Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)
Было очевидно, что энергии камня не хватит на то, чтобы поддерживать щит и в то же время подтолкнуть их к вратам. В очередной раз нужно принимать судьбоносное решение. Как только он снимет магическую защиту, на них тут же набросятся эти незримые монстры, но их время было исчерпано. С другой стороны, не сделай он этого, сколько продержится броня? Выбор – это монета с двумя лицами, где оборотной стороной риска является смерть, но бездействие и промедление – риск еще больший. Сейчас их единственным оружием была надежда на то, что его тело и ее душа выдержат этот марафон. Но что если не выдержат? Что если это будет путь, который им не суждено пройти до конца? Что стоит сделать или сказать в подобной ситуации?
Раньше Асмодей никогда не думал о смерти в таком ключе, и уж точно не примерял ее погребальный саван на себя. Бессмертие – было его щитом, а сам он – палачом. Кто бы мог подумать, что все в одночасье переменится. Собственно, демона страшила не столько старуха с косой, сколько осознание того, что будет после. Рай и Ад уже были им пройдены, и дальше оставались пустота и безвестность. Перспектива, откровенно говоря, так себе: оказаться нигде и стать никем. В довершение ко всему, все враги его живут и здравствуют. Как тут не опечалиться. В этот момент для себя он нашел лишь одно утешение: отдать жизнь за любимого человека – не самая худшая смерть их всех возможных, но не успела эта мысль окончательно разрастись в его душе, как разум дал ему звонкую оплеуху, вырывая с корнем подобную ересь.
Обратив свой взор на Аврору, Асмодей невольно задумался о том, какие думы владели ей, когда она решилась на столь самоотверженный поступок.
– Прости меня, – шепнул он, притянув ее к себе, но его глас поглотила пустота, точно так же, как она поглощала его жизнь.
Отринув прочь все сомнения, демон сбросил с себя магическую пелену, направив всю энергию перстня на то, чтобы достигнуть портала. Боль была неописуемой, в сотни раз превосходящей силу ударов божественных кнутов. Алая пелена застилала глаза, кровь сочилась по щекам тонкими струйками и срывалась в невесомость, привлекая незримых стервятников, охочих до живого мяса. А свет все приближался, становился ярче, ослепительнее. Снова шаг, второй, третий… вот он, осталось только протянуть руку… и пустота. Конец! Магия угасла, силы оставили, даже боль отступила. Кругом лишь невесомость – последний полет. Невидимые руки подхватили их и потянули вглубь этой пропасти. Интересно, можно ли упасть еще ниже?!
В это мгновение Асмодею привиделось, будто он воспарил над собой – это пустота отделила душу от тела – смертельный приговор был оглашен и приведен в исполнение. Демон закрыл глаза, готовый покориться собственной судьбе, но новая боль вновь пронзила его плоть, разливаясь по венам священным огнем. Казалось, будто длань Господня ухватила их своей сияющей рукой и потянула назад. Похоже, тем, кому суждено вечность гореть в Аду, не дано право сквозь муки обрести вечный покой на пустоши. По крайней мере, так он думал в секунду, когда пройдя портал, вновь упал на ледяные плиты собственной опочивальни, откашливаясь кровью.
– Дьявол тебя побери, – прошипел Нуриэль, силком вливая в него целительный бальзам. – Пять часов. О чем ты вообще думал?
– О том, что сумел отнять пальму первенства у Люцифера! Рекорд нахождения на пустоши побит, – распластавшись на полу, задыхаясь и отплевываясь, прошипел он. А Нуриэль все заливал в него отвратительное на вкус лекарство. Силы постепенно оставляли его, глаза застилала черная поволока, голова кружилась, не было даже сил поднять руку. – Черт, если это смерть, то у нее весьма изощренный юмор, – продолжил демон. – Живым выпустить с пустоши, чтобы в тот же миг забрать, проклятая старуха.
– Идиот, – прорычал Нуриэль, заливая в него очередную порцию бальзама, а тот лишь хрипел, будто загнанная лошадь, готовая вот-вот откинуть копыта. – Я же предупреждал, закончишь считать – погибнешь, а у меня нет большого желания разделять твою участь из-за глупости.
