Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– В чем дело?

Юноша дёрнулся, ощущая себя пойманным на месте преступления вором, и сбивчиво забормотал:

– Н-ни в чём, честное слово! Просто… просто завтра начнутся экзамены, а ещё Адам, а ещё побег и нужно что-то решить с университетом… – уже на шёпот перешёл он к концу фразы, понимая, что городит полнейшую чушь. Пусть и правдивую.

Потому что признаваться в своём страхе, в своей неуверенности, в своём непонимании казалось чем-то ещё более постыдным, чем просто испытывать всё это.

– В-вот я и немного… нервный, – зачем-то добавил юноша, втянув голову в плечи и проклиная себя за то, что голос дрожит.

Аллен вообще себя потерянным мальчишкой рядом Тики чувствовал – несуразным, изуродованным, противным и неопытным. Он был уверен, что наскучит мужчине уже через неделю, и эта уверенность съедала его изнутри.

Потому что будучи Алисой, он тоже был уверен, что Микк оставит свои попытки через некоторое время, но… тот не оставил.

…может быть, и сейчас не оставит?

Аллен неловко закусил губу, желая вновь надеть на себя свою ледяную маску, свою первоклассную защиту, и понял, что не может этого сделать – что рядом с Тики не может.

Потому что жар его тела топил весь лёд, который юноша пытался нацепить на себя.

Микк, однако, ничего не ответил, и, как-то слишком обречённо и горестно вздохнув, завёл машину, чтобы через несколько минут отъехать от высотки.

…Не поверил.

Аллен пристегнулся и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и притворившись, что хочет еще чуть-чуть подремать. Что угодно – лишь бы не смотреть на мужчину, не давать ему понять, в чем дело и почему Аллен так… убит и повержен, в общем.

Мыслью о том, что Тики он вскоре наскучит, а если так, то вообще не стоило в него и влюбляться.

Если… если Аллен об этом скажет, все наверняка рискует кончиться прямо сейчас.

А может, и правильно, что все так и кончится?.. И тогда им ничего не придется скрывать от Неа. И Тики угрожать ничего не будет, потому что Аллен для него станет просто очередной победой, ничего не значащей и даже не слишком важной, а сам Уолкер… ну… он как-нибудь это переживет.

Юноша коротко вздохнул, не выдерживая и слегка потирая лоб. Это сложнее, конечно, чем можно было изначально предположить – казаться спокойным, когда сидишь вот так с человеком, на котором хочется просто повиснуть, но все же…

– Малыш… – Тики по-прежнему смотрел на дорогу, а не на него, но юноша буквально дернулся, стоило только тишине в автомобиле нарушиться. – С тобой все точно в порядке?.. – здесь мужчина все-таки повернул голову, отвлекаясь, и потому немного сбавил скорость. – Ты очень бледным выглядишь и совершенно убитым. Ничего точно не случилось?.. О чем таком ты думаешь?

О боже, теперь мужчина волновался ещё сильнее.

Аллен ощутил, как вина захлёстывает его, как она затапливает его, погружая в себе и заставляя думать о собственной бесполезности и никчёмности. Чёрт раздери, Уолкер, о тебе (пока) искренне заботятся, а ты отрицаешь всё, что можно, потому что боишься того, что может случиться потом.

Возможно, лучше сейчас просто насладиться тем, что есть?

А когда Тики бросит его… это будет потом, не так ли? Зачем накручивать себя сейчас? Зачем беспокоить (пока) искренне любящего (наверное) его мужчину?

Аллен ощутил, как что-то рассосалось у него в груди, что-то тяжёлое и чёрное, что-то, что не позволяло дышать.

Он улыбнулся настолько ободряюще, насколько мог в данный момент, уверяя себя просто наслаждаться, а не грызть себе мозги тем, что совсем скоро Микк потеряет к нему интерес и покинет его.

– О будущем, – уклончиво ответил юноша, наигранно озабоченно вздохнув. – Все это… немного пугает меня.

Тики устало улыбнулся, как будто снова ему не поверил, но решил не допытываться, и одной рукой мягко коснулся его ладони, скользнув подушечками пальцев по ткани плотной перчатки.

