Текст книги "Улыбка гения"
Автор книги: Вячеслав Софронов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
Глава третья
Там же, в толпе зрителей, стояли две старушки, которые внимательно слушали все, что говорилось вокруг, а когда студенты с Репиным пошли прочь, то одна, более худощавая, в ситцевом платочке спросила свою подругу:
А что, правда, будто бы батюшку на той надувной груше в небо запустили?
– Похож, похож на батюшку, но вот только креста на нем не видела, а так как есть вылитый отец Андрей из соседнего прихода.
– Крест, думается мне, у него под одеждой сокрыт, как же батюшка без креста? Не может такого быть, чтоб без креста.
– Одного не пойму, – недоверчиво проговорила вторая, низенькая, старушка, чью голову покрывал длинный черный платок, достававший едва ли не до пояса, – зачем он на небо полетел. Неужто панихиду служить или иное что?
– Почему обязательно панихиду? – спросила ее подружка. – Может, просто молебен какой потребовался, вот он и вознесся.
– Тогда бы и дьякон должон при нем быть, как же без дьякона то… Одному молебен как положено не отслужить, точно тебе говорю.
– Поди, дьякон там внутри сидел, а мы не разглядели, глаза
уже не те. Я вот вблизи покаместо вижу, а вдаль гляну – и все как в тумане.
– И не говори, – согласно закивала головой ее собеседница, – глаза, да ноги – первая наша беда. Но ничего, поживем еще, поглядим на белый свет.
– Вот ведь до чего додумались, молебен в небе служить. Может, оно и верно. Оттуда молитва до Господа быстрее дойдет.
– Непременно дойдет, – вторила ей подружка, – а обратно он, видать, не вернется больше… Сама как думаешь?
– А зачем ему обратно? Он теперича на небесах, там жить и останется.
– Вознесся, одно слово, – высказала свое мнение женщина в черном платке
– Ой, ты и сказанула: вознесся! Он же не Спаситель, чтоб вознестись.
– Откуда нам знать; как мир устроен, теперь все по-новому. Надо послушать, чего наш батюшка на службе объявит, ему, поди, обо всем известно.
– Это точно, он у нас головастый, недаром из столицы недавно вернулся. Ну, я пошла, дел в доме много, – попрощалась одна из них.
– Прощевай, Семеновна, свидимся еще, не на этом, так на том свете. Время будет, загляни ко мне, хоть чайку попьем, а то одна-одинешенька, словно сирота казанская, живу.
Высокая старушка сделала несколько шагов, потом оглянулась и тихо проговорила:
– А жаль того батюшку, мог бы еще на земле пожить, а он раз… и на небо, по своей воле отправился, а дома, поди, детки остались, супруга опять же…
– Ему видней, – отвечала ее подруга, – видать, владыка приказал, а он ослушаться не посмел… Кто ихнева брата спрашивать станет…
Глава четвертая
На перроне вокзала усатый журналист плотного сложения в котелке с блокнотом в руках подошел к слонявшемуся бесцельно в ожидании поезда по платформе несостоявшемуся пилоту улетевшего воздушного шара Кованько и начал задавать ему вопросы, связанные с полетом профессора Менделеева.
– Наши читатели наверняка пожелают узнать, какова цель полета профессора Менделеева, – скороговоркой вымолвил он, – что вы можете сказать на этот счет?
Кованько, которому ни разу в жизни не приходилось давать интервью, растерялся, зашмыгал носом и хотел было проскочить мимо навязчивого журналиста, но тот оказался расторопнее и преградил ему дорогу.
– Если вы не пожелаете ответить, то мне придется сообщить читателям, будто бы вы не в курсе происходящего, а потому были отстранены от полета на шаре, – предупредил его опытный в подобных делах журналист.
