Текст книги "Улыбка гения"
Автор книги: Вячеслав Софронов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
– Разве в обиде дело? Мне бы хотелось знать их мнение. Молчать мы все научились и, судя по всему, будем и дальше отмалчиваться по поводу того, что в Европе делают одно открытие за другим. А что у нас? Тишь да гладь. Все молчат, а открытий, если их можно назвать открытиями, на понюшку табака, путая слова и все больше распаляясь, защищался он.
Мешнуткин хотел было что-то возразить, по собеседник не дал ему такой возможности:
– Нет, я непременно разошлю свои воззрения по взаимосвязи между химическими элементами, сведенными мной в единую и стройную систему, западным коллегам, и тогда посмотрим, что они скажут на это. Похоже, здесь, у себя на родине, я долго еще ни одного доброго слова не услышу.
Он на ходу обернулся, чтоб попрощаться, и добавил:
– Прощайте, сударь. Больше мне нечего сказать. Спасибо, что напечатали в своем издании мысли мои на сей счет. И то хорошо. – С этими словами он направился к выходу.
Меншуткин догнал его, попытался остановить, задержать, но все было бесполезно. Менделеев вышел на улицу, не потрудившись закрыть за собой дверь в редакцию. Пришлось главному редактору делать это вместо швейцара, и он с раздражением заявил, надеясь, что его услышат остальные сотрудники, сидевшие неподалеку:
– Никого слушать не желает, вот ведь каков. Наше мнение ему, видите ли, не важно. Он сейчас кинется в Европу за подмогой. Думает, там его поймут и поддержат. И прав, сто раз прав профессор Зинин, сказавши: делом надо заниматься, а не изобретать всяческие чудеса, никому не нужные. Таблица!!! Да я таких таблиц нарисую хоть сто, хоть двести. И что с того? Кому они нужны? Что от них толку? Людей смешить. Ладно, пусть остынет, а то горяч больно, может, и впрямь делом займется, а не выдумками разными…
Глава четвертая
Сообщение Менделеева об открытии им периодической таблицы химических элементов было вскоре опубликовано в газете «Русский вестник», но особого ажиотажа в обществе, впрочем, как и следовало ожидать, не вызвало. Самого Менделеева это ничуть не удивило, поскольку чего-то подобного он и ожидал. Тем не менее его самолюбие было ущемлено, особенно тем, как отнеслись к его «Таблице» коллеги во время доклада Меншуткина. Но при этом он разослал в главные европейские журналы свое сообщение по этому поводу и теперь ожидал реакции из-за рубежа. Он вполне осознавал, будет множество споров, сомнений, но рано или поздно его «Таблица» займет свое место в мировой науке.
Меж тем он все так же продолжал практически ежедневно оставаться после занятий в университетской лаборатории, где с помощью штатных лаборантов готовил опыты для будущих лекций, вел новые исследования и, если позволяло время, занимался самыми разнообразными исследованиями. В один из дней он в рабочем халате и сдвинутой набок шапочке с помощью двух лаборантов собирал установку по получению водорода для предстоящих занятий, когда в дверь кто-то осторожно постучал. Один из лаборантов пошел глянуть, кто бы это мог быть, и, вернувшись обратно, сообщил:
– Дмитрий Иванович, какой-то корреспондент из газеты к вам просится… Что ему сказать?
– Что за дичь?! – возмутился тот, не отрываясь от работы. – Гони в шею! Скажи, я занят и неизвестно когда освобожусь. Им только дай волю, так они и в спальню проберутся, лишь бы статейку свою накатать, – продолжал он ворчать себе под нос, соединяя необходимые для опыта приспособления специальными шлангами и закрепляя их металлическими хомутами.
Лаборант что-то ответил посетителю через полуоткрытую дверь и вернулся обратно помогать, к остальным. Но прошло примерно с полчаса, установка была уже собрана, и Менделеев решил пока покурить, хватился спичек и, нигде их не найдя, отправился в соседнюю комнату, где чуть не сшиб с ног невзрачного человечка с носом картошкой, веснушками на лице и большими голубыми глазами. Тот с ужасом глянул на грозного профессора и закрылся от него блокнотом. Менделеев легко отодвинул его, проговорив на ходу:
– Шмыгают здесь всякие под ногами… Кто велел пускать? Прикажу, чтоб уволили к чертовой матери, а то пораспустились совсем, никакого порядка… Работать не дают, хоть замок на дверь вешай…
Потом он нашел спички, закурил и уже более спокойно спросил:
– Кто таков? Лаборант, что ли, новый? Вроде бы у меня полный штат… Кто вас направил ко мне?
– Ваш декан, – все так же испуганно отвечал молодой человек.
– А как вы к нему попали?
– К нему меня отправили от вашего ректора…
– От ректора?! Вы знакомы с самим ректором? Ну, дела…
– К нему меня направил наш редактор…
– Что еще за редактор? У нас в штате нет никаких редакторов…
– Редактор нашей газеты господин Квасницкий Петр Львович…
– Да что вы говорите? И что он редактирует?
– Нашу газету…
– Какую, черт побери, газету?! Мы тут никаких газет не выпускаем и тем более не торгуем. Вы можете объяснить, как вы сюда попали, в конце-то концов, а то я сейчас велю своим лаборантам посадить вас в ванну с серной кислотой, и от вас останутся, как это в песенке? Да, рожки да ножки. А то и того не останется.
– Не надо, я все расскажу…
– Говорите, а то… Алексей! – крикнул он, открывая дверь в лабораторию. У тебя готова ванна с серной кислотой? Так хватит на еще одного субъекта?
Тот понял их дежурную шутку для посторонних насчет ванны, наполненной кислотой, и подыграл профессору:
– Даже на двоих, Дмитрий Иванович, с остатком войдет.
– Вот и хорошо. Ну, так как? Будете говорить?
– Не надо в ванну, – взмолился тот, – я все расскажу, без утайки. Только не садите меня в ванну с кислотой.
– Хорошо, пока не станем. Рассказывайте все. А если соврете, буду капать вам кислоту на язык!
– Мама! – взвыл тот. – Мне про вас рассказывали разные страшные истории, но никак не думал, что в них попаду. Отпустите меня…
– Нет уж, рассказывайте. – Менделеев навис над ним, словно Отелло над приговоренной к смерти Дездемоной.
– Наш редактор вызвал меня к себе и сказал, чтоб я написал к завтрашнему дню статью о вашем открытии…
– О каком таком открытии? Почему я о том ничего не ведаю ни сном ни духом? Впрочем, об этом потом. Что еще ваш вездесущий редактор велел вам сделать? Говорите, я жду! И побыстрей, я страшно занят.
– Все, больше ничего. Ах да, наш редактор написал ходатайство на имя вашего ректора и вручил мне…
– И куда вы отправились с этим ходатайством?
– К ректору, естественно…
– А вы грамотно выражаетесь и употребляете в своей никчемной речи довольно верные обороты. Продолжайте.
– У ректора ходатайство заверили и отправили меня к вашему декану.
– И что же декан? Кстати, как его зовут? Хочу проверить, что не врете. Отвечайте! Как зовут нашего декана?
– Я забыл… – промямлил молодой человек. – Но тут все написано…
– Где это написано?
– Вот, на ходатайстве. – И он протянул Менделееву фирменный лист со множеством подписей.
Менделеев взял его, бегло глянул, хмыкнул и сказал:
– Вроде все верно. Что ж вы сразу не начали с этого? А то ломитесь в лабораторию, когда там ставится серьезнейший эксперимент, мешаете мне, а потом обижаетесь, что вас не пускают…
– Я не обижаюсь. А насчет ванны с кислотой вы пошутили, надеюсь?
Менделеев внимательно осмотрел его, погасил папиросу и сказал, как бы нехотя:
– Да как вам сказать. Боюсь, вы бы в нее просто не вошли.
Да и кислоты жалко. Она больших денег стоит, а переводить на… Короче говоря, ничего с вами не случилось, и ладно. Так что вас интересует? Только коротко, а то у меня ужасно мало времени. Спешу, понимаете ли… Кстати, как вас зовут?
– Порфирий Савельев, – скороговоркой представился тот. – Но печатаюсь как Андриан Апостолов. Вот мои вопросы к вам. Сейчас, минутку… – Он присел на заляпанный химикатами колченогий табурет, открыл свой блокнот и стал искать записанные там вопросы.
– Апостолов – это хорошо. Надеюсь, не тринадцатый… – прокомментировал его слова с легкой усмешкой Менделеев.
– Что? Не понял? – спросил тот.
– Это ничего, вам необязательно. Так какие вопросы у вас, господин Апостол, ко мне? Я жду…
– Апостолов, – поправил тот и тут же спросил: – Вопрос первый, правда ли, будто бы вы открыли связь всех веществ в природе?
– Это каким образом? – с удивлением спросил Менделеев. – Вроде бы она, эта связь, с Сотворения мира существует.
– Ну, будто бы вы начертили такую таблицу, в которой все вещества связаны меж собой, опередив тем самым весь мир?
– Знаете, весь мир опередить я никак не стремился, но таблицу, точно, начертил. И называется она Периодической таблицей, основанной на их атомном весе и химическом сходстве.
– А как бы мне на нее взглянуть? – заинтересованно спросил молодой человек, с подобострастием взирая на Менделеева.
– Нет ничего проще, она напечатана во втором томе моего издания «Основ химии». Алексей! – крикнул он в открытую дверь лаборатории. – Будьте так добры, захватите с полки мои «Основы».
Вскоре лаборант внес учебник и вручил его шефу, а тот открыл его на последней странице и представил корреспонденту.
Тот с удивлением воззрился на название элементов и разочарованно произнес:
– Так мне тут ничего непонятно… И это все?
– А чего вы ожидали? Огнедышащего дракона, у которого из пасти выпадают все химические элементы и выстраиваются в ряд? Я, молодой человек, над этой таблицей ломал голову, можно сказать, всю свою жизнь…
– Но вам, насколько мне известно, всего тридцать с небольшим, – осмелев спросил тот, получается, вы с детства над этим думали?
– Не знаю, о чем в детстве вы думали, но мне было интересно именно это… Нет, хорош гусь, я ему все начистоту рассказываю, а он мне шпильки вставляет… – возмутился Менделеев, обратившись к находившемуся тут же лаборанту Алексею, который с готовностью кивнул:
– Ванна готова, господин профессор.
– Да уж ладно, не станем добро переводить. Но вот мне кажется, надо было вас, молодой человек, сперва все же в ванной хоть самую малость попридержать, глядишь, научились бы, как вопросы задавать.
– А что я такого спросил? Спросил лишь: правда ли, что вам тридцать с небольшим, – осмелел корреспондент, поняв, что погружение в ванну было всего лишь шуткой.
– Да, эта самая таблица, что вы держите в руках, пришла мне в голову как раз, когда мне исполнилось тридцать три года. Ни раньше и ни позже. И что с того? Христос вон какое открытие сделал, и ничего, никто его за возраст не порицает… А меня, значит, можно?
– Да я тоже вас не порицаю, – попробовал оправдаться корреспондент, – мне просто интересно, как вы до этого додумались?
Менделеев громко рассмеялся и ответил:
– А вот так. Лег спать, и снится мне эта самая таблица, в которой все элементы выстроились по своим атомным весам. Проснулся, осталось только записать, и готово. А с вами разве такого не случалось? Уснули, и вдруг вам приснилось, будто вы, к примеру, стали действительным статским советником. Проснулись, а так оно и есть? Что, с вами такого никогда не случалось? Ну, тогда вы меня просто разочаровываете, – усмехнулся он, подмигнув стоящему напротив лаборанту.
– Скажете тоже, – не поднимая головы и торопливо записывая что-то в своем блокноте, отвечал корреспондент, – мне никогда такого в голову не придет, я же не служу пока еще…
– А что вы там строчите, позвольте поинтересоваться? – спросил его Менделеев, пытаясь разобрать корявые почеркушки журналиста.
– Так, для себя. А то забуду, – ответил тот, все так же не поднимая головы.
– Это плохо. Память надо тренировать, а то забудете, господин Апостол Тринадцатый, как вас зовут на самом деле. Или мои слова переврете. Может такое быть? Ответьте!
– Затем и пишу, чтоб не забыть, – невпопад отвечал тот. Скажите, – наконец оторвался он от блокнота, – в чем все же заключается ваше открытие? Но так, чтоб я понял и всем нашим читателям понятно стало.
– Ну, это от читателя зависит. Если он глуп и в науках несведущ, навряд ли что поймет, даже не трудитесь.
– Но все-таки…
Менделеев ненадолго задумался, потом взял книгу у него из рук и, водя пальцем, начал показывать:
– Вот я собрал все известные химической науке элементы, а их на тот момент было ровно 63… Легко запомнить: на шахматной доске 64 клетки, а элементов 63. Что скажете? Понятно объясняю?
– Вроде бы…
– Но буквально недавно один французский ученый открыл еще один элемент, который он назвал «галлий». Но самое интересное, что я его существование предвидел…
– Это как вы его предвидели? Тоже во сне, что ли?
– Опять вы о каком-то сне, дался он вам. Вы, гляжу, мою шутку всерьез приняли, – недовольно хмыкнул он. – Долго объяснять. Слушайте дальше. Мной было предсказано существование и других элементов, которые рано или поздно будут найдены.
– И когда?
– Об этом судить не берусь, но думаю, что в очень скором времени. И для всех новых элементов найдется место в моей таблице.
– Получается, как в лото, что ли? Вы нарисовали таблицу, зная, сколько бочонков с разными элементами лежит в мешочке? Теперь осталось все их достать оттуда и расставить на свои места? Вот так читатели точно поймут, – обрадовался корреспондент, начав опять записывать.
Менделеев от души рассмеялся. Лаборант тоже смотрел на них, улыбаясь, но в разговор предпочитал не вмешиваться.
– Ох, вас бы, молодой человек, мне на лекцию, чтоб вы моим студентам суть происходящего разъясняли, вот потеха бы была, я себе представляю. Может, взять его к себе помощником? – спросил он, обращаясь к Алексею.
– Вам виднее, Дмитрий Иванович, но я бы поостерегся, а то такого наговорит, все студенты разбегутся.
– Я и не собираюсь у вас на лекциях выступать, – зло огрызнулся корреспондент, поняв наконец, что над ним просто издеваются. – Я вот что еще хотел узнать… Скажите, если все ваши вещества…
– Элементы, – поправил его Менделеев,
– Пусть «алименты», – не замечая, что делает явную ошибку, продолжал тот, в то время как Менделеев переглянулся с лаборантом и подмигнул ему, – если они все помещены в одну таблицу, а не в несколько, то значит…
– И что это значит? – спросил с удивлением Менделеев,
– Что они как-то все связаны меж собой. Так это?
– Помнится, вы с этого и начали. Несомненно, связаны. Все они находятся на нашей планете, которую зовут Земля. И газы, и жидкости, и твердые вещества…
– А откуда они здесь взялись? Кто их так расположил, что они все вдруг ни с того ни с сего вдруг вписались в вашу таблицу, которая вам приснилась? – развивал свою мысль корреспондент, успевая что-то писать в блокноте.
– Да забудьте вы, милостивый государь, ради всего святого про какой-то сон. Еще раз повторяю насчет своего сна: я просто пошутил. А вы заладили: во сне, во сне. Так, чего доброго, опозорите меня на весь честной мир. А насчет того, как и почему они появились и именно в таком порядке, то вопрос не ко мне. Уж простите великодушно…
– А к кому же тогда? – наивно спросил тот, смешно тараща глаза то на одного, то на другого. – Кто может мне на это ответить? А то статья будет неполная без этого ответа…
– Это вопрос к Господу Богу, – не выдержав напора, с улыбкой ответил Менделеев. – Коль он создал мир, то он так и элементы расположил. Так, Алексей? – вновь обратился он к лаборанту, ища у него поддержки.
– Именно так, Дмитрий Иванович, Бог наверняка знает, но почему-то молчит… – поддержал тот своего шефа.
В это время дверь открылась, и в лабораторию заглянул профессор Зимин, который, увидев корреспондента, кивнул головой и сказал:
– Значит, он все-таки нашел вас, Дмитрий Иванович? А то бегал и у всех спрашивал: где найти Менделеева, который что-то там открыл. И что вы, уважаемый коллега, сумели такое открыть, что уже отовсюду к вам журналисты бегут, словно на горяченькие блины?
Менделеева смутил вопрос старшего коллеги, и он попытался отшутиться:
– Как вам сказать, Николай Николаевич, мой периодический закон, который вы признавать почему-то отказались, вдруг заинтересовал этого молодого человека. Сам удивляюсь, но факт…
– Не вижу за собой никаких прегрешений, коль отнесся к нему без всякого интереса. И еще раз повторю: он ни на чем не основывается, кроме как на вашей… Как бы точнее слово подобрать… Скажем так, интуиции, или внутреннее чутье. А чутье, оно для гончей собаки хорошо, а вот ученому, тем более химику, результаты нужны, которыми вы, дорогой мой и всячески уважаемый коллега, увы, не располагаете. Так понимаю? Вот, и я об этом же. Нет результатов, о чем речь вести? – И он повернулся, чтоб уйти, но Менделеев, вспыхнув, остановил его:
– Позвольте, а как же открытие француза Поля Лекока… не помню, как его точно зовут, вроде Буободран? Так вот, им не так давно, как вам, надеюсь, известно, открыт совершенно неизвестный ранее элемент, который он назвал галлием. А именно он был предсказан мной! Но только я дал ему название – экаалюминий. И что вы думаете? Он почти точно вписался в пустую клеточку, что была мной обозначена в таблице. Что вы на это скажете?
Корреспондент с интересом прислушивался к спору двух ученых, поводя головой то в одну, то в другую сторону, но ничего при этом не записывал, поскольку не совсем понимал, о чем идет речь.
– Именно, что почти вписывается. Совпадение и не более того. Это все надо перепроверять на десятки раз. Кстати, у вас, насколько мне помнится, лекция завтра, зашел узнать, все ли готово?
– А как вы думаете? – набычившись, ответил Менделеев, зло сверкнув глазами. – Когда я был не готов к лекции? Припомните мне, но спасибо, что напомнили, весьма тронут вашей заботой…
– Не за что, – натянуто улыбнулся тот, – все же вы мой ученик, и не надо на старика обижаться, я вам, Дмитрий Иванович, добра желаю. И вы отлично о том знаете, не надо смотреть на меня так, будто видите во мне врага…
– Прошу прощения, Николай Николаевич, вспылил, – слегка поклонился Менделеев, испытывая и в самом деле неловкость.
– Тем более не будем вести спор при постороннем человеке, да еще журналисте. А то напишет о нас с вами бог знает что, а нам потом расхлебывать. – Он легонько похлопал Менделеева по плечу и удалился со словами: – Желаю здравствовать…
– А кто это был? – тут же задал вопрос молчавший до того корреспондент. – Ваш начальник? И совсем не сердитый, не то что вы…
– Не ваше дело, – сердито буркнул в ответ Менделеев, все еще не пришедший в себя после стычки с бывшим учителем, – надеюсь на этом вопросы закончились? Тогда прошу вас удалиться, я еще не закончил подготовку опыта, угробив на вас столько времени.
– Вопросов почти нет, благодарю вас. Значит, вы считаете, что Господь Бог расположил все вещества в таком порядке, а вы впервые это заметили и…
– Пошел вон со своими дурацкими вопросами, щелкопер! – не выдержал Менделеев. – А то точно в ванну с кислотой затолкаю. – Тот, не дожидаясь повторного приглашения, пробкой вылетел вон, оставив в лаборатории свою шапку, которую Менделеев брезгливо поддел лежащей на столе указкой и вышвырнул в коридор. – Навязался этот проходимец на мою голову, а я, словно петух на заборе, распелся… – продолжал он злиться на себя.
Потом глянул на стоящего неподвижно лаборанта и гаркнул:
– А ты куда смотрел?! Помощничек! Мог бы и выгнать его, не пускать ко мне, так нет: «К вам пришли, Дмитрий Иванович». Мог бы промолчать и дать мне спокойно поработать, обязательно надо оторвать от дел, глаза бы мои вас всех не видели. – После чего Алексей, так и не открыв рта, исчез, а Менделеев, тяжело дыша, уселся в свое кресло и закурил.
Глава пятая
…На следующий день он пришел на кафедру чуть раньше, чтоб еще раз проверить приборы, подготовленные им накануне для проведения опытов на лекции. Он поздоровался с остальными преподавателями, что там уже находились, и по их лицам понял, что-то произошло. Но спрашивать ему было как-то неловко, и он ждал, когда кто-нибудь, набравшись смелости, объяснит ему, почему у всех такие напряженные лица.
Наконец на кафедру вошел профессор Зимин, который, ни слова не говоря, кинул перед Менделеевым на стол сегодняшнюю газету с заголовком на первой странице: «Профессор Менделеев доказал, что все на земле сотворено Богом». И чуть ниже шел другой подзаголовок, набранный более мелким шрифтом: «Открытие сделано профессором во сне».
Прочитав это, Менделеев побледнел и обвел взглядом присутствующих. А Зимин спросил его:
– И что вы теперь скажете, мой друг? Вот в чем, оказывается, суть вашего периодического закона. Да еще вам приснившегося… Я вас предупреждал, ведь говорил же… Но разве вы нас, стариков, слушаете?
– Я этого не говорил… – только и смог ответить Менделеев, но понял, вряд ли кто ему поверил. – Нет, я найду этого прощелыгу, из-под земли достану. Я ему все скажу, что о нем думаю и…
– И что вы ему сделаете? – продолжил его фразу Зимин. – Только хуже для себя. Вот мой совет: успокойтесь, проведите свою лекцию, а потом все, кто свободен от занятий, соберутся, и мы поговорим о том, о чем не закончили беседовать с вами вчера при этом, как вы выразились, прощелыге, с чем я с вами полностью согласен. Что скажете, господа? – обратился он к остальным.
В ответ все согласно кивнули.
– А вы, Дмитрий Иванович, как? Согласны выслушать мнение своих коллег и ответить на наши вопросы? Вот и ладненько. Так что жду всех после занятий, тогда и обсудим наши дела скорбные, – закончил Зимин.
Менделеев в дурном расположении духа после ознакомления с только что вышедшей статьей никак не мог собраться с мыслями. Он просто не представлял, как будет защищать свой периодический закон, вошел в аудиторию, где лаборанты на огромном демонстрационном столе торопливо готовили необходимое оборудование для предстоящих опытов.
– Прошу всех занять свои места и быть сегодня особо внимательными, поскольку тема нашего занятия: «Сернистый газ и его свойства». Нам предстоит провести некоторые наглядные исследования и записать ряд формул. Итак, вы готовы? – повернулся он к лаборантам.
– Почти, – ответил один из них, – вот немного не получается только… Скоро все исправим, горелка худо работает…
– Это почему вдруг она стала худо работать? – наливаясь гневом, грозно спросил Менделеев. – Вчера все прекрасно работало во время наших испытаний, а сегодня отказывается. Почему?!
Лаборанты молчали, занятые своим делом.
Я вас спрашиваю еще раз: почему вдруг горелка оказалась неисправна? Кто к ней прикасался? Жду ответа…
В аудитории установилась гробовая тишина. Менделеев повернулся к студентам и медленно оглядел всех чуть прищуренным взглядом, словно желал среди них отыскать виновника неисправности, но увидел в большинстве своем лишь их склоненные затылки.
– Может, вы мне подскажете, не пытался ли кто в наше отсутствие провести собственный эксперимент? Подозреваю, так оно и было…
Тут со своего места вскочил один из студентов, сидевший с края в последнем ряду, и срывающимся голосом спросил:
– А что будет тому, кто признается?
– Будто вы сами не знаете, – сердито хмуря брови, отвечал Менделеев, – поощрение великое его ждет.
– Разрешите уточнить: а какое именно? – не сдавался настойчивый студент срывающимся голосом.
– Медаль на грудь! Разве вам не известно? Как в старые времена в семинариях поступали, мне о том еще мой батюшка рассказывал. Наиболее отличившемуся вешали на грудь свинцовую медаль в полпуда, и он носил ее в назидание прочим в течение недели. – С этими словами он нагнулся и вынул из ящика стола солидного размера бляху темно-серого цвета с петлей на конце, которую он с трудом удерживал в руках и, продемонстрировав всем, положил на стол. – Были и другие способы, розги, к примеру. Вы что предпочитаете? Я бы на вашем месте хорошо подумал, прежде чем ответить.
– Лучше медаль, – ответил тот, – розгами как-то не совсем того… А медаль из ваших рук – это почетно.
Остальные студенты засмеялись, а кто-то даже зааплодировал.
– Того или не того, вам решать. Кстати, как ваша фамилия?
– Кибальчич Николай…
– Что-то я вас среди своих студентов не припомню. Кто вы такой и откуда взялись? Да и форменная одежда на вас, как погляжу, к нашему почтенному заведению никакого отношения не имеет.
– Я вольнослушатель из Института путей сообщения, а еще посещаю лекции в медицинском институте. Имею ходатайство присутствовать на ваших занятиях, – бойко отвечал тот.
– Об этом мы потом поговорим. И что вас интересует на моих, прошу прощения, занятиях? Вы, как погляжу, словно кукушка, что яйца кладет в разные гнезда, а потом не знает, где своих птенцов искать. Так в чем ваш интерес?
– Много чего интересно. Хочу найти такое топливо, чтоб на нем можно было до Луны долететь. В пушку такой снаряд зарядил – и айда, ты уже на Луне оказался! А нигде о том не описано, вот и пришел сюда, говорят, вы все об этом знаете…
– Ваш интерес похвален, но прежде скажите, что вы сделали с газовой горелкой, из-за чего мои лаборанты никак не могут ее настроить?
– Да не там ищут, – ответил тот и, перескакивая через ступеньки, помчался к демонстрационному столу, нырнул под него, что-то там покрутил, и горелка загорелась ярким пламенем. – Вот, – сказал он с гордостью, – всего лишь…
– Похвально, весьма похвально, – согласился Менделеев, водружая ему под общий смех медаль на грудь, – но я вам вот что скажу, господин вольнослушатель, коль будете и дальше так самовольничать, плохо кончите. Уж поверьте моему слову. Дисциплина и только дисциплина. Ваше счастье, что вы не мой студент, а то бы я вам на испытаниях в конце года такую головомойку устроил, год бы ходили отвечать на мой вопрос…
– Да я готов, – поддерживая медаль одной рукой, отвечал тот, – мне все интересно, что вы рассказываете.
– Все, не мешайте занятиям, а то и так вон сколько времени отняли, – отмахнулся Менделеев и начал проводить с помощью лаборантов опыт, а потом писать разнообразные формулы на доске.
Как только лекция подошла к концу, один из студентов поднял вверх руку и, когда лектор благосклонно кивнул, обтирая руки от мела мокрой тряпкой, то встал и, держа в руках ту самую злополучную газету, спросил:
– Дмитрий Иванович, а вы что, правда доказали, что все на Земле сотворено Богом? А можете нам пояснить, как вы это сделали? Опытным путем или в теории?
Менделеев сухо глянул в его сторону, покачал головой, вздохнул, но понимал, что следует отвечать, а потому спросил:
– А вы вторую книгу моих «Основ химии» видели? В руках ее держали? Открывали?
– А то как же, даже приобрел.
– До последней страницы не добрались еще?
– Нет пока. А что, там все описано?
– Там представлен предложенный мной «Периодический закон», не буду утруждать вас полным его наименованием, а лишь скажу: некий репортеришка, поговорив не далее чем вчера лично со мной, вот так истолковал мой труд. Есть еще вопросы?
– Да, – поднялся лес рук, из вашего закона получается, что все на Земле создано Богом и никак иначе? – выкрикнул кто-то.
– Так это же противоречит закону Дарвина… – раздалось с другого конца аудитории.
– Да при чем здесь твой Дарвин! Дарвин к химии никакого отношения не имеет, – воспротивился тут же другой студент.
– Дурак ты, Федор, – донеслось в ответ, и в обидчика полетела увесистая книга, после чего началась потасовка между студентами, а Менделеев, не желая ее прекращать, лишь махнул рукой и покинул аудиторию.
…На кафедре к его приходу собралось уже большинство числившихся там преподавателей. Все сидели, кто-то прохаживался из конца в конец, поглядывая на остальных. Для Менделеева было приготовлено отдельное кресло у окна, куда профессор Зимин и предложил ему сесть.
– Думаю, объяснять причину, по которой мы собрались, нет нужды. Будем ли вести протокол нашего собрания, или оно будет протекать в рамках дружеской беседы? – спросил он, обводя взглядом собравшихся.
– Лучше без протокола, – подал голос пожилой профессор, – зачем он нам нужен. Выскажем каждый свое мнение и быстро разойдемся, у всех свои дела. А мнение наше, как понимаю, единодушно, пусть уж Дмитрий Иванович не ошибается. Мы к вам с большим уважением относимся, но последние события послужили толчком, чтоб все поставить на свои места.
– Совершенно согласен, – поддержал ею Зимин, – потому, если не будет возражений, предоставим слово виновнику нашего, так сказать, собрания. Дмитрий Иванович, прошу вас. Только, если можно, коротенько и по делу. Можете начинать.
Менделеев встал, не решаясь взглянуть в глаза коллегам, потом взял в руки все так же лежащую на столе газету и срывающимся голосом начал:
– Я понимаю, что одно неосторожное высказывание человека, далекого от понимания того вопроса, о чем он пишет, может наделать в обществе много шума, причем, как понимаю, не в мою пользу. Этот репортер, допущенный ко мне с позволения нашего уважаемого ректора и декана, а, замечу, не по моей личной инициативе, написал полнейшую чушь. Впрочем, другого от него нельзя было ожидать…
– Зачем же вы вообще стали с ним вести беседу о том, чего он не в силах понять, а тем более изложить научным языком? – спросил кто-то.
– Ничего подобного тому, что он изложил, мной произнесено не было. К счастью, при нашей беседе присутствовал мой лаборант, который, если собравшиеся пожелают, наверняка может подтвердить. Готов пригласить его.
– Зачем? Мы не судебный процесс проводим, приглашать свидетелей не входит в наши цели, – отмахнулся Зимин. – Мне бы хотелось услышать ваше мнение о том, что стало вчера темой нашего разговора. О вашем законе периодичности химических элементов. Не помню, как его полное наименование?
– Законом его пока еще рано называть, это всего лишь мой личный опыт, основанный на сопоставлении всех известных науке химических элементов. В моей второй части «Основ химии» он так и прописан. – Он взял со стола свою книгу, раскрыл на нужном месте и прочел вслух: – «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сходстве». Всего лишь опыт, – подчеркнул он, – основанный на моих изысканиях и сопоставлении свойств и связей различных ныне известных элементов.
– Но ведь на этот счет предпринимались и более ранние попытки европейских ученых? – задал ему вопрос Зимин.
– Кого именно вы имеете в виду? – уточнил Менделеев.
– Да тех же наверняка известных вам: француза Шанкуртуа, англичанина Ньюлендса, немецкого химика Мейера. Ученый мир отверг их схемы, построенные примерно по тому же принципу. Почему вы не упоминаете о том в своей монографии? Я ее внимательно проштудировал и ничего на этот счет не обнаружил, – продолжал дискуссию Зимин.
– Позвольте возразить, Николай Николаевич, но моя книга не предполагает исследования исторического плана, где бы нашлось место для этих имен. Я всего лишь изложил в ней свои взгляды.
– Почему же тогда в вашей таблице зияют пустые клетки? Вы забыли их заполнить или они так, по ошибке, там оказались? – спросил ехидно пожилой профессор, более всех настроенный критически.
– Эти элементы пока не открыты… – начал Менделеев, но пожилой профессор перебил его:
