Текст книги "Кедровый лохотрон (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)
Нравится, не нравится, только вот теперь поздно было задаваться тем самым извечным вопросом: "Кто виноват и, что делать". Всё дальнейшее от него уже не зависело. Раз запущенная машина войны исправно завертела свои, ещё не смазанные густой красной кровью шестерёнки. И что по большей части будет она ящеровой, утешало мало. В это хотелось верить, но так ранее никогда не бывало. Не только ящеровой, и людской крови – тоже хватит.
Не тот у них был противник, чтоб думать, что эта их авантюра с рейдом по внутренним, глубинным землям ящеров кончится для них бескровно. Оставалось лишь попытаться свести к минимуму будущие потери. И пулемётам с мортирой отводилась в том главная роль.
Вечером третьего дня они вышли из полосы заболоченных склоновых лесов на равнину и, в полном соответствии с предположением Корнея, уткнулись в спину вооружённых до зубов семитысячной пограничной верхне-чернореченской группировке людоедов.
Слава Богу, что те их не ждали. Иначе бы злые, крайне озабоченные вышедшей им глубоко в тыл немалой воинской группировкой людей, ящеры устроили бы показательную порку.
Семь тысяч здоровых, профессионально обученных и готовых к бою ящеров, против трёхтысячной группировки людей, смертельно вымотанных тяжёлой дорогой в чащобах заболоченных лесов предгорий и топями гнилых болот.
Вымотанным отсутствием дорог и липкой, несмываемой чёрной торфяной грязью людям необходима была передышка. И изумлённый невиданным доселе делом, пограничный легион им её дал. Не понимая, что происходит, не готовые к войне пограничные ящеры спешно стягивали силы в кулак, готовясь предотвратить готовящийся удар в спину.
Составленная из жителей этих, вплотную примыкающих к предгорьям земель, ещё два дня назад нёсшие на этом участке границы с Ключёвским краем тихую, размеренную пограничную службу, ящеры и подумать не могли, что кто-то окажется в глубине их земель. И оказались элементарно не готовы к такому развороту событий.
Ночь их отряд никто не трогал. А утром оказалось, что и воевать не с кем. Неожиданно вышедшая глубоко в тыл ящеровых земель крупная группировка вооружённых людей, вместо того, чтобы рвануть наикратчайшей дорогой к человеческим землям, испуганным зайцем ринулась вглубь ящеровых территорий. И выиграла ещё не менее суток передышки, пока ничего не понимающие ящеры спешно организовывали погоню.
Второй перегон. Третья запись.*
У бегущего одна дорога, у догоняющего – тысяча. Поэтому уже к концу второго дня у отряда перед пограничниками была железная фора в двое суток.
Как же Сидор с Корнеем сейчас жалел, что у них с собой было всего лишь шесть сотен конницы, а не хотя бы по числу амазонок, хотя бы полторы тысячи. Вот бы они тут наделали делов. Тут, в глубине мирных ящеровых земель, где никого из людей никто не ждал и давно уже не видел, за долгие спокойные годы, привыкнув к спокойствию этих пограничных ящеровых земель.
И запылали страшными пожарищами мирные деревеньки подгорных людоедов. И сгорали в пламени пожаров старики, жёны и дети тех, кто так любил добыть к праздничному столу ставшее за последние годы столь деликатесным и редким человеческое мясо.
– "Дети вырастут, молодые женщины родят новых людоедов, а старики обучат молодых воинов, как надо воевать с людьми", – успокаивал свою совесть Сидор, глядя, как егеря с амазонками безжалостно режут всех попавших им в руки пленных, а потом бросают мёртвые тела в горящие дома.
И не потому, чтоб устроить ящерам столь почитаемое ими огненное погребение, из уважения к достойному противнику, а потому, чтобы тела погибших не достались в пищу немногим выжившим. Поэтому за собой их отряд оставлял выжженную землю, где не оставалось ни крошки съёстного. И участи оставшимся в живых можно было лишь посочувствовать.
"Цель, оправдывает средства" – древняя жестокая мудрость веков.