Кованько некуда было деваться, и хотя он не знал, что отвечать, но решил, пришло время оправдаться, почему он вдруг остался на земле, а профессор улетел один. И хотя в душе он переживал, что тот, не имея самых элементарных навыков управления воздушным шаром, может потерпеть аварию, но тогда тем более вся ответственность ляжет на него, поскольку именно он являлся ответственным за благополучный полет. Но как он мог предвидеть сумасбродный поступок ученого, пожелавшего лететь в полном одиночестве.
Кованько приостановился, повернулся лицом к журналисту, снял с руки кожаную перчатку, провел пальцем по своим щегольским усикам, откашлялся и заявил:
– А шо я могу бачить? Мне сказали лететь, я и изготовился, а тут такое началось, не приведи господь. Кто ж знал-то?
– Что началось? – с интересом перебил его журналист, почуяв, что запахло сенсацией, ожидая обвинения профессора Менделеева в нарушении предписания полета.
– То и началось, то и началось… – словно заведенный, повторил одну и ту же фразу аэронавт. – Не захотел он меня брать и силою вовнутрь не пустил.
– Это почему же не пустил? – с удивлением спросил журналист. – Какая на то причина? Можете объяснить это нашим читателям?
– Откуда же мне знать, – помахал перчаткой тот. – Вот ежели он вернется, у него и спросите, пущай он вам и доложит все как есть.
– Вы так и не сообщили нам о цели полета, – уточнил журналист свой вопрос. – Может ли поступок профессора Менделеева сорвать задуманное?
– Да откуда мне знать, – не раздумывая, отвечал Кованько. – Приказано: лететь, я и готов, а остальное – не мое дело.
– Так ведь во всех газетах сообщалось, будто бы профессор Менделеев по заданию Российской академии наук должен подняться на четыре версты вверх для наблюдения за полным солнечным затмением. Выходит, вас даже в известность не поставили?
Кованько совсем растерялся и сник под настойчивыми вопросами представителя прессы и обреченно ответил:
– Чего-то говорили про какое-то затмение, но мне то оно зачем? Мое дело – за шаром следить, газ набрать, крепления, канаты, чтоб корзина прочная была, а все остальное меня не касается. У него и спросите, у профессора того.
– Скажите, а как профессор Менделеев сможет вернуться обратно, если он не имеет опыта управления воздушным шаром? – не унимался журналист, который, как ему казалось, нащупал самую настоящую сенсацию, и уже представлял свою статью в газете с заголовком «Профессор улетел неизвестно куда на неуправляемом воздушном судне. Ждать ли его обратно?».
– Не могу знать, как его высокопревосходительство господин профессор смогут шар приземлить, – с издевкой ответил несостоявшийся пилот. – Это вам, я скажу, не воздушный змей, за веревочку потянул – и он уже здесь. Там и ветер надо знать, куда дует и за клапан тянуть без особого усердия, а то можно так приземлиться, что потом костей не собрать, – разоткровенничался он.
– Очень интересно, весьма занимательно, – не успевал записывать откровения прапорщика журналист, смешно топорща свои усы. – Выходит, никаких гарантий?
– Да какие ж тут гарантии, – хихикнул Кованько, – птицы – и то падают, ежели ветер не угадают, а уж человек, будучи созданием земным, до без опыта… – Тут он понял, что говорит лишнего, и спохватился: – Но моей вины в том никакой нет, я хотел с ним лететь, а он не пожелал. Как я ему теперь помочь могу? Вот ежели бы телеграф туда провести, тогда б другое дело.
За беседой они не заметили, как к ним вплотную подошел один из полицейских и внимательно слушал их разговор, и вдруг неожиданно задал вопрос пилоту:
– Так это что же получается, ваше благородие, эдак господин Менделеев, полетев один и не умея управлять воздушным аппаратом, в результате может разбиться?
Кованько уже был не рад своим откровениям, а тут еще и полиция… Он зябко поежился, замялся и тихонько ответил:
– Кто его знает, может, и получится у профессора с первого раза шар приземлить. Если не дурак, то сообразит…
– Так-так, – повторил полицейский, – мне все понятно, об этом надо срочно телеграфировать в столицу.
Через пять минут он уже стоял возле станционного телеграфиста и диктовал ему текст на имя столичного генерал– губернатора, в котором сообщал, что профессор Менделеев самовольно отправился в полет, никого не поставив о том в известность, и теперь находится неизвестно где. В конце он спрашивал, какие предпринять меры по его поиску и нельзя ли доставить на станцию Клин другой воздушный шар, который бы мог последовать за исчезнувшим воздухоплавателем, чтобы определить его место пребывания. Потом чуть подумал и вторую телеграмму отправил на имя главы полиции Санкт-Петербурга с просьбой направить необходимое число полицейских для поимки исчезнувшего ученого.
Выйдя из комнатки телеграфиста, он снял форменную фуражку, вытер вспотевший лоб и проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Ежели так каждый сам по себе летать начнет, как же нам тогда уследить за всеми? Тут тогда такое начнется… – И он, хлопнув дверью, вышел на улицу.
Глава пятая
Полицейский не знал, что сын Менделеева, Владимир Дмитриевич, уже успел задействовать нескольких знакомых офицеров, имеющих верховых лошадей, и с ними четырех велосипедистов-любителей начать поиски отца в разных направлениях. Он и сам верхом на гнедом жеребце, взятом у соседа по поместью, Бекетова, проскакал с десяток верст, ориентируясь по направлению северо-восточного ветра, надеясь увидеть летящий шар, а может, даже найти где-то приземлившегося отца. Но его поиски успехом не увенчались, и он вернулся обратно на станцию, где стали собираться остальные участники поисков. Все они сообщали ему, что отыскать шар не удалось.
В это время из здания вокзала выскочил растерянный телеграфист с бумажной лентой в руках. Он остановился и рассеянно озирался по сторонам, не зная, кому доложить о странной, только что им полученной телеграмме. Владимир один из первых заметил его и направил коня прямо по платформе к зданию вокзала, спросив:
– Читай, что там?
Телеграфист с удивлением посмотрел на него и спросил:
– А вы кто будете?
– Владимир Дмитриевич Менделеев, сын профессора Менделеева, – отвечал тот, грозно нахмурив брови и стараясь произвести благоприятное впечатление на служащего, поскольку он явно не решался оглашать текст первому встречному.
– Ну, если сын, тогда скажу, слушайте: «Шар видели, Менделеева – нет», – и он шмыгнул носом, смешно наморщив лоб.
– Откуда телеграмма, кто прислал?
– То мне неизвестно, – отвечал телеграфист, – она без подписи.
– Как же так? Это очень важно, где его видели… – не поверил ему Владимир. – Может, скажете, с какой станции отправлена телеграмма?
– Не могу знать, и откуда отправлена также не ясно, – ответил тот и поспешно сунул телеграфную ленту в руки неизвестно откуда появившемуся полицейскому.
Тот сердито глянул на Владимира, давая понять, что посторонним здесь не место, и вошел в здание вокзала. Но Владимир сам понял, что толку от полученной телеграммы никакого, и направился обратно к товарищам, собираясь предложить им продолжить поиски.
…Столичный губернатор, которому принесли телеграмму от ретивого полицейского об исчезновении известного ученого, молча выслушал прочитанный служащим текст и отпустил того. Сам же, встав из-за стола, прошел к окну и, глядя на беспечно прогуливавшихся петербуржцев, подумал:
«Только этих забот мне еще не хватало. Мало того, что он здесь, в столице, всем покою не дает, так теперь еще улетел, непонятно куда. Может, оно и к лучшему?»
Его размышления были прерваны стуком в дверь, вслед за тем в кабинет вошел посыльный из полицейской управы и положил перед ним запечатанный сургучной печатью пакет. Генерал– губернатор вскрыл его и прочел рапорт столичного полицмейстера, также сообщавшего об исчезновении господина Менделеева, где тот спрашивал, как ему поступить в данном случае.
