Текст книги "Гарри Поттер и Обитель Бессмертия"
Автор книги: akchiskosan
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 57 страниц)
Гермиона позволила Корнеру закончить и присудила ему балл, попросила впредь обязательно сначала стучать, а потом отвечать, и перешла к следующему вопросу, из категории «Спорт», которую выбрал Майкл Корнер.
– Каковы составляющие научного подхода к квиддичу?
Первым отвечал Гольдштейн; определенно, он очень хорошо подготовился. Он описал позиции на поле и то, как следует учитывать силу ветра. Затем Падма Патил, никогда, на памяти Гарри, не проявлявшая значительного интереса к квиддичу, дополнила его рассказом о технике переброски мяча охотниками.
– Еще варианты ответов будут? – поблагодарив Падму, спросила Гермиона.
– Надо обрызгать игроков соком Мимбулюс мимблетония, – предложила Луна.
– И что будет? – ехидно поинтересовалась Падма.
– От них все будут шарахаться, – уверенно ответила Луна. – По-моему, в этом есть смысл, чтобы победить.
– Откуда ты знаешь? – не сдержал, в свою очередь, сарказма Энтони.
– Во-первых, я нюхала Мимбулюс мимблетония, а во-вторых, я была спортивным комментатором, – последовал ответ.
Половина зала захихикала. Все отлично помнили, как она описывала форму облаков и матч как дополнение к ней, а Гарри и Невилл невольно сжались, поскольку Мимбулюс мимблетония они нюхали вместе.
– Я думал, тут интеллектуальные соревнования, – пожал плечами Энтони Гольдштейн. Казалось, ему неловко за Луну.
Она, однако, ничего подобного не чувствовала.
– Вы отвечаете, как на экзамене, – обратилась Луна к товарищам по колледжу. – Скучно!
Они начинали ссориться.
– Сделаем так, – предложила Гермиона, – как кстати, что я заказала пергаменты и перья… Вы напишите свои ответы, ведь главное, чтобы ваши интеллектуальные возможности работали. Итак, вопрос из категории… Энтони, какую категорию ты хочешь?
Гольдштейн, не раздумывая, выбрал трансфигурацию; вопрос о трудностях анимагических превращений, безусловно, всем понравился, и даже многие сидящие в зале помнили то, что рассказывала об этом Гермиона.
Участники деловито зашуршали перьями, причем Корнер так и светился самодовольством. Они писали несколько минут, после чего все передали ответы Гермионе. Пока она проверяла, и зрители, и участники скучали.
– В самом деле, будем отвечать, как собирались, – рассудил Гольдштейн, заработав следующий балл. – Пусть себе каждый говорит, что хочет, – добавил он, покосившись на Луну.
В ходе соревнований Рон и Невилл все больше восхищались той подготовкой, которую проделала Гермиона. Скорее всего, она подбирала вопросы так, чтобы это могло пригодиться для экзаменов. Во всяком случае, происходящее было интересно.
– Я, наверное, буду записывать, – решил Эрни после пятого вопроса.
Всего вопросов было задано двадцать и, пожалуй, это разбудило умственную деятельность не только у равенкловцев. В определенный момент ребятам в зале надоела роль наблюдателей, и они начали подсказывать. Гермиона старалась угомонить их и, наконец, глянув на часы, объявила, что хватит, и пора приступить к главному.
Тут-то все и притихли. По итогам соревнования решалась очередность общения со Шляпой. Быстренько все подсчитав, Гермиона озвучила, кто за кем будет пытать счастья. Луна набрала-таки один балл, хотя Гарри подозревал, что Гермиона немного подсудила ей, чтобы не обижать. В любом случае, Луна заняла последнее место.
Малфой, держа Шляпу, всякий раз недовольно морщился, когда кто-нибудь совал руку внутрь.
Гарри стоял рядом, и потому одним из первых заметил, что на ладони Луны что-то блеснуло.
В мгновение ока все столпились вокруг нее.
Предмет, извлеченный Луной Лавгуд, на вид был совсем непонятным. Это был небольшой, с палец, цилиндрической формы прозрачный сосуд, наполненный синеватой жидкостью.
