Текст книги "Кедровый лохотрон (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)
Будущее рисовалось теперь им не в самых мрачных тонах.
Глава 3 Осень, золотая осень…
Дурной день.*
Таким отвратительно мерзким этот тихий, тёплый осенний день, наполненным солнцем, для Главы города Старый Ключ Косого Сильвестр Андреича был, наверное, единственным за все последние годы. По крайней мере, так сейчас он думал, с самого раннего утра сидя в зале заседаний Городского Совета и с фальшивой улыбкой на лице принимая откровенно лживые поздравления от представителей краевых властей по случаю открытия в их городе учебной Академии.
И только откровенным издевательством можно было расценить все эти фальшивые улыбочки, расточаемые ему прилюдно в глаза и хвалебные отзывы об его уме и предусмотрительности, о его правильном понимании текущего момента и прочем, прочем, прочем.
– "Сидоровы штучки, – раздражённо думал он. – Всё о ящерах своих беспокоится, мерзавец хренов, выборный глава ящерова клана, – мысленно обругал он непоседливого барона, которому всё что-то неймётся. Вот ещё и какую-то академию у него в городе затеял. Детишек, видите ли, учить вздумал. Даже не спросясь с городскими властями. Всё сам, да сам.
Просто взял и поставил всех перед фактом своего самоуправства, а ты теперь сиди тут и разбирайся.
"Да ещё и через голову городских властей стал действовать, напрямую обратившись за поддержкой в Территориальный Совет.
Этих только тут не хватало, – едва сдержался Голова от того, чтобы вслух не выругаться.
Сиди вот теперь тут и расхлёбывай".
Самым неприятным было осознавать, что делалось всё явно в пику ему, Голове.
Ванька Ведун, зараза такая, нашёл-таки способ на нём отыграться и унизить в глазах всего города.
И ещё более неприятным было осознавать, что все в зале прекрасно всё понимали, судя по бросаемым на него откровенно насмешливым взглядам и издевательским ухмылкам его давнего недоброжелателя Потапа Буряка всего его клана, будь они трижды неладны.
Мысленно он снова зацепился за Буряка.
– "Какая связь между ним и Сидором?" – с тщательно скрываемым даже от себя беспокойством, пронеслась у него в голове быстрая мысль.
Неожиданно, даже для самого себя Голова отметил, что одна только мысль, мимоходом проскользнувшая у него в голове о возможном союзе Потапа Буряка с бароном Сидором, вдруг вызвала в его душе настоящую бурю неподдельной озабоченности.
Такой союз грозил ему уже не мелкими пакостями, как в случае с отдельно взятым Сидором, пусть даже включая сюда и Машку с остальными. Нет, такой союз грозил ему уже крупными проблемами.
Потап Буряк был весомой величиной. А барон?
Тихой сапой на барона уже искоса стала посматривать вся южная половина города. Что он предпримет и как на что реагирует. А если брать всю женскую половину, причём не одного, только южного конца, а ещё и прилегающего к нему нищего портового района, то и тут уже было всё совершенно ясно. Как скажет его жена, баронесса Изабелла де Вехтор, так поступят не только все бабы с тех концов города, но и все амазонки, что за последние годы прижились в городе. А это, без малого несколько сот, если не тысяч голосов.
И если раньше на тех же амазонок можно было просто махнуть рукой, отмахнувшись из-за их разобщённости, то теперь, когда в городе появился явный, и что ещё хуже, признанный ими самими лидер – баронесса де Вехтор, с этим бабьим фактором придётся теперь серьёзно считаться. А там и другие городские бабы, глядишь, за ними потянутся.
Если уж и в его доме завелась измена. Голова вспомнил, какими глазами сноха его младшенького смотрела на баронессу, и на душе его стало ещё пакостней.
В душе его вдруг захолонуло. Там же у них есть ещё и Машка! Дрянь такая.
Баба, избившая самого Главу города, его, Косого. Прилюдно поставившая ему фингал под глазом. И которой за это ничего не было! Даже простой матерной выволочки!
Попробуй её теперь такую тронь, загрызёт бабьё.
Это уже не лезло, ни в какие ворота. Придётся оглядываться ещё и на баб! Ужас!
Да ещё лесовики с хуторянами, отчего-то сделавшие ставку на Сидора.
Раньше демонстративно державшиеся в стороне и не вмешивавшиеся в дела города, теперь они вдруг, непонятно с чего зашевелились.
"Видать больно им понравилась спокойная жизнь летом под защитой медведей. А медведи – это Сидор. Сидор и Машка. Есть Сидор, есть Машка – есть медведи. Нет их – нет медведей. Логическая цепочка выстраивалась железно.
На границу бы этого Сидора с его медведями, – несколько нелогично вильнула мысль Головы в сторону. – А заодно к нему туда и Стёпку с Ванькой, братьёв Дюжих, вместе с остальными мхом заросшими лесовиками, и ещё, кое-кого из города. К ящерам в соседи, чтоб одумались", – невольно раздражаясь, подумал Голова.
Настроение испортилось ещё больше. За Дюжим мысль зацепилась за Трошиных, а там и ещё другие полезли.
– "Нет, теперь Сидра просто так не сковырнёшь. Врос корнями, скотина такая в ключёвскую землю, теперь только попробуй его тронь. Такой хай подымится…
И попробую, – мстительно пообещал сам себе Голова. – Ещё как попробую. И денежки мои, мой миллион, не полученный из-за него на Басанрогской таможне, он мне ещё вернёт".
То, что самому Сидору было откровенно на всё плевать, и тот не собирался бодаться ни с Головой, ни с кем-либо ещё, он в тот момент как-то не подумал. Ему было не до того. Мысленно Голова составлял план мести.
– "Чего эта скотина там ещё плела? – мучительно пытался вспомнить позднюю встречу в трактире с таможенником мрачный Голова.
С фальшивой улыбкой на губах он принимал поздравления от членов Совета, и привычно, с приклеенной на губах улыбкой пропуская мимо ушей всё тянущуюся и тянущуюся речь представителя центральных властей. Он мучительно пытался восстановить в памяти мельчайшие подробности той поздней, и так печально закончившейся встречи. Что-то там было такое, что мимолётно царапнуло его сознание и тут же забылось, смытое злостью, вспыхнувшей в его душе от озвученных таможенником цифр полученного Сидором дохода.
Нет, – с сожалением вернулся он сознанием в реальность. – Ничего больше не вспоминается. Будем тогда слушать дальше, чего ещё нового соврут эти территориалы.
Может быть, он бы и поверил сейчас в эти поздравления. Тем более что так хотелось в это поверить, и по привычке принять желаемое за действительное, если бы не письмо от того же самого руководства территориальных властей, буквально жгущее его внутренний боковой карман.
Ему, с непривычной откровенностью и безпримерной, досель невиданной наглостью была устроена жёсткая выволочка за небрежение в столь важном деле, как образование населения подотчётной ему территории. И за что? Только за то, что он не подарил, а всего навсего продал этой самозваной Академии пару гектар своей землицы под расширяющееся буквально на дрожжах учебное заведение. Новый корпус, видите ли, захотели себе построить. А он им, видите ли, не отдал даром, а продал свою землицу. Уроды!
Самое же неприятное было осознавать, что эту выволочку он заслужил. Голова сам так считал. Он на самом деле пожадничал и был целиком неправ в этом деле. Бесило же его только та бесцеремонность, с какой всё это безобразие было устроено. Вот это ему не нравилось.
– "Так ведь пахотная то землица, а не абы что, не бросовая! Чистый чернозём!" – вновь, в который раз за прошедшее с того злосчастного дня время, убеждал он сам себя вновь и вновь, пытаясь доказать хотя бы самому себе что был прав. Что радел ради дела, а не пытался нажиться. И понимал, что даже с убеждением самого себя у него получается плохо. Он пожадничал, и за это его сегодня фактически прилюдно высекли.
Пусть словесно, но оттого не менее неприятно.
Вот что его бесило.
Но то, что теперь разворачивалось прямо перед ним, окончательно опустило его настроение ниже и так невысокого уровня. Этой самозваной Академии была вручена "небольшая денежная сумма на развитие".
Но небольшая она наверное была только в воспалённом мозгу этого представителя территориалов, прибывшего на специально зафрахтованном для перевоза дорогого груза большой речной ладье с двумя боевыми лодьями прикрытия. Видать, во избежание возникновения в умах особо дерзких речных пиратов соблазна напасть на жирного золотого гуся.
– "Золотая лодья – вот как это называется", – угрюмо думал Голова, с буквально приклеенной к губам фальшивой улыбкой кивая головой на неискренние поздравления себе любимому.
И ведь ни одна зараза ни из амазонок, ни из подгорных, не говоря уж про имперских ящеров на реке лодью не тронула, хоть все и знали прекрасно, что она везёт в своём трюме. Значит, проход лодьи согласован был на самом высшем уровне, а якобы "боевое" прикрытие – это так, одна видимость, призванная демонстрировать всем заботу о сохранности груза. И не более того.
Но кому! Кому передают груз этой золотой лодьи?"
Казалось, сейчас Голова волком взвоет от тоски, на какой-то краткий миг охватившей его, настолько ему было тошно смотреть на происходящее прямо у него на глазах.
Деньги, совершенно игнорируя ранее принятую практику невмешательства в городские дела и существующую в городе власть, напрямую вручались кланам, занимавшимся в прошлом году хоть какой-то благотворительностью. Понемногу, но всем, кто что-либо делал в этой области. Тем, кто организовал приюты для сирот по типу кадетских корпусов или занимался устройством различных учебных заведений, от простейших кожевенных мастерских для обучения мальчиков кожевенному делу, а девочек кройке и шитью.
А это, как для Головы оказалось совершенно неожиданно, была, чуть ли не половина всех кланов города. И причём, старейших кланов, самых уважаемых, самых богатых. Которые, не в пример ему, как оказалось не жалели денег на благотворительность. И которые, как теперь, оказалось, получили целевые, компенсационные дары на подобные предприятия в будущем.
И получали они её через банк "Жемчужный", который ещё вчера был натуральной пустышкой, непонятно за какой надобностью держащейся на плаву одной лишь фанаберией группы землян. И тут вдруг, словно бессмертный феникс возродившийся вновь.
И только его клана не было в этом списке. И что самое обидное, это было озвучено прилюдно.
– "Мне прилюдно попеняли на невнимание к сиротам".
Голова от одного только воспоминания о пережитом унижении чуть не впал в глухую тоску.
– "Да ещё и в личном письме отметили моё личное небрежение к данному вопросу", – снова проскочила в голове кисло тошнотворная мысль.
Такого позора он давно не испытывал.
Но всё бы было ничего, если бы в этом же, самом списке специально не отмечался особый вклад неприятного лично для него клана землян. Этот "бабий клан", как Голова в последнее время его про себя называл.
И ладно бы они получили какие-то медяшки, не жалко. Нет! Но двести тысяч золотом?! Двести тысяч банку "Жемчужный" на благотворительность! Это уж слишком! Плюс распределение выделенных кланам средств, от которых тоже что-то прилипнет к ручкам этой… Машки!"
"Двести тысяч! – чуть ли не в голос взвыл мысленно Голова. – И на что? На покупку земли для дальнейшего развития академии, на устройство строений, найм преподавателей, покупку оборудования для учебных лабораторий и прочая, прочая, прочая! А мне наглая, безцеремонная, прилюдная выволочка за то, что я им, видите ли, кусочек своей землицы продал, а не подарил, как другие. И что не поддерживаю столь важного и богоугодного дела, так необходимого для взаимопонимания двух наших рас".
И косой, многозначительный взгляд в его сторону Главы "золотой миссии" территориалов Симки Безпалого, его давнего недруга, распинающегося сейчас перед собравшимися в зале представителями кланов, и не преминувшего походя пнуть былого недруга.
– "Знает! Знает мерзавец, что в письме, – мрачно думал Голова. – О, как зыркает на меня своими буркалами. Небось, его потому и послали сюда, что знали что он мне лично неприятен".
Но как Голова ни был расстроен подобным положением дел, то что предстояло этим вечером ещё больше выбивало его из колеи.
Этим вечером предстоял бал. Самый настоящий бал. С приглашённым оркестром из сорока разных струнных и ударных инструментов, с надраенным до зеркального блеска полом в банкетном зале Горсовета и с гостями с "золотой лодьи", специально для которых он, собственно, и был устроен, будь они неладны.
И всё это, сложившись вместе, окончательно создало в городе нерабочее, праздничное настроение.
– "Нет! – пришёл к окончательному выводу Голова. – День не задался!
Однако, – неожиданная мысль вдруг пришла ему в голову. – Где это раньше было видано, чтобы в Старый Ключ приходила "золотая лодья"?
Ого! Мы подымаемся! Выходит, статус города растёт! И это всё во время МОЕГО правления!"
"Но двести тысяч этим нищебродам, – ледяная дрожь прокатилась волной по спине Головы. – Двести и миллион, украденный у меня Сидором не перевале. Мой миллион! Мой! Это ведь я его должен был получить! И его, и ещё много, много миллионов, которые я теперь уже никогда не получу. И всё из-за жадности этого новоявленного дворянчика с купленным титулом, у которого вдруг оказались такие весомые привилегии.
Ненавижу! – мышцы лица буквально сводило судорогой от злости. – Ненавижу этого наглеца, что фактически ограбил меня. Уже даже не на миллион, а на миллион двести! Ограбил и прилюдно унизил. Не прощу! Ненавижу!"
Непонятная какая-то встреча…*
Ожидая прибытия на литейный завод барона, Марьяна нервничала. Вернувшись обратно после той странной, непонятной поездки на озёра, она всё время после того пребывала в странных, каких-то раздёрганных чувствах.
Марьяна никак не могла для себя решить, что произошло. Правильно ли она поступила, согласившись с предложением барона поговорить со своими подругами с озёр и предложить им деньги для помощи их товарищам в городе, которым не так как им повезло в жизни.
Тогда, перед поездкой ей в предложении барона не показалось ничего странного. Ведь действительно. Тысяча золотых, данные от всей души, без всяких условий на помощь бедствующим товарищам – что может быть благороднее.
– "Какая же я дура, – мрачно, но очень точно для себя оценила собственные умственные способности Марьяна. – Барон играет в какие-то свои игры с девочками на озёрах, а её с этим золотом использовал втёмную. Какая же я дура".
Осознавать, что тебя использовали, причём использовали без твоего согласия, было неприятно.
Оставалось лишь утешиться, что ничего изменить теперь было нельзя. И что сделано, то сделано. Она, немолодая сорокалетняя женщина, которой давно было бы пора разбираться в подобных вещах, ошиблась. И в результате ничего теперь не будет.
Она провалила просьбу барона по передаче подругам золота. Те, по каким-то причинам отказались его принять, а вот как теперь на данный факт посмотрит настоящий владелец золота, Марьяна не знала.
Амазонка была полна сомнений. Останется ли в силе их последнее с бароном соглашение о формировании отдельного, дополнительного обоза, в котором уже сами амазонки будут главными владельцами, а не на подхвате у других, у тех же ящеров, будь они неладны. Или теперь следует о своей мечте забыть? Всему их отряду, всем оставшимся на сегодняшний день живым тридцати шести человек.
И какова теперь будет судьба тех пятидесяти девиц, что поддались на её агитацию и собираются отправиться вместе с ней в Приморье, она тоже не знала.
– "Как поступит барон?" – мрачно теперь предавалась грустным мыслям амазонка.
– Здравствуйте, Марьяна.
Холодный, вежливый голос человека, о котором она только что думала, мгновенно вывел амазонку из мрачной депрессии, куда она готова была вот-вот свалиться.
– Здравствуйте, господин Сидор, – откликнулась та. – Какими судьбами? Так рано? Вроде в заводской конторе сказали, что вы будете не ранее чем через два, три дня. Что-то случилось?
– Случится тут, – мрачно буркнул в ответ Сидор. – Дел полно, везде не успеваю. Вот и приходится крутиться, мотаясь туда-сюда по несколько раз на дню.
– Хоть военный полевой телефон покупай у трофейщиков, – раздражённо буркнул он. – Никакой нормальной связи. А эти птицы меня уже задолбали.
Но, ладно, – оборвав свои причитания, раздражённо махнул он рукой. – Вернёмся к нашим баранам.
Марьяна внутренне подобралась. Похоже, теперь разговор пойдёт серьёзный и по её делу.
– Как я тут только что узнал, – суховатым голосом начал Сидор, – миссия наша по поддержке ваших же товарищей, бедствующих в городе, провалилась.
Сидор криво улыбнулся, раздражённо мотнув головой.
– Поди ж ты, – буркнул он. – Отказались. В кои то веки вздумал сделать доброе дело и то, послали.
Значит, не взяли деньги, – мрачно констатировал он, не глядя на Марьяну. – Ну что ж, их право. И понять их можно – не хотят быть должными. Даже если в результате никто из тех, кому можно было бы реально помочь, так помощи и не получит.
Да и хрен бы с ними, – Сидор вдруг искренне, добродушно улыбнулся, глядя прямо в глаза амазонке, и с улыбкой заметил.
Не хотят, не надо. А золото это, тысяча золотом, – пусть остаётся у вас. Так сказать, в виде премии за потраченное время и силы. Распоряжайтесь им как сами найдёте нужным.
Марьяна ещё больше насторожилась. Такие подарки были не к добру.
– Помимо этого, – продолжил меж тем барон, словно не заметив беспокойного шевеления собеседника, – от своего ранешнего обещания учредить ещё один торговый обоз, персонально под вас, я не отказываюсь.
Сейчас группа планирования как раз прорабатывает ваши будущие маршруты и подготавливает всю необходимую оснастку, чтоб с вас на нём в городах лишнего не брали. Ну, – барон задумчиво почесал макушку. – Карты там всякие, кроки, где карт нет, но есть описание, перстни дворянские, чтоб вы не тратили лишнего на плате за торговое место и за въезд в город. И многое, многое ещё.
Одних только фургонов вам надо не менее полутора сотен сделать, а их сейчас готовых нет ни одного. Дело это не быстрое и так просто не решается.
Да и есть ещё много разных тёмных моментов.
На тех трассах, где сейчас работают наши первые два каравана, всё уже давно устоялось и определено. Лишнему там места нет. Поэтому, вам придётся работать по новым местам, по новым маршрутам. Возможны трудности, – поднял он тяжёлый взгляд на амазонку.
Так и скажешь Катарине, когда будешь на месте. Что барон от своего слова не отказывается, и как только всё будет готово: лошади, фургоны, товары, вы сразу же выделяетесь в отдельный караван.
Но отдельный не значит совсем отдельный, – понимающе усмехнулся он, заметив вспыхнувшую искорку интереса в глазах амазонки. – Вас слишком мало для такого большого дела. Да и не все функции в караване вы можете выполнять. Тех же кузнецов среди вас нет, плотников нет, одни стрелки. Вот так давайте и договоримся. Вас и дальше будем в основном как стрелков использовать, а в остальном – всё по сложившейся, проверенной практике.
И для начала, для подтверждения серьёзности наших договорённостей, вы получите в своё распоряжение два пулемётных броневика.
Они вас ждут на заднем дворе литейного, – улыбнулся он, видя сразу заволновавшуюся амазонку.
Это, – замялась та. – Это из новой серии? С улучшенными обводами, облегчённые и с цельнолитым стеклянным колпаком? Тот самый? – восхищённо ахнула амазонка.
Те самые, – скупо улыбнулся в ответ Сидор. – Два!
Идите, принимайте и осваивайте. Я распорядился, чтоб вам выделили время на полигоне и дали там вволю пострелять. Так что пульки можете не экономить. Пока не научитесь стрелять из пулемёта так же как из своих луков, в Приморье вы не вернётесь.
Так что, тренируйтесь.
И последнее, – грустно улыбнулся он. – В городе из вновь прибывших из Амазонии девиц, решивших на нас немного понаёмничать, к сегодняшнему дню скопилось уже чуть ли не полторы сотни душ. По договору с Карой и Илоной, они должны были поступить в их распоряжение. Но раз у вас есть с руководством озёрных амазонок договорённость о свободном найме, то я бы вам советовал попытаться сагитировать кого-нибудь ещё из этих полутора сотен. Глядишь, кто-то потом у нас в приморском караване и задержится.
Не все же сбегают, кто-то же и остаётся, – многозначительно глянул он в глаза Марьяны. – И тем, лучшие преференции будут, – со значением подчеркнул он.
Остро глянув в светлые глаза барона, такие честные, честные, Марьяна чуть грязно не выругалась матом. Барон покупал их с потрохами, но как же это было здорово. Теперь они точно выходили на новый уровень. И если она после всего этого выживет, а выживет она точно, потому как помирать теперь нет никакого смысла, то безбедная жизнь впереди у неё точно будет.
С достоинством кивнув, Марьяна молча вышла из комнаты. Дел теперь, с получением в своё распоряжение броневиков у неё прибавилось. А надо было ещё и лошадей в табунах барона подобрать, да чтоб порезвее.
Глядя вслед амазонке, на захлопнувшуюся дверь, Сидор медленно, как бы ни веря сам себе, покачал головой.
– Потрясающе милитаризованные бабы, – едва слышно хмыкнул он. – Ничего кроме оружия не интересует.
"А вот с золотом – проблема, – мрачно подумал Сидор. – Не спугнул ли я Кару с Илоной этой золотой приманкой, переданной через Марьяну. Похоже, что так. Даже она сама что-то заподозрила. Вон, как глазками зыркала, да рожу кривила. Готова была во мне дырку насквозь просверлить. Не понравилось, что использовал втёмную.
А что использовал – это она хорошо поняла. Потому и кривила физиономию весь разговор. Даже весть о броневике мало что изменила.
Ну да ладно, – мысленно махнул он рукой. – Главное чтоб не догадалась, зачем я это сделал. А вот это точно, она не догадалась.
А подруги, видать не просветили, – довольно констатировал он. – Значит, золото амазонок пока на месте и круг посвящённых они расширять, не намерены. И можно ещё недельку потянуть, пока Корней с моим передвижным борделем не доберётся на своих лодьях хотя бы до устья Ключёвки.
Потом, день, два на обустройство новосёлов. И вот тогда, – Сидор прищурил глаза в предвкушении. – Когда Корней появится в городе…, вот тогда мы с амазонками с озёр уже по-другому поговорим. Он вояка, ему и карты все в руки. Это его дело воевать.
Главное, что он вернулся и вернулся с добычей, – повеселел Сидор. – И Машка довольна теперь будет, да и мне полегче. Всё не одному на своей шее все дела волочь. Теперь войну с племенами подгорных на озёрах можно смело на него сбросить, и войну и амазонок, а самому заняться более важными вещами.
Решить наконец-то вопрос с землёй и претензиями по пленным амазонкам. А то ишь, повадились. Пленных нет давно, все это знают, а землицу так и не вернули, всё тянут. Формальности, вишь ли не соблюдены.
Придётся идти в Совет, ругаться".
Сидор недовольно поморщился. Видеться с Головой не хотелось категорически. Тот последнее время в разговорах с ним был крайне неадекватен.
Сидор опять тяжело вздохнул. Не успев даже перевести дух и отдохнуть с удочкой на берегу озера, приходилось возвращаться обратно в город. Слишком много было там нерешённых проблем. И проблема с Марьяной, начавшей смутно о чём-то догадываться, была среди них не самой важной.
Скажем так, совсем не важной.
Обоз, или «вспомогательная дружина».*
Солнце в небе жарило немилосердно. Это было какое-то чудо. Среди холодной, сырой осени с промозглыми ветрами и затянутыми дождевыми тучами небосводом, вдруг прорезался по-настоящему тёплый летний день. И окрасил всё вокруг золотом пышной уходящей осени. Казалось, всё вернулось назад.
И в этот прекрасный осенний день, когда надо было бы наслаждаться последними тёплыми деньками перед стылой, холодной зимой, Голова вынужден был бросить всё и явиться сюда, в этот Богом забытый речной затон, принадлежавший компании своего клятого недруга барона Сидора де Вехтор и встречать прибывающую в город "Вспомогательную" дружину барона.
Пропустить такое событие он не мог ни в коем случае. Во-первых, ему было просто интересно. Что это ещё за особую "вспомогательную" дружину Сидор себе набрал. А во-вторых, прибытие в город любых воинских отрядов тщательно контролировалось городскими властями. И они были обязаны лично контролировать этот процесс. Тем более что все заинтересованные лица заранее ставили власти в известность о прибытии в город любых своих вооружённых формирований, даже если они были представлены в единичном числе какого-нибудь одинокого бойца.
В противном случае чужих могли просто перебить по пути, пока они поднимались по течению реки Ключевки от Лонгары вверх до города.
Специально для этого на реке было оборудовано несколько скрытых береговых укреплений с гигантскими, стеновыми арбалетами, миновать которые никто без серьёзных потерь для себя не сумел бы. И функционировала данная система настолько эффективно, что давно уж не было любителей проверить её на прочность. Особенно после последнего чудовищного разгрома наглых амазонок, устроенного городским войском совсем недавно.
Поэтому, самый подозрительный житель города барон Сидор де Вехтор, в лице своей жены баронессы Изабеллы де Вехтор, загодя, чуть ли не за два месяца до того, поставил городские власти в известность, что в Старый Ключ в самом скором времени прибывает баронская вспомогательная дружина, или, иначе говоря, по местному – обоз. Что баронесса имела в виду под словом "вспомогательная" Голове стало понятно только сейчас, когда он уже стоял в начале причала компанейского портового залива Речная Пристань и, широко раскрыв от удивления глаза, смотрел на это людское стадо, что называлось громким и звучным именем "баронская вспомогательная дружина" или обоз.
По началу, сразу по прибытии, когда первые дружинники вывалились с прибывшей лодьи на причал, он настолько оторопел, что буквально впал в ступор и несколько минут не знал какое найти слово для характеристики того юного галдящего словно стадо гусей сброда, что предстал перед ним.
– Да? – услышал он за своей спиной насмешливый голос Боровца. – Бедный наш Корней. Совсем его Сидор не ценит. Даже ему с его богатым учительским опытом, сделать полноценных бойцов из этого сопливого стада козликов не скоро удастся. Поверьте мне, уж я-то знаю. Повидал за свою жизнь всякого, но это…, – Боровец демонстративно изумлённо задрал высоко брови.
– Кто-то серьёзно подставил нашего бедного Сидора, – с отчётливо прозвучавшими в голосе покровительственными, генеральскими нотками, весело проговорил Голова. – На сколько человек они прислали заявку? – Голова повернулся к молчаливому Старосте, который единственный из них всех никак внешне не прореагировал на происходящее, а только со всё более возрастающим интересом рассматривал выгружающихся пассажиров большой транспортной лодьи.
– Двенадцать тысяч, – хриплым, простуженным голосом нарушил тот своё молчание. – Первоначально – двенадцать, первым рейсом. А дальше будет ещё больше. До тридцати, говорила баронесса, если, правда, мне не изменяет память. Вполне может и больше. Да ещё обоз с маркитантками, то есть шлюхами обоего пола. Тоже тысяч на двадцать, тридцать, но точнее, как у него сказано – "по составу дружины или по обстоятельствам".
Странно, – снова задумался он. – И куда ему такой большой обоз? У баронессы же не такая и здоровущая армия будет? Её у неё вообще пока нет. Или Сидор всерьёз озаботился отвоевать баронство своей жены. У Сидора что, совсем крышу снесло? – с неподдельным удивлением посмотрел Староста на не менее его озадаченного Голову. – Странно, не похоже на нашего хитрожопого барона.
А вот и маркитантки, – медленно проговорил он, окончательно впадая в ещё более глубокую задумчивость. – Вторая лодья – с маркитантками. Что-то будет.
– Ёпрть! – не выдержал Голова при первом же взгляде на баронских маркитанток. – И это у него маркитантки? – потрясённо уставился он на Боровца. – Молодые девки, которые ещё не знают, с какого конца юбку перед мужиком задирать? Соплюшки по тринадцать, пятнадцать лет? Это что же они ему в обозе намаркетируют, – усмехнулся недоумённо он. – Сидор что, совсем из ума выжил? Кого ему нанимают? Ему там, на юге что, совсем голову солнышком напекло?
– Боюсь, как бы нам тут всем голову скоро не напекло, – сухим, скучным голосом наконец-то отозвался Староста.
– То есть? – недоумённо повернулся к нему Голова. – Тебя что, маркитантки эти не удивляют?
– Меня всё, связанное с этой компанией больше не удивляет, – сухо и резко отрезал Староста. – Меня всё, связанное с этой компанией настораживает. Странно, что ты ещё не привык к этому и постоянно удивляешься.
Мало тебе Басанрогского перевала?
Ты не находишь, что всё это, более чем странно? – Староста с брезгливо презрительным видом кивнул на реку. – Странные сопливые дружинники, совершенные селяне, не годные ни на что, кроме как быть мясом в мясорубке. Девицы эти, называемые маркитантками, а более смахивающие на простых деревенских девок на выданье. А явление их здесь вообще, больше похоже на смотрины невест, чем на выбор шлюх в походном борделе.
Вам не кажется всё это очень странным?
Это всё что угодно, но только не баронская дружина. Тем более никакая не вспомогательная. И никакой не обоз! – не сдержавшись, рявкнул он на собеседников.
– Что же это тогда? – удивлённо воззрился на него Боровец, оторвавшись, наконец-то от завлекательного зрелища с разглядыванием новобранцев.
– Идея!
Какая богатая идея, – не обращая на него внимания, Староста с задумчивым видом медленно качал головой. – Боже мой, какая богатая идея! – повышая и повышая с каждым словом голос, Староста наконец-то оторвался от внутреннего созерцания и восхищённо уставился на товарищей. – Ну, Сидор! Ну, сукин сын!
Вы знаете, что это такое? – расплывшись в улыбке от уха до уха, он с победоносным, торжествующим видом кивнул головой на большую толпу подростков, сгрудившуюся на пристани.
Не дождавшись ответа от заинтересованно глядящих на него товарищей, он с довольным видом пояснил.
– Это не дружина, это вспомогательное войско!
– Ну, ясно, – поторопил его Голова. – Сам же говорил, что в заявке его так и написано: "Обоз, или вспомогательная баронская дружина".
– Нет! – медленно покачал головой Староста. – Вы все так ничего и не поняли. Вспомогательная, у него в самом прямом смысле означает помогать. А это значит, – усмехнулся он невольной тавтологии, – что нигде и ни с кем воевать это войско не собирается. А будет оно барону землю пахать, на рудниках его руду кайлить, да на заводах баронских вкалывать, преумножая баронское благосостояние.
Нет, дорогие мои товарищи! Это очень богатая мысль, создать себе этакую вспомогательную дружину. Ну, Сидор, – Староста в искреннем восхищении звонко шлёпнул себя руками по бокам. – Ну, стервец! Ну, молодца! Такое придумать! Это же надо! Так ловко обойти баронские запреты на вывоз крепостных. Никому ещё такого в голову не приходило.