– Ты боишься провалиться? – поинтересовался он. – Или что Неа откажет тебе в поддержке, если ты захочешь пойти в музыку?

Аллен вздрогнул и вскинул на него глаза, чувствуя себя совершенно испуганным и ошеломленным такой проницательностью и прямотой. Хотя мужчина, по его наблюдениям, всегда был достаточно прямолинейным, однако это… сейчас его несколько выбило из колеи.

Потому что это тоже на самом деле очень его волновало.

Но почему-то не так сильно, как то, что Тики скоро надоест с ним возиться.

– Ну… Неа вроде не должен быть теперь против музыки, – юноша прикусил губу, невольно облизываясь, и растерянно повел плечами. – Просто я… наверное, мне кажется, это просто сон или вроде, – признался он в конце концов, пользуясь тем, что Микк больше не изучает его взглядом, снова следя за дорогой. – Все слишком хорошо, чтобы быть правдой…

Он ведь мог открыть хоть немного своих мыслей этому человеку, правда?..

Тики тяжело вздохнул, успокаивающе погладив его ладонь, и медленно, словно с неохотой убрал руку, снова держа руль двумя кистями.

– Ты такой параноик, что иногда даже страшно, – всё же произнёс он, смотря исключительно на дорогу, и Аллен позволил себе в каком-то испуганно-виноватом жесте втянуть голову в плечи, отмечая, что они уже подъезжают к кафе. – Но Неа тебя любит, и я тебя люблю, так что успокойся, Малыш, – слова обдали теплом, разгоревшимся в груди подобно вспыхнувшему пожару, и юноша смущённо зажмурился, повторяя про себя это его «люблю», счастливо перекатывая это потрясающее «люблю» на языке, проникаясь им, впитывая его и понимая, что, когда мужчина всё-таки соизволит бросить его, ему будет слишком больно. – Всё будет хорошо.

Аллен решился ответить только когда мужчина уже припарковал машину. Не выдержал – потянулся к нему как-то совершенно отчаянно, заранее проклиная себя за такой порыв (хотя на самом деле просто не мог иначе), и крепко обнял, тут же ощущая, как его мягко сжимают в ответном объятии, и как на какой-то момент обжигают висок губами.

– Спасибо, – выдохнул юноша, чувствуя, как в груди все больше разрастается желание наконец первым поцеловать Тики, но лишь прижимаясь к нему крепче – пользуясь возможностью, потому что так и не застегнул парку. – Спасибо, что ты…

– Я люблю тебя, – оборвал его Микк уже на полном серьезе, без этой своей шутливо-снисходительно интонации, и Уолкер чуть отстранился, заглядывая ему в лицо. – Конечно, я буду рядом.

Юноша выдохнул, ощущая, как на неопытность сразу стало настолько плевать, что… И – потянулся к Тики, просто больше не имея сил сдерживать в себе это напряжение; это до боли искреннее и большое чувство, буквально распирающее его изнутри.

Мужчина ответил на поцелуй, не медля ни единой секунды.

Конечно, Аллен не умел целоваться.

Конечно, его ужасно это смущало – эта его неопытность, потому что Микк был взрослым, он был таким умелым и спокойно-невозмутимым, что юноша никак не мог понять – или, кажется, даже отказывался понимать – почему он, такой красивый и, чёрт подери, способный получить любую девушку лишь мановением пальцев, влюбился в угловатого мальчишку, который от толпы ничем не отличается.

Конечно, Уолкер понимал, что его собственная влюблённость совершенно случайна. Ну просто невозможно было не влюбиться в человека, который так обходителен, ласков и искренен с тобой.

…или, может быть, Аллен просто отвык за одиннадцать лет ледяного одиночества от тепла, отчего и бросился в первый попавшийся – сумевший его растопить – костёр подобно Снегурочке из русских сказок.

Тики целовал его так мягко и нежно, будто хотел показать этим всю свою заботу, опеку, своё волнение и беспокойство. И это совершенно выбивало из колеи, потому что Аллен ощутил себя такой неблагодарной скотиной, что сразу же захотелось покрыться ледяной коркой и погрузиться в свои как всегда не радужные мысли.

