Текст книги "Klangfarbenmelodie (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

И Аллену надоело молчать. Так надоело… Он так устал, словно все эти годы тягал огромные камни для постройки своей стены безостановочно. Только стена все уходила и уходила в землю, так и не отделяя его от Неа. Потому что Неа был ему дороже и ближе всех, кто остался на этом свете несмотря на то, что был братом, а не отцом и не матерью.

Да и братом он… братом он был ему не родным.

И от этого было только горше.

Потому что Неа жертвовал слишком многим ради него, по сути, ему чужого.

А Аллен любил его. Любил до ужаса и так сильно боялся потерять, что окружил себя стеной. Той самой стеной, что должна была обезопасить их. Обезопасить Неа.

А потому и говорить ничего было нельзя. Нельзя было нагружать брата своей гнилью, своей грязью, своими переживаниями и страхами, потому что у него было и своих достаточно.

И именно поэтому Аллен продолжит молчать.

И мёрзнуть.

– П-прости, – завозился юноша, чувствуя, как покрывается стыдливым румянцем. Чувствуя, что отпускать Неа ему совершенно не хочется. – П-прости, я… просто… я… – забормотал он, выпутываясь из рук брата, и отступил на несколько шагов, отвернувшись к плите и мимоходом заметив, что такояки ещё не подгорели. – Прости.

Боковым зрением он заметил, как мужчина обнял себя руками, словно ловя ускользающее тепло, и так и замер на секунду на месте, уставившись в пол, а потом поднял глаза на тут же вперившего взгляд в сковородку Аллена – и улыбнулся.

Аллену тоже захотелось обнять себя руками (а еще лучше – снова обнять брата), но он не посмел, подхватывая лопатку и делая огонь под сковородой посильнее.

Он занят, да. Очень сильно.

Но если Неа предложит поужинать вместе на кухне, а не как обычно смирится с тем, что по вечерам они вечно разбредаются по своим комнатам (потому что на кухне братья ужинали только в присутствии разряжающего обстановку Тики), Аллен… он не откажется.

И именно поэтому, когда брат неуверенно спросил, хочет ли он поужинать вместе с ним, юноша лишь согласно кивнул, всеми силами пытаясь сдержать разбивающую его лицо улыбку.

Ели они молча. Но, кажется, этот безмолвный ужин был самым тёплым за последние несколько лет.

Неа смотрел на него, словно пытаясь разглядеть что-то понятное лишь ему одному, а Аллен прятался за своим безразличием, чувствуя, как внутри разгорается огонь – слабый, дребезжащий, но согревающий его уставшее сердце.

Когда часы пробили пять, юноша, закусив губу и пытаясь казаться не таким сконфуженным, каким он был на самом деле, встал из-за стола и, словив озабоченный взгляд Неа, выдохнул:

– Я на работу.

На самом деле он просто хотел сбежать от всего этого.

– Ты… будешь поздно, да? – огорченно выдал мужчина, тут же опуская палочки и грустнея. И Аллен снова неслышно вздохнул, качая головой и чувствуя легкое приятное кружение.

– Нет, я… – он пожал плечами; вышло как-то неловко. – Я часов до десяти где-то. Завтра в школу.

– Хорошо, да… – Неа чуть повеселел и, когда младший Уолкер уже направился к двери в коридор, снова его позвал. – А, Аллен… Я завтра еду в Киото. Мне нужно посоветоваться с моим руководителем. В общем… я просто предупредить хотел. Скорее всего, такси возьму, потому там… долго. В общем, буду поздно.

Юноша наклонил голову в знак того, что понял его, и чуть обернулся через плечо. И – все-таки не сдержал легкой улыбки, тут же, однако, заталкивая ее куда подальше.

– Ладно. Я… я тебе бенто сделаю, хорошо? И ляг тогда сегодня пораньше… Вот.

Он прикусил губу, услышав радостный смешок брата (как будто что-то из ряда вон произошло, как будто… ожил кто-то), и пулей выскочил в коридор, чувствуя, как лицо заливает краска.

Они поговорят. Обязательно поговорят.

Когда Аллен расправится с теми, кто угрожает их благополучию. С теми, кто не хочет оставить их в покое и посылает своих наблюдателей.