И полученную фору в два дня, отряд барона Сидора де Вехтор, в котором на скромной должности снабженца, подвизался сам барон Сидор де Вехтор, полностью отдав всё командование в руки профессионалов, с успехом и воспользовался, залив огнём и кровью весь свой путь до другой, более-менее приличной речки Трубёж.
Там их уже с нетерпением поджидали спешно согнанные туда из окрестных поселений многочисленные ополченцы ящеров, единственной целью которых было не разбить, а задержать бандитов, до подхода регулярных дружин левобережного союза племён.
– "Третья запись в дневнике. Прошло очередные три дня после последней записи. Сегодня первое декабря семь тысяч пятьсот девятнадцатого года от сотворения мира. Вечер. За три дня прошли двести сорок вёрст. Уничтожено около четырёх сотен деревень подгорных ящеров. Убито общим числом около двадцати тысяч ящеров. Немного, учитывая наши возможности и внезапность нападения. Не хватает сноровки. А, главное, ни у кого нет больше желания убивать. В первый же день, утолив жажду мести, потом занимались этим кровавым ремеслом спустя рукава. Потому и много ящеров, которых можно было бы поймать и уничтожить, сбежали.
Разведка докладывает. Впереди река Трубёж и порядка пяти тысяч спешно согнанных нам навстречу плохо вооружённых ополченцев. Понятно. Хотят задержать нас, чтоб пока мы с ними возимся, нас нагнали клановые дружины. Вот тогда мы точно уже никуда не вырвемся и нам каюк. Время опять сворачивать".
Даже такая толпа плохо вооружённых ящеров, за счёт своей многочисленности представляла собой не шуточную угрозу для вымотанных быстрым, на пределе возможности маршем егерей с амазонками. Поэтому, обстреляв издалека шрапнелью лагерь с толпами ополченцев, и не вступая с ними в бой, отряд резко свернул на север, к Лонгаре. И высоким левым берегом Трубежа войско барона де Вехтор, спешащее на помощь рыцарям у Сатино-Татарское, быстрым маршем двинулось к Плещееву озеру, к местам, где у ящеров исконно хранились собранные со всех окрестных земель клановые запасы зерна.
К концу вторых суток, третьего декабря были возле города.
Неизвестно чем ящеры думали и думали ли вообще, но Луганск оказался не прикрыт, ни одним отрядом регулярных клановых войск.
Взяли его легко, сходу сбив небольшой заслон каких-то очередных ополченцев. И город запылал, вместе со всеми своими на удивление небольшим запасами зерна и мирными местными жителями, безжалостно истребляемыми ключёвскими егерями с амазонками. И запылали склады хлеба, распространяя по всему приозёрному краю запах горящего хлеба и будущей голодной зимы.
И вот тут, похоже, везенье их кончилось.
Как ни торопись, а время, чтобы уничтожить город и все найденные склады с зерном всё же требовалось. И занятые уничтожением города, отряд барона потерял главное – время, и не успел выскользнуть из горящего города.
С запада подошедшие пограничные войска перекрыли путь по высокому удобному для отхода левому берегу озера. Сзади, с юга, подошла не разгромленная, усилившаяся за счёт новых рекрутов орда ополченцев. С востока утром второго дня после взятия города, встали укреплённым лагерем спешно стянутые к Луганску из глубинных районов регулярные клановые войска. А севера было бескрайнее, уже местами по берегу схватывающееся первым тонким ледком стылое озеро.
И отряд людей, не успевших вырваться на оперативный равнинный простор, намертво запечатали в горящем городе.
И во всём этом большом приозёрном городе с многочисленными прибрежными рыбацкими деревеньками, славном своими богатыми рыболовецкими традициями, известными даже в людских землях, не оказалось ни одной рыбацкой лодки. Даже самой завалящейся. Перед захватом Луганска людьми, все они вдруг оказались угнаны куда-то.
Людям подсунули кусок, мимо которого они не могли пройти, чтобы не задержаться – брошенный войсками и забитый хлебными запасами город, на уничтожение которого люди потратили выигранные ранее у ящеров драгоценные два дня. Которые оказались столь необходимы самим ящерам, чтобы стянуть в один этот узел свои войска.
Вечером второго дня ловушка захлопнулась.
Четвёртая запись. Ретирада.*
Не учли ящеры одной малости – наличия у людей лёгких, удобных для переноса плоскодонок, и готовности к подобному развороту событий. И слишком тёплой для этого времени года была нынешняя осень. Не было на озере до сих пор того тонкого, коварного льда, который человека не держит и не даёт ему возможности плавать на чём-либо по озеру.
Оставаться в городе ещё хотя бы на пол суток было смерти подобно. И погрузив ночью на захваченные с собой фанерные лодьи немногих лошадей из упряжки броневиков и конеходки, всё что могли с собой захватить, войско барона де Вехтор двинулось сквозь стылые воды бескрайнего Плещеева озера на север, забив перед тем всех лошадей амазонок.
– "Четвёртая запись. Пятое декабря семь тысяч пятьсот девятнадцатого года. Вечер. По левому берегу не прорваться, как впрочем, и по правому. С запада подошли регулярные войска ящеров, не менее трёх тысяч клановых дружинников. Поэтому, не имея возможности вырваться на равнину или взять лошадей с собой, сами своими руками забили всех строевых лошадей. Амазонки плакали. Тяжёлое зрелище.
Погрузившись на свои плоскодонки, двинулись через озеро на север, в сторону вытекающей там из озера большой реки и заросшей камышом низины, где нас фактически невозможно найти. Найти – невозможно, а вот сжечь – легко. Да ладно, разберёмся. Хоть одну ночь, да время выиграем".
Ночной переход через озеро с перехлёстывающими через низкие борта перегруженных лодок стылыми, холодными водами озера, запомнился Сидору на всю жизнь. А потом целый день судорожных бестолковых метаний по заросшим камышом узким мелководным протокам, что представляла собой вытекающая из Плещеева озера река Нерль. И мифическое озеро Сом с высокими лесистыми островами, где первоначально планировали сделать временную стоянку, которое они так и не нашли, проскочив где-то в камышах. И судорожное бегство от огня на второй день, когда ящеры, поняв что потеряли людей и, не утруждая себя их поиском, запалили камыши.
И тысячи и тысячи сгорающих заживо животных: кабаны, бобры, выдры и прочая живность, нашедшая на зиму приют в камышах этой низины. Ничто не остановило ящеров, взбешённых, что у них из-под носа выскользнули беглецы. И задержись они хоть на миг, остановись хоть раз на одну ночёвку или дневную стоянку, будь хоть раз ветер в их сторону, так бы они все там и остались в пламени горящих камышей болотистых плавней реки Нерли и Сомова озера.
Как они выбирались на высокий берег сквозь топкое мелководье с перегруженными плоскодонками, которые приходилось, чуть ли не на собственных плечах вытаскивать из камышей, как судорожно быстро ставили взятые с собой лодки на колёса, как ставили паруса и приспосабливались к передвижению по земле на столь странных, непривычных конструкциях – отдельная песня.
Об этом, и вспоминать то не хотелось. Настолько всё было судорожно, торопливо и бестолково. Времени на раскачку не было, опыта подобного не было. Людей было больше, чем первоначально планировалось. Много раненых, требующих внимания. И едва только последний парус занял положенное ему место на последней установленной мачте, весь отряд немедленно двинулся в путь. С юга и севера уже подходили дружины ящеров, идущие навстречу друг другу вдоль высокого берега реки. И встречаться с жаждущими мести подгорными людоедами желания ни малейшего не было.
Вот где плоскодонки каретного мастера показали себя в высшей степени прекрасным изобретением. Лёгкие, вёрткие, при малейшей ошибке опрокидываемые неудачным манёвром набок, тем не менее, они спасли всех.
Клещи захлопнулись у них за спиной. И пока ящеры в плавнях разбирались, куда делся отряд барона, тот опять показал высшую прыть.
"Пешему не догнать конного. А уж того, кто не хочет, чтобы его догнали, тем более. А уж лодью под парусом, даже не на воде, а по суше – нечего и думать" – мудрость, въевшаяся с того дня в подкорку каждого, кто был там тогда. И то, что сам Сидор запомнил на всю жизнь.
