Текст книги "Улыбка гения"
Автор книги: Вячеслав Софронов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
Глава третья
…Менделеев потратил несколько дней, чтоб начертить на нескольких припасенных с собой листах нужные ему приспособления. Затем он отнес их Степану Кузнецову и долго объяснял, что он от него хочет. Тот слушал внимательцо и время от времени задавал вопросы, уточняя детали.
– Это обычные трубы, но с фланцами на концах, болты для их крепежа и прокладки найдутся?
– Найдем, кивнул тот, почесывая под шапкой затылок, – а вот что это за штуковина чудная, никак не соображу…
– То называется винт Архимеда, с его помощью еще древние греки воду наверх подавали, но мы для других целей применим. Землю бурить станем…
– Такого еще не видывал. Проще копать, чем такой штуковиной дырку делать. Туда и ведро не войдет никакое.
– А мы эти трубы туда вставим, – пояснил Менделеев, – когда готово будет, сам все увидишь. Надо только козлы метра на два сделать, чтоб бур вынимать вверх удобно было. И пробурим им быстренько в земле все, что нам требуется.
– Мудрено все как-то, но вам видней, хозяин велел слушаться и делать как скажете. – С этими словами он пошел к себе в кузню, и вскоре из трубы пошел дым от горна, а чуть позже послышались звонкие удары молота.
Менделеев же тем временем исследовал еще несколько образцов нефти из разных колодцев, проверил с помощью веревки и грузика на конце глубину тех колодцев и опять закрылся у себя в комнатке для проведения опытов.
Вечером они встретились за ужином с Кокоревым, который принес с собой папку с бумагами и прямо во время еды щелкал на счетах, проверяя цифры, занесенные в колонки, а потом сравнил их с другими бумагами, после чего пояснил:
– В нашем деле все на десять раз проверять и перепроверять нужно. А то отправляют одно, а получают совсем другое. И приглядеть некому, вот и приходится самому щелкать, подсчитывать и сверять…
– Рабочие вам дорого обходятся? – поинтересовался Менделеев.
– Да четверть прибыли им на оплату уходит, на перевозку, на материалы, так что мне не больше десяти процентов остается. Не ахти какая прибыль, но все же…
– А если увеличить число работников и работать круглосуточно? Тогда добыча увеличится почти в два с половиной раза. Это одно. Другое, что нужно вместо того, чтоб арбы нанимать для перевозки к морю, протянуть туда трубу и в бидоны уже там разлив делать. Что скажете?
– Это ж сколько вложиться придется? – покачал головой Кокорев. – Я, конечно, потяну, денежки имеются, правда, хотел их в другое дело вложить, но, если тут доход выше, надо подумать.
– Подумайте, подумайте, – кивнул Менделеев, – но я вам большее скажу: здесь перегонкой заниматься не выгодно. Видно невооруженным глазом. Рабочих надо вести, платить им больше, чем в России. Про лошадей вы и без меня знаете, тоже дорого. Да и самому от дел отрываться, чтоб сюда наезжать. Все это тоже лишние расходы…
– Вон вы как дело повернули, – посмотрел на него внимательно Кокорев, – и что ж предлагаете? Сырую нефть возить на баржах? А куда, извольте пояснить?
– Постройте где-нибудь на Волге настоящий завод. Хоть в Самаре, хоть в Сызрани, где земля подешевле. Там и работники всегда найдутся и вам ближе. А главное, можно настоящее производство организовать и получать керосин самого высокого качества, ничуть не хуже, что нам из Европы или Америки везут. Я вам с самого начала о том говорил, помнится…
– Да помню, память пока не отшибло. Но это какие же затраты? Матушки святы!!! Вы меня, Митрий Иванович, толкаете на что-то такое, чего еще в России никогда не делалось.
– Зачем же вы меня сюда привезли? Чтоб я вам посочувствовал, как трудно и нелегко бывшему откупщику приходится? Нет, вы правильно сказали, батюшки для утешения души вашей из меня не получится. Ведь мог сказать просто, мол, человек хороший, все-то у тебя ладно и хорошо. Ничего менять не надо. Забрать денежки, что вы мне обещали и обратно укатить, побыв для вида денек-другой. А я вам предлагаю все с головы на ноги поставить и заделаться настоящим промышленником. Настоящим! Понимаете?!
– Чего ж не понять, умеете вы горькую пилюльку преподнести, да так, что сразу ее не проглотишь. А что, коль так все оставить, что тогда? Чего мне ждать?
– А ничего не выйдет. Прогорите, и пепла не останется. Вы, подозреваю, уже в убыток себе работаете, я прикинул, не выходит никак ваших десяти процентов, а скорее процентов двадцать– тридцать чистого убытку несете.
– Откуда вам это известно? – вытаращил на него глаза Кокорев. В бумаги, что ли, мои заглянули? Так вам в них не разобраться… И ведь все правильно сказали, несу убытки, только молчу, думаю, цены поднимут на нафтель этот, и выкручусь как-нибудь, хотя бы по нулям, а потом и продам. Если честно, то и вас привез, чтоб потом покупателю сказать, мол, был знающий человек, сказал о хороших перспективах и подороже сбыть эту гадость первому, кто согласится, хорошую цену дать. А вы, даже не верится, все наперед знаете. Да-а-а… Дела однако… Вы не батюшка, вы провидец. Таких встречать мне еще не приходилось…
Менделеев от этих слов от души рассмеялся и, похлопав того по плечу, сказал добродушно:
– Темный вы человек потому как… Уж извините меня, но делаете все по наитию, никакого предвидения не имеете. Обратились бы раньше ко мне или кому другому, кто в этом понимает, глядишь, сейчас уже с прибылью были бы. А вы надеетесь на удачу или еще там что-то, думая, пронесет, только тут русское авось не годится.
Кокорев от его слов совсем погрустнел, а потом вдруг обнял Менделеева и прошептал ему в ухо:
– Дорогой мой человек, да ты сам себе цены не знаешь. Может и правильно, что отказываешь мне, не хочешь стать управляющим, видать, другой у тебя путь. Ежели в России таких бы людей поболе было, глядишь, народ в лаптях не ходил и на заграницу бы не таращили глаза, с них пример не брали во всем. Спасибо тебе за честность и прямоту твою. Обещать пока не буду, а все обдумаю, а потом скажу, как поступать намерен. Спасибо, дорогой ты мой, Дмитрий Иванович…
…Через несколько дней кузнец Степан разыскал Менделеева и, отдуваясь, сообщил:
– Ну, барин, и задали вы мне работенку, такого исполнять мне до сей поры сроду не доводилось. Пойдем, глянете, что из ваших задумок вышло… Может, что не так, горн гасить не стал, мигом исправлю…
Они пошли в кузницу, где Степан показал изготовленные им приспособления по чертежам Менделеева. Тот придирчиво осмотрел все узлы труб с фланцами и бура, лежащие на земле, указал, где и что следует добавить. Пока Степан возился, исправляя замечания, они направился на поиски Кокорева, чтоб тот дал согласие на начало задуманных им изыскательских работ. Купец выслушал его с пониманием, но усомнился, поможет ли это самому процессу по добыче нефти, на что Менделеев ответил:
– Как вам сказать, поможет или нет, но облегчение заметное принесет. Если честно, я и сам не уверен, что все выйдет по моей задумке. Может, и вовсе ничего не получиться. Может, и в самом деле не за свое дело взялся, но займу всего пару человек вместе со Степаном не больше, чем на день-другой. Есть же кто-то из свободных мужиков.
– Найдем, – коротко ответил купец, – а делать-то что будете? Никак в разум не возьму. Так понял, что землю бурить и до нефти добраться. Только зачем, когда вот она, бери – не хочу… Ну, сделайте еще одну дырку в земле, а как из нее добычу вести? Кружкой, что ли, черпать?
– Да не спешите вы, Василий Александрович, поперед батьки, все пойдет своим чередом, дайте только срок… – успокоил его Менделеев. – Я же говорю, сперва испробовать надо, а потом уже судить, что из того выйдет. Может, и ничего, а может, и толк будет.
Кокорев, у которого было полно своих дел, только махнул рукой и поспешил к группе мужиков, которые жарко о чем-то спорили.
– Чего рты раззявили? Работать кто за вас будет? – послышался его зычный голос, и мужиков тут же словно ветром сдуло.
Менделеев улыбнулся и пошел искать место для первой пробной скважины, от чего зависело, удастся ли его эксперимент или нет. Вскоре к нему подошли отправленные хозяином двое рабочих, спросили, чем им заняться. Он велел им подтаскивать в одно место бревна, а потом принести топоры и взять у кузнеца крепежные скобы. Когда все было исполнено, он велел соорудить им из бревен козлы высотой чуть выше человеческого роста. Мужики поплевали на ладоши и занялись работой, а он все не мог решить, где лучше всего выбрать место под скважину. Наконец нашел небольшое углубление в почве возле одного из колодцев и велел крепить козлы именно там.
Когда сооружение было закончено, притащили бур, и Менделеев показал, как им следует пользоваться. Мужики взобрались на козлы и стали вкручивать изготовленное кузнецом приспособление в земли, а потом, по команде Менделеева, вытаскивали его вверх и стряхивали налипшую землю. К ним подошло еще несколько человек, увидев, что те, что крутили бур, подустали, он направил взамен них других. Народ, с удивлением наблюдавший за всем этим, начал отпускать шутки на этот счет, кричали тем, кто наверху:
– Эй, Анисим, гляди, как бы в ад дырку не провертеть, а то оттуда чертенята полезут да тебя с собой и утащат!
– Не боись! Я с утра головку чесноку употребил, а черти его страх как боятся, потому о себе, Мишанька, лучше подумай, отойди подальше…
Так попеременно было пробурено уже довольно глубокое отверстие, и бур входил в землю уже по самую рукоятку, а потому бурильщики переместились на землю. Тогда Менделеев велел Степану привинтить между буром и рукоятью дополнительную трубу, и работу продолжили. Когда в очередной раз его извлекли вверх, то конец его оказался мокрым от нефти, и обрадованный Менделеев громко закричал:
– Все, наткнулись на жилу, тащи спусковую трубу, – приказал он Степану и его подручным, – спускаем её вниз. А вы, – он указал остальным, стоящим без дела мужикам, – хватайте тачки, носилки – и бегом отходы от выпарки сюда тащите, только бегом, бегом, одна нога здесь, другая там!
К ним подошел Кокорев и поинтересовался:
– Удалось получить то, на что рассчитывали? А дальше что будет? Как ее оттуда добывать станете?
– Ой, Василий Александрович, не отрывайте от дела, сейчас каждая минута дорога, – отмахнулся Менделеев, – всему свое время, сами увидите. – И он кинулся руководить работами, не думая, что перепачкает костюм, подхватил конец трубы и начал вместе со всеми медленно опускать ее в пробуренное отверстие. – Да, – спохватился он, – колотушка нужна деревянная и кувалда, распорядитесь, чтоб доставили.
Кокорев покрутил головой, что-то проворчал, мол, сделался подмастерьем наряду со всеми, но тут же потребовал найти все, что требовал Менделеев. Когда принесенная труба полностью погрузилась в отверстие в земле, ее перехватили несколько человек и держали так, пока Степан не закрепил через фланцы на ее конце другую такую же по диаметру трубу. Так повторялось несколько раз, пока нижний конец трубы не уперся в грунт. Тогда Менделеев велел лезть одному человеку на козлы с деревянной колотушкой, а другому с кувалдой бить по ней, чтоб загнать трубу в землю как можно глубже. Остальным он показывал, как нужно обкладывать трубу принесенным битумом, и тут же сам кинулся трамбовать его.
– Чтоб нефть себе ход не нашла, – пояснил он, повернувшись к Кокореву, – если все так, как я думаю, то она должна по трубе вверх идти…
– Не может такого быть, – не поверил тот, кто б другой сказал, послал бы подальше, но вот вам, Дмитрий Иванович, почему-то верить хочется….
– И правильно делаете, – рассмеялся тот, утирая перепачканное лицо рукавом пиджака, – вы не мне верите, а науке. А ей положено верить, она не врет, потому как никакой своей корысти не преследует. Точно говорю…
По его распоряжению Степан прикрутил к верхнему концу трубы кусок другой трубы с задвижкой на конце и через некоторое время оттуда капнула черная капелька, потом другая, а вскоре нефть пошла мощным потоком. Все вокруг аж открыли рты от изумления, а Менделеев во весь голос закричал:
– Подставляйте любые емкости, лотки делайте, чтоб она в ближайшие колодцы стекала, чего добру пропадать. Давайте, давайте, не стойте столбами, – И сам схватил один из бидонов и подставил его под черный нефтяной поток.
– Ну, батенька, вы просто волшебник, иначе не скажешь, – подошел к нему Кокорев, чтоб пожать руку, – получается, можно теперь ведрами ее не черпать, а заполнять бидоны, котлы и все такое? Чудеса, да и только. Нет, не зря я вас сюда привез, кто б меня еще на такое надоумил. Чудо, истинное чудо!
– Э-э-э… Василий Александрович, то только начало чудес. Ежели исполните все, что, по моим прикидкам, требуется, лет так через пяток самым богатым человеком в России станете. А мыслишки у меня на этот счет такие. Первое, протяните лотки или лучше трубы к самому берегу и там нефть на баржи разливайте, о чем еще вчера вам говорил. Можно и пожарные рукава использовать, только нужно их специальным составам обработать. Второе, если поток иссякнет, то закупите пару пожарных насосов и качайте по тому же рукаву нефть вручную…
– Выходит, она из вашей скважины течь будет недолго? – с удивлением спросил Кокорев. – А я уж подумал, лафа, до второго пришествия ее хватит…
– Такое в природе редко случается, всему конец приходит. Но теперь вы видели, как эти скважины бурятся, главное, это попасть в нужное место, как говорят, в жилу… Сейчас нефть под собственным давлением наружу идет, но не ручаюсь, сколько оно продержится. Может, год, а может, и месяц, а то и того меньше окажется. Смотрите сами, насколько ее хватит…
– Все бочки заполнили, куда еще лить? крикнул кто-то из рабочих.
– Степан, попробуй задвижку закрыть, авось не выпрет трубу. Хотя не ручаюсь, напор то больно хорош…
Степан тут же кинулся к задвижке. Какое-то время все смотрели на трубу, и вдруг она поползла вверх, затрещала. Но потом замерла и все вздохнули с облегчением, но все же отступили подальше, боясь, как бы ее совсем не вырвало из скважины.
– Надо ее крепить хорошенько, – пояснил Менделеев, – а мы все на ширмака сделали. Но главное, давление есть и немалое, только нужно умело им воспользоваться. А завтра я другим изысканием займусь, чтоб вам задачу по выпарке облегчить.
– Это чем же? – поинтересовался Кокорев. – Мне уже интересно. А не опасно, а то ведь засудят меня, коль кого покалечит или, не приведи господь, прибьет насмерть. Я как посмотрю, опыты у вас, батенька, больно рискованные. А вдруг бы трубу эту вырвало да на людей? Кто б за то отвечал?
– Но ведь не вырвало же, – улыбнулся Менделеев, – Бог, он к наукам милостив, не всех наказывает, кто его загадки разгадать пробует. Вот и нас пронесло. А без этого никак нельзя, без риска-то… – И он, не попрощавшись, пошел в дом, оставив Кокорева стоять и думать, стоит ли продолжать опасные эксперименты этого непредсказуемого столичного ученого. Так ничего и не решив, он вернулся к себе в конторку и засел за прерванные подсчеты понесенных убытков.
…Несколько следующих дней Менделеев был занят тем, что руководил бурением в разных точках на нефтеносном участке, принадлежавшем Кокореву. Степан же тем временем готовил ему в точности такие же трубы с фланцами на концах и прочее необходимое оборудование по новым чертежам ученого. К концу третьего дня после того, как бур пробурил очередную скважину, оттуда вдруг послышался свист, и в воздухе запахло чем-то непонятным.
– Осторожнее, газ, – закричал Менделеев, – берите лопаты и засыпайте до тех пор, пока этот свист не прекратится!
Рабочие выполнили все, что он велел, после чего притащили трубу, скважину прочистили, обложили в несколько слоев битумом и спустили туда трубу. К ней прикрепили другую меньшего диаметра и открыли задвижку. Тут же послышался свист, а Менделеев, взяв факел, поджег его и, отойдя подальше, швырнул его поближе к отверстию. Газ вспыхнул, и труба задрожала, загудела от вырывавшегося из нее пламени. Рабочие радостно загалдели, кто-то подбросил вверх шапку, остальные же, побросав работу, примчались наблюдать за сказочным зрелищем. Вскоре подоспел и Кокорев.
– Ну, Дмитрий Иванович, вы меня все больше и больше удивляете. Это же даровое тепло, и ночью вокруг светло будет. А можно его к котлам подвести? Вот бы здорово было…
– Почему нельзя, все можно. У вашего Степана золотые руки и голова что надо. Как, Степушка, справишься без меня?
– Да лучше бы с вами, один опасаюсь, – переминаясь с ноги на ногу, отвечал тот. – А вдруг чего не так у меня выйдет?
– Делай сызнова, тогда точно получится, – похлопал его по плечу Менделеев, – а мне, извини, домой пора. Вроде как незаметно, а он сколько дней прошло, уж лето на исходе. Чего-то у меня на душе не спокойно. Давно от супруги писем не получал, все ли там в порядке? Если вы, Василий Александрович, не возражаете, завтра и отбуду. Или еще есть какие вопросы?
– Да уж пора, почти месяц, как вы на моих приисках живете. Поди, надоел я вам? Но и вы мне работы задали, дай бог разобраться. Все-то в моей головушке перевернули. Думал ли я, когда вас сюда звал, что так вот все обернется. Теперь только налаживай дело по-новому. А уж вам-то, Дмитрий Иванович, спасибо огромное. Голова, одно слово…
– Я и вам благодарен, что дали возможность поработать как надо, теперь и для меня полная ясность, как добычу нефти вести. Это пока ведь только начало, скоро, точно вам говорю, на нее великий спрос будет, даже не сомневайтесь…
– Верю вам, как самому себе, верю. Прикажу, чтоб завтра вас спозаранку доставили прямо на «Кормилец». Там уж все готово, вас ждут, подзадержались вы тут, но, спешу заметить, не по моей вине. Сами так решили…
– И ничуть не жалею о том. Только, извольте спросить, как насчет договора насчет оплаты? Мне бы на руки сразу получить. За вычетом аванса, естественно… Домой хотелось бы при деньгах вернуться…
– Не сомневайтесь. Получите все, о чем договаривались, и еще сверх того приплачу за труды ваши. Я свое слово привык держать. Собирайтесь пока, а я пойду распоряжения отдам…
Глава четвертая
После отъезда мужа Феозва не захотела оставаться одна на даче, хотя Дмитрий заплатил вперед за все летние месяцы, и перебралась обратно на квартиру в Петербург. Вот только сразу после возвращения маленькая Машенька опять начала хныкать, а иногда и плакать без остановки, выводя из себя Феозву, не знавшую как ее можно упокоить.
– Ну что ты, доченька, не спишь никак? – выговаривала с раздражением она ей. – Я тебя и так и эдак уговариваю, а ты все плачешь и плачешь. Покормила, а тебе все мало? Ну, нет у мамы столько молока, сколько тебе нужно. И что я могу сделать? Кушать надо кашку, а ты не хочешь, выплевываешь все, что тебе даю, – сердилась она.
Поняв, что самой ей не справиться, она позвала сидевшую на кухне без дела няньку и велела:
– Варвара, свари ей свежей кашки и молочком теплым заправь.
Та без лишней спешки отправилась на кухню и вскоре вернулась с тарелкой каши. Феозва попробовала сама, но тут же оттолкнула тарелку и с негодованием воскликнула:
– Ты что мне подсунула? Это же старая каша! Я тебе что велела? Неужели не видишь, она отказывается ее есть.
– Не в каше дело, – возразила нянька, – не станет она есть хоть старую, хоть свежую, точно знаю.
– Ты кто такая, чтоб мне советы давать? – вспылила Феозва. – Выгоню вон взашей!
– Выгоняйте, ваше дело. Другую все одно вам без Дмитрия Ивановича не сыскать, одна совсем останетесь. Что тогда делать станете? А я вам дело говорю, не станет она эту кашу есть, я бы тоже не стала.
– Так приготовь такую, чтоб вкусно было.
– Вы же, барыня, уже сколь разочков пробовали ее кашей кормить, а толку никакого. Давайте, я ей по-нашему, по-деревенски, жмых в тряпочку заверну, может, и успокоится.
– Да что ей твой жмых, какая от него польза? Но делай, может, и поможет. Пока Дмитрий Иванович дома был, она почему-то совсем не плакала, а сейчас вон прямо без остановки.
– Он же вам сколь разочков говорил, молока своего у вас мало, надо было давно кормилицу нанять, та бы выкормила. А так, сколько ее ни качай, ни тряси, все одно ревет, потому как голодная.
– Я ее только что кормила, – упрямо отвечает Феозва, – не хочу, чтоб чужая тетка мою дочь свою немытую грудь ей в ротик совала. Она от этого еще и заболеть чем нехорошим может. Вон в деревнях-то ваших сколько деток мрет, не успевают хоронить. Ты хочешь, чтоб и моя дочь какую-нибудь заразу подцепила? Нет, сама справлюсь. Ну, где твой жмых, неси, что ли…
Варвара принесла из кухни свернутый из чистой тряпицы небольшой сверточек размером с мизинец и дала ребенку. Та тут же начала его сосать, громко причмокивая, но вскоре выплюнула и вновь заплакала.
– Не желает она твоей крестьянской пищи, непривычна потому как, – недовольно заявила Феозва. – Нас у матери четверо было, и всех сама выкормила… Может, и приглашала кого, но мне о том неизвестно. Я вот поговорку слышала: кому родить, тому и кормить. Так нет? Неужто я с одной не справлюсь?
– Вам тоже, барыня, есть поболе надо, а то утром чаек попьете и до обеда ничего в рот брать не изволите. Где ж такое видано? У нас в деревне кормилицы вечно за двоих ели, никого не стеснялись…
– Хорошо, хорошо, сходи в лавку, сейчас денег тебе дам. Купи фруктов сушеных, пряничков… Еще чего…
– Так фрухты сушеные есть вроде, да и пряники тоже…
– Старые уже, купи новых.
Варвара, взяв деньги на покупку, отправилась в соседнюю лавку и возле нее встретила свою старую подружку, которая тоже когда-то жила в той же деревне. Они заговорились, потом зашли в чайную, оттуда поехали в гости к подруге, и обратно на квартиру Менделеевых Варвара уже не вернулась.
Феозва долго ждала ее, выглядывая в окно, но так и не дождалась. Написала ей гневную записку, отдала дворнику, чтоб передал той. Сама же собралась и на извозчике поехала на другой конец города к своим родственникам Протопоповым. По дороге неожиданно начался сильный дождь, и она, не захватив зонт, сильно вымокла. Как она ни укрывала дочь, но и та изрядно промокла. У Протопоповых ее встретила тетушка Мария Федоровна, недавно схоронившая мужа, повела в комнату, дала сухую одежду, перепеленала малютку.
– Что ж ты, Физа, сменных пеленочек не взяла? – выговаривала та племяннице. – У нас детского ничего нет, придется в платочек завернуть. Бедный ребеночек, так и дрожит, замерзла, видимо, сильно. Угораздило вас под дождь попасть. Сейчас я ей отвар с малиной сделаю, и ты с ней попьешь, чтоб не заболеть.
Феозва, оказавшись в теплой комнате, быстро согрелась, уснула. Тетка унесла девочку в другую комнату, отдала пожилой горничной, чтоб та плачем не разбудила спавшую мать.
Утром тетка сообщила, что она приглашает племянницу вместе с дочкой к ним на дачу, где их поджидают другие родственники, живущие там с начала лета. Феозва с радостью согласилась, не желая оставаться одна.
– А где нянька твоя? Она почему тебе не помогла? – спросила ее тетка.
– Это Варвара-то? Да отправила ее вчера за продуктами, а та и пропала. Ни ее, ни денег, ни продуктов.
– И где вы такую только сыскали? Сказала бы мне, я бы нашла тебе добрую девку с рекомендациями, а то приняли непонятно кого…
– Дима где-то нашел ее. Я этими делами сроду не занималась. Фи, прислугу искать! – сквасила она губки. – На то и мужчина в доме, чтоб за конюхами да горничными приглядывать. Он их принимает, он с ними и расчет ведет и все продукты в дом велит закупать.
– Твой Дима вроде из приличной семьи, мне приходилось знать его матушку и батюшку, достойные люди, все к ним с уважением относились. Правда, давний грешок Ивана Павловича всем был известен, да что теперь об этом говорить, когда он в могиле давно. И где только твой муженек такую няньку нашел? Я на той неделе к вам заходила, глянула на нее: рыжая, рябая, глаза выпученные, подать ничего толком не умеет. У меня бы такая и дня не продержалась. Вон, Федотовна, который год у нас живет, только бровью поведешь, а она уже знает, чего и когда подать…
– Эй, Федотовна! – крикнула она зычно. Тут же явилась старенькая горничная и застыла на пороге, ни слова не говоря. – Чего глазища пучишь? Чаю давай неси. Как там ребеночек Физин?
– Я ей макового отвару дала, спит вроде. Покормить бы ее…
– Не твоего ума дело, подавай чай. Раз спит, то и хорошо.
А то вчера всю ночь хныкала, мне спать не давала.
– А как иначе, голодная потому как, худенькая вся, ажно ребрышки видны, кожица в прыщиках, дохтура бы позвать, – не сдавалась Федотовна.
– Чего-то ты вконец осмелела, не в свои дела лезешь. Пущай спит, потом погляжу, тогда уж решу, звать доктора или иное что. Чай где? Сколько разов повторять?
Старуха исчезла, а Протопопова вернулась к излюбленной теме критики чужих мужей, потому как, недолюбливая мужчин, но опасаясь высказать это им в лицо, любила за глаза перемывать косточки всем своим известным знакомым. А с неожиданным появлением племянницы для того представился удобный случай:
– Не спрошу никак, а где сейчас твой муженек? Как он вчера тебя одну отпустил, даже зонта не дал? Куда ж он смотрел?! Я бы своего Владимира Александровича так высрамила за такое отношение, век бы помнил…
– Так Митя куда-то уехал, – отвечала со скорбным видом Феозва, – по Волге к морю с каким-то купцом или откупщиком. Он, когда в первый раз к нам пожаловал, такие подарки навез, я некоторых так отродясь не видела. Чего только там не было: и фрукты и рахат-лукум, и вино из Италии, да всего не упомнишь…
– И куда же его от ребенка и жены нездоровой понесло за тыщу верст? Что за неволя заставила на другой конец света ехать?
– Откуда мне знать, мне не до этого было. А что я могу мужу сказать? На то он и муж, чтоб все самому решать. По нужде, выходит, коль в такую даль собрался. Зато с дороги подарки мне и дочке шлет разные… Вот бы еще няньку найти знающую, а эту бы сразу прогнала. Может, вы, тетенька, знаете кого?
– Да о чем ты, моя дорогая, мое ли это дело – прислугу искать?! – с возмущением заявила Протопопова. – Вот живет при мне Федотовна, и ладно. Где их и берут, сроду в молодые лета не интересовалась, а теперь и подавно ни к чему заниматься. Когда же твой муженек вернется? Он пущай и подыщет кого получше, коль эта тебя слушать не желает…
– Он не сказал, когда обратно его ждать, – пожала плечами Феозва, – а я и не спрашивала. Обещал не задерживаться надолго, а я уж со счета сбилась, сколько денечков пошло с его отъезда, глядишь, скоро объявится…
– Не пойму я чего-то, вроде не на военной службе, а тоже мне, несет его леший из дому куда-то. И зачем, спрашивается? Чего дома не сидится, как всем добрым людям? Тем более, когда ты, душа моя, в таком положении. Мой муж, да ты и сама это знаешь, никогда в жизни себе такого не позволил. И я бы не снесла, чуть чего – так цыкнула б на него, чтоб хвост прижал, дальше Лиговки и не сунулся бы… И ты со своим строгость бы известную вела, глядишь, одумается. А то дите со слабой женой бросить и умчаться неизвестно куда. Нет, не те нынче мужья пошли. Вот я помню, жила с нами по соседству семья генерала, не помню, как уж его звали-величали, так он, хоть и генералом был, а женушку свою на ручках носил, Бывало…
В это время в комнату заглянула Федотовна и извиняющимся голосом заговорила, не проходя дальше порога, чтоб не вызвать гнев хозяйки:
– Дитятко ваше проснулось уже, хнычет, поди, исть просит… Покормили бы ее, а то так и заходится.
– Сейчас, сейчас, бегу, – спохватилась Феозва, – заговорили вы меня, тетушка. Спасибо вам, а то столько дней одна и словечком перекинуться не с кем. – Она пошла в спальню, откуда доносился плач дочери.
– Так неси ее сюда, а я и впрямь доктора своего велю позвать. Федотовна, скажи дворнику, чтоб до доктора Загряжского быстренько сбегал. Он у него много раз бывал, найдет. Пусть скажет, чтоб не откладывал, а сразу ко мне направился.
Когда Феозва закончила кормить дочь и та немного успокоилась, явился доктор. Он осмотрел малышку и, покачав плешивой головой, изрек без обиняков:
– Слаба, весьма слаба. У вас, сударыня, судя по всему, молока мало. Ребеночек крупный, но ослаб, от того что недокармливаете. Надо специальные смеси готовить. Я напишу, из чего следует их составлять. К тому же жар у нее. Малиновым отваром поить следует. Поноса нет, случаем?
– Я не знаю, хотя иногда и случается, – растерянно ответила Феозва. – Муж за всем следил, а нынче он в отъезде и мне не объяснил ничего. Вы уж научите меня…
– Женское ли это дело, – вставила свое слово Протопопова, – за детским поносом следить. На то няньки есть, повитухи там или еще кто…
Доктор спорить не стал, а торопливо написал на листке бумаги, чем следует кормить ребенка, и, получив расчет от хозяйки, быстро откланялся.
– Тоже мне, «доктор», называется. Ничего толком объяснить не умеет. Давай-ка, дорогая моя, на дачу завтра отправимся, коль девочке нездоровится, а сейчас съездим в парк погулять. Свежий воздух малышке только на пользу пойдет, никому еще прогулки не повредили.
– Вы же слышали, доктор сказал, что жар у нее, – слабо попробовала возразить Феозва, но тетка не хотела и слушать, кликнула Федотовну, чтоб подавала одежду и запеленала девочку.
Погода после вчерашнего дождя стояла жаркая, все прогуливались с зонтами от солнца, прихватила с собой зонтик и Мария Федоровна, величественно вышагивая по аллеям, словно главнокомандующий на параде. Феозва от быстрой ходьбы едва поспевала за тетушкой, вскоре вспотела и только мечтала о том, чтоб присесть где-нибудь в тени.
Она неустанно прикладывала платочек к горячему лбу ребенка, пытаясь понять, не начался ли и у нее жар. Дочь, на удивление, затихла и совсем перестала хныкать, видно, и на нее прогулка подействовала успокаивающе. Когда они дошли скорым шагом до пруда, Протопопова встретила кого-то из знакомых и остановилась с ними поговорить, а Феозва увидела скамейку под раскидистыми ветвями могучей липы и с облегчением присела. Мимо них прошли двое молодых парней, одетые все в черные не по сезону одеяния и, бросив в ее сторону взгляд, проследовали чуть дальше, где приостановились. Феозва не придала этому особого значения, занятая дочерью. Та молчала, и Феозва решила намочить платок в воде, чтоб остудить ее пылающий лоб. Она, оставив ребенка на лавочке, быстренько сбежала вниз, опустила платок в воду, и в это время какая-то тень метнулась к ней под водой. Она взвизгнула, побежала обратно, оглянулась, и ей показалось, что над водой мелькнул зеленый рыбий хвост солидных размеров.
Поднявшись наверх, она увидела отошедших от лавочки тех самых двух молодых людей в темных сюртуках, что выразительно смотрели в ее сторону, но она даже не обратила на них внимания, а с облегчением опустилась на скамейку и стала ждать тетушку. Когда та подошла, раскрасневшаяся после разговора, то первым делом спросила:
