благоговейно подняв голову к чернеющей твердыне, озаренной светом адского солнца.
– У демонов есть Бог? – удивленно спросила девушка.
– Разумеется, есть! – презрительно фыркнула она. – Это Люцифер!
От одного упоминания его имени, тело Авроры передернуло ужасной судорогой, но любопытство на время все же пересилило страх, заставив ее вернуться к созерцанию проклятой пустоши. Поразительно было то, что в преисподней, вопреки всеобщему убеждению были свои небеса, растянувшиеся кроваво-красным покрывалом над проклятой обителью; свои облака – серные и проливающие кислотные дожди; свое солнце, испепеляющее своим огнем.
– Это Венера, – пояснила тюремщица, указывая на светило. – Звезда и небесная покровительница Люцифера, когда его низвергли с небес, он забрал ее свет к себе в царство. Теперь, когда в мире людей день, она освещает своим светом нашу обитель!
Аврора подняла глаза к небесам, когда увидела, скользнувшую по земле огромную тень, сокрывшую Венеру. Лоа, потянув девушку за собой, рухнула вниз. Раскаленные плиты обожгли кожу, но не совладав с любопытством, несчастная все же исхитрилась поднять голову, проводив взглядом восседавшего на огромном драконе всадника.
– Это владыка Асмодей! – в ужасе проговорила она. – Один из рыцарей Ада.
– Рыцарей ада? – как завороженная повторила Аврора, глядя на обратившийся в точку силуэт.
– Да, – кивнула головой старуха. – Это самые могущественные и уважаемые демоны. Когда-то они были ангелами, но после небесной войны разделили участь своего предводителя. Это князья преисподней и хозяева грехов.
– Почему их называют хозяевами грехов?
– Потому что каждый из них является олицетворением одного из семи смертных грехов. Асмодей – демон похоти и блуда, Вельзевул – чревоугодия, Мамона – алчности, Азазель – гордыни, Левиафан – зависти, Астарот – лени, а Абаддон – гнева. Они – архангелы преисподней, и сегодня мы прошли по их владениям. – Лоа обернулась назад, обведя рукой пустыню грехов.
Аврора облегченно выдохнула, когда покинув земли рыцарей, они начали подъем на гору Люцифера. На вершину вела спиральная лестница раскаленного камня, хотя в сравнении с тем, через что девушка прошла всего несколько минут назад, эти муки напоминали нечто сродни щекотанию. По пути им встречалось множество пещер. Лоа называла их обителью падших. Внизу скалы их были сотни, но по мере подъема, они встречались все реже.
Как объяснила проводница, у основания жили самые низкие по рангу служители преисподней, коими были демоны и бесы, их обитель немногим была больше, чем ее тюрьма, но чем дольше они поднимались, тем выше был чин демонов, а соответственно – шире пещеры. Последним ярусом, предшествующим замку Люцифера, был Лимб. Аврора слышала о нем из религиозных учений и всегда представляла его обителью благочестивых душ, по независящим от них причинам не попавших в ад. В реальности же оказалось, что Лимб был пристанищем элиты инфернального мира, которую составляли семь рыцарей Ада.
Ступив на эту землю, девушка действительно почувствовала некоторое облегчение. Воздух здесь был намного свежее, плиты холоднее, а вокруг не витал дух обреченности и страха. Аврора иронично усмехнулась. Подумать только: падшие, больше всех заслуживающие кары небес, получили в свое ведение самую элитную недвижимость Преисподней. И куда только смотрел Господь?
Первой на их пути встала пещера Левиафана, арочный вход которой венчал огромный, высеченный из цельного куска скалы крылатый змей. Оскалив свою пасть, он обнажал десятки острых клыков, а из горла его вырывалось едва уловимое сияние. От входа веяло приятным морским бризом, который после серного воздуха пустыни кающихся грешников показался настоящим даром небес. Сделав глубокий вдох, Аврора инстинктивно потянулась к пещере, не заметив молчаливых стражниц, стоящих с обеих сторон от входа. Неожиданно каменные изваяния, угрожающе клацнув зубами, протянули к ней свои когтистые лапы. Не будь она мертва, в эту секунду снова бы умерла от страха.
– Это Сцилла и Харибда, – притянув к себе дрожащую от ужаса Аврору, прорычала Лоа. – Они охраняют вход в пещеру своего господина.
Из древнегреческой мифологии девушка знала немного. Слишком скромное внимание уделяли ей учителя в приходской школе, но эту легенду о двух морских чудищах, уничтожающих корабли, проходящие между ними, почему-то запомнила. Было в ней что-то притягательное и загадочное, а хитрость Одиссея – любимого героя, всегда была для девушки образчиком поведения в трудных ситуациях.
