Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)
Спустя четверть часа безостановочного бегства, Аврора увидела узкую лестницу, поднимавшуюся в непроглядные дали. Сделав глубокий вдох, она отважилась на первый шаг, за ним был еще один, и еще… и с каждым шагом спасительный свет перстня все больше мерк, погружая ее в темноту. А потом был толчок, такой сильный, что не ухватись девушка за стальной поручень, наверняка бы рухнула назад в бездну. Устремив глаза в образовавшийся разлом, она застыла на месте, как зачарованная глядя на чернеющий клочок небес, на котором, будто бриллианты были рассыпаны мириады звезд. Жар Преисподней постепенно ослабевал, а в лицо били порывы осеннего ветра. Вот она жизнь… настоящая…а не та адская имитация, что стала ее реальностью на долгие годы.
Спустя столько лет мучений она вновь могла дышать полной грудью, чувствовать биение собственного сердца, и это была не эфемерная химера Ада, это была истина. Давно забытые ощущения захлестнули ее с головой, воистину миссия, порученная Асмодеем, была величайшим подарком судьбы, за который Аврора возблагодарила отнюдь не небеса. Она получила возможность заново испить пьянящий напиток жизни; испытать то, что не успела; заново прочувствовать красоту этого мира.
Поднявшись на последнюю ступень, девушка шагнула на мерзлую укрытую инеем землю, прислушиваясь к шороху листвы под ногами. Ночь мягким сумраком пала ей на плечи, легкий морозный ветерок нашептывал о скором приближении зимы, лаская румяные щеки своими холодными прикосновениями. Вот оно счастье. Кто бы мог подумать, что такая обыденная мелочь может вызвать в человеческой душе такой восторг.
– Нужно идти, – проговорила она сама себе, оглядываясь по сторонам. Прямо на ее глазах адская бездна, еще мгновение назад разорвавшая землю, начала медленно стягиваться, пока не приняла изначальную форму. Ах, знали бы люди, сколь правдивы были древние легенды, связанные с этой ночью, не отважились бы покидать свои дома.
По древнему поверью кельтов миры живых и мертвых в этот час открывали свои двери, и обитатели потустороннего мира пробирались на землю. В какой-то степени Аврора даже возблагодарила небеса за то, что из всего Ада лишь она смогла прорваться на землю. Страшно представить, что бы случилось, если бы обезумевшие от страха и лишенные господского кнута Люцифера демоны выбрались на свободу. Внизу царила анархия и кровавая бойня, и если она поднимется выше, потери будут невосполнимы.
Остановив себя на этой мысли, Аврора пошла вперед. Вдалеке горели огни родного города, который она последний раз видела четыре десятилетия назад. Сильно ли изменились его узкие улочки? Мощеные дорожки? Каналы, облицованные гранитом? Стоит ли еще на месте отчий дом? Как живет сейчас Шарлотта? С каждой минутой нетерпение девушки становилось все сильнее, и вскоре с быстрого шага она сорвалась на бег, петляя по узким тропинкам, увлекающим ее за собой. Оставив за спиной хвойную рощу, она вышла на лесную опушку, с восторгом оглядывая городок.
Подумать только, за столько лет он нисколько не изменился, только разросся вширь. По-прежнему его окружали заливные луга, распаханные под зиму; между домами петляли улочки, освещенные масляными лампами, которые отражались в глади серебрящейся реки; и замок… проклятый замок, в котором по воле злого рока решилась ее судьба, все так же огромной чернеющей громадой возвышался над селением, будто недремлющий надзиратель, наблюдающий за горожанами из черных окон-глазниц. При виде его, сердце Авроры затрепетало в груди от волнения. Столько воспоминаний, столько боли, столько счастья было связано с этим городишкой, что все это в ее сознании сейчас смешалось в коктейль, вкуса которого она не могла до конца понять, но возжелала заново прикоснуться губами к этой чаше. Самоубийственное желание, которое люди величают ностальгией.
Но медлить было нельзя, поэтому подобрав промокший в осенней грязи подол зеленого платья, девушка через поле пошла к главным воротам. Вопреки уставу и своему долгу, стражей на месте не оказалось. То ли они коротали вечерок в старой таверне, то ли видели десятый сон на жестких тюфяках. Как бы то ни было, Аврора без малейших преград миновала железные врата и затерялась в лабиринтах старых улочек.
Город встретил ее на редкость пышным гуляньем. Очевидно, в этом году урожай собрали славный, а посему народ и решил отметить конец кельтского лета истинным весельем. Из придорожной таверны, единственной на весь городок, до ее слуха дошли звуки баяна и скрипки, хмельное пение запоздалых гуляк и распущенный визг трактирных девок. Печальная картина грехопадения, которой Аврора не могла припомнить в былые дни. Видимо с годами даже такие уединенные городки теряли свой моральный облик, предаваясь разврату, царящему в столице.
Обойдя стороной компанию пьяных гуляк, которые проводили незнакомку в белоснежном плаще громкими криками и улюлюканьем, Аврора мышкой скользнула на узкий переулок, которой змейкой соединял ремесленные и жилые кварталы. Несмотря на поздний час, жизнь здесь бурлила, словно горная река. То тут, то там сновали беспризорные детишки, которые под конец дня пришли просить остатки не проданного товара у пекарей или кондитеров, ремесленники закрывали свои лавки и готовились присоединиться к общему гулянью, а дородные кумушки, расположившись у дверей собственных домов, делились последними сплетнями, с интересом провожая одинокую гостью жадными взглядами и перешептываясь у нее за спиной. В своем текущем положении Аврора едва ли могла обрадоваться такому повышенному вниманию, что ж, по крайней мере, время впервые в жизни играло в ее пользу. Едва ли за прошедшие с момента ее казни четыре десятилетия кто-то из местных старожил сможет признать в ней сожженную на костре ведьму. Хотя бы прилюдного линчевания толпы можно было не опасаться, правда, если верить Асмодею, за ней по пятам может идти кто-то из демонов, но пока тот не обнаружил своего присутствия, Аврора не спешила предаваться панике, наслаждаясь каждым мгновением в мире живых.
Девушка сама и не заметила, как ноги привели ее к родному дому. Тому самому, где она начала свой жизненный путь. Стены его потрескались и обветшали, черепица на крыше полопалась от времени и натиска стихии, а стекла на окнах потускнели от придорожной пыли, но несмотря ни на что это был ее кров, ее родовое гнездо.
На нижнем этаже, где когда-то располагалась ростовщическая лавка отца, горел тусклый свет, но кругом царила пугающая тишина. Авроре даже начало казаться, что единственный шум, разгоняющий тишину – это биение ее сердца. Таким громким казался этот стук.
Прощаясь с Асмодеем, она пообещала самой себе, что не воспользуется его высочайшим позволением и спустя столько лет не нарушит покой сестры, но сейчас, стоя на пороге отчего дома, едва могла сдержаться, чтобы не постучать молоточком в дверь. Никогда Аврора не смела расспрашивать своего господина о судьбе Шарлотты, хотя где-то в глубине сознания понимала, что демон проявляет к ее минувшему некоторый интерес. Ведь с момента триумфальной карточной победы, владыка многое узнал о судьбе своей рабыни, о ее прошлом; о причинах, приведших ее к нему в обитель, но сам он не терпел расспросов, да и нарушать установленный порядок девушка не решалась. Боялась узнать правду. Вдруг жертва, понесенная на костре инквизиции, оказалась напрасной и малышка Лотти разделила печальную судьбину своей сестры, или того хуже: была проклята и обречена на одиночество. Нет, не желала она слышать таких новостей, а потому предпочитала влачить свое наказание в безвестности, теша себя надеждами и иллюзиями о высшем благе для единственной близкой души. Но видя это запустение, страх вошел в ее сердце.
Какое-то время Аврора в нерешительности стояла покосившейся калитки, а потом все-таки решилась подойти к окну. Протерев пыльное, помутневшее от времени стекло ладонью, она заглянула внутрь. Да так и застыла со слезами на глазах. Внутри царило такое запустение, что с трудом можно было поверить в то, что в этом доме кто-то живет. Старая, изъеденная жуками мебель; испещрённые паутиной стены; покрытый сажей и переполненный пеплом камин и… почти прогоревшая лучина, свет которой отбрасывал на стены жуткие тени. Здесь не было детского смеха, радостных песен и теплого семейного очага, напротив, этот дом стал обителью скорби и истинной бедности. Но когда взгляд Авроры застыл на ветхой старухе, сидящей в кресле против камина, девушка едва смогла сдержать вскрик, прикрыв рот ладонью.
– Лотти, – проговорила она, глядя на сгорбленную, косматую женщину, выглядевшую намного старше своих лет. Лицо ее, сплошь изъеденное морщинами больше напоминало высохшую курагу, янтарные глаза выцвели и стали бледно-желтого оттенка от пролитых слез, а кожа побелела настолько, что походила на старую простыню. Время и страдания не пощадили ее, а одиночество сломило дух. Одним словом, живая покойница, похороненная в смрадном доме, который когда-то был обителью счастливых воспоминаний.
Аврора уже схватилась за ручку двери, чтобы ударить молоточком по истлевшему дереву, но так и опустила его на место. А что собственно она сейчас сможет сказать сестре? Что она на одну ночь вернулась из Ада? Судя по тому, что она увидела в доме, ее сестра и так находилась на грани безумия. К тому же, разве само присутствие Авроры у этих ворот не говорит о справедливости обвинений в колдовстве? Нет, как бы не хотелось ее жалостливой душе поддержать Шарлотту, этого нельзя было допустить. Четыре десятилетия ее сестра несла свой крест, страдая от нападок толпы, зная то, что ее Аврора стала безвинной жертвой коварного навета. Нельзя было обмануть веру женщины, у которой кроме нее ничего не осталось. Нет, нельзя.
Она уже собиралась повернуть назад, как сквозь мутное стекло заметила безумный лик старухи, вперившей в нее бледный взгляд. От неожиданности Аврора даже закричала, но быстро взяв себя в руки, что было сил, кинулась вниз по улице, к ремесленному кварталу, скрываясь за стеной соседского дома.
– Я знаю, это ты! – кричала ей во след Шарлотта, выйдя на крыльцо. Поднявшийся внезапно ветер трепал ее седые волосы, рваную засаленную сорочку и изъеденную молью шерстяную шаль. – Это ты! Ты… Проклятая… колдунья! Они выпустили тебя…
Аврора, зажав ладонью рот, в отчаянии сползла по стене, заливаясь слезами, уже не слыша безумного крика сестры. Хотя до слуха доносились отдаленные проклятия, а может это был ее собственный внутренний голос, который не мог смириться с текущим положением вещей. Куда вообще смотрят небеса, раз позволяют в мире царить такой несправедливости? Она всю свою земную жизнь свято верила в справедливость высших сил; жила по заповедям Творца; пожертвовала собой, приняв мучительную смерть в огне; безропотно вынесла адские муки и все ради чего? Ради того, чтобы ее сестра обезумела от горя и осталась на старости лет в одиночестве? Ради того, чтобы ее семейное древо высохло, не имея молодых побегов? Это высшая справедливость? Рьяная христианка, не утратившая веру в адском огне, Аврора потеряла свою надежду на Земле в ту самую секунду, когда увидела безумные глаза своей сестры. О нет, прав был Асмодей, говоря, что праведность нынче не в чести́.
Видимо Бог и вера в него работают иначе. Чтобы попасть на небеса, она, как и тысячи душ до нее, должна была предаться пороку, а потом молить Всевышнего о прощении. По крайней мере не было бы так мучительно обидно, когда для нее распахнутся адские врата. Уж лучше демоны, чем ангелы. Первые хотя бы не противоречили своей природе.