И мужчина, будто почувствовавший это, сильнее прижал его к себе, забрался ладонями под парку, опаляя бока нестерпимым жаром, в каком-то требовательном жесте прикусил нижнюю губу, оттягивая её и слегка посасывая, и юноша, до этого крепко зажмурившийся, от неожиданности распахнул веки и сразу же уткнулся взглядом в золотые глаза, словно бы лихорадочно блестящие в темноте парковки, расположившейся за домом.

Тики провёл пальцами вдоль позвоночника, вызывая стадо мурашек, заставляя постыдно выгнуться вслед за движением, и Аллен ощутил, как буквально горят его щёки – но огонь этот был приятным. На удивление, приятным настолько, что хотелось отчего-то чувствовать его на коже чаще.

Он подчинился этому жару, откликнулся на этот зов, крепко обнимая мужчину и купаясь в его ласке. Забывая о том, что будет потом – он Тики надоест, и тот переключится на кого-то более яркого, красивого и живого.

Потому что сейчас Микк прикасался к нему настолько… трепетно?.. что Аллен на секунду поверил, что между ними не встанет этот кто-то, и они просто будут вместе.

Тики соскользнул с его губ на скулу, словно давая юноше передышку, поцеловал под ухом, чуть прикусив мочку и заставив крупно вздрогнуть, и перешел на шею, мягко скользя губами по тонкой коже.

Согревая ее, растапливая намерзший у сердца лед и не давая ему обновиться и снова накрыть грудь броней.

И Аллен был благодарен ему за это.

Этого было так много, но оно… было так желанно. Юноша погружался в это тепло с головой и не хотел выныривать из него.

И – покидать машину. Он был бы рад остаться здесь с Микком, в его объятиях, и забыть про все тревожное и насущное.

– Полегчало? – наконец прекратив искушать его поцелуями, выдохнул мужчина, и Аллен ошеломленно дернулся.

Он знал?.. он… Нет, маловероятно на самом деле, что он…

Однако юноша плотнее прижался к нему и молча кивнул. Пусть даже они и имеют в виду, скорее всего, разные вещи, ему действительно стало намного легче.

– Хорошо… – откликнулся Тики. – Потому что когда замерзаешь… ты почти начинаешь меня пугать, – он коротко рассмеялся. – Мне сразу кажется, что я чем-то тебя разочаровал или расстроил.

Аллен зажмурился, понося себя всеми известными ругательствами, и замотал головой, словно бы зарываясь в грудь Тики как в землю, как во что-то мягкое, что могло защитить его.

– Ты… ты… – согреваешь меня? Спасаешь меня? Даришь мне долгожданное счастье? – О-очень х-хороший и не делаешь мне ничего плохого, просто… я… – юноша растерянно выдохнул, опустив до этого напряжённо притянутые к ушам плечи, и обескураженно хохотнул, вдыхая слегка резковатый аромат одеколона. – Мне иногда кажется, что ты слишком хорош для меня.

Аллен поёрзал, ощущая, как спину начинает покалывать от неудобной позы, а Тики глубоко вздохнул, мазнув губами по шее и вызвав очередную дрожь, и медленно отстранился, с серьёзной растерянностью (как бы глупо это ни звучало, но именно так оно и было) смотря юноше в глаза.

– Мне в отношении тебя так кажется почти постоянно, – наконец признался он, проводя пальцами по щеке Уолкера, зарываясь в шевелюру, пропуская сквозь них седые волосы. – Можно я послушаю вас, м? Всегда было интересно посмотреть, как ты поёшь не в платье, – хитро сверкнул он глазами, возвращаясь к своей обыденной манере поведения, шутливо-покровительственной, и Аллен залился краской, проклиная всё на свете и себя тоже за то, что был слишком неопытным в таком близком общении в людьми.

– Но я же ведь… – Уолкер прикусил губу и мотнул головой. Как Тики вообще мог подумать, что… недостоин его? Это же даже глупо предполагать, он же настолько потрясающий, что… Аллен даже не думал, что он может быть таким! – Конечно можно, – в итоге только и произнес он, снова прижимаясь к нему просто не в силах вот так спокойно отпустить сейчас, когда после целой недели спокойной почти-отстраненности Микк сам так обнимает его и целует.

– Вот и отлично, – мужчина улыбнулся в ответ и чмокнул его в макушку. Аллен подумал, что Неа дьявольски повезло заиметь такого друга. И что ему самому – повезло сблизиться с Тики… настолько.

(Он ужасно стеснялся назвать их любовниками, потому что это было слишком громко, пожалуй, и слишком кричаще-пошло, но в то же время это слово отчего-то постоянно вертелось у него на языке).

Телефон у Аллена в кармане сердито тренькнул, говоря о том, что юноша уже безнадежно опаздывает, и нарушая всю идиллию. Пришлось отцепиться друг от друга и выскользнуть из машины.

Аллен подумал о том, как забавно вытянутся лица ребят, когда они увидят их с Тики… вот так (ведь мужчина приходил на концерты к Алисе, а о том, как все изменилось, никто не знал), и хмыкнул.

Утро начиналось довольно паршиво, но сейчас… настроение у юноши стремительно улучшалось.

А когда он ещё и начнет петь, репетируя новые переделанные композиции, оно, возможно, вообще поднимется так, что положительного заряда хватит на всю экзаменационную неделю.

А ещё… если вдруг Тики споёт ему, то это будет вообще какой-то слишком волшебный день.

Может быть, его как-нибудь уговорить исполнить парочку романсов?

В кафе Аллен заходил с каким-то странным чувством стеснения, постоянно поглядывая на совершенно спокойного Тики и ощущая себя влюбленной девчонкой, впадающей в экстаз от любого действия любимого в свою сторону.

Это было глупо.

Это слишком смущало.

Юноша пытался как-то совладать с собой, но ничего не получалось.

В зале было светло, на сцене уже расставлены все инструменты, а Линали, что-то наигрывающая на гитаре, удивлённо приподняла брови, завидев Уолкера в компании мужчины, и приветственно поклонилась, подскочив к ним.

– Доброе утро, господин Микк, – улыбнулась она и, сразу же поменявшись в лице, схватила ойкнувшего юношу за ухо и потащила к сцене. – Я, конечно, рада, что у тебя на личном фронте всё хорошо, но от работы тебя это не освобождает, – грозно проговорила девушка, вышагивая каблучками по кафелю.

Настроение у кого-то, в отличие от Аллена, было с утра паршивым. Возможно, снова поссорилась с Кандой из-за какого-то пустяка, но Уолкер об говорить вслух точно не будет, чтобы сберечь свои и так уже слишком зудящие уши.

В спину юноше прилетел беззлобный веселый смешок, и он резко обернулся, обиженно поджимая губы. Да что такое – один прикусил, другая потянула!..

Нет, с Тики в машине это было приятно почти до безумия. Потому что Тики был горячий, ласковый и заботливый. Он беспокоился, хотел и просил таким образом, и это было так… так…

Аллен постарался не думать об этом сейчас, чтобы лишний раз не заливаться краской, однако обернувшаяся к нему Линали уже все заметила. Убито вздохнув, она возвела очи горе и махнула на него рукой.

– Да ладно, ладно… Я уже поняла, насколько ты до безобразия счастлив… Аж завидно.

Уолкер против воли (но с превеликим удовольствием, вообще-то) расплылся в шкодливой улыбке и протянул:

– Это заме-е-е-тно.

В ответ его, конечно, сразу попытались огреть гитарой (которая в этот момент явно была для младшей Ли исключительно ударным инструментом), и только хорошая реакция спасла Аллена (у которого, кстати, еще живот не до конца зажил) от непоправимого.

– Попрошу без гитароприкладства! – весело воскликнул он, подныривая под вновь замахнувшуюся девушку, и проскочил к сцене под хохот Джонни и взволнованное бормотание Крори.

– Н-ну перестаньте ссориться, взрослые же люди, – встревоженно протараторил мужчина, не зная куда деть дрожащие ладони.

Линали с горестным вздохом опустила гитару, опираясь о неё руками, и покачала головой.

