Текст книги "Тяжёлая вода (СИ)"

Автор книги: Arno

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Коммодор стал медленно спускаться по лестнице. Джаг почувствовал, что изнутри его кольнуло холодом. Его смуглый сосед издал неопределенный звук, который можно было трактовать как интерес к происходящему. Очень оживленный интерес. Словно этот магребский пес знал, что сейчас произойдет, и был доволен. Но Джаг не придал тому значения, его мысли были заняты другим…

Джаг глядел на коммодора Коридвена и не мог отвести взгляд. Этот ублюдок решил оказать ему особую честь. Коммодор приблизился к сидящим на полу пиратам и медленно пошел вдоль них, глядя каждому в лицо. Шаг за шагом он приближался к Джагу. Наконец, их взгляды встретились. Крупное лицо коммодора было суровым и обветренным, изъеденным солеными брызгами и отмечено старыми шрамами. Оно выражало глубокое презрение и отвращение.

– Он. Тащите его сюда.

Джаг не сразу понял, что коммодор указывает не на него, а на кого-то за его спиной. Двое работорговцев вытащили из массы пленных того, на кого указывал Коридвен. Плотного, подтянутого мулата в рубище из мешковины, перехваченном ремнями на поясе.

– Ты – капитан этого сброда?

Мулат не счел нужным отвечать.

Коридвен продолжал:

– Я узнал тебя. Ты – Бабро Нурга. В прошлом году ты потопил фрегат Клемдоха, загубил при этом сорок два авантийских солдата и восемьдесят душ моряков… И их капитана – Гаворна Остода, почтенного слугу короны и моего давнего друга. Когда до меня дошли вести об этом, я поклялся, что скормлю тебе твое же дерьмо, Барбо Нурга. Как удачно, что мы так скоро свиделись.

Нурга теперь хотел было что-то ему ответить, но не успел. Все произошло в считанные мгновения. Коридвен выхватил меч, на лету превращая это движение в рубящий удар. А секундой позже кишки мулата с мокрыми шлепками повалились на доски палубы из широко разрубленного живота. Нурга выдавил из себя лишь глухой горловой звук и рухнул на колени, в ужасе глядя на выпадающие внутренности.

Обычно люди не верят в то, что умирают. Ум не позволяет такие мысли. Даже когда человек держит в руках свои собственные внутренности, он не может поверить. Ведь, как так? Только что все было в порядке! Почему? Как это возможно?

Нурга был весьма ладен собой. Красивое, твердое лицо. Совсем немного черной крови в жилах, чтобы придать коже бронзовый оттенок хорошего загара на крепких мускулах. Он совершенно точно пользовался популярностью у местных женщин и совершенно точно пользовался этим как мог. Знал себе цену и брал ее сполна.

И как такое может умереть?!

Именно это Джаг видел в глазах Барбо Нурги. Смятение. Недоумение. Непонимание. Он ведь даже ничего не заметил. Боль еще не пришла, заглушенная сумасшедшим возбуждением разума, который не собирался допускать всерьез мыслей о смерти. Но скоро она придет. Придет и обозначит полную несопоставимость ожиданий и реальности, что только добавит боли. Хорошо, если ненадолго. Ведь с такой раной можно протянуть и десять минут, и двадцать, и даже, полчаса.

Коммодор передал свой меч одному из моряков, которые приволокли капитана Нургу. Он неторопливо стянул с правой руки белую перчатку, засучил рукав красного форменного сюртука, наклонился и поднял с пола выпавшие внутренности своей жертвы. Скользкая кишка плохо лежала в руке, и коммодор несколькими вращательными движениями кисти намотал внутренность на кулак. Пока он делал это, на его лице не отражались никакие эмоции. Никакого отвращения или брезгливости он не испытывал, скорее, он был полностью погружен в процесс. Его движения были точными и лаконичными, словно он не кишки человека держал в руке, а дирижерскую палочку. В воздухе стояла вонь человеческого потроха – тошнотворный запах смеси из крови и кала.

