Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

Внезапно Аллен притопнул ногой и замер, вскинув голову. Как видно, музыка в наушниках сменилась, и именно это так подействовало. Юноша легонько застучал ножом по разделочной доске, прекращая нарезку мяса, и, покачивая головой, запел громче, давая Тики с удивлением узнать в своем мурлыкании «Magic Moments» Перри Комо.

Мужчина не сдержал улыбки – до того забавно Аллен выглядел, пританцовывая под музыку из наушников, а уж подпевал и тянул слова он и вовсе чудо как хорошо.

Совсем как Алиса.

…ведь он же и был Алисой.

Может, стоило просто услышать, как редиска поет, чтобы наконец смириться с этим?

Потому что пел Малыш так же, как и на сцене – эмоционально и полностью отдаваясь этому делу.

Вода в кастрюльке закипела, и Аллен плавно подскочил к ней, словно исполнял какой-то танец, чёрт подери, после чего приоткрыл крышку и убавил огонь, начиная петь уже что-то совершенно другое, тоже живенькое и задорное, но на японском языке, а Тики наблюдал, как он пластично двигает плечами, как спина его совершенно грациозно извивается из стороны в стороны, а руки (в перчатке была лишь левая ладонь) порхают в воздухе, чётко перемещаясь от продуктов к склянкам, плошкам, кастрюлькам.

Мужчина наблюдал – и ловил себя на том, что любуется.

Уолкер вдруг возбуждённо хохотнул и принялся выпевать какую-то инструментальную партию, по ритму больше принадлежащую гитаре, при этом постукивая ногой и умудряясь не залететь ножом себе в глаз.

Мужчина тихо хохотнул, поймав себя на том, что несмотря на довольно неустойчивую в принципе ситуацию ощущает себя удивительно спокойным.

Аллен обернулся к столу (на нем тоже стояла пара мисок с уже нарезанной зеленью) – и застыл на месте, тут же замолкая и смущенно краснея. Дернул из уха один наушник и, упорно отводя глаза, медленно протянул:

– Д-до-о-брое у-у-у-тро…

– На удивление да, – согласился с ним Тики от нечего делать. – Весьма забавно наблюдать за тем, как ты танцуешь за приготовлением завтрака.

Юноша тут же цапнул со стола нужную ему миску и резко отвернулся, но Микк успел заметить, как румянец от его скул пополз к шее.

Пожалуй, это было мило. Возможно, даже слишком.

Потому, наверное, что сейчас Аллен даже ощущался как Алиса, и это ощущение – это накладывание, наслоение друг на друга людей, которых он считал отдельными, оно заставляло не то что смириться с действительностью, но покориться ей.

И принять то, что без памяти влюбился в пусть и наряженного в платье, но все же в парня, будучи при этом стопроцентным натуралом, которого всегда привлекали большие упругие женские прелести.

На самом деле Тики много и долго думал об этом. Он пропускал концерты Алисы (Аллена), но совсем не ходить на них не мог, и это уже было показателем того, что так просто от этой влюбленности не отвязаться.

А жаль.

Потому что если Тики, допустим (лишь допустим, Тики ведь чертов натурал, он любит женщин, и он доказывал себе это аж трое суток), и нужны эти чувства, то вот Аллену – точно нет. У Малыша и своих проблем выше горла, у него просто нет времени на какие-то отношения, да и Уолкер же натурал, чёрт подери, несмотря на все эти игры с переодеванием.

…и о чём ты вообще думаешь, Микк?

Аллен положил телефон и обмотанные вокруг него наушники на стол, всё ещё ужасно красный и пытающийся не показывать своего лица, и вернулся к плите, весь напрягшийся, сразу же подтянувшийся словно бы в ожидании чего-то страшного.

Тики, заинтересованно усмехнувшись, бросил взгляд на тонкие, но не лишённые аккуратной мускулатуры ноги и внезапно подумал, что…

Мысль пришлось отрубить сразу же, потому что это, мать, был мелкий Уолкер и парень, чёрт раздери! Парень!

– Лучше бы звука прибавил, – вздохнул Тики, усилием воли отводя взгляд от ног юноши (и вообще от юноши) и откидываясь на спинку стула.

– Ты же… не слушаешь рок, – сконфуженно буркнул себе под нос Уолкер, торопливо дорезая мясо и раскладывая его на сковороде. – В смысле… Ну ты же слушал только…

– Рок-баллады и J-рок в твоем исполнении, – закончил за запнувшегося юношу Тики. – Ну ты же слушал сейчас не этот ор, который так обожает твой брат, – здесь Аллен, видно не удержавшись, тихо засмеялся и задрожал спиной от этого смеха. – Или ты стесняешься делиться своей музыкой? – мужчина вскинул бровь и дернул уголками губ в улыбке.

Аллен обернулся к нему, румяный от смущения, и милый просто до безобразия в этой своей домашней ипостаси, которой раньше Тики никогда не замечал.

– Я… вообще-то нет, просто… – он мотнул головой и схватился за телефон, приземляясь за стол и быстро оглядываясь на зашкворчавшее на сковороде мясо.

Всегда готовил что-нибудь этакое даже на завтрак, но готовил настолько вкусно, что сложно было даже помыслить об отказе.

Аллен неловко прикоснулся к шраму на лице, втянув голову в плечи на мгновение, и вновь стал покрываться своей ледяной коркой, пряча эмоции глубоко внутри. Тики нахмурился, не понимая, что могло так сильно напрячь его во вроде бы шутливом диалоге, как вдруг юноша закусил губу, неопределённо поведя плечом, и тяжело вздохнул, так и не надевая на себя невозмутимость.

Мужчину вообще поражало, как редиска мог в мгновение ока помрачнеть, похолодеть, показаться невосприимчивой ни к чему статуей, потому что после недавней сцены в машине, когда Аллен раскрылся перед ним совершенно беспомощным и ужасно ранимым, нуждающемся в поддержке, Микк уже не больше относиться к нему по-старому.

– Я просто думаю над репертуаром. Хотелось бы что-нибудь новенькое исполнить… – пробормотал юноша, задумчиво поджав губы, и Тики пронаблюдал, как тонкие пальцы правой руки взметнулись к шее.

Мужчина задумался, хмурясь, и озадаченно потер бровь. Может, это было и интересно. Малыш забавно смущался и… В общем, Тики в принципе не думал даже, что принять то, что они с Алисой суть одно, получится так… так просто.

Возможно, дело в том, что тогда, в машине, эти два образа, они словно и впрямь наложились друг на друга, и это… это оказалось чем-то удивительным, но… не страшным и не отталкивающим.

– И что же конкретно ты хочешь найти? – поинтересовался мужчина – и достал из кармана своих джинсов телефон. – Может, поищешь здесь?

Аллен вскинул на него совершенно недоверчивые глаза и снова стушевался, словно ему это было непривычно (хотя так и было, скорее всего). Впрочем… Тики не собирался менять линии поведения. Малыш просил дать ему шанс? Микк предоставил этот самый шанс, а что… что дальше – не так уж и важно, да.

Возможно, он слишком устал, а может – просто оказался слишком сломлен этой нечаянной влюбленностью, но…

Пусть будет как будет.

– Ну-у… Я хотел поискать что-то для джазовой обработки… мы… – он запнулся и закусил губу. – Мы сами… переписываем все.

Тики в приятном удивлении приподнял бровь, наблюдая, как меняется лицо Малыша от неловкого смущения до холодного спокойствия и обратно (словно он не понимал, как ему себя вести), и подпёр подбородок ладонью, когда юноша подскочил к плите.

Если уж он хотел поискать что-нибудь для джазовой обработки, то тогда телефон Микка, заполненный именно что джазом и несколькими рок-балладами, которые жуть как ему понравились, Аллену вряд ли поможет.

– Может быть, попсу западную послушаешь? – предложил мужчина, задумчиво нахмурившись.

– Можно поп-рок попробовать, – пожал плечами Уолкер, не оборачиваясь к нему, и, затушив огонь на каждой конфорке, принялся раскладывать еду по тарелкам.

И Тики вновь залюбовался.

Плавными движениями, тонкой шеей, угловатыми плечами, стройными ногами, даже седые волосы больше не вызывали неприязни. Мужчина заметил даже, что они на самом деле очень пушистые и ему хотелось бы чаще трепать редиску по голове.

