Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

– Ну, а вдруг что-то важное? – надулся юноша, больше не пытаясь вырвать ладонь из его руки, а мягко, хотя и неловко, сжимая пальцы на запястье Тики в ответ.

– Не может мне звонить никто важный рано утром… – недовольно сморщил нос мужчина. – И даже Неа не будит меня в такую рань…

– Это не рань! – Малыш надулся еще сильнее (как будто специально будил Тики ради чего-то, но желаемого не получил) и все-таки выдернул ладонь из руки Микка. – Уже девять вообще-то! – заявил он почти обиженно. – И я так каждый день в школу встаю!

– А ты пропусти, – легкомысленно хохотнул Тики, прекрасно понимая, что если будят его так, то Неа уже нет дома, а в школу юноша и без того не пошел. – Днем больше, днем меньше – на экзамены все равно придешь…

Аллен возмущённо фыркнул, закатив глаза, и поднялся на ноги.

– Вставай давай уже и подвези меня, – проворчал он с сердитым видом. Тики прыснул, отчего-то ужасно благостный (пальцы у Малыша были такие ласковые, что хотелось чувствовать их как можно чаще), но остался лежать на диване, лукаво посматривая на юношу из-под полуопущенных ресниц.

– А ты вдруг переклассифицировался из заядлого прогульщика в примерного ученика? – в хитром удивлении приподнял он бровь, с наслаждением наблюдая, как Аллен досадливо морщится, вновь закрываясь за своей маской мрачности и незаинтересованности.

– Небось слышу от самого фееричного прогульщика среди моих знакомых, – иронично хмыкнул редиска, бросив на него резкий колючий взгляд, и сразу же отвёл глаза в сторону, сжав челюсти, чтобы казаться невозмутимым и спокойным.

Ну что за прелесть.

Прячет смущённый румянец за холодностью.

Тики глухо хохотнул, пожимая плечами, и, вставая с дивана под внимательный серый взгляд, с улыбкой признался:

– А я дома учился, Малыш, – и, заметив, как всё-таки стыдливо вспыхнул Аллен, пряча лицо, добавил, желая насладиться этим зрелищем как можно дольше: – Так что, к слову, могу и с уроками помочь.

– Н-но… – тут же растеряв всю свою невозмутимость, выдавил юноша, – как же вы с Неа тогда познакомились?.. Я думал… думал, вы в университете учились вместе, хотя ты… не очень-то беспокоишься о своем дипломе, – это было подмечено уже с неловкой усмешкой.

Тики прошел на кухню и сел за стол, чуть хрустя спиной и ностальгически вздыхая. Их с Неа история знакомства была… о, это что-то с чем-то.

– Мы с твоим братом, – улыбнулся мужчина, – познакомились в музыкальном магазине. Тогда я только нашел его в Киото и еще совсем мало знал. Увидел, как этот обалдуй зашел туда – и обрадовался… А потом, после знакомства, пообещал себе пристрелить его в ближайшее время.

Потому что Неа Уолкер назвал джаз унылой нудятиной и махнул рукой на прекрасную Симону Молинари, диск с песнями которой оказался в японском музыкальном магазине просто каким-то чудом. И хотя у Тики была уже вся дискография этой певицы на тот момент, диск этот он все равно купил – как знак того, что однажды пристрелит одного напыщенного болвана, выпустив у него всю обойму.

…а недавно вот он из живота у брата этого болвана пулю вынимал и бормотал всякую утешительную чушь – про Алису, музыку, кафе и Неа.

Тики искренне надеялся все это время, что, метаясь в бреду, Аллен не запомнил его полных волнения горячечных мольб не умирать. И что никто ему не сказал про то, что он сидел с ним всю ночь, когда очнувшегося от обморока Неа, примчавшегося в палату брата, все-таки удалось отправить спать.

Это было слишком сентиментально.

Как интересно все-таки повернулась жизнь.

Аллен мягко рассмеялся, манерно (видимо, въевшаяся привычка от женского образа) прикрыв ладонью рот, и зажмурился, развеивая этим невинным, но ужасно соблазнительным жестом (или, может быть, это для влюблённого Микка все его жесты казались соблазнительными, а юноша, на самом деле, был слоном в посудной лавке?) все размышления мужчины.

– Дай угадаю, – со смешком выдохнул Малыш и весело улыбнулся, вскинув палец правой руки вверх, – он снова завис у полки с каким-нибудь хардкором, при этом понося всё, чья громкость в два раза ниже? – и плутовато сощурился, выглядя в этот момент так привлекательно, так, чёрт подери, аппетитно, что Тики внезапно задумался: а какого чёрта редиска всё ещё не в его объятиях?

– Да-а-а, – длинно протянул мужчина с убитым вздохом. – И поносил он, кстати, не только мою любимую итальянскую джазистку, – заметил он, покачивая головой. – Не знаю, каким чудом Симона Молинари очутилась в японском музыкальном магазине, но именно с нее все и началось. Собственно… изначально не было особо никакого знакомства – мы жестоко разругались прямо в магазине, а потом… о, потом пришлось смоделировать еще одну случайную встречу, – здесь Тики развел руками и коротко усмехнулся, всеми силами удерживая себя от того, чтобы потянуться к хохочущему Малышу и поцеловать его.

– Ты должен был с ним подружиться, сам этого не желая? – невесело вздохнул наконец юноша, отпивая из своей чашки, и озадаченно опустил плечи.

Микк легкомысленно скривил губы.

– Не пойми меня превратно, – заметил он, – но я ни с кем не хотел дружить. Вообще никак. И… общаться с людьми у меня получается чаще всего просто на приятельском уровне. С Неа все получилось вообще случайно – он сначала жутко меня бесил, а потом внезапно оказался не таким уж плохим парнем… И в итоге я рассказал ему правду.

Тики взглянул на подобравшегося юношу, который взволнованно облизнулся и обхватил пальцами кружку, и с удовольствием пронаблюдал, как тот заворожённо выдохнул:

– И как… как брат отреагировал?

– О, – многозначительно протянул мужчина, любуясь предвкушающим восторгом во взгляде Аллена, и ухмыльнулся, – он заехал мне в лицо и разбил даже, кажется, нос. А на следующий день приехал рано утром и молчал до самого вечера, пока я не сжалился и не завёл с ним разговор, – нарочито легкомысленно пожал Микк плечами, вспоминая тот сумасшедший день и виноватое лицо друга. – Никогда не думал до того момента, что он такой плакса, – задумчиво пробормотал он, хмыкнув, и услышал вдруг разлившийся по кухне весёлый смех.

Аллен зажмурился, сдерживая выступившие слёзы, и прижал ко рту ладонь, слегка пригнувшись к столешнице – белые волосы (они всегда были такими серебристыми?) упали на щеки, обрамляя аккуратное лицо, и извилистая татуировка соблазнительной змеёй поползала по скуле, превращая редиску из замкнутого мрачного мальчишки в симпатичного искреннего юношу.

– Он плакал? – наконец, отсмеявшись, выдохнул Уолкер. – Потому что тебя ударил?..

– Ну он же не любит насилие, – передернул плечами Тики, – что странно, учитывая его статус, как мне кажется… Хотя, – здесь он озадаченно почесал в затылке, – может, это я такая черствая скотина. Что поделать – издержки профессии, – мужчина развел руками и снова присосался к своей кружке.

Наконец-то Малыш запомнил, что чай он любит больше кофе.

– Но вы тогда… помирились? – подозрительно поинтересовался юноша, на мгновение обеспокоенно хмурясь, но тут же расслабляясь и снова легко улыбаясь.

Тики хохотнул.

– Мы напились, – заявил он, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом Малыша, который, как видно, был уверен, что его брат не пьет. О, пьет и еще как. – И тогда я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Достал гитару.

Лицо Аллена стало таким восторженным и восхищённым, что Микк даже опешил слегка, а потом сразу же прикусил язык, ругая себя за чрезмерную болтливость в его присутствии. Малыш же теперь заставит его сыграть что-нибудь. Если не спеть.

А ликование в глазах редиски говорило именно о том, что пения мужчине не избежать.

– И-и-и… – самозабвенно шепнул юноша, в ожидании закусив нижнюю губу, – что было дальше?

Тики горестно вздохнул, опустив плечи.

– Этот идиот заставил меня играть ему без перерыва и слушал, пока не вырубился, – раздражённо проворчал он, подперев рукой щёку, и взглянул на упоённо ахнувшего Малыша.

Нет, ну что же за мальчишка, а.

Так хочется наброситься на него прямо сейчас.

– Кру-у-уто, – протянул наконец юноша, явно тщетно пытаясь сдержать расползавшиеся в стороны уголки губ. – Я бы тоже хотел тебя послушать… – уже пробубнил он, смущённо спрятав покрасневшее лицо в чашку, и Тики всё же не выдержал: встал со стула и, невозмутимо дойдя до него под удивлённый и с каждой новой секундой всё более потерянный взгляд, сел рядом, прижимая к себе и устраивая непонимающе воскликнувшего Малыша на своих коленях.

Ну взрослый он уже или нет? Аллен же сам все время говорил, что Микк знал, чего хотел.

Да, знал.

Сейчас он хотел, чёрт подери, понежиться в объятиях этого потрясающего мальчишки.

– Ну Тики!.. – юноша недовольно надул губы, вскидывая на него сверкнувшие глаза. – Это ты так сразу решил показать, что не будешь играть мне, да?

– Это я слишком хочу обнять тебя, – вздохнул мужчина, толкая его к себе на грудь и сцепляя руки за его спиной, – потому что играть все равно придется, раз язык за зубами не удержал.

Аллен чуть сжал его плечи, в итоге неловко обнимая в ответ за шею, и уткнулся носом в ключицу, глубоко вздыхая и словно совершенно не представляя, куда себя деть.

А так и было, скорее всего.

Вообще-то Малыш совершенно не умел целоваться, и это значило, что ему просто-напросто не с кем было учиться этому. И это было прекрасно – потому что эти губы, эти скулы, эта шея – все это принадлежало одному Тики, и он намеревался оставлять за собой право собственника еще очень долго.

Как долго длится любовь вообще?.. Жаль, что в данной проблеме мужчина был таким же дилетантом, как Малыш – в поцелуях.

– И что же ты играл такое, – поерзав и устроившись поудобнее (маленький сукин сын), тихо поинтересовался Аллен ему на ухо спустя несколько секунд, – что Неа слушал, пока не отрубился?..

Тики погладил юношу по спине, скользнув пальцами по позвонкам и ведя второй рукой по боку. Тот вытянулся как струнка, шумно втянул носом воздух, жарко краснея, и вжал голову в плечи.

– Испанские романсы. Как сейчас помню… Я в юности их любил.

Аллен слегка отстранился, заглядывая ему в глаза с таким восхищением, с таким детским восторгом, что мужчина, отчего-то чувствуя себя ну самым настоящим влюблённым без памяти мальчишкой, легко клюнул его в щёку, с довольной улыбкой замечая смущенный взгляд и алый румянец на щеках. Редиска пожевал губами, втянув голову в плечи и сконфуженно ссутулившись (и выглядя ну слишком мило), и неловко хохотнул, вдруг выпаливая:

– П-прости за то, что ударил. Я не должен был… прости.

Мужчина рассмеялся в ответ, когда Малыш вновь спрятал лицо у него на плече, и, какой-то слишком окрылённый, выдохнул ему в ухо, едва-едва касаясь кожи губами:

– Прощу, если поцелуешь.

Аллен дернулся, бросая на него загнанный взгляд, стушевался и зажмурился, замотав головой.

– Я… я не умею… – выдохнул он тихо, так и не открывая глаз и нервно цепляясь за рубашку мужчины на груди. И – все равно чуть подаваясь вперед.

Стоило весь прошедший год терпеть его безмолвие и раздражаться, чтобы теперь держать на коленях, смущенного и дрожащего от робости и волнения. Тики скорее ощутил, чем понял, что улыбается, и, притянув шумно вздохнувшего юношу к себе ближе, мягко скользнул языком по его нижней губе.

Аллен приоткрыл рот шире, прижимаясь к мужчине вплотную, и зарылся пальцами ему в волосы на затылке, на какой-то момент совершенно раскрываясь, беззащитный и ласковый почти до боли.