Когда безумные крики Шарлотты утихли, Аврора во весь опор кинулась прочь. Ноги заплетались в подоле платья, дыхание сбилось, а к горлу подступил кроваво-железный привкус. Силы окончательно оставили ее в ремесленном квартале, и девушка, ухватившись за ближайшее дерево, застыла в тщетных попытках отдышаться.
Кругом, как ни странно, стояла тишина, которую нарушал лишь призывный лязг железа, раздававшийся из старой кузницы. Когда-то Аврора могла часами наблюдать за тем, как огненная лава обращается в острые клинки, а простое железо при ковке принимает замысловатый орнамент. Знала бы она в те дни, что огненные реки на долгие века станут для нее единственным пейзажем, который будет омрачать взор, держалась бы от огня подальше. Но сейчас сюда ее привело иное чувство, которое сама Аврора звала внутренним голосом, а потому, постояв какое-то время в нерешительности, она все же решилась зайти внутрь.
Замерев у деревянного столба, поддерживающего крышу, девушка начала молчаливо наблюдать за умелыми движениями кузнеца, который огромным молотом колотил по лезвию рождающегося в огне меча, высекая град искр. На вид этому мужчине преклонного возраста было уже за шестьдесят, но тело его оставалось по-прежнему крепким, а седые волосы, в которых вились рыжие прядки, выдавали истинный цвет его когда-то огненных волос. Все в его взгляде, движениях, выражении лица, казалось удивительно знакомым. Глядя на него, Аврора так и не смогла сдержать удивления, признав в кузнеце того самого подмастерья, с которым хотела связать свою смертную жизнь. Не ожидала она, что время оставит на его лике такую неизгладимую печать, не ожидала встретить бывшего возлюбленного спустя столько лет.
– Мадам, – оторвавшись от своей работы, произнес мужчина, почувствовав постороннее присутствие. Приподняв кустистые брови, он изобразил на лице неестественную улыбку, обнажая ряды желтых наполовину сгнивших зубов. Его землистые глаза, несмотря на бремя тяжких испытаний, все еще светились жизнью и каким-то ехидным огоньком, хотя Аврора успела уловить в них и мучительную усталость. Изможденное, усыпанное шрамами от оспы, покрытое потом и сажей лицо больше не рисовало озорные гримасы, но это несомненно был он… суженный, с которым ей никогда не суждено было разделить супружеское ложе.
– Виктор, – одними губами произнесла она, но тут же опомнившись, лишь сильнее натянула на лицо капюшон.
– Чего мадам желает в столь поздний час? Подковать лошадь или, может, отремонтировать экипаж? Дороги в межсезонье беспощадны, стоит ездить аккуратней.
– Я уже много лет не ездила верхом, – проговорила Аврора, пятясь назад.
– Тогда зачем Вы сюда пришли? – уже более холодным голосом произнес он, видимо решив, что коль с юной особы нельзя взять денег за услуги, то и церемоний перед ней устраивать не имеет смысла. – Если нужна ночлежка, то идите вверх по улице. Над трактиром находится небольшой постоялый двор. Особых изысков там нет, да и клопы по ночам донимают, но всяко лучше, чем бродить в одиночестве по этим улицам в такой час.
В этот миг Аврора в очередной раз почувствовала горький вкус разочарования. Как оказалось, жизнь может точно так же выжигать мечты, как и адское пламя. Виктор уже не был тем веселым юношей, который мечтал изменить мир к лучшему, он стал сломленным, жадным до денег, мелочным человеком. Он стал таким же, как те, что отправили ее на костер. Заходя в кузницу она желала укрепить пошатнувшуюся веру в человеческую доброту, встретить радостный взгляд родных глаз, а получила лишь новую боль.
– Простите меня, – отозвалась девушка. – Я не хотела Вас беспокоить. Когда-то я жила в этом городе и помню старого кузнеца… Гастона. Хотела навестить его.
– Гастон мертв уже больше тридцати лет, ягодка. А тебе по голоску больше двадцати и не дашь. Что-то ты не договариваешь, – приближаясь вплотную к ней, произнес мужчина. Удивительно, но впервые Аврора не испытала того мучительного страха. Второй раз умереть она едва ли сможет, да и тесное общение с демонами научило ее не бояться людей.
