Текст книги "Слабое звено (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

– Кажется, здесь не хватает одного имени, – произнес Михал, пробежавшись глазами по списку, – Если мне не изменяет память, оператор Ноль-Девять, Ирма Волчек, достаточно миниатюрная девушка. Почему ее нет в этом списке?

– Я слышала, что Ирма Волчек не может работать вне корабля… – заговорила Октавия, и ее тут же перебил Игорь.

– Да, все верно. Во время вылазки на Мерклин-71 произошел небольшой несчастный случай, связанный с компрессором жизнеобеспечения, из-за чего в ее кислородный баллон проникла токсичная примесь, которая повредила ей дыхательную систему. Сейчас ярко-выраженных симптомов нет, но как врач я настаиваю, чтобы она оставалась на корабле еще некоторое время и дышала нормальным воздухом, пока окончательно не поправится.

С каждой минутой совещание становилось все более странным, и Ленар категорически не знал, куда ему деваться и что вообще происходит. Ему показалось, что Игорь вновь подмигнул Октавии, и та снова ответила коротким кивком головы. Что за игру они затеяли, и какие роли в ней отданы Ленару и Ирме?

Игорь вновь подмигнул, на этот раз Ленару, и тот, словно дрессированное животное, повторил за Октавией ответный жест. Это было настолько странно, что Ленар забыл, зачем было организовано это собрание, что на нем обсуждали, и что вообще такое этот буксир Шесть-Три. Остаток совещания прошел за обсуждением рабочих графиков, а Ленар сидел молча, делал вид, что внимательно слушает, и кивал головой, когда ловил на себе чей-то взгляд. Наконец, раздалась долгожданная фраза «собрание окончено», и он выпрыгнул со стула, надеясь перехватить Игоря и похоронить его в вопросах. Но Игорь на выходе из кают-компании лишь сказал ему:

– У меня в лазарете. Через час.

Ленар явился к лазарету Два-Пять через пятьдесят минут и нервно нарезал круги по первой палубе, словно ожидая женщину на свидании. Припомнив свой последний раз, когда он ходил на свидание, он про себя отметил, что на этот раз встреча с непредсказуемым исходом совершенно точно не кончится ничем хорошим. Час неторопливо истек, и он решительно шагнул в лазарет.

– Присаживайтесь, – указал Игорь на свободный стул, и Ленар присел на кучу торчащих иголок, – Вы на что-то жалуетесь или у вас ко мне вопросы нерабочего характера?

– Давайте без издевок, – поерзал он на стуле, – По-моему, вы сейчас даже лучше меня знаете, зачем я здесь.

– Я понимаю, как вы себя сейчас чувствуете, и поверьте, мне это чувство знакомо, – беззаботно произнес Игорь, откинувшись на спинку стула, – Нас с вами объединяют две вещи. Одна из этих вещей заключается в том, что у нас обоих есть грязные секреты.

– Вы узнали что-то плохое об Октавии? – задал Ленар наиболее интересующий вопрос, лелея в душе бесконечно наивную надежду на ответ «нет».

– Больше, чем хотелось бы. Видите ли, примерно полтора года назад, если не ошибаюсь… – он задрал голову и пробежался взглядом по настенному календарю, – Мы тогда еще только пристыковались к астероиду, и Октавия обратилась ко мне со сломанным носом.

– Да, я помню тот инцидент.

– Тут я вам должен признаться, что в прошлом я страдал алкоголизмом.

– Это очень плохой пункт в резюме для экспедиционного фельдшера, – ядовито заметил Ленар.

– Согласен, и я совсем не горжусь этим. Если вас это успокоит, то я успешно завязал, – его взгляд вновь обратился к календарю, – Уже точно и не вспомню, когда именно, но этим я уже горжусь.

– Рад за вас, но при чем здесь Октавия?

– Вы знали, что Октавия сломала себе нос не совсем по неосторожности, а из-за того, что нырнула в невесомость в нетрезвом виде?

– Абсурд! – бросил Ленар и усмехнулся, – Она не могла пронести алкоголь сквозь таможенную службу!

– Когда она пришла ко мне в лазарет и села на койку, я почувствовал от нее очень тонкий, но до ужаса знакомый сладковато-кислый запах из моего позорного прошлого, который едва не свел меня с ума. Я даже не знал, что хуже: то, что она выпила в рабочее время или то, что она смогла пронести на борт контрабанду. Так или иначе, в тот день я уличил ее и в том и в другом. Я не знал, как с ней правильно поступить и устроил ей долгий и не совсем приятный допрос.

– И что же она вам сказала? – поежился Ленар, вдруг осознав, что сейчас оказался в той же ситуации, что и Октавия.

– Она рассказала мне все. Она поняла, что попалась с поличным и решила все не усложнять. Она рассказала мне про то, что любит выпить стаканчик раз в неделю, рассказала про компрессионные комплекты, рассказала про сопутствующие темные делишки, и, тут самое интересное, она рассказала мне про вас, капитан Велиев.

– Про меня? – переспросил Ленар с единственной целью – дать толчок своему спертому дыханию.

– Да, она рассказала про вашу с ней авантюру в космопорту Нервы, и, если честно, я был весьма впечатлен. До такой степени впечатлен, что придумал наиболее бескровный выход из всей этой ситуации.

– Какой же?

– Как только мы вернемся, я отправлю таможенной службе анонимное сообщение без указания имен и дат. В нем я просто опишу, каким образом вы с ней все это провернули, чтобы они просто заткнули все те бреши в своей безопасности, которыми вы так бессовестно и даже в какой-то степени отчаянно воспользовались.

– Спасибо? – спросил Ленар, захлебываясь в смешанных чувствах.

– Пожалуйста, – в полтона ответил Игорь, – Однако знайте, что теперь мы с вами повязаны.

– Не совсем. Вы говорили, что у нас обоих есть грязные секреты. Я так понял, что своим грязным секретом вы тоже намерены поделиться.

– Пожалуй, вы правы, – обреченно вздохнул Игорь и выложил краткую версию исповеди, которую он когда-то выкладывал Ирме.

Во второй раз у него это вышло на удивление легко, и он списал эту легкость на тот компромат, который лежит в его умственной картотеке на капитана Велиева. Теперь-то они точно повязаны, и если и пойдут на дно, то лишь в обнимку, как сказала бы Ирма. Как же он, некогда профессиональный целитель, докатился до такого?

– Ладно, – протянул Ленар, осознав, что для одного дня на него обрушилось слишком много впечатлений, – Пожалуй, я сейчас даже не способен нормально обдумать то, что вы мне рассказали.

– Я буду надеяться, что вы отнесетесь ко мне с пониманием.

– Обещаю постараться.

– Спасибо.

– Но вы мне не сказали о второй вещи, – вдруг вспомнил Ленар начало разговора.

– Что, простите?

– Вы сказали, что нас с вами связывают две вещи. Вы не сказали, что за вторая вещь.

– Совсем забыл, – разочарованно опустил Игорь взгляд, – Старею, наверное. Вторая вещь – это наша общая, простите за выражение, заноза в заднице по имени Ирма Волчек.

– Про занозу в заднице – это вы в самую точку попали, – улыбнулся Ленар и даже на секунду расслабился.

– И у меня есть к вам одно предложение, из-за которого вы решите, что я сошел с ума, и к которому я попрошу отнестись со всей серьезностью.

– Ничего не обещаю, но слушаю.

– Вы действительно хотите отделаться от нее?

Брови Ленара приподнялись в ожидании еще одной крайне интересной беседы.

12. Он мой друг

С тех пор, как Ирме доверили уход за гидропоникой, она все больше времени проводила на складе. По мере того, как техники выносили со склада различное оборудование для работ на Шесть-Три, Ирма переносила туда свои личные вещи. Она там работала, обедала, коротала досуг, отдыхала, а когда добралась до катушки с нейлоновым тросом, то связала себе гамак, повесила в углу и окончательно распрощалась со своей спальной полкой в комнате отдыха. Для полноценного удобства не хватало лишь санузла.

Поскольку Ноль-Девять был одним из двух ближайших к Шесть-Три буксиров, к ней на склад регулярно заглядывали гости, устраивая настоящий круговорот техники в бесконечном цикле монтажно-демонтажных работ. Что-то убывало, что-то прибывало, большая часть оборудования так и оставалась лежать на Шесть-Три, некоторые материалы пускались в расход, некоторые инструменты таинственным образом исчезали где-то на рабочей площадке, и всему этому срочно требовался какой-то организованный учет. Так Ирма совместила функции фермера и кладовщика. Навалившаяся на нее работа отнимала достаточно мало сил и много времени, чтобы почувствовать себя снова полезной экипажу и заткнуть льющееся ручьем чувство отчужденности, однако по ночам ей упорно казалось, что она слышит доносящийся с первой палубы звук металлического скрежета, с которым Марвин неумолимо отсекает от пути до окончания ее космической карьеры один миллион километров за другим.

Неделя, в рамки которой она сгоряча поставила Игоря своими капризами, подходила к концу, и Ирма сама не понимала, чего ожидала от этой недели. Она костями чувствовала, как ступенька на ее карьерной лестнице трещит и вот-вот проломится под ее весом, и она постепенно начала осознавать, что из-за нее всю эту неделю Игорь, вероятно, чувствовал очень похожий треск. Разумный взрослый человек уже давно бы протащил через три воздушных рукава мешок извинений и бросил фельдшеру в ноги, но этот мешок казался для нее слишком тяжелым, и сил хватало лишь на то, чтобы беспечно высиживать рассаду на складе и заниматься самым неблагодарным во вселенной делом – жалеть себя.

Экипаж Ноль-Девять разбежался в разные стороны. Вильма оказалась в списке «шахтеров», поэтому в данный момент где-то героически ползала по стальным норам. Эмиль отрабатывал свою смену и монтировал новые коммуникации где-то неподалеку от Вильмы. Радэк отправился куда-то в сторону буксира Ноль-Семь для помощи Ковальски в его любимом занятии – планировании работ. Чем занимался Ленар, вообще было большой загадкой, но наверняка чем-то очень важным. Ирма покачивалась в своем гамаке, грызла шариковую ручку, бесцельно обводила взглядом записи в журнале учета инвентаря и думала об иерархии экипажа. Ее рабочий пост находился на мостике, но сейчас она живет и работает на нижней палубе, оторванная от остального экипажа и наиболее приоритетных работ. Значит ли это, что она уже опустилась на самое дно корабля, и ниже может быть лишь твердая поверхность какой-нибудь планеты? Желудок ответил ей рычанием, и она, выплюнув ручку, размяла древесину, в которую превратились ее мышцы. Журнал лег на ящик, и наступило время чем-нибудь перекусить.

Оперившиеся густой зеленью кусты обещали в обозримом будущем начать плодоносить, однако до тех пор единственный источник еды находился в продуктовом складе двумя палубами выше. Каждый раз приходилось подниматься наверх, брать с собой что-нибудь, что будет удобно есть в гамаке, и приносить в свое логово. Этот порядок действий быстро отложился у Ирмы в рефлексы, но на этот раз привычный сценарий быстро оборвался на выходе со склада, когда большой палец вдавил кнопку до упора, раздался щелчок и больше ничего не произошло. Она посмотрела на кнопку в поисках оправданий этого недоразумения и нажала ее еще раз. Дверь молчала инертной металлической стеной, не выдавая в себе намерений сдвигаться хоть на миллиметр. Ирма нагнулась к панели управления дверью, почти готовая поклясться, что нажала верную кнопку. На круглом потертом выступе из панели был нарисован треугольник, смотрящий вправо – все правильно, это кнопка, открывающая дверь, но она ее не открывает, и это не правильно. Ирма прекрасно знала, что в таких случаях надо произвести процедуру отладки, состоящую из трех пунктов: как следует разозлиться, несколько раз ударить непослушный переключатель и пнуть неподвижную дверь, чтобы та знала, кто тут хозяин.

Когда процедура отладки почему-то не помогла, Ирма устало задрала голову к потолку, чтобы глотнуть побольше свежего кислорода, и ее глаза запутались в череде нависающих над дверью индикаторов, синхронно мигающих желтым цветом. Цвет и комбинация индикаторов всегда что-то обозначали, но эта комбинация была подозрительно длинной. Спустя несколько секунд скитаний по своей памяти Ирма поняла, что тут никакой комбинации нет, и над дверью просто мигают в такт все индикаторы разом, что может говорить о режиме диагностики, поломке, программном сбое, перезагрузке управляющего интеллекта и о куче всего того, что могло заставить автоматическую дверь перестать быть автоматической.

«Чем больше я что-то делаю, тем больше все идет наперекосяк».

Она гипнотизировала запертую дверь и собирала разрозненные мысли. Неужели она и тут напортачила? Как долго ей ждать, пока ее выпустят? Стоит ли ей вообще выходить из склада? Когда кончится вся эта бесконечная череда невезений? Почему против нее обернулся даже корабль?

Оглянувшись, она пробежалась взглядом по складу, населенному сотнями рваных теней, выглядывающих из-за стеллажей, инструментов, оборудования и кустов суперпаслена. Приятный полумрак, зелень и отсутствие людей казались приемлемыми условиями для жизни, и даже тревожное мигание желтых огоньков не нарушало атмосферу самозабвенного спокойствия. Это не ее заперли на складе, а весь остальной корабль заперся от нее. Втянув ноздрями влажный воздух, она ощутила себя в объятиях хрупкого кислородного дурмана, впитала спиной успокаивающий холод металлической стенки стеллажа, плавно сползла по нему на палубу и резко вскочила, когда в нее впились осколки разбитого вдребезги кокона умиротворения. По ушам резанул высокий сигнал сирены, и ряд желтых индикаторов над дверью вытеснились двумя красными – значок замкнутого замка и странный паукообразный значок, загадочным для Ирмы образом символизирующий систему жизнеобеспечения. Пять лет обучения в ААПЛ имени Шварценберга совсем не требовались для того, чтобы понять, что Марвин недоволен качеством воздуха, но даже для машины было весьма необычным решением запирать человека в одном отсеке с потенциальной угрозой для жизни. Согласно инструкциям, которые в него закладывали омытыми кровью чипами, Марвин блокирует отсек без предупреждения лишь в случае серьезной утечки воздуха, пожара или образования опасной для жизни среды. Ирма похлопала глазами и еще раз распробовала воздух на вкус и запах, но органы чувств молчали и отказывались бить тревогу. Встав на ящик с инструментами, она протянула руку к вентиляционной шахте и почувствовала пляшущий на ладони прохладный ветерок. Вентиляция работала, а значит отсек не полностью изолирован.

Программный сбой?

– Кто-нибудь меня слышит? – без надежды спросила она у интеркома, – Я заблокирована на складе, и мне бы очень хотелось освободиться. Есть кто-нибудь сейчас на корабле?

Она вздрогнула, когда интерком ответил ей знакомым голосом, который она никак не ожидала услышать:

– Я здесь и готов вас выслушать.

– Игорь? – спросила она, оттопырив уши и наклонилась поближе к динамику, – Это вы?

– Да, все верно. Это я.

– Что вы делаете на Ноль-Девять? Решили зайти в гости?

Она ударила себя по лбу, осознав всю глупость вопроса, и повторно ударила себя, когда осознала, что первый удар был очень хорошо слышен на том конце внутренней связи.

– Да, можно и так сказать, – прозвучал задумчивый голос, – Я зашел к вам в гости.

– Вы можете позвать кого-нибудь из моих сослуживцев с допуском не ниже второго уровня? Кажется, я застряла на складе, и по-моему это сбой в работе Марвина.

– Уверяю вас, никакого сбоя в работе Марвина нет.

– Вам-то откуда знать?

– Это я запер вас.

На парализованном языке вертелся вопрос «Как», но язык за что-то зацепился и вместо этого промямлил:

– Зачем?

– Затем, что вы опасны.

– Но я же просто выращиваю суперпаслен, – Ирма наклонилась к динамику еще ближе, словно бы так ее слова станут легче для восприятия, – Я не представляю ни для кого опасность.

– Вы представляете опасность для меня. Я доверил вам опасную для меня информацию, а вы предали мое доверие и поставили передо мной невыполнимое условие.

Если слова обладают материальной силой, то эти слова обладали канистрой с горючим и зажигалкой. От них у Ирмы на лице разгорелся пожар, а в горле образовалась пустыня. Она издала раздосадованный стон, лишь бы только чем-то заткнуть неловкую паузу в разговоре, как вдруг посреди пустыни начали вырастать правильные слова:

– Да, я поступила плохо. И вы были правы, я действительно дура. Простите, что поставила вас в неудобное положение, – промолвила она, выкрутившись еще сильнее, – Просто поймите, что я была в отчаянии.

– А сейчас уже нет?

– Сейчас тоже, но сейчас совсем другое. На самом деле я совсем не хочу вредить вам. Я думала, что просто вас припугну, и это послужит для вас достаточным вдохновением, чтобы сотворить для меня какое-нибудь чудо. Это было очень глупо, но в тот момент мне это показалось хорошей идеей.

– Должен разочаровать вас – в космосе не бывает чудес. Если вы сталкиваетесь с трудностями, то либо вы их решаете своими силами, либо вы просто не годитесь для этой работы. Как выяснилось, ваш случай – последний. Жаль, что выяснилось это так поздно.

– Игорь, зайдите пожалуйста ко мне на склад. Вы имеете полное право держать обиду на меня, но если это наш с вами последний разговор по душам, то давайте хоть устроим его лицом к лицу, а не стоя раком возле интеркома.

– Боюсь, даже если бы я и хотел, то не могу к вам зайти, потому что вся третья палуба изолирована.

– Что?! – выкрикнула Ирма высоким писком и вновь задала не тот вопрос, – Зачем вы изолировали третью палубу?

– Как я уже и сказал, вы для меня опасны, – произнес он тоном, от которого на складе стало заметно холоднее, – Я решил, что эта проблема легко решится, если я заполню всю палубу азотом.

– Вы что, хотите у… – последнее слово застряло у нее в горле, не желая произноситься вслух.

– Вот именно. Я собираюсь убить вас и выбрал для этого самый гуманный способ. Вы ничего не почувствуете, кроме усталости. В конце концов, вы просто мирно уснете и не проснетесь.

– И я вам должна спасибо сказать?!

– Вы мне больше ничего не должны. На этой ноте я прощаю вас и надеюсь, что в следующей жизни вам повезет больше. Если хотите, в качестве последней услуги я могу с вами поболтать еще… по моим расчетам где-то минут двадцать, чтобы вам не казалось, что вы умираете в одиночестве.

– Хватит! – истерично выкрикнула она, жадно проглотив дефицитный кислород, – Хватит говорить слова «убить» или «умирать»! Вы же врач, черт возьми!

– Поверьте, мне эта ситуация не доставляет никакого удовольствия. Но вы однажды очень правильно заметили – я летаю с вами в космосе и лечу единицы, когда мог бы быть в крупном госпитале и лечить десятки. Я все обдумал и расставил приоритеты. Надеюсь, вам будет легче от того факта, что ваша жертва в будущем спасет несколько жизней.

Ирма перевела дыхание и уселась на палубу под интеркомом. В черепной коробке начал скатываться клубок, готовящийся перерасти в план спасения.

– А с чего вы взяли, что вас вообще допустят к лечению людей? Мой труп неизбежно будет найден, и начнется расследование, которое приведет к вам.

– В этом я ничуть не сомневаюсь. А поскольку я единственный врач в радиусе десятка световых лет, то исключительно я буду решать, что вас убило и какое отношение это имело ко мне. Вы станете жертвой несчастного случая из-за попадания в ваш организм хладагента, который курсировал по вашей крови весь последний месяц и лишь сейчас нанес решающий удар.

– Вы все продумали, не так ли? – ее взгляд упал на стеллажи с саженцами, – И даже то, что у меня здесь на складе свой собственный завод по производству кислорода?

– К сожалению ваш завод не умеет превращать азот в кислород, поэтому он в каком-то смысле даже ускорит процесс.

Послышался глухой металлический удар затылка о переборку.

– Я ненавижу вас, Игорь! – вновь перешла она на крик, поднявшись с палубы, – Я верила вам и готова была хоть под ваш нож лечь, но вы взяли этот нож и вставили его в мою спину!

– Выговоритесь, если вам так станет…

– Вы слышите себя? Вы говорите, как самый настоящий психопат, для которого человеческая жизнь – это лишь валюта, за которую продаются и покупаются ключи к престижной должности! Если я выживу, то клянусь, что лично вас затолкаю в холодильник, и проснетесь вы уже за решеткой! А если я… умру, то надеюсь, что вы хорошо запомнили мое лицо, потому что оно будет преследовать вас в ночных кошмарах!

Ее палец едва не выпрыгнул из сустава, когда она ударила кулаком по интеркому и оборвала связь.

Игорь просто физически не мог все предусмотреть. Существовало много версий идеального преступления, но ни одна из них не вязалась с запиранием человека на складе, где есть инструменты на все случаи жизни. Корабли строились с таким расчетом, чтобы все можно было заблокировать с тем же успехом, что и разблокировать. Каждая дверь могла намертво запечататься, и с приложением небольших усилий и символической целеустремленности распечататься обратно. Требовался лишь режущий инструмент, способный пробить защитную пластину из листовой стали, за которой прятался аварийный рычаг, стравливающий давление из гидравлики. В такой ситуации идеально подходил аварийный ключ, один из концов которого именно для таких случаев представлял собой напичканного стероидами старшего брата консервного ножа. На Ирму с издевкой посмотрело два десятка ящиков и один журнал. В условиях, когда воздух постепенно заканчивается, мысль о чтении журнала почему-то казалась глупой, но она заставила себя открыть его, окунуться взглядом в изгибы неровного почерка на страницах и насчитать шесть аварийных ключей, числящихся на складе, а заодно и шесть разных людей, которые брали эти ключи и до сих пор не вернули. Провинившийся журнал вспорхнул в воздухе раненой птицей, врезался в переборку и шлепнулся на палубу. В Ирме кипела кровь, трепыхалось сердце, пыхтели легкие, сжимались кулаки, но не было никаких признаков усталости. Значит, время еще есть.

Оба плазменных резака отсутствовали.

Ручной стенорез отсутствовал.

Кувалда отсутствовала.

Все, что могло пробить жалкий стальной лист, отсутствовало.

Еще никогда склад не казался таким пустым. Неужели Игорь и правда все предусмотрел? Врач с Два-Пять, наделенный третьим уровнем допуска, смог бы организовать подобное убийство с той же вероятностью, что и невероятно умный таракан. Ирма зажмурилась и несколько раз тряхнула головой, выбрасывая из нее слово «убийство». Она еще жива, а значит убийство еще не произошло. Где-то рядом был выход, но она не могла сообразить, где именно, поэтому беспомощно моталась по складу, словно надеясь случайно наткнуться носом на потайную дверь.

Ей хотелось позвать на помощь, но из средств связи у нее был лишь интерком, не способный связаться ни с чем за пределами корабля. Будь у нее под рукой рация, она смогла бы связаться с Эмилем или даже Вильмой, ползающей по техношахте…

Точно, уже в который раз ударила себя Ирма по плохо работающей голове, есть же техношахты!

Ее взгляд нырнул под ноги и уперся в покрывающие палубу панели, плотно вцепившиеся в свои гнезда замками, и под одной из них скрывался люк, ведущий в техношахту. А под какой именно? Ответ на этот вопрос лежал совсем недалеко – он скрывался на страницах технической документации на мостике на первой палубе. Чтобы понять, где выход со склада, надо всего лишь выйти со склада…

Гораздо проще было открывать все панели подряд и надеяться, что конструкторы не были настолько кретинами, чтобы с концами похоронить доступ к важному узлу под каким-нибудь распорным стеллажом или намертво закрепленным контейнером. Подхватив валяющийся на палубе журнал, Ирма быстро нашла в нем запись о нужном инструменте и выхватила из ящика то, что помогало людям выживать вот уже не одну тысячу лет.

Замки на панелях были максимально простыми, и обычный нож легко входил в их скважину, продавливая защитный клапан, и отжимал собачку. Борьба с весом каждой панели, не желающей самостоятельно отходить от палубы, обходилась слишком дорого. Такие экзотические виды валют, как время, силы и кислород, вдруг резко взлетели в цене, и Ирма уже готова была инвестировать пару органов в фонд борьбы за собственное выживание. Казалось что дышать становится труднее, а смерть уже дышит своим азотом ей в спину, поэтому каждое движение становилось все более торопливым, дерганным и неаккуратным. Нож выскользнул из замочной скважины, и на палубе начали расцветать мелкие красные цветы. Завороженный взгляд упал на рассеченную ладонь в поисках боли, но была лишь сочащаяся кровь. Перед лицом сразу всплыли курсы в академии, на которых рассказывали про симптомы азотного отравления.

Смерть уже держит ее за руку.

Сжав раненную руку в кулак, Ирма столкнула окровавленную панель в сторону, и ее тусклым блеском поприветствовал рычаг прижимного механизма технического люка. Казалось, что его схватила мертвой хваткой окаменевшая еще полвека назад смазка, и он поворачивался со стонами разбуженного ранней зимой медведя, а Ирма, расталкивая его тающими на глазах силами, стонала ему в такт. Люк с глухим хлопком провалился вовнутрь, и Ирма наконец-то воочию познакомилась с кишками корабля, в которых на Шесть-Три скрывались от техников множество проблем, – это была квадратная шахта, по которой вязкой черной жидкостью текла непроглядная тьма. Склад не мог бы называться складом, если бы на нем сию же минуту не нашелся фонарик, и Ирма позволила себе облегченно вздохнуть – все же Игорь не все предусмотрел.

Мешковатая куртка сама сползла с плеч и спланировала на палубу. Луч фонаря очистил шахту, и Ирма погрузилась в спертый смешанный с химикатами воздух, который был старше нее. Пока она ползла вперед, ее шорохи и пыхтения многократно отражались от стенок, в свете луча перепуганные тени прятались в тисненные значки, указывающие на прячущиеся за ними технические узлы. Потолок шахты при каждом неверном движении норовил ударить по макушке, стенки то и дело упирались в плечи, и сразу становилось понятно, как чувствует себя килька в банке.

Луч уткнулся в еще один рычаг, и Ирма перевернулась на спину. В ее лицо смотрел выход к шлюзу правого борта, за который стоило побороться еще немного, и она решительно надавила на рычаг. Она не знала, сколько она пролежала без сознания. Возможно, что и несколько часов, но судя по тому, что она еще не задохнулась, а кровь у нее на лбу все еще липкая, прошло не больше пары минут с того момента, как резко открывшийся люк ударил ее по голове. Она медленно открыла глаза и почувствовала все – боль, усталость и несколько центнеров свинца, вжимающих ее в холодный металл. Организм настойчиво требовал отдыха. Веки сами накрыли уставшие глаза теплым одеялом, и слова Игоря промелькнули громом и молнией.

«В конце концов, вы просто мирно уснете и не проснетесь».

Ирма резко вскочила и вновь с размаху нащупала лбом твердую преграду. В черепе уже не осталось ничего, кроме звона, но спать уже не хотелось.

Замок палубной панели изнутри не был покрыт корпусом, и собачка легко отжималась голыми руками. Панель посреди предшлюзового холла приподнялась и отползла в сторону, и палуба родила покрытую потом и кровью оператора-кладовщика-фермера-спелеолога. Шлюз был прямо перед ней, надо было лишь вставить пропуск в считывающее устройство и бежать со всех ног сквозь воздушный рукав к буксиру Один-Четыре, где ее ждал свежий воздух, Рахаф и, возможно, немного кофе. Ирма уже представила себе горьковатый вкус, обжигающий кончик языка, и вставила свой пропуск в прорезь с той же целеустремленностью, с которой Игорь только что вставил в ее спину нож.

Панель подмигнула красным индикатором, и Ирма со стоном глубокого разочарования принялась гневно осыпать шлюзовую дверь ударами, словно проверяя свои руки и ноги на прочность. Ее приступ гнева прекратился, когда на двери начали проявляться ее собственные кровавые отпечатки, и она просто уселась на палубу.

Ее план спасения оканчивался здесь. И все же Игорь все предусмотрел.

Взгляд уперся в пустующий стенд для скафандров. При всем ее паническом страхе перед скафандрами она сейчас сидит на совершенно исправном корабле и готовится умирать от удушья всего в половине километра от Эмиля, который работает в одном из этих скафандров и беззаботно болтает со своим куратором. Изо рта выпорхнула ироничная усмешка, и тут же в голове промелькнула какая-то искра. Ирма готова была поклясться, что при мысли о скафандре она чуть не подумала о чем-то очень важном. Возможно, о чем-то, что спасло бы ей жизнь.

– Скафандр! – воскликнула она вслух, взывая к правильному ассоциативному ряду и перекрикивая пчел, трудящихся в ее черепе, – Эмиль в скафандре! Эмиль работает в скафандре! Эмиль работает в скафандре и болтает со своим… Стоп, а как он может болтать с куратором?

Все скафандры были укомплектованы рациями, которые были завязаны на радиостанции корабля. Но у буксира Шесть-Три не было никакой радиостанции – ее разнесло в пыль после столкновения с космическим осколком, поэтому на Шесть-Три был установлен ретранслятор, который был завязан на радиостанциях Ноль-Девять и Ноль-Семь, тем самым связав три (или два с половиной) буксира в единую радиосеть. Что Ирме давали эти знания, она не до конца понимала, но чувствовала, что вот-вот додумается до чего-то очень важного.

Еще раз бросив взгляд на пустой стенд, она поняла – ей нужен был скафандр, через который она сможет связаться с Эмилем, с Вильмой, а может быть даже и с Ковальски. Ей было все равно, лишь бы ее услышали и успели прийти на помощь. Оставалось лишь понять, откуда ремонтные бригады еще не успели уволочь рабочий скафандр, и вариантов было немного: два челнока на второй палубе, дорсальный технический шлюз на первой палубе и вентральный технический шлюз прямо за переборкой.

План спасения вновь блеснул маяком из-за горизонта. Игорь явно не мог этого предусмотреть.

Взгляд устало нырнул в дыру в полу, и после тяжелого вздоха устраивающее протесты тело нырнуло вслед за ним. Ирма начинала любить техношахты. Они оказались едва ли не единственными элементами корабля, работающими на чистой механике, и оттого не способными ее предать. Вот почему космическая техника всегда с неохотой принимала всеобщую компьютеризацию. Вот почему Ноль-Девять кажется на пару веков старше Ноль-Семь. И вот почему Ирма переживет еще многих из них, даже если переживать их придется на твердой земле.

Люк открылся, и на этот раз Ирма не забыла убрать голову. Еще одна тяжелая панель поддалась, и руки взбунтовались, требуя отдыха. Впереди оставался последний рывок, и Ирма выглянула из техношахты. В своей жизни она никогда бы не подумала, что будет настолько рада видеть скафандр, смотрящий на нее со стенда своим ничего не выражающим щитком, отражающим искаженные контуры комнаты. Рана на ее руке пока не спешила запекаться, и пока Ирма откручивала скафандру голову, его смотровой щиток расцвел несколькими кровавыми отпечатками. Когда отстегнутый гермошлем проглотил ее голову, ей на секунду показалось, что отпечатки на щитке шевельнулись, собравшись в слово «Дура». Гермошлем не имел собственного источника питания и висел у Ирмы на голове очень высокотехнологичной кастрюлей. Она пожала плечами и согласилась – действительно дура.