И найдет тех, кто этих наблюдателей недавно снял.

Но пока… пока он мог выдохнуть. Этот вечер… он как глоток свежего воздуха среди всего этого зловония. И раз так – можно идти дальше. Потому что пока Аллен мог – он должен был продолжать защищать то, что ему дорого.

========== Op.5 ==========

Тики воодушевлённо закусил губу, предпочитая не замечать совершенно хитрющих взглядов сидящего рядом Вайзли, и наблюдал за подготовлением на сцене, ловя глазами каждое движение хрупкой Алисы, сегодня облачённой в чёрное пышное платье по типу тех, которые были популярны у лолит и Роад – с рюшами, бантиками, складочками, бахромой и так далее.

Но девушка смотрелась в нём потрясающе.

Вот она легко спрыгнула со ступеней и ветром промчалась до барной стойки. Вот она мягко улыбнулась кому-то из посетителей, ласково прищурившись, а вот со смехом дала кому-то по черепушке. Волосы её густой волной опускались по спине до пояса, на голове красовался чёрный лакированный обод, отдающий бликами в свете прожекторов.

Тики заворожённо наблюдал за её тонкими запястьями, за плавными руками, вновь затянутыми в перчатки (тоже чёрными), за грациозными поворотами шеи, скрытой длинным воротом, за сиявшими серыми глазами и алыми улыбавшимися губами.

Вайзли ничего не говорил, но смотрел уж слишком красноречиво, и Тики признавал: да, кажется, влюбился. Да, такое и с ним бывает.

Но нужно было отдать брату должное – тот никак это не прокомментировал, хотя Шерил бы на его месте уже успел несколько раз всплакнуть и громко бы порадовался, сердобольно обнимая Микка и целуя его в щёки (ужасная и совершенно противная привычка).

– А я доволен, – всё-таки лукаво протянул Вайзли, щуря глаза и потягивая свой излюбленный молочный коктейль. Выглядел он намного лучше, чем неделю назад, когда Тики заскакивал к нему в больницу, куда братец залетел с очередной пневмонией, и мужчина был только рад, что сегодня парню удалось попасть на выступление Алисы. Тем более, когда она будет исполнять что-то кардинально новое. – Ты прям расцвёл похлеще, чем когда узнал про стрельбище, – хохотнул Вайзли.

– Между прочим, я знаком с ней уже третью неделю, – фыркнул в ответ Тики, беззлобно ухмыляясь и откидываясь на спинку своего стула.

Потолок был похож на звездное небо.

– Она потрясающая.

– Да я уж вижу, – радостно хохотнул Вайзли, хлюпая трубочкой и вызывая (явно специально) у мужчины желание поморщиться. Вот малолетний гаденыш… – Яркая, живая, и голос у нее потрясающий. А уж небось как стонет…

– Откуда мне знать, как она стонет, – насмешливо улыбнулся Тики, оставляя в сторону свой чай со льдом (сегодня вновь было слишком тепло, ну что за капризная погода). – Я всего лишь говорил с ней о кантри.

Вайзли просто вытаращился на него, едва не выронив из ослабевших пальцев посудину с коктейлем. Микк вскинул брови, делая вид, что не понимает, что в этом такого необычного, и независимо повел плечами.

– Она тебя динамит? – сочувствующе выпалил он наконец. – Ты в нее втрескался, а она тебя динамит?

– Не знаю, – не сдержав невеселой улыбки, отозвался мужчина. – Она разрешает проводить ее до остановки, но не разрешает подвезти. Она говорит со мной о кантри – и закрывается сценическими улыбками. А потом – рассказывает, почему любит рок.

Вайзли склонил голову набок, беззлобно улыбаясь, и сложил ладони, приставляя их к губам.

– Мне кажется, я вообще тебя таким никогда не видел, – необычайно мягко заметил он. – Меня всего пару недель не было, Тики. Когда ты успел так влипнуть?

Мужчина неопределённо фыркнул и пожал плечами.

– Вот за эти недели, видимо, и успел, – буркнул он, и в этот момент свет в зале потух, а на сцене Алиса подошла к микрофону.

– Рада приветствовать всех, кому интересен не только джаз и желательно не я, – лукаво хохотнула девушка, и Тики услышал, как ей завторили посетители. – Сегодняшний вечер будет посвящён J-року, и если вам, уважаемые гости, это понравится, то мы планируем проводить каждый месяц тематические вечера совершенно разных направлений, чтобы показать вам всю многогранность и красоту музыки, – проникновенно говорила она, словно бы светясь изнутри, и мужчина внимал каждому её слову, ловя себя на совершенно идиотской улыбке. – На самом деле, я хотела бы ещё много чего вам сказать, но, уверена, вы услышите ответ сами. Приятного вечера, уважаемые гости, – поклонилась Алиса, и свет погас даже на сцене, погрузив всё помещение в полутьму.

Зазвучали первые звуки, и прожекторы высветили барабанщика, кудрявого парня в очках, и гитаристку, на удивление оказавшейся той самой Линали, которая несколько дней назад миловалась с Малышом. И через несколько секунд свет окружил и всех остальных, включая и запевшую с редко проскальзывающей на сцене ухмылкой Алису.

И Тики обомлел. Потому что девушка пела сильно, мощно, удивительно грубо, но с привычной мягкостью в голосе. Она пела про то, что ещё есть время, про то, что следует продолжать бороться, про то, что её история лишь только началась, и мужчина видел, что в этих словах нет ни капли лжи. Его словно пронзало этими чувствами, необычайно резкими, внезапными, ужасно личными, по сути, но великолепными.

Тики проникался этим, проживал эти моменты… И даже что-то как будто ему мерещилось. Какие-то образы, моменты… Раньше он никогда за собой такого не замечал. Раньше он видел вообще что-то только после того, как закрывал глаза. Сейчас… все было совсем иначе.

Алиса пела, и он смотрел на нее не отрываясь. На ее руки, губы, как она двигается, как меняется ее лицо.

Он смотрел – и не видел. Были только образы. Люди, вещи, места, моменты…

Вайзли смотрел с улыбкой, подпирая ладонью щеку и не говоря ни слова. Спокойный, счастливый и румяный. И даже совершенно не бесящий своими ужимками.

– Я рад, правда, —произнес он, когда песня кончилась, и Тики, совершенно обомлевший и как будто… чувствующий себя каким-то изнеможенным, буквально сполз вниз на своем стуле и закрыл глаза.

– Я тоже, – спустя минуту или около того выдавил он, действительно счастливый тем, что находится сейчас здесь; что встретил эту девушку.

А потом она запела про то, как ненавидит лгать, но говорить правду ненавидит ещё больше. И было столько напряжённых эмоций, столько дрожи в тонком тельце Алисы, столько искренней злости и ненависти, что Тики словно огромной волной окатило с ног до головы. Она словно рвала себя, словно выплакивала что-то, словно высвобождала то вечное что-то, запертое в её душе.

Энергетика была мощнейшей. Даже Вайзли поражённо застыл на месте, восхищённо улыбаясь.

Девушка пела – и казалось, что перед глазами пролетала маленькая, но наполненная сильнейшими эмоциями жизнь.

Алиса пела и про ночные города, и про смысл жизни, и про пресловутую свободу, и про стремление бороться, и про ненависть. Про всепоглощающую ненависть – к людям, к себе, к миру, к обстоятельствам, даже к этой самой ненависти.

И внутри у Тики всё трепетало, всё дрожало от восторга, от прошивающих его чистых эмоций. Не таких, когда Алиса исполняла джаз – там было всё мягче, тягучей, легче. А сейчас ему словно… закричать хотелось. У Микка в груди словно новый мир образовался – огромный и просторный. Он будто падал куда-то, обдуваемый всеми ветрами.

А в конце Алиса спела что-то удивительно лёгкое, светлое, ободряющее – про целую вселенную, про стремления и мечты, про жажду свободы и стремительные порывы морского ветра.

Когда отзвучал последний аккорд, в зале воцарилась тишина на несколько секунд. А потом – аудитория взорвалась аплодисментами.

Тики ощутил дикое желание закурить и шумно вздохнул, как если бы выдыхал сигаретный дым. На столе перед ним лежал букет камелий – красных и белых. Викторианский язык цветов, восхищение и любовный пыл.