– Аврора, – прошипел он, взглянув на хрупкую девичью фигуру, истекающую кровью подле него. Инстинктивным желанием было протянуть к ней руку, чтобы проверить бьется ли ее сердце или нет, но конечности будто налились свинцом. Постепенно его обступила тьма, и Асмодей начал проваливаться в забытье. Последним, что он услышал, были слова Нуриэля: «Девчонка – не моя забота!», а потом пустота. Мир рухнул! А точнее рухнуло сознание, утратив связь с реальностью.
***
Самое жуткое после страшного сна – это возвращение к реальности. Тот пугающий момент, когда разум еще не представляет, является ли увиденное в потусторонних мирах явью или эфемерной иллюзией. Невольно человека начинает охватывать некое волнение: страх открыть глаза, потому что в глубине души гнездится ощущение, что очнувшись от одного кошмара, погрузишься в новый. Но Аврора привыкла к кошмарам. Они стали неотъемлемой частью ее жизни – ежедневным наказанием, впрочем, реалии бодрствования им ничуть не уступали. Но сейчас что-то изменилось, внесло некоторый сумбур в ее сознание.
Пребывая в объятиях Морфея, она не чувствовала той раздирающей боли, истерзанная первородной пустошью душа успокоилась, а сердце отбивало в груди мерный ритм. Неужели она получила прощение? Неужели ангелы подарили ей краткий миг лишенного сновидений покоя? Или, может, все ошибались: может падение в пустоту – это еще не конец, и она через страдания перешла в новую сферу бытия? По мере пробуждения эти вопросы начали завладевать ее сознанием, но девушка только сильнее зажмурилась. Вдруг это лишь приятный сон – издевка над измученным разумом, после которой на нее обрушится неподъемный груз мук и истязаний. Но время непреклонно, и как бы ни был силен страх перед возвращением в реальность, неизбежность была стократ сильнее.
Первое, что почувствовала Аврора, это теплое дыхание на своей шее. Постепенно к этому добавлялись и иные ощущения: тяжесть на груди, трение хлопковых простыней на обнаженной коже. В целом, ничего страшного не происходило. А потому она решилась на следующий шаг – открыть глаза.
– «Асмодей», – шепнула она сама себе, не смея произнести вслух имя своего повелителя. За годы, проведенные в его пещере, девушка впервые видела могущественного князя Ада погруженным в такой глубокий сон. Его лик был безмятежен, тело расслаблено, а тяжелая рука покоилась на ее груди. Поражало то, сколь беззащитным демон выглядел в эту секунду, хотя, возможно это просто видимость. Очевидным для нее было другое: это его обжигающее дыхание вернуло ее к жизни, его голос прорывался сквозь мрак пустоши. Пустошь! Жуткие воспоминания в одночасье заполонили ее разум. Тем вечером, когда Абаддон проник в обитель владыки блуда, Аврора, пытаясь защитить книги учета, прыгнула во мрак неизвестности. С того момента единственной ее реальностью стала нестерпимая боль, но сейчас она познала грани другой реалии, той, где она лежала в объятиях Асмодея, но как такое могло произойти? Судьба столько раз протягивала ей руку: ту, что забирает, а не дает. Это чувство было ей хорошо знакомо, о нем напоминали шрамы, избороздившие душу, но здесь было совсем иное ощущение. Закрыв глаза, девушка попыталась прислушаться к голосу собственного сердца. Оно было живо, оно любило, но каждый его удар знаменовал скорбь и утрату. Такова была цена, уплаченная за призрачную возможность покинуть первобытный мрак, и она заплатила ее сполна, оставив на пустоши часть собственной души.
