Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)
– Пойдем, – потянув ее под локоть, произнес Лионель, увлекая девушку в человеческий поток, хлынувший на площадь.
Сент-Оноре гудела, словно грозная река. С ужасом для себя Аврора отметила, что парижане были радостны, как, наверное, радовались граждане древнего Рима, спешащие к Колезею, дабы увидеть гладиаторские бои, кровь и смерть. Того и гляди эти нечестивцы начнут скандировать: «хлеба или крови!», даже по спине пробежал холодок. Если жители ее городка больше походили на жадную до зрелищ толпу, то обитатели столицы – на голодных псов, сцепившихся из-за кости. Даже воздух здесь был пропитан яростью.
Пожалуй, это действо походило бы на праздник, если бы Аврора не знала, что люди идут смотреть на чью-то смерть. Ах, как ей захотелось бежать прочь без оглядки, не видеть и не слышать ничего, но пальцы Лионеля сильнее сжимали ее локоть, а людские массы теснее обхватывали вокруг удушающей хваткой. На миг девушка остановилась, встретившись взглядом с аристократом, восседавшим на пегом в яблоках жеребце, составлявшем поразительный контраст с обступившим его отребьем. Однако поразиться этому зрелищу она не смогла, тут же получив удар в спину, и если бы ведьмак не успел подхватить её, несчастная рисковала быть заживо затоптанной толпой.
– Аврора, – проговорил мужчина, на ходу убирая непослушные пряди с ее лица. – Все в порядке?
– Я… да…– как-то рассеянно проговорила девушка, пытаясь найти взглядом таинственного незнакомца, который будто испарился в воздухе, но его по-ангельски невинное лицо, казалось, было навечно выжжено в ее памяти. Золотые волосы, спадающие на плечи, венчали его, будто корона, небесные глаза светились какой-то божественной чистотой, даже сложно было представить, что столь зловонный город мог взрастить такую красоту. Очевидно, он приезжий. Наверняка приезжий! Все, от благородного стана до спокойного, но в то же время сурового выражения лица, выдавало в нем аристократическое происхождение, но вот регалий его, скрытых за широким плащом, девушка разглядеть не смогла. Должно быть герцог или принц.
– Что с тобой? – увлекая ее следом, произнес Лионель.
– Где он? – вопросом на вопрос ответила Аврора.
– Кто? – оглядываясь по сторонам, произнес ведьмак. – Ты что-то видела?
– Там, – она указала на противоположный конец площади, – на северной стороне у церковных врат, верхом на коне сидел мужчина, – Лионель проследил взглядом за рукой девушки, но увидел лишь гудевшую, будто пчелиный улей, толпу.
– Там никого нет, – произнес он. – И не могло быть. Лошадь в воздухе не испарится, тем более в такой толпе.
Аврора с недоумением воззрилась туда, где только что рассеялось мимолетное видение и покорно побрела вслед за своим бывшим палачом, стараясь не смотреть по сторонам, ибо печальная картина душевной низости, как ножом полосовала ее израненное сердце. Должно быть это игры разума.
– Ты видишь его? – строго произнес ведьмак, обращаясь к престарелому кучеру, невесть откуда появившемуся в этой толпе.
– Нет, господин.
– Тогда ищи с воздуха, – уже не сдерживая раздражения, произнес Лионель.
Заинтересованная этими словами, Аврора подняла свою очаровательную головку, не без удивления наблюдая за тем, как старик, минуту назад бывший вполне заурядным человеком, начал превращаться в черного ворона. В один лишь миг его черты исказились, нос вытянулся в черный клюв, тело скукожилось и покрылось угольными перьями. В страхе девушка оглянулась по сторонам, уже ожидая услышать привычные обвинения в колдовстве, но толпа, казалась, даже не заметила того, что здесь произошло. Когда она вновь перевела взгляд на Лионеля, на его плече сидел уже знакомый ей черный ворон.
– Истинная магия сокрыта от глаз непосвященных. Издавна фамильяры служат ведьмам и колдунам. Мы с Тавром вместе с тех времен, когда я еще не ходил под демоническим ярмом. – пояснил колдун. – Лети, – подкидывая птицу вверх, добавил он. – Найди его мне.