Сзади к стоящему на коленях Нурге подошел солдат заморской компании, одной рукой взял его за волосы, другой за нижнюю челюсть, и открыл ему рот.

– Жри, жри, – приговаривал Коридвен почти ласково. Холодная жестокость в этом голосе заставляла поежиться.

От зрелища охнули даже закоренелые старые пираты, которые повидали немало крови и выпущенных кишок.

Одной рукой придерживая мулата за подбородок, другой коммодор запихивал ему в рот его же потроха. Нурга уже не шевелился, и оставалось только пожелать ему, чтобы он поскорее испустил дух, и это наконец прекратилось.

– Миссир, он кажется уже откинулся, – сказал солдат, который держал мулата за волосы.

Коридвен пригляделся к своей жертве, и через пару мгновений кивнул.

– Должно быть, отравился своим дерьмом, – сказал он, и теперь уже брезгливо встряхнул рукой, с которой кормил Нургу. Эти слова были встречены довольным смехом его солдат и работорговцев. Сам он моментально утратил интерес к происходящему.

– Выбросьте эту мерзость за борт. Не пристало офицеру компании глумиться над мертвецами.

Он снова встряхнул руку и достал платок, чтобы вытереть ее.

– Начинайте вешать. Пиратов в петли, потом рабов. На кого не хватит петель – те пусть пройдутся по доске. Заканчиваем с этим и берем прежний курс.

Если до этого кто-то еще сохранял какие-то остатки духа, то теперь с этим было покончено. Пираты подавленно молчали. Зрелище ужаснуло всех – и рабов, и отпетых разбойников. Джагу было все равно, что с ним сделают – уж лучше виселица, чем такое. Он думал, что был привычен к вони после месяца в трюме и уже давно выблевал все, что можно, но вид разбросанных по палубе внутренностей вместе с их омерзительным запахом все равно толкал наружу рвоту.

Солдаты подхватили Джага, магребца и некоторых других пиратов и поволокли наверх. Сопротивляться Джаг не стал – не было никакого толка. На рее грот-мачты висели сполдюжины петель, а под ними стояли пустые бочки. Процесс повешенья был предельно прост. Залезаешь на бочку с петлей на шее, солдат под фоком закрепляет веревку, а другой вышибает бочку у тебя из под ног.

Двое солдат свели ему руки за спиной и стали вязать. Еще один что-то втолковывал ему, ехидно потешаясь. Джаг не улавливал ни слова. Рядом пиратам уже накидывали на шеи петли и подталкивали на бочки, и другие солдаты компании также посмеивались над ними. По закону казни должны проводиться в полной тишине, под треск барабанных палочек. Но это на суше. А на море закон иной. Тот, который установит капитан корабля. И новый капитан не собирался препятствовать своим людям потешаться над смертниками. Хотя, какое значение сейчас имеют насмешки? Сейчас, когда рукой подать до котлов ада? Джагу было плевать на все. Давайте уже.

Джаг не сразу понял, что привлекло его внимание. Среди улюлюканья моряков и солдат компании было не так то просто вычленить и осмыслить отдельный возглас. Но он повторился. И снова. И снова. Не смысл, а, скорее, интонации заставили сосредоточиться и услышать, что кричат.

– Капитан!..

Голос пронзительный из-за ноток паники.

– Капитан! Это тяжелая вода!..

Повторяет одно и то же много раз, пытаясь перекричать громкую толпу, занятую вешаньем пиратов.

– Капитан! Прямо по курсу! Тяжелая вода!

И в конце концов, когда ты в панике, ты можешь оказаться достаточно громким, чтобы быть услышанным.

Джаг видел, как расширяются глаза коммодора.

– Какого…

Коммодор Коридвен не успел даже закончить фразу. Зато Джаг за этот короткий промежуток времени успел многое. Сначала он понял, что ему нужно не дать себя связать. Он рванул руки в стороны, не дав солдатам затянуть узлы. После – надо было любой ценой выбраться из петли. Ее уже накинули ему на шею, и Джаг рухнул на колени, повиснув на ней. Петля была еще не затянута, и обдирая лицо и шею о грубую пеньку, Джаг все же выскользнул из смертельного захвата, и со всей силы вжался в пол.

Еще он понял, что сейчас все резко поменяется.

Миг, другой. И Джаг почувствовал это – как его вдруг прижимает к полу, а корабль кренится на нос. А еще через мгновение – отдача от резкой остановки – как он на долю секунды оказывается в свободном парении, а потом снова встречает лицом и телом выщербленные доски палубы. То же самое сейчас произошло по всему судну, на всех палубах в каждой каюте и на каждом посту.

На один миг все, кто стоял ближе к носу корабля, оказались в воздухе, а те, кто на корме, попадали навзничь, потому что палуба под ними, двигавшаяся ранее с той же скоростью, что и все они, вдруг резко затормозила, а корабль зарылся носом. Все, кто стоял, полетели кто куда, их оторвало от палубы, подняло в воздух и разбросало. С носа, глубоко ковырнувшего поверхность моря, палубу окатило плотным градом крупных соленых брызг, сквозь шум воды были слышны крики сбитых с ног и удаляющиеся вопли тех, кому не повезло стоять ближе к бортам.

Все эти несчастья касались большей частью только команды работоргового судна. Только им, да горстке пиратов, приведенных к виселицам, сейчас было позволено стоять на ногах. Им же от этого было хуже всех. Не считая того, что и так истрепанные силы работорговцев и солдат компании в одно мгновение поредели на несколько мечей за счет тех, кто в момент столкновения улетел в море, все на этом корабле – и рабы, и пираты, и его хозяева, сейчас, внезапно, оказались в равном положении – все валялись на полу.

Джаг приподнялся на руках и окинул взглядом побоище, в которое превратилась палуба. Рваный хор из стонов раненных и покалеченных вновь установился над кораблем и набирал силу. Меньше всего пострадали пленники – их тоже тряхнуло вместе со всеми, но они сидели на заду, падать им было невысоко. Солдатам и морякам пришлось гораздо хуже – падая, они ломали ноги, руки, кто-то, надеялся Джаг, и шею свернул.

Впрочем, не всем пленникам повезло одинаково: один из пиратов, которого вывели вешать вместе с Джагом, все же сплясал последний танец. Зрелище было довольно странным. Покойник в такт покачиванию корабля волочился по полу задом, но шея его была в петле, так, что туловище наполовину висело. Его еще даже не загнали на бочку, не натянули веревку, и ее хватало чтобы даже присесть на корточки. Но во время удара его дернуло с такой силой, что петлей переломило шейные позвонки. Джага передернуло от вонзившейся в сознание мысли, что не выберись он вовремя из петли, сейчас повешенных было бы двое.

Кое-где с палубы стали подниматься те, кому посчастливилось отделаться синяками, и Джаг удивился, как же их мало. Он видел всего три или четыре фигуры солдат и моряков, и даже они шли с трудом, хромая, держась за бока и ушибленные головы.

В это время, снизу, из под грот-мачты, послышались первые звуки борьбы. Нежданно негаданно восстание на корабле получило второе дыхание, и на этот раз все было решено наперед. Пираты очухались первыми, и, судя по звукам, принялись добивать своих сбитых с ног надзирателей. За ними, во второй раз дорвавшиеся до свободы, заголосили, как проклятые, мятежные негры.

Джаг поднялся на четвереньки, прислушался к голосу своего тела – ушибы начинали гудеть тупой сковывающей болью. Все-таки, его тоже хорошо приложило о палубу. Но зато все кости были целы, он мог ходить и даже, наверное, драться.

Сделав несколько шагов, Джаг убедился – по сравнению с теми ходячими полутрупами солдат компании и моряков-работорговцев, что брели по палубе ему навстречу, на каждом шагу мыча от боли и повисая на снастях, он был вполне боеспособен. На глаза попался труп солдата. Джаг вытащил у него из ножен клинок – длинный клиновидный Гаддирский палаш, и тут же ткнул в спину слабо стонавшего соседа покойника – моряка работорговца.

Тот замычал, а потом хрипло вдохнул. Из раны на спине пошли красные пузыри – значит пробито легкое. Джаг оставил его подыхать, а сам двинулся к лестнице на шкафут. Из прошлой драки он хорошо уяснил одну вещь: в одиночку восстания не делаются. Нужно срочно найти союзников, и все подходящие кандидаты должны были находиться там, под грот-мачтой.

Ему навстречу брели двое солдат друг за другом. Они еле держались на ногах. Джаг легко отвел плохо нацеленный отчаянный выпад, и вонзил меч в брюхо солдату, после чего выдернул клинок, и отпихнул врага с дороги.

Второй замахнулся сверху двумя руками, Джаг мягким блоком отвел клинок врага в сторону и уже сам замахнулся для верхнего удара. Он рубанул наискосок, сверху вниз, добавляя себе силы второй рукой, и лезвие на целую ладонь вошло между плечом и шеей, перерубая ключицу.

Выдернув клинок из мертвого тела, Джаг отпихнул его в сторону. Ему навстречу со второй палубы взбегали по лестнице черные со связанными перед собой руками. В суматохе и на радостях от второго за день освобождения, они его не заметили, да и Джаг не сразу обратил на них внимание, так что столкнулись они практически нос к носу.

Увидев его, в крови, с мечом наголо, негры сначала попятились. Но кто-то наблюдательный быстро растолковал остальным на своем бубнящем наречии, что конкретно этого белого не стоит сразу записывать во враги. Некоторые рабы узнали Джага – он же сидел вместе с ними под прицелами охраны, а до этого – целый месяц провел с некоторыми из них в трюме, хоть и не в самых прекрасных чувствах. Было видно, что их терзают сомнения насчет дружеских намерений белого человека. Джаг также не мог быть уверенным, что эти черные не воткнут ему топор в спину, сразу как освободят руки. Но времени было очень мало, а на выяснение отношений его не было вовсе.

Он схватил самого ближнего негра за руку, притянул к себе и перерезал путы на его запястьях, после чего толкнул в плечо, пропуская мимо себя.

Другие рабы, не мешкая, потянули к нему связанные руки. Джаг принялся резать путы, притягивая к себе рабов по одному.

– Всем найти оружие! – рявкнул он, отправляя в дело нового освобожденного негра увесистым хлопком по плечу.

– Перебить всех, кроме пиратов! Каждого зарезать по два раза, а лучше по три!

Некоторые из тех рабов, что убежали, когда Джаг разрезал им путы, вернулись с найденными на палубе или снятыми с трупов мечами и принялись помогать освобождать товарищей. Работая вместе, за пару минут они освободили всех. Ватага нигеров расползлась по палубе, учиняя жестокую расправу над поверженными врагами. Те, кто мог сопротивляться, умерли легкой смертью. А вот тем, кто подняться не мог, пришлось хуже. Негры не спешили пронзать их мечами. Вместо этого они большими толпами забивали своих мучителей до смерти руками и ногами, и даже после того, как жертвы склеивали ласты, над ними продолжали изгаляться.

Те, кто говорит, что черные рождены от дьявола, в чем-то правы, думал Джаг, наблюдая за побоищем на палубе.

Звериное в них спрятано не так глубоко, как в нас. И его очень просто выпустить на волю. А тогда – только кровь и огонь. Кровь и огонь.

Джаг чувствовал, что просто страшно устал. Так устал, что аж ноги не держат. Месяц на голодном пайке в вонючем трюме не прошел бесследно. От напряжения кружилась голова. Все тело гудело от синяков и ушибов.

Он проковылял по палубе к борту, опираясь на меч, и свесился через борт. Видеть творящийся на корабле бардак ему не хотелось. Кровавая резня утомила его. Он почти висел на перилах от усталости, и отупелым взглядом смотрел то в безмятежное голубое небо на горизонте, то на пушистые белые барашки облаков, то на подернутую слабой рябью поверхность моря, разделенную на две части колышущейся, но вполне четкой линией, уходящей в горизонт, и разрезающей водную толщу на две части. Слева от нее, в сторону кормы простиралась прозрачная водная лазурь, в которой можно было легко различить даже на большой глубине усеивающие дно красные кораллы и резвящиеся косяки пестрых рыб. Справа, дальше по курсу движения корабля, вода была черная, будто смола, совершенно непроницаемая для взгляда, и искрилась на солнце точно золотое шитье. Тяжелая вода.

Все работорговцы были перерезаны и выброшены за борт. Среди трупов не обнаружилось самого главного покойника – коммодора Нольвена Коридвена. Затаиться на судне он не мог – рабы, а вернее, уже полноправно беглые рабы, обыскали весь корабль и не нашли его прячущегося. Значит, скорее всего, вылетел за борт во время столкновения и пошел ко дну. Утонуть в тяжелой воде – дело нехитрое.

Туда ему и дорога. Джагу совсем не хотелось разбираться еще и с пленным офицером торговой компании, ведь проблемы и без того наваливались одна за одной.

После скоропостижной гибели предыдущей команды, на корабле наступил управленческий кризис. Не было ни капитана, ни какого-то подобия команды. Но очень скоро это должно было разрешиться.

Джаг заметил, что пираты начинали собираться на палубе у носа корабля. Негры тоже кучковались, но на противоположной стороне – у квартердека. Среди них Джаг увидел низкорослую женщину-негритянку, ту, которая была главной в рабском трюме. Также в толпе черных виднелась лысая голова крупного негра Вабы и его не менее здорового напарника Камбалы.

Рабские генералы были в сборе и о чем-то оживленно трепались с остальными на своем бубнящем языке, часто кидая взгляды в сторону пиратов и указывая на них руками.

Пираты занимались тем же самым. И те, и другие время от времени бросали взгляды и на Джага. Он стоял в стороне, на старом месте у борта и прямо-таки чувствовал, что его безмятежному отдыху скоро помешают. Ни к одной из сторон он пока не примкнул, но знал, что его нейтралитет не продлится долго. В ближайшее время здесь не останется места для чужаков. Надо лишь кому-то начать.

Начали пираты.

Во главе с магребцем, которого, похоже, выбрали новым атаманом банды, они двинулись к черным вдоль бортов, огибая шкафут с обеих сторон. Черные, недолго думая, направились им навстречу. Джаг оказался как раз посередине.

Над палубой повисла зловещая тишина. Некоторое время стороны беззвучно разглядывали друг друга, затем магребец проговорил:

– Мы забираем корабль и все, что на нем. Это наша добыча.

Ему навстречу вышла низкорослая негритянка.

– Вы ничего не заберете. Корабль наш.

Она говорила по-авантийски как не говорят иные авантийцы. Язык она знала на удивление хорошо. И откуда?

Негры, стоявшие позади атаманши, сверлили пиратов зловещими взглядами. Пираты отвечали тем же.

Магребец неприятно усмехнулся.

– Похоже, переговоры зашли в тупик.

Он посмотрел назад, на своих людей, а вернее, на одного конкретного человека – рослого пирата с зачесанными назад белыми волосами и лисьим лицом с сильным прищуром. Единство в рядах пиратов было только мнимым.

Пираты демонстративно покачивали саблями и пистолетами, но в драку не стремились, поглядывая то на Сухого, то на белобрысого с прищуром. Негры тоже потрясали оружием, выражая готовность ответить. Но не усугубляли положение.

Атаманша черных перешла в наступление:

– Вы с нами не справитесь, вас всего кучка. А нас больше.

– Да? Зато бойцы из вас никудышные, будем честны. Многие из твоих людей ранены. Многие изголодали и обессилили. Мои бойцы вас растерзают.

– Так чего же медлите? – спросила негритянка. Черные за ее спиной молчали, но смотрели волком, и было ясно, что если дойдет до боя, они дадут жестокий отпор. Вопрос был резонный. Пираты тоже молчали и все чаще поглядывали на белобрысого с лисьей харей. Похоже, он был из тех, кто не углядел в драке с черными возможности поиметь хоть что-то кроме трех метров парусины себе на саван. Более того, многие из разбойников, кажется, разделяли его взгляды. Видно было, что при необходимости драться они будут, но понапрасну рисковать головой никому не хотелось – головы их совсем недавно чудом не попали в петли, и многие резонно полагали, что следует пока удовольствоваться и этим. Но и уходить несолоно хлебавши никому не хотелось. Пролитая кровь должна была чего-то стоить. Эту позицию, как понял Джаг, представлял Магребец.

Только вот у них возможность уйти была. Их браррак шел рядом с рабским кораблем, накрепко пришвартованный. А рабам терять было нечего.

Магребец повернулся к Джагу.

– А ты что скажешь, Джаг Марно? Хватит у нас удали перебить их и забрать корабль? И за кого ты будешь? Мне в команду нужен толковый боец. Неужели пойдешь за вонючих черномазых?

– Да, – согласилась вдруг атаманша черных. – Что ты скажешь, Джаг Марно?

Время нейтралитета подошло к концу. Пора было принять сторону.

– Я скажу вот что.

Джаг сплюнул за борт. И посмотрел на Магребца, подняв меч клинком к нему.

– Забирайте свое корыто и упердывайте с моего корабля, пока репы с плеч не попадали, а не то мои ниггеры пустят вас на колбасу, а требуху вашу развесят по мачтам.

По рядам пиратов прокатилась волна гневного рева. Послышались грубые ругательства и обещания страшной кары и жестоких надругательств над Джага и черных трупами. Негры вскинулись навстречу, подняв сабли, ножи и топоры.

Джаг отступил поближе к черным и приготовился к новой драке, поудобнее перехватив рукоять меча. После его слов атаманша негров смотрела на него с удивлением и легким недоверием, но возражать не стала, чему Джаг был благодарен. Оставаться один против всех в грядущей схватке он точно не хотел.

– Вот как, – сказал Магребец, еще сильнее прежнего сморщив гнусную харю. – Не ожидал…

Черные разразились грозным ревом, они потрясали оружием и показывали пиратам понятный без лишних объяснений жест, означавший усекновение головы.

Магребец посмотрел на своих пиратов, но те не выражали такой высоты боевого духа. По правде говоря, Джаг их понимал – помирать никому не охота, тем более после того, как совсем недавно чудом избежал смерти. Резона дохнуть за этот корабль, который к тому же скорее всего без добычи, у них не было.

Когда Магребец повернулся, лицо его выражало бессильную злобу. Гордость не позволяла ему просто уйти после оскорблений, которые бросил ему Джаг. Но этот смуглый получерт был не глуп. Избрание нового капитана, как полагал Джаг, было далеко не единодушным. И в первую очередь ему стоило задуматься о своем авторитете. Команда явно не желала идти в бой, и именно сейчас эти люди могли задуматься, правильного ли капитана они выбрали? Зависело это от того, правильными ли будут приказы.

– Мы принимаем предложение.

Это сказал не магребец, а тот пират с прищуром.

Атаманша показала своим черным угомониться, и они вскоре утихли.

Магребец и лиса мерили друг друга взглядами. Магребец – злым, лиса – безразличным. Похоже, в команде он лучше всех понимал, что уйти по добру было бы самым трезвым и разумным решением на этот момент. Но обьясняться перед «атаманом» он не собирался, по крайней мере, пока тот не задаст вопрос напрямую. А Магребец не был идиотом и не собирался выяснять отношения перед лицом противника.

– Ладно, мы уходим, – сказал Магребец, и слова эти дались ему нелегко. Зато на лице лисы появилось первое подобие эмоции – что-то вроде довольной ухмылки.

Эти слова были встречены удовлетворенными возгласами некоторых черных. Пусть по-авантийски они не разговаривали, но кое-что все же понимали.

По лицам пиратов было видно, что они не слишком довольны исходом, но в то же время понимают, что все могло кончиться для них гораздо хуже.

На то, чтобы вернуться на свой корабль, у них ушло минут пять. Некоторые подбирали по дороге вещички с трупов солдат и работорговцев. Джаг не возражал, а черным было плевать. Пусть они и были готовы драться на смерть, умирать не хотелось и им, и все, чего они желали – это чтобы пираты поскорее убрались восвояси. Этого же хотели и пираты. Уйти без добычи было ударом по гордости многих из них, но задерживаться на враждебном судне они тоже не желали. Лиса был в числе первых, кто переместился на борт своего браррака. Джаг чуял, что в этом раздоре между силами внутри пиратов может крыться начало мятежа против нового капитана, но сейчас это было ему глубоко безразлично. Как и все остальные, он лишь хотел, чтобы пираты скрылись с глаз долой.

– Отдать концы! – скомандовал Джаг, глядя через борт, как пираты баграми отталкиваются от корпуса рабского судна. Негры неумело скидывали веревки и крюки с бортов, чтобы пиратский браррак мог отойти.

Снизу, с борта браррака, на Джага смотрел Магребец.

– Я запомню тебя, Джаг Марно!

– Да, да! Добро пожаловать отсюда! – ответил ему Джаг.

Сплюнув за борт в блестящую золотом и темнеющую непроглядной чернотой тяжелую воду, Джаг направился в сторону квартердека. Пора было осмотреть свои новые владения и заодно решить последнюю на сегодня проблему.

Дверь в капитанскую каюту была открыта нараспашку – нигеры обыскивали корабль в суматохе и за порядком особо не следили. С этим тоже надо будет разобраться, подумал Джаг. Но не сегодня. Он слышал, как в каюту за ним входят несколько человек.

Повернувшись, он убедился, что это те, кого он ждал. Впереди стояла атаманша негров, а за ней – черные генералы Ваба и Камбала в сопровождении еще нескольких мятежных рабов с оружием наголо.

– Я знаю, вы хотите кое-что выяснить, – начал Джаг, прежде, чем они заговорили.

– Дайте угадаю. Вы хотите знать, как на судне, чья команда состоит сплошь из черных, может быть белый капитан?

– Ты все правильно понял, Джаг Марно, – сказала атаманша, глядя на него даже немного с интересом.

Вперед подался негр Дужо.

– Ты не будешь капитан! – изрек он недобрым голосом.

Джаг только пожал плечами и стал непринужденно прогуливаться по каюте.

– Я понимаю ваши сомнения. Но прежде чем вы скажете мне прыгать за борт, позвольте я проясню для вас пару вещей.

Он остановился и посмотрел на свой меч, все еще испачканный кровью.

– Во первых, по доброй воле я за борт не прыгну, а значит нам снова придется скрестить мечи, и неизвестно, сколько ваших я успею зарубить, прежде чем вам улыбнется удача, ведь пират был прав, бойцы из вас как из рыбьего дерьма похлебка. Во вторых, я хочу убедить вас, что капитаном я все-таки буду.

Джаг обошел старый дубовый стол, устеленный картами, поверх которых были разбросаны разные хитроумные приборы для навигации и ориентирования. Поставив меч к столу, он навис над картами, оперевшись двумя руками, и жестом подозвал атаманшу подойти ближе.