– Что Вы хотите? – прижимая ладонь к груди, произнесла она.
– Ложь я чувствую за версту, да и такие, как ты в нашем захолустье редкие гости, – застыв взглядом на огромном изумруде, прошипел он.Видимо в этот момент в его глазах засветилась такая алчность, что Аврора сразу поняла, кто станет следующей жертвой Мамона.
Действительно, продав такой камень простой ремесленник мог всю жизнь безбедно существовать со своей семьей. А сейчас шла война, того и гляди рыцари призовут мужчин на войну, и что тогда станет с их семьями? Пахари, мельники, виноделы – у всех у них есть земельные наделы и запасы. В случае чего земля женщин прокормит, а что есть у кузнеца? Молот, который не всякий поднять-то сможет? Это он оставит своей жене и дочерям?
Как говорят в народе: «благими помыслами вымощена дорога в Ад!» Высказывание верное во всех отношениях. Желая обеспечить себя и семью Виктор возжелал изумруд, решив предать смерти его обладательницу. Едва ли кто-то станет искать приезжую незнакомку в его кузнице, а огонь в печи быстро поглотит ее хрупкое тельце.
– Откуда у такой как ты, такая дорогая вещица? Неужели украла? – прошипел он, сплевывая под ноги Авроре.
– Прямиком из Преисподней, – прорычала девушка ему в ответ, наотмашь хлестанув кузнеца по лицу плетью, которую ухватила со стены.
– Маленькая дрянь, – вскричал он, потирая располосованную в кровь щеку. – Ты…
Только сейчас Аврора поняла свою оплошность. Видимо в момент удара глубокий капюшон сполз с ее лица. И Виктор узнал ее. Подумать только, Аврора желала найти на Земле успокоение своей души, увидеть счастье на лице сестры, а что получила? Когда-то близкие ее сердцу люди потеряли былой облик и теперь она вынуждена возвращаться в Ад с «тяжелым» сердцем и израненной душой. Видимо ошибся Асмодей, предостерегая ее от коварства демонов, порою люди были еще коварней.
– Я объясню… – начала она, протягивая вперед руки.
– Ведьма! – прокричал кузнец, осеняя себя крестом, да так и начал пятиться назад, спотыкаясь о разбросанную кругом утварь, пока не рухнул на земляной пол.
– Я… не…
– Ведьма! – подползая к печи, твердил он. – Будь ты проклята, нечистая! Пусть небеса обрушат на тебя свой гнев!
– Виктор! Виктор! Что с тобой?! – с верхних этажей послышался взволнованный женский голос и звук шагов.
– Ведьма! Изыди! Сатанинская шлюха, – предавшись какому-то суеверному безумию кричал мужчина. – Изыди! Покинь мой дом! Ведьма!
Не дожидаясь новых зрителей, Аврора, накинув на голову белоснежный капюшон выскочила наружу. Бедность, пожалуй, самая благодатная почва для того, чтобы взрастить на ней суеверный страх, а человек, поддавшийся суеверию, не способен принять никакую истину, кроме простейшей. Виктор вынес ей вердикт: ведьма! Разубеждать его в обратном не было ни времени, ни желания. Едва ли ограниченный разум мог принять ее слова всерьез, да и можно ли было объяснить случившееся иначе, как колдовством. Будь она на месте своего несостоявшегося суженого, едва ли подумала бы иначе. Как бы то ни было, сейчас найти укрытие она могла лишь там, где когда-то нашла свое проклятие. Свернув к покрытой камнем набережной, девушка пробежала по арочному мосту, направляясь к замку.
– Не надо, не ходи туда, девочка! – крикнула ей во след какая-то старуха.
– Не хорошее место, ой нехорошее, тем более в такую ночь, – вторила ей вторая кумушка, сидевшая перед своим домом. Воистину, в маленьких городах были сильны суеверия, хотя касательно этого замка легенды можно было назвать правдой. Пожалуй, только высокий статус лорда, владеющего замком, оберегал твердыню и ее хозяина от костра инквизиции, хотя сама Аврора приписывала эту незыблемую защиту тесной дружбе с рогатым и черным ритуалам, творимым с его именем на устах.