Аллен молча поставил перед ним тарелки с едой (рис с курицей, овощи в отдельной миске, мисо-суп) и, усевшись напротив, пожелал приятного аппетита.

И Тики, чёрт подери, проклиная себя, продолжил рассматривать его.

Понимая, что перед ним парень. Что не воспринимает его девушкой, как ему сначала думалось. Что, вашу мать, любуется длинными пальцами этого редиски, соблазнительными ключицами, выглядывающими из-за ворота футболки. Что Аллен для него так и остался Алисой, певицей из кафе, в которую он влюбился до потери памяти.

Аллен зябко передернул плечами под его взглядом и уткнулся в тарелку.

– Чего ты так смотришь?.. – минуты через две выдавил из себя он, и Тики, не выдержав, прыснул и отвел глаза.

Смущение съедало, но вместе с тем… удивительно приятно оказалось, что Аллен заметил эти его взгляды.

– Я хочу понять, – откликнулся мужчина. – Сопоставить. Как я мог не заметить этого…

– Того, что Алиса – это раздражающий тебя мальчишка? – усмехнулся в ответ Уолкер, снова нещадно краснея и так и не отводя взгляда от своей тарелки.

Это было… действительно неловко. Тики даже не думал, что это будет… настолько.

Но это было удивительно приятно. Может, потому что Микк был влюблен?.. Это вполне вероятно, на самом деле, потому что… Аллена все равно хотелось поцеловать.

– Но зачем… так смотреть? – не сдавался юноша. Даже вскинул на него глаза и теперь… тоже смотрел.

– Я ищу сходства в движениях, – пожал плечами Тики, выпрямляясь и откидываясь на спинку стула. – Хотя твой голос доказывает лучше всего… А как я смотрю?

– Пристально, – выпалил младший Уолкер.

И – снова уставился в свою тарелку, отчаянно полыхая щеками, но тщетно пытаясь казаться сердитым или недовольным.

– О-о-о как, – протянул Микк, довольно щуря глаза, и принялся за еду, понимая, что смущать редиску ему нравится.

Аллен не обмолвился и словом до конца обеда (а был уже именно что обед – почти час дня, о боже, зачем так много спать?), а мужчина продолжал его рассматривать, продолжал наблюдать за жестами, за мимикой, за деланым спокойствием на бледном лице, за полыхающим румянцем и за затянутой до плеча в перчатку, которая скрывалась под рукавом футболки, руку, которую, чёрт подери, хотелось исследовать всю до последнего шрамика.

Юноша вдруг тяжело вздохнул, отставляя опустошённые миски (ел он много, очень много, несказанно много) в сторону, и тоскливо взглянул на таблетку, сиротливо ютящуюся на столе рядом с чашкой чая, после чего с неохотой всё же выпил её, при этом старательно не обращая внимания на пристально наблюдавшего за ним Микка.

Когда мужчина спрашивал у Неа, зачем его брат пьёт столько успокоительного, тот ответил, чтобы, мол, избегать панических атак. Сейчас же Тики понимал, что Аллен пил всё это в таких количествах, чтобы держать эмоции под замком. Но зачем ему пить это теперь – оставалось загадкой. И это выбешивало Микка, потому что он не видел смысла сдерживать свои эмоции после всего произошедшего. Когда с Неа у редиски всё было вполне хорошо.

Мужчина недовольно насупился и, словив удивлённый взгляд Аллена, всё-таки спросил:

– Зачем столько таблеток глотаешь?

Уолкер дёрнулся, закусив губу, и отвёл взгляд к своей левой руке.

Неа говорил, что у Малыша фобия, связанная с обожжённой конечностью. Говорил, что тот и панические атаки, в основном, только из-за неё испытывал.

Аллен начал покрываться ледяной коркой.

Пальцы его дрогнули, сжались в кулак, и юноша, отстранено глядя на свою левую ладонь, иронично усмехнулся.

– Она горит. Почти постоянно горит. Стоит снять перчатку, так просто невозможно. А с таблетками… с ними хоть в перчатках не больно, – просто ответил Уолкер, пожав плечами, и перевёл взгляд на замершего (не ожидавшего такого) Тики. – И не надо говорить про то, что это только в моей голове. Я и сам это прекрасно понимаю.

