Текст книги "Гарри Поттер и Обитель Бессмертия"
Автор книги: akchiskosan
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 57 страниц)
– А… правда, что мозг Дамблдора сдали в Министерство? – робко спросил он.
Прерванный на полуслове, Снейп поглядел на него не просто свысока, а с откровенной жалостью.
– Даже не нахожу слов, куда тебя послать, Поттер, – кисло произнес он. – Удивляюсь, как тебе могут в голову приходить такие глупости.
– А Темному лорду пришли, – с вызовом возразил Гарри.
– Не думал, что ты на него равняешься, – ехидно заметил профессор. Гарри подобрался; он не собирался допускать, чтоб о нем говорили столь возмутительные вещи.
– Расскажите лучше, что вы делаете для Дамблдора, – прошипел он.
– Не только я. Другие тоже готовятся, – подозрительно покорно вернулся к любимой теме Снейп. – Например, я попросил мисс Паркинсон изучить некоторые старые источники.
– Пэнси Парксинсон? – изумленно выдохнул Гарри. Чтобы слизеринка с его параллели сыграла такую роль в истории?! Он всегда считал ее непривлекательной; но в случае удачного исхода готов был переменить свое мнение.
– Поттер! – с непередаваемой интонацией произнес Снейп. – Тебе даже в голову прийти не может, что люди заняты делом, пока ты валяешь дурака. Нет, мир пока не может обойтись без Альбуса Дамблдора. Я слышал, во что превратилась школа в этом году. Оно и понятно, почтенный мистер Фадж всем пытается угодить, ему покой всего дороже. Если так пойдет и дальше, я туда не вернусь, и будет очень жаль моего труда и слизеринцев, – он помолчал, а затем добавил уже спокойнее: – Ты помнишь, я ведь говорил, что знаю, как закупорить смерть.
– Я думал, вы яды имели в виду, – выпалил Гарри.
– Поттер, – усмехнулся Снейп, – Поттер, ты так и не развил свою фантазию до должного уровня. Я уж не знаю, как ты поладил с профессором Слагхорном, но не советую тебе браться за варку зелья в одиночку.
Столь ценный совет Гарри оставил без внимания. Он ожидал, и не без основания, что на этом рассказ Снейпа не завершился. Заставить его говорить было не просто; но теперь профессор, безусловно, намеревался выложить все, что запланировал.
– Я хочу, чтобы ты еще кое-что знал, Поттер, – требовательно объявил Снейп. – Ради этого я, собственно, и явился сегодня на собрание. Я додумался до этого недавно и полагаю, наш дорогой Серый Кардинал вряд ли сможет воспользоваться моими данными без вашей помощи, в смысле – без школьников. У него, что называется, не будет формального повода. Конечно, я предпочел бы изложить суть дела Драко, но, коль скоро его нет здесь… А впрочем, совершенно все равно, кто именно пошлет в Отдел магических стандартов жалобы на то, что в жевательной резинке «Друбблс» регулярно находятся, ну, допустим, добавки в виде бумаги. Даже лучше, Поттер, если это будешь не ты.
– Зачем жалобу? – Гарри полагал, что имеет полное право это знать.
Снейп, скорее всего, понимал это, но все равно не упустил возможности снисходительно скривиться.
– Думаю, что основные стратегические запасы Упивающихся смертью вот уже многие годы связаны именно с этой маркой, – ответил он. – Уверен, типография, которую мы ищем столько времени, находится там, где производят эту взрывачку.
Голос профессора как-то странно вилял, к тому же похожим тоном Снейп обычно отзывался об отце Гарри и Сириусе. Как будто он предпочел бы не касаться этой темы, но, коснувшись, не позволит парню остаться в блаженном заблуждении.
– С чего вы это взяли? – уточнил Гарри.
Поезд качнуло; но на очередной станции никто не вошел.
– Некоторое время назад, – произнес Снейп с расстановкой, – страдая от безделья в компании уважаемого директора, я узнал, что милейшая Алиса Лонгботтом при всяком удобном случае заваливает своего сына фантиками от жвачки «Друбблс». – С отвращением он уже не боролся. – Я практически убежден, что она услышала об этой марке более чем достаточно предосудительных вещей незадолго до того, как потеряла рассудок. Да, насколько я знаю Беллатрикс Лестранж и ее супруга, они никогда не умели удержать язык за зубами. Обожали хвастаться. И, если дойти до конца в моих логических рассуждениях, то я полагаю, именно обладание информацией и послужило причиной к тому, чтобы заставить Френка и Алису помалкивать. Никогда не верил, чтобы их сын послужил причиной для нападения. К тому моменту Лорд уже был повержен, и нетрудно было понять, что причиной тому – ты. К тому же, Лестранжи не знали о пророчестве.