Такой естественный и искренний, что…

Тики чуть прикусил ему губу, заставляя широко распахнуть до этого зажмуренные глаза, и с легким сожалением отстранился.

– В школу ты уже стопроцентно опоздал… – рассеянно заметил он непонятно зачем. Малыш снова спрятал полыхающие щеки у него на груди и выдохнул в ответ:

– Знаешь, я уже не уверен, что хочу сегодня туда идти…

И быстрее, чем Микк, отчего-то обрадованный, успел хоть слово вставить, добавил:

– Но мне нужно сегодня в школу, Тики, так что-либо отвози меня, либо я уже побегу, – и с неохотой попытался выбраться с колен мужчины, но тот лишь сильнее прижал его к себе, ловя губами возмущённый вздох, и уткнулся подбородком в седую макушку, совершенно разнеженный и довольный.

Чувствовал ли Микк хоть когда-нибудь что-то такое? Понимал ли, что желание взять, овладеть, присвоить себе слабело перед жаждой просто быть рядом и тискать, прикасаться, почти невинно целовать?

Это было удивительно хотя бы потому, что Малыша хотелось видеть постоянно.

– Я отвезу тебя, – шепнул Тики, игнорируя бесполезные попытки Аллена вырваться, и погладил его по спине.

Юноша сдался, обреченно вздыхая, и потянул мужчину за длинный локон, несильно и почти ласково. Скользнул пальцами по щеке и остановился, чуть приподняв голову за подбородок.

Обеспокоенно нахмурился и пробежал подушечками пальцев по шее.

– Говори, – Тики легко усмехнулся, почти догадываясь, что беспокоит юношу, и провел ладонями по его бокам к бедрам, заставляя напрячься и непроизвольно прижаться ближе.

– Мы ведь должны будем сказать Неа, – виновато выдохнул Аллен, заправляя ему волосы за уши и так и замирая (у него были горячие пальцы, и Микк чуть вздрогнул, когда Малыш несильно нажал ими на ямочки у него за ушами). – Но… когда? И как он… как это все вообще будет выглядеть?..

Мужчина притянул его к себе и мягко провел носом по тонкой шее, чувствуя телом чужую взволнованную дрожь и борясь с безумным желанием оставить метку на светлой коже.

– Мы скажем, – пообещал он, потому что ему самого это не на шутку беспокоило (жизнь повернулась и правда весело), – но… не думаю, что сейчас. Скорее уж, когда все это кончится.

Аллен согласно кивнул с такой обречённостью и беспокойством на лице, что Тики захотелось хоть как-то поддержать его. Он успокаивающе мазнул губами по скуле, специально задевая линию шрама (и вызывая восхитительную мелкую дрожь), и ласково огладил бока, перебираясь ладонями на спину и пересчитывая пальцами позвонки.

Юноша затрепетал, выгнулся навстречу, заливаясь краской и не зная, куда деть сконфуженный взгляд, и резко выставил руки вперёд подобно заслону, лихорадочно выпаливая:

– Стоп! Мне в школу надо, Тики, чёрт бы тебя побрал! У меня нет времени с тобой здесь прохлаждаться: экзамены уже совсем скоро!

Мужчина с сожалением вздохнул, однако не позволяя ему пока отстраниться, и, все же поцеловав в шею, поднялся к уху.

– Все печально… – выдохнул он и только после этого ссадил Малыша со своих колен, поднимаясь на ноги и приглаживая встрепанные волосы. Юноша вцепился рукой в стол, совершенно обескураженный, как будто его повело, и вскинул на него удивленные глаза.

– П-почему?.. – поинтересовался он.

Тики пожал плечами.

– У тебя не будет времени на музыку в этот период, разве нет? – и на меня, мысленно добавил он, но вслух этого не сказал.

Аллен тут же замотал головой, словно приходя в себя, и взмахнул руками.

– Непра-а-вда! Конечно, будет! Всегда же было!..

– У тебя выпуск, вообще-то, потому небось и пашете в субботу, – заметил мужчина, легко касаясь его плеча и направляясь к выходу из кухни. – Поехали?