Не останавливаясь и не отвлекаясь на многочисленные попадавшиеся им по дороге беззащитные деревеньки ящеров, погромыхивая на колдобинах расшатанными вдрыск корпусами плоскодонок, за неделю преодолев триста вёрст безлесной, полностью распаханной равнины и сбив по пути несколько жидких заслонов пограничников, вечером седьмого дня отряд барона де Вехтора был на правом берегу Чёрной речки.
Здесь в верховьях реки она не так ещё была широка, как в низовьях. И здесь, в широкой излучине противоположного, левого берега реки, на высоком насыпном холме стоял форпост экспансии подгорных людоедов – Сатино-Татарское. Бывшая ставка одного из многочисленных ханов Поречной орды, а ныне – неприступный ледяной форпост ящеров на Левобережье. Город их славы и ледяная крепость, блестящие валы которой скрывали за невысоким частоколом неизвестный по численности гарнизон людоедов.
И под стенами его до сих пор стояло и неизвестно чего ждало полутора тысячное рыцарское войско с огромным, занимавшим чуть ли не половину их лагеря обозом, значительно увеличившимся за последние месяцы за счёт новоприбывших. Полторы тысячи прекрасно вооружённых и готовых к бою бойцов, за прошедшее время и пальцем о палец не ударивших для взятия Сатино-Татарского.
Переправа.*
– "Переправа, переправа, берег левый, берег правый…".
Навязчивая строчка полузабытых стихов одного из земных поэтов, имени, которого Сидор, как ни пытался так и не сумел вспомнить, навязчиво крутилась у него в голове, пока усталые, падающие с ног егеря с амазонками на глазах у высыпавших на валы крепости подгорных ящеров переправлялись через реку Чёрную.
– "Это удачно, однако мы вышли, – мысленно похвалил Сидор сам себя.
Поскольку это была именно его идея, взять чуть-чуть к югу от первоначального направления драпа обратно домой, то можно было себя хоть немного похвалить. А то в последнее время внутренняя самооценка его что-то сильно упала.
Пока прорывались от Плещеева озера к Чёрной речке, сидя в лодке, было у него время для первоначальной оценки итогов их похода, и выводы, к которым он пришёл, крайне его расстроили. Четыреста двадцать три сожжённые деревеньки и двадцать тысяч побитых ящеров – жалкие итоги всего похода. Более чем жалкие.
Потому как деревеньки те – слова доброго не стоят. В лучшем случае две, три полуземлянки в одном месте, соединённые подземными ходами. Значительно реже – куст из пяти, шести полуземлянок. А то, по большей части вообще – одна, две простые норы в откосе одного из многочисленных оврагов, где и брать то нечего. Столб центральный опорный арканом зацепил, выдернул – вот тебе и всю нору завалил, устроив братскую могилу для прежних обитателей.
И это, лишь в том случае, если их там, на месте поймали. А по большей части, так большинство разбежалось. Да и пойди их вообще найди, норы эти. Нищета, да убогость – жалкое зрелище.
Хотя, будь у них времени побольше, побольше опыта набегов, не торопись они так, бегом-бегом, то даже при отсутствии опытов карателей, результат мог бы быть значительно выше.
Так что, как ни крути, а те жалкие двадцать тысяч побитых стариков с бабами и детьми – это слишком мало для такого тяжёлого их рейда по внутренним землям подгорных. Несообразно по затраченным усилиям. Должно было быть больше, много больше. И не стариков с бабами, а крепких взрослых ящеров. Тех, кто собственно и доставляет им беспокойство на озёрах. Да вот, опыта набегов ни егерям, ни амазонкам явно не хватило. Большинство ящеров просто сбежало.
Ах, да, ещё в плюс можно занести сожжённый город Луганск со всеми их хлебными запасами и жителями.
Только вот жителей там, оказалось, дай Бог, если десятая часть от того, что должно было быть. Что, безусловно, говорит о том, что основная часть населения опять успела сбежать из города, а им досталась лишь самая жалкая, маргинальная часть. Те, кого было самим ящерам не жалко, но кто достаточно эффективно справился со своей ролью – задержать в городе войско людей до подхода клановых дружин.
– "И задержали", – мрачно, снова раздражаясь от собственной тупости, констатировал Сидор.
Гибель шести сотен великолепных строевых лошадей до сих пор тяжёлым камнем лежала у него на сердце. Никак не мог он себе простить, что в первый же день после занятия Луганска не выгнал увлёкшихся грабежом стольного города амазонок обратно в поле, где пешие дружины ящеров при всём их желании никогда бы не смогли поймать вёртких конных всадниц. Как бы славно они там порезвились.
Так что то, что окрестности озера остались практически не разорёнными, тоже тяжёлым грузом лежало у него на душе.
Из всего запланированного ими с Корнеем, выполнена была в лучшем случае треть, если только ещё не меньше. Разорили предгорья, а вот глубинные районы ящеровых земель серьёзно пощипать не получилось.
И очень похоже на то, что вожди союза Плещеевских племён просто подставили под мечи егерей с амазонками мешающие им самим семьи подгорных. Тех, кого компания Сидора вытеснила с предгорных озёр. И их руками расправились с теми, кто им самим был не нужен.
Привстав с сиденья броневика, Сидор внимательней присмотрелся к месту переправы. Доклад разведки это хорошо, а своим глазам довериться верней будет.
За их спинами пылали деревянные мосты, соединявшие крепость в речной излучине с правым берегом, а чуть дальше в стороне от них, за низкими, земляными валами, на переправившееся через реку Чёрную людское войско удивлённо пялилось всё собравшееся там рыцарское войско.
– "Твардовский – не Твардовский. Тёркин – не Тёркин. Одно из четырёх", – тупые, какие-то тяжёлые, вязкие мысли вяло ворочались в гудящей, казалось набитой ватой голове Сидора.
Сколько у нас времени, по-твоему? – высунувшись из верхнего люка, крикнул Сидор державшемуся рядом с броневиком Корнею.
Подстегнув лошадь, Корней подъехал поближе, чтоб не орать друг другу.
– Думаю суток двое, трое у нас есть, не считая сегодняшнего вечера.
Кто б мог подумать, – неверяще мотнул он головой. – Прокатились на лодках по земле, как по реке, и выиграли столько времени. Надо было полозья брать, тогда бы сейчас вообще о подгорных дружинах не думали.
– Да, не рассчитали, чутка, – нехотя кивнул головой Сидор. – Были бы полозья, а не колёса, ещё пару деньков у ящеров по снежку выиграли б точно.
– Что будем делать? – повернулся он к Корнею. – Рыцари на месте. Связь Сатино с правым берегом – уничтожена. Помощи подгорным ждать неоткуда. На штурм? – вяло поинтересовался он.
– Как насчёт того, чтобы денёк отдохнуть? – внимательно посмотрел на него Корней. – Два то дня у нас в запасе точно есть. Можем и недолгий передых для себя устроить. А то парни с девчатами буквально с ног валятся. В крайнем случае, рыцари посторожат, постерегут ящеров.
– Уверен, что у нас есть два дня? – вяло, с откровенным скепсисом поинтересовался Сидор. – Я – нет.
– Я – тоже нет, – равнодушно устало отозвался Корней, отворачиваясь. – Твоя, правда. Тогда сразу вопрос. Что у нас с артиллерией?
– Химия вся цела, а вот шрапнели – выстрелов двадцать всего. И сюда загодя ничего не прислали. Хреново спланировали, – с горечью констатировал он. – Не додумали. Да и пулек на день плотной стрельбы хватит, а потом всё, сливайте воду.
Кто ж знал, что такой расход будет, – совсем тихо добавил он.
Ещё, одно орудие Димона с десятком снарядов здесь нас должно ждать. И всё.
– Если завтра до полудня не управимся – нам хана, – жёстко проговорил Корней. – Вечер – крайнее время. Ящеры буквально на глазах учатся. И если до Луганска я тебе ещё мог гарантировать точное время отрыва от дружинных войск ящеров, то уже здесь – нет. Здорово мы их зацепили. Так что, теперь они от нас не отстанут.