– Я за тобой не угонюсь, видимо, даже если у тебя ноги отнимутся, – озадаченно простонала она с таким видом, что даже захотелось пожалеть её, но Аллен лишь показал девушке язык, чувствуя себя несказанно свободным и счастливым здесь.

Словно все заботы и проблемы остались за стенами кафе.

Возможно ли, что так и было?..

Уже спустя полчаса, которые пролетели как обычно быстро – словно пять минут – Аллен заметил, что Тики сидит за своим любимым столиком перед самой сценой… и греет нос в ароматной чайной чашке, еще и тортиком заедая.

В закрытом в воскресенье утром кафе. Где хозяином числился Комуи Ли, ленивый как тысяча чертей, а администратором (хотя на самом деле настоящим хозяином и являлся) – Мариан Кросс, ленивый как еще одна такая чертячья тысяча.

Юноша недоуменно нахмурился и бросил вопросительный взгляд на только пожавшую плечами Линали.

– Ему Кросс принес, – просветила юношу она. – Постоял еще так, посмотрел, спросил о чем-то – и в итоге только рукой махнул. Дескать, ну и делай что хочешь, – здесь девушка озадаченно сдвинула брови на переносице и надула губы. – А разве они знакомы с Кроссом?..

Аллен растерянно кивнул, говоря, что да, знакомы, но при каких обстоятельствах это знакомство произошло, рассказывать не стал: никто в кафе, кроме, понятное дело, Мариана и Комуи (который, на самом деле, был близким другом пьяницы-Кросса, отчего тот рассказывал ему почти всё, что было связано с Уолкером), ничего про нападение не знал, а потому лишний раз волновать подругу ему не хотелось – младшая Ли персоной была пусть и вспыльчивой, но ужасно впечатлительной и жалостливой. С неё не убудет приняться курицей-наседкой кудахтать над ним, если вдруг узнает про ранение.

После распевки, проскочившей как-то мимо сознания Аллена, всегда в такие моменты ужасно задумчивого и рассеянного (потому что был слишком сосредоточен на правильном исполнении), Крори вдруг предложил спеть что-нибудь из западного рока, и Миранда, хлопнув в ладоши, смущённо выпалила:

– In Fear And Faith?

Джонни, уткнувшись лбом в клавиатуру синтезатора, обречённо простонал:

– Я у них только Heavy Lies The Crown знаю, а ты, Аллен?

Юноша пожал плечами, на самом деле, не видя в этом никакой проблемы, потому что группу эту он любил и большинство их песен знал наизусть. С Мирандой у них были похожие вкусы в роке, а Мари, сидящий за барабанами мог подстроиться под всё, что угодно, – его многие считали гением в этом деле (и как только Комуи удалось уговорить его остаться здесь?) даже несмотря на то, что он был слепым.

– Я не против, – улыбнулся Аллен и взглянул на Линали, которая с готовностью кивнула и тронула ногой примочку, показывая, что с заданной композицией знакома.

Миранда восторженно засияла глазами, задорно прокрутив виолончель в руках, и взялась за смычок.

– Тогда… начнём? – встревоженно спросила она, вызывая улыбку почти у всех присутствующих, и Джонни, кивнув, заиграл.

Мелодия звучала, конечно же, просто ошеломительно. Аллен особенно любил ее за клавишный аккомпанемент, придающий всей песне какую-то особенно таинственную мрачность. Как будто легкий сияющий флер над всеми возникающими перед глазами образами.

Наверное, именно поэтому этот аккомпанемент юноша почти всегда исполнял сам. Правда, сегодняшний день был все-таки исключением.

А еще – это была очередная песня совсем про него. Да уж, насколько корона, которую он сам на себя примерил, ему тяжела? Насколько сильно она склоняет его голову вниз?

А может, стоит просто скинуть все заботы на других?

…на взрослых?

Аллену не нравилось это слово. Он не считал себя взрослым, на самом деле – просто подросток, которому от жизни хорошо досталось, но… Неа он тоже не мог назвать взрослым. Взрослым для него не был даже Кросс.