Потому ее сердце проливало кровавые слезы, зная наперед ту истину, которую Авроре только предстояло постичь. Она вернулась, но ей уже никогда не стать прежней, ибо пустота была утонченной ценительницей прекрасного: сначала высасывая из души радость, искренность и отзывчивость: все доброе и светлое – то, что не смог выжечь огонь Преисподней, а уж потом довольствовалась остальным. Какую жертву на алтарь этой ненасытной стервятницы возложила Аврора, могло показать лишь время, а оно уж точно заберет свое сполна, отдав несчастную на растерзание порокам. Неизвестным было лишь то, сколь глубока будет бездна этой трагедии.
Эту пелену тягостных дум разорвал едва уловимый шепот Асмодея, но будучи затянутой в лабиринты собственного сознания, девушка не смогла разобрать ни слова. Признаться, оное ее даже позабавило. Видимо, не только людям свойственны кошмары, и не только люди говорят во сне. Хотя, что для одних сон – для других иная жизнь, кто знает, по каким мирам сейчас путешествует его разум. Отбросив в сторону простыню, Аврора попыталась вылезти из кровати, но мужчина лишь сильнее вжал ее в перину. Не зная в полной мере интимных привычек своего владыки, она предпочла остаться неподвижной. Тепло ее тела, а точнее энергия души, которую он неосознанно поглощал, успокоили его душевные волнения, и через мгновение Асмодей вновь спокойно дышал.
– Очнулась, – раздался достаточно циничный голос над ее ухом, от неожиданности девушка даже подскочила с кровати, в ужасе уставившись на окровавленные простыни. – Что ж, одной проблемой меньше!
– Кто Вы? Как сюда попали? – дрожащим голосом произнесла она, глядя то на серебровласого незнакомца со светлым взглядом, то на Асмодея, лежащего на залитом кровью ложе. Теперь она поняла причину столь неестественной позы демона, спать на спине с такими глубокими ранами было невозможно. Кое-где ссадины, наспех зашитые шелковой нитью, уже начали затягиваться, покрывшись твердой коркой, но в большинстве своем швы разошлись, обнажая весьма неприглядную картину.
– Скажем так: я тот, кто спас вам жизнь. Что до второго вопроса, то можно сказать, что я никогда отсюда не уходил, – кивнув в сторону демона, произнес он. – Пока, это все, что тебе следует знать.
Догадка, посетившая Аврору несколько недель назад, когда ей посчастливилось стать свидетельницей необъяснимого явления в покоях, разгорелась в ее сердце новым огнем. Сияющая сфера, слившаяся с демоном, наконец, обрела физическую форму. Склонившись над Асмодеем, девушка осмелилась убрать с его лица спутанные темные пряди. Поступок непростительный и дерзкий, но если владыка не узнает, то и наказывать не станет. Вполне ожидаемо: любопытство оказалось сильнее осторожности, и теория нашла подтверждение. На иссиня-черных волосах мужчины не было и намека на серебро, а вот у загадочного незнакомца волосы светились, будто луна на ночном небе.
– Ты действительно умна! Не многим довелось разгадать этот секрет. Но никогда не забывай, что не многие из тех, кто его узнал, остался в живых.
В его голосе не звучало завуалированной угрозы, но и пустыми словами их назвать было нельзя. Скорее это было предостережение, непрозрачный намек на то, что о ее посвященности в сей секрет не должен знать даже Асмодей.
– Но как такое возможно?
– Очевидно пути Дьявола столь же неисповедимы, сколь пути Господа. Ради себя самой не пытайся узнать больше, а еще лучше – забудь и это, – спокойно произнес он, усаживаясь на угол кровати. Приподняв край простыни, ангел задумчиво взглянул на раны.
– Он… – начала Аврора, но так и не смогла найти в себе сил закончить эту мысль.
– Жив, как ты могла заметить, – закончив ее мысль, произнес мужчина. – Рыцаря Ада не так просто убить. И судя по всему, наш друг перестал вытягивать из тебя энергию, раз ты пришла в себя. Значит, и он скоро очнется.
– Я думала, что питать свои силы они могут только душами с пустоши, что иная пища не пойдет впрок.
