Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Ну так что там с моим братом? – отвлекаясь от приятных и одновременно самых гнусных мыслей (нельзянельзянельзя думать о Семье), поинтересовался юноша у жующей пряник Роад.

– Он потрясающий! – также восторженно повторила она, радостно сверкнув глазами, и Аллен понял, что девочка не врёт и не льстит. Что Неа и правда ей, чёрт подери, понравился. Надолго ли только? – Ты не говорил, что он физик! – обвиняюще воскликнула Камелот, сердито надувшись, и Уолкер закатил лишь глаза.

Брат учился на физика-ядерщика, с детства ужасно увлечённый наукой, словно бы в противовес Мане, больше любящему искусство. Но, как бы странно это ни было, они всегда находили общий язык и совмещали свои интересы. Как-то раз близнецы подарили Аллену на день рождения самодельное пианино, звуки которого издавались не струнами и молоточками, а совершенно странными предметами, начиная жестяными пластинками и заканчивая трубками с водой, при этом все они имели именно тональное звучание, которое соответствовало клавишам на настоящем инструменте.

У Маны был идеальный слух, а Неа был гением во всём, что касалось механики, химии и инженерии.

Поэтому, когда старший брат решил всё-таки поступать в университет именно на физика-ядерника, Аллен был счастлив – ведь нормально закончить школу ему так и не удалось, за что юноша тоже чувствовал свою вину.

– А я должен был тебе досье на него подготовить, что ли? – лениво возразил Уолкер, ставя кастрюлю с водой на плиту.

– Ну-у… ты мог бы рассказать и побольше, – Роад склонила голову набок и посмотрела на Аллена из-под ресниц. – Просто… он же правда замечательный, – улыбка у нее стала такая ласковая, что Аллен нахмурился, всерьез забеспокоившись. Не слишком хорошо-то, на самом деле. Роад слишком мелкая для его брата, да тот и сам еще бы понял, чего ему надо…

Может, с Тики по этому поводу поговорить? Он же взрослый, он точно посоветует что-нибудь дельное, разве нет?..

На этом юноша нежно улыбнулся, скосив на мгновение взгляд на дверь, ведущую в коридор, и подавил в себе желание сходить и проверить, собирается ли там этот соня вставать.

Однако Роад тоже не дремала и смотрела на него теперь с интересом.

– Это так мило, – наконец высказалась она, подперев щеку ладонью. – Может, так и поменяемся, Алленчик? Мне – Неа, тебе – Тики. По-моему, будет честно, и никто не будет в обиде, ну.

– Ты мне о таких глупостях даже не заливай, – поморщился Уолкер, распаковывая спагетти. – Ты мелкая еще, у тебя впереди все, – на полном серьезе указал он тут же похмуревшей и явно собравшейся ему возразить подруге, – а мой брат сам не знает, чего ему надо. Не разбирается он в девушках, понимаешь? Это сейчас он тебе нравится, замечательный и восхитительный, а потом ты влюбишься еще в кого-нибудь. И что мне тогда с ним делать?

– Ну знаешь! – девчонка высокомерно вздернула нос и хлопнула по столу ладонью. – То же самое можно и о тебе сказать! Ты сам-то меня намного старше, а? И что, скажи мне, долго ты будешь еще вокруг него бегать? – здесь она опасно повысила голос, приподнимаясь на своем месте. – Он себе места не находил, когда ты перед ним девчонкой прикидывался, а теперь что будет, скажи мне, а?

– А теперь он будет находить место, – резонно отозвался Аллен, на самом деле, ужасно разозлившийся поначалу на её слова, но быстро понявший, что ссориться с подругой по такому пустяку совершено не хочется. Тем более, Роад просто слишком вспыльчива и вновь в штыки восприняла его наставления. – Ну кто может в меня, в такого урода, влюбиться, м, пигалица? – с беззлобной усмешкой обернулся он к столу, пожав плечами. – Только Тики, извращенец этакий, видимо, и мог. Поэтому не собираюсь я его оставлять, если только сам не прогонит.

