Текст книги "Гарри Поттер и Обитель Бессмертия"

Автор книги: akchiskosan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 57 страниц)

Глава 22. Свидание в Запретном лесу

Позднее, вспоминая встречу у Фаджа, Гарри пришел к выводу, что не сцепиться с Малфоем и Ноттом в коридоре было не так уж плохо. Касательно последнего гриффиндорец вообще не был уверен, что с ним стоило заговаривать; до сих пор он казался лицом слишком незначительным, невзирая на родословную, богатую Упивающимися смертью. Нет, Гарри не испытывал желания поближе познакомиться с Теодором Ноттом. Что касается Малфоя, теперь он сомневался, что лучше – вывести его все-таки на чистую воду или никогда больше не видеть. Тем более что теперь жгучая неприязнь усилилась, распространившись на незримо присутствующих, как бы прилагающихся к образу слизеринца, родителей Драко.

Некоторое время Гарри угрюмо развлекал себя различными версиями, почему он все-таки не желает с ними встречаться, но правда была слишком очевидной. Малфой с присущей ему наглостью мог бы заговорить с ним сам, а для самолюбия гриффиндорца вряд ли публичные упреки в неблагодарности прошли бы безболезненно. И если то, что он обязан спасением Нотту, Гарри, приложив должные усилия, сумел бы забыть, то в отношении Малфоя и его семьи собственный долг казался гриффиндорцу просто отвратительным. Он соглашался с Роном, что Драко не знает подробностей; и от этого в нем просыпался противный страх, что может и узнать.

При всем этом в его сознании начал смутно вырисовываться ночной кошмар, о котором он вспомнил ближе к обеду, придя на урок к профессору МакГонагол. Во сне он видел Хвоста; произошедшее в доме Блэков, временно отступив под наплывом других проблем, вновь напомнило о себе. Гарри знал, что в смерти Петтигрю не было его вины; Малфои и вовсе не имели к ней никакого отношения. Однако знал он и Министерство, и понимал, что никакая слава не защитит Гарри Поттера от необходимости давать объяснения. Можно было не сомневаться, что то же самое придется делать всем, кто сам признался, что находился в то время в доме.

Пересилив себя, Гарри покосился в сторону слизеринцев. Они ничего не обсуждали и казались странно притихшими. И, если раньше внимание их чаще всего сосредотачивалось на Малфое, то теперь бросалось в глаза, что они как будто бы сгруппировались вокруг Нотта, окружая и поддерживая его. У Гарри было время понаблюдать за ним, и теперь он определенно был уверен, что ему не кажется: Нотт действительно выглядел так, словно его гнетет сильный страх. Остальные слизеринцы, впрочем, выглядели немногим лучше. Гарри так и не научился читать мысли, и все же интуитивно почувствовал, что среди них нет никого, кто был бы озабочен смертью Хвоста.

О Питере Петтигрю в «Пророке» ничего не писали, Фадж о нем даже не упоминал, так что Гарри не знал, что и думать. Поэтому он воспользовался тем, что профессор МакГонагол оставила его после урока для беседы.

Гарри имел все основания этого ожидать. Когда класс опустел, и Гермиона, выходя последней, ободряюще кивнула ему, Гарри прошел вперед и сел за первую парту, напротив учительского стола. Профессор заговорила первой.

– Поттер, должна сказать, что благодаря Вам снова удалось обнаружить местонахождение Темного лорда. Министр намерен лично выразить вам благодарность при случае. Обидно то, что это почти ни к чему не привело; только шестеро преступников были задержаны, – она покачала головой. – Я даже не знаю, станут ли об этом писать в «Пророке», слишком уж незначителен результат.

– Но теперь они должны сесть Лорду на хвост, я хочу сказать… – Гарри осекся.

Он отдавал себе отчет, что это не посиделки, и цель происходящего – не похвалить его. Завуч «Гриффиндора» сурово взирала на него, и внутренне он приготовился к взбучке.

– Я пригласила тебя не затем, чтобы обсуждать успехи Министерства. При других обстоятельствах ты получил бы взыскание. Но, учитывая близость экзаменов… И потом, профессор Слагхорн, мой уважаемый коллега, проявил снисхождение к своим подопечным. Я не хочу, чтоб твои шансы были хуже, чем у этих двоих. Но, Поттер, – она встала и подошла вплотную, заставляя смотреть прямо в глаза. – Я – тот человек, который отвечает за тебя, пока ты в школе. Я рассчитывала, что ты будешь ставить меня в известность.

– Понимаю. Но только Вы не позволили бы мне выполнить все самому, – сказал Гарри.

– Конечно, не позволила бы! – воскликнула, легонько хлопнув ладонью по столу, завуч «Гриффиндора». – Ты, возможно, уже не ребенок, но маги специально обученные…

– А Вы не думали, – перебил ее Гарри, – что никто не сумеет сделать это так, как я? Ведь именно меня терзает связь с сознанием Темного лорда! И потом, Вы знаете, у меня есть своя война, профессор, – жестко произнес он.

Глаза МакГонагол болезненно расширились. Она медленно вздохнула, так, словно без слез оплакивала потерю. И он понял, что все это время она старалась его оберегать, насколько это было возможно для нее.

– Это твое право, Поттер, – сказала она и чуть заметно махнула рукой.

Гарри отвел взгляд. Против воли, ему становилось стыдно.

– А что будет с… делом Петтигрю? – спросил он поспешно. – Ведь о нем – ничего! Ни в газетах, нигде.

И он заставил себя вновь поглядеть на нее. МакГонагол снисходительно улыбнулась, в ее глазах все еще светилась горечь.

– Как мало ты понимаешь, Поттер! Этого скорее следовало ожидать. Я и не думаю, что его станут громогласно разоблачать, во всяком случае, не сейчас. Ведь Питер Петтигрю, не надо забывать, получил орден Мерлина первой степени.

Гарри не мог не усмехнуться, ведь в этом ирония судьбы проявилась в превосходной степени. В свое время Северус Снейп мечтал об этом ордене, но так и не добился. А у Сириуса орден имелся, но он его просто выкинул.

– Можете идти, Поттер.

Гарри помедлил; он думал о том, что сказал ему Рон. Он вполне отдавал себе отчет, что боится услышать правду, если она неприятна. Но он не собирался жить с этой трусостью.

– Профессор, у меня есть к Вам вопрос, – твердо произнес он.

МакГонагол показала, что внимательно слушает.

– Почему Дамблдор отправил меня к Дарсли? – спросил Гарри.

Профессор МакГонагол раздраженно дернула плечом, и одно это достаточно красноречиво сказало Гарри, что вопрос ей, как минимум, неприятен.

– Я была против, – сказала она после непродолжительной внутренней борьбы. – Но, учти, они все-таки твои единственные родственники, и никто не ожидал, что там станут дурно с тобой обращаться.

Гарри нахмурился. Не для того он затеял эту беседу, чтобы профессор МакГонагол вздумала его жалеть.

– А что, у моего отца не было семьи? – спросил он.

Профессор МакГонагол отложила перо и очень тщательно закрыла чернильницу. Это позволило ей ответить не сразу.

– Разве тебе не известно, – спросила она, – что к тому моменту, как ты осиротел, из Поттеров никого не осталось в живых?

– А до того? – с нажимом произнес Гарри. – Они что, не одобряли мою мать?

– Кто тебе этим голову морочит? – потребовала МакГонагол.

Гарри пожал плечами.

– Тетя Петуния рассказала, что мамины родители не желали знать моего отца, – ответил он, – вот я и подумал, что возможен и вариант наоборот.

– Вот как, – кивнула сама себе профессор МакГонагол. – Даже не знаю, я ведь никогда не была членом семьи Поттеров. Но вот что я тебе скажу: они были хорошими людьми, но больше, увы, ничем не примечательны, – внезапно отрезала она. – И на твоем месте, Поттер, я сосредоточилась бы не на прошлом, а на настоящем. Не хочу быть банальной, но Вы должны закончить школу и достойно сдать экзамены!

И Гарри покинул ее кабинет, изнемогая от стремления подлить признавалиум и ей тоже.

– Ты слишком много себе позволяешь! – возмутилась, услышав об этом, Гермиона. – В этом году в тебе проявляется прямо-таки слизеринская вседозволенность! И это тебя не украшает.

– По-твоему, признавалиум в кармане меня портит? – усмехнулся Гарри. Он очень хорошо понимал, что она имеет в виду. Однако ему уже не раз приходилось проникать, в том числе и помимо воли, в мир чужих переживаний, и, увы, он не представлял, как без этого обойтись. Учитывая, что он все же намеревался победить Волдеморта.

– А по мне, иметь возможность разузнать все, что тебе надо – это отлично, – возразил ей Рон.

Гарри сам не сумел бы лучше озвучить свои мысли по этому поводу. Думая об уроках, полученных в прошлом, и о Дамблдоре, юноша с горечью осознавал, что его, и даже мудрого директора неоднократно подводило отсутствие нужных знаний. Впрочем, информацию порой можно было получить, просто глядя на то, что происходит вокруг.

После обеда он задержался в Большом зале, поскольку Эрни Макмиллан собрался сообщить ему нечто конфиденциальное, и друзья, дабы не смущать старосту мальчиков, удалились в гриффиндорскую башню.

– Знаешь, – с самым серьезным видом произнес хуффульпуффец, когда Зал опустел, – о тебе стали говорить, будто бы ты сам на себя непохож. И в самом деле, когда ты вернулся, ну, оттуда, – Эрни тщательно подбирал слова, ему было неловко, но он преодолевал себя, – странным стал, как будто тебя что-то сильно расстроило. Ты уверен, что не попал под заклятье подвластья, пока находился возле Лорда? – и он вопросительно уставился на гриффиндорца.

«Хорошо еще, никто не знает про мамашу Драко», – подумал Гарри.

– Посмотрел бы я, какими бы вы стали странными, если бы полдня голодали, – заметил он и отвернулся к двери. Снаружи явно что-то происходило, из вестибюля доносился приглушенный шум, выкрики, похожие на заклятья.

Переглянувшись с Эрни, они поспешили туда. Но сам вестибюль был пуст; звуки борьбы исходили из бокового коридора, причем, судя по всему, кто-то из учителей успел вмешаться. Несколько десятков шагов – и Гарри с Эрни наткнулись на скопление народа. Судя по тому, что услышал Гарри, драка началась, когда ученики расходились после обеда.

В центре профессор Строут и Пэнси Паркинсон сооружали носилки; рука Пэнси была перевязана в области запястья.

– Пустяки, это ожог, – морщась, уверяла она профессора. – У мадам Помфри есть зелье, которое мигом вылечит меня.

Оказавшись в задних рядах толпы, Гарри сумел разглядеть предостаточно. Объектами заботы преподавательницы и старосты были три парня значительно младше его, примерно курса с четвертого. У одного до безобразия укоротились ноги, а лицо было исцарапано. Второй оброс слизнеподобными щупальцами и напоминал желе; судя по тому, чего стоило профессору Строут собрать его и свалить на носилки, он и в самом деле почти растекался. Третий, пусть и в волдырях, выглядел относительно нормально, но находился без сознания.

– Один из них – нечистокровный, – услышал Гарри. – Из-за этого все и началось.

Простившись с Эрни и обдумывая, как бы развеять опасения членов Д.А., особо чувствительных к его настроению, Гарри поспешил в башню «Гриффиндора». Первыми, кто поднялся ему навстречу, были Фред с Джорджем.

– Привет, Гарри, – сказал Джорд, пожимая ему руку. – Вот, хотим узнать о твоих подвигах, что называется, из первых рук.

Гарри поморщился. Он привык обсуждать это чуть ли не каждый день, но повторять одно и то же снова сейчас не очень хотелось. К тому же, он считал нужным сообщить о произошедшем только что инциденте Рону и Гермионе.

– Пэнси Паркинсон? – переспросил Джордж. – Где она?

– В больничном крыле, – Гарри это казалось очевидным.

– Ничего ей не сделается, – напористо произнес Фред, но Джордж, обогнув Гарри, уже направлялся к выходу. – Ты ей опять будешь мешать заниматься делом! – выкрикнул Фред брату вдогонку, а, когда тот все же выбрался из гостиной, в сердцах выругался: – Вот черт!

– Только не говори, что он всерьез из-за нее переживает! – набросилась на оставшегося из близнецов Джинни.

– А ты как будто сама не видишь, – огрызнулся Фред. – Подозреваю, она его опоила. Они, слизеринцы, мастера варить всякие зелья.

Гарри приложил палец к губам; он обратил внимание, что Ромилда Вейн с парой подружек с интересом наблюдают за их разговором. Заметив это, Джинни притихла; было видно, что мысль о Джордже и Паркинсон всерьез задевает ее. Гарри отлично понимал, что она чувствует, но не находил слов для утешения; он только надеялся, что Джордж, невзирая ни на что, сам сумеет о себе позаботиться.

– Значит, снова подрались, да? Говорят, в общежитии «Слизерина» была дуэль по той же причине, – сказала, пользуясь возможностью сменить тему, Гермиона.

– А что там случилось? – спросил Гарри. Возросшая подпольная активность слизеринцев не могла не беспокоить его.

– Откуда я знаю? Они ведь не особо распространяются о своих делах, – напомнила Гермиона. – Мне Падма Патил сказала.

Однако вскоре изменение в делах слизеринцев стало очевидным. Гарри, превозмогая нежелание наблюдать за ними, предполагал, что после его вылазки должно случиться что-то значительное, даже если Темный Лорд, по справедливому замечанию Гермионы, занят поисками нового подходящего убежища.

– Он отреагирует, но позднее, – предполагала она.

А на другой день Малфой получил почту раньше всех. Его филин, и без того слишком заметный, влетел в Большой зал задолго до появления других сов. Большинство учеников, в том числе и слизеринцы-семикурсники, только рассаживались.

– Надо же, смотри, как задергался! – толкнув Гарри в бок, указал Рон. – Читает… Да ты посмотри!

Указание было совершенно излишне, Гарри и без того следил за слизеринцем, не отрываясь. Судя по всему, послание было коротким и произвело на Драко сильное впечатление. Он побледнел сильнее обычного, резко свернул пергамент и быстро сообщил что-то одноклассникам. Те явно не остались равнодушны.

– Как ты думаешь, Темный лорд мог ему написать? – спросил Рон.

– Нет, – Гарри не мог бы сказать, откуда у него такая уверенность. – Это сообщение из дома.

Он задавался вопросом, что же такого могла сообщить сыну Нарцисса Малфой, чтобы так взбудоражить. Не считаясь с тем, что за ними может наблюдать весь Большой зал, слизеринцы оживленно переговаривались. Равенкловцы из Д.А. за соседним столом навострили уши; можно было не сомневаться, что скоро содержание беседы станет известно гриффиндорцам.

Как всегда, Гарри отвлекся на появление «Пророка», и в этот раз не зря. Он испытал странное чувство повторения пройденного, легко разглядев крупный заголовок: «Побег из Азкабана», а под ним – портреты. Ненадолго ему даже почудилось, будто он спит и видит все происходящее во сне, вспоминает зачем-то день, когда колдовскую общественность известили о побеге Беллатрикс Лестранж. Промедления оказалось достаточно, чтобы его номером завладела Джинни.

Гарри уставился на нее, открыв рот, но подходящие слова с должной степенью деликатности так и зависли на полпути от мозга к языку. Джинни же его даже не заметила, она увлеченно читала; или делала вид, что увлеченно читает.

Вздохнув, Гарри повернулся к Гермионе. Но получить «Пророк» у нее до того, как она все проштудирует, было немыслимо. Впрочем, то, что без труда читалось в напряженном, сосредоточенном выражении ее лица, сигнализировало о том, что получены плохие новости. Должно быть, Гермиона почувствовала его вопрошающий взгляд.

– Необычно, – констатировала она.

– Да уж, наверное! – проворчал Рон.

– Что необычно? – с нажимом произнес Гарри.

Гермиона демонстративно расправила газету, прокашлялась, после чего прочла:

– «Несколько Упивающихся смертью остались на острове. Хотят подчеркнуть, что их арест – недоразумение». Среди них, между прочим, Люциус Малфой, и старшие Крэбб с Гойлом, и еще парочка малосимпатичных типов.

Гарри сразу стало понятно душевное состояние Малфоя. Пожалуй даже, оно было естественно, и на долю секунды гриффиндорец почувствовал себя обманутым: он так надеялся, что слизеринцы взволнованы из-за чего-то предосудительного. Впрочем, возможно, так оно и было; однако статья позволяла им списать это на беспокойство за отцов. Гарри не мог не признать, что эта причина, скорее всего, была подлинной.

Когда он, наконец, завладел газетой, то убедился, что вполне мог обойтись без этого. То, о чем стоило знать, оживленно обсуждали все вокруг.

– И они думают, им поверят? – возмутился Невилл.

– Не знаю. Я бы их, во всяком случае, выслушала, – заявила помрачневшая Гермиона.

Гарри хмуро покосился на нее, но куда больше возмущало его то, как аккуратно и незаметно Темный лорд организовал побег для своих сторонников. Хватило одной лодки и нескольких портшлюсов, а также одного сторонника в охране, которого, как гордо заявил Скримджер, «задержали с поличным».

– А Стен Шанпайк сбежал вместе с ними, – сказал Рон. – Ты думаешь, он тоже… из этих?

– Не знаю, – передернул плечами Гарри.

Подошли равенкловцы, поделиться наблюдениями. Как и предполагал Гарри, столь явное волнение слизеринцев вызвало всего лишь то, что миссис Малфой сообщила своему сыну чуть раньше новость, о которой все узнали из газет.

– Они очень рассчитывают, что теперь их родителей оправдают, – отстраненно прокомментировала Луна Лавгуд.

Ее интуиция сработала безотказно. Уже к середине дня стало ясно, что позиция старшего Малфоя и прочих изменила отношение к их детям. Так, директор Фадж специально заглянул на защиту от темных искусств, чтобы поглазеть на переживания Драко и иже с ним; во всяком случае, он что-то мямлил о безопасности, глядя мимо профессора Строут на нелюбимую Гарри троицу. На Нотта, чьи родственники благополучно сбежали, сочувствие не распространялось.

Тем временем из Министерства прилетела сова с извещением о начале расследования обстоятельств смерти Питера Петтигрю. Гарри и Невилла вызвали туда, и, конечно, директору ничего не оставалось, как позволить им отлучиться из школы. Слизеринцев он отпустил на день раньше, на что Джинни ехидно заметила, что ему, наверное, подсказали.

– Представляю, как бы его похвалили, если бы вы с Малфоем устроили драку в Министерстве, Гарри, – сказала она.

Перед отправкой у Гарри появилась дополнительная возможность убедиться в том, что Фадж не пренебрегает предосторожностями. Он не спорил, но и не видел смысла в том, чтобы профессор МакГонагол сопровождала их с Невиллом. Никакого трепета при очередном посещении Министерства магии он не испытывал. Гарри и сам бы без труда добрался до штаб-квартиры авроров.

Их ждали. Пожилая ведьма, пройдясь по шраму Поттера цепким неприятным взглядом, проводила его в кабинку Кингсли Шеклбота. Профессор и Невилл остались снаружи; кажется, им предложили кофе.

С тех пор, как Гарри заглядывал сюда, многое переменилось. Конечно, теперь у Кингсли не было ни одного изображения Сириуса. Газетные вырезки, фотографии и заметки касательно семейства Ноттов, старика и двоих его сыновей, служили сомнительным украшением для стен.

Кроме Шеклбота, в кабинке находилась Хестия Джонс. Гарри за руку поздоровался с обоими и сел.

– Мы зададим тебе вопросы, Гарри, но, я думаю, ты и так понимаешь, что тебя ни в чем не обвиняют, – заговорил Кингсли, запнулся и осторожно сообщил: – Миссис Малфой здесь. Вы хотите, чтобы она присутствовала при нашем разговоре?

«С какой стати?» – хотелось спросить гриффиндорцу. Удивительно, почему он этого не ожидал; Гарри посетила угрюмая мысль, что миссис Малфой, чего доброго, вздумает соваться во все, что его касается. Он всегда обходился без опекунов, разве что Дамблдор поддержал его на слушании. А теперь он достиг совершеннолетия, и рядом была профессор МакГонагол. Что касается матери Драко, то ее наверняка уже допросили отдельно.

– Нет! – воскликнул Гарри, вложив в одно слово все, что думал и чувствовал.

– Он должен был спросить, – миролюбиво произнесла Хестия Джонс и взмахнула пером. – А теперь, мистер Поттер, насколько я понимаю, Питер Петтигрю сам открыл шкаф?..

Все время Гарри ничего не чувствовал. Он мог бы торжествовать вместе со справедливостью, но больше всего ему хотелось просто забыть. Да и следствие проходило как-то буднично. Он отвечал на вопросы, потом ждал Невилла, а потом они все вместе вернулись в школу. Вот и все.

Зато по возращении Гермиона молча протянула ему газету.

В крошечной заметке говорилось, что, ввиду ненадежности Азкабана, из которого последние годы как-то слишком часто сбегают, несколько содержащихся в нем заключенных переведены под домашний арест. «Источник, близкий к аврорам» утверждал, что это временная мера, необходимая для того, чтобы проверить, «действительно ли под Азкабаном прорыли тоннель для сообщения с сушей». Гарри эта версия не убедила, как и то, что, по мнению автора заметки, будет интересно понаблюдать, как поведут себя условно отпущенные колдуны.

– Понятно, будут тише воды, ниже травы! – разделил его мнение Рон.

– Значит, старший Малфой возвращается домой, – медленно произнес Гарри и вызывающе насупился под встревоженным взглядом Гермионы. – Да, знаю, глупо, но хотелось бы послушать, как он уговаривал дядю Вернона!..

Вечером в спальне снова завязалась беседа о недавней вылазке Гарри. Соседи по спальне желали знать все подробности.

Гарри поймал себя на том, что, чем больше времени проходит, тем больше нравится ему об этом рассказывать. Порой казалось, что это произошло не с ним. Он проник в дом врага и получил информацию; а голод, пережитый им тогда, стал воспоминанием и даже его самого не пугал всерьез. Но наиболее значительным результатом ему казалось то, что Темный лорд с тех пор не пытался проникнуть в его сознание.

Впрочем, возможно, он и пытался, но Гарри научился закрываться. Просто, однажды испытав то состояние расслабленной усталости без всяких мыслей, он теперь знал, что это такое – чистый разум. Понимая, что он может скоро потерять это чувство, Гарри старался вспоминать его, хотя бы перед сном, ненадолго.

Но не тогда, когда в своем рассказе он доходил до того места, где аппарировал с таинственным Кардиналом. Не взмахни он тогда случайно палочкой – и не пришлось бы отправляться в дом Блэков и так далее.

– А Забини, между прочим, там тоже был, но его так и не застали, все верят, что он не покидал школы, – сказал Невилл чуть обиженно. – Моя бабуля бомбит меня письмами, требует объяснений, ничего не понимает, как мне это надоело! А ты-то понимаешь, Гарри, зачем они всей толпой ждали тебя на озерах?

– Слизеринцы выручили меня, потому что Малфой не хотел, чтобы его матушку настигло проклятье, – вздохнул Гарри. – И теперь он оказался в немилости у Лорда.

– Тем лучше, – рассудил Дин. – Теперь, я так понимаю, Лорд не примет его обратно?

Гарри помотал головой.

– Он сам не пойдет, если не совсем безнадежный болван… Гарри, смотри! – заворожено произнес Рон, тыча пальцем во что-то левее.

Гарри обернулся, и сердце его бешено застучало: вредноскоп на тумбочке вращался.

– Карта! – одними губами произнес Гарри и кинулся к сундуку.

Возможно, он ждал этого давно, но ему сразу же бросилась в глаза одинокая точка, которая целеустремленно поднималась из подземелий. Подписана она была «Драко Малфой».

– Куда он идет? – вопрошал Рон, в то время как Гарри быстро набрасывал на себя вещи, что попадались под руку.

– Похоже, хочет выйти из замка? – приглядевшись, предположил Симус Финниган.

– Неужели все-таки собирается продолжать в том же духе? – Невилл словно не мог в это поверить.

Рон покосился на Гарри и, заметив, что тот полностью одет, выпрямился.

– Я с тобой! – воскликнул Рон, но Гарри отрицательно помотал головой.

– Нет времени, – сказал он, сжимая в руке древко верной «Молнии». – Я пойду в мантии-невидимке. А вы на всякий случай соберитесь в гостиной и ждите сигнала.

С этими словами он скрылся под плащом, вскочил на метлу и вылетел в окно прежде, чем кто-то успел запротестовать.

Гарри подозревал, что Малфой тоже может оказаться невидимым, и это предположение оказалось верным. Бесшумно облетев вокруг замка, он увидел Главные двери как раз вовремя, когда она створка приоткрылась как бы сама по себе и так же закрылась.

Через несколько секунд Гарри приземлился за крыльцом и, поколебавшись, все же приставил «Молнию» к стене там, где тень казалась ему особенно густой. Он не исключал ни того, что патрулирующие школу отряды ее найдут, ни того, что метла может ему понадобиться на обратном пути. Но, неся ее с собой, гриффиндорец еще легче мог бы выдать себя.

Между тем невидимый Малфой спустился, о чем свидетельствовал приглушенный стук подошв о камень, затем – хруст мерзлой травы. На некоторое время стало тихо. Гарри догадывался, что Малфой озирается, стоя на месте. Но он был тут, в нескольких шагах; Гарри отчетливо видел его на карте, зажатой в левой руке. В правой находилась палочка…

Наконец, Драко двинулся, и гриффиндорец с изумлением обнаружил, что он шагает строго в направлении хижины Хагрида.

Пока что Поттер мог не следовать за ним шаг в шаг, и позволил Малфою отойти на приличное расстояние, когда заметил, что тот огибает хижину. Теперь Драко держал курс на озеро.

Гарри заторопился, стараясь следовать за врагом бесшумно, и это у него не очень получалось. Хруст, раздающийся под собственными ногами, в ушах Гарри приобретал громкость громовых раскатов.

Однако Малфой, судя по всему, слежки не замечал, возможно, потому, что и сам шумел не хуже. Он шел дальше, теперь уже направляясь к Запретному лесу. Драко помедлил, прежде чем ступить под сень деревьев. Не без злорадства Гарри расслышал, как он громко вздохнул.

И все же, преодолев давний страх, слизеринец двинулся дальше.

На этом этапе задача Гарри усложнилась – ведь он более не мог контролировать невидимого Драко по карте. Поттер изо всех сил напрягал слух и зрение. К счастью, лес был густой, Драко приходилось раздвигать ветки. Гарри пожалел, что надел плащ; он цеплялся.

В кромешной тьме его глаза все же кое-что различали.

– Это ты, Драко? – вдруг прозвучало впереди.

Мозг, нервы, все тело Гарри пронзила мощная искра гнева. Он узнал этот голос, обладатель которого так часто отпускал ядовитые замечания в его адрес. И парень напрягся для единственного движения…

– Да, – между тем ответил Малфой. – Ну и место вы выбрали, Мерлин вас!..

В этот момент Гарри разглядел под деревом две фигуры и, прежде чем успел сориентироваться, как быть с компаньоном Снейпа, тот заговорил:

– Что поделаешь, юноша. Осторожность прежде удобств.

Если бы в тот момент Гарри упал в обморок, он бы не удивился. Голос, вне всяких сомнений, принадлежал Дамблдору.

– Ваша пещера вовсе не так удобна, – проворчал Драко.

Непроизвольно Гарри подался вперед. Тут ему повезло наступить на особо хрустящую ветку.

– Это бред, – пробормотал он, не считая более нужным скрывать свое присутствие.

– И ты привел бы слежку в нашу пещеру, Драко, – не растерявшись, тут же выдал Снейп, и Гарри мог бы поклясться, что видит на его физиономии знакомую саркастическую усмешку.

Гарри бросился вперед, к Дамблдору, и нарвался на Малфоя. Тот, потеряв равновесие, стал падать, но не растерялся, а уцепился за Гарри и потянул его за собой.

– Придурок! – пропыхтел слизеринец, валясь на холодную землю, и что есть силы двинул Гарри сзади по плечу. Возможно, ему просто не понравилось, что этим плечом гриффиндорец его придавливал, мешая подняться, но для Гарри рукоприкладство оказалось последней каплей. Разворачиваясь, он уже заносил руку для ответного удара.

Куда именно он попал, Гарри так и не понял. Было темно, и почти одновременно с этим ему досталось под дых коленом. Вне себя от ярости, гриффиндорец рванулся вперед, мечтая наконец-то воздать Малфою по заслугам.

Несколько невыразимо чудесных мгновений Гарри молотил кулаками, не обращая внимания на боль и не думая об обороне. Разочарование и гнев, которые он испытал, когда внезапно одеревенел, не были сравнимы ни с чем. Вполне ожидаемо, соперник успел стукнуть его еще раз, прежде чем его постигла та же участь. «Что же, Снейп всегда давал своим фору», – в бешенстве подумал Гарри, после чего его оттащили от Малфоя. Он не сомневался в том, чья рука это сделала.

– Немедленно встаньте! – потребовал профессор Снейп.

Однако даже после этого он не торопился снять заклятье. Прошла, как минимум, минута, прежде чем Гарри сумел, кое-как усевшись, начать подниматься на ноги. Малфою удалось это чуть быстрее, но, в отличие от него, гриффиндорцу гордость не позволяла так охать и прижимать руку к грудной клетке, хотя Гарри со всей очевидностью заработал не менее четырех хороших синяков. Он чувствовал слабость, голова кружилась, и все еще непонятная ситуация с Дамблдором оставалась столь же мучительной и важной. Тем, что он стоит тут перед бывшим зельеваром рядом с Малфоем, вытянувшись и понурившись, Гарри был сам себе противен. Но обе палочки, его и, вероятно, Малфоя находились в зажатом кулаке Северуса Снейпа – достаточно близко, чтобы Гарри мог их разглядеть, и достаточно далеко, чтобы сделать бессмысленными любые попытки отобрать их. Должно быть, во время драки профессор воспользовался призывным заклятьем, и Гарри не мог не подумать о том, что сам виноват. Глупо было, находясь здесь, одному, с двумя врагами, так потерять бдительность.

Доказательства, что не только он невысокого мнения о его действиях, не заставили себя долго ждать.

– Джентльмены! – засвистел в лесу зловещий шепот. – Не хотелось бы говорить, но вы ведете себя, как молокососы. Очевидно, вы не отдаете себе отчета в серьезности ситуации. Поверить не могу – снова маггловская драка! Вам что, одного раза не хватило?

Даже не глядя на Малфоя, Гарри знал, что тот самодовольно ухмыляется. А Снейп, конечно, не видел этого, он продолжал шипеть, исходя ядом от праведного гнева:

– Я терпел ваши детские выходки в течение шести лет, но больше не стану!

– Довольно, Северус, – миролюбиво предложил Дамблдор.

– Я не закончил! – продолжал Снейп. – Сейчас вся надежда только на вас, и лично мне будет жаль своих усилий…

Гарри пошевелил плечом, тем самым, по которому в первую очередь съездил кулак Малфоя. Ему это удалось почти безболезенно, и тогда он решился вытянуть руку, указывая на директора.

– Вы – живы? – спросил он, игнорируя негодование Снейпа и глядя лишь на подсвечивающую серебром бороду Дамблдора.

Ответил ему Драко.

– Нет! Уже два года, как он абсолютно неживой, – сделав такое заявление, он развернулся к своему бывшему завучу. – Он что, нормальный? – спросил слизеринец, покосившись на Дамблдора.

– В это время суток – вполне, – ответил бывший профессор зелий.

Теперь уже Гарри совсем ничего не понимал.

– Северус варит одно зелье, – разъяснил Дамблдор, которого, похоже, ничуть не задевало, нормальный он или нет. – При луне я достаточно хорошо соображаю, ты уж прости, Гарри. Так что ты хотел, Драко?

– Просить рекомендацию! – огрызнулся тот. – Мы не можем остановить их!

– Кого? – спросил Гарри, но не был услышан.

– Что мы можем сделать? – спросил Снейп напряженно.

– Поддержать морально? – добродушно предположил Дамблдор.