Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Вскоре его голос послышался Аллену из гостиной, и юноша выдохнул, машинально зачесывая вспушенные чужой теплой рукой волосы назад.

Нет, это действительно нервировало и смущало.

Но ему это все равно нравилось.

Невзирая ни на что.

Мужчина вернулся как раз к тому моменту, когда Уолкер уже успел даже посуду помыть и принести из комнаты учебники и тетради, и сразу же сел рядом, с интересом рассматривая названия книг, словно с одного взгляда мог сказать, хороший там материал или нет.

Аллена ужасно подмывало спросить Тики, о чём же это тот разговаривал по телефону, но он всеми силами заставлял себя относиться к этому настолько спокойно, насколько был способен, потому что Микк, скорее всего, обговаривал со своими знакомыми план бегства из Японии, потому что предыдущий сорвался именно из-за него и пули, прилетевшей ему в живот.

А теперь у них осталось ещё недели три форы, пока Адам не очухается и вновь не примется за охоту, но в этот раз результат был бы очевиден: он бы нашёл Уолкеров в два счёта, потому что, по сути, они уже проиграли, когда позволили Тики накричать на старика.

Аллен тяжело вздохнул, искоса глядя за мужчину, и, всё-таки не сдержавшись, спросил – но о другом:

– Что ты сделал с моим братом?

Тики оторвал взгляд от учебников и посмотрел на него.

– Ничего, – вид у него при этом был такой невинный, что Аллен, конечно же, ему не поверил. И не зря. – …А тебе не нравится? – улыбнулся мужчина уже через полминуты.

– Н-нравится… – дрогнувшим голосом отозвался юноша. – Но просто…

– Ты чувствуешь себя непривычно, – коротко кивнул Микк, снова опуская взгляд к принесенным книгам и начиная быстро листать одну из них. – Но… все в порядке, Малыш. Я просто немного поговорил с Неа… указал ему на его ошибки в общении с тобой, да, – здесь он скривил губы как-то даже словно сердито, но тут же расслабился. – Ничего сверхъестественного.

На этом мужчина отложил учебник немного в сторону и снова посмотрел на Аллена. Младший Уолкер поймал себя на взволнованном ожидании и прикусил губу.

– И вы… – он сглотнул, – у вас точно все в порядке? Вы не… не ссорились?..

Тики бархатно засмеялся.

– Неа будет ревновать тебя ко мне независимо ни от чего, – мягко пояснил он. – Просто потому, что у нас с тобой какие-то точки соприкосновения нашлись, понимаешь?.. А этих точек, я подозреваю, у нас довольно много, – легкая тонкая улыбка заставила Аллена чуть улыбнуться в ответ и слегка расслабиться. – Так что не переживай по этому поводу. Так… Теперь – к учебникам, – здесь мужчина нахмурился в задумчивости и забавно надул губы (юноша покраснел, думая, что хочет к ним прикоснуться, и заставил себя отвести взгляд). – Могло быть лучше, на самом деле. Но… давай пока начнем по ним, а потом я закажу… хм… правильные, ладно?

Юноша обиженно (слишком задело то, что его выбор сочли довольно-таки неудачным) облизнулся, но согласно кивнул, глубоко вдыхая воздух и настраивая себя на работу.

Аллен не мог назвать себя хорошим учеником, в школе у него были, в основном, лишь тройки и четвёрки (на самом деле, больше из-за того, что он часто прогуливал и не находил достаточно времени на домашние задания), но учиться, что странно, любил – его это просто очень сильно захватывало, особенно языки и литература с музыкой, где юноша позволял себе расслабиться и насладиться искусством в полной мере.

Учитель из Тики был… странный. Уолкер понял с самых первых минут, что у мужчины нет опыта преподавания, а потому с каким-то потаённым интересом наблюдал за его потугами казаться невозмутимым и знающим своё дело.

Сдался мужчина, однако, довольно скоро.

– Хорошо, – вздохнул он, потирая лоб. – Лекцию я тебе все равно не прочитаю, так что… давай ты будешь задавать вопросы. Насколько я понимаю, если ты не можешь уловить смысла песен – у тебя с грамматикой проблемы, так? Ты ведь можешь читать на итальянском?