Нетрудно было представить, что в столь знаменательную ночь в древних стенах происходит великий шабаш, потому ни одна живая душа не осмелилась подойти к его проклятым вратам. Но выбора у Авроры все равно не было, ведь на письме было выведено до боли знакомое имя Лионеля Демаре́. Он был ее палачом, ее сокамерником, разделившим с ней последние минуты жизни, он был адресатом, которому должно передать послание. Прижав к груди зажатый в корсаже конверт, она переступила порог. Подняв взгляд туда, где находился главный зал.
То алые, то зеленые всполохи периодически озаряли темную кладку стены. Поистине ведьмовской смех и столь привычные для слуха пленницы Ада стоны невинных доносились до ее ушей, заставив сотни мурашек пробежать по спине, но Аврора все же смогла преодолеть свое отвращение, скользнув в узкие коридоры.
Планировку замка девушка запомнила еще с тех времен, когда ей не посчастливилось впервые повстречать ведьмака, а потому ей не составило особого труда добраться до главного зала. Удивительным было лишь то, что хозяин дома, уверовав в собственную безнаказанность, даже не потрудился выставить охрану у дверей. Что ж, ей оное только на руку.
Прижавшись к приоткрытой дверце, Аврора одним глазком заглянула внутрь. К ее удивлению, никаких оргий или ритуалов с корчившимися в муках жертвами в этих стенах не творилось. Это скорее было похоже на Дьявольскую пляску столетнего бала в замке Люцифера. И хоть сама она не имела возможности лицезреть это действо вживую, но много о нем слышала не только от прислуги, но и от демониц, которые ждали это событие с величайшим нетерпением.
Со стороны эти танцы были больше похожи на какие-то языческие ритуальные пляски дикарей. Женщины, обнаженные до пояса, собравшись в круг двигались в такт барабанному бою, издавая призывные похотливые крики и стоны. После жизни в обители князя блуда едва ли Аврора могла удивиться чему-то подобному. Повадки господ передаются и слугам, в общем, ничего странного.
В центре огромного зала, был кровью начертан какой-то енохианский символ, значения коего она не разумела, но судя по тому, что он был средоточием темной энергии, девушка пришла к выводу, что ведьмы проводят ритуал призыва Самайна, слывшего предтечей Хэллоуина. Что ж, видимо прислужницы Сатаны не ведали о том, что и Самайн, и их покровитель вместе с прочими демонами заперты там, откуда не должны были никогда выбраться. И если бы добрая четверть бесов не осталась на Земле, Аврора, не смотря на все посулы Асмодея и поистине адскую страсть к нему, никогда бы не отважилась на это богомерзкое поручение.
Скользнув взором дальше, девушка увидела главного вдохновителя этого шабаша, восседающего на резном деревянном кресле. Сразу было понятно, кто правит этим балом, и перед кем так красуются ведьмы.
Незваная гостья даже брезгливо поморщилась. Подумать только, время меняло многое. Оно превратило Шарлотту в древнюю развалину, а Виктора в седовласого старца, но Лионель Демаре́, казалось, победил смерть.
По-прежнему высокий, статный, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами, он будто бы находился вне времени. Ни один волос на его голове не тронула седина, ни одна новая морщинка не появилась на лице. Спустя сорок лет он был таким же, как и прежде, и лишь голубые глаза со стальным отливом выдавали его истинный возраст.
