Текст книги "Слабое звено (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

– Да, я загрузил их, когда мы все стояли в космопорту Нервы. Самые последние урвал со склада.

– Так вот кто это был…

– Не понял.

– Не обращайте внимание, – Ленар улыбнулся и пожал Эрику руку, – Спасибо, вы очень помогли мне.

– Заблуждаетесь, – помотал он головой, – Я сейчас помогаю не вам, а экспедиции. Мы все в одной лодке, понимаете?

– Разумеется.

– Конечно, это совсем не обозначает, что если кто-то нагадит, разгребать дерьмо мы будем вместе, но сейчас, похоже, у нас попросту нет выбора.

– Поверьте, мне самому крайне неприятна эта ситуация.

– Я вам верю, но на самом деле это не важно. Самое важное, что вы должны осознать, это то, что у вас теперь нет права на ошибку. Если через три недели мультисостав не увидит вас в точке рандеву, все полетит к чертовой матери. Если через три недели вы не пристыкуетесь к нам доверху наполненные водой, все полетит к чертовой матери. Если через три недели у вас опять что-то перегреется из-за дефектов в консоли, знаете куда все полетит?

– К чертовой матери? – предположил Ленар.

– Нет, в гораздо более неприятное место, и вас там будет ждать комиссия по профпригодности.

– Хорошо, я понял вас, – Ленар шумно вздохнул и очертил взглядом строгие контуры бочек, – Вы не могли бы мне еще немного помочь?

– Конечно, всегда к вашим услугам.

– Не могли бы вы помочь мне дотащить эти бочки до…

– Я пошутил, капитан. – Урбан выпустил из себя издевательскую усмешку, и казалось, что его портрет на стене усмехнулся с ним дуэтом, – На самом деле я хотел сказать, что вы вконец обнаглели.

6. Я должна вам кое в чем признаться

Историю освоения космоса традиционно принято делить на три основных технологических прорыва: запуск первого человека на орбиту, полет первого космического корабля на термоядерном двигателе к Европе и изобретение Умножителя Алькубьерре, открывшего человечеству путь к соседним звездам. Каждый из этих прорывов сопровождался резким всплеском интереса социума к космическим полетам, однако последующий период технологического застоя медленно но верно обрезал крылья мечтателям и романтикам, лишая их энтузиазма и заставляя их вновь подчиняться силе притяжения.

После третьего прорыва человечество получило доступ к несметным ресурсам и построило самую грандиозную индустрию в истории. Масштабы все ширились, требования становились все жестче, и в конечном итоге космоплаватели вновь столкнулись с тремя своими самыми главными врагами: скоростью, временем и расстоянием. Еще одна уверенная победа над одним из них могла бы ознаменовать четвертый прорыв и вдохнуть новую жизнь в космическую экспансию. Однако очередному застою не было видно конца, люди вновь теряли интерес к космосу, и заставить их тратить годы на скитания в дали от дома могла лишь одна сила, не подчиняющаяся законам физики – деньги. Типовой долговременный контракт для межзвездного экспедитора длился 70 лет, по прошествии которых ничего от прежней жизни экспедитора не оставалось, а родная планета изменялась до такой степени, что уже переставала быть родной. Однако, зарплата была сравнима с зарплатами профессиональных спортсменов, и по истечении контракта человек мог себе позволить выйти на пенсию уже в 30 субъективных лет. Так стопка купюр смогла послужить подпоркой для ниспадающей кривой на графике функций, где x – это продолжительность технологического застоя, а y – среднее количество соискателей.

Тем не менее притяжение никуда не делось, и симптомы застоя все чаще дают о себе знать. Программисты продолжают безуспешно биться над созданием искусственного интеллекта, способного заменить человека в глубоком космосе, чиновники ужесточают пропаганду в школах, требования при приеме на работу постепенно тают.

Наличие на борту тяжелого буксира дальнего следования зеленого и необстрелянного новичка, такого как Ирма Волчек, было уже само по себе тревожным звоночком, но затем Ирма познакомилась с единственным врачом на мультисоставе. Узнав, что официально он никакой не врач, она поняла, что технологический застой уже перешел в терминальную стадию, и космическая экспансия медленно умирает. Казалось, что человечество получило от космоса все, что могло, технологии сверхсветовых перемещений уперлись в несокрушимую твердь физических законов, и теперь остается лишь вернуться к эпохе морского колониализма и посылать в дальние путешествия маргиналов, преступников и прочих отщепенцев, не нашедших себе места под солнцем. Рано или поздно всем придется смириться с мыслью, что человеческий вид не создан для космоса и порядком устал доказывать обратное.

Мысли о том, что и она тоже не создана для космоса, трудолюбивыми пчелами гудели у Ирмы в голове. Она утешала себя лишь тем, что вылет на Мерклин-71 расставит все по своим местам и окончательно определит ее профессиональные качества. Но было одно жирное НО: полет туда и обратно был расписан по секундам, и если Ноль-Девять хоть немного выбьется из графика, он просто не сможет найти мультисостав посреди бесконечной пустоты, и Ирма с Игорем скорее всего больше никогда не увидятся. Она приняла этот факт как должное, и перед отлетом прощалась с ним долго, искренне и от души. Из его лазарета она вышла опустошенной, оставив ему на прощание насквозь пропитанную слезами рубашку.

– Ирма, не спи! – вырвал ее из глубоких дум крик Ленара, и она вновь обратила свой взгляд на приборы.

– Все в порядке, – отчиталась она, – Мы на стабильной орбите Мерклина-71-5, высота пятьдесят две тысячи километров, ось вращения отклонена от оси колец на пять градусов. Вам ведь этого достаточно?

– Достаточно, – отозвалась Вильма со своего поста, – Я уже вижу несколько неплохих объектов, но на всякий случай давайте сделаем полный оборот.

– У нас и без того мало времени, – задумчиво протянул Ленар, выщелкивая что-то на своей клавиатуре, – Никаких полных оборотов. Берем первый попавшийся перспективный планетоид с высоким альбедо и приличной массой.

– В этом сегменте кольца сразу два перспективных планетоида. У одного выше альбедо, у другого масса. Что тебе важнее: чистая вода или высокая гравитация?

– Мне важнее средняя плотность.

– У высокого альбедо средняя плотность ниже на двенадцать миллиграмм на кубический сантиметр, но это ничего не значит. Возможно, у того, что массивнее, просто больше железа в ядре.

– У них нет имен?

– Пока что нет, эту систему изучали бегло и не нашли в ней ничего интересного.

– Хорошо, тогда высокое альбедо мы назовем Колей, а тяжеловеса Фарой. Дай мне параметры Коли.

– В среднем четыре и восемьдесят семь километра в радиусе, альбедо ноль восемьдесят пять, температура сто девяносто Кельвинов. Минимум на девяносто шесть процентов сплошной лед. Это примерно полтриллиона тонн воды. Приливной нагрев умеренный. Атмосфера отсутствует. Есть удобный двухсотметровый кратер для посадки.

– А гравитация? – поинтересовалась Ирма, занервничав от полученных чисел.

– Шестнадцать стотысячных, так что один неосторожный чих унесет тебя в космос, – съязвила Вильма, – Гравитацией можно пренебречь.

– Все, я решил, – бодро произнес Ленар, оставив в покое клавиатуру, – Мы садимся на Колю.

– А про Фару тебе не интересно?

– Когда ты мне сказала про двухсотметровый кратер, я сразу понял, что Коля – наш вариант. К тому же я не хочу рисковать напороться на силикатную кашу вместо более-менее чистого льда.

– Хорошо, – Вильма застучала клавишами, – Сейчас проложу курс к Коле.

Порожний тяжелый буксир был по массе примерно сопоставим с массой загруженной самоходной баржи, которой Ирма управляла казалось бы еще совсем недавно. Отстыковавшись от мультисостава она вновь ощутила, как гигантская машина ее слушается, и наконец-то перестала чувствовать себя ненужным свидетелем, пытающимся плыть брасом с тазиком цемента на ногах.

На навигационном экране высветилось схематичное изображение кольца ледяных осколков и кратчайший курс к обособленной точке в тонкой пустой борозде, рядом с которой горела сноска с надписью «Коля». Батальон мурашек совершил марш-бросок по Ирминой спине, и она скованным голосом произнесла:

– Я должна вам кое в чем признаться.

– Ирма, давай не сейчас.

– Я еще ни разу не садилась на планетоид с такой гравитацией.

– Это же просто, – заговорил Ленар успокаивающим тоном, – Тут тебе не мешает ни гравитация, ни атмосфера. Сближаешься с посадочной поверхностью брюхом и пытаешься нас всех не угробить.

– Просто? – переспросила она с чувством, что над ней издеваются, – Мне же нужно идеально точно выбрать момент, чтобы включить прижимную тягу, а иначе нас сбросят с этого планетоида наши собственные амортизаторы.

– Это очень хорошо, что ты сама все понимаешь. А теперь без лишних разговоров сади нас на Колю, чтобы мы могли его выпить.

– Это очень плохо звучит.

– Зато честно. Смелее, Коля не обидится, – раздался звуковой сигнал, и на главной приборной панели погас синий кольцеобразный индикатор, – Так, я отключил репульсионное поле, так что поаккуратнее.

– Зачем? – переспросила Ирма, стараясь перекричать стук собственного сердца.

– Таковы инструкции. Ради соблюдения космической экологии мы не должны серьезно нарушать естественную структуру природных образований.

– Ты ведь в курсе, что мы недавно изъяли из астероидного пояса два миллиарда тонн руды?

– Перемещение массы с целью разработки полезных ископаемых не попадает под закон о защите космической экологии.

– Почему?

– Потому что это ценные ресурсы, которые пойдут на выплавку, легирование, прокатку, гальванизацию… – Ленара грубо перебил глухой удар, разнесшийся по кораблю, и вибрации пронзившие насквозь все палубы, неприятным резонансом отдались в костях, – Ирма!

– Ничего страшного! – выкрикнула Ирма, перехватив влажными ладонями рычаги управления, – Всего лишь кубик льда! Их в этом кольце миллионы, так что многого от меня не жди.

– Ничего себе кубик льда! – возмутилась Вильма, – Ты только что столкнула с орбиты полсотни тонн чистой воды!

– Сейчас я столкну еще больше, – она отогнула рукоятку, и абстрактный рисунок из множества дрожащих точек на экране поплыл вниз стягиваемым полотном, – Чисто пройти невозможно, но я постараюсь все сделать помягче.

Очередной удар о ледяную глыбу сотряс корабль, и шпангоуты ответили недовольным утробным скрежетом, похожим на урчание гигантского желудка.

– Ирма! – возмущенно воскликнула Вильма, и Ирма от неожиданности вздрогнула в такт с кораблем.

– Вильма! – разгневанно прокричал Ленар, и откуда-то сзади послышались суетливые шорохи.

– Да, я знаю-знаю! Сейчас допью!

– Допивай быстрее, сейчас Ирма будет сажать корабль!

– Я вижу!

– Пей!

– Пфью!

Ругань между штурманом и капитаном переросла в схватку между двумя встречными атмосферными фронтами, слившимися в вихрь, высасывающий кислород и рабочую обстановку с мостика. Головная боль и покрытый полигональной сеткой Коля медленно увеличивались в размерах, а плавающие в жидком космосе кусочки льда остались позади. На экране показались отчетливые контуры посадочного кратера, имеющего плавные изгибы и пологий рельеф, характерные для объектов, у которых нет защиты от солнечного ветра, обжаривающего планетоид, словно курицу на вертеле. Коля медленно худел, теряя оболочку, и теперь ему предстояло пережить липосакцию. Он лениво поворачивался, словно гигантский глаз, осматривающий окрестности своим кратером-зрачком, и его взор пристал к замедлившемуся буксиру.

– …и вылью тебе его за шиворот! – закончил Ленар описывать свои дальнейшие карьерные планы.

– Ленар, – окликнула его Ирма, и позволила себе на секунду утратить из виду приборы, протерев зудящие от сухости глаза, – Мы готовы к посадке.

– Это хорошо, – ответил он резко успокоившимся голосом и щелкнул несколькими переключателями, – Сможешь нас посадить в самый центр?

– Попробую.

– Хорошо, опорные стойки разогреты и выдвинуты. Садись мягко.

– Сажусь, – ответила она и нежно толкнула корабль маневровыми двигателями навстречу Коле. Пятно кратера на экране начало медленно приближаться, словно разинутый исполинский рот голодного зверя. Числа на счетчиках дальномеров стремительно таяли, по мостику прокатилась череда тоновых звуковых сигналов, палец на кнопке начал нервозно чесаться.

– Пока все идет хорошо, – сказал Ленар самому себе, – Пятьдесят метров. Сорок пять метров… Ирма, нас уносит от кратера.

– Нет, – возразила она и начала вводить в компьютер новые команды, – Это кратер отворачивается от нас. Мы ничем не привязаны к этому астероиду, тут очень сложно поймать орбиту.

– Так догоняй.

– Сейчас, – облизнулась она и схватилась за рычаг управления тягой, – У нас слишком мощные движки для таких маневров.

– Пятнадцать метров, Ирма, мы уже у края кратера, – сообщила Вильма.

Ирма сжала рукоять так сильно, что кожа на фалангах заболела и приготовилась дать трещину. Когда она надавила на продолговатый кусок металла, тот сдвинулся на одно деление, ответил щелчком, и корабль ненадолго сошел с ума. Приборы истерично завизжали предупреждающими сигналами, несколько красных глаз вспыхнуло на потолочной панели, где-то со стороны штурманского поста прозвучал испуганный вскрик. Из недр металлических конструкций прогремел глухой звук соприкосновения тяжелых механизмов, мир резко подпрыгнул вверх, Ирму вдавило в кресло, и ремень безопасности болезненно надавил на ее плечи.

В такие критические моменты человек способен в полной мере осознать, что скорость мысли бесконечно ничтожна перед скоростью рефлексов. Ирма не успела осознать даже этого, когда ее хватательные рефлексы резко скрючили все пальцы на руках, и под одним из них что-то провалилось вниз, издав едва уловимый щелчок.

Воздух замер, и тишина нарушалась лишь шумными толчками крови в голове. Приборы отобразили работу прижимной тяги, и Ирма позволила себе проветрить легкие облегченным вздохом.

– Жестковато, – сказал Ленар, отстегивая ремень, – Но для первого раза неплохо.

Ирма последовала его примеру и так же освободилась от ремней безопасности. Человек не может физически чувствовать, движется корабль или стоит на месте, но она все понимала мозгом, а мозг предательски интерпретировал свои умозаключения телу. Корабль стал ощущался инертным и почти что мертвым, и даже палуба под подошвами казалась тверже обычного.

– Больше так делать не стоит, – произнесла Вильма, вернув себе дар речи, – Опорные стойки не рассчитывались на поперечную ударную нагрузку.

– Этот корабль в принципе изначально не рассчитывался на посадку в таких условиях, – парировала Ирма, – Гравитации нет, сопротивления воздуха нет, корабль просто болтается в пространстве без какой-либо привязки и внешних направляющих и должен…

– Все, не пудри нам мозги, – перебил ее Ленар, и щелкнув переключателем зажег желтый индикатор со значком якоря на панели, – Якоря выпущены, можешь отключать прижимную тягу.

Ирма нажала на тумблер, и баланс сил между напряженными амортизаторами и прижимной тягой резко сорвался с точки равновесия. Палуба ощутимо покачнулась деревянным плотом на морской волне, заставив рефлекторно вцепиться пальцами в края пульта управления. Как только корабль снова успокоился, Ирма поднялась с кресла и с тихим стоном потянула затекшие мышцы. Ее плечи испустили недовольный хруст.

– Мостик! – прохрипел интерком голосом Радэка, – У нас все в порядке? Мне показалось, что мы с чем-то столкнулись.

– Все в порядке, – ответил Ленар интеркому, хлестнув Ирму по лицу осуждающим взглядом, – Просто кубики льда.

– Но мы сели?

– Да, все в порядке. Можешь запускать мазер.

– Глубина обычная?

– Нет, мы торопимся. Пусть будет сто сорок метров.

– Хорошо, отбой.

– Вильма, – окликнул он штурманский пост, – Есть подробности о примесях?

– Ничего необычного, – ответила Вильма и стыдливо спрятала с глаз Ленара пустую кружку, – Силикаты мелкой фракции и кое-какая летучая органика. Если на глубине лед такой же, то проблем возникнуть не должно.

– Ладно, тогда собираемся, – его пальцы неровно и прерывисто заплясали по клавиатуре, – Какую гравитацию вы хотите на поверхности?

– Лунную.

– Ирма?

– Мне все равно. Пусть будет Лунная.

– Отлично, – протянул он, азартно облизнувшись, и установил репульсионное поле на ближнюю дистанцию, – Держитесь.

Палуба вновь пришла в волнение, когда репульсионная установка свила кокон пространственного расширения вокруг корабля, немного увеличив просвет и с тихим металлическим воем разжав амортизаторы в стойках. Векторы внешних сил совершили кульбит и застыли вниз головой, благодаря чему буксир теперь свисал с планетоида подобно летучей мыши, крепко вцепившись в его ледяную плоть своими когтями-якроями, чтобы не упасть в пустоту. Где-то в Вестминстерском музее Исаак Ньютон перелег на другой бок.

– Я должна вам кое в чем признаться, – сказала Ирма, застыв рядом со своим постом.

– Опять?

– Я ни разу не дозаправлялась от астероида.

Ленар бросил на Вильму саркастичный взгляд, и та в ответ смущенно пожала плечами.

– Тут никто еще не дозаправлялся от астероида, – сказал он, выключая свою капитанскую консоль, – Не пудри мне мозги и собирайся, все бывает в первый раз.

– Но я не знаю, как это делается.

– Как не знаешь? – замер Ленар, занеся руку над выглядывающим из панели пропуском, – Ты разве не проходила инструктаж?

– Я специализировалась на межпланетном транспорте, – Ирма смущенно потупила взгляд в палубу, – Там такому не обучают.

– Чудесно… – Ленар со стоном ущипнул себя за переносицу, – Но со скафандром ты хоть обращаться умеешь?

Перед ее лицом диафильмом промелькнул весь тот кошмар, который она пережила на практических уроках по космонавтике, начиная с барокамеры и погружений с аквалангом и заканчивая тренировками в массивном скафандре высокой защиты при различных силах тяжести. Было совершенно неважно, насколько широко шагает техника, скафандр всегда был и остается тесной замкнутой оболочкой, железной девой с мягкой подбивкой, крошечным высокотехнологичным пузырьком, отделяющим своего владельца от несовместимых с жизнью условий. Ирму учили не только привыкать к скафандру, но и доверять ему. Ей говорили, что скафандр – это ее верный друг, но любая дружба строится на взаимном понимании, а как его достичь с громоздким панцирем, состоящим из сотен мельчайших деталей, нескольких слоев высокотехнологичных материалов, системой терморегуляции и сложной электроникой, Ирма не понимала. «Надежность любой системы кроется в простоте» – это очень простой и надежный закон, ни разу никого не подводивший, в отличие от сложного космического скафандра.

Она вынырнула из воспоминаний о том, как тонула в скафандре, и по старой памяти на ее лбу блеснуло несколько капель пота.

– Умею, – ответила она, прикрыв глаза, как перед прыжком с парашютом, – Что от меня требуется?

– Руки, – Ленар вырвал пропуск из пульта и жестом приказал ей сделать тоже самое, – И, по возможности, голова.

Водяные баки буксира Ноль-Девять были рассчитаны на шестнадцать тысяч тонн воды, и раз уж его экипаж решился на столь трудоемкий процесс, как дозаправка в полевых условиях, все были полны решимости наполнить баки до краев. Но как переместить шестнадцать тысяч тонн с ледяного астероида в топливные баки? Ирме этот вопрос не давал покоя ровно до тех пор, пока из оператора она не переквалифицировалась в грузчика.

В условиях работающего на близкой дистанции репульсионного поля вентральный технический шлюз являлся единственным выходом с корабля для тех, кто еще обладал инстинктом самосохранения. Он удобно располагался на третьей палубе, и от складского отсека его отделяло лишь двадцать метров, однако вопреки базовым законам физики оказалось, что расстояние можно смело умножать на массу, и несколько тонн материалов и оборудования растянули короткий отрезок коридора до километров неуклюжего перемещения приставным шагом.

– Вот самое легкое и позади, – выдохнул Эмиль, протерев лицо носовым платком.

Ирма уселась на алюминиевую трубу и тяжело взглянула на него исподлобья.

– Что же тогда самое сложное?

– Спускать все это вниз, – ответил Ленар, прислонившись к переборке, – Дальномер говорит, что от шлюза до поверхности шесть метров. С такой высоты сбрасывать ничего нельзя, придется как-то их ловить…

– Не придется, – встрял Радэк, прижавшийся лбом к приятному холоду трубы, – Достаточно привязать посылку к страховочному рыму шлюза на скользящую петлю. Кто-нибудь из вас еще помнит такелажное дело?

– Я помню, – ответил Ленар, – Но мы замучаемся снимать посылку с твоей скользящей петли.

– Хорошо, как скажешь, – равнодушно пожал Радэк плечами, – Значит, будем действовать по твоему плану. Кстати, а в чем твой план?

– Ладно, – тяжело выдохнул Ленар после секунды тщетных раздумий, – Скользящая петля так скользящая петля. Все, перерыв окончен. Вы трое – одевайтесь.

Общий вес современного скафандра ВКД составлял почти неподъемные шестьдесят килограмм, но встроенные в него элементы титанового экзоскелета на простейших шарнирах не позволяли скафандру своим весом раскрошить суставы и позвоночник космонавта. Скафандр сам удерживал свой вес при условии, что космонавт будет ходить прямо и четко контролировать свой центр тяжести. Для этого требовалось выработать определенную походку и обдумывать каждое свое движение, иначе нетренированный человек, упавший в таком скафандре при Земной гравитации становится беспомощным, словно перевернувшаяся черепаха. Таким образом, не создавая излишнего давления на плечи и спину, скафандр все равно умудрялся выпивать из человека силы крупными и жадными глотками.

– Прием, – заговорило радио голосом Ленара, когда Эмиль помог Ирме надеть гермошлем, – Как слышно?

– Слышно хорошо. Связь работает. – Ответила она, боясь пошевелиться, – Я должна вам кое в чем признаться.

– Опять?

– Да, – Ирма вдруг поняла, что ее грудь сдавило тисками, и она не может сделать глубокий вдох, – Я еще ни разу не выходила в космос.

– Даже на тренировках?

– У меня не было тренировок в условиях реального космоса.

– То есть ты даже не настоящий космонавт? – спросил Эмиль, и Ирме от этих слов почему-то стало стыдно.

– Получается, что так.

– Тогда мы сегодня это исправим, – Эмиль взял ее облаченную в толстую перчатку руку и пробежался пальцами по крупным кнопкам наручной клавиатуры, – Как давление?

Ирма развернула голову к панели индикаторов, кольцом окружившей смотровой щиток, и быстро нашла взглядом светящийся зеленым значок, незамысловато изображающий замкнутую циркуляцию воздуха.

– Стабильное. Скафандр герметичен, – ответила она и осторожным движением отогнула большой палец.

– Главное – не волнуйся, – прозвучал в эфире голос Радэка, смешанный с громкими шорохами, пока он помогал Эмилю облачаться в его скафандр, – С непривычки ты будешь падать. Падать не смертельно. Прямо под нами примерно шестая жэ, это почти что самые комфортные условия для такой работы.

Ленар беззвучно поднял руку перед ее смотровым щитком, продемонстрировав ей несколько разноцветных ленточек. Она не сразу поняла, что он от нее хочет, и подняла руку, указав на красную. В условиях облучаемого космоса, когда лица полностью закрыты адаптивными светофильтрами, распознавать друг друга получается лишь по цветовым меткам. Радэк выбрал желтый цвет, а Эмиль зеленый. Пока Ленар опоясывал лентами ее руки и ноги, Ирма несколько раз повторила про себя цвета, насильно вбивая их соответствия в свою память. Гермошлем был достаточно просторным, чтобы свободно вертеть в нем своей головой, но думать в нем было трудно, словно мысли топорщились из макушки парой изогнутых рогов. Система рециркуляции бодряще вылизывала лицо парой холодных воздушных струек, но Ирму упорно преследовали ложные ощущения духоты.

Раздался приглушенный скафандром звук, с которым в палубе открылся внутренний люк вентрального технического шлюза, источающего желтое свечение из своего нутра. Громоздкий скафандр с зелеными метками ухватился за нависающую над люком лестницу и начал осторожными движениями погружаться в образовавшуюся нишу. Начался первый цикл шлюзования. Впереди, по беглым расчетам Ирмы, их было еще около тридцати. Эти мысли выпивали из нее остатки сил. Впереди предстояла самая долгая рабочая смена в ее жизни.

Спустившись вниз, Ирма попала в монохромный мир, состоявший из черно-белой палитры без видимых оттенков серого. Лучи Мерклина-71 уверенным потоком лились в щель между корпусом буксира и гребнем кратера, заливая белоснежную поверхность и заставляя ее светиться ослепляющей белизной. Освещенные участки прерывались чернотой теней правильной геометрической формы от опорных стоек и рваными краями густой вуали, лавиной скатывающейся с гребня. Датчик светофильтра был почти моментально сбит столку, не понимая, как правильно работать в этом мире контрастов.

Ирма спустилась по лестнице, неуверенно уперла ногу в ледяную поверхность и кожей услышала глухой хруст микроскопических кристаллов.

Она стала настоящим космонавтом, и вступила в настоящий космический снег.

Поставив другую ногу, она отпустила лестницу и почувствовала, что ветер шатает ее из стороны в сторону. Немного поразмыслив над ветром в космосе она пришла к выводу, что шатается сама: пониженная гравитация в очередной раз играла с ней злую шутку. Ее внимание привлекло черное пятно, выделяющееся на общем фоне, и она подошла к нему, переставляя ноги зигзагом, как ее учили. Наклонившись над чернотой она ничего не увидела и зажгла наплечный фонарь. Луч фонаря пронзил пятно насквозь и пробил несколько метров льда, когда датчик светофильтра наконец-то смог настроиться и явил ей бездонную скважину, пробуренную несколько часов назад корабельным мазером, который прятался где-то за панелью брюха корабля, заслоняющего небосвод. Скафандр не позволил Ирме посмотреть наверх, и поэтому она продолжала смотреть в бездну. Это была обычная дыра во льду около метра в диаметре, но почему-то она завораживала и отгоняла мысли о клаустрофобии. Ирма плохо понимала, как в безвоздушном пространстве что-то может ее куда-то засасывать, но бездна делала с ней именно это.

Плечом она почувствовала, как что-то ее коснулось и резко потянуло назад. От испуга она потеряла остатки равновесия и пятой точкой ощутила неуклюжее приземление… или приколение? Скафандр с зелеными лентами показался с краю ограниченного поля обзора, и по радио зазвучал голос Эмиля:

– Не стоит тебе подходить к ней так близко. Если ты в нее провалишься, мы тебя оттуда будем очень долго вытаскивать.

– Спасибо, – выплюнула она, переведя сбитое дыхание, – Но можно было бы сразу словами предупредить, а не толкаться.

– Таковы правила техники безопасности. Сначала убедись, что человек вне опасности, а затем уже предупреждай его о чем хочешь.

– А разве на нас сейчас не должна быть страховка?

– По инструкции должна, – зеленый скафандр красноречиво развел перчатки в стороны, – Но даже втроем мы будем постоянно путаться в тросах друг друга, а когда Вильма с Ленаром спустятся, начнется подлинный кошмар. Поэтому будь благоразумна. В яму не прыгай, за опорные стойки не заходи – это безопасный периметр.

Ирма огляделась, и взглядом сосчитала все восемь исполинских металлических колонн, утопающих во льду так, словно они оттуда растут. Безопасный периметр по размерам был сопоставим с футбольным полем, но отходить более чем на десять метров от шлюза или от скважины не было никакого смысла. На тесноту жаловаться не придется.

Уловив краем взгляда, как откуда-то сверху обрушился луч света, она сделала несколько шагов назад, чтобы разглядеть его источник. Свет лился из открывшегося шлюза, выплюнувшего первую посылку. Сеть повисла на тросе в метре над поверхностью, блеснув выглядывающими из ее ячеек металлическими углами, и Радэк моментально бросился разворачивать содержимое. В эфире послышалось недовольное ворчание:

– Ленар, ты не мог ее запутать еще сильнее?

– Это хрупкое оборудование. Ты хотел, чтобы я его просто так сбросил на лед?

Из сети высвободился сварочный полуавтомат, четвероногий штатив и большая осевая струбцина для стыка труб. Радэк поспешно вернул сеть в шлюз, и следующая посылка не заставила себя долго ждать – открывшийся внешний люк выпустил на волю связку из четырех алюминиевых труб.

Началась работа.

Эмиль быстро подключил к корабельной электросети полуавтомат, а Радэк с Ирмой состыковали струбциной две трубы. Электродуга начала стробоскопом вылавливать из теней детали рельефа. Чешуйчатый валик горячего присадка постепенно скрывал стык между трубами. Техник не успел доварить первый шов, как из шлюза показался массивный магнетрон в виде угрожающих размеров втулки с пластиковым кожухом и просветом под диаметр трубы. Радэк не отрывался от сварки, поэтому Ирма с Эмилем снимали его со скользящей петли вместе, что было примерно равносильно попыткам поймать падающую лошадь. Магнетрону не суждено было мягко лечь на снежную перину, и вместо этого он опрокинулся на лед так, что Ирма почувствовала звук удара прямо сквозь подошвы. Что было бы при нормальной гравитации, она даже думать не хотела, но взглянув на скважину она решила, что эффект был бы похожий.

Радэк закончил сварку двух труб, привинтил к струбцине штатив и позвал на помощь. Совместными усилиями трех косморабочих получившаяся шестиметровая труба была загнана в скважину ровно по штатив, который уперся четырьмя ногами в ледяные края пропасти, не позволяя скважине проглотить трубу с концами. Ирма расслабила струбцину, позволив трубе провалиться чуть глубже, Радэк зафиксировал трубу, когда ее края оказались в желобе между зажимными пластинами, Эмиль подтаскивал следующий трехметровый отрезок трубы, еще одна связка труб показалась из шлюза, и Ирма приготовилась умирать.

Следующие полтора часа прошли в тесном общении с корабельной лебедкой, при помощи которой космонавты закрепляли на трубе двухтонный магнетрон и так же погружали его в скважину. Радэк обмолвился, что магнетрон должен быть погружен на глубину примерно сто двадцать метров, и Ирма посчитала, что магнетрону для работы на такой глубине понадобится минимум сто тридцать метров кабеля. В ответ на ее расчеты шлюз открылся, и из него вывалилась толстая катушка с толстым проводом. В попытках смахнуть пот со лба она ударила себя рукой по гермошлему и тяжело вздохнула. Немного наклонив голову, она сдавила зубами соломинку и высосала из нее три глотка неприятного на вкус изотоника. Жажда отступила, минутный перерыв окончился, и она заставила себя работать дальше.

Трубопровод с учетом закрепленного на нем магнетрона и тяжелого кабеля приобрел угрожающую даже для штатива массу. Последующее погружение контролировалось уже с помощью лебедки, свисающей с вентрального шпангоута. Впереди предстояло удлинение трубопровода еще на сто тридцать метров.