Аллен улыбнулся, немного неловко кивая, и прикусил изнутри щеку, тайком любуясь, как падают на лицо собеседника волнистые пряди и как он задумчиво кривит губы.

– Да… Читать я научился быстро – это намного легче, чем в английском, на самом деле, – поделился он. – Только… с «r» проблемы иногда бывают – я забываю, как ее надо произносить, и она получается… неправильной.

Тики с сосредоточенным видом кивнул. И – вдруг медленно (наверное, чтобы Аллен разбирал буквы на слух) произнес несколько отдельных слов на итальянском:

– Cuore, valore, troppo, verde, pero, rosa, detestare, – звучащий в каждом слове звук «r» у него был какой-то мягко-раскатисто-звонкий. Рычащий. – Повтори, – попросил его мужчина, и Уолкер честно попытался назвать следом за ним несколько определенных слов. Получилось у него не очень, судя по мягкой насмешке, заигравшей у мужчины на губах, но юноша не обиделся – не на что. В общем-то, как может не улыбаться его потугам носитель языка?..

– А что значат эти слова? – с любопытством поинтересовался он. – Я понял только verde – «зеленый» и cuore – «сердце».

Тики засмеялся, откидываясь на спинку своего стула.

– Сердце, ценность, излишний, зеленый – или незрелый, однако, роза, презирать, – также медленно перевел он.

Аллен попытался найти в выборе слов какой-то подвох, который ну точно должен был быть, по его мнению, но как бы сильно ни старался, ничего не выходило, из-за чего в итоге юноша просто плюнул на это и улыбнулся.

– Красивые, – протянул он, вновь уткнувшись в книгу с нахмуренным видом, чтобы спрятаться от очередного обжигающего взгляда, и, озадаченно скривив губы, решил: – Тогда давай по стандарту: с настоящего времени.

Тики понятливо кивнул и на следующие часа полтора Аллен погрузился в его объяснения, в приятную атмосферу чего-то загадочного и воодушевляющего. Мужчина рассказывал в своей неспешной, слегка развязной манере, растягивая гласные и мягко произнося шипящие, и юноша в один момент поймал себя на том, что фактически заслушивается, буквально любуется его низким красивым голосом, его лукаво-покровительственными интонациями.

И – сразу же заставил себя думать о насущном: о грамматике, о буквах, о временах, об окончаниях – и не обращать внимания на то, как завораживающе улыбается Тики, когда говорит на итальянском.

– Ладно, – в конце концов усмехнулся мужчина, – запишешь вот это и это, – он указал на нужные куски текста на страницах учебника и задумчиво прикусил губу. – Завтра про рода поговорим и про артикли, идет? Если у тебя время будет, конечно – завтра же пятница… – вид при этом у него тут же стал какой-то хмурый, и Аллену это не понравилось.

– Ну пятница, – нарочито беззаботно пожал плечами юноша. – Успеем! Ты же сможешь после трех прийти? Тематический вечер все равно поздно будет.

Тики улыбнулся ему как-то неожиданно бледно, как будто устал или что-то вроде того, и кивнул.

– Да, конечно.

И – перегнулся через стол, легко гладя Аллена по щеке тыльной стороной ладони и заправляя ему выбившуюся из куцего хвостика на затылке белесую прядь за ухо. Уолкер дернулся, розовея и не зная, куда податься – навстречу прикосновению или назад – подальше от него и от чувства Тики не к нему, а к Алисе.

– Прекрати! Я не девчонка! – в итоге выпалил он.

Лицо мужчины тут же удивленно вытянулось, и Аллен моментально пожалел о вылетевших словах.

– А я и не считаю тебя девчонкой, – спокойно пожал плечами Тики и поднялся из-за стола. – К Алисе ты меня, что ли, дурак, ревнуешь?

Ответить юноша не успел. Микк вышел в коридор, оставляя его на кухне одного, совершенно обескураженного, и громогласно (как специально сделал) попрощался с Неа.

Значит, Алиса все-таки…

Аллен до крови прикусил губу, чувствуя, как сдавливает неожиданно мучительным спазмом горло.

Господи, ну зачем он вообще придумал Алису?.. До чего же обидно.