– Выходит, ты черпаешь свою силу не от силы Абаддон? – с некоторой наивностью в голосе, произнесла Аврора.
– Нет, я один из немногих магов, чья сила рождается в душе, беря свои истоки от волшебства древних друидов, моих предков. Для того, чтобы осуществлять ворожбу мне не нужны кольца, – Лионель взглядом указал на поблескивающий на ее пальце изумруд, – волшебные палочки и прочие артефакты, которыми пользуются ведьмы во время своих ритуалов. А демоны, демоны могут забрать мою душу, мою жизнь, но ни одному из них не под силу лишить меня магии. Должно быть поэтому я еще жив.
– Но разве можно назвать это жизнью?
– Вполне, если не задумываться о последствиях, ведь не над всем мы властны. Небеса для меня закрыты, а демонам от меня больше пользы здесь, так что и в Аду меня никто не ждет, – ведьмак попытался вложить в свои слова некую усмешку, но вот в интонации его четко улавливалась лишь горечь. В ответ Аврора просто не смогла не одарить его ироничной улыбкой. – Как ты? Сможешь идти одна? – после некоторого молчания произнес Лионель. – Мне нужно встретиться кое с кем.
– Да, мне лучше, – соврала девушка, правда ложь эта была не очень убедительна, но спорить с ней ведьмак не стал, просто выпустил несчастную пташку из своих когтей.
За спиной послышался скрип телеги Смерти, перевозившей несчастных узников на последнее свидание с палачом и уносившей их бренные тела в последний путь. В ее хлипких колесах испачканных в грязи, застряла трава и скромные останки кладбищенских цветов. Весьма печальное зрелище, заставившее беженку из Ада содрогнуться от ужаса, но вот толпа, эта безжалостная толпа при виде этой трагедии завопила почти истерично.
Аврора, подхваченная людским потоком, оглохла, ослепла и не поднимала взгляда, будто сама шла на заклание. Собственно, какая кому разница, кто теперь станет жертвой прожорливого топора? Теперь они все под его лезвием, только многие пока не осознают этого в полной мере.
Оказавшись на площади Сент-Оноре, Аврора была ни жива, ни мертва, как придорожный цветок, прибитый к земле пылью и не имеющий шанса подняться вновь. Асмодей был прав, когда говорил, что не было в жизни зрелища более интересного, чем смерть! Оказавшись в самом сердце готовой разразиться бойни, Аврора застыла в молчаливом ожидании. Сейчас ей чудилось, что уже гремели траурные барабаны, а может это кровь клокотала в ее венах и била по вискам.
– Только бы не поднимать глаз, не смотреть туда, где над головами вот-вот зависнет острие топора, – шептала она самой себе, зажмурив глаза.
Пожалуй, понять ее сейчас мог лишь тот, кто видел разъяренные лица толпы с бурого ложа плахи и чувствовал, как липкая кровь предыдущей жертвы капает на шею. Жаль, что немногим удалось избежать столь печальной доли. А Аврора д’Эневер понимала это, чувствовала, ибо однажды побывав на костре инквизиции, она вовек не сможет забыть тех ощущений, что стали частыми гостями в ее ночных кошмарах.
Вдруг, как по мановению волшебной палочки, шум и голоса затихли; и на эшафот взошел мужчина огромного роста, с алой маской, скрывающей лицо. На ногах у него были старые башмаки, привязанные у щиколоток бечевками, которые издавали до боли противный звук при каждом шаге. Так и не сумев сдержать любопытства, Аврора отважилась поднять голову.
Незнакомец был обнажен, несмотря на легкий морозец этого утра, если не считать коротких, изодранных на коленях холщовых штанов; на правом боку его висел большой тесак, вложенный в кожаные самодельные ножны грубой работы; на правом плече он держал тяжелый железный топор. Это был палач.
– О, сегодня их много… – послышался насмешливый бабский голосина где-то над ухом. – Поделом им, нечего мужей у порядочных горожанок отнимать! Казнить их!
Аврора с раздражением взглянула на кровожадную склочницу, коей оказалась увядающая на вид женщина, перешагнувшая тридцатилетний рубеж. Ее лицо, изъеденное оспой, больше походило на пористую губку, а зловонное дыхание и гнилые зубы делали ее внешность намного отвратительней. Спутанные волосы укрывал изъеденный молью платок, а бесцветные, маленькие глазки, и вовсе придавали ей некое сходство со свиньей. Девушка даже поежилась. И что случилось этим городом? К горлу мадемуазель д’Эневер подступила тошнота. Бежать, как хотелось убежать. К черту соглядатаев, к черту Асмодея и его поручение. Сам найдет ее, когда все кончится и накажет. Обязательно накажет. Все что угодно, но только не это… она здесь словно в клетке – в оковах зловонной толпы…нет…
– Казнить, казнить! – тем временем подхватили голос склочницы десятки зевак. – Предайте их смерти!
– Да! – взревела толпа.
– Продажные женщины! Шлюхи! – Доносились крики у повозки палача, в которой и впрямь были представительницы слабого пола, не желавшие оставаться в долгу у тех, кто из кожи вон лез, чтобы облить грязью несчастных, при этом находясь в относительной безопасности.
– Лицемеры! Завистники! – кричали в ответ приговоренные. – Только вчера мы развлекались на соломенном тюфяке, а сегодня вы горите желанием нас убить!Только бы никто не узнал вашего позора. Видать, подонки, вы уже не в состоянии получать удовлетворение просто так! Что, сволочь, моя мертвая голова доставит тебе большее удовольствие?
Самая прыткая женщина еще орала, нецензурной бранью расчищая себе дорогу на эшафот, но были слышны также и отчаянные стенания, мольбы о пощаде и даже еле слышные молитвы.
«К кому?» – подумала Аврора. – «К кому взывают эти несчастные? Творец покинул этот город! Но коли не готов поверить в Бога, поверь в черта. Он уж точно внемлет», – при этой мысли Аврора оглянулась по сторонам, но встретила лишь жадные лица толпы.
Эти люди были голодны, а власть жестока – вместо еды давала зрелища. Что ж, прекрасный способ накормить всех страждущих – это залить их крикливые глотки кровью, затолкать в них человеческую плоть, пусть радуются. Идущие на плаху в отчаянии встречали своих палачей жестокой бранью. Не сложно было говорить правду перед тем, как навсегда сомкнуться очи и свет жизни покинет тела, ведь дальше и больше осудить уже никто не сможет. Вот оно – отчаяние – прекрасное мерило истины. Аврора в злости закусила губу. Может ли человек по доброй воле захотеть вернуться в Ад? Может, коль на Земле еще хуже. И Аврора захотела этого, возжелала вернуться туда, где правила игры были понятны.
Кого винить в происходящем? Бога? Дьявола? Людей? Ужасная картина: власть, прогнившая изнутри, погрязшая в коррупции. Это они довели свой народ до такого зверства. Вот на кого нужно было обрушить семь казней египетских. На тех, кто пребывает в праздности и распутстве. Но ничего, придет и их черед. Асмодей приберет к рукам каждого из них, пусть не сомневаются.
Лезвие топора скользнуло вниз с характерным металлическим шорохом. Ударилось в шейные позвонки жертвы, начисто перерубив. Аврора, стоявшая в первом ряду, не сразу поняла, что с ней произошло, но почувствовав солоноватый вкус крови на губах, еле сдержала тошнотный позыв. С неприятным звуком голова одной из жертв отлетела в сторону, обдав ближайших зрителей кровью. Толпа взревела, а несчастная девушка, сильнее стянув забрызганный кровью белый плащ, неосознанно попятилась назад, но тут же толчок в спину заставил ее занять прежнее место.
Топор палача гремел и рокотом своим вселял в сердца людей ужас, который только еще больше приковывал их к развернувшемуся зрелищу. И лишь Аврора, сокрыв лицо за глубоким капюшоном проливала горькие слезы за каждую погибшую жертву, не имея возможности покинуть толпы. Она совсем не переносила любых звуков, передающих сильное страдание, и ум ее сейчас сам собой уносился в прошлое, будто защищаясь от ужаса настоящего…
К собственному удивлению перед ее мысленным взором не предстали заливные луга родного города, она не увидела родителей или безмятежный лик сестры. Нет, это не были воспоминания о смертной жизни, это было ее бессмертие. Как наяву она увидела улыбку Асмодея, с умилением глядя на озорные ямочки на его щеках, воскресила в памяти долгие вечера, проведенные за сведением учетных книг и не менее длинные ночи, объятые огнем истинной страсти. Неужели тогда она была счастлива? Но почему? Как такое вообще могло произойти? Что за больной рассудок способен мечтать о возвращении в Ад, если была возможность испросить спасения души у служителей Церкви?
А вокруг царил кошмар, льющаяся кровь заставляла расширяться девичьи зрачки, запах стоял, как на скотобойне, но нет, это были не животные – то были люди. Рыжим, багровым, карминно-красным было забрызгано все: одежда зевак, эшафот, даже земля. То было творение безумного художника, что смешивал здесь краски. Крики ужаса, боли и сумасшествия сливались в один единственный звук – пение смерти. Это были слишком яркие эмоции, не в силах справиться с которыми девушка закрыла уши и глаза.
Вновь послышался звук удара топора, различимый даже сквозь крики беснующейся толпы. Лезвие, устремившись вниз, с характерным влажным хрустом перебило шею жертвы, отделяя голову от тела. Толпа замерла ровно на одно мгновение, чтобы уловить момент между жизнью и смертью. Застыл маятник времен, замер багровым оттиском ноябрьский день. …Удачно, без долгой, мучительной агонии. Послышался удовлетворенный людской рев и несколько хриплых, истерических всхлипов. И тут Аврора почувствовала, как толпа вокруг нее расступилась. Затихли даже злобные крикуньи.
– «Не оборачивайся!» – кричало все существо Авроры, – «только не смотри, не смотри», но вот нечто еще живое глухо стукнулось о ее ногу, и девушка не послушалась собственных увещеваний с ужасом глядя на багровую вязкую почву.
Голова престарелой распутницы с предсмертным ужасом на лице уставилась на Аврору. Из шеи и рта несчастной все еще била кровь, а губы зашевелились в посмертной судороге, будто убитая пыталась произнести последнюю молитву Богу, а может проклятие, вооружившись силой Дьявола.
Омут тьмы, и вот уже вокруг пустота: не было ни площади Сент-Оноре, ни эшафота, ни безумной толпы – ничего. Не было даже ее – Авроры. Было лишь стремительное падение в багровое месиво. Сознание оставило ее, впрочем, как и силы. Даже Ад не забирал из сердца столько надежды, сколько отняло это скорбное зрелище. Мир в который раз перевернулся и с ней случился обморок. Но вдруг, кто-то успел подхватить оседающую девушку за талию, притянув к себе.
– Прочь! Расступитесь! – с нескрываемой злостью прошипел знакомый голос.
Не хватало еще того, чтобы эти жадные до зрелищ изуверы растоптали несчастную девушку. Повинуясь какой-то невиданной силе толпа разредилась, расступаясь в стороны. С нескрываемым равнодушием мужчина отбросил прикатившуюся голову обратно к эшафоту, словно та была мячом и, подхватив Аврору на руки, не обращая внимания на осуждающие вскрики, брань, насмешки и сопение сварливых фурий, считавших себя пухом земли, начал изыскивать возможность выбраться из толпы взбесившихся нелюдей.
Негодование достигло своего апогея, но никто, глядя на суровое лицо молодого мужчины не отважился нанести им удар. То ли это был подсознательный ужас, то ли хитроумная магия, на время сдерживающая дурные наклонности – оно, в общем-то, было и неважно.
Лионель нес ее бережно, почти нежно, словно хрустальную вазу, которая могла расколоться от одного неумелого прикосновения. К слову сказать, Аврора была удивительно легкой, словно колдун прижимал к себе не живого человека, а бесплотное привидение. Вскоре толпа исторгла, изрыгнула их из своего чрева, оставив их в глубине улицы у стены старой церкви.
– Аврора, Аврора, приди в себя, – слегка встряхнув девушку, произнес он.
Ресницы девушки дрогнули, к белоснежной коже постепенно стала приливать кровь, заставив розы расцвести на бледных щеках. И, наконец, Лионель смог вновь увидеть медово-чайные глаза, в которых теперь явственно отражался он сам. Девушка молчала, не отводила затуманенного взгляда, и в нем больше не было страха, лишь горечь, грусть, боль и, вместе с тем – спокойствие вечности и жизни, однако толпа вновь залилась гулким криком и это мимолетное спокойствие сменилось диким ужасом.
– Увези меня отсюда, увези, – уткнувшись носом в его грудь, шептала она, заливаясь слезами. – Я не могу больше этого видеть. Они одержимы, только демоны могут быть так жестоки, – без устали твердила она, вцепившись пальцами в его плащ. – Умоляю, увези! Давай уедем отсюда, освободимся от них…
Лионель, не ожидавший этого порыва, инстинктивно прижал девушку к себе, запустив ладонь в ее шелковистые локоны. Впервые за долгое время невинные прикосновения женщины заставили его сердце ускорить свое биение, а непонятное тепло разлилось по венам, пробуждая давно забытые ощущения. Увезти… она хотела, чтобы он помог ей убежать от реалий настоящего, но разве могут им подобные скрыться от собственной судьбы и демонов, что даруют им крылья? Разумеется, нет. Они могут лишь забыться на мгновение и вновь ступить на путь боли и разочарования.
– Мы должны найти его, – хрипло, но мягко произнес Лионель. Голос его был словно елей. Таким тоном нашептывают на ухо сердечные признания или предлагают выпить яд, Аврора даже вздрогнула от непонимания, оглянувшись по сторонам, да так и застыла на месте, став белее собственно плаща.
– Зачем искать того, кто явится по твою душу? – безжизненным тоном проговорила она, – он не заставит себя ждать.
– О чем ты говоришь?
– Владыка, – одними губами прошептала она, встретившись с холодным взглядом Люцифера, восседавшего на вороном коне в дальнем конце площади, но какого же было ее удивление, когда подле него девушка увидела того лучезарного незнакомца на пегом в яблоках жеребце. – Это он, тот мужчина, которого я видела на улице.
– Быть не может! – прошептал Лионель, проследив за ее взглядом и уже было поднял руку, чтобы осенить себя крестом, благо вовремя одумался.
Таинственная парочка никем не узнанная и, очевидно, никем невидимая заняла лучшую ложу в театре человеческих трагедий. Местечко удобное, теплое и с наилучшим обзором. Возвышаясь над клокочущей толпой, они, будто незримые стражи, стоящие вне времени, молчаливо наблюдали за кровавым действом.
– Кто это? – глядя на незнакомца, проговорила Аврора, увлекаемая Лионелем вперед, туда, где очевидно не существовало грани между мирами, и потусторонние силы могли существовать в некой гармонии друг с другом.
– Тот, кто низверг Люцифера в Ад, – спокойно ответил Лионель, подхватив девушку под локоток.
– Неужели это Бог? – с благоговейным ужасом, отразившимся в глазах, проговорила Аврора.
– О, нет, это не Бог… – протянул ведьмак.
– А кто же?
– Архангел Михаил.
– Но почему их видим только мы? – оглядываясь по сторонам, произнесла Аврора. Создания, надевшие на себя личину богатых дворян не могли бы оставаться незамеченными толпой.
– Лишь избранные могут видеть демонов… и ангелов. Мы с тобой более не принадлежим этому миру, а потому нам доступны тайны, что под запретом Создателя, – пояснил Лионель, отпихивая тростью какого-то бродягу, который встал на их пути.
– Боже, да что же это такое? – всхлипнула Аврора, которая уже не могла найти в себе сил идти вперед. На последних шагах Лионелю буквально приходилось ее тащить, хотя и сам он, едва сохранял иллюзию спокойствия на лице.
– Это великое таинство бытия – сговор высших сил, если тебе угодно, – пояснил колдун. – Мир нуждается в гармонии и достичь ее можно лишь находясь в постоянном сотрудничестве.
– Ты хочешь сказать, что Ад и Рай не воюют?
– Воюют, но война их приобрела чисто политическое противостояние, ибо в последний раз, когда они скрестили мечи, едва не произошел конец света. Сейчас их война – это битва за человеческие души, а это, – Лионель обвел рукой площадь, – их поле боя.
– Матерь Всеблагая, – проговорила Аврора, вставая пред таинственным дуэтом, – охрани нас. – Мессир, – склонившись в достаточно неуклюжем поклоне, добавила она, не менее глубокий реверанс подарив и Михаилу.
– Я видел Вас на площади, – начал архангел, окинув девушку с головы до ног, – Вам было жаль их. Почему? Сегодня на плаху взошли падшие женщины, насильники, убийцы. Их осудил мирской суд и к вечным мукам приговорят небеса. Их участь была предрешена и более того – заслужена.
Аврора подняла на Михаила непонимающий взгляд. Как так… уж ангелу-то должно быть знакомо милосердие! Ужель и небеса не столь отличны от Земли? Ужель им не дан шанс на спасение? Нет, в это верить она решительно не хотела.
– Никто не рождается с темной душой, Владыка. Если на долю человека выпали тяжкие испытания, заставившие его свернуть с праведного пути, в праве ли такие, как я вешать на него клеймо?
– Кто эта очаровательная француженка? – с легкой улыбкой произнес архангел.
– Это Аврора д’Эневер – жемчужина в короне Асмодея, – отозвался Люцифер, взглянув на опустевшую плаху.
– Должен заметить, ему несказанно повезло! – добавил Михаил, в очередной раз оглядев девушку с головы до ног, будто выбирал товар на рынке. – Тебе не место в скорбных владениях моего брата, но и небеса не могут тебя забрать. Так в чем твой грех, дитя?
– Отвечай, – повелительно произнес Люцифер, поймав на себе вопросительный взгляд Авроры.
– Должно быть в беззаветной любви к моей семье. Жизнь в обмен на душу, – не поднимая глаз, ответила она.
– То была печальная сделка, напрасная! – пояснил князь Преисподней, поглаживая по холке ретивого жеребца.
– Но разве справедливо это? Как могло свершиться такое, что к бездне во мрак благая цель мне выстелила дорогу? – с надеждой глядя на архангела, произнесла Аврора.
– Боюсь, так оно чаще всего и случается, – с долей иронии произнес Михаил. – Любовь чувство сильное, благородное, но в то же время пагубное, ибо заставляет человека жертвовать всем, даже собственной верой, жизнью и благими помыслами в угоду объекта его страсти. Грех остается грехом, даже если сотворен он во благо.
– И вновь мы возвращаемся к нашей излюбленной теме, брат, – сверкнув ехидной улыбкой, проговорил Люцифер. – Остались еще двое. Жизни двух человек положены на чашу весов, но кто из них достоин спасения? Безжалостный убийца, карауливший несчастных жертв в темноте парижских предместий или юноша, принявший грех на душу, желая спасти от бесчестья собственную сестру?
– Владыка, есть дела важней этого мира и земных страданий, – вмешался в разговор Лионель, видя мертвенную бледность Авроры.
– Эти дела подождут. Для Преисподней мгновения бытия лишь прах. Мир не рухнет за эти минуты.
– Но Владыка… – закончить Лионель не смог, ибо Люцифер одним лишь взглядом заставил его замолчать, а тем временем, под неутихающий гомон толпы на площадь вывели двоих заключенным, смерть которых должна была стать апофеозом кровавой бойни.
На площади воцарилась тишина, толпа предвкушая нечто необычное в предстоящей расправе затаила дыхание, провожая юношей, которым на вид было не больше шестнадцати лет, к месту их последнего вздоха.
Каждого из них сопровождали два священнослужителя, на ходу зачитывая на латыни какие-то псалмы. Один из юношей, несмотря на тяжесть своего приговора шел довольно твердым шагом; другого священники буквально волочили, подхватив под руки. Несчастные время от времени целовали распятие, которое им прикладывали к губам, полным надежды взглядом обводя площадь.
При одном их виде Аврора почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, так близка была ее сердцу участь первого юноши, о Боги, да она и сама на все была готова ради своей семьи, как же можно допустить столь скорбную участь?! Пытка, кара, но не смерть! Она искоса взглянула на Лионеля. Тот, бледнее своей манишки, безотчетным движением отшвырнул в сторону набитую табаком трубку, хотя даже не попытался ее раскурить.
Один лишь Люцифер был невозмутим. Мало того, легкий румянец проступил на его мертвенно-бледном лице. Ноздри раздувались, как у хищного зверя, чующего кровь, а полураскрытые губы обнажили ряды зубов, белых и острых, как у настоящего волка. Поразительно, но при всем том на лике его лежало то выражение мягкой приветливости, коего Аврора еще никогда не замечала у падших созданий; особенно удивительны были его ласковые бархатные глаза, отливающие небесной чистотой. От одного лишь взгляда в их поразительную глубину ее обуял суеверный страх.
– Как Вы думаете, мадемуазель, – учтиво произнес Люцифер, переведя на девушку вполне серьезный взгляд. – Достоин ли кто-нибудь из них жизни? Все вы – люди, часто взываете к божественной справедливости: «не суди, да не судим будешь». А меж тем, сегодня по негласному договору с моим братом, я воплощаю эту справедливость. Я готов проявить заслуженное милосердие или покарать неповиновение.
– Мессир, я…
– Думайте, моя дорогая, думайте! – перебил ее Люцифер. – Вглядитесь в них внимательно, мысленно пройдите по их жизненному пути, совершите те же ошибки, упадите в те же ямы, сумейте подняться и пойти на встречу страшному итогу. Думайте, думайте прежде, чем ответить, ибо в Ваших руках жизнь одного из них.
Между тем осужденные приблизились к эшафоту, и уже можно было разглядеть их лица.Первый был красивый смуглолицый малый с вольным и диким взором. Цыган по крови и по духу. Он высоко держал голову, словно высматривая, с какой стороны придет спасение, но ничего не происходило.
Второй юноша был толст и приземист; по его гнусному, жестокому лицу трудно было определить возраст. Голова его свешивалась на плечо, ноги подкашивались; казалось, все его существо двигается покорно и механически, без участия воли.
– Ну что же Вы молчите, дорогая?! Огласите свой приговор. Просите, нет, требуйте! Вы проделали столь долгий путь, чтобы меня найти. И я исполню Ваше желание.
– Владыка…
– Не помню, чтобы Вы проявляли подобную робость, когда на кону стояла Ваша собственная судьба. Впрочем, я готов дать Вам подсказку, мой брат, присутствующий здесь, – он кивнул в сторону Михаила, молчаливо наблюдавшего за действом, – считает, что небеса могут простить того, кто чист душой и пожертвовал собственной жизнью ради спасения чести сестры. Убийство насильника: грех или возмездие?
– И мое сердце искренне радеет за этого юношу, нет в том его вины. Его грех велик, но он не стоит его жизни! – вкрадчиво проговорила Аврора.
– Значит, Вы хотите, чтобы я помиловал этого юношу?
– Всей душой, Владыка.
– А что же второй? Готовы ли Вы собственной рукой подписать его приговор? Решение придется принимать Вам. Жизнь одного – смерть другого. Решайте, моя госпожа. Решайте, иначе они погибнут вместе.
При одной мысли, что ее слово должно решить участь этих несчастных, Аврора содрогнулась, вцепившись вспотевшей рукой в ладонь Лионеля, будто желая найти в ней решение проблемы бытия. Здравый смысл и логика упорно кричали ей о том, что коль уж не можешь вымолить прощение двоим, спаси хотя бы одного, но вот душа никак не решалась взять на себя этот грех.
– У меня нет власти на то, чтобы принимать подобные решения, Владыка.
– Сегодня эту власть даруют Вам небеса и бездна, высшего дозволения Вы просто не найдете.
– Но почему я? – заливаясь слезами, проговорила Аврора. – Я не менее грешна, я тоже убийца, я поддалась человеческим страстям и согрешила против Бога, против людей, против собственной души. Я не заслужила это право. Скорее это я, я должна стоять подле них. Это по мне свою траурную песнь пел топор палача.
Люцифер, заинтересованный этим признанием, провел ладонью перед лицом Авроры, читая грехи, будто открытую книгу.
– И впрямь согрешила, но грех то не твой, не в полной мере. Да и они, эти жалкие людишки заслужили подобной участи. Взгляни на них, неужели твое сердце не переполняет отвращение при виде их наглых физиономий?!
– Но это еще не повод, чтобы обрушивать на их головы проклятия.
– И все же, тебе придется принять решение.
– Я… я не могу, прошу не заставляйте меня.
– Что ж, тогда они погибнут вместе. Я досчитаю до трех и пути назад уже не будет!
– Мессир!
– Раз, два…
– Прошу Вас…
– Три! – он поднял руку, будто давая незримый сигнал палачу и стоит ей опуститься – смерть коснется каждого из них.
– Первый, Владыка, пусть живет тот, кто стал жертвой обстоятельств, защищая свою сестру.
– Почему Вы выбрали его, дорогая? По вашему второй юноша не заслуживает жизни?
– Его грехи более тяжки, Владыка. Если наша жизнь – это наши грехи, то каждый должен получить по деяниям своим.
– Вы так же близоруки, как и мой брат. Судите человека по текущим делам, не заглядывая в будущее, а меж тем, и падший может стать на путь просветления, а чистый душой – согрешить. Я же читаю людские души, и могу заглянуть в их нечестивые сердца. Ваш избранник ничем не отличается от своего товарища по эшафоту. Он достоин смерти не меньше и его рисованное благородство, мнимое смирение – лишь очередная маска, обманывающая нежелающих прозреть. Его будущее – кровь и смерть, так зачем давать чудовищу шанс уничтожить мир, если можно пресечь его деяния от корня? А второй, напротив, уверовав в свое божественное спасение и данный ему шанс готов искупить былые деяния.
– Ты явно увлекся, Люцифер, – перехватив падшего брата под локоть, произнес Михаил.
– Напротив, – отозвался тот. – И я тебе докажу это!
– Повелитель, – начиная понимать коварный замысел Люцифера, взмолилась Аврора, хватая полы его плаща. – Пусть он живет. Пощадите, мессир!Спасите…
– Спасенье! О, поверьте, я спасаю…– вырываясь одежду из ее рук, произнес падший ангел.
– Дьявол, – произнес Михаил, – Дьявол не может спасти душу, он может только подарить человеку покой и забытье на Пустоши.
– Молю…
– О нет, этот спектакль вы все досмотрите до самого конца, и я не позволю вам его прервать, – взревел Люцифер.
Взмахнув рукой, Люцифер будто подменил реальность, остановил время, изменил ход судьбы. И тут произошло небывалое, один из священников, поднимая над головой некую грамоту, поднялся на залитый кровью помост, вставая меж приговоренных.
– Да будет благословен Господь, и хвала его святейшеству Папе! – произнес он громко и отчетливо. – Один из осужденных помилован.
– Помилован! – вскрикнула толпа, будто этот глас принадлежал одному человеку. – Один помилован! – Услыхав слово “помилован”, стоявший с поникшей головой юноша встрепенулся и поднял холодный взгляд.
– Кто помилован? – крикнул он. Первый же юноша молча, тяжело дыша, застыл на месте.
– Помилован Гийом де ла Форе, прозванный ночным шакалом, – сказал священнослужитель, явно не веря собственным глазам, как такое вообще могло случиться. Немыслимо! Его Святейшество не мог помиловать этого убийцу, но сомнений в реальности папской печати ни у кого не было.
– Владыка, умоляю, – забыв про собственный страх перед Люцифером, вскричала Аврора. – Вы обрекаете на смерть не того.