– Но ты же тоже можешь влюбиться в кого-нибудь другого, Алленчик! – продолжала гнуть свою линию Роад с самым что ни на есть суровым выражением лица, словно пытаясь уверить юношу в правоте своих слов.

– Вряд ли, – хохотнув, протянул он и неохотно продолжил под требовательный взгляд: – Мне сильные люди нравятся. Сильные, ласковые и агрессивные одновременно. Так что Тики такой еди-и-инственный, – ехидно пропел Аллен, видя, как недовольно морщит нос Роад, и забил последний гвоздь: – Да и мои чувства к нему развивались несколько месяцев, а твои… м, несколько дней? – нарочито задумчиво и небрежно бросил он, вновь отворачиваясь к плите и принимаясь готовить соус. – Так что я считаю, что мала ты для моего брата, мелкая совратительница. А у него просто никого давно не было, вот на первых же малолеток и тянет, – категорично припечатал юноша, слыша, как разъярённо зашипела Роад за спиной.

Аллен и правда считал, что подруга была слишком маленькой, да ещё и ужасно легкомысленной, какой-то воздушной – и всегда себе на уме. Она могла говорить о чём-то действительно серьёзном, а в следующий момент приняться рассуждать о зайчиках и том, в какие платья их нарядить. Но юноша ни в коем случае не говорил, что она была глупой или что-то в этом роде, нет! Просто Камелот была… невинной и наивной, наверное. Не покалеченной, как сам Уолкер, любимицей удачи.

– И знаешь, – всё-таки вздохнул Аллен, понимая, что даже сам себе в этом никогда не признавался, а оттого было волнительно проговаривать это вслух. – Тики напоминает мне Адама. Совсем чуть-чуть, конечно, но… – юноша обессиленно выдохнул, неловко почесав шею, и мотнул головой, закусывая губу. – Но Адам не всегда же был безумцем, Роад. Когда-то он любил меня и одаривал заботой, не извращённой, а настоящей. И Тики… он такой же тёплый, понимаешь? Это не просто влечение, Роад, не то влечение, которое вспыхивает на первой встрече, понимаешь? – обернулся он к девочке и удивлённо замер, заметив, как восхищённо она смотрит на него. И тут же обиженно вздёргивает носик.

– Он мне нравится! – решительно воскликнула она, и Аллен обречённо закатил глаза.

– Да ты же его бросишь уже через пару месяцев, Роад! Он тебе надоест же! – обессиленно всплеснул юноша руками.

– Согласен, – лениво раздалось от двери, и Аллен резко обернулся на голос. Тики был сонный, взъерошенный и помятый – но довольный просто донельзя. Он подплыл (иначе и не скажешь) к Уолкеру, навел ему хушер на голове и чмокнул в висок. – А что ты гото-о-вишь?..

На надувшуюся рассерженно племянницу он внимания не обратил – сунул нос в кастрюльку со спагетти, а потом – в соус и засиял, тут же крепко обнимая юношу и отмечая его и так пострадавшую шею (успел насмотреться на себя в зеркале в ванной) коротким горячим поцелуем.

– Кто-то же хотел пасту, да? – улыбнулся Аллен в ответ и потерся затылком о его плечо, все-таки краснея под насмешливым взглядом Роад, но упорно убеждая себя в том, что ее реакция (насмешливое умиление, черт дери эту пигалицу!) совершенно его не смущает.

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, да? – захихикала в кулачок Роад, и Уолкер, ловко извернувшись, шлепнул ее по полотенцем, которое лежало на раковине рядом с плитой.

– Замолчи, малявка!

Тики, однако, отреагировал куда более мирно.

– Что б ты понима-а-а-ла, – лениво протянул он, зарываясь Аллену носом в волосы и определенно наслаждаясь ситуацией. Юноша и сам наслаждался ею, на самом деле, такая она была домашняя и спокойная – только Неа на кухне и не хватало.

Только Неа еще сказать надо было, что тут вообще происходит, мда…

Аллен пообещал себе, что они с Тики сделают это, как только… как только все закончится.