В ярости грохнув кулаком по столу, генерал-губернатор рявкнул стоявшему навытяжку посыльному:
– Передай господину полицмейстеру от моего имени, чтобы тот срочно организовал поиски улетевшего неизвестно куда профессора, а как его изловят, доставил беглеца куда положено. Чего стоишь? Писать ничего не буду, пошел вон.
Посыльный выскочил, словно ошпаренный кипятком, а генерал тяжело опустился в кресло и начал думать, стоит ли сообщать о случившемся лично императору или отправить послание кому-то из его окружения. Так ничего и не решив, он велел закладывать карету и отправился во дворец, надеясь посоветоваться с кем-то из знакомых, как поступить в этой непростой ситуации.
…А уже вечером столичные газеты вышли с кричащими заголовками на первых страницах:
«Профессор Менделеев скрылся на воздушном шаре. Следы его не установлены», «Известный ученый улетел за границу с неизвестной целью», «От кого сбежал наш ученый?», «Воздушный шар с профессором летит в сторону границы».
Глава шестая
Утром следующего дня император Александр III, как обычно, проследовал в свой рабочий кабинет, куда ему регулярно доставляли свежие газеты и личные прошения верноподданных граждан. Там же он выпивал неизменную чашку горячего шоколада, единственный из всех зарубежных напитков, которые он признавал, и то по рекомендации дворцового доктора Франца Шустера.
Едва он развернул лежащую сверху других газету «Русская мысль», ему тут же бросился в глаза громадный заголовок, сообщающий об исчезновении воздушного шара вместе с профессором столичного университета Дмитрием Менделеевым. Император дочитал статью до конца, что он делал крайне редко, обратил внимание на фамилию автора, Владимира Гиляровского, которая ему раньше почему-то не встречалась, и открыл следующие газеты. Везде на первой странице сообщалось об исчезновении ученого.
Император слегка нахмурил брови, поскольку не любил, когда без его ведома совершалось что-то, для него не понятное, а тем более исчезновение известного человека, и, взяв со стола колокольчик, позвонил. Позади него моментально приоткрылась дверь, и появился лакей, прислуживающий ему за завтраком и обедом.
– Что-то не так, ваше величество? – негромко поинтересовался он.
– Все так, – не поворачивая головы, буркнул император, – пригласи-ка мне генерал-губернатора, вели, чтоб побыстрее.
Лакей исчез, но буквально через минуту вновь приоткрыл дверь и доложил:
– Ваше величество, генерал-губернатор давно вас дожидается с чрезвычайным сообщением…
– Проси, – махнул рукой в белой перчатке император.
Не успел он допить уже изрядно остывший шоколад, как на пороге появился генерал-губернатор и продолжал там стоять, вытянувшись в струнку, не осмеливаясь без предложения сделать хоть шаг, зная, что Александр Александрович этого не любит.
– Ну, чего застыл, как каменный истукан? Докладывай…
– С чего начать? – сделав несколько робких шажков, спросил столичный градоначальник, все еще не решаясь подойти ближе.
– А сам думаешь, с чего? – И император, подняв высоко над столом газету, потряс ею в воздухе. – Нашли нашего путешественника?
– Не могу точно ответить, – смущенно ответил тот.
– Тогда говори как есть, может, и сам догадаюсь что к чему.
– Вчера были снаряжены свободные от службы полицейские Клинского уезда с целью поисков исчезнувшего воздушного шара…
– И что? – нетерпеливо спросил император, ожидая узнать главное. – Одно мне скажи: нашли или нет?
– Нашли… Двоих…
– Почему двоих? – удивился Александр Александрович, и даже слегка приподнялся в кресле. – Улетел один, а вернулось двое? Или что там у тебя?