Может быть, он мог так назвать Тики – да он неоднократно так мысленно его и называл, но… То, с каким трепетом относился к нему мужчина и как исподтишка периодически о нем заботился (и как относился к Алисе – все эти цветы и поцелуи рук) – все это было похоже одновременно и на джентльменство, и на ребячество.

Так что… взрослость в данном случае была вопросом до крайности спорным.

И потом – надо было просто видеть лицо Тики, когда тот услышал, что именно исполняет Аллен со своей музыкальной компанией.

Ну какой это взрослый?

Иногда Микк напоминал юноше такого же подростка, как и он сам. Особенно – вот в такие моменты, когда на его точёном красивом лице застыло такие искренние удивление и восторг, что хотелось просто прыгать по сцене от осознания того, что музыка, которую они играют и любят, нравится не только им.

Джонни был виртуозным пианистом, намного лучше самого Аллена, понятное дело, и поэтому, возможно, петь под его аккомпанемент было одним удовольствием. Юноша чувствовал, как внутри всё у него дрожит, как всё в груди трепещет и ищет выход наружу: так всегда было, когда он пел. Ему хотелось поделиться самой песней, её чувством, своими эмоциями, и он пел про корону, которую сам на себя нацепил, при этом ни разу не называя её короной.

Он уверял кого-то, что достаточно силён, чтобы дышать, что он предвидел всё это, что всё это было правильно.

Аллен пел и понимал, что, чёрт подери, ему было слишком сложно петь.

…наверное, именно потому, что это была очередная песня про него самого.

Когда последние звуки мягко растворились под потолком, Линали вздохнула так, словно до этого вообще не дышала, и, совершенно запыхавшаяся, взглянула на него с плавающей обескураженной улыбкой.

– И как ты вообще?.. – она встряхнула головой, топнув каблуком по полу, и грозно упёрла кулаки в бока. – Так! А теперь по программе!

Аллен рассмеялся, мотнув головой, и потянулся, чувствуя на себе горячий, обжигающий взгляд, но стараясь не смотреть в сторону Тики, подозревая, что если сделает это, но зальётся краской и просто-напросто утонет в золотых глазах.

– По програ-а-а-мме, – вместо этого передразнил подругу он и замотал головой. – Хватит быть рабом системы! Давай лучше я что-нибудь из Nowisee тебе спою, м? The Art of Living, что скажешь?

Линали завела глаза и скрестила на груди руки.

– Я ее не знаю! – буркнула она. – А еще я скажу, что ты вечно устраиваешь из воскресных репетиций целые представления, как будто тебе не хватает их на неделе! – это было сказано почти обиженно, но у Аллена было слишком хорошее настроение, чтобы поддаваться чужим неприятностям. Он хотел еще… еще немного нежностей в машине (потому что он ждал этих нежностей всю неделю, черт побери) – и перед этим хотел упросить Тики сыграть ему на гитаре.

Именно поэтому на замечание младшей Ли юноша только рукой махнул.

– Ну ты посидишь, послушаешь… Может, тебе Кросс тоже чаю с тортиком принесет, – здесь он подмигнул, прекрасно зная, что сейчас подруга снова заворчит, но уже не так сердито, потому что подобные перепалки всегда приводили ее в чувство.

Так и произошло.

– Дождешься от него, как же… – надула губы она – и покачала головой, чуть улыбаясь. Но спеть «не по программе» все равно не дала.

И не то чтобы Аллен сильно уж расстроился из-за этого, просто хотелось отчего-то сегодня попеть что-то более… свободное, что ли. Масштабное, просторное, такое, отчего бы ветер по комнате гулял и заставлял грудь нараспашку раскрывать свои рёбра.

Он любил джаз именно за это – за флёр мечтательности, но больше всё-таки именно за манеру исполнения, полную пассажей и импровизаций, скачков и игривой трели в голосе.

Аллен наигранно горестно вздохнул, печально приложив ладонь ко лбу и словив несколько смешков (от Джонни и Миранды), и выжидательно уставился на закатившую глаза Линали.

Следующий час они посвятили обработке нового материала, который включал в себя по большей части именно переделки, написанные Уолкером ещё с месяц назад и прошедшие глубокий анализ и корректировку под чутким руководством Миранды – единственной, кто в их коллективе закончил консерваторию.

