Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Аллен тяжело вздохнул, быстро разложил еду по тарелкам, поставил на плиту чайник и сел за стол, ставя перед показушно расслабленным Микком мисо-суп и миску с рисом и курицей.

– Приятного аппетита, – проговорил юноша и принялся за пищу, чувствуя себя ужасно голодным.

Как вдруг входная дверь с грохотом ударилась о стену, и он обречённо закатил глаза. Тики удивлённо воззрился на него, словно требуя объяснить, какого чёрта вообще происходит, но Уолкер лишь отфыркнулся, не желая ничего говорить.

Спустя несколько минут на кухню буквально вывалился Лави и жалобно-обвиняюще воскликнул:

– Братан, она снова пятерых отмутузила! Ну как так?

– Ногами, Лави, – стоически отозвался юноша в ответ, потирая висок подушечкой пальца и внезапно не желая делать уже даже собу. Разговоры о том, кого и когда Алиса измутузила, утомляли его еще даже не начавшись. Потому что Лави постоянно просил его устроить знакомство между ними, а Аллен просто не мог этого сделать. И даже не из ревности. Какая уж тут ревность, скажите пожалуйста…

– Да ее же боятся уже даже больше, чем нас! – возмущенно запротестовал рыжий, плюхаясь за стол напротив Уолкера (прямо рядом со снова принявшим невозмутимый вид Тики, в сторону которого недоуменно косился) и хлопая ладонью по столешнице.

– Нехрен мне тут по столу колотить, – поморщился юноша, откладывая палочки. – А Алиса пусть делает то, что считает нужным, ясно? Придурки, которые получают, как правило, всегда виноваты сами.

Лави насупился и надул губы, стреляя глазами в его тарелку, за что тут же получил щелбан.

Аллен поднялся со своего места и достал из посудного шкафчика еще одну миску для супа.

…вот пусть Неа сегодня посуду моет, раз не соизволил сообщить ему, что у них в доме ошивается гребаный, вашу мать, шпион.

– Брата-а-н… – голос друга снова стал заискивающим. Начинается… – А может, ты все-таки передумаешь и познакомишь нас, а?

Уолкер поджал губы и, резко обернувшись, грохнул перед Диком миску с мисо-супом.

– У Алисы и так поклонников выше крыши, – жестко припечатал он, почти уверенный, что друг (такой же повеса, как и Микк, если уж говорить начистоту) уже на первом свидании готов будет залезть к Алисе под юбку. – И уж они, в отличие от тебя, хотя бы воспитанием обладают, – заметил юноша.

– Ну вот не надо тут меня принижать, – обиженно насупился Лави и, пожелав приятного аппетита, принялся с удовольствием поглощать еду. – Я тоже очень даже ничего.

Аллен закатил глаза и увидел, как в проходе смущённо остановилась Линали, а за ней – Канда.

О боже, всей компанией домой к нему припёрлись.

– Есть будете? – всё-таки спросил он, надеясь, что вышло не так грубо, как ему показалось.

Девушка улыбнулась и кивнула, а Юу в своей самурайской манере прикрыл глаза в знак согласия.

Ну почему его друзья были такими фриками, а?

– Тогда садитесь и не задерживайте меня, чёрт раздери! – проворчал Аллен, сердитый и злой непонятно на что.

Хотя, нет, понятно! Сейчас же за столом сидел грёбанный шпион, который мог в любую минуту сдать их с братом Адаму!

Уолкер глубоко вздохнул, пытаясь сдержать себя в руках, и поставил перед севшими за стол друзьями тарелки.

Ему было необходимо успокоиться. Чтобы защитить. Чтобы обезопасить. Чтобы не спровоцировать Адама.

– Братан сегодня злой какой-то, – прошептал Лави, опасливо вжав голову в плечи.

– Заткнись, тупая крольчатина, и дай уже мне поесть, – огрызнулся Аллен уже совершенно устало.

– Заткнусь, если пообещаешь познакомить с Алисочкой, – проулюлюкал Дик, и юноша горестно вздохнул, закатывая глаза.

– Она тебе по яйцам скорее даст, – вставил своё слово Канда, и Линали прыснула.

– А потом и через плечо перекинет, – добавила она со смешком.

Аллен с тоской подумал о том, что варить собу (он сделал огонь под водой потише, потому что до этого считал, что поест быстро, наивный) все-таки придется.

– Ну и чего приперлись-то? – недружелюбно поинтересовался он у ребят. – В кафе жратвы мало? – и тут же обратился к надувшейся Линали: – Тебе я рад всегда, Лина. Совершенно не представляю, как ты продолжаешь терпеть рядом с собой это стадо.

– Совсем как ты, – хихикнула в кулачок девушка, как и Лави недавно, бросая на невозмутимо (вот лицемерная дрянь) доедающего Микка заинтересованный взгляд. – Не переживай, Аллен. Братик всегда настороже.

– Я не переживаю, – устало отшутился юноша. – Мне тебя просто жаль – это ж танталовы муки какие-то.

– Ну… – загадочно сверкнула глазами младшая Ли. – Не такие уж и муки…

Дверь хлопнула снова, едва только Аллен открыл рот, чтобы ответить, и на кухню вихрем ворвался Неа. Запалившийся, взъерошенный и малость ошеломленный (как видно, непривычным количеством народа в квартире), он нашел за столом Тики и коротко выпалил:

– Ты мне нужен. Идем.

Микк сразу же помрачнел, отставил в сторону тарелку и, коротко поблагодарив младшего Уолкера, как будто даже… через силу?.. поднялся из-за стола. Они с Неа вышли в коридор.

Аллен молчал и смотрел в дверной проем, будучи просто не в силах понять, что происходит в его семье.

Хотя, вообще-то, было понятно, что творился полный идиотизм.

Адам, шпион, стена, Мана… круговорот, который затягивал себя с каждым барахтаньем всё сильнее.

Возможно, у Неа были какие-то проблемы со стариковскими шавками, которым Аллен напутал следы подальше от дома. Он вообще любил пудрить мозги этим идиотам, которых в последнее время стало намного больше – наверное, именно потому, что Тики сдал местоположение Уолкеров Адаму.

Юноша почувствовал, как внутри всё вновь закипело, и прикрыл глаза, пытаясь сдержать собственный шквал эмоций. Что ж, с другой стороны, знание того, что Микк сливает всю информацию старику, позволяло вести себя осторожнее. Позволяло заставлять себя закрываться и прятаться глубже, чтобы никто не докопался до истинных помыслов и целей.

Чтобы никто не понял, кто же такой Аллен на самом деле.

Линали встревоженно погладила его по ладони и улыбнулась, когда юноша перевёл на неё взгляд.

Слишком добрая и отзывчивая, девушка всегда поддерживала Уолкера, даже вот на работу устроила в кафе к брату, где, по случайности (или иронии) ошивался и Кросс.

Которому Аллен был обязан своей никчёмной жизнью.

И уродством, впрочем, тоже.

– Всё будет хорошо, – уверенно пообещала Линали, и юноша усмехнулся.

Лави огорчённо вздохнул, сердито насупившись.

– Вот почему вокруг тебя вьются красивые девушки, а рядом с великолепным и обольстительным мной никого нет?

Аллен закатил глаза.

– Потому что ты приставучий идиот, который не видит дальше своего носа, – припечатал он недовольно и быстро доел, потому что вода под собу закипела.

Нет, посуду сегодня моет определённо Неа.

Буквально через полчаса Аллен закончил с готовкой и, сложив посуду в раковину, мстительно черкнул маркером на висящей у двери в кухню доске: «Посуда твоя».

Канда тихо хмыкнул, увидев это, но комментировать никак не стал, за что Уолкер был ему благодарен.

Быстро выскользнув в коридор и тенью метнувшись в свою комнату за сумкой с вещами, Аллен перевел дух. Когда он уже собирался вернуться к ждущим его на кухне друзьям, из комнаты брата ему послышалось сердитое шипение. Юноша замер на месте и прислушался.

– Чертов старикан, – на пониженных тонах бушевал Неа. – И чего ему неймется!

Уолкер нахмурился, поджав губы, и всё-таки метнулся обратно в комнату, чтобы захватить карманный нож.

Никто ведь не запретит для самообороны всадить его нападающему прямо точно между третьим и четвёртым ребром?

Аллен сжал кулаки и криво усмехнулся, пряча нож в ботинок, после чего пулей проскочил мимо комнаты всё также перешёптывающегося с Тики брата и, накинув на себя парку, вышел из квартиры.

Канда рядом лишь хмыкнул, словно прекрасно знал всё, о чём думал Уолкер, а Лави горестно вздохнул, продолжая жаловаться на отсутствие у него дамы сердца. Линали лишь ободряюще коснулась закутанной в перчатку левой ладони и ласково улыбнулась.

– Что ж, вперёд, на поиски приключений! – кивнул Дик и спустился по лестнице, утаскивая за собой младшую Ли, возмущённо ойкнувшую, но больше ничего не сказавшую.

Аллен, чувствуя противный комок в горле, скривился, ужасно недовольный и сердитый, желавший что-нибудь сделать, чтобы успокоиться.

Может быть, всё-таки принять вызов старшей школы Сангава? Хоть немного отдохнёт в драке, набьёт кому-нибудь морду, вновь запугает весь регион, чтобы даже не посмели хулиганить на его территории.

Уолкер усмехнулся и, качнув головой, спустился следом за друзьями, полной грудью вдыхая февральский воздух.

И правда. Ему же никто не запрещает разок хорошенько развлечься в драке.

Тем более, что если об этом никто не узнает.

Комментарий к Op.5

Репертуар:

ONE OK ROCK – Jibun ROCK

ONE OK ROCK – Liar

THE ORAL CIGARETTES – 嫌い

========== Op.6 ==========

Тики сжал губы в тонкую линию, заметив, что сегодня Алиса снова не выдала себя ни словом, ни жестом, и подпер щеку рукой. Было больно и почти мерзко осознавать, что она может быть влюблена в этого редиску, который доставляет столько проблем своему брату и наверняка столько же доставит ей, если это уже не происходит.

Алиса металась по сцене как заводная, требуя с персонала расставить все так, как ей хочется, и как того требует атмосфера. Хотя никакой атмосферы сегодня Микк совершенно не ощущал. Может, дело в том, что девушка еще не начинала петь, а может – в том, что неделю назад он звонил Шерилу и просил его помочь с документами.

Неа и Аллену срочно нужны были чертовы новые документы, чтобы свалить из страны и залечь на дно, потому что когда Неа решал, что их местоположение можно выдать (а это было месяца три назад, когда Тики якобы впервые приехал к нему домой, хотя на деле же полгода арендовал квартиру в том месте, где и проживал сейчас), он не рассчитывал на то, что старик станет посылать кого-то из своих людей.

Их обоих – и Уолкера, и Микка – это очень сильно беспокоило, потому что это значило, что Адам перестал доверять данным Тики, хотя тот говорил довольно много, предварительно, конечно, обсуждая с другом, что именно и как можно сказать. И это… это было опасно, потому что произойти могло что угодно.

Например, старик мог разозлиться и припереться сам.

Или украсть редиску и шантажировать Неа.

Или, не дай бог, подстрелить кого-то из братьев или из друзей Малыша, потому что те тоже были прекрасными мишенями для давления.

Когда Алиса начала петь, атмосфера волшебным образом всё-таки появилась, и Тики погрузился в неё с головой, на два часа забывая обо всех своих проблемах. Он слушал мягкий глубокий голос, напевающий джаз, наблюдал за ехидной усмешкой, ласковой улыбкой, плавными движениями рук и покачиваниями бёдер, лёгкими взмахами пышной кружевной юбки и задорными искорками в серых глазах.

Он смотрел – и понимал, что его влюблённость становится с каждым днём только сильнее, глубже, что она сковывает сердце, заставляет жаждать новой встречи и ловить каждый взгляд, каждый вздох.

И просто хотеть эту девушку. Всю. Полностью. Без остатка.

Но Алиса, видимо, была влюблена в идиота-редиску.

И это бесило. Так сильно бесило, что хотелось бросить всё это к чертям, но Тики не мог. Мать вашу, он пытался, но не мог, потому что его словно магнитом тянуло к этой прекрасной девушке, всю эту неделю общающуюся с ним отстранённо и холодно.

Когда отзвучала последняя песня, и зал взорвался благодарными аплодисментами, Алиса восторженно улыбнулась, поклонившись аудитории, и спрыгнула со сцены, явно повеселевшая и подобревшая.

Вообще, это было поразительно – как она менялась в музыке. Как раскрывалась, как словно бы таяла на то короткое время, пока находилась на сцене и занималась явно любимым делом.

– Вы были прекрасны сегодня, – улыбнулся Микк, протягивая ей букет из красных хризантем и жёлтых тюльпанов. Алиса неуверенно приподняла уголки губ в ответ, принимая подарок и сразу же зарываясь в цветы носом.

– Спасибо, – она наклонила голову в знак благодарности и поинтересовалась: – Снова будете ждать?

Мужчина кивнул.

– Как всегда.

Это почти успело войти в привычку, и на самом деле, черт побери, он был рад уже тому, что Алиса разрешила себя подвозить, потому что… Вашу мать, Тики казалось, когда уедет – он просто зачахнет. Он не сможет забыть.

И наслаждаться жизнью как прежде – тоже не сможет.

А уехать придется, это просто… просто необходимо.

Алиса снова бледно улыбнулась (о, эта улыбка снова походила на усмешку, и Микк ощутил себя едва ли не героем драмы) и легко повела плечами, исчезая в помещениях для персонала.

Тики вышел на улицу и полной грудью вдохнул вечерний воздух. Он каждый раз целовал ей руку, но каждый раз ее рука оказывалась затянутой в перчатку, а сама Алиса каждый раз оставалась холодна и отстраненно-вежлива, словно упоминание о Роад убило в ней все то положительное впечатление о нем, которое, как надеялся Микк, все же успело сформироваться.

И это его ужасно удивляло.

Что такое было известно девушке о Семье, что она так отрицательно отреагировала на то, что Тики имеет к ней отношение?

Нужно было поговорить с Роад об этом.

Алиса вышла через пять минут, закутанная в широкий цветастый платок (сегодня было достаточно прохладно), и, не говоря ни слова, встала рядом. Она никогда не начинала разговоры первой. Никогда не показывала своих настоящих чувств. Никогда не спрашивала. Словно ей было в тягость общество Тики, но она просто не могла отказаться, надеясь, что мужчина сам от нее отстанет со временем.

Но Микк не хотел отставать.

Он хотел, чтобы Алиса принадлежала ему.

…а не этому седому редиске с лимитом выражения эмоций.

– Вы так проникновенно пели про семью, – всё же высказался Тики, когда они уже подходили к машине, и Алиса неопределённо передёрнула плечами.

– Спасибо.

Ну вот и как продолжать вообще с ней диалоги?

Они сели в авто, и мужчина завел мотор. И, как только вывернул на дорогу, все же поинтересовался:

– Вы так относитесь ко мне, потому что Роад сказала вам, будто бы я являюсь частью Семьи? – Тики и сам не заметил, как сжал зубы, ощущая себя каким-то… словно бы человеком, которого готовили к долгой и болезненной операции без анестезии.

Алиса молчала долго. Молчала и рассеянно смотрела на цветы, перебирая лепестки и словно бы думая, что сказать. Что может сказать, а что – нет. Наконец, она подняла на него глаза.

– Нет. Роад сказала, вы не входите в Семью. Но ведь же вы находитесь здесь.

– И вы считаете, я представляю опасность для вас, для Аллена и для его брата, которого зову своим другом? – Тики не смотрел на нее. Самое главное, в общем, девушка уже все равно сказала.

– Да, – на этот раз совсем коротко отозвалась Алиса, тоже переводя взгляд на дорогу и безвольно складывая руки на коленях.

Тики подумал, что не стоило спрашивать об этом. Подумал, что не хочет ее оставлять и останавливаться так просто. Что она самая прекрасная девушка в его жизни, и он не может так глупо ее потерять. Даже не получив.

Подумал – и медленно кивнул.

– Я сделал вам что-то плохое?

Алиса молчала несколько минут, и, когда они остановились на светофоре, Микк кинул на неё мимолётный взгляд, заметив, как напряжено ей бледное нежное лицо.

– Не считая нашего странного знакомства, нет, – наконец отозвалась она с глухим смешком, словно бы и правда находя это веселым (и в очередной раз даря ложную надежду), и снова же покрылась коркой непробиваемого льда. – Но, – девушка тяжело вздохнула, словно что-то решила про себя, и перевела на Тики серьёзный взгляд. – Но это плохое могут сделать те, кто послан следить за братьями. Вы – опасность, господин Микк, – холодно произнесла она и, отвернувшись, уставилась в боковое стекло.

Тики закрыл глаза, чувствуя себя так, как будто его ударили. Даже не просто ударили – отвесили хорошую такую пощечину, после хорошенько полив грязью. На минуту – на жалкую минуту, потому что больше позволить себе не мог – он даже возненавидел Аллена и все его проблемы и загоны, из-за которых страдал Неа, из-за которых Алиса считала его за врага.

В ушах шумело.

– Вот так… – только и смог выдавить он, чувствуя, как в горле собирается позорный, совершенно ненужный сейчас горький комок.

Весь оставшийся путь до общежития они провели в молчании. Алиса не смотрела на него, а Тики старался сосредоточиться только на дороге. Вот она – черно-белая линия, широкая трасса и пятна разметки. А когда подъехали к месту назначения, и мужчина затормозил, девушка все же обернулась к нему и тихо произнесла:

– У меня будет к вам просьба… – она помедлила, словно решала, правильно делает или нет, но в итоге продолжила: – Не приходите больше.

Тики ничего не ответил.

Девушка тяжело вздохнула, криво усмехнувшись, и, скомкано попросив прощения, поспешно выскочила из машины, скрываясь за дверьми общежития.

Было одиннадцать часов вечера, начинали распускаться первые почки, зелёными пятнами раскрашивая улицы, и всё Микку казалось уныло серым.

Кажется, его только что бросили.

Бросили, хотя у них даже ничего и не было.

Тики захотелось громко расхохотаться, закурить и напиться так, чтобы мозги нахрен отшибло. Он ломано ухмыльнулся, вперив взгляд вперёд, в темноту наступающих сумерек, и вытащил сигарету.

Последующая ночь была проведена в компании домашнего минибара, никотинового дыма и каких-то идиотских комедий, шутки в которых были совершенно не смешные, но мужчина всё равно хохотал.

Выходные, если честно, прошли в таком же темпе. Только Тики вызвал нескольких шлюх, надеясь забыться, надеясь выкинуть из головы бледную мягкую кожу и вечные перчатки на тонких руках, пытаясь отказаться от задорных серых глаз и лукавой усмешки.

Но, чёрт раздери, у него всё равно ничего не вышло.

И, наверное, именно поэтому в понедельник Микк снова пришёл в кафе. Заказал по привычке место рядом со сценой, и наблюдал. Любовался. Ловил каждый взгляд, каждый вздох, каждую улыбку и каждое движение пальцев.

На самом деле, Тики был полностью согласен с тем, к чему пришла Алиса: он представлял опасность. Но и Уолкеры представляли опасность не хуже. Особенно этот редиска, про которого даже и вспоминать не хотелось. Но девушке могло сильно достаться, если кто-то из шавок Адама заметит Микка рядом с ней. А потому, вероятно, нужно просто принять это. Принять то, что Алиса была далеко, хотя он мог прикоснуться к ней в любой момент.

И почему ему было так сложно просто прикоснуться к ней?..

Алиса пела, и он чувствовал себя героем ее песни, потому что в песне этой говорилось о недостойном прекрасной девушки ничтожестве. И да, Тики ощущал себя именно этим ничтожеством – бесполезное, никому не нужное существо, которому некому открыть себя, а потому остается только пить, потому что девушка мечты оказалась недосягаемой.

Поезд ушел еще даже до того, как он заказал билет.

Смешно подумать – самый распоследний Казанова, он наконец влюбился по-настоящему сильно и глубоко, но оказалось, что его чувство не стоит и ломаного гроша, потому что слишком многое стоит на кону, да и…

Ну и черт с ним. Все равно вскоре он покинет Японию и больше не вернется сюда. И заказов никаких в эту страну брать не будет.

Никогда.

Когда песня кончилась, и музыка стихла, Тики не стал как собака – как прежде – дожидаться Алису. Он поднялся, оставив свой виски недопитым, бросил на стол деньги и достал из кармана ключи.

Да-да, он пил и он сядет за руль. И нихрена с ним не случится.

Приехав домой, Микк включил музыку – тот самый джаз, который Алиса пела три дня в неделю, который для нее был музыкой мечты и несбыточности (что ж, может, и правда несбыточности) – и упал на кровать даже не раздеваясь.

Кто бы мог подумать, что он окажется настолько сентиментален.

К Уолкерам совершенно не хотелось – Тики был уверен, что увидев раздражающего мальчишку, сразу же даст ему со всего размаху по морде. Потому что он бесил. Сколько же проблем он доставлял лишь своим существованием.

А потому мужчина позвонил Роад, надеясь, что та сейчас не занята, и желая с ней встретиться.

– Что? Приехать к тебе? – всполошилась девочка, испуганно воскликнув. – Конечно-конечно, буду так скоро, как только смогу!

Тики любил свою племяшку. Ужасно вздорную и озорную, но необычайно отзывчивую и заботящуюся о каждом в их маленькой семье.

Роад примчалась через минут сорок, и мужчина к этому времени выкуривал уже вторую пачку, на что девочка сердито ахнула и со всей силы хлопнула дверью.

– А ну хватит рефлексировать! Тряпка ты или Тики Микк?

– Как видно, тряпка, – со смешком поведал мужчина ей. – Ненавижу себя за это.

Племянница возмущенно фыркнула и, тряхнув головой, практически отбуксировала мужчину на кухню, где, отобрав у него спиртное, без сожаления вылила его в раковину и тут же поставила чайник, после вскочив на стул (его милая малышка) и сунув носик в навесные шкафчики в поисках заварки.

Тики знал, что там есть какой-то черный чай (он давно не пил дома чай, а потому не помнил толком), и знал, что в холодильнике остались какие-то полуфабрикаты, к которым он не притрагивался последние два дня. В общем, наверное, его совершенно паршивое физическое состояние (не паршивей морального, впрочем) этим и было мотивировано. Микк почти не ел, а если ел – только какую-то заказную еду, и все больше пил, почти опустошив свой минибар за эти выходные.

Чёрт подери, ему было паршиво. Впервые ему было так паршиво.

И всё из-за какой-то там девчонки с бесовским огнём в серых глазах и неуловимо лукавой улыбкой.

Из-за девчонки, которую хотелось получить всю без остатка.

– Ну что с тобой случилось, дядя? – взволнованно спросила Роад, заставляя Тики взять в руки кружку с горячим чаем, хотя сейчас его ужасно мутило и ему хотелось просто спать, ни о чём не думая.

– Меня бросили. Кажется, – буркнул он, и девочка удивлённо распахнула глаза, ошарашенно уставившись на него.

– Алиса, что ли?

– Да, – так же тихо, как и до этого, отозвался мужчина. – Твой дядя влюбился по уши, а его отшили, представь себе. Наверное, это месть за всех баб, которые у меня были, ты как считаешь?

Роад, очевидно, никак не считала. Она слетела со своего стула и, отставив кружку с чаем в сторону, забралась к мужчине на колени, обнимая его за шею и позволяя сжать себя в руках как плюшевую игрушку.

Так вот чего ему все это время так не хватало… Поддержки.

Наверное, если бы он к Неа пошёл, тот бы тоже его поддержал. Уолкер же вообще тем ещё плаксой, на самом деле, был. Оно было даже и неудивительно – с таким-то братцем, который никогда даже и словом добрым не обмолвится.

Роад утешающе погладила Тики по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, и мужчина, не выдержав, спросил:

– Почему она так изменилась, когда узнала про Семью?

Девочка вздрогнула, как-то обречённо вздохнув, и слегка отстранилась, заключая его лицо в ладони.

– У Алисы очень сложные отношения с Семьёй и… – она закусила губу, словно раздумывая, правильно ли будет говорить дальше, но в итоге всё же выдохнула: – И с Адамом, в частности.

Микк ошалело моргнул. Алиса была знакома со стариком?

– Она прячется, Тики, а потому очень редко поддерживает контакты с кем бы то ни было, но ты… – неопределённо улыбнулась она, медленно пожимая плечами. – И поэтому, когда узнала… посчитала нужным снова просто скрыться.

– Не надо было мне соглашаться на это задание, – после долгого молчания произнес Тики, слыша свой голос, необычайно глухой и тихий, как будто со стороны. – Тогда ничего этого не было бы. Никто не страдал бы и не боялся, и… Мне самому не пришлось бы мучиться, и я… я не помешал бы ее жизни. И все было бы нормально.

– А тебе нравилась та жизнь, которой ты прежде жил? – не прерывая своих поглаживаний, вздохнула Роад. – Тики, послушай… Алиса, она… рада, что тебя встретила. Но ей… очень страшно. И развеять этот страх… не так просто.

– Рада? – зацепился он за это слово. – Рада?

Девочка замерла на мгновение, но сразу же хохотнула, успокаивающе улыбнувшись, и закивала головой, поглаживая мужчину по плечам.

– Очень рада. Может быть, она это и не признает, но поверь, мне-то видней, – лукаво прищурилась Роад, щёлкая Тики по носу словно маленького мальчика.

В груди словно коньяка пролили – так горячо там стало в одно мгновение, и глупая улыбка сама полезла на лицо, совершенно идиотская, но необъяснимо одухотворённая.

Подумать только, Алиса была рада.

Ей не было неприятно.

Она просто боялась?

О боже, как же всё сложно. Как же всё невообразимо сложно.

Ну почему Тики влюбился именно в эту плоскодонку? Хитрую, бесовскую, чертовски прекрасную и притягивающую?

– Ей… – мужчина закусил губу, глядя племяннице за плечо и упорно не давая увидеть своего лица, – не было это противно?

– Она твои камелии засушила, – отозвалась Роад в ответ с легкой усмешкой и снова мягко погладила его по голове. – И тот букет, который из тюльпанов и хризантем – тоже. Думаешь, ты один тут викторианский язык цветов знаешь? Пижон, – на этом девочка чмокнула его в щеку и соскользнула с его колен на пол. – Так что иди спать, ладно? Давай сейчас ванну тебе наполню, ты расслабишься, успокоишься – и завалишься спать.

– В свою большую одинокую кровать, – иронически хмыкнул Микк, немного приходя в себя.

Упоминание о цветах согрело.

Роад хихикнула и покачала головой.

– Ну вот, теперь я узнаю своего дядю, – заметила она и выскользнула из кухни, уже спустя полминуты загремев флаконами в ванной комнате.

Тики улыбнулся внезапно задрожавшими губами (о нет, ты не посмеешь, сентиментальный идиот) и уронил голову на скрещенные руки.

Надо дожить до пятницы. А потом – пережить выходные и просто приходить вот так. Приходить, слушать ее, смотреть на нее, манящую, недосягаемую и ласковую (не для него, совершенно не для него) – и не мешать.

И вскоре… просто с ней попрощаться.

Ведь по-другому и быть не может.

Тики криво усмехнулся, понимая, что где-то растерял всю свою решительность, и мотнул головой, направляясь в ванную.

И почему он просто не может припереть её к стенке и взять? Так, как обычно и делал с другими желанными ему девушками? С теми обезличенными шлюхами, которые падали в его руки с одного взгляда и обольстительного шепотка?

Почему ему хочется большего от Алисы?

Микк вздохнул и зло сжал зубы.

Через три недели он просто улетит из Японии в Канаду, забудет эту прекрасную как мечту девушку и заживёт как раньше: любя лишь своих огнестрельных красавиц, развлекаясь со шлюшками без собственного лица и убивая зажравшихся чиновников.

А потому сейчас он должен поговорить с Шерилом и предупредить его обо всём этом.

И не убиваться по этой влюблённости, буквально топящей его в себе.

Да, так он и сделает. В конце концов, он всегда делал то, что должен.

***

Алиса невольно высматривала Тики в зале в понедельник все время выступления, и Аллен честно не знал, что с этим делать. В последнее время он настолько устал, настолько его вымотало все происходящее вокруг, что сил злиться и недоумевать просто не было. Вообще никаких.

А еще – он так и не поговорил с Неа по поводу Тики-шпиона, и это тоже накладывало свой отпечаток на его и без того не радужное настроение. Потому что брат явно во всем доверял Тики, и это… Это было опасно и опрометчиво!

Но Аллен ощущал себя немым, боялся выдать свои чувства, свое состояние. Он боялся, и этот страх парализовал его. Он жил в нем, пускал в нем корни, оплетал собой, и это… это было уж слишком, черт побери.

А вкупе с тайфуном «Роад» – особенно. Девчонка бушевала весь вчерашний вечер, швыряясь вещами и топая ногами, потому что ее дядю превратили «из брутального самца в хлюпающее носом хрен знает что».

Да будто бы в этом Уолкер был виноват!

Он вообще никакого отношения к этому бабнику не имеет.

И Алиса тоже не должна была, но… чёрт подери, Алисе отчего-то ужасно хотелось искать его в толпе посетителей и испытывать при этом странный трепет.

Чёртчёртчёрт.

А у Аллена и так сейчас проблем хватало: шавки Адама, которые ошивались прямо рядом с домом и которых пришлось отводить куда-то в соседний регион, надвигающиеся экзамены, патрули и разборки с бандами других школ, внезапно разом захотевшие захватить первенство по городу ради привилегии наводить свои порядки.

Да как будто бы это Аллену само собой перепало?!

Чёрт раздери, да он собственноручно долго и упорно работал, чтобы завоевать доверие многих людей, чтобы получить разрешение на эти самые патрули, чтобы наладить связи с полицией, чтобы войти в доверие нескольким крупным здешним шишкам и быть способным с их позволения вообще контролировать школьную преступность на улицах.

А эти идиоты считают, что могут так просто отобрать всё то, что Аллен построил?

Поэтому, если прибавить ещё и эту внезапно возникшую проблему с Тики, было прекрасно понятно, почему Уолкер был в ужасно паршивом настроении и всю последующую неделю.

Лишь работа помогала ему немного расслабиться, но и этого было совершенно не достаточно.

А потому к выходным Аллен был совершенно измотанным и делать ничего не хотел, но оставить Неа без обеда просто не мог.

Он прошёл на кухню и вдруг краем уха услышал голоса из комнаты брата.

Снова здесь этот Казанова. И чего ошивается только в их квартире постоянно, своего жилья нет, что ли…

Юноша остановился и замер, стараясь даже не дышать. Вслушивался – и сам не понимал, зачем.

– …и зачем ты вообще мне сказал об этом? – в голосе Микка слышалась настолько неподдельная горечь, что Аллену стало даже как-то немного не по себе. – Лучше бы я как прежде думал, что просто хочу затащить ее в постель.

– Тогда все бы закончилось между вами еще быстрее, – утешающе заметил Неа. – Ну она же… просто боится, чего ты так убиваешься? Еще вернешься – и все будет нормально, – послышался легкий хлопок – как будто бы по плечу – и Аллен прикусил изнутри щеку, в один момент ощущая себя еще паршивее прежнего.

– А ничего и не было, – тускло отозвался Тики. – Она даже… коснуться себя не позволила. Всегда… в перчатках, словно мое прикосновение – вообще любое – ей настолько противно, что… – он шумно выдохнул – и как-то излишне резко произнес: – Документы почти готовы, билеты закажут на понедельник.

Аллен замер.

Так скоро?

На понедельник? Вот то есть… через два дня, что ли?

Внутри всё заледенело в страхе: он же ещё столько должен здесь успеть здесь сделать, у него же ещё столько дел, а уехать вот так – это же ужасно!

– Значит, через неделю, да? – выдохнул Неа, и юноша почувствовал, как у него отлегло. Чёрт подери, была ещё неделя.

Ещё неделя, чтобы разобраться со всем.

Аллен неслышно вздохнул, прикрыв глаза, и постарался не думать о том, что Тики был слишком серьёзен по отношению к Алисе. А сама же Алиса… Алисе было просто приятно разговаривать с таким интересным человеком.

Потому что поговорить больше было не с кем.