Текст книги "Асмодей (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)
– Ну, собственно, это и есть печать. Тебе известно о том, кем были когда-то высшие демоны?
– Ангелами, – коротко прошептала она, проведя по его груди намыленной ветошью.
– Не просто ангелами, – поправил ее Асмодей. – Многие из нас были серафимами – самыми близкими к божественному престолу, а кто-то, подобно Люциферу, состоял в чине архангелов.
– А кем были Вы, Владыка?
– Я был серафимом. Лучшим другом архангела Рафаила, его братом! Этот символ был символом нашей нерушимой дружбы, но в тот момент, когда мы пали, победитель устыдился дружбы с побежденным, а потому попытался выжечь вместо божественного сигила клеймо проклятого. Только сил снять печать у него не хватило, впрочем, как и у меня.
– Но почему? Почему Вы избрали подобный путь?
– Удел ангелов – вечное повиновение. А мы…мы хотели свободы.
– А что получили?
– Головную боль, – коротко ответил он, останавливая ее руку. Признаться, эти машинальные движения, в которых не было ни капли отдачи, начинали хлыстом стегать его самолюбие. В голове не укладывалось, как страх перед Дэлеб мог превышать страх перед ним. Это его прикосновение обожгло ее ладонь, заставив Аврору скривиться от неприятного ощущения, жаром расползавшегося по телу.
– И теперь вы обречены до скончания времен гореть в огне, – все так же отстраненно проговорила она.
– Мы и есть огонь! – приподняв пальцем ее подбородок, произнес Асмодей, заглядывая в янтарные глаза. В них действительно не было страха, по крайней мере перед ним. Отстегать бы ее плетью, чтоб изменить этот досадный факт.
– Не все, – прошептала она. – Абаддон…он холоднее льда.
– Абаддон – это единственное исключение, которое скорее доказывает правило, а не опровергает его, – намыливая волосы, пояснил демон.
– Как это? – поинтересовалась Аврора, не сумев до конца уловить ход его мыслей.
– Абаддон погиб при падении, получив смертельную рану от архангела Гавриила. Однако Люцифер пожалел своего лучшего друга и преданного соратника, подарив ему новую жизнь и новое лицо. Впрочем, этот облик полностью соответствует его должности. Демон войны, – при этих словах Асмодей презрительно фыркнул. – Война – это смерть, так что и образ живого мертвеца вполне к месту.
На миг мужчина даже сам поразился тому, сколько всего рассказал ей за такой короткий отрывок времени. Люцифер был прав, Аврора была особенной, настолько особенной, что порой становилось не по себе. Было в ней что-то, что напоминало ему о покинутых небесах, но в то же время роковое. Что-то, что не мог постичь ни один из рыцарей, а потому все как один желали обладать ее чистой душой. Неизвестность манила…
В голове в очередной раз зародилась мысль, не дававшая ему покоя с момента ее фееричной победы в карточном турнире. Собственно, а почему бы и нет? Отбившись от женских рук, старательно намывавших его тело, демон с головой погрузился в воду, смывая с тела мыльную пену. Аврора уже собиралась вылезти из купели, чтобы по обыкновению подать ему полотенце, но Асмодей перехватил ее запястье, притянув девушку ближе к себе.
– Гори оно все огнем! – проговорил он сам себе, заглядывая в ее напуганные глаза. Вот теперь она боялась! Причем, судя по взгляду, сама не понимала чего. Что ж, сначала он искренне желал сохранить чистоту этой души, но сейчас его рационализм побороло чувство более спонтанное и необъяснимое, которого демон пока не понимал, да и не желал в этом разбираться. Если судьбе угодно, чтобы сияние души Авроры Д’Эневер померкло, так тому и быть. В конце концов, это его собственность, и ему решать, что с ней делать.
– Простите, Владыка, – едва слышно прошептала она, будто ожидая от него разъяснения этих слов.
– Сегодня ты останешься здесь! Со мной! – бросил он, по-прежнему сжимая ее запястье.