***

Тики всеми силами пытался не показывать своего нервозного состояния Неа, когда вёз его в кафе, хотя, казалось, у него дрожало всё, что только могло дрожать.

Мужчина отчего-то волновался слишком сильно для того, кто уже сто раз всё обдумал и был полностью уверен в принятом решении, но постоянно напоминал себе, что братьям просто жизненно необходимо поговорить про это: про музыку, про Ману, про саму Алису и так далее.

И он надеялся, что делает сейчас правильно. Что буквально сталкивать этих двоих вот сейчас было правильно.

Неа его волнения не замечал, а если и замечал, то виду не подавал – рассматривал вечерние пейзажи в окно, слушал радио и иногда комментировал что-то увиденное на улице.

Тики заметил, что между Уолкерами что-то произошло (что-то важное, потому что они стали общаться намного свободнее, чем те же несколько дней назад), но ни Аллен, ни сам Неа ничего про это не говорили. Лишь редиска вчера спросил что-то довольное странное, связанное с изменением в поведении брата, но всё равно ничего не разъяснил, отчего Микк решил, что друг всё-таки нашёл в себе силы что-то изменить в своём отношении к музыке и к увлечениям Малыша.

Но вряд ли Аллен сам расскажет про Алису.

И вот тут-то Тики точно сможет подтолкнуть их к полному сближению, чтобы не было больше между ними таких серьёзных секретов и тайн, которые вредили обоим.

Да, он осознавал, что после этого будет отброшен назад. Аллен и Неа слишком заняты будут своими семейными отношениями, чтобы обращать внимание на него, да и… Они оба определенно не преисполнятся к нему теплых чувств, хотя между собой и помирятся.

Потому что Тики раскроет тайну Аллена.

Потому что Неа узнает, что Тики влюблен в его брата.

В общем-то… друг будет относиться к нему с подозрением и наверняка изначально попытается ему вмазать. А Малыш… о, ну он тоже может попытаться ему вмазать, но скорее всего, он просто покроется этой своей ледяной коркой и больше не пустит его в свое личное пространство.

Глупый мальчишка.

Который почему-то явно решил, что Тики считает его девчонкой.

Наверное, Тики был слишком сильно в него влюблен.

Они подъехали к стоянке около кафе, и Микк выскочил из машины первым, чувствуя себя просто не в силах спокойно сидеть там – и вообще оставаться на месте. Он знал, что в зале его просто пригвоздит к стулу голосом Малыша, как это и происходило обычно, но… не сейчас.

И он… знал, каким для Аллена стрессом будет все происходящее сегодня.

Мужчина искренне надеялся, что оба Уолкера поймут, какова его цель, ну, а дальше… дальше – уже неважно. Они ему стали почти такой же семьей, как родные братья и Роад, и поэтому о себе он особенно не тревожился. Если так будет нужно – он просто устроит их побег и уедет сам. В конце концов, недвижимость у него не только в Германии, Италии и Канаде.

Тики утвердительно кивнул своим размышлениям, уверяя себя, что отпустит их без сильных сожалений и психов, потому что любил обоих и хотел им счастья (читай, безопасности). А если для этого необходимо было покинуть их… что ж, мужчина правда надеялся, что не будет слишком долго рефлексировать по этому поводу.

Они прошли в кафе и сели за заказанный столик (в этот раз он был в затемнённом углу, чтобы Аллен не заметил их и не впал в панику, сорвав своё выступление), когда свет погас, погружая помещение в уютную мрачноватую атмосферу, а на сцену вышел Малыш, и Тики буквально обомлел.

Юноша был одет в пышное чёрное платье с голубоватыми вставками на юбке, достающее ему до колен, на подтянутых стройных ногах красовались шнурованные ботинки на платформе (редиска, на самом деле, и с каблуками прекрасно справлялся), а плотные ажурные перчатки цвета воронова пера обнимали тонкие руки и скрывались под обтягивающими предплечье рукавами.

Микк с восхищением пронаблюдал, как Аллен растянул алые губы в радостной улыбке и чуть поклонился, прикрыв веки.

Зал восторженно и воодушевлённо зашевелился, и Тики вдруг поймал ошеломлённый взгляд Неа, неверяще и подозрительно уставившегося на юношу.