Своей привычке к роскоши мужчина не изменял и, несмотря на то, что в контексте данного празднества было уместнее надеть нечто вроде облачения Асмодея, Лионель избрал достаточно вычурный наряд, явно опережающий провинциальную моду. Щегольской коричневый жилет с золотым шитьем укрывал длинный песочный кафтан – жюстоко́р, сшитый по фигуре, без воротника, с короткими расклешенными рукавами, из под которых виднелось шелковое кружево белоснежной сорочки. Короткие штаны в тон жилета, застегивающиеся под коленом прекрасно оттеняли шелковый чулок – новое веяние мужской моды, прижившееся в Европе. Завершали образ такие же вычурные туфли с золотыми пряжками, казавшиеся явно неуместными в контрасте с деревенской беднотой. Золотистую ленту, стягивающую в хвост копну темных волос, венчала янтарная заколка, а на безымянном пальце красовался огромный перстень с фамильным гербом. Определенно этот мужчина не принадлежал к этому обществу и явно тяготился им. В таком-то кафтане нужно вышагивать по ступенькам Версаля, а не праздновать с низшим ведьмовским сословием окончание лета.
Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность творившемуся вокруг действию. Ему, видимо, все бывшие на шабаше ведьмы не только были хорошо знакомы, но уж надоели так, что и смотреть на них и слушать их заунывное пение ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо хорошенькой белокурой ведьмы, сидящей на низкой кушетке у него в ногах, казалось, больше всех ему опостыло. С гримасой, портившей его красивое лицо, он отвернулся в сторону, с большим интересом считая звезды в открытой амбразуре окна и поглаживая черного ворона, сидевшего на подлокотнике кресла.
Явно не довольная такой отстраненностью своего господина, ведьма вложила свою хрупкую бледную ручку в его ладонь, тем самым вырывая его из тумана размышлений. Грустным, полным торжественного участия взглядом, Лионель оглядел зал, будто пытаясь понять настал ли его черед присоединиться к действу, да так и застыл в кресле подобно ледяному изваянию, увидев в небольшой щели дверного проема таинственную тень.
– Негоже гостям стоять на пороге, когда пиршество в самом разгаре, – возвышаясь над толпой, произнес он.
– Могу гарантировать, что ты не вернешься обратно, – с ехидным смешком проговорила белокурая ведьма, – ибо секреты этого действа ревностно оберегаются нами, но убегать уже поздно. – По залу пронесся разгульный смех, казалось, присутствующих позабавило появление обреченной в их глазах незнакомки, лишь Лионель молчаливо опустился на свое кресло, пытаясь поймать каждое движение девушки.
Про себя помянув черта, Асмодея, и всю нечисть, чьи интересы Аврора представляла на этом богопротивном празднестве, она, собравшись с духом, с шумом растворила тяжелую створчатую дверь, будто хозяйка вступая в зал. В общем, уж если решилась говорить от лица древнейшего зла, не пристало ей пресмыкаться перед ведьмовским балаганом, да прятаться в тени. Это в Преисподней она вновь станет бесправной рабыней, а здесь Аврора Д’Эневер фаворитка Асмодея, величайшего из рыцарей Люцифера.
Горделиво расправив плечи, подняв голову, она без страха ступила вперед, не обращая внимания на злобное шипение ведьм за спиной. Кто-то из них, пораженный такой дерзостью, молча расступался, предоставляя хозяину обители право урегулировать эту проблему, кто-то сплевывал ей во след собственную желчь, но только восседавшая у ног хозяина ведьма отважилась бросить вызов таинственной незнакомке.
– Достаточно, – произнесла Аврора. – Праздник закончен, я буду говорить только с хозяином замка… наедине.
– Да как ты посмела ворваться в этот дом?! Ты даже не представляешь какую силу ты потревожила, – вскричала ведьма, злобно сверкнув небесными глазами. – Никому не позволено нарушать великий ритуал призыва Самайна. Ты заплатишь собственной кровью и собственной жизнью!
С этими словами, прокричав какое-то заклятие на латыни, под одобрительные крики толпы ведьма выпустила из ладони, которая воспылала огнем, синее пламя. Аврора инстинктивно выставила перед собой руку, в попытке защититься, и тут произошло то, чего не ожидал никто. Изумрудное кольцо создало вокруг девушки некий магический щит, отразивший удар заклятия, которое не смог пережить ни один человек. Огненная стрела едва коснувшись магического поля отскочила в сторону, сразив ту, что стояла с невидимым луком в руках. В мгновение ока ведьму поглотило пламя, и она, издав предсмертное шипение, куском обугленной плоти рухнула к ногам Лионеля.