– Что?! – пытаясь вникнуть в смысл его фразы, произнесла она.
За все годы, проведенные подле него, Аврора никогда не думала об Асмодее, как о мужчине, который мог возжелать физической близости с ней. Она была его собственностью, светлой душой, преумножающей его богатство. Он сам ей об этом говорил и не раз. Однако о близости с ним она даже помыслить боялась, здраво полагая, что у падшего серафима и без её скромной особы есть с кем провести ночь. Матерь Всеблагая, да он же так и делал, причем, с завидным постоянством! Тысячи душ и сотни демониц мечтали оказаться на ее месте, желая добиться его покровительства и разжечь пламя страсти в проклятой Богом душе. А тут такое… Девушка удивленно воззрилась на Асмодея, явно не понимая, какой реакции от нее он ожидает.
Аврора никогда не считала себя образцом женской красоты, да и мужчины никогда не баловали ее своим вниманием. Многие обходили стороной из-за специфики ее работы, полагая, что женщине не дозволено заниматься мужскими делами, другие считали ее слишком… увлеченной, а местами даже скучной. Как бы то ни было, в амурных делах она была натурой неискушенной, да и в собственности Асмодея были девушки намного краше ее. Даже после применения чудодейственного бальзама, сделавшего кожу гладкой и сияющей, Аврора не могла назвать свое отражение в зеркале красивым. Так почему же всесильный демон придерживался совершенно иного мнения? Или, может, он просто хотел над ней подшутить? Видимо все эти мысли у нее на лице отразились, потому что мужчина скривил на лице такую гримасу, что несчастная возжелала сквозь землю провалиться. Да куда уж ниже?!
Под его тяжелым взглядом Аврора напряглась, как скрипичная струна, ощущая, как все тело её сковывает некое оцепенение, наблюдая за каждым движением своего господина, не смея даже дышать. Что ей делать сейчас?! Разум в панике метался, ища ответ на такую, казалось бы, простую задачу.
Но действия, которые разум в данной ситуации мог посчитать вполне приемлемыми, отказывалась принять душа истовой католички, выросшей во Христе. За свою короткую жизнь Аврора не успела познать ни одного мужчины, а потому даже о том, как это действо происходит у людей, имела достаточно смутное представление, руководствуясь лишь сплетнями деревенских женщин, да изображениями Содома и Гоморры, погрязших в пороке, к слову, заслуга ее Господина. Несколько раз она видела эту книгу в приходской школе, когда ее демонстрировали, пытаясь пробудить в еще юных сердцах отвращение не только к самому действу, но и к всякого рода близости между мужчиной и женщиной. Церковь принимала эту близость, как необходимую меру для продолжения рода, а потому получение удовольствия от процесса предавалось порицанию. Так что даже ее знания человеческой физиологии были достаточно скудны, а о том, как это происходит у демонов, она вообще не имела не малейшего понятия. Асмодей милостью своей решил сделать из нее уборщицу, а не наложницу, а потому в эти тонкости ее и не посвящали. Ох, надо было слушать рассказы девушек, разделивших с ним ложе… может быть что-то и уяснила бы…
Господи, как ни крути, а всюду грех. Хотя, с другой стороны, она уже была рабыней и грешницей, несущей свой крест по раскаленной земле Ада. Падать ниже было уже просто некуда, да и убежать не получится. Выходит, в очередной раз ей надлежит покориться своей судьбе, приняв все с истинным смирением.
Несмело и неловко Аврора подняла руку и коснулась мокрыми пальцами лица Асмодея. Она не имела ни малейшего представления о том, как веселые кокетки завлекают мужчин в свои сети. А Асмодей и вовсе был другим. Откровенно сказать, он и человеком-то никогда не был. А кто их разберет, эти предпочтения демонов.
До крови прикусив губу, она пыталась сообразить как же вести себя в такой ситуации, он же касался её, изучал девичье тело, не стоять же ей каменным изваянием?! Или, наоборот, стоять? Может, почувствовав ее холод, Асмодей и свой пыл поубавит.
Перед глазами почему-то предстал ее первый и последний в жизни поцелуй. Это был Лионель Демаре́ – ведьмак, обрекший ее на адское пекло. Сейчас, по прошествии многих лет с того момента, девушка уже могла себе признаться, что если отринуть в сторону обстоятельства, в которых проходило сие недозволительное действо, то сами ощущения заставили содрогнуться все ее естество от приятной истомы.
Впрочем, может Асмодей и прав: гори оно все синим пламенем. Разве она не его собственность? Разве не принадлежит она ему душой и телом? Это был ее выбор! Она по доброй воле продала свою душу! Так к чему сейчас эти сомнения и метания? Она уже в Аду, чего ей страшиться?! Мысленно махнув на все рукой, девушка приподнялась на цыпочки, прильнув к его губам.
Признаться, такой реакции от рабыни демон не ожидал. До подобного еще ни одна душа в Аду не додумалась, а Аврора вела себя так, будто никаких правил для нее вовсе не существовало. Всякое бывало в этих покоях за прошедшие тысячелетия: от страха несчастные теряли сознание, впадали в оцепенение, молили о пощаде. Это было привычно и для его взгляда, и для ушей. Демон любил власть, любил ощущать свое превосходство, а потому находил в таком поведении своих наложниц некую прелесть. Когда же ему хотелось огня и страсти, к его услугам была не одна демоница. Но Аврора ответила на его желания по-своему – поцелуем. И, надо сказать, такая линия поведения оказалась не самой удачной. Как такое вообще в голову могло прийти? Не могло это понравиться Асмодею. Лучше бы кричать начала, взмолилась, попыталась дать ему отпор. Глупо, конечно, но тут и не такое бывало. Немало строптивиц за свой век укротил мужчина, а Аврора ответила нежностью. Мало того, что посмела без дозволения Повелителя коснуться, так еще и это. И рад бы был он сейчас разгневаться, только вот на такой поступок даже злости не осталось. Отдать бы ее в руки Дэлеб, чтобы уму-разуму девчонку научила.
Нежность в Аду – неужели в ее голову ничего больше не пришло? Лучше бы она его огненной плетью хлестанула. А это… большего оскорбления и вообразить сложно! Видано ли дело – подарить поцелуй тому, кто ее за человека-то и не считает, заставляя себе прислуживать. Подумать только, вчера он поставил ее душу на кон, будто вещь, а она… она не затаила злобы, она простила и сейчас дарила ему ласку нежных касаний. От одной мысли его даже передернуло.
Его задача, как демона, заставить грешников страдать, а разве такая реакция говорит о том, что он достиг своей цели? Видимо слишком хорошие условия он создал для своих подопечных, раз они так распоясались! Даже ангельский голос, взывавший в его душе к некому состраданию, сейчас растворился в негодовании демона.
Свою оплошность Аврора поняла сразу, хоть ни один мускул не дрогнул на лице Асмодея, глаза выдавали бушевавшую в нем бурю злости. Таким она его еще никогда не видела. Сама виновата! Надо было подождать его приказаний, а не проявлять инициативу. Но с другой стороны, он-то ничего не делал, а это молчаливое ожидание неизвестности было смерти подобно. Вот и решилась она на эту глупость. Хотя, почему глупость? Она же от всей души и чистого сердца! Причем, к своему стыду, девушка поняла, что этот порыв был вызван не обязательствами рабыни перед своим господином, а искренним чувством женщины к мужчине! От одной этой мысли мертвенная бледность на ее лице сменилась густой краской. И почему это осознание этой истины родилось в ее голове именно в этот момент? Разве такое вообще возможно? С опаской девушка отступила назад, но так и не смогла оторвать взгляд от его глаз, казалось, что душа демона просто рвалась на части от гнева, который вот-вот вырвется на поверхность.
– Владыка… – взмолилась она, пытаясь отвлечь его, вырвать из вереницы этих мыслей, которые показались им обоим вечностью, хотя на деле прошло не более минуты, но было уже поздно.
Такой дерзости Асмодей простить не смог, а потому и не было у него иной реакции на поступок Авроры, кроме как, ухватить несчастную за черные косы, которые она последнее время так старательно заплетала, и окунуть с головой в купель.
Продержал он ее там лишь несколько секунд, но и этого времени хватило, чтобы девушка наглоталась воды. Мысленно Аврора возблагодарила небеса за то, что он хотя бы ее не утопил. Оказаться в еще более мертвом состоянии – вещь отвратная, а выходить из него и того хуже. Господи, чего Асмодей вообще желает от нее получить? Неужели искусных ласк, которые могли подарить ему подопечные суккубы? Пусть скажет словами, она сделает. Ну, зачем так? Ведь никогда не видела она от него жестокости… не обижал он ее светлой души, а тут…
– Никогда, слышишь, никогда не смей больше так делать! – прошипел демон, толкнув ее к каменному бортику купели, заставляя уложить локти на край и выгнуть спину.
Аврора склонила голову в молчаливом ожидании, не смея даже пошевелиться. Вода, падающая с волос на лицо, смешивалась со слезами и устремлялась вниз, заливая холодные плиты. Было обидно и больно… У нее забирали последние остатки добродетели, причем таким жестоким образом.
Каждой клеточкой своего тела она чувствовала его хищный взгляд, ощущала как он прошелся по спине, линии бедер, укрытых водой. Едва ли она могла что-то скрыть… Обнаженной Аврора представала перед ним всегда, как и сотни других душ, но только теперь он смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину. Он изучал ее, желал…
Почувствовав легкое, почти нежное, прикосновение к спине, девушка вздрогнула, но повернуться не решилась. Пусть делает все, что пожелает, ей уже все равно! Прикажет умереть, она умрет. Он – господин, она – его рабыня. Глупо ждать милосердия от демона. Люди не меняются, а демоны и подавно!
Сдерживать себя, тратить время на прелюдии и подготовку своей новой наложницы в обычаи демонов не входило. Какое значение имеют чувства собственности в сравнении с их желанием достигнуть высшей степени удовольствия? Так что, какой бы исключительной не была Аврора, исключением она не стала. Вот и сейчас, уперев одну руку между ее лопаток, а второй притянув несчастную к себе, он вошел в нее. Не рывком, конечно, но и без особой нежности – в общем так, как хотел он. А Аврора… Кому вообще есть дело до того, что она чувствует?
Девушка тихо вскрикнула, ощущая, как мужчина проник в ее тело. Привыкшая к постоянным пыткам, которые были неотъемлемой частью Ада, она не почувствовала боли, только сердце сжалось от нестерпимой грусти. Будучи от природы натурой мечтательной и наивной, она даже в смерти сохранила некую веру в то, что даже в беспробудном мраке может расцвести свет любви, но Асмодей не любил ее, он ее использовал, как и тысячи женщин до нее.
Но своего он не добьется. Она покорится ему, но останется не сломленной. Она вытерпит! Другого выбора все равно нет! Сейчас главное – не застонать, не показать ему того, сколь сильно он ее обидел! По неясным для себя причинам, подобную муку Аврора готова была принять от кого угодно, но только не от него. Очередное горькое разочарование – пылкая благодарность демона. Обидно до слез. А вот попроси он, разве бы она отказала? В очередной раз краска стыда залила ее лицо. Нет, не отказала бы. Не потому что прочих вариантов у нее не было… но почему тогда?
Его движения внутри нее становились все более резкими, учащенными. Какое-то чутье говорило ей о том, что боль должна скоро перейти в удовольствие, только вот сама Аврора этого не хотела. Она хотела мучиться и ненавидеть Асмодея, заставившего ее страдать, только вот ненавидеть не получалось. Вместо этого в душе по неясной ей причине зародилось чувство жалости к этому падшему существу, не ведающему ни жалости, ни нежности; к существу, для которого поцелуй сравним с пощечиной. Нет, он не достоин ненависти, его стоит лишь пожалеть!
При этой мысли, ей даже овладело некое чувство презрения к самой себе. Даже тошно стало от собственной слабости и мягкосердечия. Каждый демон в Аду утверждал, что чистая душа обладает невиданной силой. Так где же была эта сила сейчас? Растаяла в руках Асмодея, будто восковая свеча в пламени. Словно огонь Преисподней, вопреки устойчивому мнению, выжег из души несчастной не свет, а мрак, усилив её самые лучшие качества. Как ни старалась, не могла она возжелать смерти своему мучителю. А может, дело было не в ней, а в самом Асмодее? Впрочем, какая сейчас разница?! Эти мысли вызвали на ее лице горькую усмешку, которая грозила обернуться истерическим смехом.
Асмодей, видимо, заметил то, как сотряслись ее плечи, а может то, как непроизвольно сжались мышцы, а потому замедлил свои движения, а потом и вовсе остановился, повернув девушку к себе. Однако Аврора, упорно отводила глаза в сторону, будто пытаясь скрыться от него в другой реальности или же в тумане собственных мыслей, где уже был выстроен эфемерный мир, где сознание находило укрытие в тяжкие времена. Ответа демон не знал.
– Посмотри на меня, – слегка встряхнув девушку, произнес он. Аврора несмело подняла на него глаза, к его удивлению, не наполненные ненавистью или злостью, но было в них что-то обреченное: горькое смирение и… жалость! Еще одна пощечина по его самолюбию! Подумать только: рабыня его не боялась. Она считала его жалким! Его – ближайшего соратника Люцифера, рыцаря Ада, Властителя Проклятых Земель, одного из самых могущественных демонов… какие там у него еще были титулы? Сам вспомнить не мог… Даже сквозь землю захотелось провалиться от такого.
Все-таки, поразительное существо попало к нему в сети. Удивительное во всех отношениях! Загадочная… Хотя, загадка состояла, пожалуй, лишь в том, что будучи по праву проклятия темной сущностью, Асмодей виртуозно читал грешные души, а чистая душа мадам Д‘Эневер была за границами его понимания, не поддавалась искушениям. Она принадлежала ему, но была не подвластна. Это раздражало и очаровывало одновременно.
Всмотревшись в ее лицо, на котором остались редкие капельки, Асмодей застыл в некой нерешительности, за которую тут же себя обругал. Вода? Или же… Запустив ладонь в копну мокрых волос, демон привлек девушку к себе, языком проводя по ее нежной щеке. Солоноватый привкус, которого просто не могло быть в воде купели. Выходит, все-таки слезы. Глупая девчонка, неужели думала, что сможет его этим разжалобить?!
Асмодей даже усмехнулся про себя, скользнув рукой по чувственной шее. А все-таки, красивая! Видимо Аврора относилась к тому типу женщин, которых украшали страдания. Не то, чтобы ему нравились наложницы, заливающиеся слезами в его кровати, совсем наоборот. Но глядя на нее сейчас, что-то в его душе дрогнуло. Сложно было самому себе в этом признаться, но не сделай этого он, при первой же возможности на оное укажет Нуриэль.
Впрочем, сей факт нисколько не изменил его намерений, напротив, взыгравшее упрямство побуждало его к тому, чтобы опровергнуть собственные догадки. И убедить в этом если не себя, так ее. Не говоря ни слова, Асмодей вылез из купели, расстилая на полу собственный халат, а следом вытащил и Аврору, которая казалась пассивно-безучастной ко всему, что он делал с ее телом.
Устроившись на коленях между ее бедер, которые сам же без зазрения совести раздвинул, Асмодей навис над девушкой. По непонятным для себя причинам, стараясь избегать ее взгляда, он вернулся к прерванному действу. Аврора безропотно покорилась, как покорялась всегда, превратилась в мягкую глину, из которой он мог ваять все, что ему заблагорассудится. Такая послушная и такая чужая. Она не пыталась его оттолкнуть или вырваться, но и не выказывала искусственной страсти, которой так старательно обучали наложниц суккубы. Аврора лгала, но вместе с тем, была честна. В век, когда люди утопали во лжи больше, чем сами демоны, встретить в Преисподней нечто такое, было по-своему поразительным.
На «суше» его движения стали размеренней и настойчивей. Руки свободно блуждали по еще юному телу, изучали каждый изгиб, каждый бугорок. В этот момент близости он ощущал горячую неровную поверхность женской плоти. Не идеальная, но вполне сносная. Впрочем, чего еще ждать от девушки, которую не потрудился довести до пика наслаждения? Это ведь не умудрённая опытом наложница и не сладострастный суккуб. Здесь требовался иной подход. И что, спрашивается, он хотел себе доказать?
Лишь один единственный раз их взгляды встретились в немом разговоре, из которого отчаявшаяся рабыня поняла так много и так мало. Что из увиденного в бездонных омутах его глаз было истинной, а что – лишь игрой безумного воображения? Как желала несчастная разглядеть в них больше, чем бездушный лик алчущего демона… Возможно, это ей и удалось бы, если бы Асмодей позволил себе это безумство, но врата его души были крепко закрыты, а ключ от них затерялся в чертогах бездны, в которую его сбросили тысячелетия назад.
Как бы то ни было, каждое движение приближало момент кульминации. Огонь его тела, обжигал ее ледяную кожу, холод каменного пола пробирал до костей. Нет, не так она себе все это представляла. Глупая, глупая Аврора! Разве можно ждать чего-то большего от демона в Аду? Проснись, девочка, Асмодей был не просто мужчиной, он был рыцарем Преисподней! Неужели ты в своей наивности ждала от него пылких признаний? Оставь надежду!
Поразительно, сколько противоречивых эмоций испытывал сейчас каждый из них, борясь не только друг с другом, но и с собой, отказываясь признаться в том, что каждый из них ощутил нечто большее, чем показывал другому. Демон, пытающийся бороться с человеческими эмоциями, и девушка, отказывающаяся признаться в том, что где-то в глубине души были растревожены зачатки чувств, которых она не могла понять в полной мере, а оттого страшилась еще больше.
Впрочем, несмотря на эти противоречия, все ощущения Авроры отражались в нем, будто в зеркале. Неизвестно почему, но Асмодей почувствовал больше, чем рассчитывал. Это было что-то новое не в физическом, а в душевном плане. Какой-то нарастающий порыв, заставивший его двигаться быстрее. И вот, наконец, к собственному удовольствию, погрузившись в нее еще сильнее, он достиг пика блаженства, навалившись на нее всем телом.
Коснувшись своим разгоряченным лбом ее лба, Асмодей едва сдержал удивленный возглас. Девушка была холоднее льда, дрожа всем телом. И все, что от него сейчас требовалось, это быть безучастным к этому, наслаждаясь собственным экстазом. Не его это забота! Умереть она уже не может, отогреется на раскаленных плитах. И все же… к собственной злобе, прижав Аврору к себе, он перекатился на спину, укрывая ее халатом. Всеми фибрами души он сейчас чувствовал, как его темная сущность восстает против этого деяния, взывает к здравому смыслу и правилам. Хотелось ненавидеть самого себя. Узнай кто из демонов о подобном, на смех поднимет. Подумать только, Великий Асмодей проявил заботу. От одной мысли мужчина едва не захлебнулся от стыда.
И все же… через несколько минут он почувствовал, как колотившая девушку дрожь угасла, и сама она затихла в его руках, не смея даже пошевелиться. Теперь демон почувствовал ее близость: настоящую, не наигранную, не вымученную.
Тела их касались друг друга: ее грудь покоилась на его груди, а его руки сомкнулись на ее спине. Миг единения, противоречащий само́й концепции Ада. Он думал, что за свое бессмертие изведал все, а тут на тебе – биение мертвого сердца Авроры, такого близкого. Завораживающая мелодия жизни, которую исполняло вовсе не сердце, а «чистая» душа: бессмертная, чувствительная, опороченная, но незапятнанная. Поразительный парадокс, который он понял лишь сейчас. Поистине невероятное явление: она отдалась демону, но не утратила своего сияния. То ли оттого, что этот дар он получил насильно, то ли оттого, что сумела пролить свет в его мрачную душу. Как бы то ни было, факт остается фактом – такую симфонию способна исполнять лишь сущность, не утратившая своей чистоты, только она способна прорваться сквозь толщу накопленной за тысячелетия злобы. И сейчас ритм этой мелодии был заметно учащен, словно дух ее хотел вырваться из тела и эхом отдаться в груди самого Асмодея – заполнить тишину, заменяющую сердцебиение.
Он будто говорил с ее душой, но как ни старался, не мог разобрать ни слова, слишком сильные противоречия раздирали сейчас девушку. Ох, не к добру все это! Не к добру… Не хотел он соприкасаться с этой душой, и уж тем более не хотел, чтобы она врывалась в его сознание. Утопить бы ее на самом деле, и все: проблема решена! Зря он это затеял. И ведь в прямом смысле был полон гарем наложниц, намного краше Авроры. В общем, подведя итог всего случившегося, Асмодей отравил собственными мыслями приятное послевкусие недавнего наслаждения.
Нужно было привести разум в порядок, осмыслить случившееся, и сделать это, как можно скорее. Причем, в одиночестве. Коснувшись средним пальцем лба девушки, а указательным виска, он на мгновение слился с ее сознанием, утаскивая Аврору в бездну сновидений. В одночасье ее тело обмякло в его руках, а сама она погрузилась в приятную негу. Что ж, утро вечера мудренее. Едва ли Асмодей сможет работать, но с собственными демонами разберется. А для него, как оказалось, персональным демоном стала Аврора Д’Эневер, нарушившая привычный уклад его жизни и растревожившая заключенную в тюрьме разума душу.
========== Глава VI ==========
Люди часто олицетворяют Ад с высшей мерой наказания, которую понесет грешная душа после того, как предстанет перед высшим судом, забывая о том, для кого создавалась эта величественная тюрьма, первыми узниками которой были падшие ангелы.
Для большинства демонов Ад стал такой же темницей, как и для тех, кого они пытали в неугасающем пламени Геенны, а потому не было под огненными сводами Венеры демона, не мечтающего подняться на поверхность. Пожалуй, только рыцари Ада, получившие величайшее разрешение Люцифера на наземные миссии, не поддавались угнетающему влиянию этой выжженной пустоши, находя в ней некую прелесть, ибо в любой момент могли ее покинуть.
Однако Асмодей был, пожалуй, единственным, кто не тяготился бы этими обреченными пейзажами, реши Люцифер лишить его привилегий. Было в этих бесплодных равнинах, лавовых реках и стенах огня что-то завораживающее, заставляющее затаить дыхание при извержении очередного гейзера. Хотя истина крылась совсем в другом: Ад был будто олицетворением его собственной души, такой же пустой и выжженной, как эти просторы. В нем он черпал свою силу, в нем же находил успокоение. Иногда он с грустью вспоминал о покинутых небесах, но никогда не жалел о собственном выборе. Сколь бы близок он ни был к свету самого Создателя, райские чертоги были чужими для него, а здесь… он нашел то, что искал, по крайней мере, был в этом уверен; по крайней мере, до этого дня.