Правда, теперь надо еще все это закончить, а учитывая горячность Микка и его упрямство, так – побегом – конфликт не решить. Потому что мужчина стопроцентно полезет в пекло, в этом Аллен уверился вчера ночью, когда Тики… когда Тики просто сжигал его, каждую секунду распаляя еще и еще сильнее.

Значит… значит, надо придумать что-то другое.

На самом деле, Аллен уже давно думал о том, чтобы наведаться к Адаму лично.

Тем более, что Адам уже несколько недель посещал его выступления в кафе собственной персоной.

И юноша искренне надеялся, что старик просто наслаждается джазом, а не следит за наследником. Потому что глава ничего не предпринимал – лишь сидел за дальним столиком, смотрел пристально, улыбался как-то слегка блаженно и ничего не говорил. Аллен правда желал, чтобы для него он был неизвестной Алисой, девушкой со сцены.

Но Уолкер не был бы собой, не будь он таким реалистом – Адам знал. Просто ждал чего-то, хотел чего-то, предвкушал что-то.

Продолжал играть то ли в прятки, то ли в салочки.

Аллен лишь споёт ещё парочку раз, попрощается со сценой, с посетителями, с кафе и сдастся ему на милость. Чтобы спасти тех, кто ему дорог. Чтобы не позволить Адаму убить их.

Потому что устал прятаться, убегать и жить в постоянном страхе.

– А я научусь готовить! Алленчик, научи меня готовить! – требовательно подпрыгнула на месте Роад, отвлекая юношу от своих мыслей (сколько он уже думал за это утро об Адаме?), и Уолкер закатил глаза.

– Она же теперь с меня не слезет, Тики, – недовольно простонал он так, чтобы только мужчина услышал. – Для готовки нужны усидчивость и собранность, пигалица, так что отказываюсь.

Мужчина хмыкнул и, чмокнув юношу в ухо, чем заставил недовольно шикнуть – потому что в голове тут же загудело, – обернулся к надувшейся Роад.

– Значит так, – тон у него был серьезный и даже какой-то мрачный. Такой, что Аллен почти содрогнулся (в такой ситуации даже не поймешь, кто страшнее – брат или Микк). – Слушай сюда, мелкая. Я говорил с Неа еще в первый день вашего милого общения, – тут Тики поморщился и мотнул головой (это явно ему не нравилось, что ж, Аллен был с ним согласен), – и сразу предупредил его – по-дружески, так сказать… Что если он тебя тронет – даже если ты спровоцируешь его, мне без разницы – я просто его на тебе женю. Усекла?

Роад обиженно промолчала, отвернув нос, и юноша коротко усмехнулся себе под нос. Так и знал же – ну на кой-молодой девчонке взрослый мужчина, который и сам не знает, чего ему надо?

Однако подругу он, как видно, недооценил.

– Ну вот и отлично! – Роад порывисто вскочила со своего места совершенно как маленькая девочка показала им с Тики язык и пулей выскочила из кухни.

Спустя полминуты хлопнула входная дверь.

Тики покачал головой и вздохнул.

– Женю, – когда Аллен поднял на него удивленные глаза, мотнул головой он. – Сказал – женю!

Юноша горестно вздохнул, прикрыв веки, и вернулся к помешиванию спагетти, думая, что в таком случае и правда получится своеобразный обмен, потому что подруга, как видно, отступать от своего не хотела. Оставалось лишь верить, что Неа не будет идиотом и не поддастся на уловки этой маленькой кицунэ.

– Женишь, женишь, – лишь с беззлобной усмешкой выдохнул Аллен, и Тики, положивший подбородок ему на плечо, серьёзно выпалил:

– И тебя женю.

Юноша замер, скептически приподняв бровь, и дёрнул уголком губ в намёке на ухмылку. Помидоры на сковороде призывно забулькали.

– Это на ком? – всё же поинтересовался Аллен, на самом деле, не воспринимая эту очередную собственническую замашку Тики, потому что уходить от него никуда не собирался, а мужчина пусть делает всё, что хочет, чтобы утешить и умаслить своё эго.

– На себе, – ожидаемо заявил Микк в полной уверенности, и юноша обречённо закатил глаза, поражаясь, каким же иногда этот человек мог быть… милым?