– Я и не собираюсь говорить, что это у тебя в голове, – дёрнул уголками губ Тики, скрещивая на груди руки и поводя плечами. – Это хреновый способ бороться со своими страхами, вообще-то.

– Почему? – Аллен тут же свел к переносице брови, становясь каким-то удивленно-хмурым. – Разве…

– Если оно в твоей голове – оно там зачем-то, нет? – отозвался Микк. – Тебе нужно смотреть на это, а не убеждать себя в том, что этого не существует.

– То есть… ты мне говоришь, что мне нужно смотреть на… это, чтобы не бояться? – голос юноши стал опасно холодным, но сдаваться Тики не собирался. Так он сам боролся со своими страхами, и он мог поручиться за эффективность способа.

– Ты должен привыкнуть к ней, – коротко пояснил он Уолкеру.

Вообще-то… наверное, пора было и честь знать. Он и так пробыл в квартире у братьев почти сутки. Однако…

– Как можно привыкнуть к тому, что ты горишь? – грубовато отрубил в ответ Аллен, сердито поджимая губы. Тики пожал плечами.

Как видно, сбегать было нельзя.

Потому что ему ужасно хотелось… хотелось… хотелось расшевелить эту неповоротливую на деле ледяную глыбу.

– Нельзя, – согласился мужчина, кивнув, и с удовольствием пронаблюдал, как Уолкер удивлённо приподнял одну бровь, явно заинтересованный, но не желающий этого показывать. – А потому ты и не должен привыкать к тому, что ты вообще можешь гореть, – продолжил он, с какой-то необъяснимой жаждой смотря, как задумчиво хмурится Аллен, как он закусывает губу, как понимание мягко вспыхивает в серых глазах. – Поэтому, может быть, тебе снимать перчатку на некоторое время каждый день, м? – предложил Тики нарочито легкомысленно, но Малыш вздрогнул, метнув на него сразу же заледеневший взгляд, и мотнул головой.

– Нет.

Вот и весь ответ. Прекрасно, Тики, рука – это запретная тема. И плевать на то, что тебе хочется её ужасно увидеть.

Мужчина тяжело вздохнул, взяв в руки чашку со свежесваренным кофе (и когда редиска всё вообще успевает? и когда он запомнит, что Тики не пьет кофе?), и взглянул на Аллена, холодного, невозмутимого и попивающего чай.

Юноша вдруг вымученно выдохнул, скривив губы, и признался:

– Я уже пробовал. Не получилось.

Он взглянул на свою руку, согнув пальцы несколько раз в кулак, и пожал плечами.

– Я уверен, что как только удалю шрамы, то всё пройдёт, – закончил Аллен, не смотря на Тики, словно стеснялся говорить об этом.

– Осталось только Неа о своих намерениях предупредить, – проницательно заметил Микк с легкой усмешкой, замечая, что юноша тут же недовольно скривился.

– Брат знает, – бросил он недовольно, – и проблема в этом. Он не разрешает мне делать пластику до моего совершеннолетия. Боится, это может что-то испортить в организме.

Микк покачал головой, дивясь глупости друга. Нет, старший Уолкер заботился о младшем (Тики тоже заботился о Вайзли и Роад, а Шерил – заботился о нем и о его заботах), и его можно было понять, но все же, ни упирайся он как баран, у Малыша могло бы и не начаться таким проблем с психикой.

– Вот идиот, – вслух все же вздохнул мужчина. – По голове ему настучать, что ли… И он еще ноет, почему ты так себя ведешь. И я еще удивляюсь…

– Почему ты… – Аллен закусил губу и склонил голову набок, глядя на мужчину исподлобья. – Почему так реагируешь на наши с братом отношения? – в конце концов выпалил он, явно пользуясь случаем, чтобы перескочить с очень скользкой темы на хотя бы немного менее скользкую. – Мы же… ну…

– Да-да, мы по сути никто друг другу, – с каким-то облегчением даже позволяя ему это, спокойно пожал плечами Тики (и слава богу, потому что если бы был еще и моим родственником, это было бы слишком). – Просто в моей родной стране семья – это очень важно, поэтому… я пытаюсь вернуть между вами все на свои места.

– В твоей родной стране? – тут же подобрался Малыш.

– Да… – осторожно отозвался Микк, вскидывая брови. – В Италии.

