Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Да, всего неделя – и я её больше не увижу, – мрачно отозвался Тики, и юноша вздрогнул, непонимающе нахмурившись.

– В смысле? – не понял Неа.

– В прямом: я не вернусь в Японию.

Аллен застыл, поражаясь этой удивительной твердости – только что Микк на сопли тут исходил, вещая о том, как ему паршиво и как жить без Алисы он не сможет.

– Но… почему? – в голосе брата сквозило то же недоумение, какое ощущал младший Уолкер.

На самом деле… юноша и не думал, что Тики это настолько заденет.

– Потому что я не хочу вспоминать об этом, – вновь удивительно сухо отозвался мужчина. – Я оказался слишком подвержен… этому чувству. Оно меня убивает, Неа, – голос опять изменился, стал ниже и глуше. Совсем усталым. – И потом… от меня и правда проблем. Она все делает правильно, так и надо.

Воцарившееся в комнате за дверью молчание было гробовым. Аллен ощутил себя бессильным сдвинуться с места и почти видел, с каким недоверием Неа смотрит на мужчину.

– Ты изменился… – неуверенно протянул брат, и Тики невесело хохотнул.

– Сам в шоке, – отозвался он и вдруг тяжело вздохнул. – А потому полюбуюсь на неё ещё немного и… оставлю. Знаешь, она говорила, что для неё мечты – это то, что недосягаемо, а я ей с полной уверенностью втирал, что нет, мол, мечта – это то, чего ты хочешь достигнуть, – Микк иронично фыркнул. – Всё-таки она была права.

– Ну дружище, – озабоченно выдохнул Неа, и послышалось шуршание – явно брат обнял Тики, пытаясь его поддержать.

А Аллен чувствовал себя каким-то непередаваемо… разбитым. Неожиданно разбитым.

Он качнул головой, заставляя себя отойти от комнаты, и подумал, что, возможно, это было всё-таки слишком жестоко по отношению к влюблённому в Алису мужчине.

– Забудь, – послышалось ему короткое напоследок. – У нас есть дела поважнее моего раскуроченного сердца. Жаль, арсенал остался у меня в Германии…

Черт, это было слишком… слишком.

Аллен признавал, что вся эта ситуация с Алисой… она дурная. И что Тики не заслуживает такого. Потому что… он излишне спорный. Наверное.

Он был шпионом, о каждом шаге которого было известно Неа. Он был человеком Адама, который организовал брату документы и билеты на самолет заграницу.

Он сам, как видно, тоже бежал куда-то.

Юноша не мог не принимать этого во внимание. Но вместе с тем… он жутко сомневался и совершенно не представлял, как ко всему этому вообще следует относиться.

Да и должен ли он был вообще хоть как-то относиться?

Аллен для Тики – эгоистичный младший брат, которому плевать на всех, кроме себя.

Юноша вытащил из холодильника овощи и куриное филе, намереваясь приготовить что-нибудь сытное и простое, потому что сил у него не было совершенно.

Аллен для Тики – редиска, Малыш, шпана с раздутой самооценкой и высокомерием на лице. Именно поэтому он ничего и не должен делать, разве что только продолжать быть таким же ледяным и невозмутимым, когда внутри у него всё кипит и бурлит, норовя вырваться наружу.

Но вот Алиса… Алисе всё же следовало бы поговорить с Микком. Ведь… они больше никогда и не увидятся.

Аллен кивнул своим мыслям, останавливаясь именно на том, что просто необходимо было подбодрить мужчину хотя бы так, и полностью погрузился в приготовление пищи.

Однако мысль, что всё это ради того, чтобы сбежать от Адама и защитить Неа, не выходила из головы, словно пытаясь убедить в этом и так понятном факте самого Уолкера, которому совершенно внезапно стало немного жаль идиота-бабника.

***

Тики чувствовал себя выжатым как лимон. В общем, это состояние приносило ему свою пользу, потому как так он просто не имел сил думать об Алисе, хотя видел её в среду снова. Он смотрел не отводя взгляда, и ему казалось, девушка чувствует этот взгляд. Она пела – и всматривались в толпу слушателей. И Тики мечтал, только мечтал о том, что ищет она его. Хотя, скорее всего, дело было в редиске-Аллене, который продолжал игнорировать своего брата и действовать на нервы мужчине. Он странно смотрел, странно двигался и постоянно был каким-то нервным. Если, конечно, можно вообще назвать нервным человека с каменной физиономией.