– …Хинако? – вдруг выдохнул он на грани слышимого, и Микк, однако услышавший его, потому что сидел почти вплотную, удивлённо приподнял бровь, отчего друг замотал головой, нахмурившись, и отмахнулся с неловкой улыбкой. – Она напомнила мне одну знакомую…

Аллен тем временем взял микрофон, и мужчина в который раз подумал, что Малыш слишком сексуален и соблазнителен во всех этих женских шмотках, отчего хотелось его целовать до потери сознания, и, улыбнувшись, принялся говорить тем самым высоким, но не писклявым голосочком, из-за которого невозможно было принять его за парня:

– Мы ужасно рады приветствовать всех вас на нашем вечере, посвящённом рок-балладам. Мы искренне надеемся, что вам понравится та музыка, которую мы сегодня исполним, потому что нам она нравится безумно, – мягко хохотнул он, и по залу послышались ответные смешки, а кудрявый парень на сцене смущённо покраснел и поправил очки. – Так что желаем вам всем приятно провести время, а мы… начинаем, – предвкушающе и оттого ужасно лукаво протянул Аллен, улыбнувшись так, что в его серых глазах заплясали черти.

Вечер он открыл балладой про сверкающую в своем великолепии жестокую морскую ведьму и влюбленного в нее без памяти мужчину, оставленного и брошенного, совершенно разбитого и искалеченного душой. Его уносили морские волны, а он говорил и говорил о том, как прекрасна она, Лореляй, и как силен ее манящий колдовской напев. Напев этот сулил путникам счастье, но приносил лишь смерть.

Неа смотрел как завороженный, ошеломленно хлопая ресницами и чутко вслушиваясь в льющийся по залу из колонок голос.

– Как… красиво… – наконец, когда Аллен затянул в дуэте с высоким худощавым мужчиной песню Литы Форд и Оззи Осборна, выдавил он, гулко сглатывая и заставляя Тики совершенно потеряться рядом с ним в своих чувствах. В глазах у старшего Уолкера стояли слезы, и Микк… он просто не представлял, что будет с другом, когда тот узнает, кто же это на самом деле стоит на сцене.

– Очень, – однако пока вместо того, чтобы высказать свои мысли вслух, произнес мужчина, кивая, и отвел взгляд, заставляя себя смотреть только на сцену.

Петь в дуэте у Малыша выходило не хуже, чем в одиночку. Голос у второго солиста (Крори, кажется?..) был тоже сильный, мощный (Тики даже сказал бы, зрелый), и с голосом юноши он сплетался просто великолепно – песня оплетала Микка цепкой живой лозой, заставляя вспоминать о том, что помнить бы и хотелось, и не хотелось, и эта лоза, похожая как будто бы на дикий виноград – она затягивала и не давала вырваться из своего плена.

– Голос… просто потрясающий, – наконец выдохнул Неа, неотрывно глядя на сцену и сокрушенно покачивая головой. – И… такая ностальгия, знаешь, что даже просто страшно немного. Боишься, совершенно утонешь в этом…

Тики был согласен с ним. Согласен по той простой причине, что сам попался в сети этого голоса, словно тот моряк, утонувший в колдовском зове Лореляй, и совершенно не хотел выбираться из них.

– Знаешь, – вдруг шепотом выдохнул Неа, неотрывно наблюдая за Малышом с каким-то странным восторгом и с ностальгией во взгляде. – Мать Аллена была певицей, – улыбнулся он так светло и мягко, словно вспоминал что-то ужасно дорогое сердцу. – Мы с Маной любили ходить на её концерты, она пела так… так… словно эта Алиса, понимаешь?

Тики мог понять. Потому что сейчас на сцене стоял сам Аллен, и если его мать выступала также, то мужчина прекрасно понимал друга.

Юноша обводил серым взглядом аудиторию, создавая впечатление, будто он видит каждого в зале, и делился своими эмоциями, своими чувствами, заряжал своей энергетикой, необычайно сильной и мощной, хотя в повседневной жизни казался тихим и угрюмым подростком, и первое время Микк даже не замечал его – так искусно прятался тот от чужого взгляда.