– Подвенечное платье напяливать не буду, – для виду пробубнил Уолкер, полностью сосредоточенный на приготовлении еды.

Тики поцеловал его в шею – на этот раз мягко, ласково – и повел линию языком к уху. Он явно не собирался упрашивать юношу делать то, чего тот делать желания не имеет, и Аллен окончательно расслабился.

– Мне и юкаты домашней хватит, – однако тут же произнес мужчина, заставив его приглушенно хохотнуть и на секунду отвлечься от готовки. Уолкер откинул голову, давая больше доступа к своей коже, и раскраснелся, шумно вздыхая.

– Какая пре-е-лесть, – медленно протянул он, чувствуя, как его снова уносит горячая река. – А Неа меня к алтарю поведет?

– Почему нет? – лениво отозвался Тики, скользя ему рукой под футболку и легко усмехаясь. – Вот как раз улетим в Канаду, а там… однополые браки легализованы, – промурлыкал он юноше в шею. – Так что никуда ты от меня не денешься.

Аллен в открытую рассмеялся, на самом деле очень сомневаясь, что Микк так сразу и потащит его расписываться. Даже после совершеннолетия – ну ерунда же просто, зачем ему связывать себя узами с мальчишкой, если до этого двадцать пять лет жил нормально, а тут…

– А я и не собираюсь, – все же ответил он. – Но сейчас – отстань. Не то не видать тебе пасты как своих ушей.

Мужчина, чмокнув его в щёку, сражу же убрал руки в сдающемся жесте, став похожим при этом на пойманного с поличным преступника, и Уолкер хохотнул, мотнув головой и слыша, как мужчина шлёпает босыми ногами в ванную.

Через двадцать минут, когда Тики вышел на кухню посвежевший и проснувшийся, Аллен, успевший быстренько выпить таблетки (делать при Микке отчего-то было слишком стыдно) как раз расставлял тарелки на столе, чувствуя себя до страшного счастливым. Ему было уютно здесь, тепло, хорошо, приятно.

Юноша не врал, упомянув Адама и то, как мужчина похож на него, – именно это ощущение теплоты, любви и заботы ужасно напоминало стариковские объятия и посиделки в вишнёвом саду за чашечкой чая и россказнями про различные авантюры и проделки, про музыку, про страны и культуры… про всё.

И Аллен боялся признаться, что, по сути, невыносимо скучает по Адаму.

Что до сих пор так и не смог заставить себя… ненавидеть его.

И что, возможно, собирается сдаться не только чтобы защитить, но и чтобы наконец получить своё.

Аллен взглянул на Тики, с удовольствием поедающего пасту, бросающего на него благодарные и восхищённые взгляды, и подумал, что поступает подло. Трусливо. Малодушно. Но улыбнулся в ответ, принимаясь за еду, и прикрыл глаза.

Он позволит себе наслаждаться и мечтать ещё неделю. Ещё два песенных, свободных вечера. Позволит себе греться в объятиях любимого человека и принимать его тепло.

А потом, вкусивший этот потрясающий запретный плод, вернётся к Адаму, вновь становясь «Алленом».

Комментарий к Op.19

Репертуар:

Nowisee – [Single #09/24] The Art of Living

========== Op.20 ==========

Неа чувствовал себя нашкодившим ребенком. Он был доволен и счастлив, и он… ну, он не собирался ничего скрывать, конечно же, однако это было все равно как-то нехорошо. Хотя чего там… нехорошо… детский сад – все было очень и очень хреново, вообще-то.

Они с Роад провели замечательный вечер на празднике любования сакурой. Мужчина даже с уверенностью мог сказать, что этот вечер имел все шансы оказаться одним из лучших вечеров в его жизни, потому что девушка рядом с ним сияла глазами, совершенно искренне восхищаясь им и умела слушать и рассказывать.

И все это вообще было просто потрясающе. Они гуляли по парку, захаживали в разные милые лавочки и даже успели поглазеть на «танцы вишен». Неа ни разу не видел этого на ханами, хотя обожал Японию и знал, что вечера сакуры в таком режиме проводятся каждый год.

Да и… он вообще-то довольно редко бывал на ханами несмотря на то, что жил в Японии последние одиннадцать лет. Сначала были проблемы с Алленом и с заработком, потом – университет и напряженная работа (мужчина и с сокурсниками посещал этот праздник всего пару раз за несколько лет учебы, когда на какое-то время позволял себе окунуться в студенческую жизнь). И теперь… Роад скрашивала его существование так же, как и Аллен. Вот только брат все равно расщедривался на нежности довольно редко даже после того, как они между собой все выяснили, и гулять не слишком любил, все больше предпочитая заседать за нотами или учебниками – теперь готовился к поступлению в университет.

Хотя было между ними, конечно, нечто большее… Они вообще стали много ближе друг к другу благодаря Тики. И, наверное, именно поэтому Аллен просил Неа приходить на концерты в кафе.

И Неа согласился с ним, и… черт, он даже был там – буквально вчера, но все же… В общем, нехорошо (совершенно хреново) было то, что он был там с Роад, на которую, как пообещал Тики, видов иметь не будет. А совершенно хреново это было потому, что даже шлюхи ему не помогли, и сидящую рядом с ним девушку – тоненькую и хрупкую девушку-девочку (которая еще, на минутку, даже не была совершеннолетней) хотелось не просто поцеловать, а…

Уолкер краснел и впадал в панику при одной мысли об этом, но последние дня три неизменно отправлялся снимать напряжение в ванную комнату, а не в бордель.

И думал, на самом деле, о том, что пора бы сказать о своих чувствах к Роад Тики и церемонно попросить у него ее руки. Но – только после того, как разберется в том, что же творится между его братом и лучшим другом, каждый раз поправлял он себя, когда думал об этом.

Потому что между ними что-то определённо точно творилось.

Последние дни Аллен с Тики были слишком… трепетными, что ли. Иногда Неа ловил их взгляды, полные чего-то такого странного, жаждущего (особенно у Микка), ужасно взволнованного и… да чёрт подери, это были самые настоящие влюблённые взгляды, вашу мать!

Лучший друг крутил шашни с его младшим братиком!

О, как же Неа был зол, когда понял это – тогда как раз был на концерте в кафе (правда, Аллена об этом не предупредил – потому что был с Роад, а та жаловалась на то, что юноша категорически против и общения) и увидел, как Тики ласково целует ему руку. Левую руку, к которой брат никогда и никому не позволял прикасаться. Да и, честно говоря, раньше тоже было заметно, как бережно они друг к другу относятся, но Неа-то думал, что это вполне укладывается в дружеские рамки!

А они, чёрт подери!..

О, мужчина хотел в ту же секунду подойди к этим воркующим голубкам и дать Тики в морду просто уже потому, что тот посмел совратить его младшего братика.

…или это Аллен совратил его друга?..

Его остановила Роад, озабоченно нахмуренная, и настороженно покачала головой, отчего Неа и успокоился.

А чем он сам лучше? Водится с племянницей Микка, надумывает её в жёны взять, прячется от друга и брата, чтобы те не узнали, но при этом против их отношений.

Он думал об этом уже второй день, усиленно и тяжело думал, оценивая свои мысли и ощущения, но прийти к правильному ответу так и не смог.

Потому что ну… сначала он решил, что ему померещилось, вообще-то. Они с Роад тогда были на вечере сакуры, и девушка на пару минут оставила его, отойдя за сладостями (потому что она знала, где эти сладости находятся, а он – нет). Неа остался один совсем ненадолго, буквально на пару минут, но за это время успел найти в толпе взглядом приметного из-за своего высокого в Японии роста Тики и… девушку, очень, очень похожую на Алису. То есть на Аллена, его милого младшего братика.

Видно было не слишком хорошо, вообще-то, и Неа даже не знал точно до сих пор, Аллен ли это был (просто Роад говорила, что и Тики, и Аллен – на фестивале), но тогда они… стояли в обнимку и прилюдно целовались.

Неа о таком даже помыслить не мог – чтобы Тики так обнимался с его братом и так… в общем, что у них могут быть такие отношения. До недавнего времени. Он просто хотел, чтобы эти двое подружились, потому что раньше Микк всегда морщил нос при виде юноши, а Аллен даже не здоровался с мужчиной по большей части. И когда эти двое спелись, Уолкер был даже сначала рад.

А потом начал замечать это.

И, в общем, сцена в кафе просто доказала, что его глюк на самом деле глюком не был, а все это – реальность. И Неа не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны, конечно, это казалось ему ужасным – потому что его любимый брат и его лучший друг, вполне вероятно, совсем про него забудут. А с другой – когда думал об этом, мужчина чувствовал себя ужасным эгоистом. Он помнил, как Тики распинался об Алисе, какие у него были глаза при этом и какое обреченно-смиренное выражение лица, когда он пришел и сказал, что его отшили. А у Аллена… у Аллена никогда прежде он не видел такой улыбки даже в свой адрес, хотя, казалось бы, уж насколько трепетно брат относится к нему, если частенько приходит обнять перед сном.

И к тому же сам Неа не был лучше – ведь его брат был хотя бы постарше Роад, а Роад… черт подери, ей было всего шестнадцать, а он…

В общем, Неа мог понять друга и брата – что те ему не сказали, – потому что помнил тон Микка и его выражение лица, когда тот предупреждал его относительно своей племянницы. И знал, что сам повел бы себя далеко не так спокойно, как Тики.

Раньше. Но теперь… все было иначе.

Неа взглянул на часы – три после полудня – и глубоко вздохнул, потирая лицо ладонями и чувствуя себя ужасно уставшим и вымотанным. Аллен должен был вернуться через несколько минут с магазина, а у Тики сегодня были какие-то важные дела, отчего тот был вынужден пропустить обед, на котором обычно всегда присутствовал, а старший Уолкер не понимал, что ему делать.

Потому что с одной стороны он хотел запретить им такого рода общение, а с другой – хотел сказать, что не против и разрешает. Потому что они были счастливы и, Неа отчётливо видел это, любили друг друга: юноша постоянно всячески старался как-то поддержать Микка, а тот, чёрт подери, относился к нему так мягко и нежно, словно Аллен был каким-то сокровищем, не меньше.

– Я дома! – с порога крикнул брат, и Неа в который раз за день горестно вздохнул, убавляя громкость телевизора, при шуме которого можно было продуктивнее размышлять.

– С возвращением! – отозвался он, стараясь звучать как можно более бодро. Аллен собирался готовить рис с карри, а в магазин ходил за натто. Иногда Неа казалось, что это его младший на самом деле старший – а как еще объяснить его покровительственную заботу и то, что у него даже в личной жизни все наладилось быстрее, чего у самого мужчины. Хотя думать об этом было, конечно, странно и… неправильно, на самом деле.

Потому что Аллен заслуживал счастья как никто, а Тики – он делал его счастливым, и раз так… не это ли главное?

Аллен появился в дверном проеме с пакетом наперевес и помахал им слегка в знак приветствия. И – вдруг прикусил губу, словно хотел попросить о чем-то, но чувствовал себя неловко.

– Слушай, Неа…, а ты… – сбивчиво начал он и тут же замахал руками, шурша покупками и тут же тушуясь: – Ну, если не слишком устал, конечно!.. не мог бы ты мне немного помочь на кухне?..

Старший Уолкер вскинул бровь, стараясь не выглядеть слишком уж удивленным и обеспокоенным, и поспешно кивнул.

– Конечно, какой вопрос!

Потому что помогать на кухне с едой брат его звал обычно в том случае, если хотел о чем-то поговорить.

Аллен вообще был ужасно самостоятельным и помощи просил в самых редких случаях – либо когда прекрасно сам понимал, что ничего сделать не сможет, либо когда пытался что-то сказать, но никак не был в силах себя заставить.

Брат вёл себя как обычно (и как же было приятно, что это «обычно» стало в корне противоположным тому, что было каких-то жалких два-три месяца назад): спокойно расхаживал по кухне, аккуратно расставляя продукты, буквально порхал по полу, и Неа честно не мог представить, в чём вообще был способен помочь ему, но согласно вошёл следом и сиротливо пристроился у стола.