Юноша подскочил, что-то забормотав в согласие, и, захватив из комнаты школьную сумку, выскочил вслед за Тики из квартиры, несколько минут провозившись с замком и ключами (Микку показалось это слишком милым, отчего даже привычное при таких ситуациях раздражение куда-то подевалось).

Школа редиски оказалась на другом конце города, и добираться до неё пришлось с полчаса, что несказанно удивило мужчину, который отчего-то думал, что Неа отдал брата учиться куда-нибудь в поблизости.

Аллен молчал, теребя пальцами, до которых ужасно хотелось прикоснуться без перчаток, лямку сумки, и смотрел в окно, меланхоличный и бесстрастный в своей позе. И когда Тики уже остановил машину у ворот школы (вполне опрятное здание в три этажа), он, смешно нахмурившись, вдруг спросил:

– А откуда ты знаешь, что у меня выпуск?

Мужчина прыснул, закатив глаза, и, потрепав надувшегося юношу по волосам, легкомысленно пожал плечами.

– Так Неа мне про тебя всё уши прожужжал ещё с год назад, Малыш, – признался он, с удовольствием наблюдая за разливающимся на бледном лице румянцем, и несильно толкнул его в плечо, побуждая уже выходить из салона. – Давай, иди, иначе я передумаю и никуда не пущу тебя.

Аллен вздрогнул, смущённо поджав губы и явно не зная, что ответить, и, показав ему язык, выскочил из машины, однако уже размеренным и спокойным шагом проходя через ворота.

Тики покачал головой, ощущая себя каким-то ужасно… одухотворённым. Таким, словно нашёл что-то волшебное, какую-то чёртову истину, и осознание этого приводило в восторг.

Подумать только, взрослый и спокойный Микк, всегда относящийся к окружающему миру с изрядной долей скепсиса и цинизма, влюбился как мальчишка. И ощущает себя таким же влюблённым в нечто прекрасное до потери сознания мальчишкой.

Только следующие недели две стоит воздержаться от такого бурного выражения своих желаний, мыслей и эмоций, чтобы не отвлекать Аллена от экзаменов, иначе не поступит редиска никуда, хотя, по словам Неа, тот всё готовился идти на повара.

Но Тики отчего-то был уверен, что юноша мечтал о какой-нибудь музыкальной специальности.

И также он был уверен, что теперь это не было мечтой.

Мужчина отъехал от школы, намереваясь проведать Шерила, которому Адам запретил покидать Японию и который почти всё время проводил в главном доме подле него, лишь на день или два возвращаясь к семье в Госэн.

Старик вообще слишком странно себя вёл с тех самых пор, как Аллена ранили. Настолько странно, что Тики даже поверил в те россказни, что слышал ещё в детстве, будто Адам сошёл с ума.

Потому что старик дал им фору своим бездействием, но Шерил говорил, что глава ничего не собирается делать и дальше: он даже не наказал Камелота за помощь беглецам и не посылал больше шпионов за наследником.

Адам словно ждал чего-то.

Ждал Аллена.

Или какого-то подходящего момента, чтобы забрать его.

И Тики это пугало – и именно поэтому они должны были как можно скорее покинуть страну.

Мужчина тяжело вздохнул и подумал, что всё это выглядело очень подозрительно, но никто их них – ни Неа, ни Микк, ни тем более Аллен – сделать с этим ничего не мог. А потому у них не было другого выбора, кроме как бежать.

========== Op.16 ==========

Аллен вздохнул, прикрывая за собой дверь в свою комнату, и, позволив лямке сумки сползти со своего плеча, шагнул к кровати, падая носом в подушку и убито стоная.

Тело болело просто нещадно. Он мало спал, как всегда обычно бывало перед экзаменами, и много работал – потому что кафе и Алису никто не отменял. Неа и Тики, стоило отдать им должное, почти что его не трогали. Брат даже стал вставать раньше, чтобы самостоятельно сварить кофе, а Микк частенько подсовывал ему тарелку с чем-нибудь съестным, если юноша заседал в окружении книг на территории наиболее просторной гостиной.

И это все было хорошо, конечно – о нем заботились, его не дергали, но как-то… тоскливо немного стало. Неа был занят дипломом, Тики приезжал реже, словно стремился не беспокоить их и как-то… отстраниться, и… Наверное, к хорошему привыкаешь быстро.