– А почему Вы раньше до этого не додумались? – спросил Гарри, затаив дыхание.
– Потому, – отрезал Снейп, – что я, как ни жестоко это звучит, не имею привычки интересоваться слабоумными идиотами. До сих пор я был занят делом, но, когда услышал от Дамблдора о взрывачке «Друбблс», поразился, до чего люди бывают тупыми и не видят дальше своего носа. Невилл Лонгботтом получал эти фантики каждый раз, как навещал Алису в палате, но я более чем уверен, ни он сам, ни его бабка никогда не приносили взрывачку в качестве угощения. Никто не станет давать жевательную резинку, которая, к тому же, и взрывается, душевнобольной паре. Я прав?!
Гарри едва заставил себя кивнуть, ошеломленный яростью в голосе собеседника. Снейп же был сам не свой, и не совсем было понятно, почему. Его интеллект был, несомненно, оскорблен тупостью других, но было еще что-то.
– Да, – потрясенно выдохнул Гарри. Невзирая на всю антипатию к профессору, ход его рассуждений завораживал, и юноша слушал, как загипнотизированный.
– А кто заинтересован в том, чтобы они периодически пугались? – продолжал, распаляясь, профессор. – Даже не взрывами, – я думаю, Лонботтомы выбрасывали взрывачку, если чуть поумнели, – а просто напоминанием о себе. Кто?
– Упивающиеся смертью. Но взрывачку можно купить, – указал Гарри, и тем вызвал со стороны Снейпа новый приступ презрения в свой адрес.
– До этого еще додуматься надо! – объяснил учитель с таким видом, что становилось понятно: это не каждому дано. – А когда товар под рукой, идея возникает сама собой. Я все обдумал, в самом деле, это – отличное прикрытие и в плане получения средств, и для хранения всяких интересных вещей. Там, на фирме, всегда висит несколько пузырей для демонстрации. Пузыри не лопаются по нескольку дней. Отличное место для того, чтобы спрятать внутри что-нибудь недозволенное, не так ли? Эти пузыри, насколько мне известно, синие и абсолютно непрозрачные. К тому же, Хестию Джонс попросили проверить в госпитале святого Мунго, и она заметила, что в палате Лонгботтомов не убывает этих фантиков. Совсем как буклетов в общих гостиных, странно, да? Полагаю, Августе Лонгботтом посоветуют перевезти родственников домой, когда разберутся с «Друбблс». Вряд ли им там станет лучше, хотя, какая разница? Милейшая Алиса никогда не отличалась особым умом.
Гарри был возмущен, но, вместе с тем, не мог не почувствовать к логике профессора уважение. Впрочем, тон, с которым Снейп отзывался о матери Невилла, наводил на определенное подозрение сам по себе, даже если бы в памяти не содержался фрагмент о девочке, смеющейся, пока юный Северус Снейп пытается взобраться на брыкающуюся метлу.
– Она Вас отвергла? – брякнул Гарри, не подумав.
В первый момент, когда профессор начал отвечать, от него повеяло знакомой холодной невозмутимостью, но затем с его внешностью вдруг случилась разительная перемена. За несколько секунд Гарри получил полное представление о том, что представлял собой профессор Снейп в отрочестве, до того, как стать профессором. И если бы им пришлось учиться в одно время, этот субъект, ехидный, саркастичный и упивающийся своим интеллектуальным превосходством, верящий, что способен перехитрить кого угодно, вряд ли понравился бы ему больше, чем Джеймсу Поттеру.
– Лучше бы ты о своих экзаменах беспокоился, – высокомерно, не задумываясь, посоветовал Снейп. – С тебя станется провалиться, и тогда все усилия Минервы МакГонагол вытянуть тебя в авроры пойдут псу под хвост. И к лучшему. Эл Эванс перевернулся бы в гробу, узнай он, что его внук метит в легавые. Мельчает порода!
Никогда больше, ни до, ни после Гарри не слышал, чтобы профессор Снейп изъяснялся подобным образом.
– Возможно, я потерял шанс стать фокусником или мошенником, – со злостью согласился Гарри, – но и Вы, с э р, тоже!
В ответ Снейп тоном экзаменатора поинтересовался, не пора ли им выходить.
Теперь до Министерства магии было рукой подать, но пространство, которое им предстояло преодолеть пешком, могло содержать засаду. Поэтому Гарри, ни слова не говоря, сунул профессору в руку его палочку. Молчание свидетельствовало о том, что Снейп, по всей видимости, одобряет предусмотрительность своего ученика. Так они и шли, готовые в любой момент отразить атаку, отстранившись от взаимной неприязни, благо необходимость неусыпной бдительности не оставляла простора для размышлений. Спустя бесконечно долгую прогулку они оказались в знакомом тупике с мусорными баками.
Здесь завершался один этап задания, и начинался другой. А юный герой, от которого зависело бесконечно много, чувствовал себя вымотанным до тошноты.
«Скорее бы все закончилось», – подумал Гарри. И он бросился к освещенной будке едва ли не бегом. Но голос из оставшейся позади тьмы догнал.
– Ты сожалеешь, Поттер?
– О чем? – спросил Гарри, оборачиваясь.
Снейп стоял на том же месте, его фигура нечетко выделялась на сумеречном фоне.
– Некоторые вещи лучше не знать. Так спокойнее, – объявил профессор и, не удержавшись, сорвался на назидательность: – Я думаю, сегодня ты это усвоил.
Гарри сам не знал, на пользу ли ему это, его разрывали противоречивые чувства, он не готов был ответить, и не собирался в этом признаваться. С другой стороны, его неприятие Снейпа ослабло: побочный итог понимания. Но гриффиндорец не собирался позволять профессору и далее демонстрировать свое превосходство.
– А Вы, – в свою очередь, поинтересовался он, – сильно расстроились, что пришлось мне все это рассказывать?
В темноте Гарри не мог видеть выражение лица собеседника. Во всяком случае, ответ последовал не сразу.
– Пожалуй, я должен был когда-то пройти через это, – произнес профессор, и в голосе его было столь мало выражения, что он казался бесцветным. – Теперь я стал сильнее.
Что-то кольнуло Гарри.
– Простите, – тихо произнес он, – если сегодня я растревожил Ваше прошлое. Но я имел право знать.
– У меня нет прошлого, – последовал ответ. – Я – профессор Северус Снейп. И впредь разбирайся сам со своими правами. А сейчас, наконец, будь добр, Поттер, вызови поскорее этот несчастный лифт. Я довольно пережил за этот вечер и не желаю, вдобавок, мерзнуть тут до судного дня.
В тесной будке Гарри, как нигде, отчетливо почувствовал, что предпочитает держаться от профессора подальше. Если бы ему действительно приходилось контролировать Снейпа, то здесь, пожалуй, у того были наилучшие шансы банально свернуть ученику шею и вырваться на свободу, а соответствующими навыками, если судить по его прошлому, профессор обладал. Гарри считал, что самым надежным способом обращения с виновным Снейпом было бы связать его и вместе апприровать. Но Перси, будь он неладен, настоял, что способ доставки профессора в Министерство и то, что он на протяжении всего пути не попытается сбежать, поспособствует тому, что так будет легче доказать его невиновность. А связать Снейпа Гарри так и не решился.
В Атриуме было мало народу. Большинство сотрудников не работали по выходным или разъехались по домам. Но человек двадцать в разных частях Атриума при виде профессора застыли, как громом пораженные. А тот, совершенно не обращая внимания на то, что находится под прицелом палочки Гарри, принялся издевательски раскланиваться со всеми знакомыми.
– Будет просто отлично, – заявил он приподнявшемуся навстречу охраннику, – если мне предоставят кресло.
Охранник, знакомый Гарри по прежним посещениям Министерства, ошалело кивнул, не закрывая рта, и без лишних слов наколдовал требуемое кресло, в которое профессор и опустился. Гарри, сверля глазами его спину, про себя поражался, как можно держаться с такой наглостью. Все-таки, этот тип с немытыми волосами и в старой мантии был в данное время не школьным учителем, а всего-навсего разыскиваемым преступником.
Но Снейп осознавал себя только важной персоной, и все, казалось, лишь подтверждало это. В мгновение ока возле охранника появился чиновник.
– Мистер Поттер намерен выдать меня правосудию, – объявил Снейп, заговорив на секунду раньше, чем Гарри.
