Текст книги "Тяжёлая вода (СИ)"

Автор книги: Arno

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Грот развел руками и посмотрел на остальных собравшихся – они как раз внимательно смотрели на него.

– У нас же с собой две с лишним тыщи метров хорошего, крепкого бруса…

Когда до Джага дошел смысл этих слов, когда он их осмыслил и обдумал, он почувствовал, как рука сжимается в кулак, глаза выкатываются из орбит, а ребра заранее начинают болеть, предчувствуя, как их хозяин сейчас разорется.

– Пустить наш груз, янтарное дерево, на весла… – Джаг говорил это в тихом бешенстве, пока еще удерживая негодование внутри.

– Ты хоть понимаешь, сколько денег мы потеряем? Ты понимаешь, что каждое такое весло будет ЗОЛОТЫМ?!

– Из золота весла не сделать. А из дерева – вполне.

Это сказала Марна. Джаг повернулся к ней и посмотрел как на предательницу.

– Почему нет? – Она чуть заметно улыбнулась.

Джагу не нравилось, как легко она это говорила. Джагу не нравилось, как молчали все остальные. Молчали не как несогласные, а как узревшие огонек надежды, но пока не готовые в этом признаться.

– Разве наши жизни можно измерить в золоте или дереве? – продолжала Марна. – Разве что-то из этого ценно настолько, чтобы отдать за него жизнь?

Насчет золота – тут ты погорячилась, подумал Джаг. По старинному обычаю платят за смерть либо жизнью убийцы, либо золотой такат на килограмм веса покойного. Так что да. В золоте нас измерить – не большой вопрос.

Вот только, кто спросит плату? Да и с кого? Ведь, строго говоря, нас никто не убил и подохнем мы тут сами.

Вместе с этим голову никак не оставляли мысли о сундуках блестящих на солнце монет, вырученных за груз. Монет, с которыми можно на недели и месяцы вперед забыть о нужде и валяться на лучших перинах Моря Цепей, в окружении самых дорогих шлюх и напиваясь самым крепким и чистым ромом.

Правда, лучшая перина в Море Цепей – это, скорее всего, проеденный молью матрас, кишащий клопами и другим мелким дерьмецом. Самые дорогие шлюхи, скорее всего отличаются от дешевых только полным набором зубов, да и то не всегда. А ром… Да моча акулы будет, наверно, крепче многого из того, что подают в здешних тавернах.

И за это умирать?

Джаг поднял взгляд.

– Сделайте весла.

***

Джаг целые сутки не находил себе покоя. На палубу он не выходил. Стук топоров, размеренное жужжание пил и оживленный гомон команды и так давали знать, что там творится. Джагу не хотелось даже видеть, как гибнет драгоценный груз. Чертовы горы золота превращались в куски дерева, за которые никто не даст ни ломаного гроша. Из бруса можно изготовить что угодно. Что можно изготовить из весла? Нихрена.

Товар превращался в дерьмо. Каждое мгновение. Примерно с тем же успехом можно было выкидывать груз за борт.

К счастью, не все выходило так плохо, как казалось сначала.

Кехт Грот, который со своими людьми командовал изготовлением весел, рассказал свой проект их изготовления. И по его словам из одного бруса можно было выточить целых два весла. Снабдить веслами по плану, наспех разработанному им же, нужно было вторую и третью палубы. То есть, нужно было пятьдесят два весла. При удачном стечении обстоятельств (при крайне удачном – замечал для себя Джаг), на это должно было уйти двадцать шесть брусов. Но Джаг иллюзий не строил: если Удача развернулась к нему своим большим задом, то не для того, чтобы дать себя отыметь. К концу дня, уже в поздних сумерках, Джаг получил полный отчет о проделанной работе. Сделано тридцать весел, а истрачено на это двадцать четыре бруса.

Джаг велел никому не заходить к нему в каюту и напился.

Но на том и все. А был бы здоров – еще бы и половину каюты разнес, о чем сожалел бы на утро.

На утро работа продолжилась и закончилась пару часов после полудня. Были готовы пятьдесят шесть весел (четыре запасных), и истрачено на это почти сорок брусьев дерева.