Когда Алиса спустилась со сцены в зал, мужчина поднялся и, подхватив букет, коротко поклонился и вручил его ей.

Девушка изумленно хлопнула ресницами, принимая подарок скорее исключительно потому, что была слишком удивлена. В общем-то, именно этим Тики и воспользовался.

– Я покорен, —выдохнул он, когда на губах девушки расцвела легкая улыбка, давшая понять, что она не имеет ничего против. – Вы настолько великолепно пели, что я… Даже слов нет. Энергетика потрясающая.

– Да ладно вам, – хмыкнула Алиса, чуть скривив губы в беззлобной насмешке и покачав головой. Прикрыв глаза, потянула носом воздух, силясь ощутить аромат камелий, которые, по правде сказать, почти не пахли, но если ты ощущал их – просто утопал в нежности. – Вам же рок-музыка не нравится, вы сами говорили.

– Ну я же слушаю кантри, – хохотнул Микк, ощущая дикое желание не только закурить, но еще поцеловать собеседницу и – совсем как влюбленный мальчишка – совершенно растерянно запустить пятерню себе в волосы.

Алиса коротко рассмеялась в ответ, румяная, счастливая, уставшая, но ужасно одухотворённая, и прикрыла глаза, глубоко вдыхая аромат камелий и, Тики был уверен, утопая в их ласковой нежности.

Вайзли вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание, и девушка в лёгком удивлении приподняла бровь, а мужчина недовольно насупился.

– Добрый вечер, – улыбнулся парень, и Алиса, нахмурившись, чуть опустила голову в знак приветствия. – Братец, это невежливо – не представить меня такой прелестной даме, – лукаво усмехнулся он, и Тики закатил глаза.

– Алиса, это мой надоедливый младший брат, Вайзли, – процедил мужчина и обратился уже к самой девушке: – Жду вас у главных ворот.

Алиса понятливо кивнула и, мягко улыбнувшись парню, скрылась в коридоре.

– Какое великолепие, – тихо протянул Вайзли, провожая ее взглядом и одобрительно кивая головой. – Я вблизи ни разу почему-то ее не видел. А она… шикарная.

– Она потрясающая, – Тики коротко кивнул и направился к главному входу. – Настолько, что просто из головы у меня не выходит.

Парень хмыкнул и хлопнул его по плечу – как будто утешал, что это не так плохо: рассеянность Тики в его влюбленности и эта необыкновенная мечтательность, совершенно не свойственная ему прежде.

Они вышли за дверь кафе, оставшись под прикрытием козырька, и Микк, все же не выдержав, закурил.

Никотин обжег глотку жаром, и мужчина выдохнул дым в воздух.

Алиса выскользнула из здания, когда он скурил сигарету почти до фильтра. Тики тут же выкинул никотиновую палочку в урну и слегка поморщился. Не успел.

– Если продолжите в том же духе, так в постель будете затаскивать лишь сигареты, – мило улыбнулась девушка, поправив лямку сумки, и мужчина уже привычно проигнорировал очередную её подколку про курение, но Вайзли поперхнулся и ошарашенно уставился сначала на Алису, потом на невозмутимого Микка, пожавшего плечами.

– Поверьте, если и вы продолжите в том же духе, то вообще никого в постель не затащите, – в тон ей ответил Тики, раздумывая, как поступить: провожать девушку пешком, либо же попытать счастья и уговорить её сесть машину, потому что подвезти нужно было и Вайзли. – Вы не будете против, если мы подбросим вас до дома? – всё-таки поинтересовался он.

Алиса с несколько долгих секунд смотрела ему в глаза, внимательно, словно бы выискивая что-то очень важное, а потом кивнула.

– Конечно, я не против.

Микк улыбнулся, чувствуя себя сорвавшим большой куш счастливчиком, и подумал о том, что надо будет купить Вайзли что-нибудь совершенно потрясающее. Он подозревал – не будь брата рядом, Алиса не согласилась бы остаться с ним в машине один на один. Но с Вайзли…

– Ну что, болезный, – мужчина обернулся к брату и кивнул в сторону стоянки, – поехали?

Парень оторвался от созерцания освещенной фонарями заполненной улицы и… удивленно вскинул брови.

– Куда это с вами? – недоуменно осведомился он. – За мной Шерил приедет. Я тебе не сказал?

А вот это было уже интересно… Дело принимало опасный оборот.

Шерил здесь.

Алиса могла отказаться.

– А Шерил в Японии? – на самом деле Тики ощущал себя… наверное, обманутым. Он вообще не знал, что брат вернулся, а ведь Шерил стопроцентно должен был ему сообщить об этом.

– Так он же должен был тебе позвонить, – Вайзли хмыкнул и закатил глаза, махнув рукой с таким видом, словно уже привык к подобному. – Ясно. Ты просто трубку опять не взял.

Стоящая рядом с Тики Алиса прыснула и сверкнула в его сторону насмешливым взглядом. Это было нечто вроде: «Вы не только повеса, но еще разгильдяй!»

Мужчина был готов согласиться с чем угодно, если она не передумает.

А девушка, казалось, и правда не передумала.

– И зря~я, – продолжал тем временем напевать Вайзли с лукавым видом. – Он приехал навестить своего любимого братика и свою дочурку.

Тики закатил глаза, фыркнув. Конечно, это было хорошо, что Шерил наконец решил проведать самого младшего, потому что сам Микк виделся с ним примерно с месяц назад, когда отлучался в Европу из-за заказа, но всё равно манера Вайзли хвастаться своим болезненным положением любимого ребёночка иногда бесила. Хотя, опять же, Шерила это приводило в восторг, и иногда они вместе устраивали чуть ли не целые концерты со слезами, соплями, объятиями и тому подобным. Нередко к этому безобразию присоединялась и Роад, а иногда даже и Трайд, мамин брат, который, правда, ограничивался лишь скупыми улыбками.

– И что, вы к дочурке прямо сейчас поедете? – с усмешкой спросил Тики, замечая, как Алиса заинтересованно рассматривает Вайзли.

– Нет, мы завтра, – махнул рукой брат и показательно широко и сладко зевнул, на что Микк лишь закатил глаза. – Маленькому Вайзли пора спать, да и маленькой Роад тоже.

– Ох, какие, однако, послушные детки, – проворчал мужчина, отмечая, что улыбка Алисы как-то дёрнулась, и выдохнул: – Напомню Шерилу, чтобы одеяло тебе подоткнул.

– Это кстати. Тебе-то оно сегодня может и не понадобиться, – с лукавой ухмылкой протянул Вайзли, и Тики непонимающе замер.

Это он сейчас про что?

Какое одеяло? Почему не понадобится? Он же тоже спать будет.

Алиса рядом прыснула в кулак, отведя взгляд, и до Микка дошло.

А, одеяло. Точно.

Одеяло, ну конечно.

Алиса, машина, одеяло, да-да.

Тики почувствовал, как на скулах потеплело, и остервенело вскинулся на захохотавшего Вайзли:

– Между нами ничего такого нет!

Брат просто вытаращился, наверняка моментально заметив это. Он вообще был наблюдательным малым, и если бы не здоровье – психоаналитиком уж точно оказался бы потрясающим.

– Ты знаешь, что покраснел? – осведомил Микка парень и стрельнул в Алису уважительным взглядом. – Никогда не видел, как ты краснеешь, – признался он, прыснув в кулак. – Разве что от злости – когда Шерил лезет к тебе, а у тебя в руках папка с досье.

– Просто заткнись, – выдавил из себя Тики в ответ и резко отвел глаза, предпочитая не смотреть ни на девушку, ни на брата. Хрен Вайзли теперь, а не что-нибудь крутое, сам виноват. – Вали уже к этому слезному заводу под крылышко.

Вайзли снова в открытую хохотнул и махнул рукой.

– Да ладно уж!.. Хоть что-то ты не смог опошлить…

Тики закатил глаза и отвернулся, все еще чувствуя жар на скулах и совершенно не зная, куда себя деть. В итоге он предпочел не прощаться с братцем и игнорировать его последующие подколки. И обернулся к Алисе.

Девушка над чем-то напряженно размышляла, почти до побеления костяшек сжимая в пальцах букет камелий и глядя словно мимо мужчины.

– Мы… едем?

Голос его дрожал, хотя Тики всеми силами пытался эту дрожь скрыть, и это раздражало ровно столько же, сколько и смущало.

Алиса вскинула на него серые потерянные глаза, но тут же улыбнулась, кивнув.

– Конечно, – легко согласилась она и поклонилась на прощание совершенно умилённому Вайзли, – рада была с вами познакомиться, до свидания.

Микку было как-то не по себе от этого волнения – что в себе, что в девушке, – но он заставил себя собраться и, улыбнувшись, зашагал к стоянке, слыша, как позади раздаётся цокот толстых каблуков.

Когда они сели в машину, Тики чувствовал, как глупая улыбка норовит растянуть губы, и ничего не мог с этим поделать. Он завёл мотор, стараясь не смотреть на стеснённо передёрнувшую плечами Алису, когда вдруг она отстранённо поинтересовалась:

– Мне кажется, или вы и правда покраснели?

Микк понял, что его скулы буквально заливает румянец. Он обернулся к внимательно наблюдавшей за ним девушке, ничего так и не ответив, и заметил, как внезапно и её лицо пошло алыми пятнами.

Алиса стремительно отвернула голову к окну, но в отражении Тики отчётливо видел краску смущения на бледной коже.

Подумать только, вечно невозмутимая Алиса смутилась.

Подумать только, обычно брутальный Микк тоже смутился.

Смех один, что сказать.

– Простите его, – наконец выдохнул мужчина, стараясь любоваться девушкой не слишком откровенно. – Вайзли вечно болтает всякое, и это… Зачастую на самом деле весьма смущает.

– Все в порядке, – также задумчиво-отстраненно отозвалась девушка, не поворачивая головы в его сторону. – Скажите, а… Роад – дочь вашего брата, так? Роад… Камелот?

Тики, только выехавший со стоянки, чуть дернул пальцами, сжавшимися на руле, и все-таки вперил в Алису удивленный взгляд. Неужели они знакомы? Если так, то это во многом осложняло дело, потому что Роад могла… многое рассказать о нем. И не всегда хорошее.

– Да, верно, – все же отозвался мужчина, медленно кивая. – Мы с Шерилом родные братья, но у меня фамилия матери. Шерил – политик, и семейная фамилия слишком приметна, – он слегка пожал плечами. Они выехали на дорогу. – А для моей работы это… нежелательно. Куда едем?

Алиса перевела на него серьезный задумчивый взгляд, чуть склоняя голову набок и как как будто бы… леденея. Отстраняясь. Словно знала уже что-то нелестное о нем, мрачное. Грязное.

– К общежитию женской академии, – как-то на автомате произнесла она. – И… кем же вы работаете? – тон у нее стал холодным и каким-то… подозрительно-осторожным.

Тики захотелось наклониться и крепко поцеловать ее, напряженную и сомневающуюся, чтобы эти сомнения как-то развеять. Но если он так поступит, то Алиса либо заедет ему по яйцам, либо со всей дури вмажет лицом в лобовое стекло.

Мужчине, честно говоря, ничего из этого не хотелось.

А потому он лишь пожал плечами, нарочито легкомысленно хмыкая, и усмехнулся.

– Я… человек особый. Для особых поручений, – хохотнул Микк, находя эту игру слов забавным.

Человек для убийств. Для слежки. Для шпионажа.

– А… – как-то странно просипела Алиса, вперив взгляд в лобовое стекло. Как-то ужасно напряжённо, будто о чём-то усиленно думая. О чём-то ужасно нелицеприятном. – А ваш друг, Неа, он… знает об этих поручениях?

Она об Аллене?.. Но спросить о нем прямо не может и потому спрашивает про Неа, тоже являющегося частью всего этого?

Она влюблена в него или что? Или, может, они встречаются?

Внезапно Тики ощутил себя очень паршиво. Как… как будто эта его влюбленность – одна огромная ошибка, которая потом отольется ему горечью, а разрешение Алисы (довольно спорное, на самом деле) ухаживать за ней – не более, чем жест милосердия с ее стороны.

Мужчина криво усмехнулся, снова чувствуя себя обманутым как совсем недавно около кафе. Только теперь это ощущение было сильнее – и противнее.

– Естественно, – однако медленно пожал плечами он. – В конце концов… Неа ведь имеет право знать обо всем, что его касается, верно?

Если Алиса так волнуется за этого Малыша, значит… Наверное, стоит дать ей понять, что он не собирается убивать или сдавать кого-то.

Девушка облегчённо прикрыла глаза (они стояли на светофоре, а потому Тики смог заметить это движение) и даже, кажется, слегка приподняла уголки губ в улыбке.

– Верно, – кивнула она, вновь, однако, покрывшись той вежливой невозмутимостью, и мужчина понял, что всё-таки потерял её. Вот такую живую и эмоциональную – потерял.

…и снова этот редиска виноват во всём.

Ну почему мелкий Уолкер вечно всё ему портит? Почему этот мерзкий заносчивый мальчишка переходит ему дорогу даже там, где его быть ну просто никак не должно?

Если Алиса и правда влюблена в Аллена или даже… если они уже встречаются, у Микка же и шанса нет.

А теперь девушка непоправимо холодна и неприступна. Но почему? Из-за того, что Тики оказался братом Шерила?

…или ей было известно про Семью?

Мужчина мотнул головой, пытаясь избавиться от таких мыслей, но они всё равно наполняли его разум, выстраивая предположения одно глупее другого.

Или оттого, что Алиса водится с Алленом, она знает про то, что Шерил входит в Семью? Но откуда это сам Аллен-то знал? Или же это Роад проболталась? Или же… или же… или же… что?

Голова от мыслей пухла и болела, а огни города смазывались в одну цветную полосу, и, когда они подъехали к общежитию женской академии, Тики понял, что именно здесь его племянница и учится.

Мужчина затормозил у ворот и заставил себя повернуть голову к уже с минуту сверлящей его задумчивым взглядом девушке. Серые глаза были затянуты как будто поволокой холода, и этот холод казался настолько непреодолимым, что Тики ощутил себя совершенно убитым.

Напиться ему захотелось тотчас.

– Спасибо, что подвезли, – коротко улыбнулась Алиса, щелкая ремнем и наклоняя голову в знак вежливой благодарности.

Ну почемупочемупочему.

Тики позволил себе натянутую улыбку в ответ и все-таки встретился с ней прямым взглядом, от всей души надеясь, что не выглядит сейчас слишком уж жалко.

– Я рад, что вы наконец перестали бояться моей машины, – поддел ее он. – Или, скорее, того, что я, маньячная морда, куда-нибудь вас увезу, решив похитить, а не домой доставлю.

Алиса прыснула, на какое-то мгновение снова забавно краснея и становясь той девушкой, которая с мечтательным взглядом рассуждала о рок-музыке, и Микк легко коснулся ее руки, несильно сжимая затянутую в перчатку ладонь в пальцах и поднося к губам.

Девушка совсем вспыхнула и отвела взгляд, сжимая в другой руке покоящийся на коленях букет.

– Я… – она запнулась, прочистив горло, – в следующем месяце, скорее всего, у нас будет вечер рок-баллад, вот.

На этом Алиса высвободила свою ладонь из его пальцев и, еще раз коротко поблагодарив его, выскользнула из машины.

Тики откинулся на спинку сидения, краем глаза замечая, как девушка прячет лицо в букете камелий, поспешно направляясь к воротам, ведущим на территорию общежития, и, как только она скрылась в здании, тронулся с места.

Надо было выпить чего-нибудь горячительного. И очень срочно.

***

Рис варился в кастрюльке, курица обжаривалась на сковороде, вода для собы только нагревалась, мисо-суп уже был готов, но Аллен чувствовал, что ему нужно сделать что-нибудь ещё. Может, тонкацу свиное приготовить?

Юношу колотило. Внутри у него всё бурлило и кипело, лопалось огромными пузырями и норовило вырваться наружу криками и матами, но он пытался держать себя в руках, пытался сдержать порывы разбить какую-нибудь вазу, пытался успокоиться.

Но ни черта не выходило.

Потому что Тики оказался шпионом. Шпионом прямиком от Адама.

И это так сильно выбило его из колеи, что страшно представить даже. Аллен и так относился к мужчине с подозрением, холодным отчуждением, но в последнее время ему стало даже казаться, что… они могли бы подружиться. Хотя бы ради Неа.

Тики же был довольно интересным собеседником, чувство юмора у него было крутое, да и вообще – Уолкер стал замечать, что ему самому хочется что-нибудь сказать Микку.

Тот, оказывается, музыку любил.

И шоколадный торт, который Аллен готовил недавно по просьбе Неа, ему понравился.

А ещё, оказывается, он был шпионом.

Очередным шпионом, которых Адам подсылал на их поиски и который успешно справился со своим заданием.

Интересно, что же Тики докладывает Главе?

И почему Неа, если знает про это, ничего не предпринял?

Дружба?

Да какая, к чёрту, дружба?!

Микк – это опасность. Ужасная опасность.

И Аллен это прекрасно понимал, в отличие от глупого старшего братца, который подружился с этим шпионом.

Юноша перевернул куриные грудки и тяжело вздохнул.

Нужно было держать себя в руках. Нужно было не расстраивать Неа своим недовольством. Нужно было… просто вести себя как обычно: закрыться ледяной стеной непробиваемой невозмутимости и продолжать игнорировать Тики.

И Алисе… тоже следовало поступить именно так.

Роад вчера так ничего путного и не сказала. Возможно, именно потому, что Аллен ничего и слушать не желал: как полностью осознал эту ужасную новость, так сразу вылетел из общежития и помчался домой. Но девочка сказала ему лишь одно: «Дядюшка – не цепная псина Адама, Алленчик. А потому позволь ему хотя с Алисой говорить».

Уолкер не мог этого позволить.

Но, видимо, придётся.

Потому что Микк видит Алису трижды в неделю и отставать от неё не хочет.

Внезапно всего размышления прервал звонок в дверь. Аллен закатил глаза – ну кого там принесло?

Принесло как раз того, кого сейчас хотелось видеть меньше всего.

– Привет, – грубо поздоровался Тики, криво усмехнувшись.

Уолкер нахмурился, неприязненно дёрнув ноздрёй, и без слов пропустил его в квартиру, не желая ссориться, слушать нотации и вообще что-либо говорить этому двуличному типу.

– А Неа дома?

Аллен сжал челюсти, ощущая, как чешутся кулаки, и заставляя себя всеми силами успокоиться.

– Сказал, что ушёл в магазин, с собой взял ствол, наверное, будет где-то через час, – и, немного помедлив, всё же поинтересовался: – Есть будешь?

– Если кормить будешь, – равнодушно отозвался мужчина, тут же хмурясь и сжимая губы. Телефон он доставать не стал, хотя юноша почти видел, как его рука потянулась к карману.

Ну и что решил? Почему не стал? Подумал, вдруг…

Уолкер и сам об этом подумал, на самом деле. Только вопрос, в каком ключе об этом подумал Тики. И… что он все-таки имел в виду, когда говорил Алисе, что Неа знает о его делах?..

Аллен кивком головы указал на кухню и скользнул в дверной проем впереди Микка, возвращаясь к плите и поворачиваясь к устроившемуся за столом мужчиной спиной. И все то время, что он готовил, Тики сверлил его взглядом.

Постоянно. Неотрывно. Бесконечно.

И чего сверлил? Думал, как удобнее убить? Или когда проще сдать Адаму?

Или… ревновал Алису к нему?

Если честно, Аллен не знал, что из этого может быть больше похоже на правду, но… последнее предположение почему-то упорно вызывало улыбку, и он понятия не имел, почему.

…не имел он никакого понятия, твою мать!

Юноша достал из шкафчика посуду, выключил конфорку под кастрюлькой с рисом, проверил курицу и решил, что все готово.

Только деть руки было все равно некуда.

Почему Роад молчала о делах своего дядьки? Она называла его просто Тики, по имени. Это значило, должно быть, что они были очень близки?.. В принципе, это не было чем-то удивительным – Микк в свои двадцать пять был повесой, а Роад было шестнадцать, и она была просто безумной девчонкой. Аллен даже не представлял, как сумел подружиться с ней.

…вот с Тики он бы мог подружиться. Даже… даже если отбросить причину в виде Алисы. Если бы, конечно, мужчина не оказался шпионом. Прямиком от старика. Ну что ж – увы.

Может, поговорить об этом с Неа?

Хотя что он ему скажет, если брат и так уже всё знает?