Младший Уолкер был прекрасен – в этот момент, погружённый в свои переживания и метания, он был прекрасен, и Тики понимал, что вот такую живую и яркую Алису он любит ничуть не больше забитого и замкнутого Аллена.

Удивительно, но песни, которые Аллен и Тики отбирали для тематического вечера дома у Неа (собственно, Малыш решил исполнить их все), оказались во многом… до боли автобиографическими, как казалось мужчине. Хотя не так – они просто задавали такие вопросы, которые были актуальны в жизни обоих Уолкеров и в жизни самого Тики.

И это было бы потрясающе, если бы не вызывало смутную боль в груди.

Хотя это было, вообще-то, все равно потрясающе, что сказать.

Наверное, это просто какая-то тяга психологическая – выразить себя и свои чувства хоть как-нибудь.

Тики помнил, что в юности любил петь романсы. Правда, делал он это обычно всегда один – закрывался у себя или сбегал куда-нибудь в сад их фамильного особняка в Италии (сейчас особняк уже много лет был закрыт – Тики, Шерил и Вайзли перестали туда ездить еще после смерти матери, а переехали оттуда и того раньше – как сиятельная Изабелла Камелот повторно вышла замуж). Так или иначе… Тогда еще почти мальчишкой Микк прятался где-нибудь в зарослях декоративных кустарников и распевал себе песни, воображая вокруг обширную аудиторию. Слушали его, правда, только сверчки и, может, внучка пожилого садовника, но и это было прекрасно.

Хорошее все же время… Тики о нем вспоминал с любовью.

Аллен пел так, что время летело незаметно, и мужчина заворожённо слушал, как мягко и романтично тянул он «Bed Of Roses» с ласковой улыбкой, такой успокаивающей, такой ободряющей, словно вселял надежду на счастливое будущее в каждого человека, сидящего в зале. И ему хотелось верить, чёрт подери. Потому что невозможно было петь так искренне и открыто, так уверенно и жизнеутверждающе.

Неа, прикрыв глаза, восхищённо внимал каждому слову и легко улыбался с такой приятной ностальгией на лице, словно вспоминал что-то очень важное и светлое.

А потом Малыш запел под аккомпанемент пианино «This I Love», которая так зацепила своим смыслом и мотивом Тики ещё тогда, неделю назад, и в зале послышались восторженные свисты и возгласы, на которые юноша понимающе улыбнулся, лукаво сверкая глазами, и мужчину полностью захватило собой последовавшее сразу же за мягким голосом редиски соло электрогитары.

Вообще, музыканты на сцене были потрясающими. Такими же великолепными, как и сам Аллен, – они действовали как единый организм и буквально затапливали зал своей энергетикой.

А Малыш пел так, словно песня была про него. Хотя… чёрт подери, Тики понимал, что юноша выбрал для этого вечера (да вообще, для всех, на самом деле) именно то, с помощью чего можно было выразить свои чувства. Аллен пел об одиночестве и надежде, что найдётся тот человек, который внушил бы ему, что он живой.

А когда под воздушные звуки гитары редиска с беззаботной улыбкой на лице незамысловато свистел, прикрыв глаза, и просил забрать себя в волшебный мир мечты, Микк почувствовал, как внутри него что-то взрывается от избытка воздуха. Словно в его лёгкие внезапно вдохнули так много кислорода, что грудная клетка не выдержала и раскрылась, отпуская в свободный полёт все чувства и ощущения.

Эта песня Scorpions – «Wind of Change» – была второй услышанной Тики песней данной группы. И – самой любимой теперь, если на самом деле. Она была настолько… не воздушной даже, а какой-то… свободной как ветер. И этот свист – он казался почти что ветром – или шелестом ветра, его отзвуком, тенью. Его… голосом?..

Неа пораженно замер, закусил губу до побеления и вдруг зажмурился, замотав головой.

Малыш пел про далекую Россию – про Москву-реку и про парк Горького – и это было настолько потрясающе живо и хорошо, что… Тики и сам, наверное, губу прокусил до крови. Потому что хотелось покричать, подпеть, вскочить на сцену и заключить Малыша в объятия. Слишком это было… слишком уж вдохновенно.