Марна тоже имела, что сказать:

– Жадность – великий грех, но порой она приводит к неожиданно хорошим результатам.

Жадность – великий грех. Вот так, значит?

Получается, я согрешил во благо? Взять на борт сорок лишних брусьев сверх предполагаемого предела устойчивости – об этом она говорила. Да вот только Джаг брал их не с этой целью. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Теперь было поздно что-либо делать. Только ждать и смотреть.

Джаг стоял на третьей палубе. На той самой, где когда-то находился рабский трюм. Ничто уже не напоминало о былом назначении этой палубы. Она была перестроена до этого под боевую – убрали все ненужные переборки, установили кулеврины с той антелузской глеевисы, а теперь вновь переоборудована, уже под гребную – орудия спустили в трюм, у каждого орудийного порта установили скамейки для гребцов, лафеты орудий закрепили на полу гвоздями и приспособили под уключины для весел.

Весла были не слишком удачной длины. Десять метров – достаточно, чтобы было удобно грести тем, кто на третьей палубе, но на второй этого было мало. Потому, для них Грот придумал составное весло, тринадцати метров. Прочность его была ниже, но сносная. К тому же, за бортом не обычная, а тяжелая вода.

Тут имеет место некоторая двусмысленность терминов. Для корабля тяжелая вода, безусловно, тяжелая – он проваливается в нее под своим весом, и потому идет медленнее за счет возросшего общего ее сопротивления. Но для весла все совсем наоборот. Оно проваливается в воду ровно настолько, насколько сильны гребцы. И если не топить весло, а грести по самому верхнему слою воды, в идеале погружая только две трети лопасти, то работать окажется гораздо легче, чем на обычной воде.

Но это означало лишь то, что придется грести чаще. Принцип гребного хода в том, чтобы отталкивать корабль от воды. А тяжелая вода имеет меньшую плотность, нежели обычная. Оттолкнуться от нее легко, но скорости это прибавит меньше.

Так, или иначе, команде Козла предстояло не слабо попотеть. Хорошо, что потеть придется посменно. Грот не придумал, как при длинах весел в десять и тринадцать метров усадить на скамьи больше двух человек. Годных для гребли людей была вся команда – полтораста человек. Джаг сделал исключение только для негритянок-коков. Ставить на весла людей, от которых зависит еда, так себе затея. А вот остальным придется как следует помотаться.

Организация смен была такой: за ручку каждого весла берутся двое. Одновременно на веслах находится 104 человека. Те, что с дальнего краю ручки весла, устают сильнее чем те, что на ближнем. Те, что на третьей палубе (ниже), устают сильнее тех, что на второй, потому что хватают веслом больше воды. Из этих соображений Джаг постановил ротацию: по полдня на дальнем и ближнем крае каждой из палуб, между ними два часа отдыха, ночью перерыв на сон, а на следующий день идешь на другую палубу. Само собой, на дальние края весел Джаг ставил самых крепких, а на ближние – тех, что слабее.

– А как быть с засранцами, Джаг? – спросил Борво Глазастый. – Их ведь тоже на весла?

Справедливо, подумал Джаг. Пока вся команда будет надрывать хребет на веслах, им, капитанской волей, достанется всего-то драить палубу.

– Конечно! – ответил Джаг. – На вторую палубу. И будут на дальних местах по целому дню сидеть! По моему – честно. Дадим им возможность тяжким потом обелить свои бурые имена.

И сам подивился своей находчивости. Да, ублюдки гадили на корабле, и это серьезное дело. Но Джаг не хотел никого казнить. Если бы хотел – сразу выкинул бы их за борт без лишних разговоров.

Но и оставлять их в живых после такой показательной порки было не вполне безопасно. Джаг не мог не признать – тут он бессилен. Они провинились не лично перед ним, а перед всей командой. Никто в команде не испытывал к ним сочувствия. Многие испытывали искреннюю ненависть и относились враждебно.

Джаг знал, к чему такое нередко приводит. Люди случайно выпадали за борт и за меньшие провинности. Даже и не имея провинностей, просто за то, что кому-то не нравились.