Следующей обителью, вставшей у них на пути, была пещера Мамона. Роскошь, с которой были сделаны врата, невольно заставляла затаить дыхание. Собственно, чего еще можно было ждать от демона скупости и богатства, олицетворяющего алчность во всех ее проявлениях?! Из всех ангелов, он был низвергнут в ад последним, но с давних времен, будучи приближен к Люциферу, быстро отвоевал прежнее место подле господина. Вход в чертоги венчали две исполинские колонны чистого золота, инкрустированные разными драгоценными камнями, настолько огромными, что подобному богатству мог позавидовать любой монарх. Были здесь и алмазы размером с кулак, и изумруды величиной с детскую головку и кровавые рубины, отражавшие своими гранями лучи заходящей Венеры. Стражницами его пещеры были две золотые горгоны со змеями вместо волос, обращавшие в золото каждого, кто осмеливался взглянуть им в глаза или переступить порог без приглашения.
Некоторое время спустя на их пути встретилась еще одна пещера. Входом в нее была массивная мраморная колоннада, напоминающая греческий пантеон с треугольной крышей. У каждой колонны, вооруженные копьями стояли демоны Насу, в образе огромных человекоподобных мух. Как пояснила Лоа, Вельзевул считается самым могущественным демоном среди рыцарей, настолько сильным, что незнающие, порой, путают его с самим Люцифером.
Проходя мимо его пещеры, Аврора почувствовала манящий аромат яств, напомнивший несчастной о смертельном голоде. Пахло здесь и жареным мясом, и пряным вином, и тушеными овощами, и свежеиспечённым хлебом. Словом, любой чревоугодец мог найти здесь желаемое.
Обитель Астарота – демона лености, открылась им почти сразу. Вход в нее представлялся в виде двух фигурных колонн с изображением падшего ангела. Его поломанные крылья представляли некое подобие арки, в центре которой сияла огромная пятиконечная печать владыки. Стражами перед дверьми были демоны Саргатанс и Небирос, приставленные к рыцарю самим Люцифером.
Дальше была пещера Азазеля. На вид ничем не примечательная: не было здесь ни искусной резьбы по камню, ни высоких колонн с искусными капителями. На самой вершине расщелины, ставшей входом, горел лучезарный сигил падшего, представляющий собой перечеркнутый посередине ромб. Вход стерегли два козлоподобных сейрима, держащие в руках знамена владыки преисподней.
– Ишь как разжился, – с завистью проговорила старуха, когда пещера Азазеля осталась позади. – Слишком высоко взлетел, будучи демоном второго порядка, занял такие чертоги. Хитростью завладел грехом самого Дьявола! Да-да, – пояснила старуха, столкнувшись с вопросительным взглядом девушки. – В начале времен гордыня неизменно олицетворялась с Люцифером, но проведя реформы в своих владениях, Владыка отдал эту привилегию ему. Но ничего… чем выше взлетаешь – тем больнее падать. – При этих словах Аврора оглянулась на врата демона, про себя отметив, что памятуя о своем быстром взлете, Азазель не предался праздности, стараясь не пробуждать зависть, а потому оставил на своем жилище лишь скромную печать. Весьма продуманный и достойный ход.
– «Выходит, остались Гнев и Похоть! Совсем немного», – проговорила она про себя, поднимая глаза на вершину горы. Усталость была невыносимой, ноги заплетались настолько, что девушка едва могла идти, но незнающая устали Лоа, все время подгоняла ее, дергая за цепь. Единственная просьба отдохнуть, закончилась для девушки избиением, а потому она молчаливо глотала слезы, вознося молитвы Создателю, несмотря на полную уверенность в том, что он не услышит ее.
Обитель Асмодея раскинулась пред ними практически у самого преддверия врат Люцифера, напоминая собой языческий храм, где воздавая дань божеству, жрицы неустанно придавались плотским утехам. У входа стояли две белоснежные колонны, вершины которых венчали вазоны, горящие алым пламенем. Сводчатый вход скрывали полупрозрачные шторы из легкой материи, танцевавшей на ветру, а пол устилали мягкие ковры. Уже на самом подходе в нос проникал чарующий аромат благовоний, а слух услаждала пленительная мелодия. Воистину демон похоти знал толк в райских наслаждениях, а потому создал себе в аду некоторое подобие небес. У входа их похотливо зазывали обнаженные суккубы – демоницы, в женском обличии с перепончатыми крыльями за спиной. Признаться, вид у них был весьма устрашающий: потрескавшаяся бордовая кожа, светилась изнутри золотым сиянием; глаза, горели огнем самой преисподней; бараньи рога на лысой голове, причудливо завивались. Волей не волей, а содрогнешься всем телом. Лишь голос их, такой чарующий, невольно завлекал к себе.