– Такой же странный, как она сама, – пробормотал кто-то за спиной Гарри. – Может, в самом деле, там есть что-то другое от Равенкло, и достать это может другой ученик?
– Суммарный показатель скепсиса – примерно семьдесят процентов, – сообщила Луна и, перевернув цилиндрик, добавила: – А вот ожидание чуда – на пятьдесят процентов.
– Универсальный измеритель? – недоверчиво пробормотали в один голос Падма Патил и Гермиона.
И, хотя эти слова никому ни о чем не говорили, толпа в едином порыве двинулась вперед, стараясь получше рассмотреть, что же такое досталось Луне. На цилиндре появилась шкала с делениями, причем разлинованная и подписанная, но Гарри не мог разобрать ни букв, ни цифр. Стоило ему сконцентрироваться, пытаясь что-то прочесть, как перед глазами начинали плясать точки.
– Не пытайся. Ты не сможешь, – сказала Гермиона и с сожалением добавила: – Это, если верить легенде, может только настоящий представитель колледжа «Равенкло».
Очень похоже, в тот момент она жалела, что Шляпа распределила ее все-таки в «Гриффиндор».
Судя по тому, что узнал Гарри в последующие пятнадцать минут, универсальный измеритель обладал совершенно удивительной магической силой. Ровена Равенкло и ее лучшие ученики потратили пятьдесят лет, чтобы создать его. Данный прибор был осуществившейся мечтой любителей точности. С его помощью можно было измерить абсолютно все: от силы звука до интенсивности радости, причем единицы порой предлагались совершенно удивительные. Так, однажды профессор Равенкло обнаружила, что коэффициент осторожности профессора Слизерина равен восемнадцати тормозам из двадцати возможных, на что профессор Слизерин очень обиделся, и посоветовал ей измерить собственный коэффициент бестактности в унциях на единицу веса.
– А измеришь, насколько сильно меня любит мой жених? – попросила Миллисента Булстроуд.
Луна флегматично кивнула; но Гермиону такая просьба повергла в гнев.
– Нельзя пользоваться магией с такими целями! – рассердилась она. – Если хочешь это узнать, спроси ты у него, когда он у тебя будет, и все!
Однако желающих поддержать точку зрения Булстроуд оказалось больше, и не только среди девушек.
– Если он работает, – заявил Эрни Макмиллан, – с его помощью можно узнать очень много о тех, кто окружает нас в школе!
– Например, выяснить, что Фадж всего опасается и совсем не хочет проблем, да? – издевательски предположил Малфой. – Так это я тебе и так скажу, безо всякого прибора. Он всегда таким был.
Гарри все же считал, что использовать измеритель необходимо для самых практических целей. Ему было несколько неловко возражать Гермионе. Однако, слова Эрни подали ему ценную идею.
– Хорошо бы с его помощью, – он повысил голос, поскольку спорщики в разных частях комнаты не обращали на него внимания, – я говорю, мы теперь можем попробовать узнать, кто же поддерживает идеи Темного лорда. Да, я понимаю, это Маклаген проносил в школу буклеты, но ведь есть и другие, кто их потом, возможно, разбрасывал, и кто просто будет пятой колонной, если Упивающиеся смертью нападут на «Хогвартс». Луна, ты сможешь это проверить? Я, правда, не знаю, в каких единицах… – смешался Гарри.
Не он один ждал, что ответит Луна.
– Это не проблема, – уверила она. – Измеритель сам задает параметры. Мне нужно будет просто смотреть на него и, наверное, записывать.
– А если его увидят? – забеспокоилась Парвати Патил.
Однако это предостережение не смутило слизеринцев.
– Подумаешь! – загалдели они. – Ну, спросит кто-нибудь, что это такое. Соврет что-нибудь, велика сложность!
К своему стыду, Гарри понял, что тоже так думает. И не то, чтобы он так уж приветствовал обман, но ему так часто приходилось придумывать пресловутое «что-нибудь» для пользы дела. Глядя на то, как неодобрительно хмурятся, слыша все это, хуффульпуффцы, он чувствовал досаду на подобную щепетильность. К тому же, втайне стыдясь и понимая, что думать так о своем друге не очень-то лояльно, Гарри полагал, что, если даже среди ненадежных личностей найдется наблюдательный субъект, который и заметит непонятную вещь в руках Луны Лавгуд, вряд ли это способно сильно насторожить кого бы то ни было.
– Можешь сказать, что это такая новая модель Напоминаров, – посоветовала Пэнси Паркинсон.
В целом, это была неплохая идея. Рон, которому Паркинсон стала принципиально антипатична с тех пор, как с ней начал общаться Джордж, своего одобрения не показал, наоборот, снисходительно фыркнул, но зато изъявил готовность всюду сопровождать Луну и записывать показатели измерителя.
– Тебе будет неудобно наблюдать и писать одновременно, – сказал он. – И, Мерлин, будет совсем ужасно, если ты его потеряешь! А такое возможно? – шепотом спросил он у Гермионы.
Та пожала плечами, но на лице ее было написано сомнение.
– Вряд ли основатели допустили бы такое, – сказала она. – С другой стороны, это слишком удобно, если все потерянные ценности чудесным образом возвращаются обратно в Шляпу.
Между тем лихорадка, вызванная успехом Луны и магическими свойствами измерителя, поулеглась. Члены Дамблдоровой Армии и, особенно, слизеринцы требовали прояснить план дальнейших действий.
– Я думаю, Лавгуд должна оставить измеритель пока при себе, – практично посоветовал Малфой. – Я вот вернул противоядие обратно и теперь сожалею, что не хватило ума хотя бы вылить его в другую емкость. Даже не знаю, как вызвать во мне нужное состояние, чтобы я снова мог его заполучить.
– Главное, чтобы о нем никто не проболтался, – заволновался Гойл. – А то Министерство наверняка захочет отобрать его!
– Пусть пока останется в школе, проверим, что мы можем с его помощью, – согласился Драко. – Возможно, позже Серый Кардинал захочет ознакомиться с измерителем, но, конечно, он понимает, что для этого нужна Лавгуд…
Эти переговоры между собой и планы слизеринецев поначалу ошеломили Гарри.
– Я лично ничего не дам этому Серому Кардиналу, до тех пор, пока он не примет меня в Орден! – заявил он.
И, даже тогда, когда все уже было решено, и ребята разошлись, его не оставляло ощущение, что он повел себя по-детски. Гарри считал, что имеет право требовать; однако, когда он обратился к друзьям, те подтвердили, что его заявление здорово смахивало на шантаж. Впрочем, они не видели в этом особого проступка.
– В самом деле, он использует нас, а сам и пальцем пошевелить не дает, – возмутился Рон. – Тех же слизеринцев все время одергивает, если они куда-нибудь влезут. Нет, правда, не понимаю я, чего они его слушаются.
– Он их прикрывает, вот и слушаются, – объяснила ему Джинни. – Мне вот интереснее, кто на них доносит.
Уже на следующий день Рон и Луна были очень заняты. Они со всей тщательностью подошли к созданию черного списка. Им предписывалось все время быть в посещаемых местах, таких, как библиотека, внутренний дворик и Большой зал, поэтому Гарри удалось обменяться парой реплик с другом лишь за обедом.
– Мерлин, он действительно выдает шкалу согласия с черной магией, – объявил Рон, выглядывая на столе, чем бы набить рот. – В единицах испорченности! Вот только проблема, он обычно высвечивает то, чем человек сильно озабочен в данный момент, и тогда нельзя его заставить мерить ничто другое!
– Понятно, – кивнул Гарри. – Если, допустим, ученик переживает из-за экзаменов, то его мнение о черной магии остается в стороне, так?
Рон кивнул, уплетая за обе щеки. Позднее он высказал сожаление, что не может сопровождать Луну повсюду на ее уроки.
– Не волнуйся, Рон, – успокоила его Джинни, – я могу для нее записывать вместо тебя.
Однако Рону такая замена не казалась равноценной. Он заявил сестре, что тут нужна быстрая реакция, и вообще, надо стараться, чтобы люди, которых измеряют, ничего не замечали. Его наставления рассердили Джинни, и она отмахнулась.