– Очень хорошо, – засуетился чиновник. – Сдайте палочки.
– Моя палочка у мистера Поттера, – благодушно усмехнулся Снейп.
Гарри видел, что его манеры вгоняют чиновника в трепет, и с негодованием отмахнулся от своих собственных, чем-то похожих ощущений. Он хорошо понимал молодого колдуна. В душе этого не так давно покинувшего «Хогвартс» министерского служащего воскресла ненависть к суровому преподавателю, но вместе с тем Снейп, даже беспомощный в своем положении арестованного, умел внушать страх. Любому не-слизеринцу, должно быть, хотелось отплатить ему, и все же что-то удерживало, парень не решался позволить себе мстить за прошлые обиды. Гарри ждал, когда же он заговорит.
– По правилам, я должен приковать Вас, сэр, – неуверенно, слишком высоким голосом произнес молодой служащий.
– Поступай, как считаешь правильным, Стеббинс, – отчеканил профессор Снейп.
Гарри ощутил раздражение, но не слишком удивился, когда Стеббинс ничего не сделал.
– Знаете, наверное, надо подождать, когда Министр спустится сюда, – предположил он. – Я сейчас пошлю ему сообщение.
И он принялся быстро, не скрывая нервозности, черкать на небольшом кусочке пергамента.
– Мерлин! И почему все время приходится ждать? – проворчал профессор Снейп.
Гарри вспомнил о необходимости играть свою роль.
– А я бы на Вашем месте не возмущался, сэр, – ответил он нарочно дерзко.
Снейп даже не обернулся, он вообще не шевелился, и все вокруг, и охранник, и Стеббинс, и Гарри вели себя так же. Снейп отлично владел искусством удерживать внимание и заставлял играть по своим правилам. Так продолжалось, пока не появился, торопясь и молотя тростью, министр в сопровождении трех авроров, в том числе Хестии Джонс.
Профессор Снейп поднялся навстречу.
– Я хочу сделать заявление, – четко, буравя глазами министра, произнес он. – Я невиновен.
Час спустя Гарри, рассказав все, как было, и удостоившись рукопожатия и благодарности министра Скримджера, выходил из штаб-квартиры авроров. Еще через пятнадцать минут его фотографировали в обнимку с тяжелым мешком золота: Перси, советующий фотографу, какой выбрать ракурс, скучно рассуждал о том, как выгодно это покажет работу Министерства.
– Ну что, ты отлично справился, Гарри, – заявил, приблизившись к нему, Перси, когда фотосессия завершилась. – Миссис Малфой ждет тебя, она так потрясена! Я договорился, и министерская машина сейчас отвезет вас домой.
Гарри надеялся, что, зевнув при виде крестной матери, повел себя не слишком невежливо. Она действительно ждала, и играла так же хорошо, как всегда. За те несколько секунд, что никто не наблюдал за ними, она задала единственный вопрос.
– Мы так волнуемся, с Северусом все в порядке? – шепнула она.
После всех открытий, пережитых в течение вечера, ее искреннее беспокойство всколыхнуло в парне небывалое раздражение.
– Да что ему сделается?! – гневно прошипел Гарри.
Он легко представлял, как вольготно жилось Снейпу под покровительством Люциуса Малфоя в те годы, когда тот возглавлял попечительский совет, да и потом тоже. И никому не приходило в голову, даже Дамблдору, подумать, до чего здорово ученикам осваивать зелья под его руководством. Нет, учил он, может, и неплохо, но то, как он позволял себе относиться к тому же Невиллу, казалось Гарри отвратительным.
С того момента мысли Гарри все сильнее концентрировались на семье Невилла. Теперь ему ничего не оставалось, как выполнить поручение Снейпа относительно «Друбблс». Он почти не обратил внимания, когда едва ли не на пороге дома Блэков мистер Уизли выхватил у него мешок с деньгами. И позже у него совсем не было охоты обсуждать подробности.
К счастью, слизеринцы как будто бы избегали его. А Рон, с которым Гарри поделился планом профессора, был настолько ошарашен, что не интересовался, каково было Гарри провести пару часов в компании нелюбимого преподавателя.
– Надо как можно скорее написать эту жалобу в Министерство! – считал Рон.
Но у Гарри было свое представление о божественной справедливости. Необходимость поговорить с Невиллом подавляла Гарри, и теперь он уже тяготился пребыванием на Гриммаулд Плейс. Ему хотелось выполнить эту неприятную обязанность как можно скорее. Это просто надо было сделать, и все. Гарри боялся, что промедление истощит его решимость.