И все это время взгляд вроде абсолютно расслабленного Тики буквально сжигал Аллена, сводил с ума. И это было… о, это было настолько потрясающе, что даже удивительно, потому что раньше юноша не любил, когда на него смотрели.

Впрочем… Это «раньше» – оно было до Тики. Да и «сейчас» вообще-то относилось только к нему.

В общем, когда Аллен основательно выдохся и ощутил, что у него саднит горло, он вяло мотнул головой в ответ на вопрос о том, закончат ли на этом, подразумевая под своим жестом молчаливое: «Как хотите», – и спрыгнул со сцены, предварительно захватив с собой специально заранее заготовленную ради такого случая и стоящую у стены акустику.

Лицо Тики при виде этого в один момент из расслабленного стало обреченным, но Аллену было совершенно наплевать, что мужчина об этом думает.

Он. Хотел. Его. Послушать.

Ведь сам Тики слышал юношу сколько раз, а Аллен его – всего ничего, только когда тот, забывшись, начинал подпевать любимым исполнителям. И это, по мнению младшего Уолкера, было совершенно нечестно.

– Малыш, ну… – начал мужчина, когда он подошёл к нему, но юноша совершенно невоспитанно оборвал его, протянув гитару тому прямо к груди, и хрипловато выпалил:

– Пой. Ты же обещал, что не откажешь, как я попрошу, – сразу же добавил он, завидев, как Тики уже замотал головой в отрицающем жесте, и, слегка нависнув над ним и слабо улыбнувшись (на самом деле, это было смущение, но Аллен заставил себя не думать об этом), тихо прошептал, внезапно поняв, что в помещении повисла тишина, но совершенно плюнув на это: – Я прошу. Так не отказывайся.

Микк как-то потерянно взглянул в сторону сцены, тяжело вздохнул, словно бы смиряясь со своей незавидной судьбой, и с обречённым стоном и ужасной неохотой (из-за которой юноше стало совсем чуть-чуть его жаль) взял гитару.

– Я тебе потом отомщу, Малыш, – хитро пообещал мужчина, устраивая инструмент в своих руках так, словно делал это постоянно, и Аллен всё-таки залился краской, отчего-то подумав про что-то ужасно непристойное.

И отметив, что был бы совсем не против, потому что это всё-таки Тики, который доставал из него, мать, пулю, так что довериться ему можно было в любой области, даже пос…

Юноша запретил себе заканчивать фразу и уже совершенно стушевался под лукавым довольным взглядом Микка, который, казалось, слышал всё, о чём Уолкер думал.

– Так что тебе петь-то? – между тем вздохнул мужчина, слегка подкрутив на гитаре колки, и хрустнул шеей.

– Ну ты же пел Неа романсы… – озадаченно протянул в ответ юноша, на самом деле не слишком представляя себе возможности Микка и потому заинтересованно склоняя голову набок. – А что, ты можешь еще что-то мне предложить?

Тики смерил его долгим взглядом, полным бесконечного смирения и терпения, и медленно, с каким-то даже сомнением произнес:

– …нет.

Аллен понимающе округлил глаза.

– Значит, точно что-то джазовое…

Мужчина очень тихо и неразборчиво выругался себе под нос и отодвинулся подальше от стола, чтобы, наверное, не задевать гитарой столешницу во время игры.

– Я сказал – нет.

Юноша хохотнул и щелкнул его по носу, вдруг ощущая себя как совсем недавно на сцене – совершенно легко и свободно. И махнул рукой.

– Да понял я, понял. Но пока давай романсы.

Тики развел руками с каком-то совершенно (излишне) покорном и согласном жесте, словно говорящем: «Если что – я уточнял», – и, перехватив гитару поудобнее, потому что она начала сползать, без лишних споров заиграл, а потом и запел.

На испанском. Кажется.

…откуда он вообще знает испанский?

Аллен обиженно поджал губы, сверкнув на него глазами, но Тики только белозубо улыбнулся ему и беззаботно пожал плечами. Мелодия была вроде простая, какая-то даже как будто легкомысленная, но с голосом мужчины – сильным, низким и чистым – сплеталась великолепно.