В среду Тики покинул кафе так же незаметно, как и в прошедшие почти две недели, не став ждать девушку и просто не желая надоедать ей своим присутствием. В общем-то, она наверняка замечала его присутствие, если даже искала не его среди гостей кафе, и определенно ощущала облегчение оттого, что больше он с ней никоим образом не заигрывает.

Вообще-то на этой почве Микк и ощущал себя мазохистом. Но это было не так уж важно теперь. Как только покинет Японию – начнет пить, курить, убивать и трахаться напропалую. Внутри образовалась дыра, и надо было чем-то ее заполнить. Вопрос в том, что пока с этим придется повременить.

Но сегодня… сегодня и сейчас был четверг, и в общем-то события среды к нему никакого отношения не имели. Сегодня Тики намеревался переговорить с Шерилом и забрать у него готовые документы.

Что бы он вообще делал без брата… Тики был рад, что Шерил у него есть.

Потому что брат воспринял просьбу о помощи с молчаливым беспокойством, организовав всё в кратчайшие сроки и так, чтобы Адам не заметил. При этом ещё и ужасно рискуя своим положением, хотя когда Микк спросил об этом, то он понес какую-то околесицу вроде: «Я знал этих мальцов, когда они ещё жили в главном доме. И матери одного из них я обещал защищать их».

Тики это удивило, потому что Неа никогда не распространялся о своём происхождении, о своей матери и так далее, а тут оказалось, что матери было две, из чего вытекало то, что… Уолкеры были не родными друг другу.

И это выбило из колеи ещё больше.

Хотя бы потому, что Неа так жертвовал ради какого-то неизвестного заморыша, который и грамма благодарности не испытывал.

Загородный особняк Шерила находился ближе к горам, в окружении нескольких онсэнов (на чём в этой префектуре Семья и зарабатывала, кстати, по большей части), и когда Тики зашёл в гостиную, там сидел не только брат, но и его милая дочурка.

Роад повисла на нем моментально. По-честному говоря, Тики даже не успел понять, когда она соскользнула с дивана, поднимаясь на ноги.

Безумная девчонка…

Мужчина приобнял ее за талию, прижимая к себе, и легко чмокнул в висок. Он ужасно любил племянницу, и ничто не смогло бы этого изменить. Никогда.

– Как идут дела? – опуская приветствия, тут же выдал Шерил, стоило только Микку присесть рядом с ним. – Я думал, вы полетите одновременно, но ты позвонил, и я…

– Прости, – сходу выдавил мужчина в ответ, виновато зажмуриваясь и, на самом деле, боясь получить неслабый такой подзатыльник. За глупость и самонадеянность в первую очередь.

Однако брат только невесело рассмеялся.

– Нелегко быть старшим, а? – риторически вопросил он. – Не беспокойся, Тики, я всегда готов свернуться на такой случай, так что все будет нормально.

– Просто Неа, он…

– Твой друг, я понимаю, – Камелот кивнул и взъерошил Тики волосы на макушке. – Все обойдется, ну.

Шерил всегда был таким – любящим старшим братом, который ставил потребности своей семьи выше работы.

– На самом деле, я даже рад, что ты с ним подружился, – вдруг поделился мужчина глубокомысленно, и Микк вздёрнул в удивлении бровь, заставляя его глухо и мягко рассмеяться. – Когда Неа ещё был в поместье, он мне напоминал чем-то тебя, так что я частенько думал, что вы могли бы найти общий язык, – поделился он, пожав плечами. – Хотя, честно говоря, я больше видел младшенького, – хохотнул Шерил, качнув головой.

Тики моргнул, криво усмехнувшись, и фыркнул.

Он не жил в главном поместье никогда. Мать решила, что детям не следует проводить своё детство в окружении мафии, а потому ни Микк, ни Вайзли никогда там не были.

Шерил же сам изъявил желание вступить в Семью, когда ему было пятнадцать лет.

– Так что ты всё делаешь правильно, брат, – уверенно произнёс мужчина. – Адам не остановится, пока… – он вдруг замялся, – пока не заполучит этих двоих.

– Значит, этого нельзя допустить, – выдохнул мужчина в ответ. – Я… очень не хочу этого. Наверное, слишком привык. Что скажешь?

Шерил невесело улыбнулся.

– Скорее всего, так и есть. Но ведь… это не плохо.

Микк покачал головой.

– Это… замечательно. Осталось только вытащить их из дерьма, – смешок получился какой-то уж больно натянутый, но… что ж, бывает иногда такое, верно?

Брат сокрушенно вздохнул.

– Три дня, Тики, – пообещал он. – Билеты заказаны на понедельник, Уолкеры полетят первыми, ты – на следующее утро. Чтобы не было так уж… подозрительно.

Микк кивнул в ответ, чувствуя себя совершенно разбитым.

Три дня, Тики.

И лишь один вечер, чтобы молча попрощаться с мечтой.

– Только, дядя, – обеспокоенно завозилась у него на коленях Роад и укоризненно взглянула ему в лицо, нахмурив бровки, – ты скажи что-нибудь Алисе, пожалуйста. Хотя бы… «прощай» ей скажи, – попросила девочка, и Микк заметил, как удивлённо воззрился на них Шерил.

– Что это за Алиса? – любопытно поинтересовался он, однако с подозрительными нотками в голосе.

– Певица из одного здешнего джаз-кафе, – торопливо отозвался Микк, пока племяшка не выкинула еще чего своего. Самой Роад он так и не ответил. Наверное, потому что просто не думал, что сможет найти для этого силы.

– Не просто певица, я так понимаю, – проницательно заметил брат, загадочно хмурясь.

– Это уже не имеет значения, – Тики поморщился и махнул рукой, все же едва уловимо кивая Роад и прикусывая губу.

Больше он в Японию не вернется, он ведь уже решил. Поэтому это как такового значения не имело.

Алиса будет просто напоминанием, той самой мечтой – недосягаемой и воздушной, прекрасной в своей загадочности и мягкости.

Шерил закатил глаза, явно еле сдерживая свои мысли при себе, и всё-таки выдохнул:

– Главное, чтобы потом ты не жалел, брат.

Тики ухмыльнулся, отведя взгляд, и пожал плечами.

– Она меня сама отшила, так что всё нормально, переживу, – нарочито спокойно проговорил мужчина и постарался не обращать внимания на то, как забавно вытянулось лицо Камелота.

– Вот так номер. Подожди-ка, Роад, а разве эта не та Алиса, с которой ты дружишь? Ну, которая ещё приходила с месяца два назад? – вдруг нахмурился мужчина, вопрошающе взглянув на дочурку.

– Она самая, – печально улыбнулась девчонка. – Она… боится Семьи, поэтому когда узнала, что Тики с ней связан, решила смотать удочки… А я уж думала, наш повеса остепенится…

– Значит, ты ошибалась, – попытался улыбнуться Микк и чмокнул ее в висок. – Я не хочу доставлять ей проблем, Роад… Так будет и правда лучше, честное слово.

– Не для всех… – неразборчиво буркнула себе под нос девочка и зарылась носом ему в плечо.

Она была права, конечно. Если Алиса что-то к нему чувствовала, это будет не слишком хорошо, разумеется. Больше того – довольно болезненно, но вместе с этим… что ж, всегда приходится чем-то жертвовать, так ведь?

Тики очень хотел, чтобы его близкие были в порядке, и если ради этого их нужно оставить – это не такая уж большая цена.

А Алиса… стала ему за это короткое время ужасно близкой.

Настолько близкой, что даже удивительно.

– Ну, тогда ты точно должен с ней увидеться перед отлётом, брат, – мягко посоветовал Шерил. – Тебе так будет легче, поверь. Потом – обязательно будет легче, если сейчас попрощаешься, – успокаивающе улыбнулся он, и Тики лишь кивнул в ответ.

Что ж, тогда, видимо, именно так он и поступит.

От Камелота Микк вернулся домой уже поздней ночью и сразу же завалился спать, чувствуя себя ужасно вымотанным и даже измученным. И в очередной раз ему снились тонкие запястья в перчатках, бесовские огни в серых глазах и плавные взмахи хрупких рук.

Всю пятницу мужчина просидел дома, не желая отвлекать от собственных забот Неа, которому перед отъездом следовало уладить многие дела, и смотрел какие-то супергеройские боевики, а когда стукнуло пять вечера, то сухо усмехнулся и отправился на улицу.

Он купил лишь один цветок – пышный гладиолус с мягкими светло-лиловыми бутончиками, хотя ему и казалось, что этого не будет достаточно, чтобы показать все свои чувства к Алисе, совершенно неземной и прекрасной.

Наверное, это глупо.

Наверное, глупо было вообще влюбляться.

Наверное, нужно было просто затащить эту девушку в постель на первом же недосвидании и забыть обо всём.

В кафе сегодня витала какая-то слишком напряжённая атмосфера, а может быть, так казалось лишь Тики, у которого внутри словно дыру пробурили.

Алиса пела про любовь, про то, как кто-то просит прощения, и мужчине хотелось, чтобы это было направлено ему, что это у него она просит прощения, потому что не может подойти сама, но мечты должны оставаться мечтами, а девушка смотрела в толпу и искала кого-то глазами, улыбалась мягко одновременно всем, отдельно каждому и никому.

Тики слушал её как в трансе, погружённый в свои напряжённые мысли, затапливаемый сожалением в каждом слове, в каждой ноте Алисы, и даже не заметил, как пролетело два часа и как зал уже начал расходиться.

Он встал из-за стола и направился к гримёркам, ловя девушку как раз у двери.

– Вы были изумительны сегодня, – улыбнулся Тики, надеясь, что вышло не так печально, как ему казалось. Потому что Алиса удивлённо взглянула на него, судорожно вдохнула, будто хотела что-то сказать, но мужчина опередил её, протягивая этот пышный гладиолус.

Девушка моргнула длинными ресницами, осторожно приняла цветок, по привычке втягивая аромат носом, и медленно подняла серые глаза, наполненные каким-то желанием, какой-то странной жаждой, после чего скромно растянула задрожавшие губы в улыбке.

– Спасибо, – поклонилась она, сглотнув, и, облизнув алые губы, нервно оправила складки на фиолетовом платье. – Правда, спасибо, – уже уверенней улыбнулась Алиса, мягко взглянув Тики в лицо, отчего того словно бы передёрнуло. Словно бы в него вдохнули жизнь. Ужасно захотелось хоть раз прикоснуться к девушке губами. Ужасно захотелось хоть раз погладить её по ладоням. – Надеюсь, у вас будет всё хорошо.

– Что? – Микк замер.

Девушка неловко передёрнула плечами, будто не зная, что сказать.

– Ну… Аллен сказал, что вы все уезжаете через два дня… так что… – пробормотала она, крепче сжимая цветок в ладонях. – Удачи вам.

И – поспешно поклонившись, скрылась за дверьми своей гримёрки.

Тики глубоко вздохнул, чувствуя, как в груди вновь издевательски медленно бурят бездонную дыру, и, прикрыв глаза, судорожно хохотнул.

Через несколько минут он уже ехал домой.

Комментарий к Op.6

Репертуар:

Postmodern Jukebox – Creep

Sara Niemietz – Hello (Adele cover)

========== Op.7 ==========

Неа переживал и злился. Вот так, накануне, Аллен снова куда-то запропастился, и это было слишком, пожалуй, потому что у старшего Уолкера мог просто случиться гребанный нервный срыв.

Уже давно ему не было так страшно за них за всех.

За Аллена, который был его братом и которого он любил больше, чем кого-либо. И за Тики, который стал ему почти так же дорог, как любимый брат. Потому что почти заставил забыть о Мане, почти заменил его. Потому что…

Но иногда Неа все еще очень хотелось назвать друга именем погибшего близнеца. И он ненавидел себя за это.

Мужчина метался по дому в панике и истерике, совершенно не зная, как и чем себя успокоить (ведь брат, черт побери, почти всегда возвращается так поздно) и страстно желая, что-нибудь расхреначить об пол, но каждый раз останавливал себя мыслью о том, что легче не станет, а сожаление потом просто сожрет.

Дверь хлопнула, когда на часах было уже начало первого. Слишком раннее утро, чтобы бодрствовать, но, как видно, для тех, кто еще не ложился спать – в самый раз.

Неа устало плюхнулся на диван, шумно выдыхая через нос, и попросил себя не слишком орать на брата (а лучше – вообще не орать), потому что тогда Аллен мог свалить куда-нибудь и не вернуться домой. Он уже неоднократно сбегал за эти десять лет, и вот именно сейчас Уолкер не хотел повторять этот печальный опыт.

Брат шагал удивительно тяжело по сравнению со своей обычной поступью. Можно было даже сказать, что он топал как ебаный медведь, а в гостиную почти ввалился, опираясь на дверной косяк и cползая по стене вниз.

– Приве-е-е-т, Неа…

Мужчина поражённо вскинулся, бросился к нему, краем глаза замечая ссадины и наливающиеся цветом синяки на ужасающе бледном лице, и подхватил под мышки, в непонимающем беспокойстве и разрастающейся панике чувствуя, как пальцы пачкаются в чём-то мокром и прохладном.

Осознание ледяной кувалдой пришибло к полу.

Неа остервенело снял с отнекивающегося брата парку и ошалело уставился на пропитывающуюся кровью футболку. На заляпанные алым перчатки, которые Аллен носил всегда, вне зависимости от времени года. На тяжело вздымающуюся грудную клетку. На приоткрытый рот и синеющие губы.

Гнев вспыхнул внутри подобно всепоглощающему пожару.

Кто посмел? Кто вообще посмел притронуться к нему? Ранить его? Кто, чёрт раздери?!

Аллен тонко застонал, судорожно вдохнув, и прикрыл глаза, закусив губу, чтобы сдержать, видимо, либо крик, либо что-то ещё.

Неа испуганно притронулся к его мертвенно-бледному лицу, метнул взгляд на футболку и принялся дрожащими пальцами раздевать слабо сопротивляющегося брата.

Только не снова. Нет. Нет. Нетнетнет! Только не снова, пожалуйста!

Тёмная кровь текла слабой струёй из пулевого отверстия чуть ниже правого ребра.

Следовало действовать быстро.

Пули вытаскивать Неа не умел.

В больницу звонить было бесполезно – Семья каждые несколько дней проверяла все общественные организации.

Кросс. У Кросса есть клиника, где им могут помочь без лишних слов и бумажек.

Неа погладил с присвистом дышащего Аллена по мокрой голове и лихорадочно зашептал:

– Тише-тише, братец, сейчас всё будет хорошо. Я помогу, обязательно помогу.

И помчался к телефону, проклиная себя за то, что оставил его в своей комнате.

Кросс не отвечал.

Скотина.

Скотина!

Тики. Тики умел доставать пули. Тики должен был помочь.

В гостиную мужчина вернулся почти сразу. Ему нужно было видеть Аллена. Дрожащими пальцами он нашел в недавних вызовах номер друга и, прижав трубку к уху, до крови прикусил губу, с мукой наблюдая за метаморфозами на лице брата. Тот всеми силами, казалось, пытался сдержать крик, но он был подростком. Он был, сука, восемнадцатилетним мальчишкой, и он не заслужил такого.

И никакая мразь не посмеет такого сделать с его братом.

Гудки растягивались в бесконечность, Неа ждал секунд двадцать или немного больше, но эти секунды показались целой вечностью, и мужчина готов был уже швырнуть телефон в стену, потому друг —лучший друг! – нихрена не отвечал, и сукасукасука это было ужасно, потому что Неа совершенно не знал, что делать, но и оставить брата просто так умирать не мог.

Наконец, Тики взял трубку. Заспанный, усталый и совершенно не понимающий, в чем дело, он что-то бурчал себе под нос, но Неа его не слушал. Он боялся, каждую минуту боялся, что скоро будет поздно, что он не успеет сделать хоть что-нибудь, что…

Господигосподигосподи.

– Быстро приезжай, Тики! Пожалуйста! Ты мне очень нужен! Аллен… блять, не умею я пули вытаскивать!

Микк грязно выругался, прежде чем бросить трубку, даже не сбросив при этом вызов, и Неа послышались грохот и шорох ткани.

Минуты растянулись до вечности, а Аллен бледнел и бледнел, дрожал словно осиновый лист, тяжело и прерывисто дышал, будто не в силах сделать глубокий вдох, и Неа чувствовал себя ни на что не способной тряпкой.

Прямо как одиннадцать лет назад.

Когда Мана умер мгновенно, а Аллен обгорел, переломал почти все кости и чуть ли не ослеп.

А Неа ничего не мог сделать. Не мог ни помочь, ни спасти, ни позвать кого-нибудь на помощь.

Он ничего не понимал, ничего не мог понять и даже не желал понимать.

Потому что буквально мгновение назад Мана пытался поговорить с ним и Аллен заливисто смеялся, а спустя секунду машина взорвалась, и его братья…

Неа боялся.

И не нашёл ничего лучше, чем притащиться с истекающим кровью Алленом к Кроссу.

После этого братишка уже никогда не был прежним.

Это Неа повезло. Он почти не пострадал – его сразу же выкинуло в боковое стекло, фактически спасая от огня. У него было лишь несколько переломов, которые в состоянии паники и адреналина не чувствовались, и царапины от битого стекла по всему телу. Но не больше.

Неа несказанно повезло.

В отличие от Маны, сразу же погибшего – сгоревшего заживо.

В отличие от Аллена – получившего уродливые шрамы и неизлечимые для детского разума травмы.

И сейчас всё повторялось: неспособный оказать помощь Неа и истекающий кровью братишка.

Мужчина кинулся к нему, когда юноша прерывисто застонал, закусив губу и скривив лицо в болезненной гримасе (шрам стянул кожу безобразными складками), и успокаивающе провёл по голове, переворачивая его набок и не переставая шептать что-то глупое и идиотское на ухо.

Аллен словно бы даже успокаивался от его слов: тянулся к нему будто в поиске защиты.

Впервые за много лет.

Впервые с тех нескольких месяцев бессонных ночей, когда мальчика лихорадило и бросало по кровати. Когда он боролся за собственную жизнь и шарил по простыням ладонями, трогательно сжимая пальцы Неа.

Тики буквально влетел в квартиру спустя уже минут десять (хотя добираться от его квартиры до Уолкеров было как минимум полчаса), весь запыхавшийся и взволнованный, и без лишних слов оттолкнул Уолкера, раскладывая вновь протестующе задёргавшегося Аллена на полу.

– Тики, аккуратнее… пожалуйста… – Неа чувствовал себя убитым. Совершенно. Аллен дергался у мужчины в руках и смотрел на него абсолютно бешеными глазами, как будто тот был его врагом и собирался его убить.

Но Тики ни одного из них совершенно не слушал. Он без лишних сентиментальностей разодрал на Аллене майку и до белизны закусил губу. Потом, отстранившись, резко стащил с себя пальто, засучил рукава и додрал одежду на юноше окончательно. И – обернулся к Неа.

– Помоги мне на диван его посадить. А потом принеси аптечку. Спирт, перекись, бинты… Тащи все что есть, ясно? И пинцет или щипцы какие-нибудь, – на этом он перевел взгляд на дрожащего на полу Аллена и нахмурил брови: – А ты – не отключайся. Не отключайся, сученыш, понял?

Неа, наверное, скорее нафантазировал, чем действительно увидел, что брат кивнул. Однако находящийся ближе к юноше Тики кивнул в ответ – и обернулся к Неа.

И – хорошенько покрыл его отборным матом.

– Если ты будешь, блять, столбачить тут, ему ни я не помогу, ни больница.

Неа слышал его, но не мог сдвинуться с места. Он просто стоял и смотрел, как парализованный или вроде того. Слыша, видя, ощущая – как будто со стороны. Он рвался вперед – но оставался на месте.

– Неа, сука, очнись!

Впоследствии Уолкер не знал, что сыграло свою роль – режущее по ушам сквернословие друга (он никогда не слышал, чтобы Тики так много и смачно ругался) или то, что тому надоело ждать, и он, поднявшись, хорошенько заехал ему в челюсть.

Но, наверное, больше помогло второе, чем первое, потому что Неа тут же ощутил свое тело вновь – и рванулся на кухню за аптечкой.

– Щипцы прокипяти! И вообще нужно много воды, слышишь? Кипяченой! И много бинтов! А потом пиздуй сюда – будешь держать! – крикнул ему вдогонку Микк, как видно, все-таки самостоятельно решив перетащить Аллена на диван.

Руки у Неа тряслись как заведённые, но он нашёл на кухне аптечку, набрал в металлический тазик воды, поставил его на плиту, вытащил щипцы, бросив их на дно, и, захватив антисептик, помчался обратно в гостиную, где Тики, напряжённый и бледный, сердито шипел:

–…кто, я спрашиваю? Отвечай, мелкий поганец!

Аллен мотнул головой, захлебнувшись слюной, мужчина рассерженно нажал ему на живот, вызвав пронзительный крик, и Неа испуганно бросился к ним.

– Т-ты что творишь? – залепетал он, но Тики молча забрал у него антисептик и вернулся к расспросам:

– Последний раз спрашиваю, эгоистичная скотина: кто тебя подстрелил, чёрт раздери?!

Аллен болезненно скривился и всё-таки выдохнул:

– Адам… шавки… Адама…

Неа замер, а Микк гневно сжал зубы и зло выплюнул:

– Перчатки неси. И обезболивающее – не в таблетках.

– Тики, он же… – совершенно растерянно залепетал Неа, но мужчина его оборвал, просверлив страшным до колик взглядом.

– Неси ебаные перчатки, Неа, – тихо, но очень веско приказал он. – И не забудь про шприц.

Когда Тики вколол Аллену дозу ледокаина, и тот перестал так сильно дергаться, Неа ощутил, как его затапливает облегчением. Микк еще не начал ничего делать, но Уолкер был почему-то уверен, что он сможет помочь, и это давало ему возможность идти дальше.

Мужчина принес в гостиную щипцы, тазик с водой и марлю (господи, откуда у них в доме марля, он даже о ней не знал, неужели…), и Тики, придирчиво осмотрев дело его рук, коротко кивнул.

– А теперь держи его. Орать он будет долго и много.

– А… – тихо заикнулся Неа, бросая загнанный взгляд на бледного от кровопотери юношу.

– Без ора не выйдет, – отрубил Микк.

Уолкер закусил губу, взглянув на крепко сжавшего челюсти и прикрывшего глаза брата, и судорожно вздохнул, прижимая его руки к груди так сильно, как мог.

Тики кивнул, быстро натянул перчатки, сосредоточенно промыл рану, протёр кожу антисептиком и глубоко вздохнул, сразу же становясь напряжённо-расслабленным. И – оттянул щипцами края раны, просовывая внутрь спринцовку (которая тоже нашлась в аптечке).

Аллен вскрикнул, сильно зажмурившись, и замотал головой, стремясь выбраться из-под чужих рук, но Микк, сердито выматерившись, локтями придавил его колени, и, серьёзно нахмурившись, принялся отсасывать спринцовкой кровь из раны.

– Держи, блять, его, Неа, – медленно процедил Тики, осторожно вытащив спринцовку, и просунул в рану палец.

Аллена дёрнуло, он заметался, рвано задышал, кусая губы до крови, но не кричал – лишь громко стонал что-то неразборчивое, умоляющее.

– Тише-тише, братишка, скоро всё пройдёт, – шептал Уолкер испуганно, сильнее стискивая дёргающегося юношу, в панике наблюдая за мечущимся из стороны в сторону серым взглядом, за синими дрожащими губами, за слипшимися седыми волосами. – Просто потерпи немного, – оробело сипел мужчина, чувствуя себя совершенно бесполезным.

– Не больно… – вдруг выдохнул Аллен, смотря прямо в глаза Неа. – Не больно, не больно, небольнонебольнонебольно, – затараторил он, растягивая уголки искусанных губ в кривой улыбке. – Не… волнуйся… в огне… было больнее.

Неа зажмурился, будучи просто не в силах смотреть ему в глаза, и замотал головой. Нетнетнетнетнет. Не вспоминай об этом, не вспоминай.

– Не вспоминай…

Аллен оборвал его тихим смешком.

– Не буду…

Мужчина распахнул глаза, всматриваясь в искривленные в призрачной улыбке губы брата, и сам попытался улыбнуться. Хоть как-то… приободрить его, черт возьми.

Губы дрожали.

Тики не обращал на них никакого внимания. Аллен вскрикнул и снова заметался по дивану (мужчина выругался, что его неправильно усадил), когда он полез пальцами ему в рану, снова до белизны закусывая губу и болезненно сводя на переносице брови, как будто сам чувствовал, что в нем ковыряются.

Неа думал, этот ужас никогда не закончится. Он думал – Аллен не выживет, и ему не за что будет бороться. Ему казалось, они оба не переживут эту ночь, потому что один брат на тот свет не уйдет.

Тики внезапно повесил голову и задушенно выдал:

– Потерпи еще немного… Пожалуйста…

Уолкер не знал, кого мужчина просил об этом из них двоих, но Аллен замер, глядя на него во все глаза (чтопроисходитчтопроисходитчтопроисходит), и больше не дергался. А вместе с ним не смел дернуться и сам Неа.

– Вот так, ещё немного, только не буянь, – пробормотал Микк, сконцентрированно облизнув губы, и просунул в рану уже сам пинцет, на что юноша лишь сдавленно вскрикнул, откинув голову, и вновь принялся бормотать себе под нос про то, что ему не больно, что огонь ужаснее, что пуля в животе – это совершенно не страшно, потому что больнее всего всегда в огне.

А Неа слушал его и не мог вставить и слова. Не мог даже попросить его перестать вспоминать это.

Потому что Аллен криво, болезненно улыбался ему, словно пытаясь приободрить, извиниться и утешить.

Когда до ушей мужчины донёсся облегчённый вздох Тики, Уолкер понял, что по его щекам текут слёзы.

– Вытащил. Теперь бинты. Где бинты? – сухо пробубнил он, и в этот момент раздался звонок на домашний.

– Сбоку от тебя, – едва слышно произнес Неа осипшим голосом (ему казалось, он кричал, хотя он молчал на самом-то деле все это время, но это…). Он не знал, оставить Аллена и подойти к телефону или плюнуть за звонки и быть с братом.

Тики снова все решил за него. Он нашел бинты и, морщась от пронзительного звука, мотнул головой в сторону разрывающегося аппарата.

– Иди. Я теперь сам.

Неа бросил на него растерянный взгляд, а потом посмотрел на брата. Аллен едва заметно кивнул, и мужчина, поднявшись (смирившись), на ватных ногах прошествовал к неумолкающему телефону, подхватывая трубку с базы.

Звонил Кросс.

– Какого хрена ты меня разбудил среди ночи? – грубовато, в своей манере, поинтересовался он.

– Нужна больница… Аллен… он… ему… – язык заплетался, слова путались, но Мариан понял всё и так. Мужчина тяжело вздохнул и коротко бросил:

– Понял. Жду вас.

Неа судорожно всхлипнул, не зная, как выразить этому пьянице свою благодарность, но Кросс обречённо фыркнул и прикрикнул:

– Сопли на кулак и ко мне в больницу, идиот!

И повесил трубку.

Мариан всегда был таким: грубым, невоспитанным, но ужасно отзывчивым, пусть и опять в этой грубоватой манере. Тот, скорее всего, снова ночевал в своей больнице, слишком ответственный для своего раздолбайского образа, а потому сейчас поторопиться должны были именно они с Тики и Алленом.

Неа вбежал в гостиную, когда юношу стало колотить из стороны в сторону, а Микк, беспокойно обтягивая его торс бинтами, кинул в его сторону чуть ли не панический взгляд и сразу же выкрикнул:

– Заражение! Или лихорадка! Или ещё что, сука!

Уолкер бросился к ним, сжимая холодное лицо брата в ладонях, видя, что тот еле реагирует на происходящее вокруг, как пот каплями течёт по его вискам, и взглянул на белого как полотно Тики.

– Грузи его в машину. Мы в больницу.

Мужчина на секунду зажмурился, и Неа показалось… показалось, он постарел лет на пять – осунувшийся, бледный, совершенно испуганный.

Как он мог быть таким испуганным, если Аллен ему никто?..

Образ исчез, когда мужчина коротко кивнул и поднялся с места, осторожно беря Аллена на руки (как пушинку, черт побери, брат казался таким тонким, как будто… Неа не хотелось об этом думать).

– Ключи в куртке, – рвано буркнул он, двигаясь к прихожей. – Бери – и пулей вниз. В лифте так не поместимся.

Неа не надо было приказывать дважды. Где больница Кросса, Тики не знал, а значит, поведет он сам (твою мать, он поведет машину Тики, нонсенс). Уолкер подхватил пальто друга и лихорадочно зашарил по карманам, пока Микк выскользнул на лестничную клетку и вызывал лифт.