Текст книги "Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Сидя с Гонсалесом по разные стороны овального сенсорного стола, мы неторопливо перебирали пальцами, гоняя по сенсорной поверхности и вызывая на безэкранные дисплеи гигабайты информации: фото-, видео-, трехмерные карты, файлы и досье.

О партии «Справедливый джихад» никогда не слышал. Люди, чьи досье я просматривал, в основном даже не имели уголовных судимостей. По шкале Накамуры оценивались невысоко, но не ниже «красной черты», за которой человек считался потенциальным преступником.

Амир Захери, основатель, оказался молод – немногим старше меня. Бежал от одной из непрекращающихся ближневосточных войн, будучи подростком. Получил степень магистра политологии, и теперь сам читал лекции студентам в каком-то Восточном интернациональном университете – сомнительном заведении, не имеющем государственной аккредитации. По видео все понятно: обшарпанная аудитория битком набита молодежью неевропейской наружности, стоит галдеж, Захери что-то увлеченно рассказывает, жестикулируя. На вид – обычный интеллектуал, бедный и холостой. Только вот вместо вечеринок с наркотой и шлюхами проводит вечера на политических блогах и каких-то посиделках иранской диаспоры. Должно быть, бьются там головой об пол, выкрикивая имя Аллаха. И что заставляет подобных людей сотни лет подрывать себя во имя своего бога?

Остальные не кажутся многим опаснее своего лидера.

– Если террористы, то почему они не пошлют за ними свой спецназ?

Говоря «они», я имел в виду, конечно, Службу безопасности Содружества.

– В том вся штука, – презрительно харкнул Пень. – Политики боятся, что потеряют электорат, если какие-то блоггеры обвинят их в травле «молодой организации мирных диссидентов». Сейчас нет юридических оснований для их ареста. А когда появятся – может быть, придется соскабливать чьи-то кишки с платформы метрополитена. А это унесет еще больше электората.

– Так что решено загрести жар нашими руками: мол, арестованы во время плановой полицейской облавы, когда их застукали на незаконной сделке с оружием, – вздохнул я.

– Ты все понял.

Рейнолдс, приземистый лысый ворчун, любил говорить, что ненавидит политику. Он пыжился своей репутацией рубаки-парня, хотя я и знал, что на самом деле капитан не так уж и долго прослужил собственно «в поле», перед тем как продвинуться выше по карьерной лестнице.

– В общем, – продолжил Гонсалес. – Нами уже получен официальный запрос о помощи от полиции графства. Так что мы работаем в своей компетенции. Пресекаем незаконную сделку по продаже оружия. Подозрительных лиц задерживаем для выяснения личности. При вооруженном сопротивлении реагируем адекватными мерами…

Тридцатитрехлетний мужчина, невысокого роста, брюнет, Гонсалес, по прозвищу Матадор, был крутым парнем, на что намекали щеголеватые усики в стиле боливийского диктатора. В отличие от Рейнолдса, испанец прослужил в батальонах быстрого реагирования десять лет, имел за плечами серьезное ранение и был отличным стрелком. Однако, став командиром роты, он стал демонстрировать спокойно-интеллигентные манеры и говорить отточенными полицейскими терминами, подчеркивающими непредвзятость и профессионализм.

– Не для протокола – говнюки не сильно нужны нам целыми, – злобно гаркнул комбриг, беззастенчиво перебив моего шефа при его же подчиненном. – Майерс мне это ясно дал понять. Никому не нужен очередной судебный процесс, который эти клоуны превратят в представление.

Растолковав мне серьезность своих слов долгим взглядом, Рейнолдс, для проформы, все-таки прикрыл свой зад:

– Но ты, Войцеховский, не марайся в этом! Действуй по процедуре, ничего лишнего! Трахал я этих политиков, и Майерса туда же!

– Выступишь усиленным отделением при полном параде, – вступил шеф. – Я бы взял отделение МакБрайда. В таких делах лучше полагаться на самых опытных. «Автоботы» и «Бакс» расчистят дорогу. Пустим побольше дыма и слезоточивого газа, чтобы распугать зевак. «Ворон», высадив вас, поднимется и будет контролировать ситуацию с воздуха. Пулемет не расчехлять без отдельной санкции. Но снайперы получат «зеленый свет» при первом же огневом контакте. Пускай «Глаза» на разведку, не опускай щиты – и обойдется без сюрпризов.

– Ну а если сюрпризы – нафаршированный «Медэвак» зарезервирован специально под вас, – подбодрил Рейнолдс, упомянув модель полицейского летучего госпиталя с бригадой медиков на борту.

Вполуха слушая их, я просматривал трехмерные карты, изображение со спутника, программные расчеты и аналитические прогнозы квартового компьютера. Конечно, маловато времени, чтобы подготовиться как следует. Но слова «быстрое реагирование» не просто так попали в название подразделения.

– Чтобы это не выглядело странно, другие группы будут направлены на аналогичные облавы в округе, – пояснил Гонсалес, спроецировав карту проведения операции, пестрящую красными точками. – Туземная полиция мобилизует все свои силы, чтобы организовать наземное оцепление. Надеюсь, хоть с этой-то задачей они справятся.

Глядя на карту проведения операции, я недоверчиво качал головой. По моим подсчетам, понадобится едва ли не целый батальон быстрого реагирования SPD, а вдобавок добрая тысяча туземцев из полиции графства, чтобы провернуть все это. И это ради кучки террористов, еще даже не успевших совершить ни одного теракта?! Да уж, СБС шутить не любит.

– Прикроем пару дюжин лавочек, до которых все руки не доходили, и привезем с собой сотню-другую отъявленных мерзавцев для массовки. В такой компании их и застанет пресса… если, конечно, ублюдки не станут делать глупостей.

Еще раз сделав ударение на последних словах и многозначительно подняв брови, капитан убедился, что я правильно усвоил приоритеты.

– А чья это группа перекроет отходы снизу? – разглядывая план операции, поинтересовался я.

Известно, что трущобы – верхушка айсберга, венчающая бескрайнее подземное царство. Подобно полевым мышам, узревшим тень сокола, местные бандиты при первых признаках опасности прячутся в норы. Гоняться за ними по этим катакомбам – просто мучение.

– Этим займется «Эклипс».

– Кто-кто?

– Компания «Эклипс». Люди Гаррисона, – неприязненно отозвался комбриг.

Я впервые слышал о компании с таким названием. Однако этому не стоило удивляться. В этом бизнесе не принято было рекламировать себя перед широкой аудиторией, зато было в порядке вещей менять названия, адреса и учредителей. Публичность им ни к чему.

– Значит, моих людей будет прикрывать этот мясник? – я недовольно кивнул на дверь, за которой недавно скрылся следом за своим патроном чернокожий громила.

– Да, – кивнул Гонсалес. – Он и еще десяток спецов из «Эклипса». Это их задача: чтобы дырка в норку была перекрыта.

Подземелья – не моя специализация. В составе Сил быстрого реагирования есть специальная «норные» подразделения. Для наведения порядка в катакомбах они используют газы, а также специальных роботов, шутливо именуемых в охранке «ассенизаторами» (жители подземок, для которых это самый страшный кошмар, кличут роботов иначе). Наверняка ЧВК тоже имеют на вооружении свою версию «ассенизаторов», – новее и дороже наших, как заведено в их бизнесе, не страдающем от недостатка финансирования.

– Они также придут к тебе на помощь, если что-то пойдет не так, – добавил Матадор, и, поймав мой взгляд, со вздохом объяснил: – Руководство решило обеспечить дополнительную страховку.

– Почему не «Стражи»? – спросил я, называя элитное спецподразделение полиции Сиднея, в котором я и сам мог вскоре оказаться.

– Кое-кто захотел, чтобы работали эти типы. Похоже, в «Эклипс» знают, кому давать откаты, – покачал головой Рейнолдс. – В их досье написано, что они профессионалы. Мы не имеем право сомневаться в подрядчике, с которым муниципалитет заключил контракт.

– Я бы предпочел кого-то другого, – буркнул я.

– Между нами говоря, я тоже не одобряю этого выбора. По их рожам видно, что это ублюдки привыкли резать, жечь напалмом и травить все живое. Таких, как этот их Тайсон Блэк, нельзя и близко подпускать к местам обитания людей. Ну да хер с ним. Мы не позволим ему вмешаться в нашу операцию. Пусть сидит в какой-то дыре и дрочит, наблюдая за твоей безупречной работой, Войцеховский!

– Мне надо пойти все подготовить, – я поднялся.

– Вот и иди, – буркнул капитан обычным своим брюзжащим голосом, но, когда я уже был перед дверью, остановил меня. – И вот еще! На самом деле, твое повышение до лейтенанта – дело давно решенное. Все бумаги я давно подписал и подал куда надо. Пара формальностей, росчерк на контракте – и с 1-го сентября ты официально литеха. А наемник решил пыль в глаза пустить.

Я ничего не ответил. Врет Рейнолдс, или нет – плевать. В тот момент я не думал о своем повышении. Так или иначе, это совершенно ничего не меняет в моем отношении к своей работе. Я никогда не позволял себе относиться к ней без предельной серьезности.

– Удачи, Димитрис! – Матадор подбодрил меня напоследок, подняв кулак.

Метнуться в фавелы, разогнать сходку этнических бандитов и забрать с собой парочку зарвавшихся экстремистов, желательно на тот свет – не прогулка, конечно, но и не самое сложное, что мне приходилось выполнять.

§ 4

Вопреки роду своих занятий, я никогда не считал себя тугодумом. Смотря на мир через прицел винтовки и живя по должностной инструкции, я оценивал события критично и обходился без фанатизма.

Реальность субъективна. Для кого-то вроде «Либертадорес» я фараон, свинья и легавый, и они с удовольствием всадили бы мне в лоб пулю, или перерезали бы глотку. В глазах воинствующих идеалистов вроде этого парня Амира я прислужник авторитарного режима, потворствующий классовому неравенству и всяческой социальной несправедливости.

А со своей стороны я полицейский, и исполняю свой долг – охраняю порядок. Это не какая-нибудь священная миссия, а просто работа. Работа, между тем, общественно полезная. Много лет назад мне разложил все по палочкам сержант-детектив Филипс, мой первый наставник, который был очень силен в полицейской философии.

Я помогаю поддерживать мир в состоянии, когда ничто не нарушает привычный порядок вещей и никакие потрясения не угрожают благополучию и безопасности законопослушных граждан. Добропорядочные обыватели производят качественные товары, работы и услуги, создают произведения искусства, развивают разные отрасли человеческой деятельности и плодят себе подобных, которые займутся этим в будущем. То есть, колесо жизни продолжает вертеться, только и всего.

При исполнении своих обязанностей я могу нанести вред людям, нарушающим закон. Однако нарушители должны были предполагать такую возможность, когда переступали черту. Правила всем известны. Может быть, кого-то вынудили обстоятельства, у кого-то мозг з горошину, а кто-то просто ошибся. Но я не задумываюсь об этом. Для решения этих вопросов существуют судьи, прокуроры, адвокаты, психоаналитики, социальные работники. Мой удел прост: блюсти порядок.

Именно с такой мыслью я выходил на службу каждый рабочий день. И это убеждение пронесло меня через годы, выдержав множество проверок. Порой я сомневался, но со временем сомнения рассеивались, а убеждение становилось лишь крепче.

Этот случай – из тех, что могли бы вызвать обоснованные сомнения. Грязная история, которая за милю пахнет политикой. Просмотрев досье на людей из «Справедливого джихада», я знал, что среди них нет рецидивистов. Будь я помладше, будь это до событий 86-го, я непременно вспылил бы из-за попытки использовать меня для политических разборок, воспротивился бы этой операции, и ее проведение доверили бы кому-то поумнее.

Но годы и болезненные ссадины, оставленные судьбой, превратили меня в какой-то степени в циника. Я научился определенной гибкости мышления, которое часто помогало находить компромиссы между моей совестью и объективной целесообразностью.

Формально полученный приказ вполне в рамках закона. Люди, в чьи задачи это входит, подозревают «Справедливый джихад» в преступной деятельности. Должно быть, есть основания. Принято решение задержать активистов организации по данному подозрению. Получен запрос от местной полиции. Задержать их приказано мне. Имею ли право я, сержант полиции, оспаривать это указание, руководствуясь собственными оценочными суждениями? Очевидно, нет.

Мы явимся и проведем задержание по процедуре. Если в нас начнут стрелять – будем стрелять в ответ, защищая свои жизни. Поскольку стреляем мы хорошо, очень возможно, кто-то из плохих парней не выживет. Вот и все.

– Сержант, эти четыре в отличном состоянии, – как всегда, заверил меня старший механик, пока я наблюдал за погрузкой «Автоботов» на борт конвертоплана. – Как обычно, сделают за вас всю работу.

– Я все жду, когда меня отправят из-за них на пенсию.

– Когда в серию пойдет версия 3.0 – точно перейдете на штабную работу.

Роботы очень напоминают человеческие силуэты – ноги, руки, голова с динамиком на месте рта и смотровыми устройствами на месте глаз. Все это в основном для того, чтобы можно было использовать их по эту сторону Социальной линии, не слишком пугая горожан.

Впрочем, вряд ли машины могут не пугать. Они выполнены из облегченного сплава титана, весят по сто сорок килограммов при высоте два метра и десять сантиметров, способны выдержать очень много прямых попаданий из любых видов стрелкового оружия.

Если разогнать махины на открытой местности, понесутся больше тридцати миль в час – никто ни за что не убежит. Многочисленная электроника с лихвой заменяет органы чувств – никто не спрячется. Могут задерживать и обездвиживать нарушителей с помощью своих «рук», а также вырубать электрошокером – нечего и думать о рукопашной с роботом.

Правда, боевых систем нет, согласно Токийской конвенции, запрещающей управление смертельным оружием при помощи ИИ. Роботы второй серии все еще немного неповоротливы в сравнении с людьми, могут застревать в узких проемах, трудно преодолевают лестницы. Но знаю по своему опыту: мало кто рискует артачиться, когда они появляются на горизонте.

Тем более – вместе с «Баксом», трехметровым «зайцем» на гибких сервоприводах, чей массивный шарообразный корпус способен был устоять против взрывов ручных гранат и огня крупнокалиберных пулеметов. Управляемый одной из девчонок-операторов, сидящих в здании обелиска, робот перемещался на местности медленным шагом или невероятно проворными прыжками. «Бакс» мог поражать правонарушителей ультразвуковой пушкой и электрическими разрядами, а при чрезвычайных ситуациях в ход пускали более серьезное вооружение.

Лишь в арьергарде этого железного братства находились мы – десять офицеров полиции, спрятанные в панцирях многослойной брони. Наши лица закрыты противогазами и титановыми шлемами, а вдобавок двое несут прямоугольные щиты, способные скрыть офицера с головы до ног, с единственной прорезью, через которую можно смотреть и вести огонь из личного оружия.

На груди каждого офицера, как и на фюзеляже техники, белый круг с точкой в центре – малый герб Анклава. На спинах вверху – надпись «Полиция». На правых рукавах – серые нашивки с номером батальона и служебным кодом офицера.

В наши шлемы также встроены нанокамеры, изображение которых в реальном времени передается квантовому компьютер «Орион», который в считанные миллисекунды анализирует эти изображения наряду с миллионами других, полученных изо всех возможных источников. Этот коллективный разум – наше главное оружие.

Но есть и другое, менее впечатляющее. Шестеро, включая меня, вооружены стандартной модульной системой М-1. Двое тащат полицейские дробовики М-8 «полис»: убойная сила для ближнего боя. Оставшиеся двое – снайперы, чьи массивные винтовки с оптическими прицелами будут прикрывать нас с высоты. Каждая единица оружия содержит индикатор отпечатков пальцев, что исключает возможность воспользоваться ею неавторизованным лицам.

Силы быстрого реагирования прекрасно оснащены и подготовлены, так что сопротивление во время рейдов обычно ограничивается хаотичным огнем во время стремительного бегства. Массовых беспорядков, подобных тем, в которых мне еще курсантом довелось поучаствовать летом 83-го, с тех пор не случалось. Изменившаяся политика властей несколько умерила царившие в «желтых зонах» антиправительственные настроения. Кроме того, бандитам и смутьянам было известно, что мы теперь не задерживаемся в гетто надолго, и потому они предпочитали прятаться и выждать, нежели связываться с нами, будь их хоть в десятки раз больше (как это обычно и бывает).

Убедившись, что погрузка техники на винтокрыл произведена, я послал сигнал о готовности отделения к началу операции. Теперь остается лишь ждать, пока команда слежения, следящая за изображением со спутников, или информатор, если таков есть, сообщат, что действующие лица на месте.

Ожидание могло растянуться, так что я позволил ребятам снять шлемы с противогазами и при желании перекурить. Курящих в отделении было всего двое, но в курилке дружно сгрудились все, касаясь друг друга доспехами и временами поглядывая на силуэты многочисленных «Воронов», готовых ко взлету с аэродрома на крыше «обелиска», напоминающей палубу авианосца. Еще два аэродрома поменьше находились ниже, на уровне 60-го и 30-го этажей.

– Там, наверное, собралась тьма-тьмущая гондурасов, – проговорил самый молодой из команды парень, увлеченно следящий за изображением со спутников на безэкранном дисплее, проецируемом его наручным коммуникатором.

Остальных восьмерых из команды я знал давно, а четверо из них, включая МакБрайда, служили в составе батальона дольше меня. Эриксон, белобрысый скандинав, был всего полгода как у нас, но показывал блестящие результаты на физической и огневой подготовке, а также изрядное рвение, так что я ни разу не пожалел, что он попал в мой взвод.

– Не ссы, салага, – снисходительно протянул офицер Жерар Блан, смуглый брюнет со смеющимися глазами. – Попросим этих гондонов предъявить нам ID, только и всего.

Среди людей прокатился недружный смех. Все мы знали, что предстоит пальба, и, может статься, ситуация окажется очень напряженной. Но, в принципе, нам здорово за все это платили, а шанс сыграть в ящик невелик, так как мы профессионалы и очень хорошо подготовлены.

Я почувствовал, как мне на плечо ложится чья-то рука. Обернувшись, увидел улыбающееся лицо Бена. Оно здорово округлилось с тех пор, как он покинул наше холостяцкое пристанище и поселился у семейного очага.

– Порядок? – поинтересовался сержант МакБрайд.

Хотя, в отличие от меня, Бен служил в 44-ом батальоне со дня выпуска из академии, он продвигался по службе плавно, без стремительных скачков. К счастью для наших отношений, МакБрайд не был честолюбцем. Первые шаги его сына интересовали Бена куда больше, чем карьерные свершения.

С 1-го апреля этого года Бен продвинулся на вторую сержантскую ступень, в то время как я давно уже находился на третьей. Он вполне довольствовался должностью заместителя командира взвода, которым командовал я. И о лучшем заместителе я не мог и мечтать.

Я задумался о том, не рассказать ли Бену о скрытой подоплеке нашей сегодняшней операции. Кому-кому, а ему я полностью доверял. Однако, прежде чем я успел принять решение, позади раздался голос другого бойца:

– Слушайте, сержант, а ведь это настоящие террористы. Нам не дадут за это по медали, а?

Это офицер Блан продолжал трепаться, что было его обычным поведением перед заварушкой. Я ответил на вопрос МакБрайда лишь дружеским хлопком по плечу, и повернулся к французу.

– Любая шлюха, которую ты трахал, имеет впятеро больше судимостей, чем все эти ребята вместе взятые, – проворчал я. – Больше беспокойтесь о гориллах с Калашниковыми, которые считают себя крутыми гангстерами.

– Этих-то я уже навидался. Издалека. Они улепетывают от «Автоботов» так быстро, что приблизиться не успеешь…

– Так, все! – прервал я болтовню, получив сигнал. – На борт, быстро!

§ 5

«Вòроны» оправдывали свое название. Они вздымались в небо подобно стаям гигантских черных птиц, учуявших запах падали. Бесшумные пропеллеры несли винтокрылы на юг – прочь от сверкающих исполинов, переплетенных ветвями переходов и колей метрополитена. Резервные турбореактивные двигатели бездействовали, работали лишь экономичные водородные, мощности которых было как раз достаточно, чтобы пернатые парили к своей добыче со скоростью порядка 150 м/ч.

При желании я мог бы припасть носом к иллюминатору и смотреть, как небесная флотилия, все дальше удаляясь от Гигаполиса, проносится над Пустырем в сторону Южного гетто. Но я давно пресытился такими картинами. Да и, чего уж греха таить, несмотря на весь мой опыт, в такие минуты мною овладевал определенный мандраж.

– Как поживает малыш Тим? – спросил я у сидящего напротив Бена, чтобы хотя бы внешне отвлечься от предстоящей операции.

– А как можно поживать, когда тебе два с половиной года? Все волнения у него еще впереди, – улыбнулся счастливый отец, однако не преминул тут же показать мне на своем комме свежую фотографию своего розовощекого карапуза.

На мой взгляд, все дети в таком возрасте выглядят одинаково, и я ни за что не отличил бы одного от другого. Однако я, конечно, никогда бы не стал говорить об этом Бену, который в своем сыне души не чает.

Я мог бы стать крестным отцом маленького Тима, подобному тому, как я стал шафером на свадьбе Бена. Однако от роли крестного, которая, по моему глубокому убеждению, совсем мне не подходила, я сумел кое-как откреститься. Весьма консервативная семья МакБрайдов удивительно серьезно, как для нынешнего атеистического времени, относилась к своему католицизму, в то время как я вообще не был уверен насчет своей принадлежности к христианской религии. В Генераторном меня не крестили, так как родители считали, что я должен сделать свой выбор сознательно, когда повзрослею. А в «Вознесении» я соврал, что был крещен, чтобы пастор Ричардс не принуждал меня к этому обряду. К тому же, я вел вовсе не тот образ жизни, который стоило ставить в пример ребенку из католической семьи, да и вообще, детей не слишком любил. В итоге роль крестного взял на себя кузен Бена – Грег.

– Мэгги все еще сидит дома, одной рукой снимая Тима, а другой выкладывая свежие фотки в Сеть?

Жена Бена, по легенде, когда-то работала не то в туристическом агентстве, не то в агентстве недвижимости. Однако подлинное свое призвание Меган, в девичестве Розетти, нашла, встретив любящего мужа, позволившего ей сидеть дома с сыном и не заморачиваться насчет прочего. Я еще никогда не встречал человека, который был бы так активен в соцсетях. Не окончив даже колледж, Мэгги не стеснялась выражать свое не слишком глубокое мнение о любых проблемах современного человечества.

– К счастью, моего жалованья вполне хватает, чтобы она могла уделять время сыну. А меня всегда ждет что-нибудь вкусненькое по возвращении со службы, – подмигнул мне Бен. – А ты-то, небось, все сидишь на этой дряни из магазина органической еды?

С момента их брака Бен и Мэгги оба набрали фунтов по двадцать, не меньше, и им самим не помешало бы заглядывать в магазин органической еды, но я не знал, как намекнуть на это Бену, чтобы тот не обиделся.

– Приближаемся. Пять минут до цели! – прозвучало, тем временем, в моих динамиках.

Бен, услышавший в своих динамиках тоже самое, ободряюще улыбнулся и кивнул.

Значит, мы уже в «желтой зоне». Пролетаем над уродливыми хитросплетениями бессвязных испражнений архитектуры, нависающих друг над другом косыми углами, где обитают неприкаянные души, которые жарятся под солнечными лучами, голодают, давятся грязной водой и умирают от болезней. Правительство все обещает когда-нибудь переселить их в лучшее место. Но в лучших местах просто нет для всех места.

Крен и перепад давления возвестили, что «Ворон» снижается. Вот мы и прибыли. Не один трущобный дикарь до сих пор не выстрелил в винтокрыл, как это часто бывает, и я решил, что это добрый знак.

– Одна минута до высадки. Похоже, мы подняли на земле переполох, – сообщила мне девчонка – пилот «Ворона», выведя на мой сетчаточный дисплей изображение с камер одного из «Глаз».

Как и всегда в подобных случаях, какие-то люди носились по крышам и балконам, показывая пальцами вверх. Где-то горели покрышки. Ревели двигатели мотороллеров – самого популярного транспорта в фавелах, на котором они здесь носились и по узеньким улочкам, и по крышам, и под землей.

С разных сторон доносился вой сирен – это неслись к «Либертадорес» на своих бронированных вездеходах отряды туземной полиции. Их задача попроще нашей: организовать оцепление и не позволить никому выскользнуть из клуба.

Заблаговременно было выпущено шесть «Глаз» – гладких металлических шаров на водородном топливном элементе, из-под бронированного плексигласа которых во все стороны пялились следящие системы. «Глаза» – еще и рты, громогласно вещающие предостережения о проведении органами охраны порядка операции. Наше приближение все равно не скроешь, зато бюрократы будут иметь дополнительное оправдание на случай, если пресса разведет вонь по поводу пострадавших во время операции гражданских лиц.

«ВНИМАНИЕ! В ЭТОМ РАЙОНЕ ПРОВОДИТСЯ ОПЕРАЦИЯ ПО БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ! ЗАКОНОПОСЛУШНЫМ ЛИЦАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВОИХ МЕСТАХ, ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ НЕОБДУМАННЫХ ПОСТУПКОВ И НЕ ПРЕПЯТСТВУЙТЕ ОФИЦЕРАМ ПОЛИЦИИ ИСПОЛНЕНИИ СВОИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ!»

Как и следовало ожидать, «Глаз», подлетевший ближе всего к цели, попал под обстрел. Глядя на мир через одну из камер на его корпусе, я мог видеть вспышки выстрелов в окнах, на крышах и балконах. Пули, конечно, летели «в молоко». Попасть в маленький железный шар, парящий высоко в небесах – вообще непростая задача. Зато теперь есть повод принять меры.

– Ирританты пошли, – предупредила пилот.

Ясно. Значит, в район проведения операции запущены кассеты с зарядами, содержащими слезоточивый газ. Миг спустя все затянет густым ядовитым облаком. Это должно остудить их пыл.

– Поднять щиты, – приказал я, когда таймере, отсчитывающем ориентировочное время до высадки, засветились цифры 00:00:10.

Крышка десантного отсека открылась, когда «Ворон» был еще в воздухе, на высоте метров десяти: выпустить авангард. «Автоботы» один за другим бесстрашно бросились своими металлическими телами вниз. Я очень надеялся, что на этот раз роботы не проломят под собой крышу и не свалятся на голову какой-нибудь старушке, сидящей в кресле-качалке у себя в квартире.

Через какое-то время толчок возвестил нас о приземлении.

– Давайте, давайте, работаем!

Распрямляясь, из десантного отсека вышел «Бакс», огласив городские кварталы слышным за много километров угрожающим предупредительным гудком. Следом высыпали и мы ввосьмером: мелким гуськом, в тесной колонне подвое, в которой двое ведущих тащили перед собой щиты. Я был во второй шеренге слева, и наравне с другими офицерами держал свой фланг. Я услышал, как за моей спиной резко гудят двигатели «Ворона»: железная птица вздымалась в небо, чтобы двое наших снайперов смогли прикрыть нас с высоты.

Согласно плану операции, в течение следующих 190 секунд основное задание должно быть выполнено.

§ 6

Находясь в составе боевого построения, не станешь шарить глазами по сторонам. Даже я, командир группы, не пытался контролировать ситуацию в комплексе – в современном стремительном бою это невозможно.

«Один в поле не воин» – первый постулат подразделений быстрого реагирования полиции Сиднея. Каждый офицер четко выполняет отведенный набор функций, не отвлекаясь ни на что больше. Боевой отделение – это не просто крутой вооруженный мужчина, помноженный на восемь. Работая в команде, мы производим синергетический эффект, и становимся силой, способной противостоять многим десяткам крутых вооруженных мужчин.

«Командное доверие» – второй постулат, происходящий из первого. Мы не имеем права сомневаться, что товарищи выполнят свои задачи так же хорошо, как мы: проверят и настроят технику перед операцией, проведут рекогносцировку, прикроют наш тыл и фланги, вовремя предупредят об опасности. На разборе полетов после операции никто не запрещает осыпать друг друга упреками, проклятьями и докладными записками, но в минуты действия мы просто верим.

Я вполне усвоил эти догмы, и потому не вертел головой по сторонам. Мой участок – левый фланг. Мы находились на крышах, но слева от нас возвышалось еще более громоздкое здание, напоминающее неправильно собранный конструктор, завешанное со всех сторон мокрым бельем, закопченное и дышащее дымом (наверное, электричество отключено, и люди пользуются печками-буржуйками для приготовления пищи). В здании было множество окон и балконов, где мелькали разные человеческие головы: любопытные, испуганные и преисполненные гнева. Передвигаясь вперед, я держал прицел чуть выше этих голов, готовый к любым сюрпризам с их стороны.

Скрипение сервоприводов «Автоботов» унеслось далеко вперед: машины будут проворно двигаться к цели, обезвреживая на своем пути субъектов, которые покажутся их искусственному интеллекту опасными. Если повезет, они достигнут цели многим раньше нас, и сделают всю работу сами.

– Огневой контакт на 9 часов! – закричал позади меня один из людей.

Практически одновременно с ним прозвучали выстрелы, и где-то в это же время опасность зафиксировал компьютер, анализирующий изображение с сотен камер, внеся соответствующие данные в глобальный интерфейс «Ориона». Но и безо всех этих подсказок я видел источник огня: балкон несколькими этажами ниже крыши соседнего дома, сплошь завешанный сохнущими простынями.

Наведя туда прицел, я сделал короткую очередь, заставив каких-то свирепых недоумков с автоматическим оружием спрятаться в глубине помещений.

– Я взял их! – прохрипел в ушных динамиках голос старшего нашей снайперской команды.

Наши сапоги проворно шлепали по крышам. Под ними скрипели доски, расплющивались пластиковые бутылки и пищевые отходы. Поднятый винтокрылом ветер выносил из-под ног целлофановые пакеты, отправляя в далекое путешествие верхом на смрадном облаке слезоточивого газа.

Где-то по сторонам продолжала доноситься стрельба, и кто-то из наших правофланговых отвечал, но в целом ситуация была под контролем. Туземцы, как всегда, оказались ошеломлены стальной мощью и бескомпромиссной решимостью полиции Анклава. Они огрызались со страху.

Я пробежал мимо двоих поверженных мужчин, удерживаемых «Автоботом». Железные клешни робота крепко держали хрупкие человеческие шеи, вжимая носом в пыльный бетон. Видимо, эти двое всерьез сопротивлялись, или числятся в базе данных «Ориона» разыскиваемыми преступниками.

– Ускоряемся! Ну, живо! – подбодрил я своих людей.

На пути колонны некстати попался подросток-мулат: прикрывая слезящимися от газа глаза ладонью он отступал, подняв другую руку вверх, но так и не выпустив из нее кустарный пистолет-пулемет («Идиот!»).