Текст книги "Слабое звено (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

– Сойдет.

– Итак, Марвин дал зеленый свет.

– Штефан, ты точно уверен, что Ноль-Семь и Ноль-Девять готовы?

– Да, они обошли все предохранители и откачали воздух из опасных отсеков. Промкабели протестированы, электросообщение есть, ключ завязан на ваш пульт. Запуск разрешаю по усмотрению, но если не уверены, то лучше…

– Запуск! – объявил Клим, и втоптал пальцем кнопку запуска в клавиатуру.

В этот момент он пожалел, что находится в глухом машинном отделении, а не в обсерватории, из которой открывался замечательный вид на протянутый кабель, который за долю секунды успевает сбросить с себя изоляцию, вспыхнуть накаливающейся нитью и рассыпаться в миллион светящихся блесток расплавленного металла, не выдержавшего высокой мощности.

На его пульте мигнул индикатор перегрева, которым сопровождался каждый цикл термоядерного зажигания. По экрану забегали числовые индикаторы и линейные диаграммы, отображающие работу сдерживающих магнитных полей. Датчик температуры радостно отобразил восьмизначное число, и искусственное притяжение начало обволакивать техников своими объятиями.

Машина ожила, заполнив свое нутро штатным освещением, и Клим, наконец-то, позволил себе грохнуться в обморок.

20. Столкновение интересов

Согласно техническим спецификациям буксиры марки «Гаял» способны лететь в полностью автономном режиме от года до шестнадцати месяцев. Чуть ниже мелким шрифтом было указано, что эти сроки актуальны при условии отсутствия нештатных ситуаций. Если нештатная ситуация все же происходит, управляющий интеллект поднимает экипаж из криостаза, и взваливает на их плечи ответственность за разрешение возникших трудностей.

Буксир Шесть-Три считался отремонтированным лишь условно, физически же он все еще являлся гигантской консервной банкой, внутри которой находится электронный мозг, чудом переживший опасное столкновение, несколько паровых котлов на термоядерной энергии, и честное слово, на котором все это работало. До Нервы оставалось полгода пути, и экипажам пора было ложиться в криостаз, но именно на Шесть-Три было весьма проблематично лечь в криостаз при неисправной (разбитой вдребезги) системе жизнеобеспечения, не схватив при этом легкого приступа смерти. Экипажу Шесть-Три оставалось два варианта: погрузиться в криостаз на уцелевших челноках или на любом из уцелевших буксиров. Проблема упиралась в то, что оба варианта имели независимую систему управления, и в случае, если по пути на Нерву с Шесть-Три произойдет что-то еще, Марвин не сможет никого вывести из криостаза, чтобы сообщить об этом.

Ради решения этой проблемы было организовано очередное собрание капитанов, которое по слаженности совместной работы напоминало единый организм, обладающий шестью парами ног и лишенный мозга. Даже из высокотехнологичной кают-компании Ноль-Семь было три выхода, но шестеро человек чувствовали себя запертыми друг с другом в клетке и облачали иссякающий кислород в цепочки слов, которые, подобно Уроборосу, начинались и заканчивались в одном и том же месте. Они по очереди, уставая прижимать стулья к палубе, вставали, ходили по кают-компании, подпирали собою сдвигающиеся переборки и, уставая отдыхать от стульев, садились обратно.

Спустя три часа безрезультатных обсуждений, когда воздух и лица собравшихся начали напоминать кисель, капитан Штефан Горак, которому доверили решающий голос в данном вопросе, наконец-то нашел в себе силы поставить точку:

– К черту все, долетим и так.

– Вы уверены? – спросил Ковальски, смазав пересохшее горло нектаром, – Если по пути что-то случится…

– Пока что единственная относительно разумная альтернатива, озвученная на этом собрании, состоит в том, чтобы и вовсе не ложиться в криостаз, а мои люди и так измучены… Кстати, – вспомнил Штефан, что у него в экипаже есть люди, – Я с вашей полемикой совсем забыл справиться о состоянии моего техника.

– А я уж думал, вы и не вспомните, – вяло усмехнулся капитан Урбан, – У Клима нервное истощение, но он поправится. Фельдшер настоял, чтобы он отдохнул на моем судне, а кто я такой, чтобы перечить фельдшеру с четвертым уровнем допуска? Подумаешь, всего лишь капитан…

– Как я и говорил – лететь дальше без криостаза не стоит. Мы люди, а не машины.

– Предположим, что у Шесть-Три вышли из строя двигатели… – повторил Бьорн Хаген вступление в пятый раз, и на него обрушилась волна стонов, – Да просто послушайте.

– Мы уже наслушались, скажите что-нибудь новое.

– Марвины не умеют работать в тандеме, – повторил Бьорн Хаген прописную истину в пятый раз, – Из-за отказа тяги на Шесть-Три мультисостав потеряет ориентацию, и наши Марвины будут пытаться ее скомпенсировать маневровыми двигателями, пока не…

– Этого не будет, – отрезал Урбан и устало хрустнул плечами, – Штефан ведь сказал, что мы и так долетим, значит мы долетим и так. Доверьтесь ему, Бьорн, под его началом ведь погибло всего одно судно.

Загустевший воздух обратился в камень, задрожав от напряжения…

– Я не понимаю, – задумчиво промолвил Ковальски, – Вы сейчас пытаетесь упрекнуть Бьорна за его излишнюю паранойю или Штефана за его халатное отношение к дальнейшему полету?

…и взорвался возмущенными криками, смешавшимися в какофонию самого нескладного хора в галактике.

– Не важно…

– Это не халатное…

– Паранойя…

– …вы уже сами все…

– …вы хоть понимаете…

– …мне уже надоело…

– …и после всего этого вы еще смеете…

– …в таком случае…

– …мне уже все это осточертело…

– …нет другого выхода…

– …скажите что-нибудь новое…

– Тихо! – прокричал Ковальски охрипшим голосом и трижды ударил о столешницу ребром своего стакана, – Устроили тут балаган! Вы хоть сами понимаете, из-за чего вы спорите?

– Догадываемся, – ответил Ленар, – Но вы, быть может, наконец-то прекратите умалчивать это и скажите вслух.

– Лучше я вам покажу.

Ковальски на секунду замер, оценивающим взглядом обводя всех собравшихся, и не увидев в них намерений снова начинать спор, включил на переборке ЭК-экран, который до сих пор заставлял некоторых особо впечатлительных отшатнуться в сторону, и на светло-серый фон наплыли черные строчки списка, каждый пункт которого начинался с определенной даты. На некоторое время капитаны погрузились в чтение, и тяжесть каждой строчки оттягивала их нижние челюсти все сильнее.

– Когда вы собирались нам это показать?

– В самом конце собрания, который, по моим расчетам, должен был наступить еще полтора часа назад, – Ковальски бросил взгляд на часы и с неохотой подошел к экрану, – Да, мои расчеты не всегда бывают верны, но, к сожалению, это не тот случай.

– То есть, все зря? – спросил Штефан, – Мои люди зря все это время торопились с ремонтом?

– Такие вещи не бывают зря. По последним данным мы отбились от графика на три недели, что на неделю больше максимально допустимого опоздания. Если бы ваши люди не торопились, мы бы отбились от графика гораздо сильнее.

– Получается, что мы опоздаем в любом случае, а значит все зря.

– Не будьте таким пессимистом. Как вы знаете, размер штрафа за опоздание пропорционален самому опозданию, поэтому до сих пор наши усилия были направлены не на устранение ущерба, а на его сокращение. Нас оштрафуют за неделю, а не за месяц.

– Неделя, – повторил вслух капитан Урбан, – Я уже даже забыл, много это или мало.

– Это бесконечно много, – вздохнул Штефан, – Некоторым этого достаточно, чтобы сойти с ума.

– А ну-ка немедленно подняли свои носы, – приказал Ковальски голосом строгого учителя, – У нас сейчас нет таких предметов роскоши, как время или право сходить с ума. Мы все еще должны доставить груз к Нерве, и не важно, опоздаем мы или нет.

– Вообще-то важно, – возразил Бьорн, – Может, вы и смирились заранее со штрафными санкциями, которые нас там ждут, но речь тут так же идет и о нашей репутации. Можете себе представить, что о нас скажут, когда узнают, что мы в шесть экипажей не смогли вовремя доставить один, пусть и очень большой, но ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ булыжник?

– Это все сейчас не имеет значения.

– Нет, имеет. С чем у нас сейчас проблемы? Мы не можем вовремя затормозить?

– Да, – провел Ковальски рукой по графику прибытия, – Вне зависимости от того, когда мы сбросим поле Алькубьерре, у нас не сходятся такие важные переменные, как время прибытия и начальная скорость. Мы не попадаем в выгодную конфигурацию планет, и не сможем совершить серию гравитационных маневров.

– Тогда нужно придумать другую серию гравитационных маневров, – хлопнул Бьорн обеими руками по столешнице, – У нас впереди очень много времени для проведения расчетов.

– Не хочу принижать возможности ваших кораблей, – промолвил Ковальски, прежде чем принизить возможности их кораблей, – Но буквально за двумя переборками от нас находится самое мощное железо в этой части космоса. Мой Марвин уже десять раз провел расчеты, и все десять раз результат был один и тот же. Для нас нет выгодной конфигурации, и оптимальной серии гравитационных маневров не выйдет.

– Я не хочу принижать возможности вашего Марвина, – передразнил его Бьорн, – но Марвин – это лишь машина. А мы люди, а не машины. Мы должны самостоятельно провести расчеты.

– Бьорн, вы рехнулись? – спросил Урбан так, будто бы это был вовсе не вопрос, – Хотите вручную просчитать миллионы возможных сценариев, завязанных на постоянном движении десятков небесных тел?

– Да, – ответил Бьорн.

– Что «да»? На который из двух вопросов вы сейчас ответили? Впрочем, не говорите, я не хочу этого знать.

– Октавия, – взглянул Ковальски на полусонное женское лицо, обитающее где-то в своем мире, и, услышав свое имя, она оживила свой взгляд, – Вы сегодня очень молчаливы. Не хотите хоть как-то поучаствовать в собрании?

– У меня есть одна идея, как нам прибыть на Нерву вовремя, – вдруг заговорила она, и по ее лицу было видно, что она с неохотой спускает слова с языка, – Но она вам всем не понравится.

– Мы слушаем.

– Я… – произнесла она, нахмурив брови и посмотрев куда-то в потолок, – Мы могли бы отправить сообщение четвертому строительно-монтажному флоту, как только войдем в зону радиоконтакта.

– И чем они нам помогут? – скептически выплюнул Урбан.

– Они могут выслать нам на перехват несколько бригад планетарных разработчиков, – ответила она, и с лица капитана Урбана сползла его дежурная ухмылка, – Они могли бы достаточно быстро пробурить в нашем астероиде несколько скважин и зарядить их геобомбами.

Наступило задумчивое молчание, которым обычно сопровождалось заявление врача о необходимости ампутации. Последующие несколько секунд капитаны переглядывались между собой, словно интересуясь мнением, и никто не решался первым высказать возражение или одобрение, боясь в обоих случаях выставить себя недальновидным дураком.

– Они испортят нашему грузу товарный вид, – отреагировал первым Штефан, – Вы правы, мне не нравится ваша идея.

– Они уменьшат нашу массу, и нам будет гораздо легче сбросить скорость, – заметил Урбан, почесав затылок, – Теоретически это звучит разумно.

– И сколько массы вы предлагаете отнять у нашего груза?

– Семьсот миллионов тонн, – вырвалось из Октавии настолько легко и естественно, будто она предлагала сбросить за борт пару мешков с песком.

– Чушь, – чихнул Бьорн, – Не знаю, как вы, капитан Сабо, а я еще ни разу не взрывал груз, который взялся перевозить. Я против. Это дело принципа. Я не для того записывался в дальнобойщики, чтобы ради соблюдения сроков резать товар на куски.

– Тут речь идет о соблюдении сроков не одного буксира, а пяти.

– Шести, – поправил ее Штефан.

– Пяти, – настояла Октавия, – Ваш буксир в любом случае не скоро отправится в следующий рейс.

– Да, вы правы, – устало потер Штефан глаза, – Про мой буксир, а не про геобомбы. Я все еще против.

– Я думаю, что по вопросу геобомб голосование не уместно, – произнес Ковальски и зевнул, – Этот вариант мы можем взять на рассмотрение и передать на Нерву, как только мы войдем в зону радиоконтакта. Пусть они сами решают, что им нужнее: соблюдение сроков или целостность груза. Мы решать такое не в праве.

– И все? – спросил Бьорн, случайно выдавив из себя слишком высокую ноту и глаза из орбит, – Вот так просто мы опускаем руки, и больше ничего не пытаемся сделать?

– Мы сделали все, что было в наших силах, и в результате несколько человек пострадали или чуть не погибли. Рисковать здоровьем людей далее не вижу смысла, – Ковальски тронул пальцем сенсорную клавиатуру на столешнице, и график исчез с переборки, – Я устал. И вы все устали. Отдохните, сделайте все приготовления и ложитесь в криостаз. Всем спасибо за ваши предложения, а теперь все вон отсюда. Собрание окончено.

– Михал! – взревел Бьорн.

– Собрание окончено!

Слова обладали массой. Их тяжесть могла измотать сильнее месяца полевых работ по восстановлению вышедшего из строя тяжелого буксира, и Ленар ощутил это на себе в полной мере, лениво переставляя ноги, ведущие его к выходу из Ноль-Семь.

Тяжесть слов, сброшенных Ковальски, тянула его к палубе, не давала разойтись вяло текущим мыслям и заставляла мечтать о скорейшем прибытии в порт, где он закроется в одноместном гостиничном номере, на пару суток пошлет всю вселенную к черту и будет упорно спать с перерывами на готовые пирожки с луком, сыром и красным чаем. «Такое поведение недостойно капитана» скажут ему наконец, на что он ответит «Уж кто бы говорил». Среди всех капитанов он по праву мог заявить, что сильнее всех мечтал уложиться в сроки, потому что в противном случае…

Его отвлек от мыслей острый запах безразличия, с которым его обогнала светлая голова с темными помыслами, и он даже не успел ни о чем подумать, когда его рука сама гадюкой выбросилась вперед, и ухватилась за женское плечо. Октавия остановилась, обернулась и посмотрела на него глазами-точками, завершающими два вопросительных знака, повисших в воздухе.

– Планетарные разработчики? – посыпались из него встречные вопросы, – Геобомбы? Семьсот миллионов тонн?

– У меня такое ощущение, что ты пытаешься что-то спросить у меня, но еще не вспомнил, как правильно составлять связные фразы.

От сочащегося ядом ответа его рука сама свалилась с ее плеча. Какая-то сила заставила их одновременно продолжить путь к шлюзу, и казалось, что даже их шаги синхронизировались. Октавия явно была не против поболтать по дороге.

– Ты серьезно рассчитываешь на этот вариант?

– А ты нет? Я думаю, для нас этот вариант наиболее безболезненный.

– Ковальски прав, мы не имеем никакого права принимать такое решение. А знаешь, кто имеет?

– Не знаю, я не читала их договор подряда, – все так же равнодушно бросила она, – Однако, я бы сказала, что с наибольшей степенью вероятности решение будет принято лишь после совещания между официальными представителями «Туда-Обратно» и «Железного стандарта».

– Тогда ты должна понимать, что им это совещание не понравится. Произойдет серьезное столкновение интересов двух крупных компаний. Одним нужно уложиться в графики, а другим нужны все два миллиарда тонн руды в виде целого куска.

– К счастью, муки тяжелого выбора будут не нашей проблемой.

– У меня такое смутное ощущение, что выбора и не будет. Никто не захочет принимать такое решение.

– Я думаю, «Железный стандарт» не так много потеряет, пойдя на уступки.

– Вот только едва ли их представитель окажется достаточным дураком, чтобы пойти на уступки, – зарычала в Ленаре легкая злость, и они остановились перед шлюзом, – Дамы вперед.

– А ты не думал, что со стороны «Железного стандарта» требовать уступки от «Туда-Обратно» будет излишне эгоистично? – спросила Октавия, вставляя свой пропуск в щель считывающего устройства, – «Туда-Обратно» понесет большие убытки.

– Суть не в размере убытков, а в том, что так дела не делаются.

– Особые обстоятельства требуют особых исключений.

Шлюз открылся и выпустил двух капитанов в воздушный рукав. Октавия ловким прыжком переориентировалась в пространстве и уверенно приземлилась на ребристую поверхность рукава, лишь слегка взмахнув руками, цепляющимися за равновесие. Ленар шагнул вслед за ней.

– Вижу, тот случай со сломанным носом научил тебя хоть чему-то, – съязвил он ей в спину, и они продолжили путь, – «Туда-Обратно» обязались доставить груз в целости и сохранности, и это было юридически заверено.

– Ты видел их договор? – оглянулась она с недобрым взглядом, – Я вот не видела. Ты уверен, что сам не выдумал эти обязательства?

– «Железный стандарт»…

– «Стандарт» будет в полном порядке! – сорвалась ее интонация, – Они были в курсе рисков и сами согласились на них.

– На условиях разделения ответственности!

– Как видишь, ничего разделить не получается. Ни риски, ни ответственность, ни последствия.

Рукав закончился, и Октавия вновь открыла шлюз своим пропуском. Палубы буксиров были чистыми, ибо источников грязи и пыли в стерильных условиях космических кораблей было минимальное количество, однако Октавия уже в который раз продемонстрировала свою озабоченность чистотой и порядком, отряхнув свою форму после неуклюжего вползания в шлюзовую камеру.

– Ты абсолютно уверена, что «Туда-Обратно» не уступит?

– Абсолютно, – уверенно произнесла она на выходе из шлюза и заметно ускорила шаг, – А теперь давай закроем эту тему, у меня от нее уже голова болит.

– Как жаль, что я не могу до них достучаться, – сказал он ее затылку, и она ускорила шаг еще сильнее, – Может, я бы смог им объяснить, по какому тонкому льду мы сейчас перевозим два миллиарда тонн!

Она поспешно удалялась, и в Ленаре не осталось никакого желания догонять ее. Он замедлил свой шаг до скорости, на которой ленивые мысли текут быстрее, чем стыки переборок перед глазами, и продолжил путь на автопилоте. Ему стало смешно от того, что он уже начал смиряться с выходом из графика, и грустно от мысли, что его уже перестал интересовать график. Профессионал в нем ненадолго уснул, и проснулся обычный человек, полный отчаяния и решимости перед проблемами, которые весили меньше двух миллиардов тонн и все еще были в его власти.

Когда Ленар добрался до своей кают-компании, на некоторое время он забыл обо всем на свете. Ему в ноздри закрался запах от остывшего рагу из осточертевшего суперспаслена, и он в животном предвкушении, захлебываясь слюной, наполнил свою тарелку пастельно-желтыми кубиками, плавающими в соусе из сушеных трав, остатков томатной пасты, уксуса, оливкового масла и ингредиентов, которые не поддавались опознанию. Он даже не стал разогревать это произведение экстремальной межзвездной кулинарии, а просто сел за стол, взял ложку и поразился тому, насколько вкуснее становится любая пища, если ее приправить утомительным трехчасовым собранием. Пока он нещадно набивал свой желудок, его занимала лишь одна мысль – рано или поздно запасы специй тоже иссякнут, и тогда никакое совещание не будет способно пробудить в нем подобный аппетит. Эта мысль подгоняла его быстрее доесть свой холодный обед, помыть посуду, почистить зубы и лечь в криостаз на все оставшиеся полгода.

– Вкусно? – спросила сидящая рядом с ним фигура, в которой он наконец-то узнал Вильму, и молча кивнул в ответ, – Я старалась.

– Все паршивее некуда, – проговорил он, глотая кусочки овощей, не давая работы своим зубам.

– Ну прости, я была крайне ограничена в выборе продуктов.

– Я не об этом, – кивнул он на тарелку, – Ты ведь не подсчитывала расчетное время нашего прибытия?

– Нет, – смущенно дернула она головой, – Мне показалось, что до завершения ремонта это не имеет смысла.

– Теперь оказалось, что ничего не имеет смысла. Мы безнадежно опаздываем.

– Спасибо, но об этом я уже давно догадывалась. И что теперь?

– Известно что. С нас сдерут все издержки за устранение последствий. Кажется, я теряю слишком много денег на этой экспедиции.

– В следующий раз будешь думать головой.

– Обязательно, – звякнув ложкой, он отодвинул от себя тарелку и с упоением откинулся на спинку стула, – Экспедиция подходит к концу. Скоро нам пора будет ложиться в криостаз.

– Не раньше, чем мы запасемся едой для конечных маневров.

– Это без меня, – отмахнулся он и тяжело вздохнул, – Ты рада, что работы на Шесть-Три закончились?

– Я? Очень рада. Ты даже представления не имеешь, насколько в этом костюме, – прервалась она на секунду и хлопнула ладонью по столешнице, – Ах, я забыла, ты имеешь представление.

– Только не надо язвить. Я просто хотел удостовериться, что хоть кто-то чему-то сейчас рад.

– Опоздание – это еще не конец света.

– Это позор, – с неохотой произнес Ленар куда-то в потолок, – У нас надежные корабли, у нас умные логисты, у нас достоверные звездные карты и груз, не требующий особых условий транспортировки. Мы с самого начала знали, что делать, и все равно облажались. В меня теперь этот мужик всю жизнь будет тыкать пальцем и смеяться надо мной.

– Какой мужик?

– Тот, которого я обычно вижу в зеркале.

– Жалость к себе – это поведение, не достойное капитана.

– Уж кто бы говорил, – промолвил Ленар и позволил себе улыбнуться, – Подумать только, как много среди нас неудачников.

– Кстати, о неудачниках, – вдруг замялась Вильма, делая задумчивую паузу через каждую пару слов, – Я давно хотела поговорить с тобой об одном из них.

– Говори.

– В общем, – вновь сделала она паузу, перебирая в голове подходящие слова, – Возможно, нам нужно немного более тщательнее обдумать дальнейшую судьбу Ирмы.

– В данный момент это уже не важно.

– А что важно? То, что мы опаздываем и ничего не можем с этим поделать? Нет, вот как раз наше опоздание уже потеряло всякую важность. Давай поговорим о том, что еще хоть как-то от нас зависит.

– Ладно, говори, – равнодушно промямлил Ленар и вновь упер свой беззаботный взгляд в потолок, наслаждаясь тяжестью в желудке, – Считай, что я внимательно тебя слушаю.

– В общем, мне кажется, что Ирма делает успехи в последнее время. Она учится, набирается ответственности и, кажется, становится пригодной для работы в космосе. Возможно, я слегка поторопилась, когда сбросила ее со счетов и предложила тебе избавиться от нее.

– Она совсем недавно была самым паршивым космонавтом в истории, – усмехнулся Ленар, вспомнив, как он дважды выковыривал Ирму из скафандра, словно маринованную рыбу из консервной банки, – так что я первым должен был это предложить.

– Ты, кстати, тоже не подарок. Ты проводил над своим подчиненным опасные опыты, и почему-то ты все еще здесь.

– Но опыты оказались удачными, верно? Победителей не судят.

– Ты довел ее до того, что она себе руку изрезала! – возмущенно повторила Вильма уже в который раз.

– Если ты пытаешься как-то меня пристыдить, то у тебя ничего не выйдет, – равнодушно ответил Ленар и стыдливо встал из-за стола, чтобы некоторое время не встречаться с Вильмой взглядами. Он взял грязную тарелку и понес ее к умывальнику.

– Нельзя быть таким черствым.

– Сейчас нам можно все, – ответил он сквозь шум текущей воды, разбивающейся о металлическую поверхность, – Хуже уже не будет. Мы сделали, что могли и можем себе позволить немного черствости, цинизма, уныния и праздности. Лично я сейчас жду не дождусь, когда лягу в холодильник, а проснусь уже в дорого обставленном кабинете на неудобном деревянном стуле перед комиссией по профпригодности, которая будет стараться выполнить квоту по увольнениям.

– И тем не менее, я прошу тебя подумать об Ирме.

– А тут не о чем думать, – выключил Ленар воду и начал мять мокрыми руками полотенце, – Думаешь, я тебе просто так все это сейчас рассказывал? Понимаешь, как все это работает, работа в дальнем космосе бывает настолько непредсказуемой, что наша компания может на многие шероховатости закрыть глаза. Иногда мне даже кажется, что они простили бы нам даже каннибализм, но есть четкая черта, пересекая которую мы сами объявляем открытие сезона охоты на ведьм. И мы уже пересекли эту черту, просто там на Нерве пока об этом не в курсе. Последуют долгие разбирательства, экспертизы, проверки, и все ради того, чтобы кого-нибудь уволить. Им даже не так важно, кого именно увольнять, это вопрос сугубо личной морали. Весь смысл наказаний состоит в том, чтобы преподать урок всем остальным, напомнить им, что на ответственной работе расслабляться нельзя. А теперь скажи, если вдруг у тебя спросят, кто виноват во всех бедах, которые приключились с нами в этой экспедиции, что первым придет тебе на ум?

– Четвертый строительно-монтажный флот с их дефективной консолью.

– Нет, – бросил Ленар на стол мокрое полотенце, – Все началось с Ирмы. Она совершила небольшую, но вполне роковую ошибку пилотирования, и если бы не она, ничего бы этого сейчас не было.

– Это весьма хладнокровный подход, – Вильма убрала со стола мокрое полотенце и повесила сушиться, – Поначалу мне казалось, что ты наоборот стремишься защитить ее интересы.

– Это было до того, как из Шесть-Три вырвало две палубы.

– А прогонял ты ее через этот свой, – проглотила Вильма слюну и перешла на передразнивающий тон, – «пинок под зад» тоже с расчетом на то, что в конечном итоге выгонишь ее из коммерческого флота?

– Мне тогда еще казалось, что у нее был шанс, – присел Ленар обратно за стол, – Но пришла пора посмотреть в глаза фактам – она действительно неудачница.

– Значит, это окончательно? Это ее последний рейс?

– Да, – кивнул Ленар, – И, конечно же, я хочу, чтобы ты ей об этом ничего не говорила до прибытия в космопорт. Пусть проведет оставшееся ей время в дружественной обстановке.

– Жаль, – потупила Вильма взгляд с легким налетом разочарованности, – Я с ней уже почти подружилась.

– На работе не место каким-либо отношениям, кроме профессионального этикета.

– Так вот что произошло между тобой и Октавией? – посмотрела она на него, словно на щенка, который только что нагадил в углу, – Обострение профессионального этикета?

– Да что ты ко мне пристала с Октавией? – вскочил Ленар со стула, словно острый язык Вильмы кольнул его в причинное место, – Что бы между нами ни было, все это осталось в космопорту. Все, между нами сугубо профессиональные отношения, и вообще это не твоего ума дело.

– Я не слышу уверенности в твоем голосе.

– Иногда мне кажется, что ты слышишь лишь то, что предпочитаешь слышать, – он подошел к интеркому, и его палец неуверенно замер у кнопки, – Сейчас ведь все наши на борту?

– Насколько я знаю, все.

– Хорошо, – нажал он на кнопку и произнес короткое объявление, – Экипаж Ноль-Девять, жду вас прямо сейчас в кают-компании для короткого совещания.

– Что еще за короткое совещание? – устало вздохнула Вильма в предвкушении чего-то безумно скучного, – Мне обязательно на нем присутствовать?

– Никому не обязательно на нем присутствовать, но мне бы очень хотелось, чтобы здесь присутствовали все. Нужно обсудить последние приготовления перед криостазом.

– А что тут обсуждать? – растерянно оглянулась она, словно выискивая предметы для обсуждений, – Запасаемся провизией и ложимся. Или ты мне соврал, и ремонт до сих пор не закончен?

– Я тебе не соврал, и ремонт до сих пор не закончен, – издевательски бросил он в Вильму ответ, – Заканчивать ремонт будут уже на Нерве… Если долетим.

– Если? – переспросила Вильма, – Что же еще не так?

– Все не так. Шесть-Три вынужден провести ближайшие полгода без какого-либо контроля…

Ленара прервало шипение открывшейся двери и испуганный вопрос Эмиля, уловившего ушами слово «контроль»:

– Я что, опоздал? Ты же всех вызвал всего минуту назад.

– Ты не опоздал, садись, – указал Ленар на свободный стул.

– Ты что-то говорил про контроль, – уселся Эмиль за стол, поправил на себе комбинезон и вальяжно скрестил руки на груди, – Вы от меня опять что-то скрываете?

– Нет, все в порядке, – начала его успокаивать Вильма, – Просто Ленар мне что-то начал рассказывать про ремонт Шесть-Три, который до сих пор не завершен…

– Как «не завершен»? – перебил ее появившийся на пороге Радэк, хлопнув несколько раз глазами в такт своему сердцебиению, – Вы что, начали совещание без меня? Что я пропустил?

– Садись, Радэк, – устало помассировал Ленар виски, проклиная все на свете, – И ни слова больше про ремонт. Дождемся Ирму. Почему она всегда приходит последней? Ее вообще стоит ждать?

– Да, она на складе собирает урожай, – ответил Эмиль и со скрипом подвинул свой стул, уступая Радэку его любимое место, – Сейчас придет.

Ленар взял маркер, откусил от него колпачок, и послышался тихий, едва уловимый скрип от маркерной доски. Оператор и два техника со сдержанным любопытством бездумно смотрели ему в спину, словно от их взглядов она станет прозрачной и явит собой предмет для обсуждений. Несколько раз он останавливался, словно что-то вспоминая, и вновь продолжал выводить какую-то схему из прямых линий, не желая произносить ни слова, и поглощенный своей подготовкой к загадочной презентации.

«Сейчас» наступило уже после того, как он закончил, и Ирма не вошла – она ввалилась в кают-компанию, тяжело дыша через ноздри, и с глухим ударом сбросила белый мешок со своей спины на палубу.

– Тридцать восемь килограмм, – поздоровалась она, промакнув рукавом блестящий каплями пота лоб.

– Проклятье… – крякнул Ленар и проник в мешок оценивающим взглядом, – Это все?

– Нет, там еще примерно столько же дозревает, – зачем-то указала она рукой сначала назад, а потом вниз, – Надо дать им еще неделю.

– Неделю… – проговорил он задумчиво, и что-то посчитал у себя в голове, – Плохо. Нам надо ложиться в криостаз уже завтра. Придется мне…

– Нет, – прервала его Ирма и устало плюхнулась на один из двух свободных стульев и расстегнула куртку, – В смысле, я бы…

– Это мое место, – согнал ее Ленар взглядом со своего стула.

– Прости, не заметила, – пересела она, – Я бы хотела самой это сделать.

– Что? Я еще ничего не сказал.

– Да тут и так все ясно, – вмешалась Вильма хлопком, с которым лопнуло ее терпение, – Нам не хватает запасов провизии, и ты хочешь лечь в криостаз позже остальных, чтобы дождаться следующего урожая.

– И я для этого подхожу лучше, – подхватила Ирма, – Я уже неплохо освоилась с гидропоникой, знаю, где что лежит, выучила прихоти суперпаслена, научилась дозировать раствор и у меня там есть свой уютный гамак.

– Ну а все остальное? – с сомнением вопросил Ленар, – Сможешь их приготовить, разобрать гидропонику, утилизировать все кусты и самостоятельно заморозиться.

– Конечно, – пожала она плечами, – Меня бы здесь не было, если бы не могла, правильно?

– Правильно, – сдался Ленар и мысленно устыдился собственной радости, что от еще одной недели этой кошмарной экспедиции его спасла женщина, которую он через полгода отдаст на растерзание волкам, – Хорошо, значит последние заготовки будут на тебе. Но пообещай, что не будет, как в прошлый раз.

– Обещаю, – выдавила она из себя улыбку, – Ну так что, это все? Совещание окончено?