Поэтому, выйдя из камина в кабинете профессора МакГонагол и услышав, что директор хотел бы видеть его и поздравить с успешной поимкой бывшего профессора Снейпа, Гарри едва понял, что от него хотят. А поняв, буркнул, что сделает это чуть позже, когда освободится.
Не дожидаясь Рона и остальных, Гарри отправился в гриффиндорскую башню, прилагая усилия, чтобы не бежать. Как назло, в гостиной его окружили поклонники; Лаванда и Парвати, нагло игнорируя выражение занятости на его лице, требовали им «все рассказать, но попозже», и не скрывали, что недоумевают, зачем потребовалось арестовывать Снейпа, который, как членам Д.А. было давно известно, Дамблдора вовсе не убивал.
Всем желающим пообщаться Гарри громогласно объявил, что ему надо переодеться. На первой ступеньке, ведущей в спальню, он запнулся: решимость его и в самом деле начинала колебаться. И, поднимаясь, он едва ли не надеялся, что Невилла в комнате не окажется.
Невилл лежал на кровати и читал. Острая жалость пронзила сердце Гарри; он слишком хорошо понимал, какой смысл несет ценная информация, которой он собирался поделиться. Было очевидно, что почувствует Невилл, когда поймет, что имел возможность сам додуматься до того же, что и безжалостно логичный профессор Снейп. Хотелось оградить его от удара, который Гарри сам же собирался ему нанести. Набрав в легкие побольше воздуха, Гарри собрался и единым духом, чувствуя, как предательски слезятся глаза, выпалил:
– Невилл, скажи, вы с бабушкой хоть раз в жизни приносили твоим родителям взрывачку «Друбблс»?..
…Жалоба была оформлена и отослана в Министерство в кратчайшие сроки. Гарри и Невилл отправили ее в последнюю минуту, сова вылетела буквально из-под носа Долорес Амбридж. Но в школе об этом, исключая членов Д.А., никто не узнал, тем более что учеников потрясла, а многих – и обрадовала – другая новость.
Сообщение о поимке Снейпа Гарри Поттером появилось в газетах в понедельник. Прочитав несколько статей в разных изданиях, Гарри в полной мере оценил, насколько они склонны к приукрашиванию. Так, все они, за исключением самой первой статьи в «Пророке», красочно расписывали дуэль между Гарри и профессором, которой, строго говоря, не было.
В связи с этим Гарри осаждали толпы любопытных поклонников, требующих подробностей. Практически все они были ему отвратительны своими запоздалыми советами, как бы они отыгрались, будь у них такая возможность. Гарри, упустивший свой шанс, вызывал бы у них сострадание, недоумение и даже жалость, если бы не слизеринцы. Их стараниями две дюжины особо усердных недоброжелателей Снейпа по непонятной причине угодили в больничное крыло, где, как подозревал Гарри, им еще досталось от Пэнси. Мадам Помфри, профессор Строут и директор только руками разводили, недоумевая, что же такое творится в школе. К счастью, продолжалось это только один день.
Во вторник «Пророк» оповестил магическую общественность о том, что «предано гласности завещание Альбуса Дамблдора. Когда профессор Снейп, приведенный в Министерство, давал показания, он предъявил указанный документ, который, как выяснилось, действительно был по всем правилам зарегистрирован и является подлинным», – сообщалось в статье.
Чуть ниже следовал текст, и, ознакомившись с ним, Гарри пришел к выводу, что такое мог написать только Дамблдор.
«Смею рассчитывать, что все материальное имущество, которым я располагал, без всяких неожиданностей досталось моему брату, Аберфорсу Дамблдору, исключая счет в Гринготтсе, под номером 222, который я с легкой руки жертвую в фонд школы «Хогвартс». Это справедливо, потому что именно туда я помещал свою учительскую, а потом и директорскую зарплату. Все вещи (в том числе мое тело) или записи, которые я считал нужным передать разным лицам или группам, я раздал при жизни, либо присудил специальным распоряжением. Кому надо, те об этом знают.
Моя жизнь, как она есть, все разумные годы была посвящена обучению юных волшебников в школе чародейства и колдовства «Хогвартс». Больше всего хочется, конечно, поделиться мудростью, что я накопил при жизни, но ее, единственно мне принадлежащую, я уношу с собой, и кажется, что это – самое прискорбное. Но еще хуже дело обстоит с грузом ошибок, которые останутся и после того, как я уйду. Зная многих учеников, я мог если не предотвратить всего, то вмешаться, видя вопиющие противоречия, как это верно в случае бедной Берты Джоркинс».
Далее полстаницы занимали похожие сетования с именами людей, Гарри не всегда известных; не все они принадлежали Упивающимся смертью, и юноша невольно воображал, как они сами или их родственники, читая эти строки, сейчас краснеют. Кого-то профессор, невзирая на почтенный, судя по всему, возраст, желал бы выпороть; другому советовал быть осторожнее с пивом. Последнее имя сразу приковало к себе внимание юноши.
«…Что касается Тома Реддла, то как охотно отобрал бы я у него идею бессмертия. Это дурная идея. А в целом, я намеренно не упоминаю здесь живых и дорогих мне людей, так как не хочу их позорить.
Я ушел из жизни вследствие собственной ошибки 4 июля 1996 года, и все последующие события к смерти моей никакого отношения иметь не могут.
Настала пора отпустить все страхи и честно взглянуть, чего же я достиг. Я, Альбус Персиваль Ульфрик Дамблдор, в итоге жизни пришел к тому, что наследников у меня нет. Только последователи, и то, не уверен, что я заслужил такую честь».
– Дамблдор отличался замечательным чувством юмора, и, наверное, поэтому я его никогда не понимал, – прокомментировал министр Руфус Скримджер».
– Наверное, Дамблдор и ему что-то пожелал, но цензура вырезала, – предположил Рон.
Гарри перечитал статью несколько раз.
– А больше вы ничего не заметили в этом номере? – спросила Гермиона.
– Вот если ты заметила, то и скажи! – с вызовом ответил ей Рон.
– Они назначили дату слушания для Люциуса Малфоя и остальных, – сказала Гермиона.
По ее мнению, это вовсе не свидетельствовало о рвении правосудия, а лишь о желании создать приемлемую сенсацию. Настоящие новости, по ее мнению, могли только испортить имидж Министерства.
Война набирала обороты, и ситуация все больше обострялась. В прессе уже не замалчивали этого, тем более, что авроры каждый день сталкивались с Упивающимися смертью. В один прекрасный день на последней странице появился крохотный некролог без фотографии; семья убитого в столкновении малоизвестного преступника посчитала нужным известить о его кончине, что, по мнению Рона и Джинни, было величайшей наглостью.
– Только сочувствовать Упивающимся смертью нам не хватает! – возмутился Рон.
Наиболее охраняемыми объектами стали Косой переулок, Хогсмид, «Хогвартс», Министерство и, неожиданно – маггловские магазины.
– Между прочим, Серый Кардинал с самого начала отслеживал каналы, по которым поступает продовольствие, – сообщила Гермиона после очередной прогулки с Малфоем. – Людей в Ордене не хватало для этой работы, но он, между прочим, уже выяснил, что меры, принимаемые теперь Министерством, вряд ли оправданны. Темный лорд предпочитает сельскохозяйственные продукты. А склады на фермах большие, и очень сложно определить, где понемногу таскают Упивающиеся смертью, а где – кто-то другой.
– Но Кардиналу удавалось это определить? – спросил Гарри.
Гермиона неопределенно пожала плечами.
– Я бы сказала, членам Ордена удавалось кое-кого спугнуть, – сказала она. – Упивающиеся смертью просто переставали наведываться в засвеченные места.
«Это ей Малфой так объяснил?» – подумал Гарри. Во всяком случае, он не помнил, чтобы Перси так изысканно выражался.
Стало бесспорным фактом, что практически все колдуны сменили место жительства, более того, скрывались. Некуда стало ходить в гости, и редко кто теперь получал из дома письма. Исключение составлял Блез Забини, и в отместку за это завистливее соученики за всеми столами одаривали его таким назойливым вниманием, что он терялся и никак не мог прочесть письмо тут же, за столом, спокойно.
– Вряд ли беспокойство мамаши улучшит ему настроение, так что никакой разницы, – мрачно рассудил Рон; они с Джинни, выходя на связь с Орденом, неоднократно просили Люпина, чтобы родители связались с ними. И получилось это только однажды, и миссис Уизли отругала их за то, что они злоупотребляют сигнальными зеркалами.