А оправдаться можно только двумя способами – кровью или потом. Причем, делать это надо перед всей командой, либо перед авторитетной ее частью. И вот теперь, почти сразу, они такую возможность получили. Пусть приложат все свои усилия и даже больше. И тогда, возможно, их запомнят как хороших гребцов, а не как жалких говнюков.

Когда первоначальный расчет был готов, и все уселись на своих местах, Джаг кивнул Гроту, и тот зычно и уверенно, как и положено старому гребцу, скомандовал:

– Весла на воду!

На второй палубе продублировали.

Грохнул барабан – негры, и в основном, Мубаса, собрали его по распоряжению Грота из бочки и куска кожи. Барабанным боем на галерах контролировали такт хода весел.

Команда выставила весла за борт, навалилась.

Снова грохнул барабан.

Весла опустились на воду, гребцы навалились на них.

Пока получается неплохо.

Бам! Тум. Тум. Тум.

Бам!

Джаг поднялся на вторую палубу. Работа здесь не казалась такой легкой, как расписывал Грот. Но кому сейчас легко?

Джаг поднялся на верхнюю палубу, а затем на квартердек.

– Полтора узла, – без всяких вопросов ответил ему Соловей.

Он мог определить скорость и на глаз, но сейчас замерял на совесть, при помощи узловой веревки и механических часов-брегета.

– Полтора узла – неплохо!

Джаг с волнением смотрел за борт, на пену под веслами. Корабль двигался.

Да, черт возьми! Да!

Конечно, не все шло по плану. Спустя пару минут произошла первая неприятность. На третьей палубе кто-то потерял такт, и весла перехлестнулись.

Сначала Джаг решил не слишком злиться на своих людей. Все же, они первый раз на веслах. Но через пару часов орал как заведенный, не переставая, наплевав на острую боль в ребрах, потому что гребцы буквально ни на что не годились и перехлесты происходили постоянно. Как венец всей затее, на второй палубе сломали весло.

Этого следовало ждать, но Джага это привело в бешенство. Прооравшись и раздав оплеух бестолковым морякам, Джаг пытался придумать, что делать. Если так будет продолжаться, провал обеспечен.

На фоне всеобщей неспособности выделялись моряки Грота – бывалые гребцы, у которых каждая ошибка отмечена рубцами от плети на спине. Эти люди могли спасти Козла. Джаг кратко посовещался со своими людьми, в особенности с Гротом, и после некоторых перестановок в составе гребных команд, дела пошли немного лучше.

Мубаса колотил в барабан, гребцы наваливались и хором делали «хэй-йя!». Джаг вещал, прохаживаясь между рядами:

– Эти гребаные весла стоят больше, чем вы! Честно сказать, они стоят больше, чем мы все вместе взятые. Весла сейчас, наша, сука, главная ценность! Если кто-то еще сломает весло – пеняйте на себя.

Несмотря на угрозы, весло опять сломали. Но перед этим Козёл почти полную смену – шесть часов – шел без происшествий. К тому моменту желание злиться и орать у Джага пропало. Весло быстро заменили и корабль снова пошел, почти не потеряв скорости.

– Три узла, капитан, – сообщил Соловей к обеду, глядя на хронометр в ладони.

– Твою мать, отличная скорость!

– Мы должны прославиться как изобретатели нового класса корабля – гребного фрейга.

Вот, значит, как? Первый в истории гребной фрейг? А почему нет? Даже звучит!

Прикинув в голове и спросив совета Марны и Соловья, Джаг вычислил следующее.

До назначенного безымянного островка в Малой Цепи от Порт-Луля было полторы недели пути. Восемь дней Козёл прошел под полными парусами с превосходной скоростью от десяти до пятнадцати узлов. Поэтому, можно было ожидать, что при таком же ходе марсовые на Козле должны были увидеть сушу дня через полтора-два.

Если мы не сбились с курса, то находимся совсем рядом! Только без парусов.

Козёл сейчас шел в среднем в четыре раза медленнее. То есть, условные два дня растягивались почти на неделю. Но припасов на борту оставалось еще на три недели. Таким образом, если поддерживать прежнюю скорость, добраться до берега получится раньше, чем сдохнуть от голода.

Это внушало надежду.

– Отлично идем. Так держать.

