Текст книги "Тяжёлая вода (СИ)"

Автор книги: Arno

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Многие из них были в гражданском, но попадались и персоны в форме, но не в авантийской, синей форме флота, а в красных мундирах заморской компании. Все они, завидев Саладея Дарду, который уселся в первом ряду, направлялись к нему здороваться.

Мигит этих людей почти не знал. Некоторых видел когда-то в лицо, другие казались ему смутно знакомыми, но большей частью совсем не имел представления, кто очередной вошедший. Одно он знал точно: все эти люди из наивысшего сословия. Знать, аристократы, высокопоставленные чиновники и служащие заморской компании. И потому, будучи в сравнении с ними по существу абсолютно никем, он чувствовал себя все неуютнее. Присутствовавшие приветствовали друг друга, между делом перекидывались фразами. Как минимум, они знали друг друга, а скорее, часто виделись и были связаны некими общими делами. Теперь, по всей видимости, найдется еще одно дело, которое должно будет связать их всех. В том числе Мигита и Лейса.

– Господа! – громко позвал Иеразия Галивалл, когда собралось уже больше двадцати человек.

Он стоял у огромной карты перед обращенным к нему лицом зрительным залом и держал в руках длинную, метра полтора, деревянную указку.

Собравшиеся, до того болтавшие между собой, начали затихать и усаживаться на свои места, дожидаясь начала выступления.

– Я вижу, все собрались, – сказал Галивалл. – В таком случае, с вашего позволения, я начну.

В зале наступила тишина. Все приготовились слушать.

Галивалл откашлялся и начал:

– Господа. Я счастлив вам сообщить, что наши старания не прошли даром, и наши надежды вот-вот сбудутся. Правительство уже готово рассмотреть Акт Реставрации Колоний. Как мне сообщил председатель Палаты Решителей, Акт будет рассмотрен на ближайшем заседании полного состава Палаты в эту пятницу. Более того, наши верные друзья в парламенте еще раньше получили копии Акта для заблаговременного изучения, и они уже готовы поддержать нас на слушаниях.

В зале послышались аплодисменты, и вскоре их подхватили все присутствующие. Мигит тоже неуверенно похлопал в ладоши, поддавшись общему ликованию. Он совершенно не понимал, что за акт такой, которому все эти люди так радуются. Но Лейс совершенно точно знал. Мигит наклонился к нему:

– Я не сильно разбираюсь в политике…

– Не беда, дружище, – вполголоса отозвался ему Лейс: – Акт Реставрации Колоний, это документ, который даст нам полный карт-бланш. В буквальном смысле развяжет руки.

Аплодисменты в зале наконец затихли. Слова Галивалла пробудили в публике буйное любопытство, поднялся негромкий гул – люди обсуждали между собой сказанное, сразу несколько рук поднялось вверх, показывая желание задать вопрос. Галиваллу пришлось отвечать. А Мигит, зная, что едва ли поймет, о чем в вопросах речь, снова склонился к Лейсу:

– Нам?

– Нам всем. Имперской Заморской Компании. Думаю, тебя уже стоит считать официально принятым. Бумаги на тебя все равно будут сделаны задним числом. А с этим актом… как бы объяснить… Если его примут… А его примут… Наша компания станет как… отдельная страна. Почти. Королю мы все еще подчиняемся. Но с такими полномочиями… Мы сможем наверное все, что может целое государство. Строить города, формировать вооруженные силы, устанавливать границы своей территории, поднимать над ней свой флаг. И уж поверь, компания знает, как распорядиться таким щедрым законом.

Верю, подумал Мигит. Охотно верю.

– Это если парламент примет акт, – сказал он. Лейс чуть усмехнулся.

– Дружище, вижу, ты совсем не разбираешься в таких вопросах. Пойми, парламент так не работает. Если Галивал говорит об этом, то все уже решено, поддержка нам обеспечена, и акт, можно сказать, у нас в кармане. Если бы ты знал, сколько в эту затею вкладывается денег. Миллионы и миллионы такатов. Открою тебе секрет, подготовка к принятию Акта идет уже больше трех лет. Корабельные верфи выполнили уже пять десятков заказов, из них, как я слышал, не меньше дюжины – новейшие вымпелы первого и второго ранга. Только представь себе, Мигит. Это целый флот. И под стать ему, готовится армия. Я не знаю точных цифр, но несколько пехотных полков уже укомплектовано. Это тысячи человек. Штат компании уже расширился вдвое против цифры за прошлый год, а после принятия акта, расширится еще вдвое.

Мигит слушал молча. Он никогда не сомневался в словах Лейса, зная, что не в его привычках лгать хоть даже в мелочах. И все равно, верилось в такое с трудом. Что за компания может позволить себе набрать целую армию солдат? Что за компания может просто взять и заказать пятьдесят новых кораблей? Что за компания осилит на себе такие расходы? Можно ли вообще вообразить себе суммы, которыми они расплачиваются? Какой должна быть гора золота, чтобы заплатить за все это?

Медленно осознавая, что находится среди людей, которые, по всей видимости, и предоставили эти суммы, Мигит чувствовал, что у него начинает слегка кружиться голова.

Галивал, тем временем, уже утомился отвечать на вопросы:

– Господа, прошу вас! Прошу секунду молчания. Я прошу вас повременить с вопросами. Я понимаю ваше нетерпение, но у нас еще будет время их детально обсудить. Сейчас же я бы хотел, с вашего позволения, продолжить. У многих из нас сегодня запланированы еще и другие дела. С теми же, кто пожелает, мы сможем обсудить все интересующие вас вопросы после выступления.

Зал немного поутих, давая советнику возможность продолжать.

– Итак, как вы знаете, акт содержит положения, по которым Имперская Заморская Компания получит право на флаг и территорию. Таким образом, экстратерриториальность компании будет закреплена законодательно, и единственной юрисдикцией, действующей на ее территории, будет юрисдикция торговой компании. Поэтому, экспансию следует начинать немедленно. Об этом вам более подробно расскажет сир Саладей Дарда, руководитель Имперской Заморской Компании. Сир Дарда, прошу вас.

Дарда поднялся с места, Галивалл вручил ему указку, а сам занял место в первом ряду.

Саладей Дарда оглядел присутствующих. Глаза на его постоянно-движущейся физиономии, были заговорщицки прищурены.

– Я не открою секрет, если скажу, что Его Величество сейчас испытывает некоторые затруднения с бюджетом.

Многие в зале негромко усмехнулись. Очевидно, не понаслышке знакомые с положением имперской казны.

– Во многом, именно поэтому король и парламент согласны принять такой беспрецедентно людоедский по отношению к имперским законам акт.

В зале засмеялись уже открыто.

Дарда, ухмыляясь, поднял указку и ткнул ею в карту, куда-то в район Малой Цепи, как видел Мигит.

– Это – Муйянка. Имперская заморская земля. Прекрасный большой остров. Прекрасная колония, которая до сего момента едва ли использовала хотя бы половину своего потенциала. Заморская компания берет ее у Его Королевского Величества в аренду сроком на пятьдесят лет. Сумма сделки составит двенадцать миллионов такатов. Причем треть из суммы мы обязуемся выплатить в первый год. То есть, прямо сейчас. Остальную сумму мы выплачиваем в рассрочку в течение десяти лет, то есть, по восемьсот тысяч такатов в год.

Он снова ткнул в карту, сначала в одно место – на Жемчужной Цепи, а затем в другое – на Россыпи.

– Это Порт-Айб и остров Святого Гиеля. Мы также возьмем их в аренду у империи на пятьдесят лет, но уже без первого взноса, в рассрочку на пятнадцать лет каждый. Общая сумма сделки составит девять миллионов такатов, по шестьсот тысяч такатов в год.

Он внимательно осмотрел зал.

– Я знаю, пояса придется подзатянуть. Но это ненадолго, господа. Я уверяю вас, это ненадолго. Потому что колонии начнут приносить прибыль немедленно. Поскольку, подготовились к принятию Акта мы весьма основательно, у нас есть все возможности начать работу в этих новых землях буквально в течение нескольких месяцев. И мы будем готовы начать, потому что наш уже действующий флот прямо сейчас должен отплывать от берегов Ривы доверху груженый невольниками, которые станут рабочей силой на наших предприятиях. И многие из вас, вероятно, уже вкратце осведомлены о том, что это будут за предприятия. Я расскажу немного деталей, а более подробно вы сможете ознакомиться сами, в сметном плане, копии которых будут вам разосланы в ближайшее время, если вы их еще не получили. Итак.

Он поиграл указкой, перебрасывая ее из руки в руку.

– Первый этап – сырьевой. Мы планируем развернуть масштабную добычу и производство сырья. В первую очередь – плоды. Зерно, фрукты, кофе и копра. Выращивать эти культуры можно в огромных масштабах, чем мы и займемся. Муйянка отличное место для этого. Небольшие леса, огромные плодородные равнины и холмы. Мы превратим ее в гигантскую плантацию, и разовьем так, что в перспективе окажемся способны обеспечивать своими товарами всю империю, включая колонии, и безусловно не забудем о рынках иностранных государств. Такой пункт в Акте также присутствует. Затем – дорогостоящие пряности и редкие изысканные лакомства: корица, паприка, кофе. Сахар! На острове Святого Гиеля, да и на многих соседних островах Россыпи в изобилии произрастает сахарный тростник. Он просто растет сам по себе, никому ненужный. Мы исправим это недоразумение. Сахар пойдет в метрополию широкой рекой, и уже сейчас надо начинать задумываться о заказе новых, больших грузовых кораблей для непрерывных поставок этого ценнейшего товара. То же самое и кофе. Острова Россыпи прекрасно подойдут для этой весьма прихотливой культуры. Острова пока нам не принадлежат, и слабо освоены. Но с нашими ресурсами мы найдем, как развернуться. К концу года, если все пойдет хорошо, мы планируем выйти на результат в тридцать метрических тонн кофе импортом в метрополию. А общий финансовый результат года по нашим прогнозам должен составить от пяти до десяти миллионов такатов. И это только начало. Далее наступит второй этап.

Дарда умолк на несколько мгновений, подогревая интригу. Но это было излишне – весь зал слушал его в абсолютной тишине, никто не смел и пошевелиться. Да и Мигит заметил за собой, что слушает, как завороженный. Планы компании поражали своим размахом. Он не знал как это может быть реализовано в деталях, да и знать не хотел – было ясно, что все в схеме было просчитано до мельчайших деталей. Дарда, тем временем, продолжил:

– Добыча ресурсов и собирательство – самое меньшее, на что способен человек, чтобы жить безбедно в Море Цепей. Но план компании предполагает рост прибыли. А потому, в течение двух следующих лет мы перейдем от сырья к производству. Сахарный тростник – это не просто сырье. Это само по себе растущее на земле пойло! Остров Святого Гиеля и окрестные острова Россыпи станут нашими факториями, которые поставят в империю ром. Много рома. Сотни бочек, тысячи. Все море цепей будет торговать с нами. Вся империя будет пить наш ром. Вся известная ойкумена узнает винную марку торговой компании. Олива – еще одна ценная культура. При должном подходе мы легко потесним таких исконных производителей оливкового масла, как Мональфа, Антелуза, и даже высокомерных сангритов мы подвинем в сторону! Кроме того, мы расширим наши владения на соседние, ничейные острова, благо, таких в Море Цепей еще много, и найдем места для новых культур – льна, хлопка и шелка, которые станут основой наших новых производственных цепочек: ткани, одежда, парусина – сотни и сотни метров шелка, тысячи метров хлопковых и льняных изделий. К концу второго этапа мы планируем иметь выручку не менее чем в двадцать миллионов такатов в год. К тому моменту мы сможем приступить к третьему этапу: массовому, промышленному производству. Мы будем не просто добывать дерево и металлы кустарным мастеровым способом, как делали это и сто, и двести, и триста лет назад. Мы будем массово производить изделия из них, повышая чистый доход в десятки раз. Мы построим мануфактуры для выплавки стали и чугуна. На рынке появятся первоклассные пушки, мушкетоны и аркебузы клейма Имперской Заморской Компании. Наши собственные верфи примут заказы на постройку кораблей, как для империи, так и для частных заказчиков. Колонии Заморской компании в Море Цепей, в этой благодатной земле, перестанут быть сырьевыми придатками старого света. Экономическая мощь наших городов в новых землях возрастет настолько, что мы сравняемся в могуществе с целыми государствами, и в будущем, превзойдем их. И все это начинается прямо сейчас.

Несколько мгновений в зале не было слышно ни звука. Наконец хлопок в ладоши порвал магическое безмолвие. К нему присоединились несколько других, немного робких поначалу рук, и вскоре весь зал охватили бурные аплодисменты. Люди вставали со своих мест, выкрикивали похвалу оратору. Мигит и сам аплодировал. Но на этот раз, он понял это с легким холодком в груди, это было искренне.

***

А ведь я давал присягу – вдруг вспомнил Мигит. Я присягал на верность Авантийской империи, ее народу и королю. Так кто я теперь? Все еще верный слуга короны? Или не совсем?

Он сидел на диване в гостиной, обдумывая произошедшее.

Речь Саладея Дарды произвела фурор среди чиновников и акционеров заморской компании. Несгибаемая уверенность в громких словах Дарды приводила людей в экстатическое состояние, и уж после такого явно никто не жалел о вложенных в предприятие деньгах. Саладей Дарда, как оказалось, был из тех людей, которых принято называть прирожденными лидерами. Сила духа таких людей настолько велика, что они легко, сами того не осознавая, делятся ею со всеми окружающими, покрывая их аурой своего покровительственного могущества и уверенности в своих силах. В те минуты, когда весь зал, опьяненный выступлением Дарды, утопал в аплодисментах, Мигит вообще не мог думать ни о чем кроме неминуемого успеха. Просто не могло быть ничего важнее этой волшебной идеи необъятного могущества, которое предстоит построить огромными усилиями, совместным трудом сотен и тысяч человек, соединенных общей идеей. Не имело значения ничего кроме этой мысли – основать собственную страну и превратить ее в могущественную империю!

Но теперь гости особняка Иеразии Галивалла разъехались, убыл и сам Дарда. И, по всей видимости, забрал с собой свою магию, которая пьянила и туманила разум. А в голову начинали заползать самые разные мысли. Особенно запомнилось Мигиту то, как Дарда без тени сомнения вещал, что Заморская компания сама по себе превратится в государство, равное Авантии и любому другому.

За такие слова раньше вешали по обвинениям в сепаратизме и неуважению к короне. История запомнила случаи, когда отважные и честолюбивые мореходы собирали людей, покупали корабли и отправлялись на острова Моря Цепей, чтобы создать там свои собственные независимые государства. И все-то у них для того присутствовало – и деньги, взятые в кредит у частных банков, и благодатная плодородная почва теплых островов, и, конечно, безграничный энтузиазм. Да вот только кончились все эти затеи одинаково – карательными походами под эгидой стран, с чьими владениями граничили самопровозглашенные государства. Города самозваных островных государей были сожжены и разрушены до основания, прокляты церковью как богопротивные разбойничьи притоны, оскверняющие эйясианскую цивилизацию. Руководители островных государств, если попадали в плен, то после определенного времени, за которое с ними, по смутным слухам, работали талантливые люди, сознавались в страшных грехах, в том, что занимались разбоем, покровительствовали пиратству, привечали в своих городах бандитские шайки и пиратские суда, насаждали в своих землях насилие и безумное распутство, творили страшные и противные оргии, устанавливали дикие, безобразные и варварские обычаи, славили злых духов, поклонялись дьяволу, совершали человеческие подношения и колдовские обряды, в общем, превращали свои вотчины в царство греха и позора, которые каждый верный богу и короне человек обязан мечтать стереть с лика земного.

Потому-то такие предприниматели давно стали историей. Пусть Авантийцы и Сангриты, два народа, подтвердившие друг перед другом свои права распространять свое владычество в новых землях, и были заклятыми, смертельными врагами, был также кое-то еще, кого они ненавидят даже больше, чем друг друга. Мировые империи очень ревностно относились к своему праву владеть территориями в новых землях, и на дух не переносили никаких своевольных выскочек. А разбирались они с ними споро и резво, позабыв на время даже о непреодолимых междуусобных разногласиях.

И все, вроде бы, привыкли к тому, что не стоит перечить такому укладу. Никого особо не тревожило то, что из тысячи островов освоены не более сотни. Дело освоения выглядело рисковым и без влияния государственной власти, потому как кредитов под такое предприятие банки научились не давать, а люди научились понимать разницу между разбоем (за который можно в не самом плохом случае отсидеть срок в тюрьме и выйти на волю) и политическим преступлением (за которое головы на плечах не сносить ни при каком исходе), и заметно охотнее шли даже в пираты, нежели под покровительство тех, кто намерен разжиться своим островом. А теперь вдруг, сама имперская Заморская компания, решила возродить давнюю традицию ставить свой, а не государственный флаг на островах Моря Цепей.

Какими правдами и неправдами Заморская компания добилась принятия этого Акта Реставрации Колоний? Что же так вдруг изменилось, что табу вдруг оказалось снято на самом высшем уровне? Лейс, в свойственной ему манере, ответил бы наверняка, что изменился сам мир, и надо не просто успевать за его переменами, а быть на самом их острие. Этот удивительный человек всегда говорил очень много интересных вещей, и даже при этом умудрялся не говорить всего, что знал. А знал он, как понимал Мигит, наверное, почти все на свете.

И он никогда не отказывал мне в правде. Никогда не противился разговору. Он всегда готов был раскрыть все тайны и все секреты, только спроси. И еще не выведал у него Мигит всех секретов только потому, что не успел. Потому как равно невозможно прийти в библиотеку и прочитать все книги сразу за один вечер. Сколько бы мудрости времен не было сокрыто перед тобой в стройных томах на бесконечных полках, нельзя изучить ее всю иначе как читая эти книги по одной, страницу за страницей. Таков был и Лейс. Пусть говорил бы он день и ночь не останавливаясь ни на сон, ни на еду и питье, а Мигит при этом также ни на что не отвлекаясь, слушал и внимал, не узнать ему было и малой части тех тайн, что хранил в своей голове его удивительный друг.

Но сейчас Мигиту не нужны были многочасовые лекции о страшных тайнах мира сего. Он желал лишь короткого объяснения. И как на зло, единственный во всем свете человек, способный эти объяснения ему дать, куда-то запропастился, не сказав ни слова.

Вернее, пару слов он все же сказал. Мол, по какому-то делу с Галиваллом ему надо срочно отлучиться в его кабинет, а ты подожди меня в гостиной. Буду скоро, и вместе поедем в город.

Этого он желал во вторую очередь. Если уж не получить объяснений, то хотя бы отправиться домой и хорошенько проспаться. Возможно, во сне найдется какое-то объяснение странным делам Саладея Дарды и его Заморской компании.

Моей Заморской компании, – поправил он про себя. – Я ведь теперь в команде.

С момента исчезновения Лейса прошло уже минут двадцать.

Где его носит?

От скуки Мигит решил побродить по гостиной, разглядывая «трофеи» советника Галивалла.

Доспехи какого-то полководца, давно умершего. Вазы из далеких колоний. Какие-то старинные пистоли и мушкетоны. Рассказы Лейса как-то вдыхали жизнь в эти вещицы, но без него рассматривать их оказалось крайне скучно.

Да где же он?!

Словно по зову его слов, Мигит услышал в коридоре за дверям какое-то движение.

Ну наконец-то.

Однако, через мгновение он понял, что ошибся. Это точно не Лейс. Голос не его.

Женский.

Знакомый.

Нет, не женский.

Девичий.

Мигит, почему-то, понял, что сейчас произойдет, и невольным движением поднял воротник плаща.

Девушка, ничего не подозревая, буднично вошла в гостиную, и не сразу, а лишь через пару шагов замерла на месте, заметив присутствие Мигита. Это была Греясс. Он знал, понял сразу, как услышал голос. Не хотел смотреть, не хотел видеть ее, не хотел, чтобы она его видела. Но куда денешься.

В первое мгновение она немного испугалась – ее можно понять. Когда перед тобой внезапно оказывается некто, с головы до пят одетый в черное, и с воротником, поднятым так, что из всего лица видно только глаза под треуголкой, невольно подумаешь что-то недоброе. Но спустя миг ее лицо преобразилось. Вместо испуга на нем проступило любопытство. Вспомнила, что находится в своем доме, где, как понимал Мигит, часто бывают самые разные люди по государственным делам к ее отцу, советнику Галиваллу.

Мигит чувствовал, что растерялся. Он много раз думал, что сказал бы при встрече с этой девушкой. Были речи хорошие и плохие, слащаво добрые и до поганого злые. Он представлял, как увидев его, обезображенного, она сморщит носик, отвернется и убежит, а он вслед ей закричит проклятия. Или же благородно промолчит, давая людям вокруг понять, что не опустится до ее уровня. Или, наоборот, увидев его, она бросится к его ногам, умоляя о прощении, а он пошлет ее к черту. А может, напротив, смилуется и простит.

Сейчас, почему-то, все было совсем не так, как в тех его размышлениях. Жизнь учит тому, что в таких случаях никогда ничего не бывает по сценарию. А если ты заготовишь сценарии на все варианты событий, то событий этих попросту не случится, а случатся другие.

Так было и сейчас. Греясс не спешила начинать разговор, лишь вопросительно немного наклонила голову, ожидая, когда незнакомец представится. Мигит же от неожиданности не мог вымолвить ни слова и лишь чувстововал, как в груди полыхает волнительный холод, а голова начинает чуть заметно кружиться.

Несколько секунд они так и молчали, глядя друг на друга, и Мигит чувствовал, как тишина в комнате стремительно превращается в напряженную.

Но, спустя несколько тяжелых секунд, он увидел, как лицо девушки меняется. Ожидание сменяется изумлением. Глаза невольно расширяются, и чуть приоткрывается рот.

Она чуть слышно спросила:

– Капитан Камилари?

Женщина всегда узнает человека, которого раньше видела. Пусть внешность его совсем другая, и выглядит он совершенно не так, как раньше. Пусть изменились его повадки и предпочтения, весь облик и, наверное, вся его суть. Есть еще что-то. То, чего не изменить своими силами или силами внешними. Что позволяет им узнавать безошибочно человека, с которым их что-то связывает. Она не могла видеть ничего, кроме моих глаз, да и они, надо сказать, несколько поменялись. Физически, остались прежними. Но взгляд поменялся. А она все равно поняла. Как узнают люди офицера по выправке и голосу, как узнают бандита по распальцовке и жестам. Не совсем так. Скорее, по духу. То, что не могут мужчины, женщины делают сами того не зная.

– Да, – сказал Мигит.

Но я же уже не на службе…

– То есть, нет, – быстро поправился он. – Теперь уже не капитан.

– Вы повышены?

– Я уволился со службы.

– А…

Она наконец закрыла непроизвольно открывшийся от удивления рот. Самообладание возвращалось к ней быстрее, чем к Мигиту.

– Значит, вы теперь коммодор заморской компании?

– Не понимаю, о чем вы.

Она чуть заметно улыбнулась.

Она улыбается.

Для Мигита это было не меньшим шоком, чем увидеть ее.

– Я как-то слышала слова отца. Он с кем-то обсуждал вас. И сказал, что если вы согласитесь вступить в ряды заморской компании, то неплохо бы восстановить вас в былом звании. Но тот другой сказал, я уверена, это был сир Саладей Дарда, что капитан – слишком низкое звание для командования таким судном, и следует дать вам не меньше чем капитана первого ранга. А поскольку в компании очень мало офицеров на высших командных должностях, то не жалко обеспечить вас и коммодорской формой.

Мигит лихорадочно соображал. В тех коротких словах, что она сказала, сведений было заключено больше, чем он сейчас мог воспринять.

Получается, разговор обо мне в кругах заморской компании, и даже в ее верхнем руководстве, идет уже давно. Они планируют назначить меня капитаном корабля. И не просто капитаном. В королевском флоте звание коммодора означает, что этому офицеру дозволяется командовать кораблем первого ранга. На своем веку Мигит видел только двух капитанов кораблей первого ранга, и были они весьма почтенного возраста, законченные деревянные служаки, отдавшие службе на флоте десятки лет. Но, мало того, звание коммодора давало не только возможность управлять вымпелом первого ранга, но и вести целое соединение боевых кораблей! И это все они говорили про меня?..

Греяс немного смущенно кашлянула, прерывая затянувшееся молчание, и сказала:

– Капитан? Или… коммодор, я должна была сказать…

Оторвавшись от мыслей, Мигит взглянул на нее.

Я ведь так ее и не рассмотрел. Не мог обратить внимания ни на что, кроме ее лица да своих мыслей.

Теперь он восполнил этот недостаток.

Греясс не была похожа на ту девушку, которую Мигит когда-то видел или ожидал увидеть. Он совершенно точно мог сказать, что в ней не осталось совсем ничего от той Греясс Галивал, какую он знал. В своих размышлениях он всегда собирался увидеть ее такой, какой запомнил. Хотя, обычно он не запоминал девушек, с которыми лишь собирался провести одну ночь, а затем испариться навсегда. Но эта ночь была не такой, как другие.

Она была наряжена в широкое платье с идеально подчеркнутой талией и не по возрасту ощутимой грудью. Шелк и кружево, блеск драгоценностей на нежной бледной коже – ко всему этому Мигит был привычен. И все же, он нашел в ней что-то, что его заинтриговало. И действительно, какого мужчину не заинтересует такая? Рыжие волосы в изысканно-незамысловатой прическе, подчеркивающие ее молодость и невинность, веснушки, бледно-алые губы, полные, словно спелые виноградины, и манящие прикоснуться. Это было в блестящей зале, в окружении сотни людей. На званом банкете, куда холостые мужчины вроде Мигита ходят добыть себе теплое девичье тело на ночь, а девушки, вопреки желаниям гувернанток и матрон, ищущих своим подопечным достойную партию для брака, – почувствовать на себе волшебное чувство оргазма, о котором им рассказывали более прыткие и обезьянистые их подруги.

Ее ненышний образ резко контрастировал с тем, что видел раньше Мигит. Не было на ней платья с кружевом, не было драгоценностей. Не было прически с жемчугами. Греясс была одета в штаны белой замши, пошитые явно по ее фигуре, и совершенно явно так, чтобы к ней кругом прилегать, и тонкую рубашку с рукавами слишком длинными, и потому закатанными на запястьях, достаточно тонкую, чтобы в некоторых местах сквозь нее было видно кожу, но достаточно свободную, чтобы не прилипать к телу везде.

Она была в перчатках. Не в тех, тончайших, кружевных, мягко охватывающих ручки молодых девушек от кончиков пальцев и выше локтя. Эти перчатки были из кожи, потертой и, должно быть, грубой, покрывающих предплечье с заносом на запястье твердой продолговатой пластиной, защищающей от случайных травм при ударах. В таких учатся владеть мечом. Мигит носил такие, когда тренировался. Неудобны, но надежно предохраняют от переломов запястья при метких ударах учителя.

И рыжие волосы, цвета меди. Они собраны на затылке в неприметный пучок, который едва было видно.

Она их обрезала, понял Мигит. Обрезала наверняка после того дня…

От этой мысли через грудь прокатился холодный и колющий комок.

– Греясс…

Мигит сам не понял, почему сказал так. Понял лишь позже, когда понял и другое – то, что сейчас не имеет значения, что произошло в ту ночь, и в следующий за ней день. А значение имеет только то, что случится сейчас. И позже, разбираясь в своих мотивах, Мигит понял, что не хотел и не мог отвернуться от нее.

– Греясс. Я… не хочу, чтобы мы так… говорили. Давайте будем говорить как обычно?

Он совсем не ждал такой реакции. Веснушчатое лицо Греясс подернулось.

Она плачет, понял Мигит.

А через мгновение она повисла у него на шее.

Он понимал, что никак не мог поступить иначе:

Вместе с тем, как ее руки обвились вокруг его шеи, и вздрагивающая от всхлипов, она уткнулась лицом ему в грудь, он обнял ее обеими руками. А больше ничего делать было и не надо.

– Господи, Мигит… Я думала, вы не выживете…

Она что-то говорила. О людях, которых Мигит вспоминать не хотел. О каком-то Брее, о Вегисе, о Диемане. Часть сознания Мигита знала этих людей. Все они были мертвы. А, вернее, убиты. Убиты чудовищем в грязной таверне. Там же, и тогда же, когда Мигит лишился всего, что знал.

Она говорила и говорила, не умолкая. Говорила о том, как ждала его, как думала о нем, как рыдала за каждого умершего за нее, и как страдала от того, что едва не погиб Мигит.

А ему было стыдно.

Как же был я глуп, думал он. Что взбрело мне в голову? Как я смел только подумать о ней плохо?

Он пытался успокоить ее, как умел. Умел он плохо, но, при этом, почему-то, получалось.

Она подняла голову, не отстраняясь. Ее рука потянулась вверх, к лицу Мигита. И это движение могло показаться простым, но Мигит сразу понял.

Она тянулась не к лицу, а к воротнику его плаща. Чтобы увидеть то, что и так знала.

Увидела.

Как тебе мое новое лицо? Нравится?

Лицо Греясс помрачнело.

– Нет, конечно нет… – сказала она, и Мигит понял, что последний свой вопрос произнес вслух. Холодок, пробежавший между ними, порушил робко поднявшиеся чувства. Он сказал это грубее, чем следовало. В разговорах с собой внутри своей головы он давно привык игнорировать такие вспышки эмоций. Но за пределами его ума не все могли его правильно понять. Греясс вытерла слезы рукавами тонкой рубашки. Никто не говорил ни слова.

– Греясс!

Женский голос позвал ее.

Подруга? – подумал Мигит? – Едва ли. Голос принадлежал зрелой женщине. Мать? Он сомневался и в этом.

Спустя мгновение Мигит увидел и ее.

Она была высокой, почти с него ростом – еще пару сантиметров в каблуках, и она легко сравнялась бы с ним, но она была без каблуков, в ботинках с ровной и тонкой подошвой, чтобы лучше чувствовать поверхность. Она была черноволосой, и волосы были так же, как у Греясс, причесаны и собраны в небольшой пучок на затылке. Одета так же, как Греясс. Штаны в обтяг на тренированных ногах, и белую очень тонкую рубашку, через которую, с ее телосложением, было видно уже гораздо больше. Ее губы были хоть и полны, но не накрашены, и не были скрыты крохотные морщинки, вокруг рта и глаз, естественный румянец не спрятан под пудрой. Она не собиралась представать перед мужчинами, ни, тем более, перед женщинами. Только перед своей ученицей, перед которой не собиралась выглядеть иначе, как есть. Но и предстать перед мужчиной ненакрашенной не застеснялась. Она заранее и не собиралась никого впечатлять своей накрашенностью, потому что знала – внешний вид – не то, за что ее ценят. Она впечатляла своими талантами. Мигит слышал о ней. Это была дама Гилеида Палага, вдова сира Эстера Палаги, в прошлом, многократного победителя фехтовальных турниров, одного из наиболее известных учителей фехтования в Грате, да и во всей Авантии. Под стать покойному мужу, Гилеида была превосходной фехтовальщицей и преподавала свою науку для молодых мессер. Нельзя сказать, что за уроками к ней строились в очередь. Все же, владение мечом – не женское дело. Но, тем не менее, находились люди, готовые платить серьезные деньги за обучение своих дочерей или спутниц искусству боя. Обычно такие желания оказывались лишь мимолетным детским капризом и пара тренировок быстро выветривала из девичьих голов романтические мечты о владении мечом. Но находились и такие, кому учение шло впрок.