Текст книги "Муж и жена"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)

– Джеффри!

Он глядел на нее молча, не приближаясь к ней. Глаза его налились ненавистью и угрозой, молчание становилось зловещим. Он твердо решил никогда больше не видеться с ней. А она опять заманила его в ловушку. Он решил объясниться в письме, а она вот стоит перед ним и ждет разговора. Сильнее удара она не могла ему нанести. Если когда и была надежда, что в сердце у него проснется к ней жалость, то теперь эта надежда погибла навсегда.

Анна не понимала истинного смысла его молчания. Бедняжка, она стала оправдываться, что опять появилась в Уиндигейтсе, оправдываться перед человеком, у которого была только одна мысль – как можно скорее избавиться он нее, забыть даже ее имя.

– Умоляю тебя, не сердись, – говорила она. – Ты вне всяких подозрений. Никто, кроме Бланш, не знает, что я здесь. Мне удалось выведать у нее о тебе, не раскрыв нашей тайны. – Анна вдруг замолчала, ее опять стало трясти: в лице Джеффри она заметила то, что на первых порах ускользнуло от нее. – Я получила твое письмо, – продолжала она, собрав крохи оставшегося мужества. – Я не упрекаю тебя за его краткость, я знаю, ты не большой охотник писать. Но ты обещал дать знать о себе. Я ждала, ждала и не дождалась. А в гостинице было так одиноко, Джеффри!

Она замолчала, оперлась рукой о стол – слабость опять подступала к ней, хотела еще что-то сказать и не смогла, только глядела ми него.

– Что вам от меня нужно? – резко спросил он, как говорят с человеком, которого видят первый раз в жизни.

В лице ее слабо вспыхнула последняя искра огня, когда-то ярко горевшего в ее душе.

– Эти дни сломили меня, Джеффри, – Анна с трудом выговаривала слова. – Не наноси мне еще одного оскорбления. Не вынуждай напоминать о данном тобой обещании.

– О каком обещании?

– Стыдись, Джеффри! Ты обещал жениться на мне!

– И вы смеете говорить о моем обещании на вас жениться после того, что совершили в гостинице?

Опираясь одной рукой о стол, Анна другую прижала ко лбу. Голова у нее закружилась. Мысли стали путаться. Она едва шевелила губами.

– В гостинице? А что я совершила в гостинице?

– Я советовался с юристом и знаю, что говорю.

Казалось, она не слышит его.

– Что я совершила в гостинице? – повторила Анна и умолкла в отчаянии. Держась за стол, она близко подошла к нему и положила свою ладонь на его руку.

– Ты отказываешься жениться на мне? – спросила она.

Вот она, возможность сделать черное дело.

– Вы уже замужем за Арнольдом Бринкуортом, – выговорил он наконец роковые слова.

Не вскрикнув, не сделав попытки уберечь себя, Анна упала без чувств у его ног, как когда-то ее мать упала у ног его отца. Джеффри выпутал ноги из складок ее платья.

– С этим кончено, – сказал он, глядя на распростертую на полу женщину.

Только что эти слова сорвались с его губ, как из холла донеслись легкие шаги – одна из дверей была неплотно закрыта, кто-то спешил в библиотеку.

Джеффри повернулся и чуть не бегом выскочил в сад через те же двери, в которые вошел.

Глава двадцать вторая
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Бланш вошла с бокалом вина и сразу увидела лежащую в беспамятстве Анну.

Она встревожилась, но не удивилась, присела возле подруги и приподняла ее голову. Она оставила Анну на грани обморока, и у нее не было и тени сомнения, что произошло; она замешкалась немного с вином, и Анна потеряла сознание.

Если бы она с меньшей готовностью ухватилась за это объяснение, она могла бы подумать, что Анна чего-то испугалась, подошла бы к окну и еще успела увидеть Джеффри – он как раз в ту минуту заворачивал за угол дома. Это открытие, возможно, изменило бы дальнейший ход событий, отразившись не только на ее жизни, но на жизни всех других персонажей этого повествования. Но, к сожалению, мы куем свое будущее с завязанными глазами. Наше бедное хрупкое счастье отдано во власть слепого случая. Благословенно заблуждение, что человек – венец великого акта творения; оно внушает нам уверенность, что нет обитаемых миров, кроме нашего, ведь эти далекие миры окутаны атмосферой, которой мы, люди, не можем дышать!

Так и эдак пыталась Бланш привести в чувство подругу, и все безуспешно. Бланш не на шутку встревожилась – у нее на руках женщина в глубоком обмороке, и она ничем не может ей помочь. Она уже решилась позвать на помощь, какими бы бедами это ей ни грозило – но в этот миг дверь из холла отворилась, и вошла Эстер Детридж.

Кухарка, не задумываясь, сделала выбор: она проведет остаток дня по своему усмотрению. И, повинуясь распоряжению леди Ланди, пришла в библиотеку положить к ней на бюро свою расчетную книжку. Только выполнив волю хозяйки, она откликнулась на мольбы Бланш, взывающей о помощи. Медленно, с каменным лицом, которое не волновала ни одна человеческая эмоция, двигалась Эстер к тому месту, где молодая мисс стояла на коленях, прижимая груди голову Анны Сильвестр.

– Ты разве не видишь, что случилось! – воскликнула Бланш. – Ты сама-то жива или мертва? Я не могу привести ее в чувство, Эстер. Ты что, не видишь?

Эстер Детридж поглядела на Анну и покачала головой. Взглянув еще раз, она немного подумала, написала что-то на грифельной доске и протянула доску Бланш над телом Анны. На доске было написано: «Кто это сделал?»

– Глупая ты голова! Никто не сделал!

Глаза Эстер Детридж упорно разглядывали бледное изможденное лицо, которое без слов рассказало свою печальную повесть. Ей вспомнилась ее собственная несчастная жизнь. И она снова взялась за грифельную доску. «Виноват мужчина. Оставьте ее, пусть ее приберет Господь», – на этот раз написала она.

– Гадкая, бесчувственная женщина! Как ты смеешь писать такие страшные вещи!

Выплеснув это справедливое негодование, Бланш повернулась к Анне; испуганная ее смертельной бледностью, она снова стала молить о помощи неподвижно высившуюся над ней женщину:

– Эстер, Эстер! Ради бога, помогите мне!

Кухарка выпустила из руки дощечку и склонила голову, дав понять, что уступает мольбе Бланш. Знаком велела ослабить на Анне лиф платья и, чтобы помочь Бланш, присела на одно колено.

Только Эстер Детридж дотронулась до лежащей без чувств женщины, в ней тотчас появились первые признаки жизни.

Слабая дрожь пробежала по всему ее телу, веки затрепетали, приоткрылись на миг и опять сомкнулись. Из груди вырвался первый легкий вздох.

Эстер Детридж опустила Анну на руки Бланш, сосредоточенно подумала о чем-то, написала что-то на дощечке и протянула Бланш «Вздрогнула, когда я коснулась ее. Это значит, я ходила по ее могиле», – прочитала Бланш, в ужасе отшатнувшись и от доски, и от caмой женщины.

– Я боюсь тебя! – прошептала она. – И она испугается, когда откроет глаза. Я не хочу обидеть тебя, но, пожалуйста, уйди отсюда.

Эстер Детридж приняла эти слова, как принимала все. Кивнула головой, показывая, что поняла, взглянула последний раз на Анну, неуклюже присела, прощаясь с молодой госпожой, и не мешкая удалилась из библиотеки.

Через час дворецкий заплатил ей жалованье, и она навсегда покинула Уиндигейтс.

После ее ухода Бланш сразу почувствовала облегчение. Да и вид приходящей в себя Анны действовал ободряюще.

– Ты меня слышишь, Анни? – прошептала она. – Можно я на секунду оставлю тебя.

Анна медленно открыла глаза и огляделась. Душу ее наполняло мучительное и страшное чувство возвращения к жизни, знакомое только несчастным страдальцам, вырванным из рук спасительной смерти милосердием ближних.

Бланш помогла Анне сесть, прислонившись спиной к стоявшему рядом креслу, и побежала к столу за бокалом вина.

Сделав глоток, Анна тотчас почувствовала его благотворное действие. Бланш заставила ее выпить весь бокал и не велела ничего говорить, пока силы не вернутся к ней.

– Просто ты очень устала сегодня, – сказала она, увидев, что Анна совсем пришла в себя. – Никто тебя не видел, Анна. Ничего страшного не произошло. Тебе ведь уже гораздо лучше?

Анна попыталась встать, выказав намерение уйти из библиотеки. Бланш ласковой, но твердой рукой усадила ее в кресло и продолжала:

– Нет причин беспокоиться. У нас в распоряжении еще час, раньше никто не заглянет сюда. Я хочу что-то тебе сказать, Анни, сделать одно маленькое предложение. Ты меня слушаешь?

Не сказав в ответ ни слова, Анна взяла руку Бланш и с благодарностью прижала к губам.

– Я ни о чем тебя не спрашиваю, Анни, – продолжала Бланш. – Я не собираюсь насильно удерживать тебя здесь. Я даже не стану напоминать тебе о моем вчерашнем письме. Но я не могу отпустить тебя, пока не буду за тебя спокойна. Ты должна сделать одну вещь, совсем маленькую. Тогда все мои страхи рассеются.

– Что я должна сделать, Бланш? – спросила Анна так, точно была за тысячу миль отсюда. А Бланш, думая о своем, не заметила ее отрешенного механического тона.

– Я хочу, чтобы ты поговорила с дядюшкой, – ответила она подруге. – Сэр Патрик принимает близко к сердцу твою судьбу. Он только что сказал мне, что пойдет в гостиницу повидаться с тобой. Он самый умный, самый добрый, самый замечательный человек на земле. Ты можешь довериться ему, как никому на свете. Посвяти дядюшку в свою тайну, он посоветует, как тебе лучше поступить.

Все с тем же отсутствующим видом Анна поглядела в сад и опять ничего не ответила.

– Очнись, Анни! – умоляла Бланш. – Скажи только одно слово: «да» или «нет». Это ведь нетрудно.

Все еще глядя в сад и неотступно думая о своем, Анна покорилась и произнесла тихо: «Да».

Бланш была счастлива. «Как я хорошо это устроила, – думала она. – Вот что дядюшка называет «вести дело твердой рукой».

Она нагнулась к Анне и ласково потрепала ее по плечу.

– Это самое мудрое «да», какое ты сказала в своей жизни. Подожди меня здесь. Я пойду поем, а то меня уже, наверное, хватились. Сэр Патрик занял мне место рядом с собой. Я ухитрюсь все ему рассказать. А он ухитрится – приятно иметь дело с умными людьми, только их так мало, – он ухитрится уйти из-за стола, пока все еще едят, не вызвав ни у кого никаких подозрений. Он придет сюда, и вы сразу же идите в беседку. Гости провели там все утро, так что там никого не будет. Я очень скоро присоединюсь к вам, мне надо что-нибудь съесть для душевного спокойствия леди Ланди. И никто ни о чем не будет знать, кроме нас троих… Сэр Патрик появится здесь минут через пять, а может, и того меньше. Ну я пойду. Нельзя терять ни минуты!

Анна удержала ее за руку – в глазах у нее появилась какая-то мысль.

– Что-то случилось, Анни?

– У тебя с Арнольдом все хорошо, Бланш?

– Арнольд стал нежен со мной еще больше.

– День свадьбы уже назначен?

– Свадьба будет через сто лет. Когда мы вернемся в Лондон, в конце осени.

Бланш поцеловала ее и потянула свою ладонь из руки Анны. Анна держалась за руку Бланш, как утопающий за соломинку: точно от этого зависела ее жизнь.

– Ты меня всегда будешь любить, Бланш?

– Как ты можешь такое спрашивать?

– Я ответила тебе «да», и ты мне ответь.

Бланш промолвила «да». Глаза Анны впились в ее лицо долгим истовым взглядом, и рука ее бессильно упала, выпустив руку Бланш.

Бланш выбежала из библиотеки, взволнованная и встревоженная. Никогда она не испытывала более острой потребности посоветоваться с сэром Патриком, как в эту минуту.

Когда Бланш вошла в столовую, гости еще сидели за столом.

Леди Ланди выразила изумление такой несобранности падчерицы, точно отмерив дозу упрека. Бланш, сама почтительность, испросила у мачехи прощения. И, прошмыгнув на свое место возле дядюшки, принялась за первую поднесенную ей еду. Сэр Патрик взглянул на племянницу и, найдя себя в обществе вышколенной английской мисс, внутренне подивился, что бы это могло значить. Общий разговор, прерванный появлением Бланш – спорт и политика, разнообразия ради – политика и спорт, – скоро возобновился. Под его прикрытием, в промежутке между любезными ухаживаниями соседей, Бланш сумела прошептать на ухо сэру Патрику важное известие.

– Тише, дядюшка, Анна в библиотеке (галантный мистер Смит предложил ей ветчины, с благодарностью отвергнутую). Умоляю, ради бога, пойдите к ней. Она вас ждет, она в ужасном состоянии (заботливый мистер Джонс предложил тартинку с вареньем и кремом, с благодарностью принятую). Уединитесь в беседке, я приду, как только смогу сбежать. И пожалуйста, дядюшка, идите к ней сию же минуту, если вы меня любите. А то будет поздно, – вот что услышал озадаченный сэр Патрик.

Не успел он ответить и полслова, леди Ланди, разрезая на другом конце стола торт – сладчайшее на вид шотландское чудо, – торжественно возвестила, что торт ее собственного изготовления и что первый кусок предназначается ее деверю. Кусок этот представлял собой увесистый облитый маслом ком теста, начиненный сливами и цукатами. Как уже поминалось, сэр Патрик имел за плечами семьдесят лет и зим и, разумеется, учтиво отказался нанести удар ни в чем не повинному желудку.

– Мой торт! – воскликнула леди Ланди, держа на лопаточке эту бомбу замедленного действия. – Он не соблазняет вас?

Сэр Патрик тотчас узрел блеснувшую возможность удрать из-за стола, прибегнув к самому верному средству – изысканному комплименту.

– Слабый человек, – сказал он, – встречает на своем пути соблазн, устоять перед которым не в силах. Что делает в этом случае мудрец?

– Ест мой торт, – изрекла здравомыслящая леди Ланди.

– Увы, нет! – сэр Патрик устремил на невестку взгляд, исполненный самой глубокой преданности. – Он бежит соблазна, дорогая леди. Что я и делаю.

Он поклонился и в мгновение ока исчез из-за стола.

Леди Ланди потупила взор с выражением снисходительного благоволения к человеческим слабостям, скромно отнеся половину комплимента сэра Патрика к собственной персоне.

Будучи уверен, что вслед за ним поднимется и хозяйка дома, сэр Патрик поспешил в библиотеку со всей скоростью, какую позволяла его больная нога. Лицо его, не видимое сейчас никем, было серьезно и озабоченно. Он вошел в библиотеку.

Анны Сильвестр в библиотеке не было, равно как и никого другого.

– Ушла! – воскликнул сэр Патрик. – Дело плохо!

Мгновение помешкав, он вернулся в холл и взял шляпу. Побоявшись, что ее могут заметить, Анна, возможно, одна ушла в беседку.

Если и там ее нет, то для спокойствия Бланш и разрешения собственных подозрений, сугубо важно выяснить, куда она могла деться. Сейчас дорога каждая минута. Сэр Патрик немедля дернул шнур звонка и позвал своего слугу, человека верного и расторопного, почти одних лет с сэром Патриком.

– Возьмите шляпу, Дункан, – сказал он, когда слуга появился. – Пойдете со мной к беседке.

Хозяин и слуга шли по саду молча. Завидев беседку, сэр Патрик знаком велел Дункану подождать и дальше пошел один.

Предосторожность оказалась излишней. В беседке было пусто. Сэр Патрик вышел и огляделся. Вокруг ни души.

– Дункан, – позвал он, – ступайте в конюшню и скажите там, что мисс Ланди позволила мне сегодня воспользоваться ее двуколкой. Пусть держат ее наготове. И никто не должен ничего заметить. Поедем вдвоем. Раздобудьте где-нибудь расписание поездов и захватите с собой. Деньги у вас есть?

– Есть, сэр Патрик.

– Вы, часом, не обратили внимания на гувернантку мисс Сильвестр в день нашего приезда во время игры в крокет?

– Обратил, сэр Патрик.

– Вы ее узнаете, если увидите?

– Конечно, узнаю. У нее очень заметная внешность, сэр Патрик.

– А как вы думаете, она вас узнает?

– Она ни разу не взглянула на меня, сэр Патрик.

– Прекрасно, Дункан. Захватите с собой смену белья. Возможно, вам придется поехать на поезде. Ждите меня в конюшне. В этом деле все зависит от моего благоразумия и осторожности. И от вашего, разумеется.

– Благодарю вас, сэр Патрик. – Дункан был не менее учтив, чем его хозяин.

Поняв по его тону серьезность затеянного предприятия, Дункан поспешил в конюшню. А сэр Патрик вернулся в беседку дожидаться Бланш.

Вынужденное бездействие заметно раздражало сэра Патрика. Теряя терпение, он то и дело щелкал табакеркой, скрытой в его знаменитой трости, выбегал каждую минуту из беседки поглядеть, не идет ли Бланш. Исчезновение Анны было серьезным препятствием для задуманного расследования. Да еще Бланш не идет – он связан по рукам и ногам. А ведь время не терпит.

Наконец Бланш появилась – сэр Патрик увидел ее со ступенек беседки: она бежала что есть духу, взволнованная, с горящими глазами.

Сэр Патрик пошел ей навстречу, чтобы подготовить ее к неожиданной новости – исчезновению Анны.

– Бланш, – начал он, – милая, тебя ждет разочарование. Я один, в беседке никого нет.

– Я надеюсь, это не значит, что вы отпустили ее?

– Бедное мое дитя! Я ее вообще не видел.

Бланш отстранила его и вбежала в беседку. Сэр Патрик последовал за ней. Она тут же вернулась – в лице ее не было ни кровинки.

– Дядюшка, милый! Мне так ее было жаль. А вот как она жалеет меня, – пролепетала в отчаянии Бланш.

Сэр Патрик привлек ее к себе и ласково погладил по голове.

– Давай не будем поспешно судить ее, девочка моя. Возможно есть причина, оправдывающая ее бегство. Очевидно, она не может довериться никому; скорее всего, она и видеть меня согласилась, чтобы отослать тебя из библиотеки и избавить от мучительного расставания. Соберись с духом, Бланш. Если ты поможешь мне, я уверен, что смогу ее найти.

Бланш подняла голову и решительно вытерла слезы.

– Мой родной отец не был так добр ко мне, как вы, дядюшка, – сказала она. – Скажите мне, что я должна делать.

– Опиши мне в точности, что произошло в библиотеке, – сказал сэр Патрик. – Не забудь никакой малости, дитя мое, никакого пустяка. Пустяк иногда может послужить ключом ко всему делу. И еще – сейчас нам дорога каждая минута.

Бланш стала рассказывать, боясь упустить малейшую подробность. дядюшка слушал с напряженным вниманием. Наконец Бланш кончила рассказ, и сэр Патрик повел ее из беседки.

– Я велел заложить твою двуколку, – сказал он. – По пути и конюшню я тебе расскажу свои планы.

– Давайте, дядюшка, я вас повезу!

– Прости, милая Бланш, но я опять скажу «нет». Твоя мачеха очень подозрительна. Мои поиски могут завести меня в Крейг-Ферни. Так пусть лучше нас не видят вместе. Обещаю тебе рассказать все подробно, когда вернусь. Оставайся здесь, принимай участие во всех забавах. И постарайся, чтобы мое отсутствие прошло незамеченным. Будь умница, не предпринимай ничего на свой страх и риск А теперь я расскажу тебе, как я надеюсь найти беглянку и чем мне помог твой рассказ.

Сэр Патрик замолчал, прикидывая в уме, следует ли посвятить Бланш в подробности разговора с Джеффри. И опять решил пока ничего не говорить. Вот окончит расследование и тогда уж поведает Бланш сразу все.

– Твой рассказ, Бланш, содержит две части, – начал сэр Патрик. – Первая часть – события в библиотеке, совершившиеся на твоих глазах, и вторая – события в гостинице, о которых тебе рассказала мисс Сильвестр. Что касается до ее обморока в библиотеке, теперь уже поздно гадать, был ли он следствием крайнего изнеможения, как ты полагаешь, или вызван чем-то случившимся в библиотеке в твое отсутствие.

– Что там могло случиться, пока меня не было?

– Об этом я знаю не больше, чем ты. Но такая возможность имеется. И я ее взял на заметку. Еще одно важное соображение, если мисс Сильвестр так слаба, как ты говоришь, она не сможет далеко уйти от Уиндигейтса. Скорее всего, она будет искать прибежища поблизости, в доме какого-нибудь крестьянина. Правда, можно предположить, что по дороге ее нагнал экипаж, едущий на станцию, и она попросила подвезти ее. Или шла, шла, пока хватило сил, и теперь отдыхает в каком-нибудь укромном месте недалеко от дороги, идущей в южном направлении от дома.

– Я без вас обойду все окрестные дома, дядюшка, – предложила Бланш.

– Милое дитя, в радиусе мили от Уиндигейтса, по крайней мере, десяток таких домов. Расспросы займут у тебя весь остаток дня. Я уж не говорю о том, что скажет леди Ланди о твоем отсутствии. Напомню тебе о двух вещах. Во-первых, ты рассекретишь наше расследование, а оно должно проводиться в полной тайне. А во-вторых, если даже ты наткнешься на тот самый дом, твои расспросы все равно ничего не дадут. И ты с чем пришла, с тем и уйдешь.

– Почему?

– Я знаю шотландцев, Бланш, лучше, чем ты. По уму и личному достоинству они весьма сильно отличаются от английских крестьян. Тебя примут отменно вежливо, потому что ты юная леди, но хозяин дома не преминет показать тебе, что ты воспользовалась преимуществом своего общественного положения и нарушила право неприкосновенности жилища. А если мисс Сильвестр попросила его тайно приютить ее и если он ее пустил, то никакая на свете сила не заставит его раскрыть рта, если, конечно, она сама не снимет запрет.

– Но, дядюшка, если расспрашивать крестьян бесполезно, как же мы ее найдем?

– Я ведь тебе не сказал, что расспрашивать вообще бесполезно. Я только говорю, что шотландский крестьянин никогда не предаст человека, доверившегося ему. А искать мы ее будем вот как. Нечего гадать, что она делает сию минуту. Надо раскинуть умом, что мисс Сильвестр будет делать дальше, хотя бы до исхода дня. Мы можем смело предположить, что, почувствовав себя в силах, она безо всякого сомнения поспешит покинуть наши места. Ты согласна со мной?

– Да, дядюшка, согласна.

– Так вот. Мисс Сильвестр – женщина, к тому же не пышет здоровьем. Стало быть, отсюда она может только уехать – либо наняв экипаж, либо поездом. Первым делом я поеду на станцию. Принимая в расчет прыть твоего пони, могу сказать, что, несмотря на потерянное время, я поспею туда, с каким бы поездом и в каком бы направлении мисс Сильвестр ни поехала.

– Ближайший поезд, дядюшка, через полчаса. На него она опоздает.

– Но может, она не так уж и слаба? А вдруг ее подобрал по дороге чей-то экипаж? А может, даже ока не одна? Откуда мы знаем, что ее никто не ждал на каком-нибудь проселке, ее муж, например, если таковой существует? Нет, все это вряд ли. Я полагаю, она сейчас продвигается в сторону станции. И я должен попасть туда как можно скорее.

– Вы вернетесь вместе с ней, если застанете ее там?

– Поступлю по обстоятельствам. Если не застану, то оставлю на станции Дункана – он будет ждать до последнего поезда. Он помнит мисс Сильвестр и уверен, что она его не знает. Куда бы она ни поехала, на юг или на север, с первым поездом или с последним, Дункан получит распоряжение всюду за ней следовать. На него можно положиться как на каменную стену. Если она поедет поездом, ручаюсь, мы будем очень скоро знать, где она.

– Как вы умно придумали с Дунканом.

– Ничего умного нет. Дункан – мой фактотум. И то, что при думал я, придумал бы на моем месте любой другой человек. Теперь перейдем к действительно трудной задаче. Предположим, что мисс Сильвестр наймет экипаж.

– В наших местах экипаж можно нанять только на станции.

– Но у каждого крестьянина есть двуколка, шарабан или что-то в этом духе. Маловероятно, чтобы кто-нибудь одолжил ей свою двуколку, хоть и за плату. Но там, где мужчина растеряется, женщина найдет выход. А мисс Сильвестр – к тому же умная женщина, и кроме того, можешь мне поверить, Бланш, она вознамерилась любой ценой сбить тебя со следа. Сознаюсь тебе, есть одна трудность, которая ставит меня в тупик. Нужен верный человек, который бы сидел в засаде на ближайшей развилке по дороге на станцию. Я ведь сам не могу быть одновременно в двух местах.

– Пошлем на развилку Арнольда.

Сэр Патрик слегка задумался.

– Арнольд – славный молодой человек, – сказал он, – но можем ли мы положиться на его благоразумие и скромность?

– Он, дядюшка, после вас самый надежный на свете человек, – твердо заявила Бланш. – И кроме того, он все знает про Анну, я ему рассказала, за исключением сегодняшнего события. Боюсь, что и это я ему расскажу. Вот почувствую себя брошенной и несчастной, когда вы уедете, и расскажу. В Арнольде есть что-то такое, сама не знаю что, отчего мне с ним так покойно. Неужели вы правда думаете, что он может выдать секрет, который я ему доверила? Вы просто не знаете, как он мне предан.

– Милая Бланш! Ведь я не предмет его обожания. Откуда же мне все это знать? Ты единственный авторитет по этой части. Ну что ты, пожалуй, меня убедила. Пошлем Арнольда. Предупреди его, чтобы он был очень осторожен. И сама отведи его на эту развилку. У нас осталось всего одно место, где что-то могло бы навести на ее след, – гостиница Крейг-Ферни. Туда я и направлю свои стопы.

– В гостиницу Крейг-Ферни? Дядюшка, вы забыли, что я вам рассказала?

– Погоди, погоди, Бланш. Мисс Сильвестр ушла из гостиницы, это я знаю. Но мисс Сильвестр – вдруг мы сегодня не найдем ее – могла что-то забыть там. Этой возможностью пренебрегать нельзя. Но ты, я вижу, потеряла нить моих рассуждений – я мчусь во весь дух, что твой пони. Теперь давай вернемся к тому, что тебе рассказала мисс Сильвестр про гостиницу.

– Она сказала, что потеряла там письмо.

– Вот именно! Стало быть, пункт первый – она потеряла письмо. Пункт второй – Бишопригс, старший слуга, поссорился с миссис Инчбэр и потерял место. Вернемся к первому пункту, письмо либо куда-то задевалось, либо его украли. Как бы то ни было, если оно попадет к нам в руки, оно, уверяю тебя, может быть очень и очень полезно. Что до Бишопригса…

– Уж не собираетесь ли вы тратить время на этого лакея?

– Разумеется, собираюсь. Бишопригс очень важен для нас по двум причинам: во-первых, он одно из звеньев в цепи моих рассуждений, а во-вторых, он мой старый друг.

– Ваш друг?

– В наше время рабочий называет рабочего – «джентльмен», хочу идти в ногу со временем и буду называть своего бывшего клерка другом. Несколько лет назад Бишопригс служил у меня в конторе. Это один из самых толковых и беззастенчивых старых пропойц в Шотландии. Что касается наличных фунтов, шиллингов и пенсов, тут он безукоризненно честен. Во всем остальном – плут, каких мало. Ему ничего не стоит подделать документ, выдать тайну клиента или использовать ее для шантажа. Причем все эти действия в общем на грани закона. Когда он был у меня клерком, обнаружились две неприятные вещи. Во-первых, он ухитрился обзавестись дубликатом моей личной печати, и во-вторых, у меня есть веские подозрения, что он что-то подделал в документах двух клиентов. К частью, вреда это не принесло. А у меня не было времени затевать против него процесс. И пришлось уволить его из конторы – после этого я просто не мог доверять ему никаких важных бумаг.

– Понятно, дядюшка.

– Ясно как божий день, не так ли? Если пропавшее письмо мисс Сильвестр не содержит ничего важного, я склонен думать, что оно просто куда-то задевалось и наверняка найдется. Если в нем есть хотя бы намек на возможную выгоду для человека, в чьи руки оно попало, выражаясь сегодняшним кошмарным языком, ставлю что угодно, Бланш, письмом завладел Бишопригс.

– А он взял и уехал из гостиницы. Вот невезение!

– Невезение только в том, что мы опять потеряли время. Но это не так страшно. Если я не ошибаюсь, Бишопригс скоро вернется в гостиницу. Старый плут – чего не отнимешь, того не отнимешь – презабавнейшее существо. Когда он ушел из моей конторы, мы все с удивлением отметили, что нам очень чего-то недостает. Постояльцы Крейг-Ферни, особенно англичане, поверь мне, скоро почувствуют, что гостиница лишилась своего самого притягательного магнита. Миссис Инчбэр не из тех женщин, для которых честь превыше барышей. Они с Бишопригсом рано или поздно опять подружатся: забудут прошлое и заключат мир. Я задам хозяйке два-три вопроса, которые, надеюсь, многое нам откроют, и отдам ей в руки письмо для Бишопригса. Я сообщу ему, что у меня есть для него дело, и дам адрес, куда писать. Он мне напишет, Бланш. И если письмо у него, мы его получим.

– А он признается, что письмо у него? Ведь он его украл.

– Верное замечание, Бланш. Имей он дело с кем-то другим, он, возможно, испугался бы. Но я знаю к нему подход. И смогу выудить у него письмо. Но о Бишопригсе пока хватит. Вернемся опять к мисс Сильвестр. Мне, возможно, придется описать ее внешний вид. Как она была сегодня одета? Только не забудь, я – мужчина и в тонкостях не разбираюсь. И постарайся обойтись без иноземных словечек.

– На ней была соломенная шляпка с приколотым букетиком васильков и белой вуалеткой. Васильки, дядюшка, сбоку. Сейчас это не так модно, как спереди. Еще на плечи накинута легкая серая шаль. И piqué…

– Говорил тебе, не употребляй иноземных слов! Этого вполне достаточно. Соломенная шляпка с белой вуалеткой, сбоку васильки. И легкая серая шаль. Обыкновенному мужскому уму это доступно. Я узнал все, что надо. И выиграл несколько драгоценных минут. Пока все идет как по-писаному. Мы подошли к концу беседы и вместе к воротам конюшни. Ты уразумела, что делать в мое отсутствие?

– Отвести Арнольда на развилку. И держать себя так, будто ничего не случилось, если, конечно, я смогу.

– Славная девочка! Опять верно замечено! Ты, Бланш, можешь похвастаться тем, что я называю проницательностью. Бесценное свойство! Ты будешь главой своего семейного королевства! А Арнольд всего-навсего принцем-конкордом. Именно такие мужья и счастливы по-настоящему. Вернусь, дитя мое, и доложу тебе все до мельчайших подробностей. Захватили с собой вещи, Дункан? Превосходно. Берите вожжи. Вы будете править, а я – думать. Править лошадьми – занятие несовместное с умственным напряжением. Приходится вкладывать весь свой ум в это полезное животное, опустившись до его уровня, иначе к месту назначения благополучно не доберешься. Благослови тебя бог, Бланш. На станцию, Дункан! Hа станцию!