Когда музыка и легкий незатейливый свист стихли, мужчина выдохнул.

Что ж… осталась последняя. Последняя песня, подходящая Аллену больше всего и именно поэтому, как видно, оставленная на десерт.

Тики тронул не отрывающего глаз от Аллена друга за плечо и прочистил горло. Надо воспользоваться этим коротким перерывом в течение которого младший Уолкер говорил о песне на бис, и сказать ему.

– Неа… – мужчина дернулся от прикосновения и резко обернулся к нему. – Вообще-то я привел тебя сюда не музыку послушать, а… рассказать кое-что…

Старший Уолкер тут же отвел завороженный взгляд от сцены и подозрительно нахмурился, явно предчувствуя грядущий подвох.

О, с иронией подумал Тики, ну что ты, дружище, какой подвох.

– И что же?..

– Итак, я сейчас тебе показал Алису, но это… – здесь Микк запнулся, – еще не все. Но ты должен пообещать мне, что после выступления пойдешь, сядешь в машину и дождешься нас, хорошо? – тут же быстро попросил он.

– Нас? – все также недоверчиво прищурился друг, и Тики кивнул в сторону сцены без лишних слов.

– Нас, – подтвердил он. – Потому что… Алису я всегда подвожу до дома. И… потому что там, на сцене… Твой брат.

Лицо Неа побледнело так сильно, что стало похоже на белое полотно, и Тики поспешил схватить друга за запястье, чтобы объяснить, как-то успокоить, рассказать.

– Пожалуйста, просто поговори с ним. Это, – он указал на Аллена, который тем временем с мечтательной улыбкой смотрел в зал, пока игривая мелодия фортепиано лилась по воздуху, – то, что твой брат создал, чтобы не беспокоить тебя.

Неа потерянно нахмурился, поджав дрожащие губы, и метнул взгляд на сцену, всматриваясь в фигуру юноши и словно пытаясь найти там хоть что-то, что могло опровергнуть слова Тики.

Но Микк был полностью прав.

Потому что пел сейчас Аллен. Пел про то, как считает звёзды, как собирает по крупицам прошлое и как, возможно, когда-нибудь заплачет.

Неа судорожно вздохнул, будто внезапно понял что-то очевидное, что-то лежащее перед ним на поверхности постоянно, и, закусив губу, кивнул.

– Хорошо.

– Дождешься конца песни и уйдешь, – негромко произнес в ответ Тики, кивая и утешающе хлопая его по плечу. – И давай… – тут он вздохнул, – давай без глупостей, ладно? Сядешь в салон и дождешься нас.

Мужчина судорожно вздохнул – и вдруг, подавшись к Тики, крепко обнял его.

– Ты охрененный друг, слышишь? – горячечно зашептал ему в ухо он. – Спасибо. Спасибоспасибоспасибо. Я не знаю, что… что делал бы без тебя, Тики… – здесь Неа замотал головой и как-то лихорадочно рассмеялся, отстраняясь от него и глядя в ему лицо блестящими от непролитых слез глазами.

Тики криво улыбнулся.

Это еще не все до тебя дошло, Неа…

Когда музыка начала стихать, и голос Аллена пошел на убыль, старший Уолкер взял со стола ключи от машины Тики и поднялся.

– Я… выйду пока не включили свет, да?.. – неловко затоптался на месте он, и Микк коротко кивнул, на секунду ободряюще сжав его руку.

– Все будет в порядке, правда, – тихо и по возможности убедительно произнес он, хотя совершенно не был уверен в этом.

Потому что не представлял, как мог отреагировать на всё это слишком эмоциональный после концерта Аллен.

Хотя… был у него один вариант, самый ужасный, по правде, вариант, но Тики дико не хотел, чтобы именно так всё и вышло. Тики совершенно не хотел, чтобы Малыш отдалялся от него, чтобы он леденел и закрывался, чтобы больше не позволял себе расслабленно и наивно забираться ему под руку, краснеть от осознания происходящего и ревновать к самому себе же.

Аллен нашёл его через пять минут, неописуемо счастливый и живой, с румянцем на щеках, запыхавшийся, взволнованный и невероятно желанный в этой своей встревоженности.

– Тики! – обрадованно воскликнул он, подбегая к нему. – Я думал, что ты не пришёл… – озадаченно пробормотал юноша, неловко пожав плечами, и Микк, хитро усмехнувшись, легко потрепал его по голове.

– Ну вот, стоило мне просто за другой столик, значит, сесть, как ты…

– Нет-нет! – сконфуженно перебил его Аллен, взмахнув ладонями, закутанными в эти потрясающие ажурные перчатки, которые так и хотелось снять, чтобы касаться кожи рук. – Нет, что ты, просто я… ну… – забормотал он, стеснённо перебирая пальцами рыжие пряди.

Тики заставил себя думать о чём-то очень серьёзном и опасном, а не о том, как сильно ему хочется поцеловать эти яркие алые губы.

Например, в машине ждал Неа. И как только Аллен увидит его, то точно уж не позволит даже просто прикоснуться к себе.

Мужчина отстранено дёрнул уголком губ, взглянув на воодушевлённо взирающего на него Малыша, и обречённо вздохнул, всё-таки не сдержавшись и легко поцеловав дёрнувшемуся юноше ладонь.

– Ты был великолепен сегодня. И у меня для тебя сюрприз.

Аллен тут же ошеломленно замер.

– С-юрпри-и-з?.. К-акой?.. И заче-е-м?.. – ладони у Тики он так и вырвал, и мужчина позволил себе еще одну слабую улыбку – и еще один поцелуй руки. Потому что это… все, что он мог позволить себе сейчас в принципе. Да и то – только сейчас.

– Увидишь, он в машине. Так надо, – Малыш все-таки закусил губу, пунцовея щеками, когда Тики во второй раз коснулся губами его затянутой в перчатку ладони (ткань была приятно прохладной и чуть шершавой), и спрятал руки за спину.

Закомплексованный идиот.

– Ммм… Тогда я… я переоденусь сейчас, да? – неловко и смущенно выдохнул он. – Ты же подождешь меня, да?.. Я… я быстро… – Тики легко кивнул и достал из кармана брюк пачку сигарет, за показным спокойствием, однако, ощущая, как внутри у него все колотит.

– Конечно. Я буду на улице.

Руки слегка подрагивали, когда, стоя на улице, он щелкал кнопочкой зажигалки, и поэтому закурить получилось лишь со второго раза.

Ну что ж… Бывает.

Аллен выскочил на порог кафе минут через десять, как и обычно – румяный, окрыленный и смущенно-веселый. И на Тики смотрел будто тот волшебник какой или что-то вроде того.

Хреновый у меня для тебя сюрприз, мой хороший, горько подумал Тики, но я ужасно люблю вас обоих, поэтому… так будет, честно, лучше.

До машины они добрались молча, потому что редиска о чём-то серьёзно раздумывал, а мужчина просто не мог сказать ничего легкомысленного, как обычно это делал.

Уже когда уселись в авто, Аллен всё-таки спросил, смущённо почесав макушку:

– Ну и… тебе правда понравилось?

И столько слепой и искренней надежды было в его голосе, в его серых глазах, что Тики просто не мог как-то соврать ему. Мужчина бросил взгляд в зеркало заднего вида, где отражался напряжённо замерший Неа, и выдохнул, ощущая предательскую морозную дрожь по всему телу.

– Я улыбался как идиот весь концерт, Малыш, – признался он, ловя радостный взгляд Аллена, и продолжил, всеми силами оттягивая момент истины: – И твоя последняя песня, она…

Юноша сконфуженно хохотнул, легкомысленно махнув ладонью, и пожал плечами, отведя взгляд.

– Она обо мне, да, – со смешком согласился он. – Ладно, давай не… просто… это как всегда, – растерянно закусил редиска всё ещё очень яркую губу и обескураженно улыбнулся. – Ну и где мой сюрприз?

Тики сглотнул, силясь не терять своей улыбки, чтобы не пугать Малыша раньше времени, и кивнул на заднее сидение.

– За твоей спиной.

Аллен со сдержанным любопытством обернулся, заглядывая за спинку кресла, и замер, на секунду расширив глаза в самом настоящем ужасе и сжав челюсти так, что заиграли желваки, после чего начал бледнеть и покрываться ледяной коркой, скрываясь за своими невозмутимостью и равнодушием.

Тики уже хотел схватить его за руку, как-нибудь поддержать, успокоить, плюя на то, что сам Малыш сейчас, скорее всего, ненавидит и проклинает его, но Неа подался вперёд, обхватывая ладонь редиски, попытавшегося выдернуть её, пальцами, и мягко улыбнулся.

– Ты так похож на свою мать, Аллен, – ласково прошептал он, и Тики поражённо замер, уставившись на друга, отчего-то совершенно не ожидавший именно этого.

Мгновение – и ледяная корка, только покрывшая юношу с ног до головы, тут же треснула, словно не успев укрепиться. Аллен замер, перестав вырываться, и вскинул на Неа недоверчивые глаза, полные страха и недоумения.

– П-правда?.. – на Тики юноша более не смотрел.

Мужчина откинулся на спинку своего сидения и обреченно вздохнул, понимая, что только что потерял своего нежно смущающегося Малыша, но на самом деле… почти не жалея об этом.

Совсем почти.

Главное, что Неа смог сразу сказать ему что-то, что остановило юношу, расположило, растопило… Главное, чтобы они помирились, а Тики переживет как-нибудь новую резкую перемену.

Пережил же он как-то то, что влюбился в парня, ну разве нет?

Микк завел машину, повернув вставленный уже Неа ключ, и аккуратно вырулил со стоянки, выезжая на дорогу и намереваясь отвезти Уолкеров к ним домой.

Огни города мелькали за тонированным окном смазанными цветными пятнами, но Тики смотрел исключительно на дорогу. Черно-белая зебра разметки – и ничего больше. Он даже в слова Неа, горячо втолковывающего что-то редиске, старался не слишком вслушиваться, потому что это было… уже его не касается. Если даже сейчас Неа ему не доверяет полностью, то… Ну что ж, дело ваше, как говорится.

Микк собирался исполнять сегодня только обязанности конвоира – довезет их до дома, сопроводит в квартиру и костьми ляжет, но никого никуда не выпустит до самого конца.

Эти бараны были просто обязаны наконец-то прийти к согласию. Абсолютному. И Тики заставит их сделать это, чего бы самому его подобное ни стоило.

Наверное, потому что сам был столь же уперт.

Неа оборвал его нерадужные мысли довольно резко. Постучал по плечу, когда они уже подъезжали к высотке, и каким-то подозрительно высоким голосом позвал:

– Ти-и-и-и-ки?.. Послу-у-у-шай… Получается, если Аллен – и есть Алиса, то ты…

Микк закатил глаза.

Понеслась нелегкая?

– Да-да, – сардонически отозвался он. – Все это время я был влюблен в твоего брата, изображающего в этом кафе девчонку. Сам недавно узнал, – поделился мужчина, глядя искоса на виднеющееся в зеркале заднего вида ошеломленно вытянувшееся лицо друга. – До сих пор вот немного в шоке.

– Ч-ч-ч-то?! – потрясённо воскликнул Аллен, поворачиваясь к мужчине, а потом принялся сбивчиво оправдываться перед ошалело уставившимся на него Неа: – Н-неправда! Брат, это неправда! Я сейчас всё объясню! Какого чёрта ты вообще несёшь?! – потерянно пискнул юноша, пихнув пытавшегося казаться невозмутимым и закусившего губу, чтобы не разулыбаться, Микка в бок, и вновь повернулся к брату. – Мы просто дружим, правда! Мы уже во всём разобрались, я извинился, и мы просто дружим, Неа, честное слово! – протараторил он таким жалобным голосом, словно умолял старшего Уолкера поверить ему, и Тики неслышно хмыкнул, думая, что как только друг выйдет, он точно разложит Малыша прямо здесь, чтобы перестал считать, словно они «просто дружат».

Раз уж… раз уж Аллен не ненавидит его после этой выходки.

Раз уж он так смущённо краснеет (хотя, скорее всего, это от злости и возмущения), то Микк же мог позволить себе остаться рядом, не так ли?

– Тики? – Неа требовательно посмотрел на мужчину из зеркала, и тот пожал плечами.