Джаг прислонился поясницей к поручням квартердека и смотрел, как единым взмахом поднимаются и опускаются в черную тяжелую воду пять десятков весел по обе стороны судна. Зрелище завораживало.

Приятно смотреть.

Но на самом деле была еще одна проблема, о которой никто кроме Джага не знал.

Он запустил руки в карманы. Монета была в правом. Легкая – не заметишь, как потеряешь. Но прочная, настолько, что ни пила, ни топор ей не повредят. Не из серебра, не из стали.

Монета, за которой Лонзо тянется из самой Авантии.

Джаг не знал о ней ничего сверх того, что понял на допросе у лонзовских шестерок.

Эта штука очень ценная. Настолько ценная, что очень просто продешевить.

А значит, когда выберемся отсюда, надо будет навести справки.

И не стоит ее светить.

***

– Вы гребете как дохлые моллюски! А ну, налегли! Хе-е-ей! Й-я! Давай-давай!

– Х-Э-Э-Э-Й! Й-Я! – отвечала ему палуба.

И Джаг орал вместе со всеми. Пару часов назад он выгнал одного тощего ниггера с его места за веслом и занял его сам.

– Делай как я! Х-э-э-э-й! Й-я!

За прошедшие два часа на весле Джаг проклял все, что знал и во что верил. Работа не зря слыла каторгой. А ведь люди годами как-то выживали на весле. Конечно, на обычных галерах условия для гребли намного удобнее, чем на фрейге, который к этому совсем не приспособлен. По пять человек на двенадцатиметровое весло, а не по два на десятиметровое.

И еще, там, где ходят галеры – в теплых водах Центрамары, – нет тяжелой воды. Толковая галера о шести десятках весел развивала скорость в пятнадцать узлов на силе и в десять, когда ее не требовалось. В тяжелой воде для такой скорости понадобилась бы тысяча неустающих гребцов и корабль, который не весит ничего. Люди на Козле надрывались, не получая почти никакой прибавки к скорости, а лишь пытаясь сохранить те три или три с половиной узла, которые удавалось набрать на силе.

Минуло уже семь суток с тех пор, когда Козёл встал на весла. Рассчеты Джага, как оказалось, не учитывали нескольких факторов. Например того, что людям надо было спать. Действительно, очень легко привыкнуть к тому, что корабль, поймав ветер, идет сам по себе, и днем, и ночью. В ночное время бодрствует только вахта, задача которой – поднять людей и капитана, если в море появится что-то недоброе, нагрянет шторм или захлопают от порыва ветра паруса. Но когда идешь на веслах, в полный штиль, чтобы двигаться, нужно каждый момент прикладывать людскую силу. А она не бесконечна.

Джаг думал сначала пересмотреть свой распорядок – пусть часть команды спит, а другая работает. Но это только ухудшило ситуацию. Толком не выспавшиеся моряки хуже ворочали веслами, путая остальных, скорость снизилась сначала до двух, а потом и до одного узла. Опять сломали весло. Прикинув, что лучше – идти 14 часов в день с примерно тремя узлами, или же постоянно, но с одним, Джаг выбрал очевидное, и теперь дела пришли в норму. Каждый человек в команде должен был отмотать семь часов на внутренней стороне весла и шсемь на внешней, и два раза по часу за день отдохнуть, а потом на восемь часов уйти в отключку, чтобы утром снова засесть за адскую работу.

Чтобы поддержать боевой дух, Джаг сам садился за весло, и велел всем старшинам и офицерам делать то же самое.

Гребли все – и Борво с Атаульфом, и Идальго с Бесстыжей, и Кужип с Вабой. Все побывали за веслом, даже Монтильё, едва отошедший от яда, тоже греб свою норму.

В задержке, в общем-то, не было ничего страшного. Даже если путь на веслах займет не одну, а две недели, припасов хватит. Другое дело – сама сделка. Джаг не поинтересовался у Улирет, сколько его будут ждать. А ведь стоило. Потому что в море бывает всякое. И если после всех этих мучений окажется, что все было зря…

Джаг старался об этом не думать. Надеялся, что покупатель – не дурак, и понимает, что в таком деле могут случаться разные накладки. Вернее, могло случиться что угодно.