Аллен попросил его почистить картошку (и это притом, что мужчина делал это раза два от силы за всю жизнь) и поставил воду на рис, после чего встал рядом со старшим Уолкером и начал мелко резать лук.

Руки у юноши, по обыкновению в перчатках (сегодня они были белыми, лёгкими на вид, тоненькими), обращались с ножом так, словно он родился вместе с режущими предметами, и Неа честно несколько минут просто любовался, как брат быстро и плавно орудовал инструментом, как вдруг Аллен, бросив лук в стоящую на огне сковородку, задумчиво промычал, словно хотел задать вопрос, но никак не мог отважиться.

И Неа решил помочь ему. Он улыбнулся, стараясь быть как можно спокойнее, и щелкнул брата мокрыми пальцами по носу.

– В чем дело, Аллен?

Юноша тут же вскинулся и, кусая губы, замотал головой.

– Ни в чем! Просто я… – он замешкался, взъерошил себе волосы и потер лоб, длинно вздыхая. – Просто я хотел предложить тебе сегодня поехать с нами. Ну-у-у… Со мной и с Тики, вот. На концерт. Но если ты занят, я не!..

Неа протянул руку, обрывая брата на полуслове, и легонько постучал ему по лбу костяшкой согнутого пальца. Он просто чувствовал, как его губы растягивает улыбка, и ничего с собою не мог поделать.

– Ну что ты за дурачок такой, а? Конечно, я с вами съезжу, – мужчина прикусил изнутри щеку и коротко кивнул, подтверждая свои же слова. Если Аллен просит его повторно, это, надо полагать, будет нечто особенное, разве нет?

Юноша тут же просиял (ну совершенный ребенок, как же Неа был рад, что он вновь стал таким!) и порывисто обнял его, отложив нож.

– Спасибо!.. Я… не просто… – он мотнул головой и уткнулся носом ему в плечо. Старший Уолкер крепко обнял его в ответ и чмокнул в висок, ощущая себя счастливее всех на свете.

– Это будет просто что-то, что мне понравится, да? – с улыбкой поинтересовался он, и Аллен в ответ как-то насморочно вздохнул.

– Д-да-а, и я хотел… в общем, просто чтобы ты послушал, вот.

Неа разулыбался как идиот, которому только то подарили именно то, о чём он мечтал по крайней мере половину жизни, и на мгновение прижал брата крепче, наслаждаясь этим мгновением семейного тепла, чтобы через несколько секунд отстраниться и мягко напомнить, что лук в таком темпе скорее до углей дожарится, чем до прозрачного состояния, на что Аллен вспыхнул как свекла, кидаясь к сковороде и бросая туда уже порезанный имбирь.

Мужчина посмотрел на картофелины, смирно лежащие в миске, и вздохнул.

За стол они сели только через час, за который успели посмеяться, вспомнить какие-то истории из прошлого, обсудить уровень преступности в городе (юноша оказался прекрасно осведомлён обо всем этом, что несказанно удивило Неа) и послушать радио.

А к пяти вечера как раз приехал и Тики, голодный и уставший как собака (снова разбирался с документами и своими заводамифабрикамичем-то ещё), отчего Аллен, ужасно взволновавшись, повёл его на кухню и почти насильно усадил на стул, сразу же расставляя перед ним тарелки и недовольно хмурясь.

Неа наблюдал за ними исподтишка. Сидел за столом уложив голову на руки, уже давно сытый и благостный, и следил, словно еще раз (сам толком не понимал) пытаясь доказать или опровергнуть свои наблюдения, за их общением.

После того, как Аллен начал общаться с Тики, он начал отличаться яркой жестикуляцией и мимикой. И сейчас… юноша вдохновленно размахивал руками, сидя рядом с мужчиной и повернувшись к нему вполоборота. Он рассказывал что-то про найденные в интернете джазовые пластинки (кажется, какой-то певицы), которые хочет заказать, и Неа ясно видел по мечтательному взгляду Микка, что эти самые пластинки у Малыша будут в ближайшее время.