Асмодей был убежден в том, что ни одному существу в этом мире не дано отринуть собственную природу: ангелы были покорны, демоны пребывали в хаосе и где-то между этими мирами, находясь под перекрестным огнем света и тьмы, застыла Земля – обитель людей, чьи души стали величайшей ценностью и на Небесах, и в Преисподней. В этом была великая правда и причина войны, идущей тысячелетия. Не единожды низвергнутые скрещивали пламенные клинки с небожителями, порой возвращаясь с победой, порой с поражением, но всегда прикасаясь к этой бесплодной земле, демон получал умиротворение. Однако сейчас, по какой-то неясной ему причине, Ад стал тесным для него, полет не развеял мысли, напротив, навеял новые. И теперь в голове царил настоящий сумбур.
Если бы он только мог предположить, что этой ночью все писаные и неписаные законы отправятся в выгребную яму сознания, никогда бы не позволил себе этого безумства. Упаси Дьявол демона, осмелившегося связаться с чистой душой, ибо всегда есть риск, что в результате этого союза в падшем ангеле может пробудиться частичка добра, которая, будто далекая звезда, одиноко засияет во мраке непрекращающейся ночи. К счастью, сияние ее было тусклым и угасло быстро, но сам факт подобного жутко раздражал. Что поделать, забота губительна для разума демона, особенно, если эту заботу проявил он сам, ибо это человеческий жест, недостойный сына Преисподней. Одним словом: позор!
Откровенно сказать, назвать заботой то, что Асмодей не позволил бедняжке по его же милости окоченеть до второй смерти после всего случившегося, можно было с натягом. Впрочем, как и то, что произошло после этого, но сам демон без устали корил себя за подобные проявления несвойственной ему человечности.
В довершение всего жалостливый взгляд Авроры до сих пор стоял у него перед глазами, разжигая в сердце еще большую злобу. Жалость! К нему… только подумайте! Он ненавидел это ощущение с тех пор, как его лучший друг – архангел Рафаил, подарил ему такой же взгляд в момент последней встречи, а теперь еще и Аврора, будто в насмешку, сделала то же самое. Уж лучше бы она ненавидела его, как все остальные. Ведь ненависть, будучи темной стороной любви, была более благородным чувством и согревала сердце демона больше, чем презренная жалость.
Поразительным было то, что вопреки всему случившемуся, Аврора не утратила ни чистоты, ни стойкости, что пробуждало в Асмодее еще большее любопытство и охотничий азарт. Ирония заключалась в том, что несмотря на все его ухищрения, душа девушки оставалась для него непреодолимой стеной, за которой не было места пороку. Что ж, человек сам себе враг, если не получается сломить его извне, то можно создать условия, при которых этот процесс будет запущен демонами, живущими в сердце жертвы. Чтобы заполучить душу окончательно, ее нужно растлить. А уж в этом ему не было равных. И пусть после этого свет оной померкнет, зато она будет ему принадлежать не по праву договора, а по праву греха.
Впрочем, сейчас не до того. Тряхнув головой, чтобы отогнать не прошенные мысли, Асмодей переключился на более важные проблемы. Аврора дала ему козырные карты, разобравшись в записях его врагов, но это была еще не победа. Главный вопрос оставался открытым, а не зная расклада своих противников, действовать он не хотел. Однако, несколько догадок у него все-таки было, но нужно было подождать пока будут сброшены маски…
Предчувствие того, что назревает что-то значительное, ощущалось всеми фибрами души, а спина ловила на себе холодное дыхание смерти, следовавшей за ним попятам. Слишком близок он был к разгадке какой-то опасной тайны, и это наполняло душу каким-то непонятным возбуждением, сродни тому, что испытывают ученые, находясь на пороге величайшего открытия. Как бы то ни было, времени оставалось все меньше, а потому сделав еще один круг по своим бесплодным владениям, Асмодей направил дракона к замку Люцифера.
Причина этого неожиданного собрания была овеяна ореолом тайны, что не предвещало ничего хорошего, но Асмодей даже в этом постарался найти для себя некую выгоду: под этими сводами соберутся все рыцари, а значит, будет возможность изучить их поведение. Если его подручные сделали все правильно, то никто из присутствующих не выкажет волнения, а если нет…