Аврора, сраженная случившимся не меньше остальных, кинулась было вперед, желая помочь несчастной, но голос Асмодея, траурным набатом прозвучавший в сознании, заставил ее остановиться. Каждому человеку на Земле отведен свой срок, свеча жизни юной ведьмы потухла стремительно, утащив несчастную прямиком к вратам Ада. Изменить оного не мог никто, а потому и противиться этой участи было бессмысленно. Поборов внутреннюю дрожь, Аврора решила взять себе слово.
– Самайн не откликнется на Ваши призывы! – проговорила она, стараясь придать голосу большую уверенность, хотя все ее существо дрожало от страха.
– Однажды я уже слышал твой голос! – вставая с импровизированного трона, произнес ведьмак. До боли знакомая интонация девушки, врывавшаяся в сознание будто призрак прошлого, блеснула в его глазах мимолетными сомнениями, но секунду спустя его взгляд снова потух. Магия, окружавшая такую знакомую незнакомку не давала прорваться в ее разум, а личину, как и фигуру, надежно скрывал белый плащ, на полы которого налипла грязь и сухие листья. – Кто ты?
– Меня зовут Аврора Д’Эневер! – сбрасывая с себя капюшон, скрывавший большую часть лица, произнесла она.
– Необычная комбинация, – буркнул себе под нос Лионель, подметив диковинный перстенёк, сверкнувший на пальце восставшей из Ада гостьи. Вот это был неожиданный расклад, всю скуку с лица ведьмака, как рукой сняло. И все же интересная штука жизнь. Причудливо она тасует колоду человеческих жизней. После коротких движений невидимых рук масть встречается с мастью и на нитях судьбы завязывается новый узелок. Он то уже списал со счетов ту давнюю встречу, оставившую на его душе неизлечимый рубец, а тут такое! Оное не могло не удивить судьбоносными встречами даже того, кто ходит по земле не одно столетие. Лионель, фаталист от рождения до получения великого дара, от получения этого дара до вечности, каждый раз говорил мысленно «так и должно быть». И все же, как неожиданно получилось!
Казалось, в этот момент время остановилось, но каким-то немыслимым образом двум неприкаянным душам удалось вырваться из его коварных лап и прожить целую жизнь за долю секунды. Ведьмак узнал ее – свою жертву, которая смогла утащить в ад кусочек его души. К собственной радости, ему нечасто приходилось испытывать муки совести за содеянное, но с Авророй Д’Эневер все было иначе. Может оттого, что большинство людей, искавших его дьявольской помощи, были уже черны душой и сами бы с улыбкой на устах спустились в Ад, а он лишь ускорял этот процесс; может оттого, что девица и впрямь была особенной, составляя некую противоположность этому порочному миру. Ответа ведьмак не знал, да и не пытался узнать, похоронив свои сомнения в тот момент, когда чернеющий остов ее погребального костра рухнул на землю. Кто бы мог подумать, что прошлое само явится к нему на порог, заставляя воскреснуть в памяти давно забытые образы.
В случайности Лионель не верил никогда. Уже в тот момент, когда юная Шарлотта впервые пересекла ворота его замка, он знал, что нащупал золотую жилу, решив ценой ее души купить собственную свободу. Юная, энергичная и полная жизни, она должна была стать разменной монетой на адском аукционе. Именно ее душа должна была отправиться в Ад, именно ей он хотел предложить коварную сделку: жизнь и богатство в обмен на бессмертную душу, но в эти планы вмешалась вездесущая судьба, предложив ему бриллиант куда более ценный – Аврору. Тогда он еще не предавал значения этой трагедии, думал, что его роль в спектакле закончится сопровождением девушки к адским вратам. Да и пылающий огонь в глазах Лотти пробудил в мужчине весьма понятные плотские желания, так что без всякого зазрения совести Лионель поменял одну жизнь на другую, пообещав приговоренной к смерти Авроре обеспечить ее сестре защиту.
