Текст книги "Асмодей (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

– Отчего же? – приложив палец к её губам, произнес князь Преисподней. – Смотрите, моя дорогая! Любуйтесь, кого Вы так желали спасти. Смотри и ты, брат. Обитая в небесном замке, ты явно разучился читать людские сердца, что ж, прими от меня этот урок.

– Он помилован! – закричал первый юноша, сразу стряхнув с себя оцепенение и сбросив маску благородства. – Как такое возможно? Почему помиловали его, а не меня? Я… я лишь защищал свою сестру, а этот нечестивец убивал в парижских подворотнях ради пары медяков! Разве это справедливо? Нет! Мы должны были оба умереть; мне обещали, что он умрет раньше меня; вы не имеете права убивать меня одного, я не хочу умирать один, не хочу! Нет, пустите меня! Я не хочу…

Он вырывался из рук священников, извивался, что уж на сковороде, вопил, рычал, как одержимый, кусался и раздирал запястья в кровь, пытался сбросить кандалы, сковавшие его руки. Палач сделал знак своим помощникам, они соскочили с эшафота и схватили осужденного, пытаясь отволочь его к камню, но не тут то было…

– Боже, что же это? – закрывая уши ладонями, чтобы не слышать кощунственную брань, шептала Аврора. – Как же так…

– Что это? – переспросил Люцифер, не скрывая торжествующего превосходства в голосе. – Неужели Вы не догадываетесь, мадемуазель? Этот юноша, приговоренный к смерти, буйствует оттого, что другой человек не разделит его скорбную участь; будь на то его воля, этот защитник чести и достоинства растерзал бы помилованного собственными руками, только бы не оставить ему жизни, которую сам потеряет. О люди, люди! – воскликнул Люцифер, – Жалкие глиняные сосуды, наделенные духом. Я могу разметать вас одним лишь усилием воли, как же вы порочны и низки. Презренные создания. Я узнаю вас, во все времена вы достойны самих себя, но недостойны прощения!

Цыганенок и помощники палача тем временем катались по пыльной, окровавленной земле под звонкие крики и улюлюканье толпы, а приговоренный продолжал кричать: “Он должен умереть со мной! Я хочу, чтобы он умер! Он не достоин жить! Вы не имеете права убивать меня одного! Я не заслужил, его грех больше. Почему помиловали его. Проклинаю, я проклинаю Вас!”

– Не уводите своих прекрасных глаз, Аврора, – произнес Люцифер, подхватив девушку к себе в седло, – смотрите, ибо клянусь Вам, на это зрелище стоит посмотреть. Великий спектакль, достойный самого Создателя. Вдумайтесь в это: несколько минут назад перед Вами стоял горделивый юноша, взошедший на эшафот со смирением приняв свою горькую судьбину. Он не желал этого финала, но был к нему готов. Готов был принять смерть, не оказывая сопротивления. Знаете, что придавало ему мужество и силу воли? Что утешало его, когда он шел навстречу собственной судьбе? Знаете, почему он выказал смирение? Знаешь ли это ты, брат? Нет, молчи… смотри…прочувствуй…возлюби это отродье, как заповедовал наш Отец…

– Пожалуйста, остановитесь, Владыка, я не желаю этого знать. Умоляю… – взвыла Аврора.

– О, нет, моя дорогая, Вы пожелали спасти этому человеку жизни! Неужели Вы до сих пор думаете, что он ее достоин?

– Вы обещали даровать ему свою милость! Обещали, – пискнула девушка, пытаясь вырваться, но его рука лишь сильнее прижала ее к стальной кирасе.

– Дьявол солгал, – усмехнулся князь Преисподней. – Как это неожиданно!

– Владыка, – попытался вмешаться в разговор Лионель, но Люцифер в очередной раз метнул в его сторону предостерегающий взгляд, заставив замолчать.

– Вы молчите, но почему же? Неужели у Вас не хватает духу признать собственную неправоту? Неужели вы в своей слепой вере в человечество откажитесь признать единственно возможную истину? – вопрошал их Люцифер. – Этот парень безропотно принял свою долю потому, что другой также терзался, мучился и ждал печального итога; потому, что другой должен был разделить его участь, более того, он должен был расстаться со своей головой раньше! Это утешало! Люди… жалкие создания, перед которыми я отказался склонить колени, жалкий оплот угасающей фантазии. Подумать только, брат, меня низвергли за то, что я с момента сотворения узрел их гнилое начало.

– Тебя заносит, мой брат, если ты не остановишься сейчас, я сам лично заставлю тебя замолчать.

– Остановиться, нет, брат. Узри совершеннейшее творение небес. Поведите закалывать двух овец, поведите двух коров на убой, затравите стаю волков на охоте, а потом дайте им надежду на то, что их собрат избежит печальной доли. Овца заблеет от счастья, корова замычит от радости, волк взвоет от благодарности, а вот люди… люди, созданные по образу и подобию Творца; люди, которым с сотворения времен была дана одна-единственная заповедь – любовь к ближнему своему; люди, которым был дарован язык, чтобы излагать свои размышления, люди, достигшие вершины творения… О, отец, – при этих слова Люцифер возвел руки к небесам. – Какова будет реакция человека, узнавшего, что тот, кто должен был разделить с ним смерть получил прощение? Проклятие. Отец мой, я готов покориться и преклонить колени перед этими созданиями. Хвала человеку, венцу природы, царю творения! – издевательски усмехнулся он.

Отвесив шуточный поклон, в том направлении, где продолжалась битва в кровавой жиже, князь Преисподней засмеялся, но смех этот быль столь страшен, по-дьявольски вызывающий, но в то же время наполнен горькой иронией и жалок. У Авроры даже сердце сдавило он необъяснимой печали, ибо так смеяться может лишь тот, кто перенес великое страдание.

Между тем помощники палача втащили, наконец, непокорного юношу на помост, уложив голову последнего на огромный камень, заляпанный кровью предыдущих жертв. Подняв голову, несчастный продолжал сыпать проклятиями, не давая палачам привязать свои руки к полу.

– Казнить, казнить! – кричала возбужденная этим противостоянием толпа. – Убейте его!

Аврора отвернулась, воззрившись на искусный кованый нагрудник Люцифера, но тот снова схватил ее за руку, заставив смотреть на устрашающую картину.

– Что с вами? – спросил он девушку. – Неужели Вам все еще жаль его? Нечего сказать, уместная жалость! Если бы вы узнали, что под вашим окном бегает бешеная лисица или собака, что бы Вы сделали? Не задумываясь отдали бы распоряжение пристрелить их без всякого сожаления. О, бедное животное, которое в сущности только тем и виновато, что стало жертвой другой бешеной твари. А вы жалеете никчемного парня, которого никто не кусал, но который все равно убил, пусть и во благо. Но разве кто-то может сказать об этом теперь? И сейчас, когда он не может убивать, когда руки его скованны, он в безысходности своей требует казни своего товарища по камере! Нет уж, Аврора,смотрите, смотрите, не отворачиваясь!

Требование Люцифера было почти излишне: девушка не могла отвести взгляд от страшного зрелища. Палач встал справа от приговоренного, занеся топор над его головой; по его знаку помощники отошли. Осужденный хотел приподняться, бросить последнее обвинение несправедливому миру, но не сумел: топор с глухим стуком ударил его по шее; быстрая смерть, очень милосердная, без предсмертной агонии, судорог и посмертных издевательств над телом и все же страшная.

Аврора не могла дольше выдержать этого кровавого действа, в очередной раз лишившись чувств на руках у своего темного господина; Лионель увел в сторону глаза, вцепившись в перила; Михаил, не сумев сдержать вздох разочарования, с ужасом смотрел на отрубленную голову несчастного, которому не посчастливилось стать жертвой божественного спора, и лишь Люцифер, высоко подняв голову, торжественно восседал на вороном коне, словно гений зла. А толпа продолжала грохотать, за неимением пищи, требуя новых зрелищ.

Но вскоре все закончилось. Палач, словно охочий до падали стервятник, собирал скудный скарб осужденных, пытаясь в груде остывающих останков найти что-то ценное; городские зеваки начали постепенно разбредаться по прилегающим к площади улочкам; помощники палача, словно тюки с картофелем, сбрасывали тела несчастных на телегу смерти; священники отчитывали последнюю службу по заблудшим овцам, не сумевшим найти в жизни истинный путь. И только злополучный квартет, составляющий некую элиту трех миров молчаливо наблюдал за происходящим, пытаясь оценить глубину человеческой трагедии.

Михаил, вглядываясь в лицо каждого проходящего мимо человека, со скорбью отмечал правоту слов Люцифера. Воистину, не демоны превратили этот город в гнездовище преступности и порока – это сделали люди. Это они в жадности своей избрали грешные пути. И как ни грустно было архангелу от осознания истины, но он вынужден был признать, что битва за большие города небесами проиграна. Слишком глубоко порок въелся в души горожан.

Оглянувшись в недалекое прошлое, он предался воспоминаниям. За несколько месяцев два брата, ныне стоявшие по разные стороны божественных баррикад, проехали по всей Европе, оценивая свои долгосрочные активы, коими являлись человеческие души. С печалью в глазах предводитель ангельского воинства покидал людские владения, ибо всюду процветали насилие, воровство и распутство, те немногие бриллианты – чистые души, что встречались на его пути составляли малую часть в сравнении с грешниками. Пожалуй, исключения составляли лишь небольшие деревеньки, где набожный народ жил в относительной уединенности, практически не подвергаясь искушениям. Но долго ли это будет продолжаться? Война, ступающая по земле, как ненасытная гарпия будет требовать все новых жертв, и рано или поздно придет на непорочные земли. О, да, Люцифер был прав, ангелы слишком долго оставались в стороне, предоставив людям без ограничений пользоваться величайшим подарком – свободой воли. И что из этого вышло? Нет, ангелы должны спуститься на Землю, оставив свои небесные чертоги. Следующая битва меж Раем и Адом разразится на Земле, и небожители должны быть к ней готовы.

– Итак, Лионель, Вы что-то хотели мне сказать? – нарушив молчание, проговорил Люцифер, проводив взглядом уезжающую телегу, с которой грудой свешивались истекающие кровью тела. Отрубленная голова несчастного юноши с гримасой отчаяния, застывшей на лице, лежала поверх тел. Встретившись с ней взглядом, князь Преисподней горько усмехнулся. – Вот она ирония, Михаил. Сегодня здесь были убийцы, воры, распутники и преступники разного почина, но каждому из них наш Отец дает шанс на искупление. Но нам, нам – своим детям, первым творениям, он не прощает ничего. Меня ввергли в Ад за неповиновение, за то, что я отказался пред ними склониться, за то, что свет моей звезды стал затмевать сияние самого Творца.

– Тебя ввергли в Ад потому, что ты забыл о том, где твое место, брат, – спокойно произнес Михаил. – К тому же, Его Дьявольское Сиятельство, насколько мне известно, не раскаялся в собственном грехе. Напротив, мне кажется, что ты из кожи вон лезешь, чтобы доказать Отцу, сколь несовершенно оказалось его творение. Ведь этот спектакль сегодня разыгрывался не для нас, не для них, – он указал на Аврору и Лионеля, – ты хотел, чтобы Он увидел эту картину, чтобы Он признал, что тогда, тысячелетия назад совершил ошибку. Ты не меняешься, Люцифер, вместо того, чтобы склонив голову замаливать грех неповиновения, ты бросаешь вызов Отцу. Неужели ты полагаешь, что признав истинность твоих слов, он снова откроет для тебя райские врата?

– А вот это твоя главная ошибка, брат: ты считаешь, что меня снедает тоска по Раю, по его законам, по нашему рабству. О, нет! Мне хорошо и здесь! Оглянись кругом, я сам себе закон! Мне не нужны небеса, где меня ждет рабская доля, я лучше буду царствовать в Аду. А наш Отец, его власть недолговечна, может это буду не я, но найдется сила, которая свергнет его с небесного престола, и поверь, венец его творения – человек приложит к этому руку.

– Однажды я уже покарал тебя за такие речи, не заставляй меня делать это снова, – обнажив небольшой кинжал, засиявший в его руке будто солнце, предостерегающе прошипел Михаил, но Люцифер в ответ лишь растянулся в издевательской ухмылке. И если бы сильный толчок не сотряс землю, братья, не столь давно заключившие перемирие, наверняка сцепились бы в схватке, будто голодные псы. За первым толчком последовал еще один, а потом еще, – Что это? – взглянув на Люцифера, произнес предводитель небесного воинства.

– Должно быть детишки заигрались в мое отсутствие, – усмехнулся князь Преисподней.

– Мессир, позвольте, – осмелился вмешаться в разговор Лионель, протягивая ему кусок пожелтевшего пергамента, – боюсь ситуация куда серьезней, чем Вы описали.

Люцифер нахмурил брови, принимая из рук ведьмака пожелтевший конверт. Когда на площади он встретился взглядом с Авророй, некое предчувствие уже тогда взбаламутило его сознание, но в тот момент спор с Михаилом занимал его куда больше, чем судьба собственного королевства, но сейчас, когда азарт прошел, наступило некоторое беспокойство. Сорвав сигил Асмодея, служивший печатью к письму, падший архангел пробежал взглядом по посланию.

– Нужно возвращаться, – холодно проговорил он.

– Что произошло? – произнес Михаил, приближаясь к падшему брату. Люцифер молча протянул ему письмо, погрузившись в размышления.

– Мне понадобится твоя помощь, брат!

– Неужели, – подняв брови, проговорил архангел, – неужели воплощение гордыни решил поступиться собственными принципами и взывает к помощи небес.

– О, нет, ты все не так понял, – отозвался Люцифер. – Я не прошу тебя о помощи, тебе придется ее мне оказать, иначе я буду вынужден остаться в мире смертных навсегда, и даже самому Богу неведомо то, что произойдет, если я решу основать здесь новое королевство. Народ здесь весьма восприимчив к слову Дьявола.

– Что тебе нужно? – сверкнув глазами, прошипел Михаил.

– Сущая безделица: как ты уже понял из письма, один из моих рыцарей закрыл врата в Ад, и ни один демон не может вернуться обратно или покинуть Преисподнюю, я хочу, чтобы ты снял божественную печать.

– Ты видимо шутишь? – с издевательской ухмылкой произнес Михаил. – Божественная печать незыблема, снять ее – пойти против воли Отца, я этого не сделаю.

– А не снять – поставить под угрозу благополучие трех миров. Что такое землетрясения? Это только начало, ты даже представить себе не можешь, что будет дальше. Новый Апокалипсис, только в этот раз его начнут не силы небес. Как по-твоему к этому отнесутся наши небесные братья и Господь? Демоны оставшиеся без присмотра на поверхности приведут этот мир к новой ступени греха, Смерть будет пожинать лишь тех, кому проложена дорожка в Ад, все наши переговоры о перемирии закончатся новой войной и все это потому, что ты, как покорный раб, не сделал того, что должно делать защитнику трех миров.

– Ты забыл упомянуть об оборотной стороне этой медали, Люцифер, – возразил архангел. – Если я сорву печать, в Ад откроются новые врата, через которые демоны смогут не только возвращаться в бездну, но и подниматься на поверхность.

– Обычно я не даю никому обещаний, но в этом случае могу поклясться, что как только битва окончится, я запечатаю врата своей магией. Ни один демон не пройдет на поверхность этим путем.

– Слова змия-искусителя, – усмехнулся Михаил.

– О, то были шалости Асмодея, а моему слову ты можешь доверять, – усмехнулся Люцифер с такой детской непосредственностью, будто речь шла об игре в шарады, а не о судьбе трех миров.

– Доверять тебе? Нет уж, такой ошибки я больше не совершу.

– И все же, точно так же, как и у меня – у тебя нет выбора. Если, конечно, ты не желаешь посадить Вельзевула на адский трон.

– Что за глупости…

– Тогда тебе придется рискнуть. Нет времени испрашивать позволения небес. Ты должен принять решение здесь и сейчас! Ставки высоки, сейчас твой ход.

Михаил замолчал, очевидно взвешивая каждое свое слово. За эти несколько недель, проведенные на земле, архангел увидел другую сторону Луны, ту что всегда была сокрыта от глаз небес. И эта сторона была темна. Мрак людских душ был на редкость заразителен, будто чума шествуя по миру. Оставить Люцифера, вместе с его прихвостнями в этом мире было равносильно смертному приговору для всего живого, прямой угрозой небесам, но в то же время снять печать было ослушанием, изменой. Погрузившись в чертоги своего разума Михаил пытался найти в заветах Творца ответ на этот вопрос, но не мог.

Господь заповедовал своим сынам безукоснительное послушание, любовь к своим братьям и почитание его творений, беспристрастность в суждениях, но что должен делать архангел, если его братья, пусть и падшие, подняли оружие друг против друга? Что он должен делать, если единственный способ остановить войну и защитить венец творения – это пойти против прямого приказания Создателя? В конце концов, что он должен делать, если люди, чьи души ангелы должны защищать ценою собственных жизней, пользуясь свободой воли отворачиваются от небес? Что он должен сделать: покарать или продолжить защищать? Столько противоречивых вопросов, и что не выбери – всюду грех! Пожалуй, для слуги небес нет более тяжкого выбора.

Очередной толчок заставил содрогнуться стены домов, а стекла с треском вылететь из рам. Перепуганные израненные люди вновь потянулись на площадь. Только сейчас эти кровожадные зеваки не требовали смерти ближних своих, они взывали к небесам, моля о милосердии. Высшая степень лицемерия. Михаил даже поморщился от отвращения. Слабый перезвон колоколов, вырвал его из потока этих дум, подняв голову к колокольне он увидел как вниз рухнул огромный колокол и прокатился по площади с диким воем. Ветер усилился, поднимая вверх сухую листву и пыль, срывал черепицу с крыш и ломал вековые деревья, стоявшие у стен домов. Еще один толчок обрушил несколько мостов, образовавших в центре города некое подобие плотины, и река, некогда заключённая в гранит, вырвалась из своих оков, постепенно затапливая площадь.

– Смотрите! Смотрите! – кричали горожане. – Пожар! Пожар!

– Горят предместья! – прокричала какая-то дородная женщина, прижимая к своей груди такого же толстого ребенка.

– Должно быть от землетрясения разбились масляные лампы и начался пожар, – пояснил Лионель, с первыми подземными толчками окруживший таинственный квартет каким-то магическим полем, позволяющим им наблюдать за пугающей картиной бедствия будто из потустороннего мира.

– О, Боже! – вскричала пришедшая в себя Аврора, которая смотрела на разразившуюся вокруг катастрофу через призму собственных страданий. Она едва не погубила родной город одним лишь мановением руки, но страшно было представить, что будет с Парижем, если все демоны решатся высвободить свою магию.

– Бог…О, нет, дорогая, он видимо ослеп и оглох! – произнес Люцифер. – Это конец…

– Остановите это, Владыка, здесь тысячи жителей. Они погибнут…

– Среди них едва ли найдутся невинные, – равнодушно заметил Люцифер. – Здесь некого спасать, даже дети погрязли в воровстве.

– Это словно страшный сон, – всхлипнула девушка.

– То пламя чувств, эмоций и страданий. Истинная натура человека, стремящегося к разрушению, а не созиданию.

– Прошу, пусть мир наш будет жить! Спасения, мессир! – будто забыв недавние слова Михаила, взмолилась Аврора.

– Спасение – участь Бога!

Удержать своих чувств она не могла. Отчаяние, желание помочь, равнодушие к происходящему ее спутников – все это пробудило в ее душе целую бурю негодования. Сердце ее наполнилось решимостью и, соскочив с коня Люцифера, девушка подошла к краю магического барьера.

– Что ты собираешься делать? – видя в ее глазах какой-то неясный свет, произнес Лионель.

– Кольцо не защитит этот город, девочка, а Асмодей не откликнется на твой призыв снова. У него иные заботы, – вмешался в разговор Люцифер. – Идет бой и вся магия до последней капли нужна ему для того, чтобы победить. Осмелишься забрать ее часть – он может погибнуть.

– «Спасение – участь Бога», мессир, – повторяя его слова отозвалась Аврора. – Я не стану призывать демона, чтобы спасти этот город.

– Но без его магии перстень – это безделушка, пусть и драгоценная.

– Владыка Асмодей однажды сказал мне, что изумруд – это не источник силы, а ее проводник, а значит, он может стать проводником волшебства иного рода. Я желаю обратиться к Богу, мессир, я знаю, что он видит все, он просто не может остаться безучастным.

– Это только фантазии, – прошипел Люцифер.

– Это вера, мессир!

– Вы зря погибните, дорогая!

– Я уже мертва, и если моя душа сможет послужить этому миру, так тому и быть.

– Я запрещаю, – взревел Люцифер, подтащив девушку к себе. – Твоя душа принадлежит мне, ты не можешь ослушаться.

– В Аду, – вырываясь, прошипела Аврора. – А на Земле Бог дал человеку свободу выбора. Накажите меня после… – с этими словами она перешагнула магический барьер.

– Самоубийство, – произнес Люцифер, когда девушка отошла на достаточное расстояние, чтобы их не слышать.

– Самопожертвование, – возразил Михаил, все это время с интересом наблюдавший за их спором. Рабыня, отважившаяся бросить вызов хозяину целого мира и ради чего… ради спасения столь презренных созданий, которые и ее без сожаления отправили бы на костер. Эта была вершина веры, роза, распустившаяся в Аду.

Едва Аврора ступила на мерзлую землю, как порыв ветра, несущий острые кусочки черепицы распорол ей щеку, алая кровь потоком хлынула вниз, обагрив и без того уже заляпанный плащ, который, пропитавшись зловонием парижских улиц превратился в неподъемную ношу. Каждый шаг давался девушке все с большим трудом, ветер сшибал с ног и в конце концов она опустилась на колени прямо в придорожную грязь, сбросив с себя тяжелый плащ.

– Отче наш, молю, услышь свою заблудшую рабу, дай силу остановить все это безумие. Охрани этот порочный город, ибо даже в самой непроглядной тьме можно отыскать луч света. Молю тебя.

Но ничего не происходило, кругом царили безумие и хаос, мимо проносились поломанные деревья, крышные покровы, мелкая утварь. Ее израненные осколками, кровоточащие руки, были укрыты толстым слоем грязи, а потом и вовсе что-то тяжелое ударило девушку со спины, да так, что она едва не потеряла сознание, но воля ее была непоколебима, ни разу она не усомнилась в своем решении, не попыталась бежать назад в укрытие. Но Бог, казалось, не замечал ее пылких призывов. Стихия продолжала буйствовать, разрушая исторические здания и погребая под завалами десятки людей.

И тут, как откровение свыше, а точнее из адских подземелий до нее донесся голос Асмодея, а в памяти ожил его рассказ о том, что свою силу демоны черпают в энергии душ. Что ж, видимо правдива истина: если сам себе не поможешь – никто не поможет. Но как… как ей высвободить энергию своей души? Как научиться управлять ей? Лионель говорил о том, что магия требует полной концентрации и бесстрастия, никаких посторонних мыслей, только цель. Закрыв глаза, девушка представила себе Париж, не тот погрязший в грязи, преступлениях и крови оплот человеческого убожества, а столичный град величайшей страны – сказочный город, о котором рассказывали ей торговцы. Перед глазами пронеслись роскошные дворцы, великолепные сады, люди, живущие в достатке, то была наивная мечта, но такая реальная, что все ее существо уверовало в возможность этого.

– Молю, – шепнула она, уже не зная какие силы призывает себе в помощь, желание ее было столь велико, что ни одна сила во Вселенной не могла ему противостоять. И тут ее кожа будто начала светиться изнутри, разливаясь по телу приятным теплом. И с каждой секундой это сияние начинало усиливаться, ослеплять тех, кто смотрел на нее, а буря вокруг и впрямь начала стихать, одна лишь беда, вместе с сиянием начало усиливаться и тепло, обратившееся в нестерпимый жар, который буквально выжигал из нее всю жизнь. Кровь начинала закипать в венах, во рту появился солоноватый привкус крови и запах, ужасный запах горелого мяса. Она будто снова взошла на костер инквизиции, только на этот раз пламя пылало внутри нее.

– Что это? – прикрывая ладонью глаза, произнес Лионель, уже не видя перед собой ничего кроме яркого сияния.

– Это выгорает ее душа, – с некоторой горечью в голосе, отозвался Люцифер. – Она отдает свою энергию.

– Аврора, – Лионель рванулся к ней, чтобы помочь, но князь Преисподней ухватил его стальной хваткой.

– Ну уж нет, хватит с меня на сегодня глупостей. Я не пожертвую еще одной душой понапрасну.

– Это стихия, а значит, ее можно обуздать! – взревел Лионель.

– Это хаос, порожденный в Аду и остановить его можно только изнутри. Она ничего не сможет сделать.

А буря, разносившая пожар по крышам домов, как будто бы остановилась. Ветер начал стихать, бушующая река успокоилась, но вот эффект был недолговечен, секундой спустя стихия обрушилась на город с новой силой, превосходящей свою предшественницу. Аврора, вскрикнула от боли, но свет, окружавший ее, накрыл куполом почти весь Париж. Он ослеплял, но в то же время дарил надежду и тепло.

– Она погибнет! – пытаясь вырваться, прошипел Лионель.

– Очевидно, но ты не сможешь ей помочь, а я не стану тратить силы перед грядущей битвой. Не стану потакать глупым желаниям рабов! Пусть ее спасает Бог, коль она так верит в то, что ему есть дело до этого мира…

– Мессир…

Но Люцифер был неумолим, печальным взглядом смотрел Владыка за тем, как выгорала чистая душа, в жертвенности своей искупая те немногие грехи, что успела совершить за свою короткую, наполненную страданиями жизнь. В действительности, видимо князь бездны больше желал всем и каждому доказать отсутствие или полное равнодушие Господа к мирским трагедиям, и ради того, чтоб свергнуть последнего, готов был пойти на любую жертву.

Михаил же, в отличие от своего падшего собрата, напротив, устыдился своего равнодушия. Сам факт того, что девушка, во всех отношениях брошенная небесами на произвол судьбы, нашла в себе силы и веру бороться за заблудшее людское племя, пробудил новую надежду и в великом архангеле. Пусть тысячи черных душ заполонят землю, но пока в сердцах таких, как Аврора, живет такое могущество, такая непоколебимость, ангелам есть за что сражаться. Вытянув перед собой ладонь, он одним лишь мановением руки развеял чары, заставил ветер стихнуть, а бушующую реку вернуться в привычное русло. Но то, что открылось его взгляду, поражало.

В центре огромной выжженной в земле звезды, стояла израненная молодая девушка в изодранном одеянии. Ее высокая грудь тяжело вздымалась при дыхании, лицо было искажено болью, а взгляд затуманила какая-то поволока, но энергия исходившая от нее в этот момент была столь ощутима, что ее можно было потрогать.

– Это он помог мне, – практически беззвучно прошептала она, падая на колени.

– Аврора, – укрывая ее плечи плащом, произнес Лионель, подбежав к девушке. – Вставай, нужно уходить. Буря скоро вернется.

– Он прав, – кивнул Михаил, – хаос порожденный в Аду не остановить таким образом, только замедлить. Я помогу Вам, но нужно торопиться.

Дорога много времени не заняла, видимо, порталы привязывались не к конкретному месту на земном шаре, а к энергии существ, открывающих их. Проехав по разоренным огнем предместьям, всадники обогнули городскую стену, углубляясь в лес.

– Итак, – протянул Люцифер, – ты спас ее. Почему?

– Мне не нужно идти в битву, выходит, могу позволить себе такую роскошь, – с нескрываемым упреком в адрес падшего брата, проговорил Михаил, пытаясь всячески уклониться от ответа.

– И все же, Отец не откликнулся на ее призыв, а значит, девчонка должна была умереть, но ты проявил неповиновение и защитил ее, а теперь решился сорвать его печать, хотя до этого был непоколебим. Два непростительных для ангела греха за один день. Ты понимаешь, чем рискуешь? И все ради чего?

– Ради людей, брат, ради людей, – ответил архангел.

– Ты готов умереть из-за кучки этого порочного, алчущего крови отребья? Ты сам видел их сегодня, жалкие шакалы, предатели и воры.

– Но я видел и другое, – взглянув на Аврору, задремавшую на плече Лионеля, произнес он. – Мне открылась вера, которой нет даже в сердцах некоторых ангелов, отвага, самопожертвование и милосердие. Люди… у них есть изъяны, но они стараются стать лучше, умеют прощать… если она верила во все это, то как могу не уверовать я?

– Сразу видно, ты плохо их знаешь, – пренебрежительно фыркнул Люцифер, останавливая своего коня. – Покажитесь! – проговорил он, и голос его эхом разнесся меж деревьев, будто громовой раскат.

– Кто это? – еле слышно пискнула Аврора на ухо Лионелю, наблюдая за тем, как из ночного сумрака выступили мрачные тени. Десятки, нет сотни бестелесных созданий, покинувших свои земные оболочки.

– Демоны, запертые в этом мире, те кто откликнулся на призыв Асмодея, те кого сумел найти мой фамильяр, – ведьмак указал на ворона, сидящего на ветке, – за такое короткое время.

– Пора, – спешиваясь с коня, произнес Люцифер, вставая около полуразвалившейся арки, которая во времена Римской Империи была частью оборонительных сооружений. Теперь же этот могущественный оплот когда-то великой культуры хранил лишь призраков прошлого и великую тайну потустороннего мира.

– Пришло время прощаться, – помогая Авроре спрыгнуть с ретивого жеребца, с грустью в голосе произнес Лионель. Столько хотелось сказать, в стольком покаяться, но так не хотелось ворошить прошлое, которое только улеглось в сознании… Да и был ли в том смысл? Она уходила, и пусть ничто не умирает навечно, шансы на новую встречу были ничтожно малы.

– Видимо, – тихо проговорила девушка, склонив голову.

– Аврора, я… тогда, когда я предложил тебе эту сделку… я не знал…

– Не нужно, – отозвалась она. – В огне Преисподней многое видится иначе. Я простила…

Эти короткие слова целебным бальзамом разлились по его сердцу, заставив эту непокорную мышцу биться сильнее от легкого прикосновения ее руки. Удивительно, какими незначительными на первый взгляд могут быть самые важные в жизни моменты. Сделать женщину, пришедшую столь неожиданно, незабываемой, могла, пожалуй, лишь роковая судьба, подарившая надежду и тут же утащившая ее в самую глубокую бездну.

– Я должен признаться… – начал было ведьмак.

– Мадемуазель Д’Эневер, нам пора, – повелительно произнес Люцифер, протягивая ей свою ладонь.

– Прощайте, Лионель, – отозвалась девушка, подарив ему легкий поклон. – Или до встречи в новом свете, где не будет Ада и Рая, войны и ненависти, я верю, что когда-нибудь мы все окажемся там.

Подойдя к своему темному господину, она, будто верная спутница, вложила свою руку в его, бросив на ведьмака прощальный, наполненный смирением и пониманием взгляд. Верные тени Люцифера рядами выстроились за ним, не без опаски поглядывая на архангела, стоявшего на некотором расстоянии.

– Да сопутствует тебе удача, брат, – повысив голос, произнес Михаил.

– Следующая наша встреча состоится на небесах, – в полушутливом тоне, стараясь не изменять себе, отозвался Люцифер.