Текст книги "Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

«Индостан – лишь начало», – не снижался накал страстей на заголовке от 15 апреля 2090-го. Ведущий в студии с трудом сохранял спокойствие. «Заявление, прозвучавшее в сегодняшней речи генерального секретаря ЦК КПК, посвященной подготовке к открытию так называемой «Новой Москвы», повергло в шок весь цивилизованный мир. Исходя из слов коммунистического деятеля, подземное сооружение, возведенное, вопреки общепризнанным нормам международного общения на территории полуострова Индостан, является лишь началом масштабных планов Евразийского Союза по, цитата, «повторному освоению» земель, которые, по не совсем ясно озвученным соображением, Союз считает зоной своих интересов». Дальше прокрутили небольшую выдержку из длинной речи евразийского генсека: «…три великих города, которые будут наречены в честь трех древних столиц, варварски разрушенных западными империалистами на протяжении многострадального XXI века: Новая Москва, Новый Пекин и Новый Багдад…» Продолжение речи не было показано. «… и если правопреемнику среднеазиатской столицы, если верить показанным картам, оказалось отведено место на Аравийском полуострове, недалеко от места расположения его предшественника, то расположение предполагаемого «Нового Пекина» повергло все Содружество во вполне ожидаемый культурный шок», – драматически продолжил ведущий. – «Учитывая, что данные слова прозвучали на фоне подготовки Народно-освободительной армии к крупнейшим за последние три года учениям, легко представить себе тревогу, вызванную…».

«Красный шторм», – в ужасе кричал огромной красной полосой с изображением китайского солдата на фоне серпа и молота выпуск новостей от 24-го апреля 2090-го. В этом выпуске новостей было много комментариев, некоторые из которых носили оттенок истерики. Я практически не слушал их – лишь смотрел на кадры, показывающие многочисленных военных в форме Народно-освободительной армии, высаживающихся с транспортных судов на северном побережье Аравийского полуострова, в Северной Африке, продвигающихся вглубь Индии со стороны Тибетского нагорья, а также массово движущихся в Центральную Европу со стороны баз на побережье Черного моря. Судя по надписям внизу экрана, в масштабной интервенции, которая последовала вместо анонсированных Союзом учений, участвует не менее 100 тысяч солдат.«Освоение так называемых «серых зон», ничейных земель, на которых не горят огни цивилизации, заброшенных на произвол судьбы, является делом благим и требующим всяческого поощрения со стороны других цивилизованных общин!» – привел телеканал выдержку из пресс-конференции посла Евразийского Союза, данной после того, как китаец вернулся в посольство с процедуры вручения ноты протеста, на которую его вызвал министр-координатор Содружества наций по вопросам внешних сношений. – «Реакция властей Содружества нам не понятна. Она наводит на мысль, что сии власти, вместо того, чтобы выполнять свой священный долг перед человечеством и нести огонь цивилизации на эти обездоленные земли, предпочитают использовать свое доминирующее положение и хищнически эксплуатировать их ресурсы. Мы уже красноречиво видели это в Африке и Южной Америке, где корпорации, не неся никакой социальной ответственности перед местным населением, массово добывают и вывозят оставшиеся природные ресурсы, а так-называемые «миротворцы» и нанятые корпорациями наемники подавляют народно-освободительные движения, выступающие за справедливое распределение природных богатств. Мы уже видели это в Европе, где агентура СБС искусственно спровоцировала военный конфликт между двумя крупнейшими государственными образованиями, чтобы, в конечном итоге, силой навязать свой протекторат общинам, прежде стремящимся к независимости. Мы устали смотреть на это и ничего не предпринимать. Евразийский Союз несет ответственность перед будущим человечества. И никакие протесты не заставят нас отказаться от этой ответственности».

«Готовность к обороне» – был озаглавлен выпуск от 26-го апреля 2090-го. «…Объединенные миротворческие силы Содружества наций получили указание повысить свой уровень готовности, сосредоточив внимание на обеспечении безопасности территории и населения Содружества, а также на предотвращении провокаций…» – бесстрастно зачитывал ведущий текст со своего темника, воздерживаясь от оценочных суждений – ситуация была слишком серьезной, чтобы злоупотреблять свободой прессы.

«По данным источника, близкого к Секретариату Протектора, именно леди Аманда, говорящая именем сэра Уоллеса, убедила Сенат избрать наименее радикальный из трех планов, переданных Правительством на рассмотрение Парламенту, под названием «Холодная решительность»…» – сообщал пронырливый рыжеволосый корреспондент из здания Парламента.

«Политики и высокопоставленные чиновники в целом позитивно оценили действия Парламента. По словам министра-координатора по вопросам обороны Абдуллы Антонио, который изначально выступал за проект более жесткой резолюции, цитата, «законодательный орган сегодня проявил мудрость и выдержку, достаточные, чтобы не поддаться на провокацию, сколь бы грубой она ни была, и я, как член Правительства, уважаю это решение», – продолжал бубнить ведущий. «В то же время слышны и голоса, критикующие Парламент за недостаток твердости. Весьма резко высказался о действиях Парламента президент Центральноафриканской автономной республики Джек Мэйуэзер».

«Пусть вас не вводит в заблуждение воинственное название резолюции», – вещал с телеэкрана сурового вида крепкий и решительный темнокожий мужчина сорока пяти – сорока восьми лет, похожий на бывшего военного, который выступал с трибуны в здании правительства ЦААР в Киншасе. – «Парламент фактически поставил Содружество в оборонительную позицию. Недопущение провокаций – логичный шаг со стороны здравомыслящих людей, стремящихся к миру. Однако не мешало бы посмотреть на это глазами агрессоров, дикарей, живущих в прошлом веке! Не воспримут ли они наше миролюбие как проявление слабости? Давайте не обманывать себя – в глазах русско-китайских партийных бонз и зомбированного их усилиями населения Содружество всегда было и остается противником. Заняв оборонительную позицию, мы, во-первых, позволили евразийцам ощущать себя абсолютно спокойно на тех территориях, которые они оккупировали в последние недели и продолжают оккупировать в эти самые минуты, в том числе и в Африке. А во-вторых, мы дали им повод усомниться в нашей силе. Оборонительная позиция в военном деле является позицией слабого. А агрессоры понимают лишь язык силы. Боюсь, как бы излишняя осторожность не аукнулась нам катастрофическими последствиями. Впрочем, я и не ожидал ничего иного от шести сотен людей, каждый из которых не готов брать на себя ответственность за серьезные поступки. Вы смотрели на карту, господа сенаторы? Видели, где коммунисты вбили колышек для своего «Нового Пекина»? Я напомню вам – они совершенно открыто избрали для этого замысла территорию, где ныне стоит город Киншаса, столица ЦААР, исторический оплот Содружества на Африканском континенте, забыв спросить соизволения у вас, у меня и у тридцати миллионов жителей Содружества, населяющих этот материк. И вы всерьез полагаете, что их испугает ваша «Холодная решительность»?! Если так, то картина мира, должно быть, здорово искажается, когда смотришь из Австралии. Поверьте, все было бы совсем иначе, если бы бразды правления находились сегодня в руках человека, которому уже приходилось брать на себя ответственность за судьбу целого мира. Но пора посмотреть правде в глаза – этого человека сегодня нет с нами. Нам пора стать взрослыми и научиться принимать серьезные решения самим! Поэтому я сегодня же подал от имени ЦААР заявление о созыве Совета Содружества. Я призываю всех лидеров наций Содружества проявить сплоченность и присоединиться ко мне в изъявлении нашей единой воли – воли дать решительный отпор посягательству Союза на установившийся мировой порядок!..».

Практически каждый день велись репортажи из-под Центрального госпиталя Канберры, из многочисленных храмов всех религий и с центральных площадей на территории Содружества. На этих кадрах были тысячи, а иногда и десятки тысяч людей, собравшихся вместе, молящих у богов или просто у судьбы лишь об одном – о приходе спасителя. Или, вернее, о его пробуждении. Они молили о чуде. Потому что даже самые отъявленные оптимисты к этому времени перестали верить в то, что сэр Уоллес Патридж, более двух месяцев не показывавшийся перед камерами, сможет быть поставлен на ноги силами каких-либо врачей.

В такие моменты меня, словно бы и не было никакой «Валькирии», пронизывал противоестественный страх. Страх из-за того, что человек, от которого сейчас зависит судьба всей человеческой цивилизации, оказался не способен сделать то, что требовала от него история. Когда-то я слышал мнение, что он никогда не умрет. Это было сказано со злостью и иронией. И это оказалось ложью. Протектор оказался таким же человеком, как любой из нас, способным заболеть и умереть. Только вот на нем, в отличие от нас, держался тот самый мировой порядок, который теперь у нас на глазах начал рушиться. Сэр Уоллес больше тридцати лет неустанно работал над воплощением в жизнь своих слов о единстве мира и победе над войнами, произнесенных на Сиднейском конгрессе. Но стоило ему уйти со сцены – и эти слова превратились в утопию.

Не помню, почему я когда-то голосовал за сенатора Элмора и даже мечтал видеть его во главе государства. Сейчас я яснее-ясного понимал, что этот человек не способен быть настоящим лидером. Ни он, ни любой другой из современных политиков, пусть даже и какой-нибудь ястреб вроде Мэйуэзера. Все они были рядом с сэром Уоллесом карликами, пигмеями. Ни у одного из них не хватит политического веса, морального авторитета, народной поддержки, дипломатического опыта или просто-напросто силы воли для того, чтобы стать новым Протектором. А ведь должность Протектора была создана именно на случай таких вот ситуаций, и именно из-за страха перед такими ситуациями сэра Уоллеса раз за разом переизбирали на его пост.

Приближающаяся буря не имела ничего общего со всеми теми угрозами, с которыми силовые структуры Содружества боролись, более или менее успешно, с момента своего воссоздания. На нас надвигалась угроза столь масштабная и эпическая, что даже люди калибра генерала Чхона становились щепками в водовороте событий. Один лишь Патридж мог стать колоссом, способным выстоять в надвигающемся вихре. Могучим богом, способным не только воскрешать, но и метать молнии. Но он спал в долгом летаргическом сне. Может быть, в вечном. И это приводило меня в бешенство. Меня, Локи, Эллоя. Всех тех, кто был сейчас на переднем краю, топтался у самой пасти дракона, уже разжавшего челюсти и вдохнувшего, чтобы зажарить нас своим пламенем. А ведь еще не поздно было всадить гигантское копье ему в пасть, пока разрушающее пламя не вырвалось наружу. Если у кого-то хватит решительности. Да и есть ли оно, это копье?

Выпуски новостей на ABC открыли мне глаза на реалии, о которых я давно перестал задумываться, со времен Грей-Айленда, приученный к тому, что мой мир ограничивается плоскостью моего прицела и поставленной задачи. Но теперь я обо многом вспомнил. И это заставило меня ужаснуться. Каждый следующий выпуск новостей все больше напоминал апокалиптический сценарий, повторение немыслимых событий более чем тридцатилетней давности, которые, как были убеждены до сих пор люди, не должны были повториться и через тысячу лет. Память людей оказалась удивительно короткой. А ненависть – удивительно живучей.

Кульминацией длинного ряда тревожных знамений стало 9-го мая 2090-го года. «Черное сердце Индостана» – пестрел драматичным заголовком ABC. Взглядам телезрителей был представлен невообразимых размеров подземный зал, освещенный столь ярко, что казалось, будто он находится под открытым небом. Руки тысяч плотно прислонившихся друг к другу людей синхронно вздымались вверх, рты синхронно выкрикивали коммунистические речевки, флаги развевались по ветру, а вожди приветственно махали руками из своих лож. Выступали балерины и оперные дивы, играл оркестр, плачущим от счастья героям социалистического труда вместе с женами и детьми вручали ордена и ключи от первых квартир.

«9-ое мая 2090-го года войдет в историю как день, когда то, во что мы долгое время не желали верить, случилось», – драматически вещал диктор. – «Всего лишь за пять лет, в результате каторжного труда, в режиме непрестанной гонки, в недрах горы Нандадеви был сооружен крупнейших из когда-либо существовавших подземных комплексов, предназначенных для проживания людей. Уже нынешний объем помещений, выдолбленных в скальных породах, позволяет разместить в так-называемой «Новой Москве» не менее пятисот тысяч жителей, по оценкам независимых экспертов, или миллиона, согласно канонам коммунистической пропаганды. И это лишь начало плана по непрестанному расширению комплекса. Уже к 2095-му году число жилых мест предполагается увеличить до двух миллионов, а к началу следующего века – до трех. Однако не это является главной особенностью комплекса и истинной целью его постройки. Защищенная сотнями метров горной породы, «Новая Москва» является, по сути, идеальной крепостью, неуязвимой для ударов любых видов оружия, исключая мощнейшие термоядерные и аннигиляционные боеголовки. С самого начала комплекс проектировался как гигантская военная база с аэродромами и пусковыми шахтами ракет. Ни у кого из военных экспертов нет сомнений, что так называемая «Новая Москва» станет опорной базой, откуда группировка, насчитывающая более ста пятидесяти тысяч военнослужащих НОА, составляющих, вместе с семьями, большую часть населения этого подземного мегаполиса, распространят влияние Евразийского Союза на всю территорию полуострова…».

Тем вечером выпуск новостей не окончился в обычное время – за ним следовала дискуссия с участием приглашенных в студию политиков, журналистов и экспертов, с прямыми включениями из далеких уголков Содружества и извне его, звонками от встревоженных зрителей и опросами в прямом эфире. Дискуссия продолжалась до глубокой ночи. Накал страстей ощущался в воздухе. «Как вы оцениваете перспективу военной конфронтации с Евразийским Союзом?» – звучал поставленный социологами вопрос, на который каждый час отвечало не менее двадцати тысяч человек.

Одним из первых выступал бывший мэр Сиднея Уоррен Свифт, который после своей отставки был избран в Парламент и вошел в консервативную партийную группу «Наследие».

«Евразийский Союз наращивал свою военную мощь все эти годы. Вкладывал в ВПК значительно больший процент средств, нежели Содружество – невообразимые 20 % ВВП, дикое и иррациональное число по сравнению с 6 % у Содружества, которые многие критики наших властей называли «вопиющим излишеством» и призывали уменьшить вдвое, что, по их мнению, не принесло бы никакого вреда, одну лишь пользу. Над военными потугами евразийцев у наших всезнающих интеллектуалов и диванных критиков было принято иронично посмеиваться. С чувством собственного заоблачного превосходства мы привыкли называть коммунистов «тупицами», «динозаврами, обреченными на вымирание», так как они, мол, не способны осознать современные реалии. Привыкли высокомерно повторять нашу мантру, что сила на современной политической арене определяется не численностью вооруженных сил, а мощью экономики. Нас успокаивал размер ВВП Содружества, по меньшей мере втрое больший, чем ВВП Союза. В этих словах немало истины, не спорю. Но мы совсем перестали замечать таящуюся в них частичку коварной лжи. Правы те, кто говорят, что экономическая мощь, в случае необходимости, сравнительно легко подлежит конвертации в военную. И правда, что Содружество, переведя экономику на военные рельсы, теоретически, с легкостью задавит Союз в борьбе на изнурение. Однако говорящие так умники забывают о том, что на такую конвертацию требуется время. Вот вам и отличие теории от практики! Есть ли у нас время, как вы теперь думаете, умники?!»

Еще категоричней оказался профессор из какого-то новозеландского института, написавший уже полдюжины монографий о сценариях конфликта, который он называл «Первой мировой Нового мира».

«Цифры не обманешь. В рядах Народно-освободительной армии и других силовых структур Союза насчитывается десять миллионов военнослужащих. Это – даже больше, чем армия КНР на момент начала Третьей мировой. Военную или милицейскую форму носит каждый двадцать пятый гражданин Союза, что позволяет говорить о самом высоком уровне милитаризации общества в истории. И дело не только в их числе. За последние двенадцать лет на учениях была тщательнейшим образом отработана система стимулирования живой силы путем психотропного воздействия. Вы понимаете, о чем я толкую? Все эти десять миллионов солдат готовы умереть. Они не дезертируют, не сдадутся в плен, не струсят и не станут задаваться философскими вопросами о смысле этой войны в принципе. Не потребуют за свою службу хорошей зарплаты, социального обеспечения и медицинского страхования. Эти десять миллионов – как юниты в компьютерной игре. Есть лишь один способ остановить их – убить. Да вы хоть представляете себе, что это за мощь?! А теперь взгляните в обратном направлении. Вы увидите там один миллион и четыреста тысяч миротворцев, разбросанных по всему Земному шару. Способны ли воевать эти солдаты, которых мы, из политкорректности, перестали называть «солдатами»? Еще вы увидите три или три с половиной миллиона охранников и легавых, которые привыкли проедать муниципальные харчи и вяло бороться с нелегальной миграцией и мелкой преступностью, ну максимум подавлять беспорядки, устроенные пьяными молодчиками, но уж никак не отражать военную агрессию. Наконец, вы увидите частные военные компании. Сотня-другая тысяч разбросанных по всему миру изменчивых «солдат удачи». Сотни четыре вместе с ветеранами, которые готовы взяться за старое за хорошую плату. У этих людей есть боевой опыт и сноровка. Но есть ли у них мотивация? Хватит ли у нас денег на их верность? Станут ли они погибать за нас, если плата покажется им недостаточно высокой? А главное, действительно ли они способны побеждать в противостоянии с регулярной армией? Вспомните 2078-ой. Наемники, несмотря на свое технологическое превосходство и выучку, оказались не слишком эффективны даже против полуголых солдат Альянса. Многого ли вы от них ждете против такой махины, как НОА? Откройте глаза! Мы – беззащитны! Мы полагаемся лишь на «оружие возмездия», способное стереть в пыль все их города вместе с их населением, если мы проиграем на поле боя. Но у них тоже есть боеголовки с антиматерией, способные аннигилировать наши города. Кто-нибудь хочет повторения сценария 2056-го, после которого человечество исчезнет с этой планеты как вид? Никого столь сумасшедшего на этот раз на горизонте не видно. А раз так, то нас ждет старая-добрая конвенционная война. Война, в которой нам будет очень сложно победить, при нынешних-то вводных».

Не все, впрочем, соглашались с таким паническим подходом. Мне хорошо запомнилось выступление бывшего топ-менеджера «Глобал Секьюрити», а ныне консультанта Правительства по вопросам глобальной безопасности, Питера Дейтона, бодрого и интеллигентного человека средних лет, чем-то очень похожего на Роберта Ленца. Дейтон говорил сдержанно и рассудительно, оставался спокоен, но умел оперировать статистикой, аргументировать и убеждать.

«Позвольте напомнить, что даже 6 % от ВВП Содружества в абсолютном выражении больше, чем их 20 %. Немного больше. Но это лишь официальная цифра. Коммунисты обожают подчеркивать свой милитаризм. Они гордо выпячивают и даже завышают свой военный бюджет, пытаются напугать нас им. Мы же наоборот, всю свою историю стремимся свои военные расходы скрыть и занизить, чтобы, скажем прямо, не дразнить либералов, ратующих за повышение социальных стандартов за счет снижение расходов на «никому не нужных» миротворцев. Не сомневайтесь, что часть расходов, которая, согласно бюджетной классификации, приходится на инфраструктуру, науку, медицину, даже образование – это косвенные военные расходы. А ведь есть еще и расходы на безопасность, которые несет частный сектор, главным образом консорциум «Смарт-Тек», которые также не учитываются в официальной статистике. Никто не знает, насколько много расходов на сферу обороны и безопасности остаются неучтенными в официальной статистике. Я склонен считать, что не меньше половины. И это еще не все обстоятельства, которые следует принять во внимание. Структура наших военных расходов распределена кардинально иначе, чем у евразийцев. Вместо того чтобы кормить, обувать и тренировать бесчисленные полчища зомбированной живой силы, обслуживать и заправлять неисчислимые танковые и авиационные полки, укомплектованные устаревшей техникой, мы вкладываем в научно-исследовательские проекты, перспективные разработки, в очень дорогостоящее, но чрезвычайно эффективное вооружение. У нас нет планов построить десять новых авианосцев и десять тысяч самолетов за пятилетку, но мы постоянно совершенствуем имеющиеся ресурсы, внедряя новейшие технологии, доводя боевые качества до совершенства. На взгляд профана наши действия выглядят менее рационально. Но профессионалы давно осознали – количество живой силы и единиц техники давно не имеет решающего значения в военном противостоянии. Ставка на качество оправдает себя, вот увидите».

В опросе успели поучаствовать 264 512 людей, показатель, близкий к рекорду, и результаты были отображены на экране в конце передачи.

«Полномасштабного конфликта нельзя допустить любой ценой, ещё есть шанс сохранить мир», – всё ещё хранили надежду 22 % опрошенных, что было куда меньше 38 % месяц назад и уж никак не сравнимо с 51 % полгода назад. «Нападение Союза неизбежно, и да поможет нам Бог», – пессимистично считали рекордные 43 % обывателей, зараженных вирусом ужаса. «Содружество должно быть решительно и брать инициативу в свои руки. Мы сильнее и способны победить», – заявляли 35 % патриотически настроенных граждан. Для меня цифры говорили лишь об одном – четыре из пяти обывателей уже понимали, что никакого мира с евразийцами ждать не стоит. Тревожный сигнал.

Если правда начинает доходить до идиотов – значит, ждать осталось совсем недолго.

§ 53

На заднем дворе нас действительно ждала машина. Это был русский бронетранспортер на базе колесной платформы «Бумеранг», одна из самых массовых машин, использовавшихся во время Третьей мировой войны, тысячи которых остались разбросанными по просторам разрушенного мира и стали одним из излюбленных транспортных средств обитателей пустошей. Около БТРа топтались и курили четверо людей, одетые кто камуфляж, а кто в плотные кожаные куртки, с разгрузочными жилетами и оружием. Лица этих субъектов не вызывали ни малейшего доверия: они выглядели отпетыми уголовниками, мародерами и бандитами, способными без зазрения совести выстрелить в спину. Очень похожи на наши предыдущие команды.

Выяснение отношений, договорённости и авансовые расчёты заняли примерно полчаса. Следующие пятнадцать минут я излагал план. Потом мы ввосьмером погрузились в БТР и выехали из Свештарей на север, по раздолбанному 205-му шоссе, ведущему в сторону бывшей румынской границы. Славомир уселся в кузове рядом со мной, не переставая жевать пластинку, которая, впрочем, не делала его дыхание ни на йоту свежее. Время от времени он обнажал золотые коронки своих зубов в оскале, вспоминая, видимо, о вознаграждении, половина которого только что перешла к нему в карман. К несчастью, на ренегата вдруг напала словоохотливость.

– Почему именно Пожарево? – начал допытываться он.

– Они сделали неправильный выбор. Думают, что они сами себе хозяева и им необязательно считаться с нами, – чужим голосом выдал я заранее заготовленную фразу.

– Так таких тут хоть пруд пруди! – хмыкнул Славомир. – Свештари вон тоже недалеко ушли. Есть еще сотни других мест ничем не лучше. Так почему Пожарево? Это же сраные хуторяне да рыбаки. Их там и с полсотни не наберется.

– А какая разница? Любые подойдут. Главное, чтобы остальные усвоили урок, – продолжал гнуть утвержденную линию я.

– В народе, кстати, уже идет молва о ваших делах. Липник, Кирна – это тоже ваша работа, да? И я еще, наверное, не обо всем знаю?

Я промолчал. Мои кулаки незаметно сжались. Надеюсь, на моём лице не написано, какие паскудные воспоминания вызвали во мне только что произнесенные им названия, которых я был бы рад никогда не слышать. Славомир лишь понимающе захихикал.

– А по телику-то вы, ха-ха, другое говорите. Видел я одного вашего недавно. Чинушу, типа, евразийского. Он аж слюнями брызгал, визжал, что, мол, не делает Союз ничего такого, что это все, мол, клевета и провокации. И происки, мол, капиталистов и прочих хренов моржовых. А они, евразийцы, мол, обязательно найдут этих, значит, «оборотней», и нещадно покарают. И так он это правдиво говорил, сука, что аж верить хотелось. А он, получается, врал, как сивый мерин!

– Псы из Содружества используют любой повод, чтобы начать лаять. Чиновники и дипломаты от них отбрехиваются. А мы делаем свое дело, – ледяным голосом продолжил врать я.

– И то правда. Я слышал, эти-то, из Содружества, страшную вонь развели. По всем своим каналам это показывают. Да так красочно, сука, что аж дрожь пробирает. Не жалеют времени, похоже, на эти свои репортажи. И откуда они, интересно, берут все эти кадры? Как будто по пятам за вами ходят, суки!

В моей памяти всплыли репортажи, которые мне тоже доводилось видеть. Зверства евразийских карателей на Балканах, где они пытались устрашить и подмять под себя независимые пока еще общины, были одной из центральных тем, транслируемых по основным информационным каналам Содружества. Кадры были и впрямь впечатляющие. Жизненные. Правдивые. В них хотелось верить. После этих картин жалкие оправдания китайских чиновников, лепечущих о каких-то «оборотнях» и «провокациях», звучали жалко, воспринимались не иначе как со злостью. Я несколько раз ловил себя на том, что сам изумляюсь их циничной и плохо отрепетированной лжи.

– Собаки лают, караван идет, – безразлично пожал плечами я, чувствуя, как внутри сгущается и подступает к горлу огромный черный комок ненависти к себе и ко всему остальному миру.

Мне очень не хватало в такие моменты «Валькирии». Не сраных тридцати миллиграмм этой новой хрени, да еще и разбодяженной пополам плацебо. Той самой, старой, настоящей. Хотя бы миллиграмм сорок концентрата, одной дозой, впрыснутой в вену, сладко растекающейся по жилам, поднимающейся по ним прямо к мозгу…

– М-да. А вы, значит, по телику такие из себя белые и пушистые, а сами играете в грязную, – хихикнул Славомир. – Покруче дедушки Ильина дела ворочаете, чтоб я сдох! Такая вот она, значит, цивилизация-то, будь она неладна. Не слишком-то далеко ушла от нашей не-цивилизации, я б сказал.

– Тебе-то что за дело? Ты свои бабки получишь! – рявкнул я.

– Мне дела нет, мое дело маленькое, – согласился Славомир, погладив приклад своего автомата. – В этом мире все едино, и там гавно, и тут залупа. А бабки, они, понимаешь, вроде как кармашек греют. Вот и вся херня, ребята.

Дорога заняла около двух часов. Ехали мы по бездорожью, избегали каких-либо огней, указывающих на признаки цивилизации. Остановились на пригорке метрах в трехстах к западу от освещенного парой тусклых огоньков хутора, расположенного на берегу Дуная. Когда-то тут была лесополоса, теперь лишь скелеты почерневших стволов, склонившихся или уже упавших и сгнивших. И все же это была достаточная маскировка, чтобы дозорный не смог нас засечь, глядя в бинокль.

Покинув БТР, пятеро ренегатов сразу закурили, пряча огоньки сигарет в ладонях. Мы втроем отошли в сторону, чтобы посовещаться. Локи был рад наконец заговорить по-английски.

– Эллой переводил мне, что ты ему втирал. Молоток, Сандерс. Так держать, – похлопал он меня по плечу. – Эти чертовы наемники, сколько б им не заплатили, не будут держать язык за зубами. Из их уст молва разойдется по всем кабакам в радиусе сотни миль. И пусть евразийские ублюдки хоть захлебнутся от злости, никто им не поверит. Черт, до чего же мне нравится эта операция! До чего тонко и красиво! Ради такого, честное слово, стоило десять раз пройти через Грей-Айленд.

– Евразийцы восприняли это очень близко к сердцу, – счел я нужным поделиться своей тревогой, которую не мог выражать при наемниках. – Ты же видел данные разведки. И слышал, что говорят в кабаках. Они создали аэромобильные группы, которые ищут «оборотней» по всей округе. Объявили награду за наши головы. Рано или поздно мы столкнемся с ними лоб-в-лоб, либо нас просто сдаст какой-то наемник, и мы попадем в западню. Это становится слишком опасным. Пора сворачиваться, сержант!

Сержант глядел на меня, как-то странно улыбаясь и поджав губы. Он не стригся все эти месяцы, и теперь его волосы с седыми кончиками доходили до плеч. Отпустил себе усики и оставил клочок волос под нижней губой, чтобы больше походить на китайского офицера, в роль которого он вжился. «Командир Чхон». Я так и не задал Локи вопроса, который задал настоящему Чхону в марте этого года, когда он отправлял нас на это проклятое задание. Однако, чем больше времени я проводил с ним, тем прочнее укреплялся в своей догадке.

– Ты говорил это уже после первого рейда, Сандерс, – дождавшись, пока я закончу, терпеливо ответствовал Локи. – От тебя исходили такие же пораженческие настроения после второго. После третьего ты скулил пуще прежнего. И что же? Все идет как по маслу, и с каждым разом все лучше. Мы неуловимы как призраки. И мы уже сделали больше, чем какой-либо другой из отрядов, заброшенных на Балканы. Ты видел новости, капрал? И ты станешь отрицать, что наши действия успешны?!

Я покачал головой. В моей памяти всплыли слова другого, настоящего Чхона. Слова, которыми он ответил на мое недоумение, появившиеся, когда я узнал об истинной цели операции.

«Эта операция чрезвычайно важна. От ваших действий зависит, кто станет победителем мощнейшей информационной войны. Ваш успех будет иметь важнейшее, возможно даже решающее значение для господства над Балканами. Каждый удачный рейд, проведенный вами, создаст картинку, которая заставит десятки тысяч людей, черпающих информацию из наших каналов, ужаснуться злодеяниям русско-китайских захватчиков и отвернуться от них. Каждый ваш успех уменьшит количество наших врагов на тысячи, а значит, сохранит жизнь тысячам солдат Содружества, которые будут сражаться на Балканах, когда пороховая бочка, на которой мы сидим, наконец взорвется. Вы должны быть горды, что вам доверена такая честь».