– Это опасно, и поверь, Асмодей знает об этой опасности лучше других, но не всегда есть выбор. Пустошь представляет собой нечто вроде мясорубки: перемалывает и ослабляет, делает податливыми. Точно так же, как человек подавится целой коровьей тушей, демон подавится непокорной душой. Но это еще не все… она может начать терзать его изнутри, может даже убить, направив свою энергию в правильное русло. Конечно, к каждой ситуации свой подход, а к рыцарям и подавно…
– Именно поэтому Вы остались живы… Вы сопротивлялись, и он отступил, – задумчиво проговорила она.
Сделав глубокий вздох, мужчина поднял на нее разочарованный взгляд. Все-таки женщины глупые создания. Предупреждай – не предупреждай, а они все равно гнут свою линию, и главное, если правды не скажешь, они оную сами придумают. А ведь несколько минут назад он недвусмысленно указал ей на то, что не стоит касаться этой темы. Воистину, любому мужскому доводу представительницы прекрасного пола могут противопоставить равное по силе упрямство.
– Ты успела его изучить, – с долей иронии заметил Нуриэль, – уж если Асмодей вбил что-то себе в голову, то пойдет до конца. Умрет, но не признает своего поражения.
– Тогда Вы пришли к выгодному соглашению…
– Именно.
– Но почему тогда он забирал энергию у меня? Почему она питала его, а не уничтожала?
– Зачем тратить силы на то, чтобы выследить добычу в полях, если в своем загоне стоит животина на заклание. Очевидно, ты не очень сильно сопротивлялась, а он воспользовался этим, – растянувшись в ехидной улыбке, от которой у Авроры по лицу разлился багровый румянец, произнес плененный ангел.
– Ему надо помочь… перевязать раны, – взволнованно начала она, проигнорировав его последние слова.
– Это пустое, девочка. Его лекарство сокрыто в нем, только он этого не чувствует, и болезнь – его вина, но он отказывается в этом признаться. Бич Господа способно излечить лишь время или покаяние, но на последнее Асмодей не пойдет, а первое требует терпения. Любое вмешательство, как показала практика, только затянет этот процесс. Сколько бы ты не накладывала повязок – раны будут кровоточить, а швы расходиться. Такова кара Всевышнего! Дай срок… Его бессонная агония закончилась два дня назад. Скоро он восстановит силы.
– Что произошло… с ним? – обратив на собеседника янтарный взгляд, наполненный глубокой печалью, произнесла она.
– История старая как мир: судьба – величайший игрок. Веками она его предостерегала, давала намеки и знаки, но ее все равно искушали, и терпение закончилось. Он накликал на себя гнев Люцифера.
Когда Абаддон ворвался в пещеру и перебил всю стражу, мы посчитали, что и ты, и книги учета попали в руки к врагу. Как ты понимаешь, снести такую пощечину Асмодей не мог. В Аду каждому бесу известно, сколь горяч может быть он в своей обиде, но когда обида затуманивает осторожность и здравый смысл – жди беды.
– Выходит, это все из-за меня… – с горечью прошептала она, едва слышно, скорее самой себе, но отголоски этой мысли все же дошли до ангельского слуха.
– Не переоценивай своей значимости, – презрительно фыркнул Нуриэль. – Это все из-за его самолюбия, жертвами которого когда-нибудь падем мы все… Это неизбежность, как показала практика, оно не щадит никого: ни ангела, ни демона, ни человека.
Не то, чтобы потеря третьей ипостаси Асмодея расстроила его товарища. От природы к порождениям Ада он не питал большой симпатии, а его взаимоотношения с владыкой Похоти были вымученные и по необходимости. Но то, как хозяин опочивальни расправился с демоном, пробудило в Нуриэле весьма тревожные мысли.
– Поразительно, – усмехнулась Аврора. По каким-то неясным ей самой причинам этот незнакомец не внушал ей страх или отвращение. От него не исходило такой угрозы, как от Абаддон и остальных рыцарей, но при всем его внешнем спокойствии и надменности в нем ощущалась глубокая надломленность и духовная опустошенность. Оно и понятно: великая судьба – великое рабство. Нуриэль был частью величайших свершений Асмодея, но имел не больше прав, чем самый обыкновенный невольник. Века… тысячелетия… скорбная участь.