«Да, любое достижение надо измерять потерями», – подумал Гарри, глядя, как Рон и Джинни дуются друг на друга.
Разногласия и недовольства возникли не только за гриффиндорским столом. Лаванда Браун донесла до сведения своих одноклассников, что равенкловцы не очень понимают, почему Шляпа выбрала именно Луну Лавгуд.
– Это понятно, они завидуют, – рассудила она. – Но, с другой стороны, Лавгуд и в самом деле странноватая, и даже не самая выдающаяся ученица, в общем, я тоже удивилась.
Гарри выслушивал все это в компании Невилла, Парвати, Дина и Симуса, поскольку друзья его покинули. Рон пропадал на задании с Луной, а Гермиона прогуливалась со своим подручным женихом.
– Между прочим, то, что придумала Гермиона, тоже все обсуждают, как бы Амбридж не услышала, – выразила беспокойство Лаванда. – Слизеринцы от этого соревнования в восторге. Говорят, как будто на представление сходили.
– Да уж, – недовольно заметил Гарри, – мир на грани войны, а им развлечение подавай!
Однако гриффиндорцы не видели в этом ничего предосудительного, разве что Дин снисходительно заметил, что у Крэбба, Гойла и прочих не особо взыскательный вкус.
– Они говорят, в любое время не вредно посмотреть на что-нибудь такое, – добавила Лаванда.
Скоро из библиотеки вернулась Джинни и рассказала, что измеритель работает отлично, однако, пока она помогала, Луна сказала ей, что чувствует: в самое ближайшее время придется вернуть его в Шляпу.
– Наверное, магический заряд иссякает, если забрать измеритель себе, – предположил Невилл.
С друзьями Гарри пересекся лишь в Большом зале, причем по виду Гермионы и по тому, что она села спиной к учительскому столу, сразу стало ясно, что она собирается объявить очередную новость от Малфоя.
– Как вы думаете, Амбридж что теперь будет делать? – наклонившись вперед, тихо спросил Рон.
– Лучше бы ей ничего не делать, – беспечно заметил Симус. – Она уже и так постаралась, чтобы на нее смотрели, как на ненормальную. А как вы думаете, она и в самом деле таскает херес у Трелони?
Невзирая на всю неприязнь к Амбридж, Гарри в этом сомневался; ему казалось более вероятным, что прорицательница, страдая забывчивостью в отношении вещей материальных, попросту сама уничтожает свои запасы чуть быстрее, чем ей бы этого хотелось.
Возбуждение последних дней и волнующие события сказывались на членах Д.А. В башню все вернулись уставшие, но для порядка все же расположились в общей гостиной, чтобы попытаться закончить уроки.
– Драко рассказал о выборе Шляпы Серому Кардиналу, – сказала, наконец, Гермиона. – И, по его мнению, все правильно, потому что Луна Лавгуд продемонстрировала главное.
Гарри казалось бессмысленным оспаривать решение Шляпы, каким бы оно ни было, к тому же, он прекрасно относился к Луне. Однако Джинни посчитала нужным возмутиться.
– Но она же отвечала неправильно, – указала сестра Рона.
– Отстала бы ты от нее, – посоветовал Рон. – Лично я считаю, что она очень умная. Она мне помогла… – он бросил быстрый взгляд на Лаванду, осекся и сделал вид, что закашлялся.
А Гермионе еще предстояло объясняться и за Шляпу, и за Серого Кардинала.
– Да, ответы были неверны, – согласилась она. – Зато Луна отстаивала свои слова. Я, честно признаюсь, сомневаюсь, чтобы она так уж в это верила, но… По словам Кардинала, она выполнила главное условие Ровены Равенкло. Ведь знание без убеждения – ничто!
С этим Гарри охотно согласился.
– И вот еще что, Гарри, – Гермиона огляделась и понизила голос. – Малфой все рассказал Серому Кардиналу. И теперь Кардинал хочет тебя видеть.
Глава 30. Серый Кардинал
Измеритель Луны отказал через два дня. Она сообщила об этом Рону, тот – друзьям, но только вечером Малфою удалось выбраться в комнату старост, чтобы Луна могла положить измеритель обратно в Шляпу. Прибор тут же исчез; во всяком случае, мгновение спустя там уже ничего не нащупывалось.
Хранитель Шляпы посетовал, что слизеринцам теперь приходится особенно несладко.
– Амбридж не обращает внимания на директора, – сказал он. – Она уверена, что Нотт каким-то образом подстроил эту ловушку, а Филч – ее самый преданный почитатель, сами знаете. Амбридж наведалась к нам в общежитие, чего никогда раньше не делала. Сейчас она как раз выясняет по этому поводу отношения со Слагхорном.
– Так она что же – заявилась к нему в колледж, даже ему не сообщив? – уточнила Гермиона. – Она напрашивается!
Но Драко был далеко не так оптимистичен. Он ответил, что в нормальное время так бы и было, но теперь столько проблем, что в том же Министерстве жалоба на нее ничьего внимания не зацепит, а ей только того и надо.
– Сейчас она, конечно, много чего услышит от МакГонагол и других учителей, они ведь поддержат профессора Слагхорна, – предположил слизеринец. – Но это она сама подала им повод. А вот подошла бы она к Слагхорну и попросилась, так он и отказать бы ей не смог!
Малфой также воспользовался встречей для того, чтобы передать гриффиндорцам долгожданное сообщение.
– Серый Кардинал собирает небольшую встречу, – объявил он. – Приглашены Поттер, Грэнжер и оба Уизли – под предлогом, что родители хотят повидаться с вами. В эти выходные приготовьтесь к небольшой поездке.
– А Фадж? – с сомнением спросила Гермиона, видя, что Малфой собирается уходить.
– Не беспокойтесь, все будет законно, – отмахнулся он. – Нас всех заберет моя мать, и у нее будет письмо от Уизли. Никто не может отказать ей, если она пожелает общаться с нами дома.
Гарри сомневался, что все пройдет так гладко. И, когда так и получилось, был вне себя от удивления. Он и глазом моргнуть не успел, как очутился в объятиях миссис Уизли на кухне в доме № 12.
– Мерлин, до чего же ты выглядишь измученным, дорогой! – причитала она. – Все-таки на тебя слишком много всего взвалили, да еще и экзамены надо сдавать!
Гарри искренне радовался, что Малфои не наблюдают эту сцену. Слизеринцы вошли в камин раньше него и, должно быть, даже не подумали спускаться сюда.
Все время, пока миссис Уизли хлопотала вокруг, размещая их, Гарри рассеянно улыбался ей, но мысли его были поглощены предстоящей встречей с Серым Кардиналом. Теперь, когда этот момент приближался, гриффиндорец немного побаивался. Нет, он, разумеется, был преисполнен решимости добиваться того, что запланировал. И все же гораздо проще было бы, если бы он знал, с кем ему предстоит встретиться. Решив закинуть удочку, он осторожно спросил о Шизоглазе Хмури. Миссис Уизли помрачнела.
– Ему становится хуже, – сообщила она. – Он почти не встает и, в общем, постепенно начинает путаться, где прошлое, где настоящее. Это, наверное, из-за того, что профессор Дамблдор встретился с ним недавно, а Аластор ведь знает, что он умер.
Гарри ничего не знал о том, что прославленный аврор так плох. Новость потрясла его, и Рон, когда они остались в комнате втроем, не преминул высказаться по этому поводу.
– Поверить не могу в то, что Шизоглаз не в строю! Гарри, ты, когда встретишься с этим…
– Ни о чем не проси его, Рон, – оборвала Гермиона. – Гарри все равно ничего не сможет тебе рассказать, – добавила она с невыразимым сожалением. Возможно, Гарри показалось, но ее взгляд, устремленный на Рона, был преисполнен вины.
Малфой едва заглянул в комнату, кивком поприветствовав остальных.
– Пора, – обратился он к Гарри. Чувствовалось, что слизеринец вне себя от предвкушения.
Следуя за Малфоем, Гарри не мог подавить невнятный протест: все же это был вроде бы его дом, и потом, он не привык доверять слизеринцам. Они свернули в коридор на втором этаже, и на этом этапе Гарри внезапно понял, что совершенно не помнит этой части дома. Для человека, все лето приводившего в порядок все этажи и комнаты, потратившего на уборку большую часть каникул, это было немыслимо. А Малфой, определенно, знал, куда идти. Его спина маячила впереди, но даже тогда, когда перед ними вдруг образовалась, как по волшебству, лестница, Гарри не решился спросить, и продолжал следовать за слизеринцем.
Несмотря на удивление, он сумел сделать вывод, что дом Блэков, похоже, и в самом деле имеет помещения, не предназначенные для тех, кто противодействует семье и вносит в атмосферу нечто противное устройству дома: например, пытается содрать со стены фамильное древо.
Коридор, по которому он проходил, производил впечатление места ухоженного и посещаемого, даже ручки на дверях блестели. За одну такую ручку и взялся Малфой, затормозив перед дверью без всякого предупреждения. Он вошел без стука, опередив Гарри, и гриффиндорец едва не бросился следом, и без того наступая провожатому на пятки.
Малфой заговорил, обращаясь к кому-то в глубине комнаты.
– Я привел Поттера. А это вот, Поттер, и есть Серый Кардинал! – объявил он.
После этого Малфой не сводил глаз с лица Гарри, не скрывая, что ему любопытно, как отреагирует гриффиндорец на колдуна, сидящего за пустым столом в тусклом свете камина. И, надо признать, любопытствовал Драко не напрасно; Гарри действительно был потрясен. Даже при плохом освещении он не мог не узнать этого человека. В кресле, одетый, как всегда, в новую робу с эмблемой Министерства, в громоздких очках, с прямой осанкой сидел ни кто иной, как Перси Уизли.
– Спасибо, Малфой, ты можешь идти, – сказал он. Голос его был точно такой же, какой помнил Гарри.
После этого Драко уже не мог остаться. Даже по скрипу закрываемой им двери Гарри было ясно, как сильно слизеринец об этом сожалеет. Между тем Гарри оглядел комнату; она была маленькой, по меркам этого дома, но не меньше его спальни в доме на Бирючиновой аллее. Помимо стола и большого кресла за ним, которое занял Перси, и камина, там было еще два дивана вдоль стен, очень длинных, с миниатюрными подушечками.
– Проходи, – предложил Перси. В отличие от Гарри, он не был сбит с толку и, очевидно, не чувствовал никакой неловкости за то, что так долго не желал принять героя, заслужившего честь вступить в Орден, как никто другой. Теперь, зная, кто Кардинал, Гарри даже полагал, что заслужил это больше него, но казалось неразумным начинать разговор с претензий.
– Я хочу вступить в Орден, – в итоге сказал Гарри вместо приветствия. Он приблизился к столу и встал напротив.
– Разумеется, – нетерпеливо бросил Перси. – За этим ты и пришел, не так ли? Ты можешь вступить туда сегодня. Для этого тебе надо будет придти на собрание. Если захочешь, – Перси говорил совсем как староста, инструктирующий новичка. Гарри все еще не мог поверить, что перед ним – Серый Кардинал, когда Перси поднял голову и встретился с ним взглядом.
– Ты допускаешь, что я не захочу? – усмехнулся Гарри.
– Да, допускаю, – кивнул Перси. – Потому что прежде тебе нужно узнать факты, которые, возможно, изменят твое решение. Знаю, ты долго ждал этого, нет нужды убеждать меня, Гарри, – отмахнулся он.
– Я столько времени потерял из-за каких-то твоих соображений, – высказался Гарри. – И вообще, я… я думал, Шизоглаз возглавляет Орден, а он, оказывается…
Перси загадочно и грустно улыбнулся.
– Я думаю, ты провел это время наилучшим образом из всех возможных. Пусть ты сделал не так много, как рассчитывал, зато научился терпению. Это окажет неоценимую помощь, когда ты будешь допущен к действию. Недурно было бы тебе еще понять, что такое осторожность, Гарри, но я понимаю, не все сразу. И потом, я ведь когда-нибудь расскажу родителям правду. А если я стал бы рисковать тобой, маму бы это очень огорчило.
Такое признание обескураживало. А Перси вновь посерьезнел.
– Что касается Аластора Хмури… Да, боюсь, что, как ни дико, а Шизоглазу предстоит умереть не в сражении, а в своей постели, – казалось, Перси это искренне расстраивает.
– А твои родители? – потребовал Гарри. – Они что, совсем не знают?
– Нет, конечно, – отрезал Перси. Вспышка была такой внезапной, что Гарри попятился. – И я запрещаю тебе даже намекать им, слышишь? Не представляешь, какой опасности подвергаются родственники главы Ордена, – постепенно Перси успокаивался, но было совершенно очевидно, что к этому вопросу он относится самым трепетным образом.
– Значит, предпочитаешь быть предателем и неблагодарным сыном? – съязвил Гарри.
Перси развел руками, демонстрируя бесконечное терпение.
– Гермиона была со мной более деликатна, – сказал он. – Впрочем, я тебя понимаю. Знаешь… – он замялся, а когда их взгляды встретились, Гарри с удивлением обнаружил, что это чем-то похоже на Дамблдора. – Я должен рассказать тебе еще одно открытие Дамблдора, то, в чем он сам тебе открыться так и не решился. Дамблдор разгадал, как так получилось, что ты не погиб от прямого попадания Авады Кедавры.
Чувствовалось, что разговор принимает серьезный оборот. Кардинал умолк, и Гарри не посчитал нужным заговорить, спросить. Странно, но эта тема никогда по-настоящему не волновала его, пусть даже кому-то было странно, что он выжил. Гарри жил, и, пожалуй, его это устраивало, но лицо Перси было столь серьезно, даже трагично, что он невольно проникся тем, что ему сейчас откроют непростую тайну.
– Я постараюсь быть кратким и обойтись без лишних предисловий, хотя, право же, это нелегко, – Перси отрывисто указал на диван перед собой и приказал: – присядь, Гарри.
Было в нем нечто такое, отчего Гарри не подумал не послушаться.
– Лорд Волдеморт намеревался, конечно же, убить тебя. Но перед этим он совершил два убийства, и его палочка сработала иначе. В результате, вместо того, чтобы убить и тебя, он создал новый живой хоркрукс.
Гарри потребовалось немного времени. Пару секунд он спокойно анализировал, рассуждал, что называется, логически: если не убил, значит… Странно, но, когда он понял, поначалу это вызвало приятное чувство, какое возникает после решения трудной задачи. Внезапно Гарри так вздрогнул, что даже подскочил.
– Ты хочешь сказать… это я?! – запинаясь, выкрикнул он.
– Вне всякого сомнения, – вздохнул Перси. – Да ты присядь, – попросил он, как будто этот совет, и сама дружественность его заботы могли помочь Гарри справиться с потрясением.
Юноша между тем уже был вновь способен думать, и прежде всего его мысль заработала в направлении отрицания. Только это помогло ему не провалиться в состояние ужаса. Если это чудовищное предположение – правда, и жизнь в нем удержала часть души Волдеморта, сможет ли он после этого сам к себе прикоснуться?
– Дамблдор узнал об этом давно? – быстро переспросил Гарри. – Еще до того, как я приехал в «Хогвартс»?
Перси кивнул, словно это само собой подразумевалось.
– Он предупредил меня, – сказал он. – Он считал, что это делает тебя уязвимым для проникновения зла, и даже когда убеждался, что ты сильнее, чем он ожидал, все равно старался тебя и дальше оберегать. Между нами, он восхищался тобой, Гарри. И он в тебя верил, хотя и с оглядкой. Я не вижу смысла относиться к тебе так, Гарри. Если ты хочешь вступить в Орден, ты и сам должен быть полностью уверен.
– Кто-нибудь еще в Ордене знает об этом? – спросил Гарри. Глупо, но его это волновало.
– Нет, – отчеканил Серый Кардинал. – Только я, и мне мыслится, этого достаточно, чтобы удерживать тебя от крайнего безрассудства. Кажется, ты пытался стать анимагом и подвиг на это моего брата Рональда?
Суровый взгляд Кардинала яснее ясного говорил о том, что он категорически это не одобряет.
– Когда я узнал об этом, то поверить не мог! Теперь, я думаю, тебе ясно, что с этой, скажем так, добавкой твоя природа не способна трансформироваться до такой степени? – спросил Перси.
Как ни странно, этот вопрос доставил Гарри непонятную радость. Сознание того, что он непригоден стать анимагом не сам по себе, а по другой причине, пусть столь кошмарной, здорово утешило его. Теперь он мог снова верить, что на самом деле наследственность его предрасполагает к анимагическим превращениям. И Гарри спросил:
– У меня есть шанс стать нормальным человеком?
– Думаю, да, – кивнул Перси. – Не сомневайся, я не стал бы напрасно тебя обнадеживать. Конечно, твой случай нельзя назвать типичным, но профессор Снейп считает, что любой процесс допускает и обратную реакцию.
Придется, вдобавок, еще и зависеть от научных познаний профессора Снейпа! Однако Гарри уже достаточно пришел в себя, чтобы не говорить этого Перси. Он не надеялся найти понимание. А Перси заговорил снова.
– На твоем месте, Гарри, я бы лучше относился к Министерству. Оно, конечно, есть болото, но ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать: ничего другого не дано.
Вот в этот момент Гарри поверил, что Перси действительно и есть Серый Кардинал – лицо, остающееся в тени, чьи поступки и взгляды непредсказуемы. А тот, не отвлекаясь смятением на лице слушателя, продолжал, как ни в чем не бывало.
– Как-то нужно контролировать, чтобы маги соблюдали законы, и гарантировать помощь тем, кто в этом нуждается. И лучше, если этим займутся люди достойные, а не тщеславные трусы, озабоченные только своим статусом и не думающие о благе ближнего. Поверь, Гарри, в Министерстве таких много.
– Я знаю, – пробубнил Гарри, ибо забыть Долорес Амбридж не сумел бы при всем желании.
– Поэтому я не одобряю порядочных людей, которые чураются власти. С их стороны это высшая форма эгоизма.
«Ты не на меня ли намекаешь? – от возмущения Гарри утратил дар речи, созерцая очки Перси чуть ли не с ужасом. – А предлагать власть в Министерстве носителю души Темного лорда – это, по-твоему, гуманно?!».
– Насчет тебя я еще не знаю, – не смутился Перси, – ты ведь даже пока не закончил школу. Но я замечал в тебе такие настроения, и потому хочу разъяснить, что к чему. Понимаешь ли, власть – самый лучший способ проверить человека. Но, прежде всего, это – ответственность за других. И за себя, я еще вернусь к этому.
То, что его обвиняли в безответственности, казалось Гарри ужасно несправедливым. А Перси знай себе вещал, не обращая внимания на реакцию слушателя.
– То, что ты отказываешься влиять на ход событий, не означает, что ты к ним не причастен. Со стороны критиковать легко. Ты попробуй сделать лучше! – голос Перси взлетел; должно быть, делился наболевшим. – Да, и еще, власть – это соблазн. Она может дать толчок к развитию твоих самых отвратительных качеств. Поэтому многие приличные люди предпочитают не проходить через это испытание, оставаясь в стороне. Но это – едва ли не самый худший сорт трусости. Я пойму, если ты решишь не приходить на собрание Ордена. Но если откажешь в поддержке Министерству – тогда я определенно зря принял тебя сегодня.
Никогда раньше Гарри так не считал, голова болела все сильнее, и под конец нотации ему сделалось почти дурно. Перси это заметил и передал ему стакан воды. Осушив его, Гарри хрипло поинтересовался:
– А как насчет поддержки Малфоям?
– О, – важно кивнул Перси. – Я ждал такого вопроса. Странно, как это мы еще не обсудили его. Согласен, семейство скользкое. Было ли мне сложно поладить с твоим однокурсником? Я бы сказал, это было неизбежно после того, как мне его поручил Дамблдор. Само собой, он мне не симпатичен, но я ему сочувствую, он и в самом деле угодил в сложную ситуацию. Заметь, сам он ничего для этого не сделал! Считаю, ему можно поручать ответственные задания, я это делал неоднократно. Я не окажусь в плену предубеждений, Гарри. В наше время это недальновидно.