Текст книги "Русский транзит"
Автор книги: Вячеслав Барковский
Соавторы: Андрей Измайлов
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)
Ах, как интересно, стараются меня разболтать таблоиды! А что вы, мистер Боярофф, можете сказать о сегодняшнем дне Брайтона?! А ничего! Я и кормлю-то вас байками вычитанными. Из того же «Нового русского слова»! Из Александра Гранта. Я и про Капусту разоткровенничался, зная: съехал Капуста из Нью-Йорка, когда будет – не сказал. Что ж я вам, про Кузнецова буду грузить? (Ой, дождется Андрюха, ой дождется! Не от меня, само собой. Мне-то что!.. Он, правда, не здесь, а в Калифорнии обосновался. Но насколько я его знаю-помню по шапочным встречам-знакомствам – и в «Пальмире» гулял! – дождется. В Союзе он торговал товаром, приобретенным на украденные кредитные карточки, за что словил два года. Пристроился на зоне лагерным парикмахером, «сучья должность». А отбыв свое по приговору, мотнул в Штаты, где и напрягся-изобрел простой, как грабли, план. И этими «граблями» огребает не скажу мало… Вот: вызывает из Москвы или из Питера одного-двух знакомых, те прибывают за его счет, но по приглашению третьего лица. В Калифорнии российские гости тут же открывают банковский счет – Андрюха помещает на сей счет десяток-другой тыщ баксов. Если кто сомневается, поясню, но уже не для таблоидов (они и так знают), а для Совдепа: иностранцу счет в США можно открыть вмиг, был бы действительный паспорт и форма, подтверждающая законность пребывания в Штатах. Затем компания идет в магазин, набирает компьютеров, факсов, принтеров – чего подороже… и расплачивается банковским чеком. Продавец звонит в банк, дабы убедиться в кредитоспособности покупателя. Убеждается: покупатель из денег не выбежит. Пли-из! Чи-и-из! И тем же вечером банковский счет ликвидируется, а чек приходит туда через день– два-три. Гости в результате получают свою долю, а Кузнецов Андрюха не спеша сбывает краде… приобретенное! Просто, как грабли! Как мычание!). Не стану я вам, таблоиды, про Андрюху грузить. Вот если он исчезнет, как Капуста, или, тьфу-тьфу, прикончат его очередные гости из России, затеяв разборку, мол, доля не устраивает, – тогда приходите, поделюсь воспоминаниями о незатейливом парне Андрюхе Кузнецове. Только очень раздражает ваше, таблоиды, цоканье, ваше восхищенно-сокрушенное «у-упс!». Какое изощренное мошенничество! Тогда и Лева Перельман – гений!
Он, Лева, мухлюет по-всякому, по-разному. Под липовыми именами получает официальные разрешения на открытие ювелирных лавок – в Далласе, в Сент-Луисе, чтоб подальше. В эти лавки зазывает уличных торговцев любой «ювелирностью», скупает все на корню, расплачиваясь липовыми же чеками. Затем лавочка прикрывается, а Лева (не сам, разумеется, а «посредники») поспешает с добычей в родной Бруклин. Ну и что тут изощренного? Афера как афера, особым умом не блещущая. Правда, и «проколов» пока не было. Разве – с колумбийскими рубинами сеньора Виллановы. И то – Бояров отстоял… А поделись я с таблоидами маленькими секретами Михалыча – хором бы взвыли: какой полет мысли, надо же!
А что касается притчи во языцах, что касается ужасной «брайтонской мафии», то, сколько можно повторять, нет ее и быть не может. Мои соотечественники мошенничают, воруют, грабят, даже убивают (бывает, бывает!) – но при совершении чисто мафиозных преступлений (от набивших оскомину махинаций с бензином до штамповки фальшивых долларов, до «наведения мостов» из Средней Азии в Нью Йорк, героиновых мостов) они, соотечественники действуют не слаженной национальной группировкой, а отдельными контрагентами итальянской, азиатской, той же колумбийской мафии. При основательной текучести кадров это не мафия, а дезорганизованная преступность. От пяти до двадцати бойцов могут объединиться для конкретной темы, но потом разбегаются в разные стороны. Оно и понятно! Русская специфика, национальный характер! Мафия – это строжайшая иерархия, это железная дисциплина, это беспрекословное соблюдение законов (пусть собственных, но суровых). Ну и покажите мне русского, который хоть разок в сердцах не послал к чертям собачьим своего шефа. Покажите мне русского, который хоть разок не слинял по уважительной причине «позвали, налили!». Покажите мне русского, который хотя бы знал все законы, а о соблюдении речи и вовсе нет. Покажите – и я соглашусь, что брайтонская мафия существует. Да существуй она, дня бы не прожить Боярову на Брайтоне – после питерских подвигов, после логического конца группировки Мезенцев-Грюнберг. Могу устоять против одного-двух-двенадцати, но не против организации. Сколько бы ни было соперников, они управляются эмоциями, ничто человеческое им не чуждо. А организация – механизм, человеческое – чуждо…
Так что, вероятно, и прав начальник нью-йоркского отделения ФБР Джеймс Фокс: «советские очень склонны к жестокости, а сравнивая условия жизни в американской тюрьме с русскими тюрьмами, им нечего терять…» (читайте, таблоиды, собственную прессу!), но от этого наша русская мешпоха не становится мафией. Одиночки, да, имеются в наличии. И представляют определенную опасность: в основном, заезжие – они не значатся в полицейских архивах и моментально испаряются из страны, сделав дело… Дело – чаще всего убийство. Гастролеров из Союза вполне устраивает гонорар в три тысячи баксов, по нынешнему курсу – целое состояние в России. Американский же профи за три штуки и канарейку соседскую не подрядится придушить – себе дороже обойдется. Но на то и заезжие: прибыл-нагадил-убыл. А мы-то зачем станем гадить? Нам здесь жить, нам и без мафии неплохо. Ясно?
Им, таблоидам, не ясно. Если все так, как рассказывает мистер Боярофф, то и не особенно интересно получается. И тогда зря, получается, они, таблоиды, толкутся на Брайтоне. А кто признается, что он – зря? Тем более таблоиды! Это такие… репортеры. Их, таких, в Штатах – выше крыши. Тоже, конечно, профессия. Чем не занятие: в навозной куче роясь, искать жуткую жуть. Имя им – легион. А в Совдепе – один-единственный (вот и возомнил, дешевка, что дорогого стоит).
Мисс Арчдейл оказалась не таблоидом, не дешевкой. Хотя, как рассказывала мне позже, пошла сначала проторенной дорожкой: «теоретический курс», то есть отчет президентской комиссии по изучению организованной преступности, обзорная статья в «Нью-Йорк таймс» (Селестин Болен и Ральф Блументал), затем «поименованные источники» – пресс-секретарь городского полицейского управления Сьюзен Тразофф, ее коллеги Джозеф Великетт из ФБР и Джон Дод из Управления по борьбе с наркотиками, наконец, достославный Брентон… Теория без практики мертва. А практику мисс Арчдейл избрала следующую: не микрофонные наскоки, а житье-бытье на Брайтоне. Чего, думаю, этой птичке надо? Не ФБР ли подсадило невеличку на Девятый Брайтон? А что? Запросто! Отчаялось ФБР плакатики-бумажки наклеивать, призывать к сознательному сотрудничеству русскоязычную общественность: поделитесь «значительной информацией о деятельности разведывательных служб, направленной против интересов Соединенных Штатов Америки». Отдохнуло ФБР от мысли пробудить чувство долга у новоявленных граждан страны Бога и моей. Вот и запустило на Брайтон спецагента. Ну конечно же поближе к местонахождению некоего мистера Бояроффа: читали, небось, изучали «транзиты», сомнениями мучались, мол, не бывает так, либо врет беженец-Боярофф, либо не все говорит, ох не все!
А я все сказал. Я этой рыжей тростиночке, когда она в «Русский Фаберже» наведалась, сказал такое, что до сих пор краснею (я – и краснею! кто Боярова хорошо знает, тот может вообразить, каких высот мата достиг Бояров в тот момент, если даже он сам до сих пор краснеет). А просто надоели, до печенок достали таблоиды, а тут еще спецагент, прикинувшийся таблоидом, бабена мать!
Плачущего большевика не видели? Не пробегал? Не водятся такие? Ну так я вам скажу: плачущий спецагент ФБР – и вовсе нереальное зрелище. А значит, Марси – не спецагент. После моего «большого боцманского загиба» она развернулась на сто восемьдесят и где стояла оттуда пошла, с порога «Русского Фаберже» на свежий воздух, а то в салоне воздух загустел от моего «загиба» до кисельной концентрации. Казалось бы, задача выполнена, своего добился: послал – пошла. Однако по спине вижу (что тако-ое?!) – плачет. За таблоидами такое не водится. Не говоря о спецагентах.
Короче, нагнал ее уже на улице (Лева Перельман вслед орет: «Саша! А как же я!». В смысле, куда вы, Александр Евгеньевич, с рабочего места?! Вдруг именно сейчас налетчики налетят!). Рабочее место – да, свято. И пусто не бывает. Я только на минутку – справедливость восстановить. Был несправедлив, был не прав… Ладно, не умею я извиняться, через два часа встречаемся в «Садко», там и поговорим.
Маленькая собачка до старости щенок. Мисс Арчдейл тридцати лет от роду. Есть такие детские мордашки – сплошное очарование, рыжики, курносость, рот до ушей. Смотришь на такую пацанку и невольно скорбишь: это ж в какую лахудру-уродину ты, пацанка, израстешься годиков через пять– семь-двадцать, куда что денется!
А у Марси никуда и ничто не делось. Тридцатник – вполне зрелый возраст для дамы. А внешность – Бэмби. С учетом очарования чисто детского, за вычетом угловатости и нескладности чисто детской. Впрочем, я не мастер расписывать прелести. Одно скажу: Марси – того самого редкого типа… Типа: на первый взгляд ну ни кожи, ни рожи, а потом – ух ты! Более распространенный тип: на первый взгляд ни рожи, ни кожи, а потом выясняется, что так оно и есть. Или не менее распространенный тип (в Штатах – да): сразу – ух ты!., а потом выясняется – манекен.
Марси то ли училась, то ли преподавала в Хантер-колледже, это на Манхаттане – угол Парк-авеню и Шестьдесят восьмой. Если кого раздражает адресная подробность, ничего не попишешь: я терпел и вам велел. Знай и люби свой край. А я на этом углу бывало по часу, по два выстаивал, чтобы Марси встретить после занятий – у нее, если по-нашему выразиться, ненормированный рабочий день. Не выстаивал, а высиживал, строго говоря, – в «тендерберде». Она – эксперт.
Или готовится им стать. Есть такая категория должностей: эксперт по… Причем ты вполне можешь еще учебу в колледже домусоливать, в газетке статейки тискать, просто дурака валять, но – ты эксперт. «Question Authority»… По разному переводится. Но и как: «специалист по вопросу». Точка.
Марси специализировалась по вопросу «все о преступности». Зачем, спрашиваю, тебе это? В менты собралась? В адвокаты? В прокуроры? В секретные агенты? В крестные отцы (то бишь в матери)? Нет, отвечает, просто интересно. Аргумент! Вы, говорю, нация прагматиков, при чем тут «просто интересно»? А это, отвечает, и есть прагматизм: всерьез заниматься только тем, что просто интересно. Аргумент! То-то здесь даже помощник старшего черпальщика на говночистке гордится своей должностью: он пришел на нее, на должность, исключительно потому, что ему «просто интересно». И ведь так и есть! Нам, совкам, не понять (мозгами – да, душой – нет), мы волей-неволей престижность мысленно определяем. Даже уже будучи здесь, даже на Брайтоне, распустяи расейские!
Так я и курсировал: надоест американский прагматизм – бегом на Брайтон-Бич, подступит к горлу совковое распустяйство – бегом с Брайтона на Гринвич-Виллидж, к Марси.
А вывалил я ей все. Кроме тех рассказок, само собой, которые повредили бы реальным людям здесь. Начал с того, что выдал ей слова песни «Мурки» за структуру организации «русской мафии» в Нью-Йорке. Усмехаясь: тебе «просто интересно» – вот и слушай. А кончилось тем, что всю подноготную вывалил. И про первый «транзит», и про второй «транзит» – и не то, что наболтал в свое время фрау Хельге Галински, а в подробностях, как на самом деле было. При размышлении здравом: ревность. Мол, чего ты в библиотеке засела, чего тебя силком из колледжа не вытащить?! Нашла, тоже мне, тему! нашелся, тоже мне, эксперт! Да я, если хочешь знать, такого понарасскажу, какого вашей Америке и не снилось! Если хочешь знать…
Она хотела знать. А я ревновал (кто с Бояровым был близко знаком, тот оценит: ничего себе, влип Бояров, втрескался наконец-то Бояров и ревнует?! кого?! к кому?! да-а уж, Бояров!) – да-а уж. Вот такая… хм… приключилась. А ревновал я себя – к себе. Я для нее кто? Мужик? Или источник информации «просто интересной»?
И вроде бы небрежно повествуя о похождениях настоящего крутого мужика Боярова, ловил себя на мысли: я ли ее занимаю или моя прежняя среда обитания?
Например, про чечню, про Беса, про «печень по-русски». А она: чечня – это кто? И не отделаешься пояснением: это такие меленькие-смугленькие-злобненькие, я их всех победил. Велик ли подвиг, ха! И начинаешь:
– В Москве – три крупные чеченские группировки. Центральная, автомобильная и останкинская. Структура четкая: лидер (Бес, например, лидер), старшие боевые, боевики, люди на подхвате. Группы тесно взаимосвязаны, имеют свой общак: на адвокатов, на подкуп осведомителей-ментов и осведомителей-комитетчиков, на поддержку семей арестованных. Взятка в миллион рублей за освобождение соплеменника – дело заурядное. Так что представь, сколько всего может быть на общаке. У столичной чечни своя объединенная служба контрразведки и безопасности. Курирует ее некий Ахмет Мусаев, он безвылазно обосновался в гостинице «Белград». Кроме того, в их распоряжении около пятисот конспиративных хат по одной только Москве. В одной из них мне пришлось побывать. И если бы не Камиль… ну я уже рассказывал. А некоторые хаты используются исключительно как почтовые ящики – для связи. Хаты и еще ресторан «Каштан». В «Каштане» можно навести справки о любом чеченце, гуляющем по столице. При условии, что ты – земляк, разумеется. А когда возникает реальная угроза, чечня объявляет экстренный общий сбор. Вот осенью девяностого, кажется… или весной… неважно! Короче, есть такая ивантеевская группа – она и наехала на кафе «Восход», полегло три чеченца. Тут же на Кольцевой дороге собралось более пятисот бойцов – пяти лидерам русских группировок вынесли смертный приговор. Добровольцы на Коране и хлебе поклялись привести в исполнение. Им в момент собрали пять миллинов рублей на юридическую защиту и на поддержку семей на время предполагаемой отсидки. А вызвалась, в основном, молодежь – после таких акций они сильно приподнимаются в структуре общины. Доподлинно судьбу всех пятерых не знаю, врать не буду, но то, что все пятеро надолго залегли на дно – это доподлинно. Кто из них остался жив – не в курсе. Но вот Тихона, нашего питерского, – его еще за год до того грохнули и глазом не моргнули. Я рассказывал тебе… Полиция? Какая полиция?! Менты, что ли?! Не смеши! Чечня не признает воровских традиций, воров в законе не признает! А ты говоришь: полиция! Ха! Видел я одного мента собственными глазами – и тот у Беса на посылках…
В общем, поясняю-объясняю. У Марси глаза горят-разгораются. А я сам себе думаю: то ли она отдает должное Боярову, который умудрился из чеченской передряги живым-здоровым выбраться… то ли она в азарте исследователя-эксперта: вона сколько свежей-нетоптанной информация, «все о преступности», Америке и не снилось!
И – отзвонила как-то мне в Квинс (я уже в Квинс тогда перебрался):
– Алекс, ты меня сегодня не встретил…
– Да, – говорю, – недосуг было. День очень насыщенный!
– Как раз тот день, когда сеньор Вилланова почтил визитом «Русский Фаберже», а после почтил приглашением в кабак, н-неудобно отказать, Лева изнылся: «Только не оставляй меня, Саша, только пойми меня правильно!».
– Алекс… – говорит через долгую паузу, – ты… приедешь?.. Ты не хочешь приехать?
– Что, – сорвался в сердцах, – опять работа с автором?! Поздно! Поздно уже. А мне еще возвращаться придется.
– А ты… – замерла на краю еще более глубокой паузы… и перепрыгнула:… не возвращайся.
Классик на то и классик: чем больше женщину мы меньше…
Одно дурно: никогда не повторяйся, Бояров, – боком выйдет. А я и не повторялся – непроизвольно получилось: работа с автором обрела постельный смысл, домашний пароль-отзыв. Ничего общего с бабомужиком Хельгой Галински. С ней я – по расейскому распустяйству: надрался в стельку – трахнул, а с Марси… что я буду распространяться! Если угодно, из американского прагматизма: «просто интересно». И настолько сильный интерес (и взаимный, взаимный!), что шел я к ней вчера, хихикал от смущения: мол, ну Бояров, лимита ты нью– йоркская, женишься на коренной американке, проблемы с «пропиской» (в смысле, с гражданством) отпадут сами собой.
Тут откуда ни возьмись…
В общем, выхожу из душа – Марси трубку телефонную к груди прижимает, глазшци у нее… как тогда в «Русском Фаберже», когда я обложил ее по-черному.
Проблемы? Бодро интересуюсь. Какие-такие вдруг проблемы?! Теперь-то!
Проблемы. Был звонок. Хельга Галински. Могу я услышать Алекса Боярова? Извините, нет. Он занят. Очень занят? Очень! (Не скажешь ведь: он в душе!) А, ясно. Работа с автором, не так ли? Извините, что отвлекла.
Да уж, проблемы! Никогда не повторяйся, Бояров. Дурно.
Откуда эта бабомужик узнала, где я?! Откуда вообще всплыла?! Откуда ей известно про «работу с автором»?! На первые два вопроса я и сам затрудняюсь дать вразумительный ответ – сам представления не имею! А на третий вопрос тем более затрудняюсь дать вразумительный ответ – именно потому, что имею очень полное представление. А ответ держать перед Марси…
Марси – это бог войны, да? Вела она себя по-божески – в строгом соответствии с мифологической агрессивностью. Предыдущей ночью.
А нынче ночью язык у меня не повернулся затронуть тему, с которой я пришел сутки назад (еще вчера – полноценный, уже сегодня – безработный). Да и не мир это. Перемирие: надо заняться ранеными, подлечить… а там… посмотрим.
Лучшее лечение – известно. И для внутреннего, и для наружного использования. Лекарство. Нам растираться не к чему!
Есть ли? Весь скотч я выхлебал у Марси еще вчера. Не посылать же хозяйку дома в столь поздний час на улицу. Неровен час – прицепится кто, а мисс Арчдейл отнюдь не отставной десантник, соплей перешибут. Отставной же десантник, то бишь гость-Бояров, сама видишь, нетранспортабелен. Что там у нас в баре? Покрепче. Доставай, доставай! Ну, водка так водка. О, «Маккормик»! Годится!
– Алекс, ты разбавь. Вот апельсины…
– Баловство.
– Но нельзя же так! Невозможно!
Эх, расейским-семейным повеяло!
– Почему нельзя? Смотри: оп! Х-хы! А ты: невозможно!
– Алкач! – что выучила по-русски, то выучила.
– Алкач я, алкач! И ходок!
– Что?
– Это я так, это из одного фильма. Нашего. Ты не видела.
– Тогда мне тоже… Но с джусом.
Бессонная ночь. На сей раз в том смысле, который меня устроил. Да и Марси тоже. Весьма.
Включи какую-нибудь музыку. Просто как фон…
Don’t Be Cruel ’Love Me Tender ’Loving You’…
Глава 4
… That’s All Right!., My Baby Left Me…
Я направился в Квинс. Давно мы дома не были! Пыль протереть, цветочки полить, знаете ли.
Не заснуть бы за рулем. Погонял по волнам приемничка – сплошной Элвис. Печальная дата! 16 августа! Толпы паломников заполонили Мемфис! Четырнадцать лет назад здесь скончался Король! Он жив!.. По сути дела надо бы печалиться, а я пою, а я пою.
Голоса диск-жокеев источали энтузиазм, оптимизм, маразм. Человек помер, а они ликуют, будто не на поминках, а на крестинах. Впрочем, жизнь продолжается. Меня бы так хоронили и помнили! Хотя торопиться не стоит, я еще поживу. Если не перестану клевать за рулем и не впилюсь во что– нибудь бетонное-железное по пути. Надеюсь, это единственное условие того, что жизнь (бояровская) продолжается… All Shook Up.
Вот и Квинс. Если вы все же подвержены ностальгии, селитесь в Квинсе. Если Прибалтика для вас – тоже родная сторона, как бы там ни блажили вежливые максималисты («Оккупанты, вон!»), селитесь в Квинсе. Если ваших средств хватит, чтобы снять студию в муниципальном доме Старой Голландии, селитесь в Квинсе.
Вот и Квинс. А для меня, взращенного на аксеновщине, – пора, мой друг, пора! – Таллин и есть родная сторона. Сколько пропито в «Кянну Кукк» на Вильде! А в «Кунгла»! А в «Олимпии»! И что характерно – под сопровождение того же Элвиса: All Shook Up, I Got Stung!.. Да, я потрясен! Да, я ужален! Ну, полный Запад!.. А поколесив-помотавшись по Штатам, посетил Леву Перельмана в его частных владениях, в Старой Голландии Квинса – надо же условия тело– и ан– тиквариатохранительства обговорить! – и снова был потрясен-ужален: ну, полный Восток! В смысле, полный Таллин! Полный… абзац!
Нет, не Вышгород, не шпили, башни, флюгеры – а стрельчатые порталы, трехэтажные игрушечные домики, нижний город. Альпийские лужайки, дорожки аккуратные, чистота, зелень. Не сравнить с Шипсхэд-бей, где мне пришлось вести чердачное существование. Не сравнить с Брайтон-Бич, куда мне придется ежедневно ездить на работу (если мы с Левой сойдемся в цене: «Саша, вы знаете, как я вас ценю! Саша, вы только поймите меня правильно, больше меня вам никто не заплатит!»). Сравнить можно разве что с Таллином, только здесь зелени побольше.
И как только мы с Левой сошлись в цене Боярова Александра Евгеньевича, и как только Бояров Александр Евгеньевич утвердился в стабильности заработка… В общем, отыскал я себе уголок, где можно укрыться и от американского прагматизма, и от российского распустяйства одновременно. Конечно, моей снятой студии далеко до частного домика Левы, как… Левиному домику далековато до нью-кеннановского особнячка Лийки Ваарзагер, но – каждый на своем месте… далее по тексту генсека двухгодичной давности.
Неужто теперь придется отсюда съезжать? О стабильности заработка речи нет после вчерашней речи Перельмана. Двадцать тысяч – это единовременно, а дальше? В дело их вложить? Зал арендовать, учеников набрать? Или самому тряхнуть стариной – на татами вернуться? Не знаю. Пока не знаю.
Делай шаг вперед, по Боярову.
Не делай ничего, по мисс Арчдейл.
Печальная дата! 16 августа! That’s All Right. Жизнь продолжается, Приехали, Бояров. Квинс. Форест-парк. Паркуй «тендерберд». Живу я здесь. Пока живу – надеюсь.
Я сделал шаг вперед и – остолбенел. Это кто ж такой буйный меня навещал, пока меня здесь не было?
Погром в студии был знатный. Переломано все, что ломается. Изрезано все, что режется. Разбито все, что бьется. Разорвано в клочья все, что рвется. А по стеночке – размашистая фразочка, краской красной из баллончика: iNo seas copullo!
Да уж! All shook up! I got stung! Печальная дата! Я настолько потрясен и ужален, что кое-кому придется очень скоро печалиться не только и не столько по поводу кончины Пресли! Очень скоро придется! Как только выясню: кому!
Все это сильно смахивало на еще тот погром – учиненный джигитами-джумшудовцами в квартирке тезки-Сандры на Кораблестроителей. Давненько. Здесь тоже: не искали что-то, а бомбили-крушили, демонстрировали – впредь тебе будет урок!
Н-ну, тут-то я матерый двоечник, уроков не усваиваю! Чем же я так достал карлика-Карлоса?! И где-как мне достать карлика-Карлоса в прямом смысле?! Иных испаноязычных знакомцев у меня нет. Не умножайте сущностей, кроме необходимых. Не сам сеньор Вилланова, понятно, здесь буянил, но его красавцы-мерзавцы. Выпороть бы вас! Взрослые дяди, а на стенках пишут! И что пишут!
Впрочем, показательной поркой не обойтись. Команда у папы-Карлоса посерьезней будет, чем сабвейная дюжина шпаны.
Я дотянулся на кухне до вентиляционной решетки, снял ее и нащупал-достал… «Томас». Я почему в свое время выбрал именно его? Он чем-то наш ПСМ напоминает. Легонький, самовзводный, малогабаритный. Привычно как-то. Да к тому же калибр вполне, вполне! Для таких размеров и – 45. Вполне! Калифорнийский. Я его в самой Калифорнии и приобрел. Как раз там в финале положил одного крупного специалиста по таиландскому боксу. Стрекозел! А весь зал, разумеется, ревел-болел за своего. Вдруг слышу: «Саня! Класс!». По-русски! Андрюха Кузнецов. Тот самый, который с банковскими счетами химичит, я упоминал. Ну, мы с ним посидели, конечно, крепко. Он и говорит, мол, как же так, без «пушки»?! И в Питере-то без «пушки» вечерком с собачкой во дворик не выйти, а в Штатах, да тем более в Калифорнии, да тем более растерзав на ринге фаворита, на которого ставили!.. Ты что, Саня! Дикий Запад! Ты что! П’шли вооружаться! Я тебе сам выберу!
Ну, по пьяни мы и п’шли. Только выбрать я сам выберу. И какой русский не любит игрушек! А для человека, всю жизнь прожившего в Союзе, пистолет – не повседневная личная вещь, не привычное средство самообороны, а именно игрушка. Вообще-то надо отдать должное мудрости и дальновидности советского заботливого руководства, наложившего запрет на ношение-хранение огнестрельного оружия. Ежели при той жизни, какую оно, руководство, устроило гражданам собственной страны, еще и «стволы» легализовать, перебили бы друг друга от избытка чувств.
Выбрал я «томас». Не как средство самообороны, а действительно игрушка что надо. Все честь по чести. Лицензия. Картонно-розовая карточка:
«Эта лицензия выдана на следующих условиях:
1. Она действительна до момента ее изъятия.
2. Она может быть изъята в любой момент.
3. Она УТРАЧИВАЕТ СИЛУ в случае порчи или внесения изменений в текст. Владелец УТРАТИВШЕЙ СИЛУ лицензии несет ответственность в соответствии со статьей 1897 Уголовного кодекса.
4. Она дает разрешение на постоянное ношение или ______.
5. Для ношения дополнительного оружия требуется дополнительное разрешение.
ПОДПИСЬ ВЛАДЕЛЬЦА: Александр Бояров.
Марка: «Томас». Калибр:45. Номер: 471309. Отпечаток большого пальца…».
На обороте, как водится, дата, адресные данные Александра Е. Боярова, возраст-рост-вес…
Но я своим «томасом» поигрался-поигрался, а носить не стал. Ну его! Еще выстрелит. Необходимую самооборону я уж как-нибудь обеспечу иначе. Все же советского раба нам еще выдавливать из себя и выдавливать: оружие? криминал! Запихал на кухне за решетку вытяжки – пусть лежит, может быть, и не дай Бог, пригодится. Хотя казалось бы! Усвой триаду: никогда не стреляй в безоружного; никогда не стреляй в человека дальше семи метров; никогда не стреляй в спину! Усвой – и носи на здоровье при себе пусть даже «стингер», если не надорвешься и если лицензия имеется.
Однако пришло время держать игрушку при себе. Колумбийская братия Карлоса Виллановы при встрече будет отнюдь не безоружна, красавцы-мерзавцы при встрече не станут соблюдать семиметровую дистанцию – уж я постараюсь познакомиться поближе и лицом к лицу, спиной ко мне поворачиваться не надо, это дурной тон, плохое воспитание. Ну я вас всех воспитаю! Печальная дата, карлики! Jailhouse Rock!
Да, точно: не искали, а громили. Иначе «томаса» бы нашли, уволокли на всякий случай. А я и не прятал его толком. Лежит и лежит, пригодится. Вот и пригодился!
И что здесь можно искать, и где здесь можно спрятать? Студия! Это такой… тип квартирки. Входишь – коридор: справа стенка, слева санузел, кухня. Проходишь коридором и – комната. Одна. Все. И прятать негде. Компьютер простенький, тахта, макивара, стенка шведская, кресло, бар. Все.
Входишь – коридор. И – ну барда-ак! Главное, дверь-то была заперта. Не взламывали, не отжимали, ключик подобрали. Отомкнули, вошли, напакостили, ушли, замкнули. Аккуратисты!
Полицию вызывать? Оказать добровольное содействие властям? Если Гриша-Миша-Леша поплатились за наркоту, а галстуки им «повязали» именно в бояровском лофте по чистому совпадению – не потому что лофт именно бояровский, а просто потому что живут они там… жили… то теперь совпадение иного рода, и очень не чистое совпадение. Ох, не чистое!
Чем я так очаровал колумбийскую братию? Между Шипсхэд-бей в Бруклине и Джамайка-авеню в Квинсе – дистанция огромного размера. Поди растолкуй нюансы полиции Квинса! Тем более когда она свяжется с коллегами из Бруклина, и брайтонский Брентон возьмется напоказ недоумевать: вы же уверяли, мистер Боярофф, что понятия не имеете ни о колумбийцах, ни о сеньоре Вилланове!.. А там глядишь, спустя двадцать четыре часа подсоединится ФБР – полсрока им отпущенных полиции сорока восьми часов миновало. Мне это надо?
А что мне надо? Явно какое-то недоразумение! Надо объясниться. По-хорошему. На авторитете. Без привлечения полиции. Мафия не любит, когда объясняются с привлечением полиции. Впрочем, отнюдь не помешает блефануть: я-то день-деньской проторчал вчера в 60-м участке – вдруг мне язык развязали на предмет карлика-Карлоса? вдруг я сам нечто намотал на ус по поводу планов полиции в отношении карлика-Карлоса? вдруг Боярову есть что шепнуть на ушко сеньору Вилланове?
И где мне искать колумбийского «отца»? По барам шляться с оригинальным вопросом: мафию не видели? такие меленькие-смугленькие-злющие, на чечню похожие, только более раскосые…
Или к Леве Перельману: адресок случайно не оставлял по дружбе сеньор Вилланова?.. Шел бы Лева в задницу! Прихожу на работу я в пятницу, посылаю начальство я в задницу. Канонические строчки – и по существу неистребимо совдеповские! Послал начальство, тогда зачем на работу приходить? Ты его, начальство, послал уж тем, что не пришел… Да и нет у меня работы. Не пойду к Перельману – гордость паче унижения, если угодно. Мол, Лева, я тебя вчера верно понял? Или ты, Лева, вчера не в духе был? Мне приступать к обязанностям, Лева?.. Шел бы Лева в задницу со всеми сложившимися обстоятельствами. А тебе бы, Бояров, о новой работе задуматься. Кстати, не мысль ли?
А что? Прокатиться на «тендерберде» к Бороу-парку, а то и прошерстить тусовку поденщиков на Лонг-Айленде за кварталами жилых домов – там такая тенистая, извилистая дорога, и вдоль дороги… стоят… А то и далеко ездить не надо: в самом Квинсе, на автостоянке близ церкви еще одно популярное сборище – вечно сальвадорцы-повстанцы околачиваются в бейсбольных кепках и свитерах распоследней свежести. И прокатиться не в качестве дешевой рабсилы, а в качестве капризного нанимателя. Единственное что – не удастся мне гардеробчиком соответствовать, весь гардеробчик – «Барберри»! «Кардэн»! – будто свора щенков-ризеншнауцеров терзала. По одежке встречают, да-а… Зато никого не спугну: мол, парень многих спрашивает, но никого не нанимает – не подстава ли, не из службы ли он иммиграции и натурализации, и прикинут по фирме, линяем, парни! Свой я, свой! Мне просто нужны работники, не мне, а хозяину! Хозяин мой, сеньор Вилланова недавно новую виллу отгрохал – в Нью-Джерси (помнится, что-то такое говорил карлик– Карлос про Нью-Джерси на званом ужине, мол, надумаете в гости – милости просим… а Лева вздрагивал и косил дурным глазом: благодарствуйте, непременно, как только выдастся свободный денек!). Может, кто из вас там вкалывал? Хозяина очень устроили качество и количество содеянного, он требует найти тех же трудяг – новый фронт работ образовался. Кто из вас?..