И уже через пару минут Аллену стало совершенно плевать на то, что он понял из всего романса только «кабальеро» и «патер ностер», потому что пел Тики восхитительно. Собственно, он, как видно, делал восхитительно все, за что брался.

…и как этот человек вообще мог в него влюбиться?

Когда мужчина закончил этот романс, юноша склонил голову набок и попросил:

– А теперь давай так, чтобы я понял.

Микк хохотнул и отвесил ему щелбан, удивительно естественно не обращая внимания на гробовое молчание в помещении, которое до сих пор не покинул ни один музыкант.

– Это песенка про кабальеро, который, идя в церковь любоваться на юных дев, нарвался на один череп, – просто поведал он. – Он его пнул, а череп обиделся и пришел увести кабальеро с собой в могилу. В итоге беднягу спасла только его религиозная вера – упоминание о боге и крест на шее.

Аллен выдал какой-то нечленораздельный звук, выражающий всё его оцепенение и непонимание, и неопределённо нахмурился, раскрыв рот, чтобы хоть что-то сказать, но в итоге лишь как-то задушено выдал:

– На испанском это звучало лучше.

Микк рассмеялся в ответ, откладывая гитару в сторону, будто говоря этим: «Я всё, больше не просите», – и юноша огорчённо выдохнул, на самом деле, ужасно желая послушать его пение подольше, потому что… это было ужасно красиво.

Как и всё в этом мужчине.

Думать про то, как Тики, потрясающий до трясущихся коленей, вообще умудрился влюбиться в него, такого неказистого, юноша не стал, потому что и так, по сути, думал об этом постоянно.

– О, так ты ещё и петь умеешь? – вдруг раздалось многозначительное хмыканье, и Уолкер дёрнулся, раздражённо смотря в сторону Кросса, преспокойно развалившегося на одном из диванчиков. – А что ещё твой кавалер умеет, м?

Юноша ощутил, что мучительно заливается краской, и тихо выдохнул. Он до зуда в ладонях хотел чем-нибудь запулить в Мариана, но тот, черт побери, мог назло ему рассказать обо всем Неа (а ведь пока еще рано), а поэтому во избежание этого оставалось только шипеть и огрызаться.

– Заткнись! – да, это было совершенно по-детски, но вашу мать! Валите все отсюда, сердито подумал Аллен, и тогда Тики, может, споет и сыграет мне еще раз.

Только что-нибудь более лирическое. Или… что-нибудь о битвах. Интересно, Тики любил петь о битвах? И какие у него еще вкусы?

В музыке – это одно. В живописи, в литературе, в кулинарии… Ведь Аллен… Аллен знал о нем совсем мало.

И это надо было как можно скорее исправить.

Пока у него есть время. Пока Тики не надоело.

Юноша встряхнул головой, запрещая портить себе прекрасное настроение такими мыслями, и взглянул на поднявшегося и направившегося к ним Кросса, как вдруг Микк наклонился к нему поближе и хитро шепнул:

– Малыш, что у тебя с лицом? – Аллен вздрогнул от неожиданности, заливаясь краской в очередной раз и проклиная свою впечатлительность, отчего-то врубающуюся на все сто процентов только рядом с Тики. – Ты уже успел нафантазировать, как все умерли? – лукаво ухмыльнулся он, словно бы находил что-то весёлое и интересное в этой ситуации.

Уолкер фыркнул, рассерженно наблюдая за усевшимся напротив Кроссом, и мстительно прошипел:

– Меньше народа – больше кислорода.

Мариан в ответ на это лишь покровительственно махнул рукой, усмехнувшись, и хищно сверкнул глазами.

– Если бы не великолепный я, то на одного человека точно было бы меньше.

Аллен притих, прикусывая себе язык, и отвернулся, ненавидя Кросса за его меткие и редкие замечания, которыми тот разбрасывался только в том случае, когда был в хорошем настроении. Тики непонимающе нахмурился, но никак это не прокомментировал.

По залу раздалась лёгкая джазовая мелодия – ребята решили вернуться к репетиции.