Текст книги "Мёртвые бабочки (СИ)"

Автор книги: Ян Кравец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

55.

Около тридцати человек обступили дом Стора, со всех сторон к ним подтягивались новые люди. В воздухе кипели возбуждение и ненависть, успешно подогреваемые Кристофером. Тот был на седьмом небе, чувствуя себя пастырем среди стада овец. В душе он всегда мечтал о карьере полководца и в такие моменты был как никогда близок к своей мечте. Первый камень прозвенел над самым его ухом, во все стороны брызнули осколки стекла, но Кристофер этого даже не заметил. Общий рокот толпы звучал для него прекрасной музыкой, а мысль о том, что толпа находится в полной его власти, заставляла сердце биться где-то высоко в горле. Ни одной женщине не было дано вызвать в Кристофере такой бурлящий восторг. Если бы Кристофер Кир решил разобраться в своих чувствах, он бы понял, что поехал за королевой костей не ради мести, а вот за этим ни с чем не сравнимым наслаждением. Сейчас он был по настоящему счастлив и хотел, чтобы солнце сегодня не всходило вовсе. Опыт Кристофера показывал, что рассвет всегда отрезвляет, а ночь раскрывает самые низменные человеческие желания. Всё первобытное и дикое, что дремлет в душе одного, просыпается в толпе и требует немедленного исполнения. Толпа хотела убивать. И сейчас уже не было важно кого, ведьму, соседа или самого архонта.

Стора убил судья Мориц. Впоследствии он говорил, что не помнил самого себя, не помнил, как в его руках оказался топор. Он плакал как девочка и утверждал, что во всём виновата ведьма, что демоны похитили его душу. В действительности же именно он первым выломал дверь и бросился на Стора. Тот успел только выставить руки вперёд и постараться защитить лицо. Удар топора пришёлся ему в шею и Стор повалился на пол с глухим булькающим звуком. Мориц закричал, дико вращая глазами, и только тут заметил Лори, сжавшуюся за спинкой кровати. Кристофер не дал ему убить её сразу, вместо этого потребовал вывести на улицу к остальным. А через четыре недели после кровопролития в Луань Морица повесили в числе немногих выживших. Младший сын архонта действительно был набожным человеком и считал правосудие богоугодным делом. Верёвку на шею убийцы он надел лично.

Ничего не соображающую Лори вывели на улицу и с восторженным рёвом потащили на площадь. По дороге её раздели догола и облили старым, давно прокисшим вином. Но даже в грязи и ссадинах, со спутанными волосами и расцарапанным лицом Лори была удивительно, пугающе красива. В голове Кристофера пронеслась лихорадочная мысль о том, что Лори и её мать посланы на землю для того, чтобы ярче подчеркнуть человеческое уродство. Времена чистой красоты остались далеко в прошлом, крупицы былого совершенства разъедали людей как соль рану.

Лори так и не пришла в себя после того, как в приступе ненависти едва не убила Исана Барка. Она находилась в странном сумеречном состоянии между сном и явью, не отдавая себе отчет, где находится и что происходит вокруг неё. К её несчастью, сознание вернулось к ней вместе с первыми языками пламени. Тогда-то Лори и начала кричать.

56.

– Ксен!

– Лори!

Ксен не могла знать, что Лори в беде, но она чувствовала это шестым или десятым чувством, в зависимости от того, сколько вообще чувств положено андроидам. Она погоняла Астораго, даже не задумываясь о том, что он не может мчаться быстрее заложенной скорости. Ксенобии казалось, что она стала ветром, который нарастает от маленького ветерка до бушующего вихря.

Ещё задолго до деревни зоркие глаза Ксен увидели дым, столбом поднимающийся к небу. Спустя несколько минут Ксен влетела в ворота Луань, сминая конём бродягу, спящего у самой ограды. Хрустнули дробящиеся кости, хлынула кровь, но Ксен не замечала уже ничего вокруг. Больше не существовало никаких директив кроме той, что появилась у Ксен двенадцать лет назад. Она обещала защитить Лори и должна была выполнить это любой ценой.

Когда Ксен увидела сестру, привязанную к столбу на площади, ей показалось, что где-то внутри головы расцветает второе солнце, такое же красное и кровавое, как пламя вокруг кричащей Лори. В одно мгновение она совершила скачок на тысячи лет назад и снова стала Сонаром-палачом, несущим беспощадное правосудие. Не было больше правых и виноватых, были только те, кто должен умереть и те, кто должны выжить. Выжить должна была Лори, всех остальных Сонар приговорил к казни.

Ксен никогда не брала с собой оружия, обычно рассчитывая только на собственные силы. Как и любой андроид, она обладала силой десятерых человек, но и андроиду трудно справиться с ревущей толпой. Тогда она выхватила меч из рук пьяного стражника и сделала первый пробный взмах по его владельцу. Меч был старый и ржавый, зато весил как хорошая дубина, и голова стражника разлетелась как спелая тыква. А потом Ксен уже не замечала, что делает, как, чем и кому наносит сокрушительные удары. Ксен снова превратилась в машину, созданную для убийства, и несла смерть всем, кто попадался у неё на пути. Она убивала правых и виноватых, стражей и ремесленников, хозяев и работников, тех, кто пришел казнить и тех, кто пришел посмотреть на казнь. Она убивала женщин и детей, старых и молодых, а убивая одного, думала о том, как убить следующего. Жажда крови, дремлющая много лет сначала в Сонаре, а потом в Ксен закончилась кровавым пиршеством. И если когда-то Сонар нёс смерть и расправу во имя закона, то Ксен убивала во имя Лори.

Ксен проложила себе дорогу из корчащихся тел до самого костра, разрубила верёвки на запястьях сестры, подхватила её в седло и прижала к себе левой рукой. Огонь перекинулся на одежду Ксен и шерсть Астораго, но она не обратила на это внимания. Все её мысли были заняты Лори, которая лежала у неё на руках как тряпичная кукла. Верхняя часть её лица сильно обгорела и была покрыта слоем сажи, верёвка на ногах ещё тлела вместе с кожей. Ксен ещё раз закричала и задала электрической лошади курс прочь из деревни. Она не знала, сколько человек убила в это утро и сколько обречено медленно умирать от полученных ран. Она не знала, сколько человек погибло под копытами Астораго. Ксен знала только то, что она вынесла из огня свою сестру, а больше ничего не имело значение.

57.

Пластиковые волосы Ксен плавились и стекали по спине, прожигая на коже длинные дорожки. Почти вся правая сторона её тела была в синем огне, правая нога обгорела полностью и в тусклом сером металле отражались первые рассветные всполохи. Ксен направила Астораго к водопаду у истока холодной и быстрой реки Длинная. Когда она оказалась на берегу, пустила лошадь прямиком в воду и встала так, чтобы ледяные струи падали на горящую спину.

Вода зашипела и забурлила, от тела Ксен повалил пар, дым тонкими струйками потянулся из образовавшихся трещин на теле. Холодные капли воды падали на лицо и плечи, прожигая плавящуюся кожу как кислота. Обнажился механизм на правой руке, и видно было, как двигаются сухожилия, скрепляющие кисть и запястье. Ксен сбила на себе последние языки пламени и принялась осматривать сестру. Лори сильно пострадала, дышала с пугающим хрипом, но всё ещё была жива. Ксен зачерпнула левой рукой пригоршню воды и стёрла с её лица грязь и копоть. Волосы и брови Лори были сожжены, на лбу огонь прочертил глубокие кровавые борозды. Через несколько минут Лори стала приходить в себя. Поначалу она в забытье звала отца и сестру, потом судорожно вздохнула и открыла глаза.

Ксен внутренне сжалась, не зная, какой реакции ждать от Лори. Она понимала, что события этой ночи превратили её в железного монстра, и боялась, что сестра не узнает и испугается её.

– Не смотри на меня, – попросила Ксен, не веря в то, что сестра её послушается. – Главное, что ты в безопасности. Я буду заботиться о тебе.

Лори неловко провела рукой по её лицу и улыбнулась краешком рта. Только тут Ксен заметила, что глаза Лори подёрнуты мутной дымкой. И в их неподвижном взгляде не было ни страха, ни боли, ни отчаяния.

– Ты прекрасна, – сказала Лори.

58.

Дворцом архонту Сона служили живописные руины. Красочные шатры ютились между величественных камней и кусков арматуры, напоминая древесные грибы. Вокруг остова револьверных дверей был разбит трогательный садик. Внутренний двор располагался на месте бывшего просторного холла, возвышавшегося на добрых десять футов над землёй, а проржавевшая шахта горизонтального лифта превратилась в сюрреалистическую купальню. Вода тихо плескалась в длинном медном желобе, мерно покачивались алые кувшинки, деловито сновали красные рыбы с золотыми подпалинами. Обнаженная женщина с кожей цвета свежих сливок неподвижно лежала на холодной мраморной плите, ветер лениво играл с серебряным колокольчиком у неё на щиколотке.

Архонт, не по годам тучный и страдающий одышкой, тяжелой походкой вышел из обеденного шатра. Он бросил равнодушный взгляд на раскинувшуюся наложницу и грузно опустился в кресло из крашеного ротанга. Красное плетёное сиденье глубоко продавилось, но выдержало. Архонт широко зевнул, откинулся на спинку и закрыл глаза. После плотного обеда его всегда тянуло в сон, а в такой хороший день грех было не подремать пару часиков на свежем воздухе.

Как только глаза архонта сомкнулись, женщина на мраморе вздрогнула и медленно поднялась. Её кожа покрылась мурашками от холодного камня, каждый светлый волосок на руках встал дыбом. Но тёплый летний ветер быстро её обогрел, длинные волосы накрыли спину мягким плащом. В глазах женщины горел огонь отчаянной злобы, заставляющий даже самых слабых из нас отбрасывать страх и браться за оружие. Под рукой у женщины не было ни ножа, ни копья, зато в траве неподалёку она давно присмотрела треугольный камень величиной с ладонь. На камне просматривалось полуистершееся изображение розы с длинными рваными лепестками. Женщина стремительно метнулась к камню-с-розой, схватила и крепко зажала в левой руке. В два прыжка достигла кресла архонта и опустила камень на его голову. Брызнула кровь, безмятежный день огласил отчаянный крик. Зазевавшийся арбалетчик на самом верху уцелевшей башенки выпустил в грудь женщины три стальных болта, но к тому времени архонт уже хрипел и корчился на земле в предсмертных судорогах.

Так окончил жизнь архонт Сона, девятый наместник круга Чекинг. Вместе с ним закончилась третья эпоха династии Синг, оставившая в памяти народа кровопролитные бои за вершину Наньлин, взрывы Томант и ядовитый туман поля Люпинов. На трон вступил юный Питер, сын Герды. Его приход мог бы положить конец эре забвения и возродить старый мир. К несчастью Питера, он был скорее мудрецом и ученым, нежели хорошим правителем. Первым указом Питер повелел возрождать библиотеки и классифицировать накопленные знания, изучать природу явлений и следить за небесными телами. За всеми этими заботами он совершенно позабыл о том, что необходимо сдерживать жадность мелких начальников, заботиться о фермерах и кормить армию. Он забыл даже о главной обязанности архонта, которая приравнивала правителя скорее к главному колдуну. Ежегодно архонт должен быть распоряжаться вакцинацией новорождённых. Это было одно из тех немногих знаний старого мира, которое сохранилось и в новом. Но Питер и не вспоминал о том, что должен делать настоящий архонт. Днём он изучал старинные фолианты, ночью отдавал должное очередной любовнице. Он имел всё, что хотел и был абсолютно счастлив.

Уже через несколько лет Питер стал лишь номинальным правителем, а власть почти полностью перешла в руки его младшего брата Ларсена. Ларсен завёл себе телохранителей из числа самых подлых и беспринципных воинов, удесятерил налоги, обязал каждую женщину отдавать первого сына на пожизненную воинскую службу и назначил смертную казнь за осуждение действий архонта. Строительство водопровода, начатое ещё при архонте Сона, так и не было закончено. Зато были возведены роскошные дворцы для самого Питера, его дочери, сына и, конечно, самого Ларсена. Высокие заборы закрывали дворцы от простых людей.

Стоит ли говорить, что все подобные меры Ларсен приписывал Питеру, любовно взращивая в народе образ трусливого архонта-людоеда. Личное войско Ларсена грабило и бесчестило крестьян, люди умирали от голода с полными ригами лучшего зерна, а в народе медленно, но верно нарастал гул негодования. Всё чаще раздавались слухи о том, что архонту Питеру осталось недолго пить людскую кровь, отрубленные головы летели направо и налево. Ларсен между тем потихоньку собирал казну, разумно полагая, что главное в умело поставленной тирании это вовремя смыться с набитыми карманами.

59.

Врача, который лечил Ларсена от лунной болезни, звали Золлак. Это был тщедушный и ехидный старик семидесяти лет от роду. В последние годы брат архонта был единственным его пациентом, и он успел изучить вялое и дряблое тело Ларсена как своё собственное. Лунная болезнь покрыла глубокими рытвинами спину и плечи Ларсена, желудок работал плохо, а глаза давно не были такими зоркими как в юности. Пациентом он был отвратительным – капризный, ленивый, не желающий отказываться от дурных привычек даже под страхом обострения болезни. Несмотря на то, что лечиться Ларсен не любил, к Золлаку он относился лучше, чем к кому-либо. Он искренне полагал, что личный врач это единственный приближенный, который не способен на предательство, поэтому не отпускал Золлака от себя ни на шаг и осыпал милостями.

Сейчас Золлак дремал в своей библиотеке, поглубже забравшись в глубокое и мягкое кресло. В руках у него был древний трактат, посвященный науке ухода за кожей. Перед тем как уснуть, Золлак отмечал карандашом особенно важные моменты. Карандаш упал на пол из расслабленной руки и закатился под стол, где его и подняла неслышно вошедшая Ксенобия.

60.

С момента смерти Стора прошло два года, и за это время Ксен порядочно изменилась. Сгоревшие волосы пришлось почти полностью обрезать, и теперь на голове у неё были короткие растрёпанные пряди с оплавившимися концами. Радужная оболочка, придающая глазам удивительный синий цвет, помутнела и Ксен смотрела на мир тёмно-серыми глазами. Больше не было никого, кто мог бы помочь ей перебраться в новое тело, поэтому она носила только закрытую одежду. На правой руке у неё была длинная тканевая перчатка, удобные шорты сменили штаны с множеством карманов, шею закрывал алый шелковый платок.

Самой заметной деталью нового образа Ксен была белая бархатная полумаска с краями из плотного кружева. Маска закрывала верхнюю часть её лица так, что открытыми оставались только губы и часть левой щеки. Прорези для глаз были такими узкими, что не позволяли увидеть нижнее веко. Маска пугала и настораживала тех, с кем Ксен приходилось иметь дело, хотя никто толком не мог объяснить, что именно было пугающим.

Ксенобия осторожно коснулась плеча старика. Он вздрогнул, но не проснулся. Тогда Ксен взяла его за воротник и легонько встряхнула. Золлак тихо вскрикнул, широко распахнул глаза и тут же постарался вжаться в кресло. Высокая незнакомка в маске напугала его до смерти. Он решил, что ещё немного и его хватит инфаркт. Почему-то мысль о собственном сердце успокоила старого врача, и он взглянул на Ксен уже с любопытством. Ксен поймала его взгляд.

– Ты Золлак?

– Да, – кивнул тот с опаской.

– Лекарь архонта? – уточнила Ксен.

– Да, – снова кивнул Золлак и тут же поправился, – То есть не вполне. Я личный врач наместника Ларсена.

– Это почти одно и то же. Но я хочу знать, так ли ты хорош, как о тебе говорят?

Золлак смутился. Он никогда не был тщеславным, но знал, что за пределами дворца архонта о его искусстве слагают легенды. Далеко не все из этих рассказов были правдой, но воображение они поражали. Золлака нельзя было назвать талантливым врачом. Секретом его искусства было неуемное любопытство, которое всю свою жизнь Золлак удовлетворял чтением старинных книг и трактатов. В молодости он много путешествовал и находил книги в самых удивительных местах – в лавке торговца фруктами, тележке старьевщика, на чердаке полусгнившего дома и даже на острове, откуда давно ушли все его жители. С годами путешествовать стало труднее. Теперь книги для Золлака находили другие люди, а он учил языки и старался ознакомиться со всеми веяниями в давно похороненной медицинской науке. В то время, как врачи по всему миру искали истину в молитвах и ритуалах, Золлак лечил своих пациентов порошками собственного изготовления. Всё это Золлак прекрасно осознавал и поэтому никак не мог сообразить, как правильно ответить на вопрос странной незнакомки.

– Я врач, – наконец, сказал он.

– Значит, ты тот, кто мне нужен, – кивнула Ксен.

– Ты больна? – спросил Золлак. – Поэтому ты прячешь своё лицо?

– Больна моя сестра. И ей нужна твоя помощь.

– Боюсь, это не в моих силах. Господин Ларсен не позволяет мне отлучаться из дворца.

– Ему придётся с этим смириться. Пойдем!

С этими словами Ксен взяла Золлака за руку и потянула на себя. Он судорожно вздохнул и ещё шире раскрыл глаза, не вполне понимая происходящего. Незнакомка была странной, но выглядела как молодая женщина. Вот только вела она себя необычно. Старику хотелось задать много вопросов, понять, что за беда приключилась с её сестрой, но Ксен не желала ничего слушать. Она выволокла Золлака во внутренний двор и усадила в седло самого странного коня, которого только видел старый врач. К тому моменту, когда Золлак окончательно поверил в собственное похищение, Ксен уже была в нескольких милях от владений архонта. Ни один стражник так и не сумел остановить быстроногого Астораго.

61.

Новый дом Ксенобии и Лори был в заброшенном шахтёрском поселении. Когда из Снежной горы выгребли последнюю руду, шахтёров перевели в другое место. Их дома, ютящиеся в естественных пещерах, опустели. Никто не хотел селиться в мрачных деревянных постройках, с потолка которых могла капать вода, а пол по ночам покрывался коркой инея. Но Ксен перебрала почти всю деревянную обшивку, заменила большую часть бревен в несущих стенах, застелила пол несколькими слоями циновок. Теперь старый дом горных рабочих принял более-менее жилой вид, и она могла спокойно оставлять там беспомощную Лори. Вход в пещеры был надёжно скрыт от посторонних глаз. Ксен как могла обустроила жильё для Лори, стараясь, чтобы сестра чувствовала себя в безопасности. Но Лори чувствовала себя спокойно, только когда рядом была Ксенобия. Сейчас Ксен погоняла Астораго, чтобы как можно скорее добраться до нового дома. До Снежной горы было около двух дней пути.

В дороге Ксен рассказала Золлаку о том, что её сестра пострадала во время пожара. А когда старик долго и витиевато выражал своё сочувствие, Ксен принялась вспоминать, что же случилось на самом деле. Как всегда во время этих воспоминаний, Ксен захлестнула волна ненависти к людям, всем людям, каждому человеку. Большого труда ей стоило не сбросить Золлака на землю и не затоптать его копытами коня.

Иногда ненависть становилась такой сильной, что Ксенобия начинала ощущать её на физическом уровне. Ненависть была похожа на ноющую боль в груди, которая только усиливается от времени. Ксен иногда думала, что время или огонь повредили её электронный мозг. В конце концов, ненависть это человеческое чувство. Как андроид может испытывать ненависть? В былые времена, когда Ксен хотела убивать, делала она это не из ненависти, а из желания причинять боль и страдания. Когда Ксен была Сонаром-палачом, она несла смерть, которая была только окончанием жизни. Она была и оставалась жестокой, но раньше жестокость была следствием ярости, а не ненависти. Сейчас что-то новое и тяжелое ворочалось в душе Ксен, порой заставляя её забывать обо всём на свете. В иные дни только Лори могла дать Ксен желанное успокоение. Даже будучи слепой, Лори видела гораздо больше своей названной сестры. Весь мир для неё был удивительным местом, которое, как ни старайся, никогда не познать до конца.

С тех пор, как Ксенобия увезла Лори далеко от деревни Луань, любимым развлечением Лори было слушать рассказы сестры. Лори просила, чтобы по вечерам Ксен рассказывала ей то, что видела днём. Слушая её, Лори улыбалась и говорила, что теперь Ксенобия стала её глазами. Только наедине с ней Ксен снимала маску и позволяла Лори прикасаться к своему лицу. Лори сосредоточенно водила пальцами по металлическим пластинам на месте правой половины лица сестры, и каждый раз удивлялась, отчего они такие холодные. Ксен обнимала её левой рукой и рассказывала очередную историю.

Однажды зимним вечером, когда в очаге жарко горел огонь, а по скруглённым бревенчатым стенам бежали причудливые тени, Лори сидела у ног Ксен, положив голову к ней на колени. Ксен паяла собственную руку, и древесный запах канифоли заполнял собой все комнаты старого пещерного дома.

– Расскажи мне про тот, старый мир, – вдруг попросила Лори. Ксен вздрогнула и капнула расплавленным металлом на стол. Иногда она настолько погружалась в собственные мысли, что забывала о том, где находится.

– Про старый мир? – перепросила она с удивлением. – Даже не знаю, с чего начать. А что ты хочешь узнать?

– Ты как-то говорила, что многое знаешь про него. Расскажи, как жили древние боги?

– Люди, – поправила Ксенобия. – Древние были людьми.

– Такими же, как мы с тобой?

– Такими же как ты, – хотела сказать Ксен и осеклась. – Да, маленькая, такими же, как мы.

– И всё же, какими они были? Как одевались, что делали, как говорили друг с другом?

– Ну... – Ксен задумалась. О прежних днях в первую очередь она помнила бесконечную вражду двух могущественных корпораций. Она помнила войну и смерть, когда счет сначала шел на тысячи, а потом на миллионы. Но вряд ли Лори следовало об этом знать.

– Древние жили почти также как мы, – наконец, сказала Ксен. – Работали и отдыхали, заботились друг о друге, иногда ссорились, иногда заключали мир. Людей было гораздо больше. Почти в каждой семье были дети.

– Дети? – удивлённо спросила Лори. – И они появлялись на свет просто так, без жребия? Без ритуала?

– Да, – кивнула Ксен. – Мужчина и женщина, ну... жили вместе, а потом у них появлялся ребёнок. В некоторых семьях было по двое и трое детей. Людей было так много, что они селились в домах, где жили сразу по нескольку семей.

– Как во дворце архонта? Это были подданные?

– Не совсем так. Приближенные архонта всё-таки его родственники или добрые друзья, а в старые времена люди просто жили вместе, никак не связанные между собой. Их было очень много и места не хватало на всех, поэтому приходилось потесниться.

– А как они одевались? Что творилось на улицах?

– О, одевались они по-всякому. Кто-то надевал на себя одежду самых ярких цветов, лишь бы почуднее. Многие носили высокие каблуки, чем выше, тем лучше. Важные особы были в костюмах из очень плотной и тяжелой ткани. Черный цвет был цветом траура, но многие люди ходили в черном. А ещё все носили с собой бумажные стаканчики с кофе.

– С чем?

– Кофе. Такой горький напиток. Его пили, чтобы меньше хотелось спать, а некоторым просто нравился его вкус. Ели тоже на ходу, потому что у всех было очень мало времени. Они спешили.

– Спешили? Куда?

– У всех были какие-то очень важные дела, и приходилось всё делать очень быстро, чтобы успеть.

– Странный мир, – вздохнула Лори. – Но мне бы очень хотелось его увидеть.

– Странный, – согласилась Ксенобия и провела рукой по мягким светлым волосам сестры. – Я не смогу показать тебе его, но когда-нибудь покажу то, что от него осталось. Ты снова сможешь видеть. Я обещаю тебе.

– Ты говоришь правду?

– Я ведь пообещала.

– Тогда всё в порядке, – улыбнулась Лори и обняла Ксен за пояс. А Ксен мучительно ломала голову, пытаясь сообразить, как же исполнить данное обещание.

62.

Сейчас, верхом на Астораго и с Золлаком в седле, Ксен чувствовала себя гораздо ближе к поставленной цели. Она долго искала того, кто хотя бы немного разбирается в почти забытых человеческих знаниях, и, в конце концов, дорога привела её к личному врачу господина Ларсена. Ах, если хотя бы десятая часть слухов о его мастерстве была правдой! Тогда бы Золлак мог не только помочь Лори, но и сам обогатиться новыми знаниями. У Ксен имелся модуль, посвященный анатомии, но без опытного соратника она была совершенно беспомощной. Знания надо было систематизировать и применять на практике, а её охватывала ужас при мысли, что отсутствие опыта может навредить Лори. Если бы Золлак был чуточку более самолюбив, его бы оскорбило предложение Ксен быть только её ассистентом. Но Золлак прожил достаточно для того, чтобы проникнуться уважением к тем, чьи знания существенно превышают его собственные. За свою жизнь таких людей он встречал очень мало и никто до этого не обладал познаниями в области медицины. Ксен была для него настоящей находкой, и он решил, что приобретённые сведения послужат на благо господину Ларсену. Когда Золлак пришел к этой мысли, он перестал рассматривать своё похищение с дурной стороны и с интересом стал расспрашивать Ксен о том, как устроено человеческое тело. До этого дня он понятия не имел о строении мозга и жалел только о том, что забыл захватить с собой толстую записную книжку.

Дорога к Снежной горе вела вдоль защитного круга, или, как называли его в народе, круга смирения. Этот круг, ограничивающий владения архонта Питера, охватывал площадь около полутора миллионов квадратных миль и был одним из самых крупных кругов на материке. Внешне круг ничем не выражал собственное присутствие, деревья и трава одинаково росли с обеих сторон. Кое-где круг проходил по горным хребтам Наньлин, где-то пересекал озеро Нод и Тихое море. Звери и птицы спокойно переправлялись из одного круга в другой, а вот Ксен по мере приближения к невидимой границе чувствовала нестерпимый жар. Это было странно, потому что Ксен не была человеком. Роль ДНК в андроидах играла ЭНК, произвольно изменяемая в зависимости от набора директив. Неспособность Ксен преодолеть круг объяснялась тем, что её кожа была отчасти органической. И действительно, после того как Ксен потеряла больше половины внешнего покрытия, действие круга стало слабеть. Не настолько, чтобы она могла отважиться пересечь его, но достаточно для того, чтобы не сгореть от жара в первые минуты. Сейчас, со старым Золлаком в седле, Ксен держалась на порядочном отдалении от границы круга, а вот по дороге к дворцу она ехала по самой его кромке.

63.

Обычно Лори сидела возле огня в каменном очаге, перебирая тонкими пальцами бахрому своего покрывала. Она часто говорила Ксен, что её глаза видят отблески пламени и просила разжечь огонь как можно ярче.

Когда Ксенобия и её пожилой спутник вошли в дом, Лори всё так же сидела у очага. При звуке шагов она встрепенулась и повернула лицо в сторону двери. Золлак увидел её улыбку и на мгновение почувствовал себя лет на тридцать моложе.

– Улыбка юной девушки превращает старика в молодого повесу, – смущенно произнёс он вместо приветствия. Лори вздрогнула и выставила перед собой руки в защитном жесте. Ксен поспешила её успокоить.

– Не бойся, это врач. И я прослежу за тем, чтобы он тебя не обидел.

Золлак ничего не ответил. Он внимательно рассматривал лицо Лори. Его профессиональный ум требовал, чтобы он уделил основное внимание глазам девушки, но сходство его похитительницы и пациентки слишком занимали Золлака. Он переводил взгляд с одной на другую, пытаясь найти больше общий черт. Наличие маски вносило неразбериху, но губы и линия подбородка, разрез глаз и линия волос не оставляли сомнений.

– Вы и правда сёстры, – наконец, сказал Золлак.

– Сёстры, – звонко ответила Лори. Сейчас она обнимала сестру двумя руками и с её помощью попыталась встать на ноги. Ходила она с трудом, всем телом опираясь на трость.

– Доктор тебя осмотрит, – сказала Ксен, мягко отстраняясь от Лори. Золлак покорно кивнул. Он полагал, что с похитителями лучше не спорить, кроме того, его интересовала новая задача. Для того, чтобы признать обеих девушек пострадавшими в какой-то серьёзной беде, не нужно было осмотра. Но остановившийся взгляд Лори порождал множество вопросов. Золлак видел что-то подобное у старых людей, поэтому молодая девушка с такими глазами вызывала неподдельный интерес.

– Так ты говоришь, у вас был пожар?

– Пожар, – кивнула Ксен. Она перехватила быстрый взгляд Золлака, который тот бросил на круговые следы вокруг запястий Лори. Уже приготовилась жестко сказать, что это его не касается, но Золлак ничего не спросил. Вместо этого он осторожно провёл руками перед глазами Лори и нахмурился.

– Положи её на кровать и принеси лампу. Мне надо больше света. И зеркало.

Осмотр Лори занял около часа. Всё это время Золлак хранил молчание и только изредка бормотал что-то себе под нос. Когда Ксен уже потеряла всякое терпение и готова была требовать ответов в ультимативной форме, Золлак, наконец, заговорил:

– Всё дело в хрусталиках. Катаракта. Будь ей лет восемьдесят, я бы сказал, что это в порядке вещей. Хрусталик – линза, через которую проходит свет нашего мира. А через глаза твоей сестры уже не может пройти ни одного лучика. Они как закопчённое стекло. Сквозь них ничего не видно.

– Как это можно исправить? – спросила Ксен. – Я знаю, что в старые времена можно было заменить любую часть глаза на новую. Даже глаз целиком. Если ты нашел, что именно не работает, мы должны это исправить.

– Я не могу ей помочь, – покачал головой Золлак. Он увидел, как нахмурилась Ксен, и поспешно добавил: – Не могу помочь здесь. С этими материалами и этими инструментами. Я понимаю, что надо сделать, но не понимаю, как и чем. Я как дикарь, пытающийся построить дом голыми руками.

– Что тебе требуется для того, чтобы выполнить эту операцию?

– Ничего. Это невозможно.

– Что требуется для операции? – повысила голос Ксен.

– Инструменты! – воскликнул старик. – Оборудование! Книги! И сами хрусталики! Или ты думала, я сделаю их из песка и глины, как боги сделали человека?

– А если я принесу тебе инструменты? Если принесу тебе хрусталики? Ты сможешь провести операцию?

– Я... нет... Не знаю! Я никогда такого не делал. Да и где их достать?

– Я достану тебе инструменты, – сказала Ксен. – Я принесу всё, что понадобится для операции.

– Где ты возьмёшь их?

– В сокровищнице древних. В архипелаге Янгшу. Ты ведь тоже слышал про это место?

Золлак встряхнул головой и с недоумением посмотрел на Ксен:

– Но Янгшу это миф. Легенда. Этого места не существует.

– Вот и проверим.

– Но Янгшу за пределами круга! Тебе не перейти границу!

Ксен промолчала. Золлак внимательно на неё посмотрел, убедился, что она не шутит, и задумался. На память ему пришел Сэмюель Брава, человек, который жил около ста лет назад.

64.

Когда-то давно Золлак сам был молод и много времени проводил в дороге. Он странствовал в поисках знаний и книг, иногда один, иногда в компании таких же бродяг. Сэмюель Брава был для путешественников кем-то вроде доброго духа. Некоторые считали его выдумкой, некоторые действительно существовавшей личностью. Золлак относился ко вторым, потому что встречал немало доказательств его существования. Он читал Записки Сэма, тоненькие книжки на разных языках, которые встречались во всех концах света. В Записках рассказывалось о том, как живут люди за кругом.