Текст книги "Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Вы смогли бы найти туда дорогу? В это место? – глаза Аффенбаха за очками блеснули охотничьим азартом.

– Нет, исключено. Я попал туда без сознания. Потом меня вели с завязанными глазами. Я никогда в жизни не отыщу его. Вы представляете себе, что такое подземка?!

– Они не говорили вам ни о каком способе связаться с ними? Никаких контактов? – с надеждой принялась допытываться Челли.

– Нет, ничего. Я же говорю, Аль Кадри не доверяла мне.

– Как насчет Ризителли? Как думаете, она сможет вывести нас на них?

При упоминании Клаудии я, начавший уже немного успокаиваться, мгновенно взвелся.

– Да она не имеет к этому вообще никакого отношения! Она вообще случайно оказалась во все это впутана! Из-за меня! Я сам добровольно пришел к ней, чтобы…

– Но ведь вас вывели из подземки именно в Новом Бомбее, за десятки миль от места вашего пленения, но зато всего в паре кварталов от места, где она работает. Не находите это странным? Вы не думали о том, что террористы сознательно понуждают вас прийти к ней?

– Нет, это бред. Слишком замысловато. Идея посетить ее пришла ко мне в голову совершенно неожиданно.

– Вы ведь знаете, что мисс Ризителли проживает на территории графства Вуллондилли незаконно? И вам известно, что она разыскивается в Новой Итальянской Республике, члене Содружества, по подозрению в экстремистской деятельности?..

– Послушайте, если у вас есть соответствующий доступ, то вы должны прекрасно знать, кто она, и кем она была раньше…

– Да уж, поверьте, у нас на нее есть немаленький файл, – усмехнулась агент Челли.

Я вдруг с ужасом осознал, что, даже если мне удастся каким-то чудом развеять ужасное недоразумение, заставившее СБС связать наши имена с террористической группой – это может избавить от проблем меня, но не Клаудию. За ней тянулось слишком многое. Даже если не говорить о прочих ее проблемах с законом, нелегальный иммигрант никогда не сможет просто так выйти на свободу из стен СБС. И виноват в случившемся я. Я один.

– Вы копаете не туда, клянусь! Клаудия имеет ко всей этой ситуации так же мало отношения, как и Мирослав! Она вообще работает воспитательницей в детском саду!

– У многих преступников есть мирные профессии для прикрытия. Вы уверены, что знаете так много о своей знакомой? Разве вы были с ней так уж близки? Я имею в виду, помимо вашей сексуальной связи?

– Не было у нас с ней никакой связи! – я смутился и покраснел, как подросток. – Ну, лишь тогда, один раз. Это вышло спонтанно. И вообще, все это чушь. Я не знаю о ее жизни многого, мы не так часто общались в последнее время. Но я абсолютно уверен, что Клаудия не имеет никакого отношения к террористической деятельности! Да и вообще, даже Захери и Аль Кадри – совсем не те люди, которые вам нужны. Вы понимаете, что сделал Тайсон Блэк? Понимаете, что за его спиной стоят люди, находящиеся внутри нашего аппарата?!

Не похоже было, что мои слова убедили их.

– Все может быть не так просто, Димитрис, – покачал головой Аффенбах, и в его глазах, скрытых за очками, появилось характерное выражение, выдающее его бόльшую информированность в сравнении с собеседником.

– Я видел то, что видел.

– Вы упомянули, что у Лейлы Аль Кадри был с собой плазмомет. Это из него она свалила вашего «Автобота». Вау! – агент Челли восхищенно присвистнула. – Я такого оружия и глазами своими не видела. Она не сказала, откуда у нее эта игрушка?

– Нет, не сказала, – вынужден был признать я.

– А как насчет места, где вы их накрыли? Если они мирные диссиденты, которые вставляют в дула автоматов одуванчики, то для какой тогда цели они вообще встречались с главарями группировки «Либертадорес», всем известными громилами, оружейными дилерами и торговцами наркотиками?

– Она не сказала мне, – вновь неуверенно буркнул я.

– А с чего вы взяли, что взрыв ЭМИ-гранаты и взлом «Автобота» – это не их рук дело. Есть какие-то тому подтверждения, кроме их слов? – поинтересовался Аффенбах, поправив очки.

– Ну, в общем-то, нет, – чувствуя себя все большим идиотом, признался я.

– И что же, после этого вы продолжаете верить и уверенно утверждать, что эти люди – невинные Божьи агнцы?

Старый-добрый прием с тремя «нет». Они задали мне три вопроса, ответы на которых были отрицательными, и на четвертый вопрос ответ «нет» приходил сам собой. Но я не спешил клевать на эту удочку.

– Димитрис! – воззвала ко мне Челли проникновенно. – Вы же полицейский. Вы не можете не чувствовать за их версией фальши и недомолвок.

– В этой истории много непонятного, это уж точно, – неопределенно буркнул я.

– У нас ведь сейчас находятся двое из них: Хаял Махмудов и Девдас Шастри, – доверительно шепнул мне Аффенбах, впервые обратившись ко мне скорее как к коллеге, чем как к подозреваемому. – Махмудов пока молчит. Крепкий орешек. А вот Шастри – тот самый, которого вы, кстати, лично арестовали – оказался очень разговорчивым. Поет как канарейка. Он уже сказал, как они себя называют, рассказал об их целях.

Я напряг слух, чтобы ничего не упустить. А ведь я и забыл, что двое из подельников Захери были арестованы, не в последнюю очередь, моими стараниями.

– Они называют себя Сопротивлением, – прошептал специальный агент. – Именно так. Без каких-либо уточнений, без кавычек. Высоко метят! И планы у них наполеоновские. Они борются против несправедливого социального устройства. Против Содружества как такового. Он так прямо и сказал, этот Шастри. Начал увлеченно рассказывать нам, что все наше общество построено неправильно и его необходимо переделать.

– Да, это на них похоже, – осторожно согласился я. – Они мечтатели, идеалисты. Считают, что могут построить новый идеальный мир…

– … предварительно разрушив старый, – хмыкнула Челли.

– Они называют себя мирными. Да вы посмотрите на этого Шастри! Парень похож на монаха, он от одного моего вида едва в штаны не наложил…

– Такие, как Шастри и Захери – это идеологи, проповедники. Но, кроме них, есть и бойцы. Вы ведь сами рассказали нам о Лейле Аль Кадри с плазмометом. А как насчет Ронина Хуая? Сирота из Узкоглазого гетто, с малых лет иного раз был замечен в мелких преступлениях, занимался карате…

– Его карате не слишком меня впечатлил. Обыкновенный сопляк.

– Но ведь им удалось разгромить спецотряд полиции и взять вас в заложники, несмотря на ваш уровень подготовки?

– Виной тому мои собственные ошибки. Я их не отрицаю. Кроме того, я уже говорил, что за нападением стоят другие люди…

– Вы хоть понимаете, сержант, как они опасны? – тем же доверительным тоном продолжил шептать следователь. – Это совершенно новый вид терроризма. Не завязанный ни на религии, ни на национальности, ни на территории. Нечто нацеленное на всех и каждого. Бацилла, от которой ни у кого нет иммунитета. Мы уже давно прогнозировали появление подобных движений. Они способны распространяться, как лесной пожар. А такие места, как Южное гетто, Узкоглазое гетто, Новый Бомбей, другие неблагополучные районы – это сухой лес, способный вспыхнуть от малейшей искорки. Вы ведь помните, как сами едва не погибли во время беспорядков в 83-ем? То был черный день в истории этого города. Но эти люди, Димитрис, уготовили для нас всех нечто несоизмеримо худшее. Этот мальчишка Шастри с горящими глазами и светящейся улыбкой талдычит о «всемирной революции». Они стремятся разрушить все наше общество до основания. Вот кто они такие.

Речь Аффенбаха прозвучала тревожно и внушительно. Однако я не вполне проникся. Быть может, сказывался менталитет копа, далекого от вопросов глобальной безопасности, но мне казалось, что мафиози, маньяки и наркоторговцы способны нанести обществу куда больший вред, нежели кучка мечтателей, возомнивших себя революционерами. Я все еще помнил об обещании, данном Лейле. И хотя я вовсе не намерен был рисковать собственной жизнью, выступая ее адвокатом, я не мог заставить себя вторить следователю, выставляющему их в качестве едва ли не главной угрозы всему живому в Содружестве.

– Касательно них я бы не хотел делать никаких выводов. Они утверждали, что отстаивают свои права ненасильственным путем, и я не видел прямых и однозначных подтверждений иного. Хранение оружие, сомнительные контакты – да. Но это, согласитесь, не то же самое, что терроризм. Больше того, эти люди спасли меня. По крайней мере, именно так это выглядело. И мне сложно поверить в столь умелую инсценировку. Но это ваша работа – расследовать их действия. Вот и расследуйте. Я могу сказать одно: ни я, ни Клаудия, ни Мирослав не имеем к случившемуся никакого отношения. Но я знаю, кто точно имеет. Тайсон Блэк. Эта тварь лично лишила жизни человека, офицера полиции, любящего мужа и отца, моего друга. И сейчас убийца разгуливает на свободе.

§ 34

Аффенбах и Челли обменялись красноречивыми взглядами. Специальный агент подавил в своей груди вздох, и доверительно прошептал мне:

– Димитрис, вы были детективом. Вам известно, как работает система. Вы должны понять, какая сейчас сложилась ситуация. В этой истории очень много фактов, которые говорят против вас. Факты в настоящем, какие-то обстоятельства в прошлом. Машина начала раскручиваться, и эта версия, ставшая основной, нарастает, как снежный ком. Чем дальше это заходит, тем сложнее потом будет развернуть эту махину назад.

– Я знаю, как это работает. Но изменить это – в ваших силах. Все, что вам нужно это – взять Гаррисона и Блэка. Прижмите их!

– Против них нет никаких доказательств, кроме ваших слов. Они последовательны в своих показаниях, не отказывались от прохождения сканирования. Даже если мы арестуем их, хотя для этого сейчас нет оснований, я не представляю себе, почему бы они изменили свое поведение. Если я немного разбираюсь в человеческой психологии, оба этих человека обладают весьма стойким и твердым характером. Такие личности не раскалываются под давлением, если чувствуют под собой твердую почву. А у нас сейчас нет таких сильных доказательств, которые могли бы выбить эту почву у них из-под ног.

– Так бывает. Продолжайте копать! И попробуйте сканирование еще раз, через пару дней после их изоляции, чтобы исключить препараты! В конце концов…

– Димитрис, – мягко перебил меня Аффенбах. – Лишь в ваших собственных силах найти подтверждение вашей версии. И мы хотим дать вам такой шанс.

Установившееся молчание красноречиво дало понять – мы приближаемся к тому, ради чего эта парочка сюда вообще явилась.

– Вы должны помочь нам взять Захери, – выпалила Челли.

– Лишь так вы сможете поддержать вашу версию, – не дождавшись моего ответа, подхватил инициативу Аффенбах. – Если мы возьмем всех этих людей, Хуая, Аль Кадри, Захери, если мы считаем информацию с их мозгов – мы получим подтверждение их связей с сотрудниками компании «Эклипс». Если это действительно правда.

– Господа… и дамы, – тяжело вздохнул я. – Я вовсе не уверен, что «Эклипс» связан с Захери. Куда более вероятным мне кажется, что «Эклипс» работает на кого-то другого. И это «кто-то другой» явно не друг Захери. Но он не друг и нам, если стоит за убийством полицейского. Его-то нам и следовало бы найти. Это раз. Я понятию не имею, где находится Захери и его люди, и ничем не смогу помочь в его поисках. Это два. Так не кажется ли вам, что нам стоило бы начать рыть с другой стороны?..

– О, об этом не беспокойтесь, сержант, – усмехнулась Челли. – Я о вашем «это два». Искать людей – это наша работа. И мы найдем их. Рано или поздно. И вы нам очень даже сможете помочь. Они пытались вербовать вас. Убеждали в своей правоте. Так ведь? Если вы придете к ним, они примут вас. Это-то нам и нужно…

– Но я ведь сказал, что сомневаюсь, что они имеют отношение к «Эклипсу»…

– Димитрис, – ласково перебил меня Аффенбах. – Мы сейчас говорим не об «Эклипсе». Мы говорим о том, как снять подозрения в вашей причастности к террористической деятельности. И мне известен лишь один верный способ. Вы добровольно примите участие в операции по их поимке. Поможете нам взять их. После этого, у меня, например, не повернется язык заявить, что вы с ними заодно.

– Ни у кого не повернется, – поддержала напарника Челли. – Вы выйдете из этой истории не просто с чистой совестью. Вы выйдете из нее героем. Так же, как вы вышли героем из весьма неоднозначной истории три года назад. Получите звание лейтенанта, будете награждены медалью…

– Агент Челли, вы говорите о медалях и повышениях, когда кровь моего лучшего друга еще толком не остыла, как и слезы на лице его вдовы. Не Захери убил его. Его убил другой человек, который сейчас находится на свободе. И это беспокоит меня больше, чем нелепые и надуманные обвинения, которые могут мне грозить!

– Димитрис, я вас прекрасно понимаю. Помогите нам – и мы поможем вам, – произнес ее коллега, многозначительно поведя бровями.

– Аффенбах, вы можете говорить со мной как со взрослым, – не удержался от сарказма я. – Не держите меня за осла, который будет брести вперед, пока перед ним машут морковкой. Вы хотите, чтобы я помог вам ликвидировать Захери и его людей, так как именно в этом состоит ваша работа. Вам плевать на то, кто на самом деле убил МакБрайда. Так ведь?

– Значит, вы не готовы сделать то, что мы просим? – удивленно поднял брови спецагент 2-го ГУ СБС.

– Я сделаю это, когда увижу Блэка и Гаррисона за решеткой. Так пойдет?

– Послушайте, все это выглядит так, будто вы просто-напросто отказываетесь сотрудничать с нами и выгораживаете этих людей, – с легким недоумением произнесла Челли. – Это тем более удивительно для человека, для которого борьба с преступностью является его прямой служебной обязанностью. Вы на нашей стороне, или нет, сержант?

– Если я все еще сержант полиции, то что я делаю в этом долбанном изоляторе с ФСК в крови и парой охранников у входа?

– Если даже подозрения в отношении вас не оправданны, и вы стали жертвой обстоятельств, то отчасти вы все равно сами ответственны за свою судьбу. Чего, спрашивается, вы в одиночку и без средств связи отправились в погоню за преступниками в нарушении всех служебных инструкций? Зачем отправились к Ризителли, прекрасно зная о ее биографии, вместо того, чтобы как можно скорее отрапортовать о своем освобождении? Вы ведь понимаете, как все это теперь выглядит? Даже если вы и не совершали того, что вам вменяют в вину, Димитрис, вы наделали кучу ошибок. И лишь вы один в состоянии их исправить. Подумайте и о своем названом брате. Мирославу сложно будет очиститься от подозрений, пока этого не сделаете вы.

Упоминание Миро задело меня за живое. На моем лице, наверное, в этот момент отражались обуревавшие меня сомнения.

– Димитрис, – картинно оглядевшись по сторонам, специальный агент Аффенбах склонился ко мне ближе и прошептал: – Скажу вам даже больше. Если вам удастся найти подтверждение вашей версии о непричастности Ризителли к деятельности террористической группы Захери, я полагаю, что смог бы поговорить со своим руководством и убедить его быть, скажем так, более снисходительным по отношению к ней в части ее былых прегрешений.

– Это звучит что-то уж очень расплывчато. Мне хотелось бы иметь твердые гарантии, что она будет освобождена, – ответил я, сам не заметив, как перешел от вопроса «Буду ли я это делать?» к торгам о цене вопроса.

– То, что я вам сказал – это и так немалый аванс в счет нашего будущего успешного сотрудничества. Вы – неглупый человек, Димитрис. В вашей жизни ведь уже бывали ситуации, в которых вы с честью и даже с выгодой для себя выходили из, казалось бы, безвыходного положения. Я не могу поверить, что этот опыт ничему вас не научил.

«Этот опыт научил меня, что ты никогда больше не сможешь спать, как прежде, пойдя на сделку со своей совестью», – подумал я, сжав зубы. Но не сказал этого вслух. Почва под моими ногами была совсем зыбкой. И я не мог позволить своему бычьему упрямству и гневу похоронить единственный шанс на спасение.

Пусть даже этот путь снова окажется полным дерьма.

– Я был бы не прочь согласовать свои действия со своим руководством. Я все-таки полицейский, а не агент СБС. Могу я поговорить с лейтенантом Гонсалесом? Или хотя бы с капитаном Рейнолдсом?

– Димитрис, существует целый ряд формальных ограничений и фактических соображений, по которым мы не можем этого позволить, – развел руками Аффенбах. – Вам не стоит опасаться никаких последствий со стороны вашего начальства. Операции СБС имеют безусловный приоритет в пределах Содружества. То, что вы примите участие в одной из них, станет серьезным достижением в вашей карьере.

– Вы можете, по крайней мере, отпустить домой Миро? У него жена. Она… м-м-м… она сейчас очень нуждается в его присутствии…

– Димитрис, пока этот клубок не распутан – никто никуда не сможет выйти. Это не в моей власти, – проникновенно молвил Аффенбах. – Вы уже имели возможность убедиться, что некоторые из моих коллег относятся к вашим словам с куда большим скептицизмом…

– Аффенбах, вы же не думаете, что меня можно удивить любительской театральной постановочкой с хорошим и плохим полицейским? – иронично поинтересовался я. – Вам прекрасно известно, что я окончил полицейскую академию, а в бытность детективом мне много раз доводилось принимать участие в допросах. С человеком, которому ваша «кухня» знакома изнутри, вы могли позволить себе сэкономить время и сразу перейти к делу.

– А я так и делаю, – улыбнулся спецагент. – Мои карты на столе. Теперь ваш ход.

На моем лице застыло неопределенное выражение.

– У вас будет время подумать над нашими словами, – поставил на этом точку Аффенбах. – Мы вернемся вскоре.

Я провожал спины следователей тоскливым потерянным взглядом, в котором, должно быть, можно было прочитать всю глубину снедающих меня противоречивых чувств.

– Эй, подождите! – вдруг воскликнул я, когда они были уже на пороге палаты.

Сотрудники 5-го ГУ СБС замерли и повернулись ко мне.

– Да? – переспросил Аффенбах с интересом.

По довольной улыбке специального агента можно было сделать вывод, что события развиваются именно так, как он и предсказывал.

– Я совсем забыл попросить вас позаботиться о моих рыбках и растениях.

На лицах агентов появилось недоуменное выражение.

– Вы же не позволяете мне связаться ни с кем из знакомых. А я не хотел бы застать у себя дома склеп с дохлыми рыбками и засохшими растениями, когда вернусь. Ваши люди все равно хозяйничают в моей квартире – так разве им сложно будет помочь с этим?

На их лицах все еще было недоумение – они, казалось, не понимали, шучу ли я.

– Корм для рыбок – в левом кухонном шкафчике, на верхней полке…, впрочем, что это я, вы уже там ориентируетесь не хуже меня. Так что, мы договорились? Или мое домашнее хозяйство тоже у вас в заложниках, как Клаудия с Миро?

Глаза Аффенбаха слегка блеснули за очками. Кажется, специальный агент решил, что я над ними издеваюсь. Он переглянулся со своей коллегой, и та, уже не столь дружелюбно, произнесла:

– Я рада, что вы не теряете чувства юмора, Димитрис. Но ситуация, в которой вы оказались, не так уж смешна. Уверяю вас.

– Так что там насчет рыбок? – спросил я, но дверь за их спинами уже закрылась.

§ 35

Окно больничной палаты было самым интересным, на что мне приходилось смотреть в последние три дня. Жалюзи на нем не были плотно прикрыты, так что я мог видеть, как по стеклу стекают капли, когда шел дождь. А когда светило солнце, его лучики иногда падали на мою кровать. Казалось бы, не так уж интересно. Но других развлечений у меня не было.

За этим окном, в отличие от похожего окна в палате Мирослава в госпитале Олтеницы, из которого я по-молодецки сиганул шесть лет назад, были толстые решетки. Были на нем и детекторы движения, чтобы просигнализировать о любых попытках побега. Хоть это, казалось бы, и не требовалось. На дворе был конец XXI века, а в правоохранительных органах Содружества серьезно относились к подозреваемым, которых приходилось временно содержать за пределами следственного изолятора.

Лейла Аль Кадри саркастически усмехнулась бы, если бы видела сейчас, как я вяло шагаю по палате, связанный невидимыми путами. Вряд ли суровой революционерке стало бы жаль наивного идиота, который не пожелал слушать ее мудрых советов. Она ведь с самого начала в меня не верила.

Я не спал с полшестого утра. Ради развлечения пытался убедить виртуальный интеллект в том, что мне можно позволить прогулку. Виртуальный доктор терпеливо объяснял пациенту своим синтетическим голосом, что не только прогулки по улице, но даже и хождение по палате, которое я себя позволяю, противопоказаны мне по состоянию здоровья.

– Если бы твой виртуальный мозг способен был на настоящие размышления, «док», то ты бы понял, что мне сейчас меньше всего стоит беспокоиться о моих царапинах, – огрызался я саркастично, кряхтя от осторожных попыток выполнить простейшую зарядку.

– Ваша программа лечения на данном этапе не предполагает занятий физическими упражнениями. Это может навредить процессу реабилитации. Настоятельно прошу вас соблюдать постельный режим, – бубнил в ответ компьютер.

– Да на мне все заживает, как на собаке! – ворчал я, как раз скорчившись от боли в области груди при неудачной попытке согнуться. – Проклятье! Ничего. Главное тут – выбирать правильные позы. Лучше бы ты помог мне вместо того, чтобы читать нотации.

– Вам следует доверять вашей программе лечения, разработанной опытными специалистами. Самолечение и игнорирование рекомендаций врача может нанести серьезный вред…

– Слушай, лучше анекдот какой-нибудь врачебный расскажи. Есть у тебя что-то такое в базе? Для поднятия настроения больных, так сказать, а?! – продолжая осторожно растягиваться, не задействую вывихнутую правую руку, пробурчал я.

– Мы сможем поговорить об этом, мистер Войцеховский, когда вы начнете соблюдать постельный режим.

– Ах, так ты еще и шантажировать умеешь, сукин сын?!

В восемь утра зашла дежурная медсестра. Принесла завтрак. Пока она быстро семенила к столику, чтобы выставить посуду с пресной больничной пищей, в дверном проеме, как водится, стоял крепкий молчаливый мужчина с каменным лицом, одетый в слишком жаркий для такой погоды костюм-двойку.

– Приятель, да ты же сваришься в этом пиджаке, – посочувствовал я мордовороту. – Надеюсь, вам там хоть прилично за это платят.

Как и прежде в таких ситуациях, охранник даже бровью не повел.

– О, спасибо, – обратился я медсестре, которая, не глядя на меня, быстро выставляла на стол завтрак, стремясь поскорее покинуть палату. – Что там у нас сегодня? Та же гадость, что вчера?

Ответом мне был лишь звон посуды.

– Я вот всегда удивлялся – ну почему в больницах кормят этой пресной дрянью? – повернувшись к охраннику, подивился я. – Здесь же травматологическое отделение, а не гастроэнтерология. С желудком тут у всех порядок. Может, так задумано, чтобы стимулировать пациентов поскорее выздороветь и выбраться отсюда?

Мне ответил угрюмый безразличный взгляд.

– Что там у нас сегодня по графику, кстати? Ждать посетителей ближе к вечеру? Или у вас воскресенье тоже выходной?

Беседа так и не склеилась. Медсестра торопливо вышла из палаты, а охранник закрыл дверь. Таковы были правила, которые я прекрасно знал. Дразнить их меня заставляла лишь скука и глупая бравада, ставшая защитной реакцией на отнюдь не шуточное положение, в котором я оказался.

– Что ж, спасибо за информацию, – буркнул я в сторону закрывшейся двери, и принялся за еду.

Сложно назвать «едой» лишенный запаха едва ли теплый суп из неизвестных ингредиентов без соли и перца. Однако никто не передавал мне в больницу гостинцев. И дело вряд ли было в том, что я никому не нужен. Никому из моих знакомых, скорее всего, не было известно, что я здесь. А даже если бы и было, никто не позволил бы им пообщаться с пациентом, находящимся под усиленной охраной. Единственными моими собеседниками были и долго еще, похоже, останутся, следователи из СБС.

Интересно, явятся ли они сегодня? Или подождут понедельника? Ожидается, что именно в понедельник лечащий врач подпишет бумажку, говорящую, что мое состояние больше не препятствуют нахождению в СИЗО. Тогда меня выпишут и переведут наконец в более подходящее место, где у них будет больше свободы и времени для обработки подозреваемого.

«Подозреваемый». Именно таков теперь мой неофициальный статус. Юридические тонкости в моей ситуации мало что значили. К такой роли непросто привыкнуть. Вообще сложно свыкнуться с мыслью, что тебя так нагло и цинично подставили. Однако я уже преодолел период гнева, яростного отрицания и веры в скорое разрешение недоразумения. На прозрение мне понадобилось не так уж много времени. Как верно сказал Аффенбах, карты были выложены на стол.

Мне предлагалось сделаться «кротом»: с большим риском для жизни внедриться в ряды сторонников Захери и способствовать их аресту, а вероятнее – ликвидации. Речь шла о людях, которые дважды или трижды спасли мне жизнь. Людях, чья причастность к терроризму находилась под большущим вопросом. И это еще не все! Даже если мне удастся провернуть это отвратительное мероприятие, оставшись при этом в живых, у меня есть лишь туманные гарантии того, что Мирослав и тем более Клаудия получат свободу. Что касается Блэка и всех, кто за ним стоит – если исключить крайне маловероятное предположение об их связи с Захери (я в это не верил), то расследование их участия в этом деле зайдет в тупик, и убийцы Бена никогда не будут наказаны.

«Да не обманывай ты себя, Димитрис!» – горько думал я. – «Это СБС и стоит за всем этим! «Эклипс» работает на них! Лейла была права! Ты жив только потому, что нужен им в качестве наживки. После того как ты выведешь их на Захери – тебя прикончат вместе со всеми остальными «террористами», а Клаудия и Миро никогда не выйдут на свободу!»

Все выглядело именно так. Но у меня было не так уж много вариантов.

Если я откажусь от сотрудничества и займу жесткую позицию, то мои шансы дожить до окончания определенного законом 96-часового срока и увидиться со своим адвокатом будут выглядеть крайне сомнительно. СБС не захочет, чтобы мои слова увидели свет. Я умру от внезапной остановки сердца, или еще по какой-то совершенно неясной причине. И на этом моя история окончится.

Если я соглашусь – то я, скорее всего, тоже умру, а вместе со мной и другие. В моей крови будет ФСК, я буду под постоянным присмотром, и не смогу вести свою игру, например, предупредить Захери об опасности. А если бы даже и смог – что дальше? В руках СБС останутся Клаудия и Мирослав, а я заделаюсь беглецом, заклейменным террористом, за которым охотится сильнейшая в мире спецслужба. Не слишком радужный сценарий.

Казалось, что другого выхода не было.

– Ну и в дерьме же я. Проклятье! – прошептал про себя я.

Но в этот момент дверь моей палаты открылась, и на пороге показался человек, которого я меньше всего на свете ожидал здесь увидеть.

§ 36

За десять лет, которые прошли с последней нашей встречи, генерал Чхон не так уж и постарел. Если ему и было сейчас под пятьдесят, он оставался крепким и здоровым, как бык, словно тягал каждый день железо вдвое дольше меня. Но самое главное – взгляд, прессующий тебя, как жестяную банку под колесами грузовика. Взгляд остался все тем же.

– Генерал? Что вы здесь делаете? – изумленно прошептал я.

Догадка пришла ко мне сразу.

– Это вы стоите за всем этим, да? «Эклипс» – ваша конторка?

– Я не знаю, что там творится в твоей башке после встряски и порции наркоты, Войцеховский, – осторожно закрывая за собой дверь, проговорил генерал. – Я знаю одно. Я преодолел половину Земного шара на гиперзвуковой скорости, чтобы оказаться здесь, не потому, что я большой любитель полетов. Я сделал это по одной причине: я узнал, в каком ты дерьме. В этом мире не так уж много людей, из-за которых я стал бы вдруг подрывать свою задницу и тащить ее через весь свет. Так что оставь свои идиотские теории заговора при себе.

– Как вы попали сюда, если вы не заодно с ними? – подозрительно сощурился я. – За моей дверью круглосуточно дежурят двое охранников! Они не пропустили бы ко мне никого без разрешения руководителя следственной группы.

– Этот мир не так прост и прям, как извилины в башке у сержанта, – подходя к стулу и усаживаясь на него, выпалил генерал. – «Заодно», «не заодно» – это тупые слова. У каждого своя игра. Я не участвую в той, что ведут ребята, которые держат тебя здесь. Но я очень серьезный сукин сын, и у меня хватает веса, чтобы пройти туда, куда я считаю нужным.

– Вы знаете, что произошло?

– Я узнал достаточно, чтобы понять: ты покойник, если я не вмешаюсь. И я вмешался. Не потому, что ты мне нравишься. А потому, что я ненавижу напрасную трату ресурсов. Ты можешь сдохнуть через много лет совсем в другом месте, принеся Содружеству в десять раз больше пользы, чем та, что хотят выжать из тебя эти идиоты здесь. Они многого о тебе не знают. А я – знаю. Поэтому я здесь.

Генерал посмотрел на свой старомодный наручный коммуникатор.

– У нас не так уж много времени. Будем надеяться, что ты в состоянии соображать быстрее, чем большинство полицейских, каких мне довелось повидать. Ты знаешь, в чем состоит мое предложение. Оно осталось неизменным за эти десять лет.

– Вы здесь, чтобы предложить мне работать на вас?! – изумился я.

– «На меня»? Парень, я не огород свой тебе предлагаю пахать, и не дачу мне строить. Я предлагаю тебе присоединиться к тем, кто действительно защищает Содружество, а не строит дурацкие заговоры, прикрываясь словом «безопасность». Я не собираюсь повторять тебе то, что ты сам прекрасно знаешь. Ты сам видел, во что превратился Евразийский Союз за десять лет, прошедшие с того дня, как ты отказался пойти за мной. Ты теперь знаешь, как они поступили с твоими предками. И вряд ли ты такой идиот, чтобы думать, будто они остановятся. Они строят этот свой город посреди Индостана, плюнув в лицо старине Патриджу, попросившего их этого не делать. И они, в конце концов, придут по наши души, сколько бы мы не пели им о мире и голубях. Я должен сказать еще что-то тебе, или тебе достаточно?!

– Генерал, вы должны понимать, что у меня еще есть контракт с полицией… Да и вся эта ситуация… СБС… Я же не могу просто исчезнуть… – растерянно пробормотал я.

– Еще как можешь, черт бы тебя побрал! – гаркнул Чхон. – Забудь о своем контракте. Вот, у меня тут новый. В нем гребаная сотня страниц, и у нас нет сейчас времени их читать. Ты ставишь на нем свою кляксу – и дальше это становится моей проблемой, как доставить тебя к новому месту работы.

– Подождите, – вздохнул я, глядя на многочисленные строки контракта, написанные мелкими шрифтом на воздушном дисплее. – Я не могу просто сбежать и всю жизнь прятаться…

– Ты вообще слушал меня, сынок? У нас на носу война! Когда ты вернешься с нее, или, лучше будет сказать – если ты с нее вернешься, твое прошлое будет погребено так глубоко и надежно, что всем будет на него насрать. Я устрою все так, что тебя никто не будет искать. И резидентский статус никуда от тебя не денется.