– Что тебя так позабавило? – не понимая внезапной радости, отразившейся на лице девушки, поинтересовался он.
– По мере сил Вы заботитесь о нем, пытаетесь оберегать от самого себя. Не думала, что демоны могут проявлять заботу друг о друге. Вы не такой, как Асмодей или Абаддон.
– Наверное, потому, что я не демон.
– А кто же тогда?
– Бери выше… – благоговейно подняв очи туда, где должны были находиться небеса, произнес Нуриэль. Проследив за его взглядом, Аврора не сумев унять дрожь, пробежавшуюся по телу, опустилась на кровать.
– Нет… – покачала головой она, – Вы не можете быть ангелом. Это невозможно! Я не хочу в это верить!
И она не верила. Не желала терять последние крупицы оставшейся надежды на спасение души. Столько лет она терпеливо несла свое бремя, мечтая о том, что когда-нибудь Господь помилует ее душу, что он услышит ее тихие мольбы, но теперь знание занесло клинок над верой. Ведь если Всевышний позволил своему небесному воину тысячелетия прозябать в адской пустыне, что уж говорить о ней. Не знать ей прощения. Раньше бы Аврора устыдилась этой крамольной мысли, но сейчас место стыда заняло чувство иное…порочное! И Нуриэль увидел это в ее глазах, ибо на мгновение в них отразилась губительная тьма пустоши.
– Каждый человек верует в то, во что ему удобно, а у меня нет ни времени, ни желания переубеждать тебя в обратном.
Но видимо эти слова прозвучали слишком громко, а может, туман сна начал постепенно рассеиваться, выпуская Асмодея из своих объятий. Как бы то ни было, по его спокойному лицу скользнул обжигающий свет свечей, и демон инстинктивно поморщился, прикрывая глаза рукой.
– Владыка, – пролепетала Аврора, кинувшись к нему, но Нуриэль достаточно грубо ухватил ее под локоть, притянув к себе.
– И еще один совет напоследок, – зашептал он, губами касаясь ее уха. – Никогда не смотри на него так!
– Как? – пискнула растерявшаяся девушка, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
– С жалостью.
– Я не понимаю, – стараясь придать голосу спокойствие, произнесла Аврора.
– Он тебя ценит, а потому может позволить некоторую… вольность… может закрыть глаза на дерзость, как в тот раз, когда ты, опьяневшая от настойки, позволила себе говорить с ним, как с равным. Но он никогда не потерпит жалости к себе, ибо считает ее величайшим оскорблением. И никогда не примет помощи, потому что этого не позволит его гордыня. Не хочешь сейчас столкнуться с его злостью – веди себя так, будто ничего этого не произошло. Впрочем, выбор остается за тобой.
– Я поняла, – так же тихо произнесла она. И пусть ее измученная, но не утратившая света душа сейчас рвалась от желания помочь, девушка была вынуждена признать правоту своего собеседника. Почувствовав, что стальная хватка Нуриэля ослабевает, Аврора осмелилась поднять на мужчину глаза, да так и обомлела. Его и без того бледная кожа начала светиться изнутри, постепенно утратив свою материальность. Казалось, будто на глазах он превращается в бестелесного духа, рассыпавшись на мириады светящихся пылинок, которые закружились в причудливом вальсе, стягиваясь в светящуюся сферу, озарившую яркой вспышкой опочивальню, а затем растворилась в груди Асмодея, тело которого засияло таким теплым сиянием, будто на него снизошла божественная благодать. Мгновение спустя на волосах, цвета воронова крыла, засияло столь привычное для глаза серебро, и демон, потревоженный столь сильным потоком энергии, раскрыл глаза.
Но пробуждение это не принесло ему успокоения или радости, напротив, мучительная боль изувеченной кнутами спины сразу дала о себе знать; ущемленная гордость не желала предавать случившееся забвению, а разум, все еще объятый призраками пустоши, лихорадочно цеплялся за реальность: шелковый балдахин над кроватью, серебряный канделябр, залитый восковыми каплями, тихое потрескивание огня в камине… нет – это не мираж. И… Аврора… взгляд на мгновение скользнул по ее фигурке, склонившейся в почтительном поклоне, по поникшим плечам и остановился на лице. Что ж, спасибо Нуриэлю, который вопреки своим принципам позаботился и о девушке. Одно утешение – визит на пустошь не прошел совсем даром.
– Вина, – усаживаясь на кровати, проговорил он. – «Хотя бы расторопности своей не растеряла», – наблюдая за стремительными движениями девушки, подумал демон. – Сколько времени я проспал?
– Около недели, Владыка, – подавая ему кубок, ответила Аврора, стараясь не упоминать о своем знакомстве с одной из его ипостасей.
– Надеюсь, Ад за это время не перевернулся, – ухмыльнулся он, делая глубокий глоток, и указал ей на угол кровати, – Садись!
– Насколько мне известно – нет! – повинуясь его воле, прошептала она.
– Что ты успела рассказать Абаддон до того, как угодила на пустошь? – разумно рассудив, что самым верным поведением по отношению к девушке будет полнейшая безучастность к перенесенным ею страданиям, произнес Асмодей. Он не имеет права на сострадание! Никаких слабостей, если хочет удержать свой авторитет и свой титул. Ни у кого не должно оставаться сомнений в его бесстрастности: ни у его прислуги, ни у демонов в Аду, ни у Авроры. Ни, в первую очередь, у него.
– Ничего, Повелитель, – глотая слезы, произнесла несчастная, сраженная неоправданной надеждой. Наивная фантазия, глупая по своей природе. Демоны остаются демонами, и никаким оружием, никакой заботой и откровенностью не пробить панцирь тысячелетней злобы, в который закована их изувеченная душа.
– Тогда кто посвятил его в мои намерения?
– Он… он ворвался так неожиданно, я сумела ухватить книги, но некоторые мои записи попали в его руки. Я ничего не могла сделать.
– Посмотри на меня, – все так же холодно произнес он, приподнимая ее за подбородок. – «А ведь действительно, не лжет», – шальная мысль молнией пронеслась в сознании, отступив перед силой превосходящей. На дне ее янтарных глаз с золотой окантовкой вокруг зрачка, он увидел куда больше, чем мог ожидать. Целая буря противоречивых эмоций, покоилась под океанами пролитых слез. Обида боролась с преданностью, любовь – с ненавистью, самоотверженность – со страхом, но на свободу вырывался лишь горький плач. Инстинктивно смахнув с ее щеки кристаллики слезинок, демон поспешил отодвинуться от своей рабыни, пытаясь усмирить возмущенный разум и урезонить бунтующую гордыню, чтобы услышать тихий шепот собственной души, а она заставила его оглянуться в прошлое. И зачем? Чтобы он в очередной раз убедился в том, какую власть имеет привлекательная внешность над порочными сердцами?! Этот урок он усвоил без дополнительных напоминаний.
Знал Асмодей, что величайшей силой обольстительниц и слабостью мужчин была женская красота. Она оставляла неизгладимый след в памяти представителей сильного пола и продолжала волновать душу, даже тогда, когда потухал пожар в их сердцах. Такой красотой обладала Барбело, к ногам которой падали сотни мужчин, спустившихся за ней в огненную Геенну. Ее красота сводила с ума, разжигала войны, вгоняла в могилу. Но вот Аврора была другой: скромной и даже в чем-то банальной. Она не обладала ослепительной внешностью Елены Троянской, не владела искусством укрощать огонь плоти, будто Таис Афинская, не было в ней коварства Далилы или страстного темперамента Клеопатры. Она не требовала восхищения, поклонения, жертв и драгоценных подношений. Просто рядом с ней было спокойно и хорошо на душе. И если поставить ее, безвестную француженку, среди этих великих искусительниц, красота ее духа превзойдет каждую из них. Поистине она была восходящей зарей Преисподней, дарящей ему спасительный свет надежды. Свет настолько яркий, что по утрам он затмевал звезду самого Люцифера. Будь он королем, Аврора бы стала бриллиантом на его короне.
– «Да покорён будет непокоренный», – насмешкой в сознании прозвучали слова Нуриэля, Асмодей даже губу до крови закусил от злости, казалось, в тот миг его окружил невидимый ареол темной энергии, дымовыми петельками поднимаясь от кожи. Точно так же, как сраженного хворью человека, его бросало то в жар, то в холод. Кровь, огнем разливалась по венам, но вместе с тем сковывала душу льдом. Правда, это состояние демон объяснил себе слабостью после пережитого приключения.
Что до Авроры, то она не смела посмотреть на своего хозяина, но каждой клеточкой тела чувствовала, что он наблюдает за ней, за каждым движением. А вокруг все заполонил дух неловкости и недосказанности, ядом отравляя благие помыслы и запечатывая уста. Было очевидно, что и Асмодей тяготился ее обществом, но прогонять душу, доставившую ему столько хлопот, не спешил.
Гнетущая, почти осязаемая тишина, воцарившаяся меж ними, становилась невыносимой для каждого. Даже демон, питавший слабость к стращанию неопытных девиц, к собственному стыду был вынужден признать, что чувствует некое смущение от возникшей ситуации. Никто из них не мог сказать, что именно сейчас происходило между ними: молчаливая дуэль друг с другом или с миром вокруг, а может, с судьбой, в издевку пославшей им подобное испытание. Кровь медленно отхлынула от сурового лица Асмодея, его веки сомкнулись, скрывая пламенный взор, а губы искривились в сардонической усмешке. Волны осязаемой злости, одна выше другой, с каждой минутой накрывали его все сильнее. А она… она чувствовала на себе его пронзительный взгляд, проникающий в самую душу, и неосознанно куталась в окровавленную простыню, пристыженно пряча наготу. Не имея сил даже встать, Аврора робко поглядывала на демона, в прищуренных глазах которого зияла бездна, в которой тлело ее бесконечное проклятие. Час сменялся часом, молчание оглушало, давило на виски, а они так и сидели по разные стороны кровати: он и она, наложница и ее повелитель, демон и грешница, пытаясь постичь величайшую загадку мироздания, которой суждено стать либо адской карой, либо божественным спасением.
Чтобы хоть как-то отвлечься от этих размышлений, Аврора начала смотреть на гипнотическое пламя свечи. Танцуя на вершине восковой колонны, таявшей под действием смертоносной стихии, от легкого сквозняка оно слегка подрагивало, принимая причудливые формы и являя пугающие образы. Девушка слегка прикрыла глаза, фокусируясь, будто желая понять реально ли это видение, подалась вперед, призванная неведомой силой. И свеча, в огне которой она прочла роковую историю, исполненную гнева, обмана, горести и зла, запылала более ярким пламенем, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла, поднимая к сводам пещеры белоснежные клубы дыма. Издав пронзительный, наполненный суеверным ужасом вскрик, несчастная начала падать, но Асмодей успел подхватить ее и притянуть к себе.
– Что ты видела? – прорычал он, обжигая ее кожу своим дыханием.
– Конец, – пролепетала она. – Туманное ведение грядущего будущего, объятого огнем.
– Оглянись кругом, ты описала наше настоящее, – усмехнулся демон.
– Нет, он был старше самой Преисподней, древний огонь, который пожрет все, что встретится на его пути. Его возрождение начнется у врат Люцифера, поглотит Бездну, а потом поднимется на Землю, прокладывая дорогу к небесам. Он не пощадит никого – мир ждет великая битва.
– Никакой огонь не пожрет меня, ибо я сам огонь. Поэтому не забивай себе голову подобной ересью, у тебя иная миссия, – стараясь не выдавать своего беспокойства, произнес он, не выпуская девушку из своих объятий.