Метаморфозы в лице Аллена удивили мужчину настолько, что он даже непонимающе нахмурился, подавляя в себе идиотский порыв вжаться в спинку стула.

Юноша весь подобрался, восторженно засветился, воодушевлённо заулыбался, буквально преображаясь из мрачного болезненного подростка в красивого яркого юношу, и восхищённо выдохнул:

– Ты итальянец?

Тики кивнул уже как-то машинально, совершенно не понимая, отчего редиска стал таким симпатичным в одно мгновение.

– И на итальянском говорить умеешь? – ещё более восторженно поинтересовался Аллен, наваливаясь грудью на стол и сверкая лучистыми глазами. Микк вновь кивнул. – Тогда, тогда, тогда ты же понимаешь, о чём здесь поётся, да? – радостно затараторил он, копаясь в телефоне и включая песню. И Тики потрясённо замер, улавливая знакомые гитарные мотивы. – Это Симона Молинари, я её очень люблю, но итальянский здесь никто не преподаёт, а самостоятельно у меня не получается, – возбуждённо пробормотал Уолкер, а мужчина ошеломлённо смотрел на него, на румянец на щеках, на искры во взгляде, на блаженную улыбку и не мог поверить, что в мире вообще бывают такие совпадения.

– Я знаю, кто это, Малыш… – слабым голосом выдавил он в конце концов. – И на итальянском, естественно, говорю. По-моему, каждый коренной итальянец знает родной язык.

– Тогда-а… ты же можешь меня научить? – с тем же сияющем видом вопросил юноша, складывая руки умоляющем жесте и не переставая улыбаться. И – в то же время недоуменно хмуриться. – А-а-а… В-в чем дело?..

– Да вот думаю… – Тики заставил себя оторвать от этого мелкого смазливого сукина сына взгляд и усмехнулся, – бывают ли в мире такие совпадения.

Брови юноши взметнулись вверх, придавая улыбающемуся лицу чрезвычайно забавное выражение.

– В смы-ы-ысле? – протянул младший Уолкер недоуменно. – Ты о том, что я…

– Я том, что ты мою любимую песню у этой певицы включил только что, – легкомысленно признался Тики, отставляя чашку со своим кофе и подпирая ладонями подбородок. Аллен мелодично засмеялся в ответ, отмерев, и замотал головой.

– Врешь! – ошеломленно воскликнул он, становясь таким живым, ярким и невозможно настоящим, как и всегда, когда речь заходила о музыке, что у Тики дыхание на секунду замерло.

Вот она, его Алиса. Один в один. Эти же жесты, это же сияние в глазах, эта же страсть с голосе.

– Чистая правда, – качнул головой мужчина. – Это же «Egocentrica», – заметил он и напел припев, который знал наизусть. Голос у него был ниже, чем у Аллена, но слухом он все же мог похвастаться, а потому с удовольствием заметил, как юноша ошеломленно приоткрыл рот. – Я еще ее «Non so dirti di no» обожаю.

– А как это переводится? – тут же ухватился за сказанное тот. – Че-е-е-рт, ну почему я раньше не знал, что ты итальянец! – сокрушенно выдохнул он, падая обратно на свой стул и растерянно взъерошивая себе волосы.

Тики захотелось помочь ему в этом процессе, но он только закусил губу, по-прежнему неотрывно наблюдая за собеседником и снова беря свой кофе, чтобы занять чем-то руки.

– Название первой так и переводится, – усмехнулся мужчина, – «Эгоцентричная». А название второй – «Я не могу сказать „нет“».

Аллен восхищённо приоткрыл рот, смотря на него с таким неописуемым восторгом, словно перед ним сидел не Тики, а кто-то ужасно популярный и знаменитый, и это заставило Микка чувствовать себя каким-то ну очень влиятельным и незаменимым.

Юноша закусил губу, смущённо опуская взгляд в телефон и снова что-то выискивая в нём с сосредоточенным видом, отчего мужчине ужасно захотелось поцеловать его – прижать к себе, чёрт подери, и целоватьцеловатьцеловать не переставая, чтобы мальчишка плавился в его руках.

– А вот это?.. – пробормотал Аллен, включая ещё одну композицию, и Тики, приятно удивлённый, узнал ещё одну из своих любимых песен этой певицы.

– «La verità», – протянул мужчина, с наслаждением наблюдая, как Уолкер следит за ним не сводя восторженных глаз. – «Правда».

– У тебя… такой выговор… – восхищенно выдохнул юноша, снова подаваясь вперед и вслушиваясь. О, Тики знал про свой выговор. Он был родом из Тосканы, и его покойный отец почти всегда говорил с ним на диалекте, из-за чего обычно звонкий и четкий, родной язык в устах Тики приобретал придыхание и некую плавность.

– Я говорю с примесью диалекта, – улыбнулся в ответ мужчина. – И… в общем, не расстраивайся, что не знал. Мало кто знает, я и Неа не говорил, – честно признался он.

Аллен распахнул глаза удивленно и даже выронил телефон, отчего тот легонько шлепнулся на столешницу. Неужто думал, что его брат знает о Микке все?

– Неа… не знает? – выпалил он, на секунду хмурясь – и тут же расплываясь в улыбке, как будто его чрезвычайно обрадовал тот факт, что он знает о мужчине что-то, неизвестное старшему Уолкеру.

– Нет, – Тики рассеянно качнул головой, подмурлыкивая себе под нос слова из песни, – как-то к слову не приходилось.

Лицо Аллена смешно вытянулось, отчего мужчине захотелось поцеловать его ещё сильнее, и юноша надулся как ребёнок, которому сказали что-то очень поощрительное.

– Я очень хочу спеть её песни, но, – протянул он с обречённым вздохом, – тяжело петь на языке, которого совершенно не знаешь.

Тики кивнул, соглашаясь с ним, и вдруг вспомнил, что послезавтра понедельник, а вместе с ним и новое выступление Алисы.

– Слушай, редиска, – Аллен забавно насупился на это прозвище, – а что ты послезавтра петь будешь?

Юноша вдруг хитро улыбнулся, лукаво сощурив глаза, и, хохотнув, пожал плечами:

– Секрет.

Тики закатил глаза, а Аллен задумчиво оглядел телефон, тяжело вздохнув.

– Но вот новый репертуар найти нужно бы как можно скорее, – он неловко закусил губу, взглянув на часы, и передёрнул плечами. – Так что я, скорее всего займусь этим, а ты… не знаю, что вы обычно с Неа делаете? – смущённо пробормотал редиска, поджав губы.

Мужчина, не выдержав, в открытую расхохотался и сложил руки ковшиком у рта, приглушая звук, потому что младший Уолкер обиженно насупился и явно собрался от него сбежать, решив, что Микк поднял его на смех.

Это было удивительно мило, и от этого Малыша хотелось зацеловать в совершенно пунцовые щеки.

И черт побери, Тики уже даже не знал, сколько раз за этот день подумал о том, как хочет поцеловать его невзирая на то, что это неправильно, потому что Малыш – парень, потому что он вообще-то подросток или вроде того.

Возможно, это все из любви к постельным экспериментам, утешил себя Тики и позабыл об этом, снова любуясь румяной физиономией собеседника.

– А тебе хочется составить мне компанию за просмотров комиксофильмов? – осведомился он, и Аллен незаинтересованно поморщился.

– Мммм… Нет. Я не люблю комиксы, – пожал плечами он, – как и фильмы по ним.

– Как и я, – уже почти абсолютно не удивляясь, отозвался мужчина. – Так что, может, я помогу тебе с репертуаром?

Уолкер удивлённо взглянул на него, с секунду задумчиво хмурясь, и согласно кивнул с таким выражением лица, словно не понимал, зачем Тики это нужно.

– Тогда я пока уберусь здесь, а ты… не знаю, – запнулся юноша, скривив губы в недовольстве, – телевизор посмотри.

Мужчина прыснул, вставая из-за стола, и, всё-таки не сдержавшись, подошёл к Аллену, чтобы потрепать его по голове.

Тот потрясённо вскинул на него взгляд, вздрогнув, и, протестующе фыркнув, вывернулся из-под рук, поворачиваясь спиной.

Тики шутливо дёрнул редиску за хвост, на что получил возмущённое: «Да хватит уже!» – и направился в гостиную, где уселся на диван и включил телевизор, на минут пятнадцать отключаясь от окружающего мира.

Волосы у Малыша были такими же пушистыми, какими он их и запомнил. Да и вообще сам Аллен был на удивление хрупким и смазливым, хотя, чёрт подери, мужчина прекрасно понимал, что это парень, а не девушка. Ну потому что от девушки в нём ничего и не было даже! Только если эта болезненная хрупкость и тонкость, хотя, мать вашу, у японских парней это, кажется, было обыденностью, но Тики же не кидался на каждого встречного мало-мальски смазливого мальчишку!

Мыслить об этом было выматывающе.

Микк хотел парня, о боже.

Влюбился в парня, чёрт раздери.

Была, конечно, возможность, что это просто остаточные чувства к Алисе, но Аллен сам сказал, что они – суть одно. Что Алиса – это то, что юноша прятал в себе на протяжении долгих одиннадцати лет.

И на самом-то деле это было очень заметно теперь, когда Тики знал. Потому что если раньше представлял их как двух отдельных людей, он их почти не сравнивал, но теперь, стоило только начать заострять внимание специально на некоторых вроде бы совершенно обыденных жестах юноши, это сходство буквально кричало о своем существовании.

Вскоре Аллен устроился на диване рядом с ним, притащив из своей комнаты, как видно, планшет, и задумчиво склонил голову набок.

– Почему ты хочешь мне помочь? – все-таки недоуменно поджал губы он. – Ведь Алиса же…

– Ты сам сказал, что Алиса – это ты, – Тики повернул к нему голову и, нашарив пульт, наугад щелкнул кнопкой выключения. Собственно, наугад или нет, но экран погас, и внимание мужчины было снова полностью захвачено явно смущенным и злящимся на свое смущение подростком. – Разве нет? Я просто хочу привыкнуть, – вздохнул он, – поэтому я и смотрю, – на самом деле это было не совсем правдой, но все же Микк не совсем и лгал, а потому…

В общем, чем чёрт только не шутит.

Аллен недоуменно нахмурился, отчего-то ужасно недовольный и явно чего-то не понимающий, и лишь обречённо вздохнул, закатив глаза.

– Тогда смотри так, чтобы это не нервировало меня, – сердито проговорил юноша, включая планшет и заходя в браузер, и вытащил из-за пазухи заодно и карандаш с той самой нотной тетрадью, которую Тики заметил, когда относил редиску в кровать. – Вообще, я хотел найти что-нибудь на тематический вечер, – деловито начал Уолкер, превращаясь из смущённого подростка в собранного и спокойного человека, чем-то похожего таким поведением на Неа. – Так что говори, что за рок-баллады тебе понравились?

Тики подумал, что его взгляды юношу определенно смущают, и тихо усмехнулся себе под нос.

– «Wind of Change» и «Lorelei» группы Scorpions, – отозвался мужчина негромко, тут же следя, как лицо юноши светлеет, и как он хватается за карандаш, а потом все-таки берясь за свой телефон. – Так, подожди… Я не помню всех, но они у меня есть…

Юноша коротко кивнул, быстро записывая названное, и, закусив губу и явно не удержавшись, заглянул тонко улыбнувшемуся мужчине через плечо.

– О, «Bed Of Roses»! – уже спустя пару секунд воскликнул он. – Включи! – Тики щелкнул на нужную строчку – и тут же блаженно прикрыл глаза, легко покачивая головой.

– Она потрясающая, – заявил он. – И слова потрясающие, и исполнение. Это я готов слушать вечно. А еще, – здесь мужчина вернулся к общему списку (рок-баллады отдельно, дискографии джазистов – отдельно) недавно закачанной в телефон музыки и нашел нужное. – Вот эта.

Это была «Close My Eyes Forever» Литы Форд и Оззи Осборна. По скромному мнению Тики, нечто прекрасное, как и «Dreamer» группы Europe.

Аллен одобряюще присвистнул, опираясь подбородком о его плечо и опаляя шею горячим дыханием, и замычал под музыку.

– Кроули, возможно, согласится спеть, он Осборна любит, – пробормотал юноша в ухо мужчине, замершему непонятно от чего в ожидании, и отстранился с задумчивым хмыканьем, сразу же что-то черкая в тетради на английском.

Тики проследил за ним, совершенно завороженный этим невинным действием и проклиная себя всем, чем можно, потому что так реагировать на ничего не значащие движения мальчишки, который явно не понимает, как всё это влияет на Микка, было просто смешно. Аллен порылся в планшете и, включив какую-то песню, обратился к мужчине:

– Вряд ли ты знаком с Halestorm, но играют они хорошо. Женщина, правда, обычно поёт лишь про свои любовные похождения и неудачи, связанные с ними, но делает это прекрасно, как по мне. Вот, если уж брать баллады, то у них «Familiar Taste Of Poison» хорошо подходит. Хотя хотелось бы от них что-нибудь более живенькое спеть, – мечтательно закончил юноша с предвкушающей улыбкой и почесал кончиком карандаша висок.

Тики усмехнулся, слушая мощный женский голос с приятной и лёгкой хрипотцой, и признал, что да, это было довольно занятно.

– Что ж, интересно, – наконец кивнул мужчина, наблюдая, как Аллен шутливо закатил глаза, покачав головой, и включил следующую песню.

– А вот эта довольно известна, – улыбнулся он. – Guns ‘N’ Roses, «This I love». Довольно странная, как по мне, но красивая, – редиска смешно зажмурился, вслушиваясь в голос солиста.

Песня и правда была красивая. Можно даже сказать, какая-то… открытая. Может, именно из-за солиста – у того был достаточно высокий голос, но не до визгливости, а еще там был синтезатор и, кажется, что-то струнное – так сразу и не поймешь. Просто для Тики струнные всегда звучали как… как бриз, пожалуй, и здесь он слышал именно его.

Тики вообще любил применять именно такие определения к музыке. Ему нравились образы. Возможно, это от буквально вбитой матерью в детстве любви к художественной литературе.

Мужчина откинулся на спинку дивана, скрещивая руки на груди и вслушиваясь в звучание. А потом – защелкал пальцами, вспоминая, что же еще ему приглянулось в одном из списков самых популярных рок-баллад в интернете, и снова полез в свой телефон.

«Wasting Love» Iron Maiden доставляла ему своим плавным, но в то же время звонким и сочным перебором ритм-гитары, и мужчина вполне резонно считал, что Аллену она тоже понравится, если он ее не слышал (хотя вот это маловероятно).

– Любитель старой музыки! – юноша хохотнул, пихнув его локтем в бок, и так и не убрал почему-то руку, на секунду замерев, а потом начав подпевать. Тики затянул вместе с ним и улыбнулся.

– Хорошая музыка не стареет.

Аллен рассмеялся в ответ, задорно зажмурившись, и до самого прихода Неа они обсуждали музыку, слушали то, что нравилось и могло понравится собеседнику, шутили, подпевали и даже кривлялись, изображая из себя рок-музыкантов.

Микк никогда не думал, что с редиской будет так весело и одновременно спокойно. Он наблюдал за его порывистыми движениями, за улыбками, за искрами в глазах, за выглядывающими из-под ворота футболки ключицами почти что с жадностью, но в то же время и развлекался, просто разговаривая и внимая чужим словам.

Тики никогда не думал, что Аллен Уолкер, маленькая эгоистичная тварь, окажется таким… живым и отзывчивым. Таким притягательным и приятным.

Когда Неа застыл на пороге, во все глаза уставившись на них (вернувшихся к прослушиванию джаза, потому что Малыш каким-то неведомым образом завёл разговор про блюз-рок, а потом само собой поехало), Микк не выдержал и расхохотался.

– Ч-что вы… что тут происходит? – потрясенно выдохнул мужчина, так и не двигаясь с места, и совершенно недоуменно хлопнул ресницами. Аллен, явно без какой-либо задней мысли успевший завалиться Тики под бок и поднырнуть под руку, чтобы было удобнее читать название песен в его плейлистах, бросив на него какой-то смущенно-счастливый взгляд, прыснул и приветственно махнул рукой.

– Чего стоишь? – хмыкнул Тики, искренне наслаждаясь до крайности пришибленным видом друга и тоже вяло маша рукой. – Это же вроде ты здешний хозяин дома.

Старший Уолкер нахмурился, явно не понимая, как вообще отношения между Тики и Алленом так резко съехали куда-то в совершенно отличную от прежней (холодный нейтралитет) сторону, и осторожно прошел в гостиную.