Вот, где они у меня сидят, – зло хлопнул он себя ладонью по шее.
Повернувшись назад к реке, Сидор задумчиво посмотрел на догорающие уже за их спинами мосты, связывающие крепость с правобережными землями ящеров.
– Ну, – задумчиво хмыкнул он. – Без мостов, Сатино надёжно отрезано от помощи с правого берега. По крайней мере, на сутки, пока не наведут новые, мы можем рассчитывать. Даже, если погоня появится завтра. Так что некоторая фора у нас пока есть.
– Вот именно – пока, – глухо буркнул Корней. – Поэтому, слушай приказ, снабженец, – ядовитым голосом подчеркнул он. – Два часа на отдых, а потом, народ отдыхает, а нам с тобой – начинаем готовиться к штурму. Крепость берём завтра утром, на рассвете.
Надо разом покончить со всеми твоими проблемами, связанными с этим городком. А потом, постараемся не попасть под удар объединённого войска подгорных. И ходу-ходу отсюда.
Будем надеяться, что они нас всё-таки не догонят, – коротко, зло хохотнул он.
Взятие Бастилии.*
– "Жаль, что в этом мире нет Бастилии, – с искренним сожалением думал Сидор, флегматично, с оттенком лёгкого презрения глядя на медленно проступающие сквозь рассеивающийся утренний туман невысокие деревянные стены Сатино. Облитые водой высокие земляные валы крепости для образования на откосах ледяной корки, тускло проступали неряшливым, ноздреватым грязно-серым пятном сквозь туман. – Но не беда. За её отсутствием, возьмём Сатино-Татарское. Тоже нехилая фортеция".
Сегодня утром погодка им как по заказу подфартила. Прошедшей ночью накатила внезапная оттепель, и вся равнина вокруг окуталось удивительно густым и плотным туманом, под прикрытием которого они спокойно, без особого напряга смогли подготовиться к штурму.
Слава Богу, пока всё шло штатно. И следовало закончить с крепостью побыстрее, пока ещё ящеры там за рекой не пришли в себя от их наглости. Следовало поторопиться, и валить-валить-валить отсюда на всех парах. Уж больно они разозлили Плещеевский союз племён, чтобы надеяться на то, что те отстанут от них и не отомстят за сожженный стольный город и уничтоженные хлебные запасы.
Хотя, если подумать, за что мстить-то. Нормальный вообще-то для войны разворот. Ну, сожгли годовые запасы хлеба всего того края. Что, впрочем, очень сомнительно. Сомнительно, что годового. Что-то странно мало было на тех складах хлеба, словно неурожай случился у ящеров. А это – странно. Не было у них в городе никаких сведений ни о чём подобном.
Да и со взятием Луганска не всё ясно. Точнее – всё неясно. Странное какое-то разгильдяйство. Полное отсутствие серьёзных военных сил в городе. И это – стольный центр союза племён? Что-то верится в такое с трудом.
Странно, что даже не додумались выставить у своих хлебных складов в достатке охраны. Вот и оставили ящеров помирать с голоду? Хм? Сомнительно.
– "А, ладно, – мысленно плюнул он на загадки прошедшего. – Потом разберёмся, если будет охота. А пока что. Если за зиму, дай Бог, хотя бы треть вымрет, уже хорошо. И что? Это много"?
И обязательно надо было за такую малость стремиться выесть твою печень, как во всеуслышание орал благим матом на пожарище главный ихенный пахан всего того края?
– "Как там его? – Сидор напряг память, пытаясь вспомнить имя главного ящера, выбитое разведчиками из пленных уже потом, когда они выбирались из плавней. – Блюмкин, Фрумкин какой-то, – с огорчением вздохнул он, так и не вспомнив. – Да и фиг бы с ним", – мысленно плюнул он на совершенную глупость, почему-то постоянно последнее время занимавшую его мысли.