Эти слова для него были как гром среди ясного неба, воскресив в памяти древние легенды о сотворении мира. Легенды, которые стали пылью веков еще во времена, когда он не утратил своей святости. Пожалуй, только падшие знали истинную историю первородного огня, пылающего в замке Люцифера. Но и они все реже стали вспоминать об этом, что уж говорить о рядовых демонах, которые были порождены Дьяволом или того хуже, были грешными людьми, умершими без покаяния и от долгих лет мучений, проведённых в Аду, потеряли свою человечность. Для них это было не больше, чем сказка. Так откуда об этой демонской святыне могла узнать Аврора, слывшая отшельницей в его пещере. Пожалуй, за все эти годы он был едва ли не единственным ее собеседником, но не припоминал, чтобы рассказывал девушке что-то подобное. Не стала бы это делать Дэлеб и Ала́стор, но кто тогда?
Вопреки библейским учениям Асмодей знал, что мир не был сотворен за семь дней. Порожденный из первородной пустоты и древнего огня, он шел по стезе разрушения, пока великая сила Создателя не изгнала этих преступников в самые дальние уголки Вселенной, заключив в Аду лишь толику их могущества, как вечное напоминание о том, что вырвавшись на свободу, они сотрут с лица Земли все сущее. Так стражами частички первородной пустоты стали высшие демоны, а древнее пламя хранил Люцифер. Оно, запечатанное темной и светлой магией, пылало в огромном камине его дворца, внушая страх каждому, кто проходил мимо него. Но если видение Авроры было пророческим, то каким могуществом должно было обладать существо, осмелившееся выпустить эту силу на свободу!
– Это все химеры, играющие с твоим воображением в преддверии великой войны, – после некоторого молчания произнес он. – Ты права в одном, битва неизбежна, но наш… мой противник не первородный огонь, а один из моих кровных братьев, осмелившихся сеять смуту в этих землях. Он презрел все клятвы и законы, и если он осмелится выступить против совета в отсутствие Люцифера, я покараю его.
– Владыка, – осмелилась произнести Аврора, – простите мне мою дерзость, но я думаю, что не Абаддон ответственен за организацию бунтов и кражу душ из Чистилища.
– Знаю, – поднимаясь с кровати, проговорил Асмодей, накидывая на плечи шелковый халат. Забавно, видимо даже высшим демонам, иногда необходимо было выговариваться, высказывать кому-то свои сомнения. И роль этой слушательницы выпала на долю Авроры. Собственно, сей факт в некотором роде даже льстил ее самолюбию. Она его любила – он ей доверял. Было бы глупо ждать от него большего, а потому девушка замолкла, обратив на него наполненный пониманием взгляд. – Многое случилось за несколько дней твоего отсутствия. Во время схватки с Абаддон, я совершил один опрометчивый поступок – попытался поглотить его душу, но эта глупость обернулась для меня нежданной истиной. У него нет души!
– Но как Вы… – начала было она, но тут же прикусила язык. Не ее это было дело, да и вообще, какое право имела она расспрашивать своего повелителя. Впрочем, он был преисполнен желанием разделить с кем-то свои мысли, а потому без утайки поведал ей все.
– Думаю, что все это произошло во время низвержения. Абаддон был смертельно ранен, найдя своего друга на смертном одре, Люцифер предложил ему сделку: жизнь в обмен на душу.
– И он согласился… – сама себе сказала Аврора.
– Очевидно, – кивнул Асмодей, подбросив в камин дрова. – В то время Абаддон по силе не многим уступал Люциферу, пользовался среди падших немалым почетом и со временем вполне мог бросить ему вызов но, несмотря на это, они были друзьями, братьями. Владыка спас его, но здесь никакая услуга не оказывается даром – такова истина. Милостью своею, памятуя о былых заслугах, Темнейший не отстранил его от власти, но власть тени не приемлет, а потому будучи всесильным, Абаддон все же был рабом. Его мертвое тело связано с душой нерушимой связью, и если бы он осмелился возглавить бунт, об этом сразу стало известно. Факты – упрямая вещь, а потому как бы мне не хотелось обвинить его в измене, но этого греха на нем нет.
