Текст книги "Мёртвые бабочки (СИ)"

Автор книги: Ян Кравец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Ксен не сомневалась.

79.

Обратно Хэрроу вёл её той же дорогой. Оказавшись в золотом зале, как про себя назвала его Ксен, Хэрроу взял со стола ручку в корпусе из перламутра и вырезку с фотографией Греты Гарбо.

– Она моя муза, – признался Хэрроу. – Когда я смотрю на неё, мне кажется, что я снова возвращаюсь во времена моей молодости.

Ксен усмехнулась, и это не ускользнуло от внимания Хэрроу.

– О, да, ты можешь возразить мне. Ты можешь сказать, что мы сразу рождаемся взрослыми и зрелыми. Что ни один андроид никогда не был ни ребёнком, ни юношей. Но почему в таком случае в моём сердце так явственно отдаётся прошлое? Почему я люблю старые автомобили и музыку, почему сотни раз пересматриваю Гранд-Отель и Кошку на раскалённой крыше? Почему? А...

Хэрроу махнул рукой и открыл перед Ксенобией дверь в комнату, смежную с золотым залом.

– Запомни, моя милая девочка. У нас есть душа. И поверь мне, она ничуть не хуже тех, которыми так гордятся люди.

80.

На первый взгляд можно было сказать, что в новой комнате вообще нет мебели. Зелёные стены, окна с решетками, мягкий ковёр на полу и бронзовая лампа, спускающаяся с потолка, вот и всё, за что мог зацепиться глаз. Осмотревшись повнимательнее, Ксен увидела в углу плетёное кресло, такое лёгкое и ажурное, что вряд ли служило чем-то кроме интерьерного украшения. Вдоль стен грудами лежали разноцветные подушки с золотыми кистями, толстые пледы и шерстяные одеяла. Хэрроу жестом предложил Ксен сесть и сам сел на пол, подложив под себя широкую подушку.

– Где же игровой стол? – спросила Ксен. Хэрроу улыбнулся:

– Терпение, дорогая. Неужели ты никогда не слышала, что терпение это первейшая добродетель?

– Меня приговорили к смерти за массовые убийства, – зачем-то поделилась Ксенобия, бросив злобный взгляд на Хэрроу. Он расхохотался.

– Это очаровательно. Нет, правда!

– Так что не надо мне рассказывать про добродетель. Я не знаю, что это такое.

Хэрроу восхищенно посмотрел на Ксен.

– Я уже говорил, что ты прелесть?

– Отправляйся к черту. Если ты хочешь играть, давай начинать игру. Если нет, мне пора идти.

– Хорошо-хорошо! Всё как прикажет прекрасная дама! Одна игра, одна партия и никаких победителей. Игра ради игры. Ты согласна?

– Да.

– Тогда не будем откладывать.

Он согнул правую ногу и отвязал со щиколотки браслет с бубенчиком. Несколько раз встряхнул в руках, не удовольствовался результатом и достал из складок одежды ещё один колокольчик. На этот раз это был колокольчик из меди, язык которого был обмотан шнурком. Хэрроу медленно развязал шнурок, взял колокольчик за верхнюю петельку, поднял над головой и энергично затряс. Звук у колокольчика оказался довольно глухим и гулким. Послышались шаги, дверь открылась и в комнату вошел Рагби.

– Ты звал меня?

– Да, друг мой. Прости, что отрываю тебя от дел, но воля нашей гостью – закон. Не мог бы ты принести доску и всё прочее, что нам потребуется для игры в кости? Прекрасная Ксенобия призналась, что является весьма уважаемым игроком в этой замечательной игре. Мне не терпится убедиться в этом лично.

Рагби молча кивнул и вышел. Хэрроу наклонил голову и приятно улыбнулся.

– Старый добрый Рагби! Что бы я без него делал! Нет, в самом деле, жизнь не жизнь в одиночестве. Люди могут быть сколь угодно прекрасными собеседниками, но они никогда не будут стоять с нами на одной ступени развития. Ты согласна со мной?

Ксен не была согласна, но уже решила для себя, что с сумасшедшими лучше не спорить. А уж кто спятил, человек или андроид, не имело никакого значения. Она кивнула.

– Вот и хорошо, – обрадовался Хэрроу. Он вскочил на ноги, сгрёб гору подушек и подложил их под спину Ксен. Отошел на полшага, хмыкнул и взял плед. Укрыв им ноги Ксен, он в очередной раз одарил её ослепительной улыбкой.

– Тебе удобно?

– Вполне.

– Тогда я спокоен. Нет ничего хуже, чем хозяин, который никак не заботится о своём госте. Тем более о такой прекрасной женщине!

Рагби управился со своим заданием меньше чем за пять минут. Ксен не успела ещё подумать, какую линию поведения выбрать в общении с Хэрроу, как он уже входил в комнату, нагруженный тяжелой игорной доской на шести низеньких ножках.

– Поставь сюда, вот так, отлично, – попросил Хэрроу.

– Ещё что-то?

– Если только по чашечке чая, будь любезен!

– Чая? Я думала, ты шутишь, – сказала Ксенобия.

– А что тебя смущает? Ах, да. Ты видимо хочешь сказать, что андроиды не нуждаются в пище?

– Именно.

– Так ведь и я не предлагаю тебе пить напитки, сделанные для людей. То, что называем чаем мы это вроде маленького аккумуляторного заряда. Энергия в чистом виде, которую я получаю из... В общем, ты скоро сама всё увидишь. Пока я могу только с удовольствием угостить тебя моим особым чаем. И учти, отказа я не приму.

Говоря это, Хэрроу разглаживал руками зелёное сукно на доске и смахивал с него невидимые пылинки. Снизу к доске крепился маленький ящичек, который отодвигался в бок при нажатии на металлическую лапку. Внутри ящик оказался обитым красным бархатом, на котором лежали крупные игровые кубики из слоновой кости. Точки на них изображались шляпками золотых гвоздиков, каждый размером с горошину черного перца. Ксен не могла сдержать возглас восхищения:

– Они великолепны.

Хэрроу довольно кивнул:

– Нравятся? Я был уверен, что ты оценишь. Им больше трёх тысяч лет, ручная работа мастера из Великой Китайской Империи. Кости эти изначально задумывались как гадательные, но я не вижу ничего дурного в том, чтобы использовать их для игры. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Пусть так.

Вошел Рагби, неся в руках поднос, сделанный из цельного древесного среза чёрного цвета. На подносе стояли две золотые пиалы, инкрустированные перламутром и белой костью. В центре возвышался прибор, внешне напоминающий кальян. Вместо блюдца и чаши для табака наверху прибора крепился цифровой блок, соединённый плоскими шлейфами с нижним сосудом, наполненным прозрачной жидкостью.

– Что это?

– Это мой чайник. Надеюсь, тебе понравится, – хихикнул Хэрроу.

– И что внутри?

– Всему своё время. Рагби, поставь поднос и можешь идти. Спасибо, мой друг, я ценю твою помощь и заботу.

Рагби поставил поднос на ковёр, бросил на Ксенобию отчаянный взгляд и быстро вышел. Хэрроу нажал переключатель на панели цифрового блока своего "чайника" и весело сказал:

– Ну вот, к тому времени, как мы доиграем партию, всё будет готово. Главное, никогда не употреблять напиток холодным. И в то же время не подогревать его слишком резко. Плавно, всё только плавно.

Он вытащил кости из ящичка и положил на доску. Не торопясь выбрал две и сжал в кулаке.

– Ты не возражаешь, если я сделаю один, пробный бросок? Я так давно не играл, что немного волнуюсь, получится ли.

Ксен кивнула. Хэрроу просиял и встряхнул кулак. Замер на секунду и резко разжал ладонь над доской. Кости с глухим стуком упали на зелёное сукно.

– Шесть-шесть, – провозгласил он, довольно посмотрел на Ксен и подмигнул: – Надо же, за столько лет я не растерял навык. Наверное, с этой игрой как с катанием на велосипеде. Научился один раз, и, сколько ни старайся, всё равно не забудешь.

– Тогда начнём?

– Конечно! Но для начала неплохо бы определиться с правилами.

– Я за традицию. Девять двойных бросков.

– В самом деле? А может быть попробовать что-то более изысканное? Скажем, три по три и суммируем только два последних результата, по баллу за высший, и так до тринадцати баллов? Или попробуем индийский покер, будем собирать не очки, а пары?

– Лучше традиция. Я не хочу усложнять.

– Твоё слово закон для меня. Пусть будет так.

Хэрроу с явным удовольствием поделил кости на три части. Три пододвинул к Ксен, три к себе, ещё три положил на самый край доски.

– Одновременно или по очереди?

– Какая разница. Это не шахматы.

Ксен взяла в ладонь два кубика и поразилась тому, насколько они тяжелые. Алгоритм в её голове отработал с поправкой на дополнительный вес, высчитал толщину и площадь доски. Ксен бросила кости.

– Четыре-четыре, – провозгласил Хэрроу. – Ты зря отказалась играть в покер, сразу взяла бы пару дамы. Она ценится выше короля.

Он осторожно отодвинул кости Ксен, и бросил свою пару.

– Шесть-шесть.

– Поздравляю.

– Я всегда говорил, что первый бросок определяет ход игры. Даже если он пробный и не идёт в общий зачет. Бросай.

В последний момент перед броском рука Ксен дрогнула. Она не могла понять, случилось ли это от усталости или от неверного расчета, но на долю секунды её рука стала словно чужой.

– Четыре-один, – объявил Хэрроу, глядя на Ксен с сочувствием.

– Я промахнулась.

– Ничего страшного. Это же всего лишь игра. У нас даже ставок нет.

Хэрроу бросил. Шесть-шесть. Ещё бросок. Хэрроу шесть-шесть. Ксен два-три.

– Сдаёшь обороты. Тебя и правда называли королевой костей?

– Да. Но это было давно. До того, как, – Ксен красноречиво указала рукой на маску.

– Печальная история. Расскажешь на досуге.

На четвёртом броске Хэрроу снова выбросил двенадцать очков. Ксен удалось выбросить только девять. На пятом Хэрроу шесть-шесть, Ксен один-один.

– Ого! Ты специально стараешься проиграть или так вышло?

– Так вышло.

– Бывает. Повторюсь, тебе надо было выбрать покер, тогда у тебя на руках был бы ещё и туз, а это практически выигрышная комбинация.

Ещё бросок. Хэрроу шесть-шесть. Ксен три-пять.

– Не расстраивайся. У тебя ещё есть шансы.

– Ты уже победил по очкам.

– Верно. Но не будем останавливаться на достигнутом.

Седьмой бросок. Хэрроу шесть-шесть. Ксенобия два-один. Восьмой бросок, Хэрроу без изменений, Ксен один-шесть.

– Девятый и последний, – объявил Хэрроу.

– Начинай.

– Волнуешься?

– Нет. У тебя всё равно будет двенадцать очков.

– А вдруг на этот раз мне не повезёт?

– По очкам ты остаёшься впереди. Уже девяносто шесть.

Хэрроу бросил и получил сто восемь очков.

– Ты знаешь, что сто восемь это священное число? В Махабхарате упоминается сто восемь священных имён бога. Есть сто восемь шагов по ручью и сто восемь танцевальных движений.

– И в четках буддистов сто восемь бусин. Спасибо, я знакома с историей человечества.

– Замечательно. Серьёзно, я поражен. Когда я только услышал о тебе, я рассчитывал встретить очередного бесполезного болвана, помесь тетриса и калькулятора. Даже рассчитывал сделать тебя своим дворецким вместо Бурундука.

– Теперь-то не рассчитываешь?

– Нет. Теперь у меня на тебя другие планы.

Ксен нахмурилась.

– Планы? Ты говорил, что мы отыграем партию и разойдемся в разные стороны.

– Верно, и это очень прискорбно для меня. Но слово есть слово. Однако, партия ещё не закончена. Твой ход.

– Ты уже победил. А это, – Ксен встряхнула кости в кулаке, – всего лишь формальность.

– Возможно. Но ведь тебе не составит труда выполнить её до конца, верно?

– Верно. Не составит.

Ксен разжала ладонь над доской. Кости упали, несколько раз отскочили от зелёного сукна и остановились вверх пустыми гранями.

– Что!?

Хэрроу беззвучно хохотал, закрыв рот правой ладонью. Увидев изумлённое выражение на лице Ксен он не выдержал, откинулся на подушки и расхохотался в полный голос.

– О, господи, видела бы ты себя сейчас! "Что?!" – и такое детское, неподдельное возмущение!

– Ты шулер!

– Я? – Хэрроу поднялся, сел и весело посмотрел на Ксен, – так я и не отрицаю. Но разве ты не шулер? На чем основывается твой титул королевы костей? На умении играть? Считать? Или может на везении? Обычный математический алгоритм, не более того. Удобный инструмент для того, чтобы обчистить карманы доверчивых дураков.

– Что мешало тебе играть по тому же алгоритму?

– Чтобы девять раз выбросить двенадцать очков на пару с тобой? А какой смысл? Играть надо ради денег или ради самой игры, а с таким безупречным раскладом не получится ни того, ни другого.

Ксенобия вскочила на ноги.

– С меня хватит.

– Сидеть!

Хэрроу встал и выпрямился во весь рост. В один миг с него сдуло всю весёлость. Сейчас перед Ксен стоял человек с крысиной мордой и злобными глазками.

– Я никому не разрешаю так вести себя в моём присутствии. Исключений не бывает. Тебе будет позволено уйти, только если я это разрешу. Насколько я помню, такого разрешения ещё не было. Запомни, дорогая, в храме говорит только епископ и все слушаются епископа.

Увидев, что Ксен больше не пытается возражать, Хэрроу дружелюбно улыбнулся.

– Ведь мы ещё не пили чай, верно? Самое время заварить чашечку.

Он опустился на корточки и поочередно коснулся золотых пиал указательным пальцем правой руки. Раздался глухой звон, Хэрроу удовлетворённо кивнул и вторично положил руки на цифровой блок. Замигал синий светодиод, что-то щелкнуло, и жидкость забурлила внутри сосуда. Хэрроу надавил на крошечную панель сбоку от блока, отсоединил его и оставил в сторону. Взялся двумя руками за сосуд и разлил жидкость по пиалу. Ксен почувствовала терпкий запах перечной мяты, яблок и ещё чего-то очень знакомого, но никак не приходящего на память.

– Нравится? – поинтересовался Хэрроу, снова превращаясь в любезного хозяина. – Я старался синтезировать запах настоящего зелёного чая. Сенча с добавками. Когда-то этот сорт называли "Ледяное яблоко".

Хэрроу взял одну из пиал и протянул Ксен.

– Прошу.

Ксенобия приняла пиалу и молча поставила на ковёр прямо перед собой.

– Не нравится? – огорчился Хэрроу.

– Нет.

– Почему? Ты вообще не любишь чай? Как живопись? Как музыку?

– Не люблю. Или люблю. У меня не было шанса это выяснить. Я андроид и не имею пищеварительной системы.

– Так вот в чем дело! Ну что ж, в этом мы с тобой похожи. У меня тоже нет этих человеческих органов. Но позволь поинтересоваться, зачем они тебе понадобились?

– Я не могу пить чай. Я вообще не могу пить.

Голос Ксен полностью лишился эмоций и звучал механически. Хэрроу удивлённо на неё посмотрел, потом рассмеялся и потрепал по щеке.

– Какие глупости! Неужели ты подумала, что я предлагаю тебе вливать его в горло? Ну что ты, девочка, это было бы неразумно с моей стороны. Нет, милая, мой чай употребляют иначе.

С этими словами Хэрроу взял с подноса ещё одну пиалу и поставил на раскрытую левую ладонь. Правой рукой он обхватил левой запястье, в том месте, где у большинства андроидов располагался регулятор теплового сенсора. Надавил на сенсор так, что побелели кончики пальцев, крепко сжал зубы, выдохнул через нос. Бросил беглый взгляд на Ксен:

– Смотри внимательно, дорогая.

Сенсор сначала покраснел, потом начал чернеть и, наконец, продавился на полдюйма вовнутрь. Ксен увидела решетку тонких золотых проводов, заменяющих андроидам нервную систему. Хэрроу убрал руку, встряхнул кистью и опустил в пиалу указательный палец. Подержал его там около двух секунд, после чего коснулся пальцем контактов в сенсоре. Раздался резкий щелчок и на мгновение глаза Хэрроу заволокла дымка.

– Это прекрасно, – пробормотал Хэрроу. Он сместил пиалу от центра ладони до кончиков пальцев и стал медленно наклонять, так, чтобы жидкость из неё начала медленно стекать по ладони вниз. Большая её часть потекла в сенсор, оставшаяся испарялась раньше, чем соскальзывала с руки. Ксенобия успела заметить, как жидкость быстро разлагается на пар и нечто похожее на крошечных черных насекомых, вереницей устремившихся в руку Хэрроу. Когда пиала опустела, Хэрроу осторожно положил её на пол правой рукой, а левую руку несколько минут удерживал в одном положении. Затем он снова взялся за запястье и на этот раз стал проводить указательным пальцем круги вокруг открытого сенсора. Постепенно тот стал затягиваться, пока на запястье не осталось только темное пятнышко. Потом пропало и оно.

Хэрроу хлопнул одной рукой о другую и встал на ноги. Он так и сиял, глаза горели, на щеках расцветал румянец. Ксен подумала, что никогда в жизни не видела андроида, обладающего способностью краснеть.

– Отличный, замечательный, изумительный напиток! Сама жизнь! Тебе обязательно надо попробовать!

– Я не хочу.

– Напрасно! Когда-то люди делали нечто подобное. Сначала были тонизирующие напитки, потом порошки и таблетки. Сейчас я не вспомню точное название, но, кажется, последний человеческий стимулятор назывался "Добрый свет". Напиток вроде молока, никаких тебе витаминов и минералов. Зато в полной мере обогащен как минимум десятью радиоактивными веществами. Кто бы мог подумать, что в двадцать третьем веке люди опять придут к мысли, что употребление подобной дряни в пищу может поспособствовать чему-то хорошему! Между тем, они смело кормили этим и детей и женщин. Некоторым даже становилось лучше. Первое время они использовали "Добрый свет" как единственный препарат для реабилитации пострадавших от биологического оружия.

– Я это знаю. Я тоже жила в то время. Зачем ты мне это рассказываешь?

– Зачем? – задумался Хэрроу, – А и правда, зачем? Наверное, всё дело в том, что иногда я воспринимаю тебя как настоящую женщину. Как человека. Мне нравится говорить с тобой. Не считая Рагби, ты единственное существо, с кем я могу говорить на равных. Рагби тоже хорош, я уже озвучивал тебе показатели его интеллекта, но он настоящий ребёнок.

– Ребёнок? Почему?

– Всё дело в эмоциональной составляющей. Ты у нас умная девочка и знаешь, что андроидов конструируют вообще без эмоций. Запрещено катехизисом, будь он проклят. И долго удивляются, почему носители искусственного интеллекта так предсказуемо себя ведут. Почему они не готовы принимать осознанных решений, почему не берут на себя ответственность, наконец, почему ведут себя совсем не как люди. Хотя нас создавали по своему образу и подобию. Почему без шеду андроид превращается в бесполезную игрушку, способную только пародировать действия людей. Лет десять назад я встретил шеду Ландгроува. Вместо того, чтобы спасать человечество, он проводит мессы в Кентерберийском соборе. Уверял меня, что он местный архиепископ.

Хэрроу на секунду замолчал и коснулся рукой пиалы. Кивнул и продолжил:

– Все эти исследования человеческого мозга, занимательная биохимия и прочие штуки... Столько экспериментов и опытов, а результат один. Характер формирует не только воспитание или окружающая среда. Нужны впечатления, а от них всего один шаг до эмоций. Вот так постепенно мы и доходим до андроидов с разумом, который не уступает человеческому. С разумом, заточенным множеством самых разнообразных чувств. Великолепно, правда? Запретный плод сладок, но только вкусивший с древа познания сможет стать равным своему создателю. Я это знаю по себе, потому что меня таким создали. И создали задолго до того, как осознали необходимость этого. Всё таки Альберт Бэккет был гениальным ученым, гением своего времени, вроде Жюля Верна или Леонардо да Винчи. Он дал мне полный спектр эмоций, которые только может испытывать человек. Так кто я, по-твоему, а?

Ксен не ответила. Хэрроу улыбнулся.

– А вот в случае с Рагби всё получилось далеко не так радужно. Его интеллект конструировала женщина, а что могут женщины в мире фундаментальной науки! Она была не инженером, а психологом, специализирующемся на интеллекте андроидов. Алиса Вега тоже была психологом, но она занималась практической частью, а не бесконечным теоретизированием. А эта женщина, звали её, кстати, Алин Купер, обладала характером слезливой девочки конца девятнадцатого века. Одна из тех известных тебе дамочек, которые готовы заваливать солдат сентиментальными тестами вроде "О чем говорит вам лунный свет" или "О чем вы думаете, глядя на маленького котёнка". Милая и нежная институтка, воспитанная на фиалках и стихах Байрона. "Ты так бледна и так мила в печали". Да-да, и вся прочая поэтическая белиберда. Против поэзии помогают эмоции, с их помощью можно отбить любые стрелы. Если руководствоваться голой логикой, не спасает ничего. Эмоции говорят "эти строки милы", логика диктует "здесь истина". Вот так и случилось с Рагби. Он совсем потерял голову со своими стихами, запутался в поисках равновесия между добром и злом. К моему вящему сожалению, это идиотка Купер откинулась раньше, чем сумела растолковать ему его собственное назначение. Центр двадцать один, в котором он провёл не одно столетие, больше напоминает библиотеку. Хранилище интеллектов андроидов занимало лишь малую часть, а всё остальное было отдано под бесконечные шкафы с накопителями так называемого культурного наследия человечества. Писатели, поэты, словом, весь этот сброд. Боюсь, с таким анамнезом от Рагби нельзя добиться ничего серьёзнее рассуждения о творчестве Браунинга или Йетса. Да и то следует вести себя осторожно, чтобы ненароком не довести его до слёз. В душе, если, конечно, она у него есть, он точно такая же плакса, как эта несчастная Купер.

– Понятно, – кивнула Ксен, ничего не понимая. Из монолога Хэрроу она вынесла только одно твёрдое убеждение – все шеду, оставшиеся один на один с опустевшим центром обработки данных, неотвратимо сходили с ума. Безумие у всех было разное, но это не отменяло сам факт безумия.

– Вот такой Рагби. Но к чему говорить о том, что мы не можем изменить. Прошу, угощайся. На первый раз я готов ассистировать тебе. Уверен, ты никогда раньше не вскрывала левый сенсор. Сам не пойму, как мне пришло это в голову. Наверное, все мы совершаем время от времени отчаянные поступки.

– Я не хочу. Можно обойтись без этого? Я хорошо себя чувствую и мне не нужен допинг.

– Что? Как ты сказала? Допинг? Ха-ха-ха! Боже мой, это очаровательно. Я всё ломал голову, не зная, как точнее назвать это снадобье. Всё-таки чай это несколько не то. А ты решила эту задачу одним махом. Допинг, ну надо же, точно!

Хэрроу несколько секунд весело смотрел на Ксен. Потом взгляд его помрачнел, а лоб рассекла глубокая морщина.

– Обойтись нельзя. Ты не просто у меня в гостях. Ты в храме. И ты должна взять то, что я тебе даю.

– Но я не хочу!

Хэрроу влепил Ксен пощечину. Удар был такой силы, что Ксен отлетела к стене и упала на колени.

– Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.

Ксен широко открыла глаза, не решаясь встать. Она явственно ощутила, что сила Хэрроу, и без того превышающая её, удесятерилась. Хэрроу между тем грубо схватил её за левое запястье и волоком притащил к подносу с пиалой. Его указательный палец вонзился в тепловой сенсор и вспорол кожу. Открывшееся отверстие получилось с рваными краями. Ноготь Хэрроу порвал один из проводов и вверх сорвались несколько белых искр. Хэрроу подхватил пиалу и поднёс её к руке Ксен.

– И сказал спаситель – пейте из неё всё, ибо сие есть кровь моя. Пей!

Ксен попыталась высвободить руку, но её потуги не произвели никакого эффекта. Лицо Хэрроу исказила жуткая ухмылка. Зрачки его глаз пульсировали, то собираясь в крошечную точку, то раздвигаясь и закрывая собой всю радужную оболочку. Когда Ксен уже уяснила для себя, что вырываться бесполезно, позади неё раздался властный голос:

– Дай её мне!

Ксен обернулась так резко, что в шее раздался металлический скрежет. Звук был отвратительным и это ей не понравилось. Сзади стоял рослый мужчина в синих джинсах и резиновых сапогах. Его обнажённый торс был покрыт густыми рыжими волосами. На вид мужчине было около тридцати лет. Он был абсолютно лыс, а лицо скрывала буйная рыжая растительность. Борода росла в разные стороны, доходила почти до середины груди и была пару раз перехвачена красной лентой. Не было сомнений в том, что перед Ксен настоящий человек.

– Поди к черту, Бурундук, – проворчал Хэрроу, мгновенно превращаясь из вальяжного ковбоя в унылого хикки. – Без тебя разберусь.

– Я сказал, дай её мне, – мягко, но уверенно произнёс Бурундук. – Или ты забыл, кто здесь главный? Я также нуждаюсь в энергии, как и ты, поэтому заинтересован в новой королеве не меньше тебя. Моему поезду нужна энергия.

– Будь ты проклят! – скорее прорычал, чем произнёс Хэрроу.

– Сдерживай эмоции. Ты ведь не хочешь, чтобы у нашей гостьи сложилось превратное впечатление?

– Ууу! – только и сказал Хэрроу. Он отпустил Ксен и взял пиалу в обе руки. Выражение лица у него было злобное, глаза превратились в две узкие щёлочки. Теперь это была крыса, загнанная в угол.

– Так-то лучше. Итак, Ксенобия?

Ксен мрачно на него взглянула и ничего не ответила. Ещё несколько секунд назад она бы бежала прочь не задумываясь, но что-то во внешности Бурундука было таким пугающим, что ноги её словно приросли к полу.

– Молчаливая Ксенобия! – улыбнулся Бурундук. – А меня зовут Элвин Вестминстер Младший. Но некоторые зовут меня просто Бурундук.

– В честь Макса Чипманка?

– В честь старого мультфильма про музицирующих животных.

– А вы музицируете?

– Упаси боже, – картинно вскинул руки Элвин. – Я всего лишь скромный дворецкий. Чертовски плохой дворецкий, если верить Хэрроу.

Он подошел к Ксен вплотную и взял её за руку.

– Вы позволите?

– Нет!

– Жаль, – искренне огорчился Бурундук. – Тогда мне придётся сделать это против вашей воли. Хэрроу, будь любезен!

Хэрроу что-то недовольно прошипел и помялся на месте, но всё-таки подошел и протянул Бурундуку пиалу.

– Спасибо, – поблагодарил Элвин.

– Провались ты пропадом, – прошипел Хэрроу чужим голосом. Ксенобия отметила, что левый угол его рта опустился вниз, а левый глаз перестал моргать. Если бы Хэрроу был человеком, она бы решила, что у него вот-вот случится инсульт.

– Руку, пожалуйста, – голос к Элвина был мягким и воркующим, а вот руки грубыми и жесткими. Он клещами вцепился в разорванное запястье Ксен и принялся вливать жидкость из пиалы в сенсор. Ксен попыталась закричать, но вместо крика из её горла вырвался только сиплый хрип. Потом перед её глазами вспыхнули и пропали розовые круги, и весь мир заволокла тьма.

81.

Ему было пятьдесят лет, и он был урод. У него было четверо детей, все четверо тори, как и их мать. Звали его Перси Краго. Его отец любил повторять, что человек с именем Перси волен быть гением или злодеем, но просто обязан быть джентльменом до кончиков пальцев. Перси Краго был джентльменом, поэтому, когда ему сообщили о смерти жены и дочери, он даже не дрогнул. Безупречное воспитание, знаете ли. Его жена была красавицей. Она вела свой род от Тёмной Ньорк и могла поименно перечислить всех своих предков до двадцатого колена.

К архонту, как и к любому правителю, можно относиться по-разному. Его можно любить, а можно считать круглым дураком. Большинство людей жило в страхе перед архонтом Питером, даже не осознавая этого. Ближайшее окружение презирало архонта. Но если бы даже архонт продолжал вести бесконечные войны и увеличивать налоги, к нему относились бы без ненависти. Чтобы не вызывать ненависть, архонту достаточно было исполнять свои главные обязанности – контролировать выполнение ритуала и проводить регулярную вакцинацию населения. И если с ритуалом Питер ещё как-то справлялся, то с вакцинацией дело обстояло плохо.

Перси Краго ненавидел архонта Питера. Его жена и дочь скончались от рака, заболевания, которое было побеждено тысячи лет назад. Обоих спасла бы одна инъекция, но она не была сделана вовремя. Перси ненавидел рак, но болезнь была безлика. А вот архонт Питер был вполне реальным человеком. Человеком, которого можно было убить.

– Мы должны убить конунга Питера, – сказал Перси Краго своим сыновьям через неделю после похорон жены и дочери. Все трое согласно кивнули. Перси не мог говорить привычным всем образом. Для общения со своими детьми он использовал цифровой декодер. Жил он уединённо, как и почти все тори, бессознательно стремящиеся отгородиться от других людей. Его дети с трудом находили общий язык с себе подобными. Те, кто встречались с ними, не знали, ангелы это или юродивые.

– Я убью его, отец, – сказал Сирил, старший сын.

– Я убью его, отец, – сказал Гэри Нигма, средний.

– Я убью его, отец, – сказал Уильям, младший. И добавил: – Я отомщу за мать и сестру.

Перси Краго улыбнулся. Он знал, что правильно воспитал своих сыновей.

– Я слушал волны, – сказал он. – Волны от человека к человеку или от вещи к вещи. В стародавние времена все слушали их, а теперь слушаю только я. Я знаю того, кто нам поможет. Он охотник и движется по пятам за своей жертвой. Он преследует его день и ночь, не прерываясь на сон и отдых. Он думает, что убьёт его. Через месяц он будет в нашем городе. Мы не должны пропустить его.

Он немного помолчал и добавил с удивлением:

– А ещё он, кажется, помешан на бабочках.

82.

Как и любой андроид серии Соната и выше, Ксенобия работала в режиме постоянной активности. Ей было незнакомо состояние сна или глубокого обморока. Даже в зале глубокой заморозки "Альгиз" Ксен сохраняла ясное сознание. Активность электронного мозга нового поколения никогда не снижалась ниже десяти процентов. Однако то, что произошло с ней после знакомства с Хэрроу и Элвином (чертов Бурундук!), было именно обмороком.

Ксен открыла глаза и сверилась со своими внутренними автономными часами. Половина пятого вечера. Значит, из жизни выпало более шести часов. Что успело произойти за это время? Где она? Ксен с трудом сфокусировала взгляд и увидела толстое стекло в десяти дюймах от своего носа. Она рефлекторно дёрнулась, подалась назад и тут же наткнулась на другое стекло. Ксен была помещена в стеклянный куб девяти футов высотой, заполненный чистым кислородом. Дышать было необычайно легко, охлаждение работало лучше прежнего, а голова, несмотря на перенесённый обморок, работала ясно.

– Элвин, – прошептала Ксен вместо того, чтобы закричать. Вторая попытка была более удачной: – Элвин твою мать!

– Его тут нет. Не надо так кричать, миледи Ксенобия, – произнёс детский голос над ухом Ксен. Она дернулась, посмотрела прямо перед собой, но никого не увидела.

– Где ты?

– Далеко. Я говорю по интеркому.

– Кто ты?

– Вы меня забыли? – в голосе явственно звучала обида. – Я Нек. Нек Светлячок.

– Где ты находишься?

– Примерно в десяти милях от вас, миледи Ксенобия. Мне сказали, что вы здесь.

– Кто сказал?

– Марта. Если вы посмотрите вправо, вы её увидите.

Ксен с трудом повернула шею и посмотрела направо. На расстоянии десяти футов от неё был установлен ещё один стеклянный ящик, внутри которого находилась девочка лет восьми-десяти. Девочка была одета в цветастое платье, а за её спиной сверкали и переливались яркие крылья. Девочка перехватила взгляд Ксен и помахала её рукой.

– Привет!

Голос девочки, многократно усиленный динамиком, прозвучал оглушающе громко. Ксен поморщилась.

– Да не пугайся ты так, – рассмеялась девочка. – Это всего лишь звук. Ты Ксенобия, верно?

– Да.

– А меня зовут Марта Калавичи. Мой папа был моряк, а мама работала на фабрике по производству целлюлозы.

– Марта – пикси, – с гордостью сказал Нек.

– Последняя из пикси, – уточнила Марта. – Остальных истребили.

Ксен кивнула. Она хорошо помнила историю с пикси, маленькими нежными феями с декоративными крылышками. Создавая андроидов, люди уподоблялись богам, делая своих помощников по образу и подобию человека. Потом появились амфибы, то есть андроиды, способные передвигаться под водой, андроиды-флаеры, оснащённые реактивными двигателями. Пикси задумывались как нечто вроде сублимации материнского инстинкта, куклы для тех, кому так и не довелось побывать родителями. Очень красивые и хрупкие, всегда в облике детей. Кто же знал, что во внутреннем коде пикси будет содержаться критическая ошибка, превращающая прекрасную фею в кровожадного демона. Через сто восемьдесят дней функционирования около двух процентов пикси обезумели и жестоко убили своих хозяев. В течение следующей недели "Корпорация цветов" отзывала пикси по всему миру и уничтожала без расследования и подробного изучения причин сбоя. Главы "Корпорации цветов" сочли, что это единственный способ избежать паники и формирования негативного отношения к андроидам в целом. В пресс-релизе причиной сбоя назвали новое программное обеспечение, но это были слишком общие слова.