А в Море Цепей «все, что угодно» – имело только буквальный смысл. И никто не гарантировал покупателю, что вместо частного капитана с контрабандой на борту к нему не идет пара авантийских фрейгов, которая взяла курьера на абордаж и узнала о незаконной сделке. Мало кто останется ждать дальше после того, как вышел срок. Почему не пришел к сроку? Захвачен? Слинял с товаром? Пошел ко дну? Нет никакого способа сообщить сведения человеку на другом острове кроме как приплыть к нему.

Можно только строить домыслы и догадываться, как бы повел себя этот неизвестный покупатель. Но и это не удавалось. Ведь о нем Джаг не знал ровным счетом ничего.

Сейчас, с этой позиции, вся затея казалась предельно глупой. Никаких гарантий. Никаких личных встреч перед делом. Удивительно еще, что Джаг не получил кинжал в печень сразу в тот момент, когда назвал трактирщику в Порт-Лиле свои намерения. Да и сама эта сучка Улирет… Я ведь понятия не имел, кто она такая. Может, она – авантийская шавка, которая под предлогом выгодной сделки выдает вольных капитанов своим господам?

Джаг, в последнее время, все чаще вспоминал тот разговор между ним, Улирет и Улькаиром в доме совета капитанов Такьярманки. И сейчас выглядело все совсем не так, как тогда.

Зараза, думал Джаг. Мне это не нравится.

Улькаир уже сидел там, когда я пришел. Что он там делал? Вряд ли просто ждал, когда уважаемая мессера докончит свои дела и спустится к нему. Скорее, они с ней что-то обсуждали. И это мне не нравится.

Кроме того, будь я на месте Улирет и имея честные намерения, разве стал бы я договариваться сразу с двумя капитанами одновременно? Пусть они и не ладят друг с другом, но карманы хотят набить, что я и доказал, оставив Улькаира почти ни с чем. Гораздо разумнее договориться с каждым по отдельности, когда никто не будет перебивать цену и смотреть друг на друга. А уж потом, если надо, свести их вместе. Улирет производила впечатление крайне разумной сучки. Но поступила, почему-то, неразумно. И это мне не нравится.

А когда мы начали перетирать о деле, Улькаир все больше молчал. А если и вставлял что-то, то все равно, будто без интереса. Договаривалась мессера Улирет явно со мной, а не с ним. Потому что с ним договорилась отдельно, а для меня они вдвоем играли спектакль. И это мне, сука, здорово не нравится.

Проклятье, вот я болван. Будь у меня хоть крохотный кусочек мозгов в голове, я бы догадался задать себе эти вопросы еще до начала операции. Улирет просто обвела меня вокруг пальца. Поймала на обещание легких денег, как чавалская колдунья дурачик сельского дурачка.

Впрочем, если они и лукавили, то не во всем. Контакт в Порт-Лиле оказался настоящим и готовым к сотрудничеству. Он, вероятно, не был в курсе дел Улирет и Фариза Улькаира. Нельзя, конечно, исключать и Тагарла, он, все же, бандит и на многое способен. Но скорее третья дочь и магребский шакал решили обогатиться, не посвящая в дело лишних людей.

Все это значит, что Козёл сейчас идет прямиком в западню, а я гребу веслом, подталкивая его туда. И что делать? Разворачивать? Глупо. Надо подумать. Извлечь уроки. И придумать, что делать с этими сволочами.

– Джаг!

– Чего?!

– ДЖА-А-А-Г! КАПИТАН ДЖА-А-А-Г!

Только бы ни линкор… Господь, если ты меня слышишь, пусть это будет не линкор. Мне хватило одного и в штанах до сих пор не просохло.

– Чего орешь?!

Джаг встал из-за весла, передав его свежему моряку, ожидавшему смены. На третью палубу то ли вбежал, то ли ввалился Соловей.

– Земля! – выдохнул он.

Земля, – эхом повторил Джаг.

Еб меня… Да мы же справились!

– ЗЕМЛЯ! – взревели вокруг десятки голых по пояс, изошедших на пот моряков. – ЗЕМЛЯ!