– Мне телеграфировали, что найдено двое человек мужеского пола, блуждающих по лесу в окрестностях станций Клин.
– И кто они? Может, грибы в лесу собирали? Менделеев был среди них?
– О том мне не сообщили, – развел руками градоначальник.
– Знаешь что, братец, коли у тебя такие сыщики, что в трех соснах нужного человека найти нет могут, то дуй туда сам. Но чтоб к вечеру профессор был найден. Все понял?
– Так точно, ваше величество, разрешите идти?
– Да иди уж, иди, об остальных новостях позже расскажешь.
Оставшись один, император еще раз пересмотрел газеты, недоуменно покрутил толовой и произнес вслух:
– М-да, если дальше так дело пойдет, придется специальную службу заводить для поиска пропавших воздухоплавателей, а это опять расходы, люди толковые нужны, а где их взять? И так едва ли не каждый день приходится во все вникать самому, иначе никак.
Наконец покончив с совершенно холодным напитком, он тяжело поднялся и пошел в другое крыло дворца, на женскую половину, чтоб поздороваться с женой и детьми и первым сообщить им новость об исчезновении улетевшего на шаре учёного.
Глава седьмая
Естественно, сам виновник случившихся после его отлета волнений начальственных чинов ни о чем не подозревал и продолжал свой полет, когда уже все наблюдения были им произведены и солнечное затмение благополучно закончилось. Мало того, что он не знал, как посадить шар на землю, но внезапно заметно похолодало, и, чтоб согреться, Менделеев обхватил себя руками и хотел было подпрыгнуть, но вовремя сообразил, что тем самым может раскачать корзину и это не приведет ни к чему хорошему. В то же время его переполняла радость от полета, и, неожиданно для самого себя, он вдруг громко расхохотался, а потом, задрав голову, крикнул:
– Господи, ты меня видишь? Дай знак, я здесь, рядом, лечу к тебе.
Вдруг, словно ему в ответ, вдалеке раздался гулкий раскат грома, и над лесом мелькнула молния. Не ожидавший этого воздухоплаватель чуть присел в корзине и перекрестился.
– Прости, Господи, я пошутил, извини, совсем не хотел тебя потревожить…
И вновь в ответ раздался новый, но более слабый громовой раскат, отчего корзину слегка встряхнуло. Менделеев не удержался и вновь крикнул:
– Спасибо, Господи! Все, возвращаюсь обратно на свою грешную землю.
Затем нашел веревку, которая крепилась к воздушному клапану для стравливания газа, и потянул за нее. Но ничего не произошло. Дернул сильнее – эффект тот же. Он задрал голову вверх, пытаясь разглядеть, что случилось, но солнце, светящее прямо в глаза, мешало ему увидеть причину, по которой воздушный клапан отказывался срабатывать.
Тогда он повернулся спиной к солнцу и разглядел, что веревка, прикрепленная к спусковому клапану, запуталась в стропах, с помощью которых удерживалась сама корзина, а потому как-то совладать с ней не было никакой возможности. Менделеев с трудом поборол начавшийся было приступ паники, поняв, что ему не спуститься на землю. Пока шар полностью наполнен водородом, он будет продолжать полет неизвестно сколько, что совсем не входило в его планы.
Обдумав создавшуюся ситуацию, он пришел к выводу, что имеется единственная возможность разобраться с клапаном, если взобраться по стропам на самый верх и развязать самопроизвольно возникший узел. Понимая, что иного выхода нет и нужно попытаться рискнуть, он снял шляпу, затем пальто, стащил с ног тяжелые сапоги и попробовал подтянуться на одной из строп, но едва приподнял свое грузное тело. Тогда он, держась за злополучную веревку, влез на край корзины, связал две стропы вместе заранее припасенным куском веревки и с опаской поставил ногу на образовавшуюся ступеньку. Шар слегка накренился, корзина заплясала в воздухе, но он успел дотянуться до узла и принялся одной рукой распутывать его.