Сидор, устало зевнув, повернулся в сторону глухо звучащих сквозь туман голосов двигавшихся следом Корнея с его ординарцем Сашкой Скворцом. Корней как раз отдавал какое-то распоряжение, и, хоть не было ничего понятно сквозь забившую уши вату усталости и окутавший всё вокруг туман, всё же было понятно, что тот погнал своего ординарца к артиллеристам. Чтобы не теряли попусту время и сразу занимали позиции.
Времени действительно не было. День потеряешь, неизвестно, унесёшь ли потом ноги отсюда вообще. Орда злых ящеров на хвосте – это вам….
Сидор раздражённо сплюнул. Приличных сравнений в голову не приходило. Когда не высыпался, он всегда был зол и раздражён. Да и вряд ли пара часов, которые он успел прихватить на короткий сон в своём броневике, можно оценить как нормальный сон. Да и общение с рыцарями вчерашним вечером удовольствия не доставило. Если не сказать проще – пять минут общения с этой публикой – и как в душу наср…ли.
Прав он был с самого начала, прав, что не хотел ввязываться в эту замятню с рыцарями. Нечего им тут ловить. Не авторитет он для них, не авторитет, несмотря на то, что он барон де Вехтор. И никакой присяги они ему, как барону, приносить не будут.
– "Вот и, Слава Богу", – вдруг неожиданно подумал Сидор.
На душе его вдруг стало необычайно легко и свободно. Всё решилось. Так тяготившее его дело с принятием вассальной присяги от людей, которые ему по большому счёту были не нужны, не состоялось. И уже понятно, что и не состоится. Хватило короткой встречи с командованием рыцарского войска, чтобы всё это понять. Никто баронам де Вехтор из находящихся ныне в лагере дворян, как впрочем, и не дворян, присягать не собирался. Ни в какой форме, ни под каким видом.
О чём ему откровенно, недвусмысленно, прямо в глаза и было вчера заявлено.
И следовало бы ещё раз посмотреть на вытянувшиеся рожи этой шляхтянской сволочи, когда Сидор в ответ на заявленный ему жёсткий отказ приносить присягу, как не природному дворянину, неожиданно для рыцарей вдруг с облегчением радостно улыбнулся.
Всё-таки, что ни говори, а перенервничал он тогда здорово, сильно перенервничал. Шутка ли. Торопился, спешил, гнал изо всех сил, чтобы успеть спасти невинных младенцев, попавших в лапы злых прохиндеев, а тута вона что. Младенцами и не пахнет. А буквально воняет наглыми борзыми щенками.
Стоит под стенами пограничной крепости Сатино-Татарское прекрасно организованное и хорошо вооружённое полуторатысячное рыцарское войско, и лишь только тем и занимается, что имитирует штурм, даже не думая относиться к этому делу хоть как-то всерьёз. И все разговоры о чуть ли двух третях погибших при ежедневных штурмах рыцарей – откровенно пустая брехня. Развесистая клюква, призванная прикрыть подготовку рыцарей к прорыву высоким левым берегом Чёрной речки к её устью, где их уже давно должны ждать, да отчего-то задерживаются транспортные лодьи амазонок, чтобы вывезти всё рыцарское войско через Лонгару для войны в Амазонии.
Всё в полном соответствии с тем, что Корней и предполагал. Лишь в одном тот ошибся. Думал, что рыцари хотя бы один раз пойдут на штурм стен Сатино-Татарского, чтобы хотя бы создать видимость выполнения данного слова… Чаз-з-з! Поречная шляхта оказалась вельми умна и прозорлива. И стоило им лишь раз увидеть, что это за малая деревенька такая Сатино-Татарское, куда их послали добрые дяди из города Старый Ключ, якобы по их же желанию, как им всё тут же стало ясно и понятно. И демонстративно поизображав пару жалких попыток штурма, причём силами исключительно обозников, как рыцари тут же успокоились, и больше уже никаких дальнейших телодвижений, даже малейших, в сторону Сатино и предпринимать не стали.