А в случае с Алленом – даже слишком.

И вот так предэкзаменационная неделя пролетела до обидного быстро, а юноша даже не имел возможности толком поговорить с Тики… хотя бы о чем-нибудь. Неа рядом был почти постоянно, и встречи с ним больше вообще не представляли из себя никакой проблемы – они вместе смотрели фильмы, подпевали любимым исполнителям Хинако, смеясь над тем, как старший Уолкер фальшивит, по очереди мыли посуду… и иногда брат помогал Аллену с физикой.

Но сам Аллен… в некоторые моменты все же ловил себя на том, что если раньше Неа в его жизни было слишком мало, то теперь… его оказалось как-то чересчур много даже учитывая то, что особенно мужчина никак не навязывался – просто маячил неподалеку и каждую минуту готов был исполнять просьбы не привыкшего к такому вниманию юноши.

В общем, все так было печально, как и предсказывал Тики, когда в первый раз подвез его до школы.

В частности, еще и потому, что где-то на периферии продолжал существовать Адам, о котором младший Уолкер даже в такой напряженный период не смог заставить себя забыть.

Потому что невозможно было забыть того, кто желал убить твоих братьев, чтобы лишить слабых мест.

Адам был сумасшедшим, пусть и скрывал это настолько хорошо, что Роад, когда юноша рассказал ей об этом, не верила, наверное, с недели две, пока Аллен не рассказал ей про некоторые привычки старика, которые тот приобрёл после смерти Майтры: например, класть сахара ровно половину от объёма кружки или, что ужасно удивляло мальчика, разговаривать со своим зонтиком, последним подарком брата. На самом деле, таких странностей было достаточно, и Уолкер прекрасно понимал, что у старика просто поехала крыша на почве таких потерь, но он всё равно не мог простить мужчину за такое глупое и идиотское желание сделать из наследника бессердечную машину для управления и убийств.

Аллен не хотел возвращаться в Семью.

Но он боялся, что именно так в итоге всё и выйдет.

В комнату после негромкого стука, обеспокоенно хмуря брови, вошёл Неа, но юноша просто не нашёл сил хоть что-нибудь сказать ему: предстоящие экзамены высасывали из него все силы и теперь ему хотелось лишь спать.

О том, что ему больше всего сейчас хотелось в объятия неожиданно ласкового Тики, Аллен пытался не думать. Мужчина к нему за эту неделю толком даже не прикасался, что уж говорить о всяких нежностях (Неа присутствовал почти при каждом их контакте).

Но сегодня… сегодня была суббота (которую юноша снова провел в школе с классом, готовясь к экзаменам дополнительно), и можно наконец будет выспаться. А потом – идти петь в кафе. По воскресеньям Аллен всегда проводил репетиции, и вот что было истинным наслаждением.

И можно было, наверное, пригласить Тики?.. Неа с ними точно не пойдет – он все-таки не настолько любит джаз, чтобы еще и слушать его в черновом варианте, а вот Микк… и они смогут наконец поговорить. И просто… побыть вместе.

Аллен не хотел себе признаваться в этом, но он ужасно скучал по мужчине, и те двадцать-тридцать минут, которые они три раза в неделю проводили в машине вдвоем, были просто каплей в море. А Аллену очень хотелось прикасаться – он даже не думал, что это будет настолько сильно ощущаться, когда… когда найдет свой выход.

Но когда Тики поцеловал его, это… Аллен ужасно опешил, в общем. Потому что это было настолько неожиданно и… и горячо, что… ему отчаянно хотелось еще. Но Тики как будто специально ускользал от него, целовал совсем легко и чаще всего даже не в уголок губ, и это…

Аллен боялся, что мужчина передумал, что ему перестало быть это интересно, как только он добился своего, и это было, в общем, довольно закономерно на самом деле. Потому что Тики был взрослым мужчиной, которому как бы нужно больше, чем невинные обжимания с увечным мальчишкой, которому даже и двадцати еще не исполнилось.

Другой вопрос – в том, что юноша не хотел в это верить и ужасно боялся, что подобное его предположение окажется правдой.

Наверное, Аллен просто должен смириться, что такое вполне может произойти (если уже не произошло), потому что Микк был не просто взрослым мужчиной, ужасно привлекательным и самостоятельным, а ещё умным и невероятно притягательным, и… и… и… ещё много самых разнообразнейших «и», о которых юноша, как оказалось, мог думать часами, но он всей душой надеялся, что мужчина не бросит его, не оставит.

И, видимо, в этом Уолкер был ещё слишком мальчишкой – в этой бесполезной вере во что-то лучшее.

Но в то же время Аллен всегда разделял мечты и реальность.

Остаться с Тики было больше похоже на прекрасную мечту, потому что невозможно влюбиться в такого изуродованного инвалида с кучей психологических травм, как младший Уолкер.

А юноша, хоть иногда и называл себя мечтателем, ложных надежд не питал.

А потому… он просто заранее смирится, что вскоре наскучит Тики, что тот скоро потеряет к нему интерес, чтобы потом не было так больно.

Аллен проворочался из-за этих мыслей всю ночь в каком-то странном беспокойстве, просыпаясь от каждого шороха и звука, видя какие-то идиотские образы на шторах и не различая сон и явь перед собой, и утром чувствовал себя выжатым лимоном.

И когда выполз на кухню за своей порцией кофе «специально от Неа», совершенно не ожидал увидеть предмет своих терзаний сидящим за столом и с аппетитом уминающим принесенные накануне из кафе ватрушки.

– Доброе утро, Аллен, – широко и солнечно улыбнулся юноше брат, отворачиваясь от плиты, где помешивал кофе в большой турке, и юноша на автомате кивнул ему, не отрывая взгляда при этом от лукаво прищурившегося Микка.

– Доброе утро…

– Доброе утро, Малыш, – покорно отозвался мужчина, отламывая от ватрушки еще кусочек (Уолкер заметил, что Тики не слишком любит японские сладости – он вообще много чего заметил, когда они стали… ближе) и отправляя его в рот. – Хотя выспался ты, я смотрю, паршиво?

– Сегодня на работу, – отговорился Аллен, не слишком горя желанием говорить о причине своего плохого сна, и устроился за столом. – А завтра начинаются экзамены. Я беспокоюсь, – это всегда было самой беспроигрышной отмазкой, вообще-то. И совершенно неважно в данном случае, что экзамены имеют самое посредственное отношению к происходящему у юноши в голове.

Тики был так близко, что его можно было коснуться. Даже не просто протянуть руку, а коленом под столом задеть – под скатертью все равно не видно.

Но что-то останавливало от этого по сути простого действия. Возможно, собственное смущение, незнание, неопытность в таких делах: как нужно проявлять привязанность? Есть ли какие-нибудь правила для этого? Посчитается ли что-то неправильным, а что-то – слишком обыденным?

Как вообще нужно строить отношения и выражать свои чувства к человеку, к которому неровно дышишь?

…или же, что более вероятно, Аллен боялся, что он больше не интересен Микку. Что тот получил что хотел, или же, возможно, получит (юноша слишком стеснялся думать о том, что мужчина намеревался просто затащить его в постель), а потому в скором времени просто уйдёт.

Мысли об этом казались мрачными и утомительными для и так не отдохнувшего толком разума, а потому юноша тряхнул головой, силясь отогнать их, и поспешил глотнуть кофе, тут же обжигая себе язык из-за своей идиотской горячности и ощущая неприятный зуд.

– Какая работа, Аллен? – вздохнул Неа, приземляясь на свободное место рядом. – У тебя же экзамены! И сегодня воскресенье, а ты совершенно не отдохнул! Ты же вроде уснул вчера рано.

Младший Уолкер сморщил нос под обеспокоенным взглядом брата и немного искоса посмотрел на тут же нахмурившегося Тики.

– Ерунда мне снилась какая-то, – нехотя буркнул он в конце концов и тоже потянулся к ватрушкам. – Не помню, что это было, но оно какое-то утомительное…

Мужчины как-то непонятно переглянулись между собой, и Микк покачал головой.