Сколько это продолжалось, он сказать не мог и пришел в себя, лишь очутившись на дне корзины, где, присев на корточки, принялся отирать пот со взмокшего лба. Озноб пропал, но теперь его не слушались руки. Они непроизвольно дрожали, да и все его тело сотрясала мелкая дрожь, словно он раздетым выскочил на мороз. Хотелось курить. Он вынул из кармана пальто смятую пачку папирос, достал одну из них, прикусил зубами и полез за спичками, но тут сообразил, что даже малая искра может воспламенить выходящий из шара водород, и тогда произойдет взрыв, после которого он вряд ли останется в живых.
Усмехнувшись, он тихо прошептал:
«Шалишь, Дмитрий Иванович, обойдешься без курева, жизнь того стоит».
Потом пожевал бумажный мундштук папиросы и аккуратно убрал ее обратно в пачку. Наконец руки и тело успокоились, он твердо встал на ноги и осторожно потянул за веревку клапана. Раздалось шипение, и шар застыл на месте, а еще через какое-то время медленно стал опускаться, и вскоре он опять оказался в облачном тумане, и солнечный диск скрылся, заслоненный облаками.
Подождав, пока шар начнет спускаться не рывками, как первый раз, а постепенно, он нашел необходимый нажим на веревку, и через несколько минут облачная завеса кончилась и показалась земля.
Менделеевым овладело радостное оживление, он поворачивал голову то в ту, то в другую сторону, пытаясь увидеть, где он находится. Где-то вдали услышал гудок паровоза, значит, железная дорога близко, а ему необходимо произвести посадку вблизи какой-нибудь деревни, чтоб люди помогли ему приземлиться, удержать шар, привязав его к дереву или чему другому. Неожиданно ветер сменился, и если в начале, как он понял, ориентируясь по компасу, его несло на запад, то теперь шар летел в противоположную сторону, где виднелась глухая стена березового леса и никакого жилья рядом. Не оставалось ничего другого, как ждать и довериться случаю, чтоб его вынесло к более удобному месту.
Пройдя сквозь тучи, шар, видимо, пропитался влагой, заметно потяжелел, а потому опускался все ниже и ниже и Дмитрий Иванович испугался, как бы не зацепиться корзиной за проплывающие внизу деревья. Он бросился к мешку с песком, приподнял его, хотел выбросить и тем самым облегчить нагрузку, но испугался, как бы после этого его летательный аппарат вновь не взмыл вверх и не ушел в облака. Поэтому он развязал мешок и начал выбрасывать песок горстями, сожалея, что не прихватил на этот случай какой-нибудь совок или лопатку.
Вскоре его усилия увенчались успехом, и шар слегка приподнялся над землей, благополучно миновал оказавшийся не столь большим перелесок. За ним открылся зеленый, не до конца скошенный луг, а дальше, на бугре, виднелась деревня, а в ней церковь, увенчанная горящим на солнце крестом.
– Ну вот, Господь наставил на нужный путь, как же можно в него не верить, – рассмеялся Менделеев. – Хотя…
Он побоялся спугнуть удачу и решил больше не искушать Создателя, переключился на клапан, стараясь снижаться постепенно и плавно. Тут он увидел, что из домов выскакивают люди, тычут пальцами в его сторону, что-то кричат, но слов он разобрать не мог. Он же миновал небольшое по протяженности селение, когда увидел, что на поле выскочил здоровенный парень и побежал вслед за ним. Тогда он выбросил из корзины крепежный канат и крикнул тому:
– Хватай за канат и постарайся удержать!
Парень все понял, согласно кивнул головой, в несколько прыжков догнал его, двумя руками ухватился за волочащийся по земле канат, постарался удержать. Но шар лишь дернулся, вновь налетел ветер, парень не удержался, упал, но пальцы не разжал и какое-то время волочился следом. Наконец ветер стих, а Менделеев тем временем приналег на веревку клапана, стараясь побыстрее стравить как можно больше газа.
