Текст книги "Слабое звено (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Какие бы эмоции не бегали по его лицу, в темноте этого не было видно, что сильно осложняло разговор. Ирма почувствовала себя слепой и беспомощной.

– Я выдумала все эти симптомы, – резко выдавила она из себя, приготовившись ко взрыву, – Мне просто очень не хотелось ложиться в криостаз.

– О, это я знаю, – раздался взрыв, и взрывной волной Ирму ненадолго контузило.

– Как? Откуда?

– Я врач, вы не забыли? – ответил он все тем же беззаботным ровным тоном, – Когда дело касается здоровья, меня сложно обмануть.

Что-то толкнуло ее в грудь, и это было не сердце. Это была зарождающаяся из клубка эмоций истерика, постепенно пробивающая себе путь на свободу. Ирма постаралась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но в груди произошел еще один толчок, и из носа вырвался кряхтящий звук. Она согнулась пополам, когда спазм резко сжал грудную клетку, и из ее рта наконец-то вырвался самый ненормальный смех в ее жизни. Она смеялась от души, как это умеют лишь по-настоящему душевнобольные, и билась в судорогах, стараясь не задохнуться от вырывающегося через глотку плотного потока эмоций.

На секунду ей показалось, что в обсерватории очень ненормальная акустика, и переборки отражали ее смех с очень страшным искажением. Но затем она поняла, что где-то рядом с ней в кромешной тьме Игорь смеется тем же безумным смехом.

5. Я разгильдяй

Первые корабли на термоядерных двигателях использовали в качестве реактивной массы чистый водород. Однако космос большой. Очень большой. Можно сказать, до неприличия большой. И при долгом перелете с кораблем могло случиться что-то непредвиденное, как это было с исследовательским судном, которое нашли через двадцать три года после объявления пропавшим без вести с пустыми водородными баками. Подробное обследование показало, что баки с водородом, оказывается, в силу различных обстоятельств иногда могут дать течь, и очень любезно выбросить значительную часть реактивной массы в космос. При очень высокой разнице в давлении между баком и космическим вакуумом заделать щель практически невозможно до тех пор, пока давление не выровняется, то есть, пока весь водород не выйдет, и чинить что-либо будет уже бессмысленно. Корабль лишается тяги, и экипажу остается лишь заморозить себя и надеяться, что их когда-нибудь разморозят. Тогда инженеры-конструкторы всерьез задумались о возможностях экстренной дозаправки. «В космосе полно водорода» – говорили им, на что они отвечали «попробуйте, соберите его». Самым доступным источником водорода были газовые гиганты, но соваться к ним в атмосферу на больших скоростях с развернутыми парусами Бассарда никому не хотелось. Тогда и было принято решение переводить корабли с водорода на воду. Вода оказалась практичнее во всех смыслах. Она была менее требовательной к нормам хранения, имела множество других применений, не требовала сверхнизких температур для образования конденсата, хранилась в более компактных цистернах и, наконец, в космосе ее легче было добыть. Так человечество, двигая технический прогресс, вновь вернулось к паровым технологиям.

С тех пор каждое судно дальнего следования стало в обязательном порядке снабжаться комплектом для экстренной дозаправки. Этот комплект состоял из вакуумного насоса, стационарного мазера, ста пятидесяти метров алюминиевых труб, мощного магнетрона и нескольких тонн фотополимерного герметика, которым обычно заделывают бреши в корпусе.

– …дело в том, что у нас нет герметика, – заключил Радэк и похлопал рукой по бочке. Бочка ответила глухим звуком.

– Как нет? – переспросил Ленар, отказываясь принимать услышанное и указал взглядом на бочку, – А это что такое?

– Это было герметиком года два назад, а потом у него вышел срок годности, и сейчас его консистенция «немного» некондиционна.

– Ладно, – произнес Ленар спокойным голосом готового к взрыву невротика и сделал глубокий вдох, – А кто проводил инвентаризацию последним?

– Я, – ответил Радэк и вздрогнул от глухого удара, с которым в сердцах Ленар отыгрался на ни в чем неповинной бочке ударом ноги полупрофессионального футболиста, – Еще на Нерве.

– И ты не видел, что срок годности подходит к концу?

– Шутишь? – удивился он, – Конечно видел.

– Так, и почему же ты не сообщил об этом мне?

– Ты в тот день куда-то пропал, не помнишь?

Ленар окунулся в кучу осколков, которые после криостаза еще не успели воссоединиться обратно в долговременную память, и нащупал там что-то, ассоциирующееся с последним пребыванием в космопорту Нервы. Он вспомнил прибытие, очередь на стыковку, подписи, товарные накладные, знакомство с капитанами, отобранными для мультисостава, инструктаж, встречи с представителями двух компаний, наивность, с которой он думал, что экспедиция не превратится в сущий ад, званный ужин в портовом ресторане, небольшое техобслуживание и сутки, на которые он исчез для всего мира по очень важным причинам.

– Помню, – кивнул он, вытряхнув из головы наиболее прилипчивые воспоминания, – Меня тогда замещала Вильма.

– Все правильно, я ей тогда и сообщил, что у нас истекает срок годности герметика, и она отправила заявку на получение новой порции.

– И где новая порция? – пальцы Ленара начали нервно отстукивать дробь по металлу.

– Послушай, ты только успокойся…

– Я спокоен ровно настолько, насколько в принципе может быть спокоен человек, у которого на корабле все летит к черту!

– Ты должен понять, что Нерва – это крупный торговый узел, и через нее проходит много кораблей…

– Короче, Радэк, не пудри мне мозг. Где. Новая. Порция. Герметика?

– Ее не оказалось на складе космопорта, – выдохнул Радэк и разочарованно взглянул на бочку, – Прямо перед тем, как Вильма отправила заявку, кто-то успел отхватить последний оставшийся герметик, а ждать новой партии мы не могли. Пришлось лететь так.

– И Вильма мне ничего об этом не сказала?

– А вот теперь тебе точно надо успокоиться, – Радэк внимательно посмотрел в его глаза, от злости покрытые красной паутиной, – Что там тебе сказала или не сказала Вильма, уже очень далеко от моей зоны ответственности.

– С этого момента, – пригрозил Ленар пальцем, – я запрещаю употреблять в одном предложении слова «Вильма» и «ответственность».

Обреченным взглядом обведя склад, словно где-то там в углу все это время прятался свежий герметик, Ленар устало провел ладонью по лицу и уселся на бочку. Холод металла, просочившийся сквозь брюки, подействовал успокаивающе, и мысли в голове начали выстраиваться в рабочий порядок. Мозг принялся за работу.

– Так что теперь делать?

– Без герметика лететь к Мерклину нет смысла, – Ленар развел руки в стороны, словно изображая масштабы проблемы, – А к Мерклину надо лететь в любом случае, и отложить вылет мы никак не можем. Значит, с ремонтом фитингов придется подождать.

– До каких пор?

– Пока не достанем герметик, – Ленар еще раз растерянно огляделся, – Вот только где нам взять четыре тонны кондиционного герметика посреди космоса?..

– Попросить у соседей, – с легкостью в голосе бросил Радэк и наткнулся на нервную усмешку.

– Конечно! Как же иначе! После всего, что случилось, после того, как мы по-крупному облажались, я, как ни в чем не бывало, загляну к нашим соседям и попрошу у них немного герметика, потому что мы, такие растяпы, не побеспокоились об этом заблаговременно.

– Да, ты прав, просить герметик у соседей не стоит, – проговорил Радэк с саркастичными нотками и с задумчивым видом сел на соседнюю бочку, – Придется чем-то заменить герметик. Может, чесночным соусом? Всего пара часов, и смыть его с тарелки почти невозможно!

– Не вариант. У нас не найдется четырех тонн чесночного соуса.

– Ленар, – Радэк обеспокоенно посмотрел на капитана, – когда ты так говоришь, я не могу понять, серьезно ты или нет, и меня это заставляет нервничать.

– Передо мной сейчас стоит выбор между чесночным соусом и позором, так что я сейчас серьезнее некуда, – буркнул Ленар в ответ и отвернул голову к переборке, выглядывающей своими эмалированными облицовочными панелями из-за стеллажей, ломящихся под весом различного полезного металлолома. Переборка была очень красивая и почти не доставляла ему никаких проблем. Он вдруг понял, что очень любит эту переборку.

– Пять часов до вылета, – констатировал Радэк, посмотрев на часы, – Что бы ты ни выбрал, определяться нужно быстрее. Будь то герметик или чесночный соус, нам надо еще успеть перетащить четыре тонны.

– Возможно, наши соседи с Один-Четыре смогут поделиться герметиком без лишней огласки, – проговорил Ленар скорее самому себе, – Надо бы поговорить с Октавией.

– Тогда беги к ней быстрее. Насколько я знаю, она все еще на мультисоставе.

– Так и сделаю.

Смирившись с предстоящим небольшим позором Ленар спрыгнул с бочки.

Инженеры-проектировщики, создававшие дизайн тяжелого буксира, ни на секунду не задумывались о такой вещи как личное пространство. Личными там могли быть только сейфы и шкафчики для одежды, а жили и работали экспедиторы бок о бок друг с другом. С точки зрения проектировщиков это было хорошей оптимизацией полезного пространства и толчком к усилению сплоченности команды, за что сами экспедиторы мысленно посылали им слова благодарности и пожелания в скором времени переехать из неоптимизированной орбитальной квартиры, отделяющей их от социума, в хорошо организованный барак на окраине цивилизации в тесно сплоченные ряды довольных вахтовиков. Поэтому, когда Октавия встретила Ленара со словами «Прошу в мой кабинет», это могло обозначать абсолютно что угодно, кроме кабинета.

Они вошли в кают-компанию, и дверь за ними захлопнулась. Ленар огляделся, и первые мысли в его голове подсказывали, что в интерьерах буксира Один-Четыре чего-то не хватает. Он не мог понять, чего именно, и на всякий случай занервничал, словно в помещении не хватало чего-то очень важного, вроде кислорода. Такова была профессиональная деформация космоплавателей: если у тебя возникают какие-то недопонимания с машиной, от которой зависит твоя жизнь, небольшая паника будет считаться вполне нормальной реакцией.

– Ты в порядке? – спросила Октавия, заметив, что Ленар застыл у выхода.

– В полном, – соврал он, недоверчиво оглядываясь, – Просто как-то тут пусто что ли…

– Тебе чай или кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Она нажала на кнопку кофеварки, и через несколько секунд та зашумела в ответ.

На Ленара вдруг обрушилось озарение.

На буксире Ноль-Девять все переборки были обклеены различными памятками, стикерами, открытками, фотографиями, инструкциями и прочей макулатурой, которая «должна быть на виду». На буксире Один-Четыре всего этого не было: переборки были идеально чистыми, белыми и гладкими, словно стены в дорогом госпитале. Атмосферой безупречного порядка было пропитано практически все, и даже молекулы воздуха словно бы маршировали ровными рядами в страхе нарушить строгий уклад. Довести межзвездное коммерческое судно до таких нечеловеческих условий могла лишь женщина.

Ленар облегченно вздохнул и позволил себе сесть за стол. Ожидание, пока перед ним окажется кружка с кофе, прошло в тактичном молчании. Он дождался, пока Октавия сядет напротив, и небольшим глотком ошпарил себе пищевод.

– Вот теперь рассказывай, – нарушила она тишину и сделала ответный глоток.

– Мне нужны четыре тонны фотополимерного герметика, – вывалил он на стол всю суть разговора, и смахнул слезу со щеки.

Октавия ненадолго замерла, обратившись в мраморную статую, и лишь ее левый глаз подал признаки жизни, нервно дернувшись в сторону.

– Кофе настолько плохой? – спокойно спросила она, собравшись с мыслями.

– Кофе хороший, – Ленар через силу сделал еще один демонстративный глоток и где-то в глубине своего черепа поморщился, – У меня мало времени. Для отлета к Мерклину очень узкое временное окно, и я должен успеть в него выпрыгнуть. Ты поможешь мне с герметиком?

– Зачем тебе четыре тонны моего герметика? У тебя своего не хватает?

– Своего у меня нет.

– Ты отправился в дальнюю экспедицию без запаса герметика? – спросила она, и Ленар распознав ее голосе частицы напускного осуждающего тона с примесью чего-то еще.

– Просто прими тот факт, что у меня нет герметика, и помоги мне.

– Ленар, ты обнаглел, – эти слова прозвучали с интонацией, которой люди зачитывают законы физики из учебника пятого класса.

– Можно подумать, это моя прихоть! – возмутился он и громко поставил кружку на стол, – Если ты не заметила, то мы все сейчас повязаны, на минуточку. Ты вообще заинтересована в этой экспедиции, или тебе просто больше некуда было три года потратить?

– Я очень заинтересована в этой экспедиции, но я ничуть не заинтересована в твоем безответственном подходе к делу. Ты всю эту экспедицию поставил под удар, и теперь, вместо того, чтобы разобраться с проблемой, ты апеллируешь к командному духу и профессиональным интересам? Может, мне еще и до Мерклина за тебя слетать?

– Просто поделись со мной герметиком. Пожалуйста, – Ленар вложил в свою просьбу весь запас меда, который только способен был выдать его характер под страшными пытками, – После этого проси что хочешь. Я тебе по гроб жизни обязан буду.

– Нет, – отрезал она и смущенно отвернулась, избегая зрительного контакта с парой щенячьих глаз, – Попроси у кого-нибудь другого. Уверена, кто-нибудь с тобой поделится.

– Хочешь, чтобы я обошел всех, как какой-то попрошайка?

– Возможно, это станет для тебя хорошим уроком на всю жизнь, – она запила остатки желчи кофе.

Когда-то давным-давно на Земле жил-был один не совсем честный на руку мужик, фраза которого стала афоризмом, прошедшим через века – «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом». Актуальность этой цитаты практически никогда не угасала, что позволило ей ходить по языкам по сей день и заставлять людей периодически браться за оружие. В ответ на доброе слово Ленар услышал слово не такое уж и доброе, поэтому он мысленно взял пистолет, направил его поверх головы Октавии и произвел предупредительный выстрел:

– Я расскажу всем, что было на Нерве.

Ее реакция на пистолет не заставила себя долго ждать, и ее глаз снова дернулся в нервном тике.

– Не расскажешь, – огласила она стадию отрицания.

– Расскажу.

– Я не верю, что ты еще до такой степени не вырос из детского сада. Нет, ты не станешь бегать по мультисоставу и выкрикивать это, словно ходячий таблоид.

– Нет, конечно не буду, – Ленар выдавил из себя улыбку и по ошибке случайно сделал глоток кофе, – Кхм. Я расскажу все Эмилю и тоненько намекну ему, что это в общем-то и не секрет.

– Ах ты бессовестный, мелочный, обнаглевший… – она проталкивала слова сквозь зубы, перейдя в стадию гнева, – Да ты хоть понимаешь, что ты сейчас угрожаешь нам обоим?!

– А, – довольно протянул Ленар, – Так теперь мы вспомнили об общих интересах?

– Их у нас меньше, чем тебе кажется! Ты слишком много на себя берешь! Гораздо больше, чем в состоянии вынести, и последние четыре месяца это показали очень наглядно!

– Возможно, ты права, но я сейчас настроен очень решительно, так что не стоит придавать большого значения событиям четырехмесячной давности.

Октавия опустила плечи и ненадолго замолчала, шевеля сконфуженными извилинами в голове.

– Если я отдам тебе весь свой герметик, твой рот заткнется навеки о том, что было на Нерве? – прозвучала долгожданная стадия торга.

– В этом и кроется вся суть шантажа, – развел Ленар руками.

– Ладно, забирай все, что найдешь, – выплюнула она и поднялась из-за стола, так и не допив свой кофе.

Ленар не знал, чему радоваться сильнее: достигнутой цели или возможности так же не допивать свой кофе. Он шел за Октавией, и от склада их отделяло два лестничных пролета, но ему казалось, что до герметика можно дотянуться рукой, и его нос в предвкушении начал чувствовать едкий химический запах блаженства.

– Я вообще-то не шутил, – бросил он ей в спину, когда они спустились на третью палубу, – Я действительно буду тебе по гроб жизни обязан.

– Я очень на это надеюсь, – ответила она, и в ее голосе прозвучал какой-то подвох.

Ленар быстро отмахнулся от взявшейся неизвестно откуда легкой дымки паранойи, вошел на склад следом за ней, и ему в нос ударил приятный запах смазки. От царящего там идеального порядка у него зарябило в глазах. Казалось, что каждый стеллаж устанавливали с линейкой и лазерным нивелиром, все детали и инструменты были аккуратно уложены по своим местам, словно розовощекие карапузы по кроваткам в отделении для новорожденных, а ярлыки и указатели были промаркированы с такой любовью, будто это были отпечатки женских губ, обратившиеся в печатный текст. Весь складской отсек был похож на какую-то дорогостоящую экспозицию на межпланетной выставке металлических изделий.

Звук хлопка вернул Ленара в реальность, и он очнулся посреди стальных лабиринтов рядом с двумя рядами вожделенных бочек, намертво прижатых к переборке оранжевыми стяжными ремнями.

– Спасибо, Октавия, – начал он выпускать изо рта слова благодарности, ощупывая и осматривая бочки, словно пытаясь убедиться, что это не сон, – Я знал, что на тебя можно положиться. Если тебе что-то от меня понадобится, ты только попроси, не стесняйся, и я сразу же… это что за черт?

– Это весь герметик, какой у меня есть, – смущенно ответила Октавия.

– Но… – протянул Ленар, перебирая взглядом этикетки, – Он уже полтора года как просрочен!

– Я в курсе.

– Как? – только и смог выдавить он из себя, продолжая читать сроки годности с последними крупицами надежды.

– Я хотела заказать новый герметик на Нерве, – стыдливо опустила она голову, – Но герметика не оказалось в наличии. Кто-то забрал последние восемнадцать бочек буквально за полчаса до того, как я отправила заявку.

– Тогда зачем ты мне пудрила мозги? Почему нельзя было сразу сказать, что у тебя нет герметика?

– Может, у меня и нет герметика, но чувство стыда у меня все еще есть, и мне крайне не хотелось, чтобы кто-то был в курсе того, что я такая раздолбайка и не доукомплектовала свой корабль вовремя.

Ленар со стоном схватил себя за волосы, и ему послышался скрип, с которым в филиале на Нерве для него аккуратно выводят каллиграфическим пером заявление об увольнении.

Срок годности фотополимерного герметика составлял десять лет, и в условиях межзвездных перелетов этот срок истекал достаточно быстро и зачастую незаметно. К счастью для экспедиторов, совокупность доступности сырья и оптимизации производства сделали его достаточно дешевым, чтобы через каждые несколько рейсов просто отдавать просроченный герметик в утиль и закупать новый за счет компании. Теперь же ребром встал вопрос: сколько еще на мультисоставе таких же неудачников, не сумевших вовремя пополнить запасы герметика?

– Обратись к Ковальски, – озвучила Октавия страшную, но неизбежную мысль, – Уверена, он поможет.

– Он меня заживо сожрет. Пережует и проглотит, сделает из меня антипример на потеху публике и лишь затем поможет из жалости.

– А какой у тебя сейчас выбор?

– Получается, что никакого, в этом-то и вся проблема.

– Ты сейчас сильно утрируешь. Иди к Ковальски, – настояла она, символично толкнув его к выходу со склада, – Он профессионал. Он лучше всех понимает серьезность ситуации и поможет тебе без лишних разговоров.

– Сначала у вас пропала вся вода, а теперь еще и герметик?! – осуждающе воскликнул Ковальски, опершись обеими руками на столешницу, – Что будет дальше? У вас воздух на корабле закончится?

Ленар почувствовал, как из его головной боли пропадают мысли, а сам он тонет в неудачно складывающихся обстоятельствах и чувствует нарастающее давление утекающего времени и изломанного голоса капитана Ноль-Семь. Он нервно огляделся в поисках спасательного круга, но наткнулся лишь на свое перекошенное от досады отражение в черном зеркале встроенного в переборку сенсорного дисплея.

– Да, – ответил Ленар, лишь бы как можно скорее довести этот разговор до логического завершения.

– Что «да»?

– Да, я разгильдяй. Довольны? А теперь проявите хоть каплю профессиональной солидарности и помогите мне исполнить мои обязанности.

Еще несколько секунд Ковальски молча сверлил Ленара недовольным злым взглядом, после чего расслабил половину мышц в своем теле и озабоченно вздохнул.

– Как же вы мне надоели… – протянул он, потерев переносицу, – Я все никак понять не могу, вы предвещаете неудачу или же сами ее приносите?

– Герметик, Михал, соберитесь, – взгляд Ленара нетерпеливо указал на часы.

– У меня на складе осталось лишь шесть бочек.

– Это тонна и двести килограмм, почему так мало?

– Обстоятельства так сложились.

– Позвольте мне угадать, – Ленар сложил руки на груди и расслабленно откинулся на спинку стула, – Хотели доукомплектоваться в космопорту Нервы, но не успели?

– Да, все было именно так.

– Но почему?! – всплеснул он руками.

– Откуда я знаю? Спросите кладовщиков!

– Нет, почему половина проклятого мультисостава вылетела с Нервы не доукомплектованной, но все орут именно на меня?! – в отчаянии проорал Ленар на Ковальски.

– Потому что в нашем случае виновата плохая организация космопорта Нервы, а в вашем случае уже ни в чем нельзя быть уверенным! – проорал Ковальски в ответ и перевел дыхание, – А теперь давайте сделаем вид, что мы культурные люди, и успокоимся. У вас, насколько я знаю, вылет через несколько часов, а вы еще даже не готовы.

– Да, я не готов, – опустил Ленар голову и почувствовал себя опустошенным, – Я не могу отстыковаться, пока не получу герметик, а не отстыкованные фитинги отремонтировать невозможно. Сейчас у нас попросту не хватит на это времени, так что мы займемся этим по возвращении.

– Не стоит. Мы из-за вас и так уже потеряли много времени впустую. Как только вы отстыкуетесь, мои люди сами исправят вашу консоль.

– Серьезно? – голова Ленара одухотворенно поднялась обратно, уловив в воздухе запах первых хороших новостей в этом году, – Если так, то спасибо вам большое, Михал. Оказывается, вы совсем не такой козел, каким казались.

Лицо Михала Ковальски трижды изменило свое выражение и чуть-чуть приблизилось по цвету к слегка недозревшему помидору.

– Вероятно, в вашей голове эти слова звучали как комплимент.

– Да, простите, – Ленар дернулся в извиняющемся жесте, – Но первоочередная проблема упирается в герметик. Мне не хватит шести бочек.

– Спросите на Два-Пять. Насколько я знаю, у них есть.

– Вы издеваетесь? – Ленар почувствовал, как в его голове снова начало что-то кипеть, – Это на другом конце астероида. Мне придется перетаскивать три тонны герметика через три рукава!

– Видите часы? – указал он взглядом на группу синих огоньков в углу терминала, – Вам может показаться, что они говорят «тик так»…

– Нет, – мотнул Ленар головой, стараясь уловить суть разговора, – Они вообще ничего не говорят, они же электронные.

– Не ломайте мне метафору, на самом деле эти часы вам говорят «живо поторапливайтесь»!

Взойдя на буксир Два-Пять, Ленар очень быстро нашел капитана Урбана, и тот поприветствовал его словами «вот вы и заглянули ко мне в гости», будто весь этот корабль и был его личным пространством, а члены экипажа были лишь подчиненными, занявшими свои места в звеньях строгой иерархической цепочки. В воздухе веяло дисциплиной, собранностью и околоармейским укладом ровно до тех пор, пока они не прошли в кают-компанию, и Ленар не обалдел от увиденного.

Блондинка томно лежала в открытом синем купальнике, и струящиеся из ее головы длинные волосы смешивались с однородным, словно жидкость, пляжным песком. Ее бледно-розовая кожа впитывала в себя лучи палящего солнца, ее ноги омывались обрамленной пеной морской волной, а из-под обгоревшей до красноты спины выглядывало черно-белое полосатое полотенце. Рядом с ней бороздил песчаный берег одинокий краб. На фоне чистого голубого неба чернели галочки чаек. Из-за горизонта белел треугольник паруса. На лице Ленара круглели удивленные глаза.

– Вам нравится? – спросила самодовольная ухмылка капитана Урбана, и он в пригласительном жесте пнул стул согласно местным правилам этикета.

– Это не то слово, – промямлил Ленар в ответ, боясь моргнуть, и на ощупь сел за стол, – Но как? Разве устав это разрешает?

– Если бы вы внимательно читали устав, то знали бы, что облицовочные панели жилых помещений в случае повреждения защитного покрытия разрешается самостоятельно покрывать эмалью, соответствующей ГОСТу. А эта эмаль продолжает соответствовать ГОСТу, если в нее добавлено не более пяти процентов оксида железа. Как выяснилось, пяти процентов оксида железа вполне достаточно, чтобы придать эмали достаточно разнообразные и выраженные цвета.

– И вы это сами сделали? – Ленар указал рукой на роспись и не сразу решился опустить ее обратно. Блондинка казалась живой и осязаемой, и манила к своему телу не только взгляды, но и руки.

– Разумеется, нет, – усмехнулся Эрик, – Это Мойра, мой бывший штурман. У нее внезапно открылся талант художника, и она начала писать картины. Когда ей надоело использовать стекловолокно и поликарбонат в качестве холста, она внезапно обнаружила, что в кают-компании никак не используется целых восемь квадратов переборки, и предложила их немного украсить. Поначалу я был против, но как только я услышал, что она хочет изобразить в натуральный размер саму себя в откровенном купальном костюме, я решил, что хороший капитан иногда должен заботиться о свободе творческого самовыражения своих подчиненных.

– Видимо, ваша штурман очень скучала по пляжам.

– На самом деле она скучала по всему, чего нет на этом корабле. Даже по налогам.

– Что ж, надеюсь, она сейчас где-нибудь загорает.

– Звучит как тост, – улыбнулся Эрик, – Простите, у меня кончилась вся выпивка – на Нерве оказалось очень сложно пронести на борт контрабанду.

– Вы… – хотел что-то спросить ошеломленный массой впечатлений Ленар, но слова спутались в крупный комок и не смогли пролезть через глотку.

– Расслабьтесь, я же шучу! – рассмеялся он, и Ленар обронил несколько нервных смешков.

– Надеюсь, с таможенной службой вы так не шутили.

– Конечно нет. Всем ведь известно, что при приеме на работу таможенникам хирургическим путем удаляют чувство юмора.

– Как и брезгливость.

– Разрешите задать вам один нескромный вопрос, – притихшим голосом спросил Эрик, и с его лица пропали эмоции.

– Конечно.

– Какого черта вы тут делаете, когда у вас вылет на Мерклин-71 на носу?

Ленар случайно нащупал взглядом часы на стене, вспомнил слова капитана Ковальски, и в его голову товарным составом влетели ненадолго покинувшие ее мысли.

– Мне нужен фотополимерный герметик, минимум четырнадцать бочек.

– Вы что, совсем ох…

– Да, – выпалил он, не дав Эрику возможности произнести вслух самые необходимые в таких ситуациях вопросы, – у меня нет герметика, потому что я не обеспокоился о нем вовремя! Поэтому я пришел к вам. Либо помогите мне, и я в долгу не останусь, либо признайтесь сразу, что у вас тоже нет герметика, и сэкономьте время нам обоим.

Они оба сидели за столом на совершенно одинаковых стульях, но Эрику все равно удавалось смотреть на гостя сверху вниз, словно на надоедливое насекомое, которое умудряется действовать на нервы своим жужжанием даже посреди космоса.

– Как же много от вас проблем… – протянул Эрик и озабоченно провел рукой по лицу, – Я удивлен, как вы вообще летали в одиночку.

– Успешно. Однажды даже спас жизни двух человек.

– Они тоже оказались посреди космоса без герметика?

– Эрик, помогите мне, а потом шутите надо мной сколько влезет! – Ленар не выдержал и нервно ударил ладонью по столешнице. Ладони было больнее, чем столешнице. – Если хотите, я к вам на корабль перееду, чтобы посреди ночи, когда вам придет в голову очередная хорошая колкость про меня, вы смогли немедленно меня разбудить и поделится ею.

– У меня есть герметик, – прозвучал долгожданный ответ, и Ленар не поверил, что его поиски подошли к концу.

– Вы точно уверены? Вы давно проверяли его срок годности?

– Идемте, – махнул он рукой и встал из-за стола.

– Куда?

– На склад, куда же еще?

Ленар покорно пошел вслед за ним, и покидая кают-компанию бросил прощальный взгляд на «блондинку на солнце». Они молча шли по скучному типовому коридору, давно приевшемуся взгляду, отмеряя шагами оставшиеся до склада метры, и Ленар с ужасом представлял, что будет, если все это окажется правдой. Неужели действительно ему с командой придется второпях перетаскивать три тонны в бочках по двести килограмм через два промежуточных буксира, на которых абсолютно исправна искусственная гравитация, и три рукава с почти полной невесомостью, в которой неосторожный бросок двухсоткилограммового снаряда может кого-нибудь убить?

Его отвлекло шипение двери лазарета, и оттуда показалась женщина со знакомым лицом. Сбив шаг, он узнал в женщине Ирму и бросил ей на ходу:

– Ты что, опять что-то сломала?

– Нет, – растерянно ответила она, оглядев свои руки, – Я просто зашла попрощаться.

– Прощайся быстрее и готовься к грубому физическому труду.

– Как скажешь.

Он перестал узнавать Ирму после того, как вышел из криостаза и обнаружил на ее голове дикие заросли черной травы вместо аккуратной свежескошенной лужайки. За завтраком она начала ему что-то объяснять про осложнения во время лечения, но его мозги в тот момент еще не до конца оттаяли, и он ничего не понял. Теперь, застав ее за посещением лазарета на другом конце мультисостава он стал понимать еще меньше и в думах о том, что происходит с его оператором, он пошел по пути наименьшего сопротивления – выкинул из головы все вопросы, содержащие в себе слово «Ирма», и сосредоточился на вышагивающем впереди капитане Урбане, который не столько показывал дорогу на склад, сколько загораживал ее своей широкой спиной.

Когда они зашли на склад, в нос ударил запах отработанного машинного масла, а из-за стеллажей пестрели различные линии и изгибы, собирающиеся в картины – привет от бывшего штурмана. Если склад Один-Четыре напоминал экспозицию металлических изделий, то склад Два-Пять уже напоминал художественную галерею. Именно в этом помещении из Мойры бил фонтаном ее талант, и искусно забрызгивал стены портретами команды, природными пейзажами и комбинациями этих двух тем. Из-за цистерны со сжатым аргоном выглядывал левый глаз капитана Урбана, от чего Ленару становилось не по себе.

– Вот они, – произнес Эрик, и Ленар, засмотревшись по сторонам, едва не врезался ему в спину, – Восемнадцать бочек. Берите свои четырнадцать, оставьте расписку, и с вас еще останется должок.

– Неужели это правда? – проговорил Ленар, куда-то в воздух и опустился на колено, изучая сроки годности на этикетках, – Все вроде свежие.

– Разумеется, свежие. Я их загрузил всего полтора года назад.

– Полтора года?

Ленар внимательнее изучил этикетки, и его взгляд растерянно замер на надписи «Завод полимеров и полиэфиров, Нерва».