Выбравшись вслед за Соловьем на палубу, Джаг помчался туда, где толпились все свободные моряки – на нос судна.

Мы справились, думал он про себя, когда смотрел в подзорную трубу и видел на горизонте крохотную зеленую кочку.

А в душе мерзко, железом, скребнуло по нервам: скоро узнаю, что нам заготовили заговорщики.

***

Да, впереди была земля. Остров комаронов – но это Джаг узнал уже после того, как ступил на землю.

А до этого было много чего. Озверевшая от близости суши команда прямо-таки сорвалась с цепи. Моряки в экстазе налегали на весла так, что приходилось успокаивать и даже снимать с мест самых ужаленных, – как бы не сломали весла. Лишиться хода в такой близости от спасительной суши – все равно что накласть в портки в метре от гальюна.

Было бы обидно. К счастью, всеобщими стараниями, до берега Козёл дошел с величественной и горделивой неспешностью, сохраняя неплохую скорость в два с половиной узла.

Когда Козёл подошел к острову ближе, стало видно, что в небольшом заливе стоят на воде аж три корабля. Два из них Джаг не видел раньше. Зато третий узнал сразу. Это была Красная Свара. Улькаир прибыл раньше и дожидался Джага.

Проклятье. Как?!

Да какая разница «как», если он вообще не собирался делать то, что было сказано? А?

За пару мгновений Джаг прокрутил в голове множество сценариев всевозможных подстав и засад. И ни один не показался ему излишне надуманным.

Могли быть замешаны все: и Улирет, и бандитский царек Тагарл. Авантийцы? Заморская компания? Все может быть.

Подумав еще раз, Джаг все же отмел большую часть сценариев. Слишком сложно. Если бы Тагарл и авантийские власти были замешаны, я бы узнал о заговоре гораздо раньше и уже был бы покойником.

Надо думать, они полагают, что все идет по их плану. И если я где-то ошибся, то все равно не зря. В Море Цепей беду нужно видеть везде, это полезно. Но нельзя давать врагам понять, что ты знаешь их планы.

Потому Джаг решил направляться в бухту как ни в чем ни бывало.

От появления Козла на веслах на берегу, прямо сказать, знатно охренели.

Такого еще никто не видел и вряд ли когда еще увидит.

Правда, эффектное появление слегка смазалось тем, что по тяжелой воде идти до острова пришлось почти десять часов и за это время буйное веселье поутихло и на борту, и на берегу.

Похоже, тяжелая вода окружила остров.

И, похоже, именно благодаря этому моя сделка все еще в силе, подумал Джаг.

Не дождавшись меня вовремя, покупатели просто не смогли отплыть. Штиль, да еще и тяжелая вода – в таких условиях в море даже силой и дуростью не выйдешь. Потому и решили переждать, пока пятно уйдет и восстановится ветер.

Может, я чего не разумею, но порой я и вправду не понимаю, улыбается мне Удача, или кривит рожу… Не поймешь их, этих женщин.

Об Удаче ходит много слухов. В основном, ее явления можно списать на случайности – мол, это так, случайно выбросило за борт того типа, что в меня из мушкета целился. Или же случайным залпом срезало толпу людей, которые на меня бежали с мечами. Тут уж верь или не верь. И если веришь, то получается, Удача безжалостна, как и любая женщина. За того, кто ей мил, убьет хоть всех на свете. Иные говорят, что, мол, особым везунчикам она является в виде голой бабы с пистолетом и пристреливает того, кто собирался тебя убить. В это Джаг слабо верил.

Но только из-за того, что не чудилось ему голой бабы с пистолетом, оттриститься от мыслей о вмешательстве Удачи в его дела – не мог. Слишком уж гладко все порой выходило. Да, были тяжелые моменты. Но в целом… Черт, в целом все идет неплохо.

Или же, вместо нечистого имени мне стоит теперь поминать твое, госпожа? Так уж вышло, что святой спаситель в этой жизни не на нашей стороне. А потому, извечный вопрос – кто покровительствует бандиту: баба или бес?

Не впадая в крайности, Джаг решил, что и того, и другого вмешательства в его жизни хватало. Чтобы дойти на шлюпке до берега потребовалось не меньше получаса. Когда он первым из шлюпки ступал на берег, его встречала большая толпа, стоявшая широким полукругом на берегу, вдалеке, метрах в полтораста. Толпа была огромная. Человек пятьсот, не меньше. Не иначе, все население острова сошлось поглазеть на прибывший корабль.

Джаг потоптался на песке, желая почувствовать через сапоги мягкий песок, еще теплый от полуденного солнца, и контрастировавший матовой желтизной в сравнении с черной водой залива, которая густо поблескивала золотом в лучах яркого розового заката Моря Цепей.

– Я капитан этого корабля! – громко провозгласил Джаг. – Кто главный на берегу? Я хочу его видеть, я прибыл по делу!

– Незачем так орать, капитан Джаг!

Из толпы показалась фигура в богатом наряде. Приглядевшись, Джаг узнал Жузана. Ну конечно, без него эта работа не могла обойтись. Догадаться, какова его роль в деле не составляет труда. После того, как груз будет вывезен из авантийской колонии на Святом Адме и доставлен на перевалочную базу, что составляет наиболее опасную часть плана, его нужно будет еще и переправить в Ампару – уж куда, не важно, в Авантию ли, Мональфу, в Антелузу или даже в Сангрию, – и там продать проверенным людям. Жузан, похоже, не любил рисковать и предпочел нанять для дела тех, о ком сожалеть не станет. Улирет не собиралась посвящать меня в план полностью, а потому решила, что чем меньше я буду знать о деле, и о том, кто в нем замешан, тем лучше. Если подумать, то довольно умно. Это наша первая работа вместе. Нормально не доверять друг другу. Жаль, что я доверял ей. И вот, я здесь. С горсткой людей против целой армии.

И она, конечно, здесь тоже.

Среди толпы Джаг увидел блондинистую голову Улирет. Стояла, скрестив руки на груди. Она смотрела на Джага не отводя взгляда, и, конечно, заметила, что он заметил ее.

А еще Джаг засек среди толпы того, кто не мог не прийти. Вместе со своей бандой магребских собак и в компании огромного негра Дужо, на него глядел с неясным выражением лица капитан Фариз Улькаир.

Значит, весь ваш гадкий клуб в сборе.

Джаг чуть заметно поежился. Если это засада, то я знал, на что иду. Не знал, только, зачем? Зачем вообще решил сойти на берег, а не развернуться и плыть прочь отсюда? Народу с их стороны было прилично больше, чем высаживалось с Джагом. Оружия пока не было видно, никто не вытаскивал мечей и не готовил к стрельбе мушкетоны.

Джаг поглядел на берег, где высаживались его люди. С собой он взял на шлюпках меньше половины команды – шестьдесят человек. Остальных оставил на борту, как водится, дав Мубасе указания подготовить левый борт к стрельбе и по сигналу белым платком перемешать в кровавый понос весь этот берег вместе со всеми, кто на нем будет. Впрочем, бежать это вряд ли поможет. Враг превосходит числом больше чем в десять раз. Можно лишь надеяться, что за смерть Джага и группы высадки береговые дорого заплатят. Но это все могло случиться только после того, как Джага и всех его людей здесь вырежут и перестреляют.

Так что ничего лучше надежды за душой не было.

Оглядев свою группу высадки – люди как раз заканчивали затаскивать лодки на берег, Джаг глубоко вздохнул:

– Ну ладно, пойдем.

Следом за ним зашагали Марна, Идальго, Монтильё и Бесстыжая.

Навстречу Джагу тоже вышла делегация.

Чувствую себя как на переговорах, подумал Джаг. И тут понял – а ведь так оно, наверно, и есть. Сволочи собирались разобраться со мной, как только я сойду на берег. Долго задумывали план, расставляли людей. Но что-то остановило их в последний момент. Что-то смешало их планы. Вот почему они стоят такой толпой, как идиоты, и думают, что же делать?

Они как бы в замешательстве. В ступоре. Так бывает, когда долго готовишься к одному, а происходит другое, тебя застают врасплох, старые планы летят в пекло, а новых еще не подвезли. Человек чувствует себя брошенным, голым, беспомощным. Подобное чувство прекрасно знакомо тем, кто бывал в крупных сражениях. Каждому бойцу кажется, что его участок – самый опасный и заслуживает подкреплений. Каждому кажется, что его действия не имеют никакого эффекта. И когда каждый из пятиста человек не знает, что делать, грозная сила превращается в беспомощное стадо.

Джаг сильнее всего хотел знать, что же заставило подонков переменить планы.

Что же это могло быть? Черт, что это могло быть?!

Джаг не мог понять. На всякий случай он поделился итогами своих размышлений с напарниками:

– Они хотели нас убить.

– Что? – потрясенно спросила Марна.

– Не понял… – Монтильё прищурился.

Идальго только сильнее сморщил морду, а Бесстыжая хотела было положить руку на рукоять сабли, но в последний момент опустила обратно, хоть и оставалась напряжена.

– Хотели, но больше не хотят.

– Это как?

– Почему?

– Не знаю, – честно ответил Джаг, и зашагал дальше. Компания двинулась следом.

В составе делегации береговых было больше людей, чем Джаг вел в делегации Козла. Это ему не нравилось. Но среди нее, кроме Жузана и Улькаира, шла и Улирет. А она – явно не боец. И это внушало некоторый оптимизм. Если бы хотели начать резню, в авангарде пошли бы только умелые головорезы.

Наконец делегации сблизились достаточно, чтобы разговаривать. И начался так любимый Джагом обмен замысловатыми издевками, за которыми крылись пожелания страшной смерти и признания в глубокой ненависти.

– Где ты пропадал, капитан Джаг?! – спросил Улькаир. – Я давно уж тут, а тебя все нет и нет. Я решил, будто ты отправился к Кулялю морей!

«Как жаль, что ты не утонул к чертовой матери, грязная сволочь, я бы сплясал, узнав, что ты сдох!»

– Бревна грузил! – отозвался Джаг, стараясь, чтобы голос звучал совершенно беззаботно. – Долго пришлось. Козёл ведь большой. Груза в него много влезает.

«Я в порядке. А вот ты, как я погляжу, доставил меньше товара, чем хотел…»

– Еще более удивительно, что твоя посудина не пошла ко дну от твоих… аппетитов.

«Было бы здорово, если бы ты перевернулся вместе со всем твоим захапанным грузом. Тогда я бы даже не жалел упущенной прибыли»

– И все равно, хорошо, что ты прибыл невредимым, капитан Джаг! – Жузан попытался отвлечь Джага и Улькаира друг от друга.

– Честно говоря, ты заставил нас поволноваться. Как заметил капитан Улькаир, мы долго тебя ждали…

– А вы куда-то торопились?

Джаг как бы невзначай глянул за спину, на залив, и повернулся обратно.

– Тогда вам не повезло. Остров окружила тяжелая вода.

Жузан в ответ на это лживо хохотнул. Кто-то из его делегации поддержал неуверенной усмешкой. Потом кто-то еще. Жузан хохотнул еще раз. И Джаг тоже хохотнул. Делегация береговых начала посмеиваться над шуткой. А Джаг расхохотался. Но по-настоящему.

Теперь он понял, почему его не убили и в ближайшее время не убьют.

Тяжелая вода. Моя любимая тяжелая вода, ты в который раз спасаешь мне жизнь!

Джаг заметил, что его люди смотрят на него странно.

Они увидели, что Джаг что-то понял. Терпение, подумал он. Я вам все расскажу, если все проявят благоразумие.

Но невероятное сочетание дивных событий, которые внезапно оказались на его стороне, сильно смешило его. Теперь, когда мне ничего не угрожает, пора раскрыть карты.

– Итак, – продолжил Жузан, перестав деланно смеяться, – С прибытием, капитан Джаг. Мы тебя ждали!

– О, я даже не сомневаюсь. Никого так не ждешь, как того, кого задумал убить.

Смех в делегации береговых как отрубило. Джаг буквально кожей ощутил, как напряглись все до одного люди Жузана. Нутро кричало ему – хватай меч, руби и убей как можно больше этих гадов прежде, чем Мубаса густо размешает всех на берегу тяжелыми ядрами в фирменную кашу «плоть с песком».