Гондола мягко обвисла, стала похожа на сморщенное старческое лицо и резко наклонилась к земле, после чего и корзина, ударившись несколько раз, поволочилась по земле и наконец встала. Сморщенный шар улегся рядом и больше не подавал признаков жизни.
Тем временем его помощник зацепился канатом за растущий поблизости тополь и крепко привязал его к стволу. Дмитрий Иванович подозвал парня к себе и попросил удерживать веревку клапана до тех пор, пока он сам не вылезет из корзины и не вынет из нее все измерительные приборы.
– Как зовут-то тебя?
– Макар Григорьев, – ответил тот, радостно улыбаясь. И в свою очередь задал вопрос:
– А вы, батюшка, откуда прилетели?
– Сам, что ли, не видишь, откуда? С неба, – смеясь, ответил Менделеев, – посланец от самого Господа Бога. Только совсем я не батюшка, а профессор, ученый из Петербурга, – добавил он через паузу.
– Вы уж скажете…
– Лучше ты мне ответь, как ваша деревня называется?
– Спас-на-Углу, – начал объяснять Макар, но вдруг прервался, открыл от удивления рот и закричал, обращаясь к Менделееву: – Бойся! Сейчас такое начнется!
Дмитрий Иванович повернул голову и увидел, что со стороны деревни к ним несутся несколько мужиков с вилами наперевес.
– Чего это они? – с удивлением спросил Менделеев своего помощника.
– Забыл сказать, давеча двое полицейских были, говорили, что ищут кого-то, на вас похожего, вот они и решили схватить незнакомого человека и в полицию свести. Особенно староста наш старательный, все перед начальством выслужиться хочет, ну и подручные его, несколько человек, ему под стать.
– За что ж меня арестовывать? – удивился Менделеев. – Вроде ничего предосудительного не совершал…
В это время деревенские мужики подбежали к ним вплотную, среди них выделялся кряжистый краснолицый мужичок с окладистой седой бородой, в бархатной поддевке и черном картузе, который, судя по всему, и был старостой.
– Эй, – крикнул он, – сдавайся по-хорошему, а то мои ребята быстро тебе требуху попортят!
Мужики с опаской, выставив вилы вперед, все ближе подступали к ученому, и тут ему в голову пришла спасительная мысль. Он выхватил из кармана пальто спичечный коробок, поднял высоко над головой и закричал со всей мощью человека, привыкшего говорить в большой аудитории перед несколькими десятками студентов:
– Стойте, мужики! Стойте! Вот этот пузырь, – он указал свободной рукой на лежащий на земле полуспущенный шар, – наполнен взрывным газом, водород называется, если я брошу туда спичку, то взорвет всех нас к чертовой матери, и деревне вашей достанется…
Мужики в испуге замерли, лишь староста подал голос, не желая сдаваться:
– Ты этого, того, не пужай нас, мы и не таких видали. Если он взорвется, то и ты не уцелеешь. Хватай его, ребята!
Но ни один из мужиков не тронулся с места, опасаясь, как бы этот похожий на попа человек не привел свою угрозу в исполнение. Про взрывы в Петербурге наверняка все из них были наслышаны.
В это время Макар тоже подал голос:
– Ты, Афанасий Петрович, от стараний своих совсем умом тронулся. Разве не видишь, кто перед тобой? Это же профессор из Петербурга, а не беглый каторжник.
– Пусть докажет, – ответил настырный староста, – твоему слову у нас веры нет. Покажи документ, кто ты есть, – обратился он к ученому
Менделеев понял, что пришла пора действовать, сунул спичечный коробок обратно в карман, неспешно подошел к корзине, извлек оттуда свои измерительные приборы, которые ярко блестели на солнце своими начищенными медными поверхностями.
– Вот это видели, – обратился он к мужикам, – эти инструменты взяты мной в лаборатории университета для измерения состава воздуха, давления, влажности. А поднимался я на этом летательном аппарате для наблюдения за солнечным затмением, которое все вы, надеюсь, видели. Так говорю?
– Как не видеть, видели, – согласились те.
– Жуть! Такая темнота настала.
– Бабы у нас за печку забились, орут, мол, конец света наступает, сейчас антихрист пожалует!
– А тут ты точнехонько с неба спустился, как всем нам не испужаться…
Менделеев захохотал, и его смех подействовал успокаивающе на стоявших вокруг него крестьян: кто фыркнул, кто хихикнул, и лишь один староста сохранял серьезную физиономию, видимо, не оставив мысли схватить подозрительного ученого и сдать его полиции.
– Можете убедиться, что хвоста у меня нет и рогов тоже, Менделеев для наглядности снял шляпу, – да и копыта не растут. Хотите, сапоги сниму?
– Не надо, верим, – отвечали ему.
Тут Менделеев увидел, что Макар с интересом разглядывает его приборы и даже поглаживает один из них, и предупредил его негромко:
– Можешь в руках подержать, только осторожно, он больших денег стоит, – а потом, повернувшись к крестьянам, спросил: – Ну, все? Мир? В дом меня пустите чайку попить, а то замерз там, наверху…
– Так там же солнышко греет, отчего замерз…
– А-а-а… долго объяснять, поверьте на слово. Да, – спохватился он, – только вот надо из шара весь газ выпустить, и курить не вздумайте или огонь рядом разводить, – махнул он рукой в сторону одного из крестьян, что начал было сворачивать самокрутку.
Староста, почуяв в его голосе повелительные нотки, вроде бы тоже успокоился и степенно ответил, показав тем самым, кто здесь хозяин:
– Ладно, все сделаем, как велишь. Макар и брат твой, оставайтесь тут, сделайте все на совесть, как профессор велит. А вы за мной идите, так и быть, пущу к себе в дом. Опять же пригляд будет, а то с кого спрос, ежели чего случится? С меня и спросится…
Староста зашагал по полю впереди, за ним Менделеев, а следом, перешептываясь о чем-то меж собой, шли крестьяне, и было слышно, как один говорил другому:
– А не от него ли, от шара этого, затмение случилось? Раньше, сколько помню, никогда такого не было… А вот как он полетел, так словно солнышко кто ладошкой закрыл.
– Да кто их знает, столишных этих профессоров, слыхал я, будто они много чего напридумывали, лучше бы для нас чего путное сделали, а то живем, как при царе Горохе, не то что они в своем городе…
Но Менделееву было не до их разговоров. Он на ходу пытался уговорить старосту, чтоб тот отправил кого-нибудь до ближайшей станции, откуда можно дать телеграмму о месте его нахождения, чтоб за ним прислали какую-нибудь подводу, а лучше тройку.
Староста выслушал его, покрутил головой и ответил:
– Пустое дело, даже если кого пошлю, кто ж его к телеграфу допустит?
– А я ему с собой записку дам, телеграфисты в курсе. Начальство потом тебе обязательно благодарность объявит за оказанную помощь и содействие науке, точно говорю. Еще и премию могут дать, денег, то есть…
Староста недоверчиво хмыкнул, но деваться ему было некуда, а потому сказал, почесав пятерней в голове:
– Ладно, строчи свою писульку, коль бумага есть, отправлю человечка, пущай сгоняет.
Зайдя в дом старосты, Менделеев первым делом присел к столу, достал из дорожной сумки блокнот, в котором вел записи, вырвал чистый лист и набросал несколько слов, чтоб телеграмма вышла как можно короче.
– Вот, пусть передаст, обязательно должны принять.
– Мое дело маленькое, пошлю человечка, а за остальное ручаться никак не могу. – И с этими словами он взял листок и вышел из дома.