– Дорогая, ты из них самая умная. Так ответь мне на вопрос, для чего нужна эта штуковина?

Он поднял перед собой бронзовый секстант. Атаманша не ответила. Джаг ответа и не ждал.

– А это?

Он показал ей циркуль.

– А эта? А эта?

Он показал астролябию и компас.

Негритянка молчала.

– Скажи мне, женщина, кто из твоих людей ставил и связывал парус? Кто знаком со снастями? Кто вязал узлы? Знает ли кто, как идти галсами и в бейдевинд? Кто знает, как зарядить пушку и выстрелить из нее, не взорвав себя и корабль? И скажи мне, черт возьми, главное – сколько самый бывалый из твоих людей провел в море?

Ни на один вопрос у негритянки не было ответа. Остальные тоже молчали. Джаг довольно осклабился.

– Вот поэтому, отныне я, Джаг Марно, буду капитаном этого корабля. Ты, женщина, поскольку умеешь говорить на человечьем языке, будешь моим старшим помощником, а вы, дуболомы, будете моими офицерами. А все остальные – будут моими моряками. Все вместе вы будете командой. И эта команда будет делать то, что я говорю, потому что только так вы сможете дотянуть до суши и решить, как дальше быть.

Негры молчали. Джаг принял это за добрый знак.

– Ну а раз так, то первым моим приказом на этом корыте будет организовать все чин по чину. Нам нужны плотники, врачеватели, оружейщики, и дочерта еще всяких других полезных людей, но самое главное – нам нужны коки! Дуйте в трюм и разыщите там припасы, а потом найдите людей, которые смогут сварить жратву на всю команду. Все, умчали выполнять приказы!

Джаг недвусмысленно указал им на дверь.

Черные некоторое время озадаченно смотрели друг на друга. Пусть они поняли не все, но многие рассуждения показались им хоть и неприятными, но справедливыми. Особенно Джаг рассчитывал на старшую негритянку. Атаманша повернулась к своим людям и, похоже, вкратце пересказала им суть слов Джага. Те попробовали возмутиться, бросая взгляды на нового капитана, но она была непреклонна и им пришлось смириться.

Под ее настойчивым взглядом они развернулись и вышли из каюты.

Она перевела взгляд на Джага.

– Вопросы, старший помощник? – спросил он.

– Нет вопросов, капитан Джаг. Но они слушают меня. Не тебя.

– Так ты донеси до них, чтобы и меня немного слушали, когда я буду учить их управляться с кораблем, – ответил он. – Ставить парус – дело нелегкое, да и падать с мачты высоко.

Джаг понимал, что она хотела сказать. Мол говори, да не заговаривайся. Но и она понимала, что он говорит неглупые вещи. Негритянка была умной, и в отличие от своих приятелей дуболомов, не могла просто так игнорировать здравый смысл. Спорить ей было не с чем.

Она кивнула и повернулась.

– Погоди, – остановил ее Джаг. – Как тебя зовут?

– Мое имя – Марна, – сказала она.

Имя авантийское, не негритянское. Это говорило о ее прошлом, но размышлять об этом Джаг сейчас не хотел – не было сил.

– Буду знать. Дверь закрой.

Джаг кивнул ей. Она тоже едва заметно кивнула и покинула каюту. Дверь закрыла.

Оставшись один, Джаг сделал глубокий вдох и грохнулся в капитанское кресло.

Тяжесть грядущего, буря волнения и даже страха перед новой жизнью – жизнью капитана корабля мятежных рабов, просыпались где-то внутри.

Джаг старался не думать об этом. Он ощущал страшную усталость, из кресла его не смогла бы поднять и орава адских бесов.

Сквозь распахнутую дверь на кормовой балкон блеснуло красными отблесками заката. Его первый день капитанства подходил к концу.

Надо бы придумать кораблю имя – решил Джаг.