– Может, побудешь немного дома?.. – осторожно предложил он, словно это Неа его просил об этом сказать, боясь, что его самого Аллен слушать не будет. – Кафе ведь не работает по воскресеньям с утра, разве нет?

Аллен согласно кивнул, поджав губы, и вздохнул, утыкаясь взглядом в кружку. Он до сих пор как-то стеснялся говорить о своей работе в кафе в качестве Алисы-певицы, чувствуя себя слишком сконфуженным и потерянным, когда говорил об этом с Неа.

Но Тики смотрел на юношу с таким неприкрытым беспокойством в глазах, что он просто не смог промолчать.

– У нас репетиции по утрам воскресенья, так что я всё-таки пойду, – сбивчиво пробормотал младший Уолкер, надеясь, что брат не будет ничего расспрашивать, и побыстрее затолкал себе в рот ватрушку, создавая возможность промолчать, если его сейчас о чём-нибудь спросят.

Неа, однако, ничего спрашивать не стал – лишь вздохнул горестно, словно ему не нравилось происходящее, но ничего он поделать с этим не мог, и вдруг Аллен ощутил, как что-то касается его колена: мягко так, почти невесомо, даже ласково.

Юноша вздрогнул, поднимая подозрительный взгляд на нахмурившего в беспокойстве Тики, и медленно сглотнул, не горя желанием отстранять ногу, потому что… потому что…

Он не знал почему.

Все его чувства и эмоции были совершенно новыми, неизведанными, потрясающими своей яркостью и глубиной, отчего Аллен часто просто терялся, не понимая, что делать.

– Тогда, может, закончишь пораньше? – с той же осторожной обеспокоенностью в голосе, словно по минному полю шагал, предложил Тики, и Аллен заметил, с какой благодарностью смотрит на мужчину брат.

С Неа Микк провел вдвое больше времени за всю эту неделю, чем с младшим Уолкером, кстати, и это было даже слишком обидно, пожалуй.

– Да все нормально! – напряженно воскликнул Аллен, отставляя в сторону кружку. – Ну не выспался, подумаешь… чего вы так всполошились? – он поднялся, чувствуя себя паршиво, на самом деле, оттого, что приходилось врать, но все эти волнения… Он их просто не стоил.

– Ну давай я хоть отвезу тебя, – сдался Тики в конечном счете. – Ты ж бледный как смерть, Малыш. Хватит отпираться, – здесь он беззлобно усмехнулся, – дай нам позаботиться о тебе хоть немного.

Аллен замер, отчего-то слишком сильно зацепившийся за эту фразу, явно брошенную в шутку, но для него оказавшуюся… наверное, волшебным заклинанием.

Потому что забота… она же должна была быть тёплой, да?

А Аллен… он слишком замёрз, чтобы отказываться от предлагаемого тепла.

Наверное, именно поэтому юноша и не противился Неа, в котором проснулась гиперопека по отношению к младшему брату, хотя, конечно, она иногда начинала душить. Но ведь уж лучше изнывать от жары, чем покрываться льдом, не так ли?

– Т-только… немного… – отведя взгляд, пробормотал Аллен явно неразборчиво и умчался к себе в комнату, чтобы переодеться и собрать сумку.

Когда спустя минут пятнадцать он вышел в коридор, Тики уже стоял в дверях одетый и держал в руках его парку. Юноша быстро забрал ее (буквально вырвал у мужчины из рук, заработав при этом еще один недоуменно-обеспокоенный взгляд), накинул, даже не удосужившись застегнуть, и вскоре они с Микком попрощались с жующим бутерброд Неа, выходя за дверь.

И вот здесь началось самое сложное. Тики не прикасался к нему, но все равно был невозможно близко, пока они ждали лифт (да и в лифте тоже), и юноша буквально кожей ощущал его жар.

Раньше он не придавал значения таким мелочам в принципе.

Ну разве что… разве что иногда. Когда был Алисой.

Когда вечером понедельника, после побега из больницы, поцеловал его в щеку.

Господи, до сих пор было стыдно за свою глупость.

Микк заговорил только когда они покинули подъезд и подошли к его машине. Он пикнул сигнализацией, открыл дверцу и нырнул на водительское сидение. И, стоило только Аллену устроиться рядом с ним, тихо выдохнул: