Текст книги "Гарри Поттер и Обитель Бессмертия"

Автор книги: akchiskosan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 57 страниц)

– Сочувствую, – пробубнил Гарри и механически назвал старый пароль: «Рыжая корова».

Гермиона поначалу остолбенела, а потом, когда портрет начал отъезжать в сторону, рассмеялась. Она первая пролезла в проем и, когда Гарри присоединился к ней в гостиной, возобновила разговор.

– Люциус Малфой задавал маме с папой всякие вопросы о воспитании. Что, по их маггловсому мнению, можно детям, а что нет. Знаешь, папа собирается научить меня водить машину.

– А что? Научишься, будешь ездить, – сказал Гарри. – Если ты ведьма, это тебе все равно не помешает. Ну, а что Драко? – поинтересовался он.

– Драко вел себя прилично, на удивление, – признала Гермиона. – Потом приехали его приятели, они и меня пытались убедить поиграть в квиддич, но моя мама, увидев, как они летают, пришла в ужас. Это единственный раз, когда она меня выручила. Я почти не успевала читать! Просматривала по книге в день, не больше, а я так рассчитывала на это время. Но еще, знаешь, про меня вышла такая отвратительная статья!.. Ладно, и вспоминать об этом не хочу.

О своих каникулах, исключая прошедший ужин, Гарри мог сказать то же самое. Но то, что он сделал все уроки, Гермионе, тем не менее, очень понравилось. К счастью, он знал, как эту тему закрыть.

– А с тобой что произошло? – спросил Гарри. В самом деле, если бы из-за каникул общая комната не была почти пуста, внешний вид старосты девочек дал бы пищу на многие недели пересудов.

– А, – кивнула Гермиона, с его помощью сбрасывая пальто. – Это потому, что я высунулась без спроса за границу поместья Малфоев. Видишь ли, Упивающиеся смертью думают, что ты там. И особняк на осадном положении, пришлось отключить каминную сеть, потому что в дом несколько раз прорывались всякие типы, которые теперь арестованы. Наверное, в «Пророке» об этом напишут, когда начнется семестр. Но Малфои скрывали это, чтобы не беспокоить моих родителей. В общем, с Драко мы здорово повздорили, когда он сказал мне, что у него и его приятелей задание, и они смылись, не взяв меня с собой. Ну, я и вышла за ворота, – Гермиона поежилась. – Повезло, что вовремя аппарировала. Я не помнила, как выглядит дом твоей тети, поэтому переместилась к калитке той леди с кошками. Меня тут же нашли по зеркалу, Люпин, и он отчитал меня. Пока я стояла и слушала его, промокла до нитки, и только потом сообразила применить заклинание.

То же самое ей пришлось позже повторить для Рона и Джинни, которые скоро присоединились к ним в гостиной. Они получали «Пророк», но, как и ожидала Гермиона, там пока не афишировали внимание Лорда к дому Малфоев.

– Значит, Гарри поджидают возле поместья Малфоев, – констатировал Рон, находя такой расклад забавным.

– Это все Нарцисса Малфой, – нахмурилась Гермиона. – Она с недавних пор не в меру расхвасталась, что Гарри ее крестник, хочет произвести впечатление на Министерство. Но, с другой стороны, тем лучше, потому что иначе было бы труднее доставить Гарри в школу. И так пришлось выдумывать нетипичный способ, чтоб никто не сумел бы предугадать.

Следующий день был последним днем каникул, поэтому в Большом зале появилось вполовину меньше учеников, чем обычно среди года. Учителя показались Гарри непривычно хмурыми, словно ждущими чего-то неприятного; но потом Рон потихоньку сообщил, что с возвращением разъехавшихся учеников, судя по всему, возникнут сложности, охрана «Хогвартс-Экспресса» усилена, и мистер Уизли даже связался с ним по этому поводу и велел не покидать замка ни под каким видом.

Гарри выразил надежду, что члены Д.А. благополучно возвратятся.

Слизеринцы, все те же, что и вчера, ожидали их на выходе из Большого зала. Гарри привычно нахмурился при виде самодовольной усмешки Малфоя. Возможно, Гермиона чувствовала то же, но ее взгляд был всего лишь вопросительным.

– Та книга, о которой я говорил. Мне удалось ее найти, – невинно сообщил Малфой.

Гарри не ожидал, что это произведет сильное впечатление на Гермиону. Она вся, словно стрела, натянулась в сторону Малфоя, требовательно, и в то же время с подозрением, вглядываясь в лицо слизеринца.

– Все каникулы на это убил, – продолжал вздыхать Драко, глядя в сторону. – Перевернул лабораторию…

– Малфой!!! Ты перевел? – прошипела Гермиона. Было похоже, что она вот-вот бросится на него с кулаками. Проходящий мимо Филч даже остановился, на всякий случай, предвкушая повод отругать учеников.

– Нет, конечно! Ведь завещание основателей у тебя, – напомнил Малфой, переходя на шепот.

Теперь разговор представлял интерес и для Гарри. Вместе со всеми он медленно двинулся вверх по Главной лестнице.

– Завещание? – пробормотала Джинни. – Подожди, ты хочешь сказать…

– Тот пергамент, что выпал из Шляпы! Он, – Гермиона кивнула на Малфоя, – знает, как его перевести.

Услышав об этом, Гарри сказал самому себе, что все-таки не зря, памятуя прошедшие годы, продолжает питать неприязнь к Драко. Невзирая на напускную скромность и незначительный тон, тот прямо-таки сочился сознанием собственной важности.

Кабинет защиты от темных искусств был пуст, и Гойл радостно захлопнул дверь прямо перед носом у чьей-то кошки. А Малфой, не стесняясь, поставил на учительский стол сумку и достал не в меру аккуратную, но не новую книгу, которую, должно быть, редко брали в руки и никогда не читали. На обложке не имелось ни надписей, ни картинок.

– Ты так долго это обещаешь, что я уже нервничаю! – прошипела Гермиона, разворачивая для него знакомый листок.

– Не волнуйся, сейчас. Что ты делаешь? – Драко, резко перейдя с мирного тона на довольно агрессивный, отпихнул Гермиону, которая пыталась заглянуть ему через плечо. – Ты что, не знаешь, что будет, если в нее заглянуть?

– Нет, – обиженно фыркнула Гермиона.

– Будешь всю жизнь ее читать, и все делать одной рукой. Готово, – произнес Малфой, закрыл книгу и положил на место.

Поскольку Гарри вообще ничего не понял, он не посчитал зазорным поинтересоваться, что же Драко, собственно, сделал. Судя по выражению наглого превосходства, Драко только того и ждал.

– Я вложил под обложку пергамент, который выпал из Шляпы тебе на голову, – манерно протянул он, – а с другой стороны поместил чистый пергамент. Если все пойдет как надо – а я уверен, что пойдет – то через пару минут на чистом пергаменте появится перевод. Считается, что здесь помещена вся информация, какая только есть в мире, поэтому книга может и расшифровать все, что угодно. Таких книг в средние века наколдовали тысячи, но потом секрет их создания был утерян, ну и естественная убыль типа пожаров, дураков, не понимающих их ценности, и так далее. Сегодня не всякий древний колдовской род сохранил такое богатство. И, между нами говоря, отец не обрадуется, если узнает, что мы ее брали.

Гарри едва терпел то, до какой степени возгордился Малфой. Казалось, еще немного – и слизеринец взлетит.

– Гермиона, ты ради этого выйдешь за него замуж? – поинтересовался Рон, не выдержав того, что Гермиона совершенно очарована и не сводит с книги обожающего взора.

– Не смейте мне угрожать! – оскорбился Драко. – Кажется, есть.

Не заглядывая в книгу, он вынул оба листа и, слегка поиграв вторым, как веером, все же отдал его Гермионе.

– Есть! – воскликнула она счастливым голосом.

– Так читай! – потребовал Рон, заглядывая подруге через плечо.

Первые слова Гермионы напомнили Гарри о том, что название документа ей все же удалось своими силами перевести верно.

«Манифест бессмертия

В смертном мире открыты для человека три здоровых пути бессмертия, и следуя каждому из них, достигает он величия под звездами и смирения пред миром вечности».

– Лорд хотел бы знать про эти пути, – приглушенно выдохнул Забини; в полумраке напряженность на его лице странно смешалась с любопытством.

– Так, может, он и знает? Его многие считают бессмертным, – пробормотал Рон.

– Хватит перебивать меня! – возмутилась Гермиона. Гарри хорошо понимал ее: он сам опасался, что перевод вот-вот исчезнет, казалось даже, буквы на пергаменте постепенно бледнеют.

«Первый путь открыт для всех живых существ: утвердиться в мире посредством обзаведения потомства. Возможность и право создавать себе подобного приближает смертного к создателю.

Второй – творения рук и разума человеческих. Ступивших на этот путь ожидают тернии и венки, и ловушка величия. Надобно всегда помнить, что ложка, формула эликсира жизни и картина равны пред ликом мирозданья».

Гермиона прервалась, не удержавшись от недоверчивого хмыканья; несмотря на все уважение к основателям «Хогвартса», было очевидно, что она сомневается в тождественности вклада ложки и картины в структуру мироздания.

«Третий – путь веры. Знать, что дух твой не истлеет и не утратит всей накопленной мудрости – величайшее утешение на земном пути. Верить в будущее, опираясь на мудрость свою и отдавая ее, есть самый достойный риск.

Труд учителя, как преподавателя и наставника, объединяет все пути. Учитель держит в руках ключи от бессмертия».

Гарри вспомнился профессор Снейп, заявляющий о том, что можно закупорить смерть.

«Школа – ворота в жизнь, для того чтобы с раннего возраста, еще восприимчивые к обучению юные приобретали нужные им знания не как попало, но как систему. Открывая Обитель бессмертия, мы, – Гермиона дрожащим от волнения голосом перечислила имена основателей, – вкладываем свой опыт и веру. «Хогвартс» не может быть просто местом, где готовят к жизни, но частью ее величия и ничтожности. Мы создаем Обитель бессмертия, не надеясь напрасно, что минуют ее болезни безрассудства и буквоедства, заблуждения и тщеславия. Но, боясь последствий благого порыва своего, ничего не создашь. Потому вверяем мы плоды труда нашего естественному ходу событий и верим, что вернет он все на круги своя».

– И все. Дальше идут подписи, – голос Гермионы вдруг сделался чрезвычайно юным, наивным и беспомощным. Она подняла взгляд от пергамента и обвела всех присутствующих. Никто не решался ничего сказать, но в воздухе витало почтение вперемешку с недоумением и протестом, что послание оборвалось так быстро. Каждый пытался осмыслить услышанное.

Гарри показалось, что основатели не в меру оптимистичны.

Глава 26. Поиски под наблюдением

Гермионе очень хотелось поделиться завещанием основателей с членами Дамблдоровой Армии, но уже к обеду это желание потеснили новые обстоятельства.

С возвращением учеников в «Хогвартс» было сопряжено много переживаний. Благодаря Ордену Рон и Джинни дважды получали сообщения от миссис Уизли, но все подробности узнали лишь после того, как закончилась операция авроров в Хогсмиде, и ребятам разрешили покинуть поезд.

– Кареты тоже тщательно охраняются, – уверяла миссис Уизли, выйдя на связь в третий раз. – Нападение было хорошо подготовлено, и Темный лорд несколько раз посылал сообщения с требованием выдать Гарри, и никак не верил, что его там нет. Кингсли считает, это было демонстрацией его силы.

По негласному мнению семикурсников, Волдеморту это удалось. Прибытие ребят задержалось на два часа, в течение которых преподаватели места себе не находили. Как следствие, те, кто добрался до школы, и находящиеся в замке долго не рассаживались, а радушно приветствовали друг друга.

Этот вечер был по-настоящему праздничным.

– На самом деле, мы вообще ничего не видели, – поделилась впечатлениями Лаванда. – Сначала ехали, как обычно, а потом нас долго не выпускали, вот и все.

– Нет, знаешь, не очень приятно было, – возразил ей Симус Финниган. – Несколько раз к поезду подходили дементоры. Не слишком близко, но я их видел. Аврорам потребовалось много сил, чтобы отогнать их.

В гостиной засиделись до позднего вечера, и у Гарри была возможность рассказать о своем возвращении с помощью ковра-самолета. Около полуночи пришла профессор МакГонагол и разогнала всех по спальням.

Наутро от былого торжества не осталось и следа, гриффиндорцы, слабые и вялые, неохотно выползали в гостиную. Сознание того, что начался летний семестр, нагоняло на учеников тоску. И Гарри не был исключением. К тому же после всех событий и, особенно, узнав мнение основателей, он, подобно началу года, сомневался, действительно ли нужно было возвращаться в «Хогвартс». Гарри не ждал, что узнает что-то, могущее помочь ему выполнить свои задачи. Да, он нашел друзей, единомышленников и сторонников; да, его ждали экзамены. Считая, впрочем, что давно пора проявить себя по-настоящему, и осознавая, что он не может прямо сейчас бросить все и пойти неизвестно куда, да еще мучаясь непонятными предчувствиями, спустился Гарри вниз.

В гостиной одноклассники с недоумением обсуждали объявление на доске, содержащее требование явиться в Большой зал к завтраку без опозданий.

– Насколько я помню, на завтрак каждый приходит, когда хочет, это ведь не урок, – рассудил Симус Финниган.

– И что это за розовые цветочки по углам? – приглядывалась Парвати. – Еще и блестят мишурой, надо же!

Но ни Рон, ни Гермиона, ни другие старосты не могли объяснить происхождение этого объявления. Эрни Макмиллан, с которым они встретились на лестнице, предположил, что директор, а, возможно, представитель Министерства собирается что-то сообщить школьникам.

– В «Пророке» написали обо всем, что вчера происходило, – сообщил он, – так рано почту никогда не доставляли. Кстати, Паркинсон и некоторые слизеринцы вчера без конца ходили по вагонам. Паркинсон сказала мне по секрету, что опасается, как бы кто-нибудь изнутри не взялся помогать Лорду. Так что мы строго следили!

Гриффиндорцы согласились, что действия старост были совершенно правильны.

Впрочем, скоро наблюдательная Гермиона обратила внимание на большой букет, украшающий учительский стол. Само по себе это не было так уж странно, все-таки, у профессора Стебль имелись теплицы. Но за букетом кто-то сидел, причем разглядеть, кто, не представлялось возможным.

– Будем надеяться, что за ним не скрывается дух Петтигрю, – пошутил Рон.

Гермиона вполголоса отметила, что учителя, судя по всему, напряжены и недовольны. Ученики собирались, но, очевидно, не так быстро, как следовало бы. Директор несколько раз обращался к завучам колледжей, должно быть, делая им замечания, отчего их лица к тому моменту, как он заговорил, основательно вытянулись.

– Итак, дорогие мои, находясь на посту директора, я столкнулся, к сожалению, с некоторыми нарушениями дисциплины, – заявил Корнелиус Фадж.

Переглянувшись с друзьями, Гарри в полной мере ощутил и их, и свою собственную настороженность. Сразу вспомнилось, как бывший министр снял школу с соревнований по квиддичу. Гарри казалось, это было так давно, и до сих пор он был уверен, что проблема исчерпана. Однако Фадж, похоже, считал иначе.

– Это, скорее, неизбежно, – отметил директор, – но все мы должны стремиться к тому, чтобы уменьшить подобные проявления безответственности. Я пришел к выводу, что нужен специальный человек, который будет контролировать эту сторону жизни учеников для вашей же пользы! Счастливо сообщить, что я, хоть и не без труда, нашел такого профессионала. С сегодняшнего дня знакомая многим из вас профессор Долорес Амбридж занимает должность главного воспитателя «Хогвартса», – сообщил Фадж.

Не только Гарри, казалось, большинство гриффиндорцев словно молнией поразило. Обретя способность замечать происходящее вокруг, Гарри не удивился, обнаружив, что за другими столами наблюдается та же картина. Только два младших курса не помнили, что устроила эта ведьма два года назад.

Произведенный эффект директор оставил без внимания и продолжал, как ни в чем не бывало.

– Она будет проверять, чем вы заняты в часы досуга, и возьмет на заметку тех, кто пропускает занятия и систематически не выполняет домашние задания.

После этой новости завтрак уже не мог считаться нормальным, особенно после того, как Амбридж показалась из-за букета и произнесла «всего лишь несколько слов о новой системе, одобренной Министерством». Гарри вдруг понял, как было чудесно, что он так долго не слушал звук ее голоска.

– Я не могу себе представить ничего ужаснее, – признался Рон, когда она закончила.

А Гарри, как ни абсурдно, почувствовал себя виноватым. Так вот что имел в виду Фадж, когда говорил ему, что примет меры! Нет, Гарри нисколько не жалел о вылазке и допросе Волдеморта с помощью признавалиума, но не ожидал, что, попавшись на пребывании вне замка, подвергнет всю школу такому наказанию. Амбридж восседала за учительским столом, отвратительно улыбаясь, и Гарри не сомневался, что она уже спланировала некоторые гадости в отношении его и его друзей. «В случае чего, напишу крестной матери и пожалуюсь», – вдруг пришло ему в голову. Конечно, Гарри сделал бы это только в самом безнадежном случае, но сознание того, что он не останется один на один с понятиями Амбридж о дисциплине, сразу подняло ему настроение.

Новшество произвело настоящий фурор. Школьники, особенно старших курсов, в большинстве своем мучились дурными предчувствиями. Это касалось не только членов Д.А. и друзей Малфоя, но всех, из чьей памяти не успел изгладиться далеко не светлый образ Амбридж.

– Неужели она опять станет запрещать нам собираться и все такое? – вопрошали третьекурсники.

Гарри не мог не удивляться тому, как она рискнула вернуться в «Хогвартс», после того, каким образом его покинула два года назад. С другой стороны, он помнил, насколько был поражен и разгневан, увидев ее на похоронах Дамблдора. Посовещавшись с друзьями, он только укрепился во мнении, что, если она все-таки здесь, то вряд ли будет долго скрывать свои намерения.

Гермиона, согласно традиции пообщавшись с Малфоем, сообщила, что он весьма подавлен новым назначением Амбридж.

– Он говорит, она непременно начнет всячески притеснять его, – рассказала Гермиона. – Это ее стиль – выставлять в дурном свете тех, кого не одобряет Министерство, показывая таким образом, какая она благонадежная. Малфой говорит, что хорошо изучил ее методы, когда был в инспекционной бригаде на пятом курсе.

– Какие ценные знания он там приобрел! – издевательски ухмыльнулся Рон.

На следующий же день, ближе к обеду, школу потрясла пикантная новость. Она внесла разнообразие в состояние тревожного ожидания, коим все были охвачены вот уже долгое время. Новость не имела отношения к войне, но, пожалуй, свидетельствовала о начале своеобразных боевых действий внутри «Хогвартса».

Ни Гарри, никто другой из ребят, с кем он общался, совершенно точно не были в учительской в тот поздний час, когда профессор Трелони появилась там. Но, тем не менее, всем было доподлинно известно, что случилось это около одиннадцати.

Итак, Сивилла Трелони снизошла до своих коллег поздним вечером. Причина, по которой там находился весь остальной учительский состав, заставила Гарри и компанию сморщить носы.

– Только появилась, а уже собирает совещания, да еще затягивает их допоздна, – возмутился Рон.

А дело было в том, что в свой первый день в должности помощника по воспитательной работе Долорес Амбридж успела еще до приезда учеников сделать в замке обход, с результатами которого сочла нужным поделиться подробно и обстоятельно. Профессор Трелони на это собрание, следуя своей потусторонней натуре, не пришла, а, возможно, ее не пригласили. Зная отношение Амбридж к прорицательнице, Гарри предполагал второе.

Итак, профессор Трелони своим появлением прервала совещание, которое к тому времени уже перестало быть монологом. Учителя высказывались довольно резко и находились не в лучшем расположении духа. Трелони вряд ли хотела угодить в бурю; остановившись на пороге, будучи объектом всеобщего внимания, она смущенно заговорила:

– Простите, пожалуйста. Никто не видел мой херес?

Сам по себе вопрос звучал странно. Прежде всего, Трелони крайне редко покидала свою башню, куда другие учителя, в общем-то, не заглядывали. А еще, факт употребления хереса в школе вряд ли понравился бы проверяющим любого уровня, о чем Амбридж немедленно напомнила самым медовым голоском.

Лицо Сивиллы Трелони пошло пятнами, и уже безо всякого смущения, визгливо, та заявила, что это не дает новоявленной сотруднице право забирать ее херес без спроса, а попросту красть. Слово за слово, и они сказали друг другу все, что думают.

В один прекрасный момент специалист по воспитанию заявила, что ее никогда не интересовало такое дешевое пойло. На что профессор МакГонагол резонно поинтересовалась, неужели Амбридж уже попыталась его продать. После чего разговор принял еще более интригующее направление.

– Профессор из башни клялась, что до сих пор у нее ничего не пропадало. А стоило появиться гадкой женщине, в первый же день после ее обхода такое горе, Гарри Поттер, сэр! – взахлеб излагал Добби, благодаря которому не только Гарри, но и все его одноклассники из «Гриффиндора» сумели прослушать эту историю в полном объеме. Ради этого все они собрались в комнате мальчиков.

Гарри считал, что к дальнейшему распространению новости приложили руки, точнее, языки Парвати с Лавандой. Во всяком случае, ученики легко нашли объяснение тому, что профессор Трелони, вопреки обыкновению, появилась за обедом, и Фаджу в ее присутствии было очень неловко.

Зато Амбридж с присущей ей толстокожестью беспроблемно делала вид, что ничего не замечает, сновала по классам и коридорам, в общем, имитировала бурную деятельность. Она часто появлялась возле Комнаты необходимости, так что Гарри, втайне кипя, внимал предосторожностям Гермионы и не рисковал собирать ребят.

Так длилось до тех пор, пока слизеринцы не назначили собрание ночью. Точнее, как позже выяснилось, назначила его Гермиона; в сигнальном зеркале ей явился лично Серый Кардинал и потребовал, чтобы она срочно привела ребят из Дамблдоровой Армии на встречу с Малфоем и прочими слизеринцами.

Когда Гарри прибыл на место, Комната была уже открыта. Все, кто в ней находился, естественно, выглядели заспанными, недовольными и почти не переговаривались.

– У меня сообщение от Серого Кардинала. Надо срочно найти этот проклятый хоркрукс, который спрятан в школе, – заявил Малфой.

– В школе спрятан хоркрукс? – встрепенулся Гарри.

– Да. Об этом сказал Дамблдор, он вроде бы нашел его, и он же постарался его спрятать, – объявил Малфой. – Серый Кардинал давно велел нам его разыскать!

Гарри открыл рот, чтобы раздраженно поинтересоваться, как много слизеринцы еще не сказали.

– Чтобы уничтожить? – опередила его встревоженная Гермиона.

– Нет, чтобы выменять на Флориана Фортескью, – ответил Малфой. – Я разве не говорил об этом?

– Абсолютно, – скрестив руки на груди, заявила Гермиона.

Недовольство членов Д.А. было очевидно.

– В общем, мы даже не знаем, как он выглядит, – смешался Малфой. – Зато есть сведения, что Темный лорд узнал от Фортескью все, что хотел, и теперь намеревается его убить.

Это подействовало на Гарри гораздо сильнее, чем все прочее. Он хорошо знал Фортескью.

– А зачем им Фортескью? – спросил Эрни Макмиллан.

– Он же знаток истории, – пожал плечами Малфой. – Лорд всегда собирал всякие легенды и потом проверял, реальны ли описанные в них ритуалы.

Увы, слизеринцы ничего не могли сообщить о том, что именно следует искать и, безмерно расстроившись и даже слегка повздорив, все собрались расходиться.

– Подождите, – вдруг взвизгнула Паркинсон. – Амбридж!

Да, приходилось признать, что вероятность наткнуться на эту милую особу на выходе высока.

– А нельзя было подумать об этом до того, как нас приглашать? – стервозно поинтересовалась Лаванда.

Малфой презрительно сощурился, чем вызвал к себе еще меньше симпатии.

– Подумаешь, проблема, – бросил он.

– Как мы разведаем обстановку снаружи? – едва не заорал на него Гарри.

– Надо попросить Добби, – пожал плечами Малфой. В ту же секунду раздался легкий хлопок, и Добби с полотенцем через плечо предстал перед ними с самым озабоченным видом.

– Попросить Добби? – забормотал эльф, покачивая ушами. – Да, Добби может это сделать, если хозяин Драко попросит Добби. Все дело в том, что хозяин Драко вредный, ленивый…

– Ну, довольно, – шикнул слизеринец, так что Добби предусмотрительно отодвинулся от него подальше.

– Но ты ведь захочешь нам помочь? – вкрадчиво обратилась к эльфу Пэнси Паркинсон.

Гарри даже слова вставить не успел. Ей Добби, судя по всему, не решался отказать.

– А не захочет, то и пусть, – проворчал Драко. – Можно попросить любое привидение.

Однако Добби тут же исчез, а затем вернулся и объявил, что путь свободен. Гарри из вежливости задержался поболтать с ним, чему Добби обрадовался, как всегда.

– Так жаль, что благородному Гарри Поттеру снова приходится столкнуться с плохим человеком в школе, – расстроился эльф. – А она подговаривает директора заставить эльфов следить за всеми, да!

– Интересно, – признал Гарри.

– Ой, что там они говорят! – пискнул Добби и исчез.

Гарри заметил, что все, оказывается, уже разошлись, и только возле двери задержались Малфой и Миллисента Булстроуд. Миллисента как раз говорила:

– Я глазам поверить не могла, когда вышла эта отвратная статья про то, что Хагрид ревнует к тебе Гермиону Грэнжер.

Гарри остолбенел, а затем с трудом сдержался от того, чтобы расхохотаться. Он не сомневался в том, что сочинить такое могла только Вриттер. Он помнил, как вредная репортерша пообещала Гермионе, что отыграется, как только у нее появится такая возможность.

– Только не говори, что ты это читала! Не хотел бы думать о тебе, что ты не в состоянии разобраться. Какой вздор! – скривился Малфой.

– Но об этом болтают, – указала Миллисента. – И ты должен быть готов как-то ответить!

Но для Малфоя, похоже, такой проблемы не существовало.

– Круцио в данном случае будет лучшим ответом, – легкомысленно постановил он.

Гарри втайне согласился с ним. И все же слова Булстроуд испортили ему настроение. Укладываясь спать, он кипел и строил невнятные планы мести.

…Он стоял на могиле Дамблдора, возле Хагрида, и ему было так тяжело и гадко на душе, словно он соприкоснулся с чем-то глубоко отвратительным. И в нем жило знание, что так и есть на самом деле. В глазах слепило; это был холодный, стальной свет, отражение от чего-то. Потом он увидел вещь, отражающую этот свет; но поблекшая, местами покрытая ржавчной железка ничего не могла отражать.

Зато могла поглощать. Она затягивала его…

Гарри дернулся и сел на кровати. Не раздумывая, он зажег свет на конце палочки и потянулся за пергаментом.

Никогда еще он не записывал столь поспешно и целеустремленно. Гарри очень боялся, что к утру забудет свой ночной сон. Он даже хотел, не откладывая, снова собрать ребят из Д.А. Но потом, после непродолжительной борьбы с собой, все же решил, что два таких собрания за одну ночь под носом у Долорес Амбридж – это слишком.

Утром Гарри сразу все вспомнил, и потому спустился в гостиную на взводе.

– Я знаю, как выглядит хоркрукс, который ищет Малфой, – с ходу озадачил он Гермиону…

…Слизеринцы, выслушав Гарри, были готовы его если не убить, то уж как следует отлупить – наверняка.

– Почему бы тебе раньше не вспомнить? – шипел на него Забини, поминутно оглядываясь на профессора Слагхорна, который и без того безмерно удивился, когда для практических занятий Поттер выбрал себе в пару Теодора Нотта и пересел.

– А вы могли бы раньше посвятить меня в свои дела, – ответил Гарри. Ему казалось, говорить в кабинете зелий на уроке безопаснее, чем снова всем собираться.

– Значит, эта железка была в могиле, – подытожил Малфой. – И Хагрид ее куда-то выбросил.

– Ну да. Как только он ее убрал, я сразу почувствовал себя лучше. Только тогда я не связал эти два обстоятельства, – сказал Гарри, надеясь, что бульканье омолаживающей закваски достаточно заглушает его голос.

– И где она может быть теперь? – потребовал Забини.

– Хагрид все сгрузил на тачку и увез куда-то в лес, – ответил Гарри.

Именно это представляло наибольшую проблему. Тот факт, что территория Запретного леса огромна, и что там водится множество опасных тварей, портило дело лишь наполовину. По мнению не только Малфоя, но и многих благоразумных членов Д.А. вроде Эрни, приблизиться к Запретному лесу теперь, когда в школе завелся «специалист по воспитательной работе», означало навлечь на себя большие неприятности.

Неделя после начала семестра и скандала с Трелони прошла неожиданно мирно. Амбридж не заговаривала с Гарри и Гермионой, улыбалась им издали и, в общем, делала вид, что обо всем забыла.

– Знаешь, она должна понимать, что не сможет исключить нас, – сказала Гермиона. – Я вообще не представляю, что она может нам сделать, но почему-то у меня отвратительное предчувствие.

– У меня тоже, – согласился Гарри. – Достаточно ее присутствия в школе, чтобы я все время ждал подвоха. Она из тех, кто одинаково вреден и на нашей стороне, и на противоположной.

– Да ладно вам! – вмешался Невилл. – Она же больше не директор, и никогда не станет директором, после того, что тут при ней было. Вон, даже и не высовывается.

Затишье нарушилось невзрачным на первый взгляд событием, после которого Невилл изменил свое мнение на диаметрально противоположное.

Известие принесла Пэнси Паркинсон, а точнее, Джордж. Специально для этого он прислал записку и попросил друзей спуститься в вестибюль.

– Амбридж написала характеристики всем ученикам старших классов и направила в Министерство, – сообщил Джордж. – МакГонагол пошла разбираться к Фаджу, но, боюсь, толку не будет.

Гермиона потребовала подробнее сообщить, в чем дело.

– Пэнси была в учительской со Слагхорном, – начал повествование Джордж. – Он ей собирался дать объявление, что Хогсмид опять отменяется, ну, чтобы она в своей гостиной повесила. Там собрались почти все учителя, кто пил чай, кто проверял контрольные, в общем, как обычно. Короче, Амбридж выбрала отличный момент, чтобы своим медовым голоском заявить, что она вот тут забыла спросить своих дорогих коллег, и теперь желает уточнить, правильно ли она сделала. В общем, она написала эти характеристики, и составила еще отдельный список, кого можно брать на работу в Министерство, а кого не рекомендуется.

– Но это не ее дело, – перебил Рон. – Этим всегда занимались завучи колледжей, а насчет списка для Министерства – это вообще непонятно что.

– Да. И учителя пришли в ужас от ее писанины. Там многим досталось, и Гарри в том числе. Якобы он нестабилен…

– Я помню, что про меня два года назад писали в «Пророке», – вежливо улыбнулся Гарри.

– Прости, дружище. В общем, когда ей сказали, что это все клевета, Амбридж захлопала глазками и заявила, что уже отправила письмо. Начала плести, что хотела облегчить учителям работу. Слагхорн раскудахтался, но даже не встал, конечно, уже устроился с чашкой кофе, ему лень таскать свое пузо! А МакГонагол схватила этот ее список и побежала к Фаджу. Другие учителя остолбенели, а эта жаба, – Джордж нахмурился, – подошла прямо при них к Пэнси и кое-что ценное ей присоветовала.