Поняв в какую они угодили ловушку, ими немедленно была выслана к амазонкам целая делегация представителей от пореченского дворянства с предложением о найме их войска на войну с ящерами. И если бы Сидор с Корнеем еще, хотя бы немного подзадержались, или же пошли тем путём, что изначально предлагал Сидор, кругом огибая равнинные земли ящеров, никого бы здесь на месте они бы уже не застали.
Исключая, наверное, Боровца, с его жалкими полутора сотнями городских стражников, только и ставшимися у него на сегодняшний день от довольно многочисленного ранее отряда. Остальные же не стали ждать и так понятной развязки, и плюнув на всё, разбрелись по домам.
– "Жаль, с Боровцом, так и не получилось толком поговорить, – попенял себе Сидор на чрезмерную свою загруженность, так и не давшие ему возможности перекинуться с Боровцом хоть парой слов.
Но, ничего. Возьмём Сатино, а там и поговорим", – решил он.
– "Вот же ещё проблема, – ещё больше разозлился Сидор. – Брать штурмом Сатино больше нет ни малейшего смысла, а придётся. Раз уж припёрлись сюда, то надо взять. Вот зараза!" – мысленно выругался он.
Все кому было надо, на данный момент уже прекрасно были осведомлены, что сами рыцари отказались от данного ими слова, сочтя предложенные им условия спора – обманом и чистейшей воды провокацией. И никаких обязательств перед кем-либо, в связи со вновь открывшихся обстоятельств, исполнять они не собирались. А в случае каких-либо напоминаний о том, грозились разобраться уже с самими спорщиками.
О чём открытым текстом самому Сидору и было заявлено прямо в глаза. С этаким молчаливым, многозначительным подтекстом, что, если господин барон будет настаивать на их участие в штурме, то именно его посчитают прямым виновником случившегося непотребства. Со всеми из того вытекающими.
Вольным или невольным виновником, но в данном случае это уже никого волновать не будет.
Улыбка Сидора в ответ, надо признать, здорово шокировала рыцарей. Похоже, такой реакции они от него совсем не ожидали.
– Ну что ж, – улыбнулся довольно Сидор, скосив глаз на стоявшего рядом с невозмутимым видом Корнея. Улыбнувшись, Сидор демонстративно дружелюбно развёл руки в стороны.
Раз поречное рыцарство решило, что брать Сатино оно не будет, то не смею вам в том мешать. Сатино возьмём мы. Без вас. Купец и бывший наёмник, как вы нас назвали.
Раз уж мы здесь оказались, вольно или невольно, – ухмыльнулся он, при том нагло глядя в глаза бывшим в палатке рыцарям, – то почему бы нам чуток и не поразмяться.
Нет-нет, – предупреждающе поднял он руку. – Никаких обид. Всё что вы сказали – истинная, правда. Действительно, я – купец, а он – действительно бывший наёмник. Это – правда. А на правду, как известно, не обижаются. Поэтому – с нашей стороны никаких обид.
Одна только просьба. Не в службу, а в дружбу. Планируется большое количество трупов, а было бы крайне нежелательно оставлять их на прокорм людоедам. Мы тут у них в тылах пошалили немного. Малость зернохранилища племенные потрясли, сожгли, проще говоря. Поэтому оставлять им хотя бы грамм мяса, было бы с нашей стороны крайне непредусмотрительно. Необходима срочная утилизация.
Поскольку времени у нас мало, а трупов планируется много, а мы за последнюю неделю устали как собаки, то нам бы не помешала ваша помощь.
По вашим же данным, сейчас в Сатино за частоколом сидит не менее трёх тысяч ящеров. Сжечь столько трупов за один день – можно, но очень сложно. А времени практически нет. На плечах у нас висит вся пограничная группировка верхне-чернореченских пограничных дружин, да плюс Плещеевская озёрная братва, которая будет здесь, под стенами Сатино не позднее чем через пару суток, считая с часа нашего прибытия сюда. То есть, послезавтра к вечеру, а скорее всего к полудню здесь будет не менее десяти тысяч злых подгорных людоедов, встречаться с которыми у нас с товарищем Корнеем нет ни малейшего желания. Вы как хотите, а вот нам надо было бы поторопиться домой. Оченно уж они на нас злые.