– …а еще там… – Аллен запнулся и всплеснул руками, заметив, что Тики почти не ест, а только слушает, весь сосредоточенный о нем. – Я тебе потом покажу, а пока ешь!

– Заботливая наседка, – хмыкнул мужчина в ответ, показывая ему язык, но все-таки без нареканий слушаясь и снова принимаясь за прекращенную трапезу.

Старший Уолкер поймал себя на том, что это все вызывают у него улыбку, и не смог эту самую улыбку сдержать. Тики заметил ее и удивленно вскинул бровь.

– Что-то не так? – голос у него был какой-то осторожно-недоуменный, и это заставило Неа улыбнуться только еще шире.

Им определенно надо будет обо всем этом серьезно поговорить.

– Нет, все в порядке, – помотал головой он. – Просто препираетесь вы забавно.

– Мы не препираемся, – возразили они вместе, только Аллен – покраснев при этом и с какой-то такой типично подростковой интонаций (которые очень редко узнавались в его манере общения), а Тики – с невозмутимым удивлением, словно не мог понять, как это другу вообще такое в голову пришло.

Неа рассмеялся, не стремясь разубеждать их – мало ли, может это у них флирт такой?

И – тут же мысленно простонал от таких постыдных и идиотских мыслей, заставляя себя просто не думать об этом, потому что ему было, с одной стороны, грустно и как-то одновременно отрадно за них, а с другой… о, Неа бы с превеликой радостью бы дал Микку в морду за то, что вообще посмел прикоснуться к его братику!

Не было, что ли, других людей, в которых можно влюбиться? Да Тики же вообще, кажется, по бабам только был! Да и разница у них в возрасте! И что они вообще дальше собираются делать? У Аллена ещё всё впереди, ему же ещё двадцати нет – зачем ему серьёзные отношения с взрослым мужчиной? А Микк вообще бабник и повеса: откуда он знает, как строить длительные отношения?

Но опять же старший Уолкер вспоминал, как друг горевал, когда Алиса держала его в хорошей такой френдзоне, а потом ещё и начала избегать. Да и не сам ли Неа был свидетелем того, насколько искренна была его влюблённость?

Но ведь тогда же Тики был влюблён в симпатичную девочку и даже не знал, что это Аллен!

Но не значило ли это, что мужчина полюбил братика именно за его внутренний мир, а не потому, что ему захотелось внезапно острых ощущений?

Неа с каждой минутой всё больше понимал, что слишком волнуется за этих двоих. Потому что каждый из них был ему ужасно дорог, и если что-то случится между ними, то успокаивать-то придётся всё равно именно ему.

Мужчина мотнул головой, растягивая губы в почти что не вынужденной улыбке, и отозвался:

– Но это все равно мило.

Аллен и Тики как-то странно переглянулись между собой, словно бы облегченно-обеспокоенно, и Неа вдруг подумал, что они и сами, должно быть, волнуются. И как вообще он мог не подумать об этом? Ну в самом деле! Ведь эти двое относятся к нему, наверное, не менее трепетно, чем друг к другу! Стоит вспомнить только о том, как Тики успокаивал его (и еще просто взял и спустил эту историю с Маной), когда Аллену прострелили живот, а позже он сбежал, или о том, как брат плакал, когда они заговорили о Мане.

В общем… Им действительно надо было поговорить. Обо всем. Потому что только-только все начало налаживаться, и к хорошему привыкаешь быстро, и Неа очень не хотел, чтобы между ними были какие-то секреты и недомолвки. Он только обрел семью и не хотел снова потерять ее из-за собственных глупостей и предрассудков.

Но что-то протестующее все равно по рёбрам скребло.

А если эти двое расстанутся, то что тогда? В то, что Аллен бросит Тики, как-то с трудом верилось, потому что брат был всё-таки очень основательным человеком, который редко бросается в омут с головой, пока не поймёт, что в него бросаться можно. Но вот Микк… каким бы замечательным он ни был человеком, он был ужаснейшим бабником. Или… само понятие «бабник» никоим образом не касается того, что теперь друг, как видно, встречается с юношей?