Текст книги "Муж и жена"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

Глава тридцать восьмая
НОВОСТИ ИЗ ГЛАЗГО

Письма леди Ланди и мистеру Краму были отправлены в понедельник, и обратную почту можно было ждать в Хэм-Фарме не раньше среды пополудни.

За это время сэр Патрик и Арнольд еще не однажды встречались наедине, обсуждая непростой и весьма щекотливый вопрос о том, посвящать ли Бланш в происшедшее. Мудрость старости наставляла; неопытность юности внимала. «Подумайте как следует, – говорил сэр Патрик, – и все ей расскажите». Арнольд как следует думал – и ничего не рассказывал.

Если вам захочется обвинить его, вспомните, что он был женат всего две недели. И правда, не всякий решится, обладая женой лишь две недели, предстать перед ней в роли преступника, которого ждет суд, и узнать, что великодушная судьба, даровавшая тебе в жены обожаемую женщину, решила к тому же наслать на тебя ангела возмездия!

В среду пополудни все трое были дома и с нетерпением ожидали почтальона.

Привезенная корреспонденция содержала (как и предвидел сэр Патрик) письмо от леди Ланди. А где же письмо с ожидаемыми новостями из Глазго? Его не было. Видимо, на запрос сэра Патрика адвокат не мог ответить сразу.

– Это не к добру? – спросила Бланш.

– Это к тому, что происходят какие-то события, – ответил ее дядя. – Вероятно, мистер Крам рассчитывает получить какие-то сведения и хочет сразу же нам их передать. Будем надеяться, дорогая, что их принесет завтрашняя почта.

– Что ж, – сказала Бланш, – откройте пока письмо от леди Ланди. Вы уверены, что оно предназначено вам, а не мне?

Сомневаться не приходилось. Ответ ее милости был зловеще адресован деверю ее милости.

– Я знаю, что это означает, – заметила Бланш, не сводя с читающего письма дяди заинтересованных глаз. – Имя Анны моя мачеха воспринимает как оскорбление. Я же в письме упоминала его без счета. Чем и нанесла леди Ланди смертельную обиду.

О молодость, как она опрометчива в своих суждениях! Дама, которая в трудную для семьи минуту выказывает горделивое достоинство, не может быть смертельно обижена, она может быть лишь глубоко опечалена. Леди Ланди выказывала горделивое достоинство.

«Мне прекрасно известно, – писала эта заслуживавшая всяческого уважения истинная христианка, – что в глазах родственников моего покойного обожаемого мужа я всегда была кем-то вроде незваной гостьи. Но я все-таки не ожидала, что меня полностью перестанут посвящать в домашние дела, когда в доме со всей очевидностью происходит нечто весьма серьезное. Я не желаю навязываться, дорогой сэр Патрик. Чувствуя, однако, что уважение к собственной персоне не позволяет мне – после того, что случилось – вести переписку с Бланш, я обращаюсь к главе семьи, исключительно дабы не выйти за рамки приличий. Позвольте спросить, считаете ли вы – в обстоятельствах столь серьезных, что мою падчерицу и ее мужа потребовалось отозвать из свадебного путешествия, – считаете ли вы пристойным держать в полном неведении вдову покойного сэра Томаса Ланди? Умоляю, вдумайтесь в мои слова – не из уважения ко мне! – из уважения к вашему собственному положению в обществе! Любопытство, как вам известно, противно моей природе. Но когда этот жуткий скандал (в чем бы он ни состоял) разразится – а он не замедлит разразиться, дорогой сэр Патрик, – что подумают люди, когда, испросив мнение леди Ланди, услышат, что она ничего не знает? Ваша воля, как поступать, – я не обижусь. Возможно, мне будет немного больно, но не стоит принимать это во внимание. Я буду с прежним тщанием, с прежней жизнерадостностью выполнять свои мелкие обязанности. И даже если вы оставите меня в неведении, мои наилучшие пожелания все равно всегда будут обращены к Хэм-Фарму. Могу ли я добавить, – не вызывая насмешки, – что в своих молитвах одинокая женщина просит о благе для всех и каждого?

– Ну, что там? – спросила Бланш.

Сэр Патрик сложил письмо и убрал его в карман.

– Твоя мачеха шлет тебе наилучшие пожелания, дорогая.

Ответствовав подобным образом, он поклонился племяннице со всем изяществом, на какое был способен, и вышел из комнаты.

«Итак, пристойно ли, – повторил он про себя, закрыв дверь, – держать в полном неведении вдову покойного сэра Томаса Ланди? Когда дама слегка взвинчена, последнее слово надо оставить за ней, я нахожу это не только пристойным, но и крайне желательным».

Пройдя в библиотеку, он бросил ноту протеста невестки в ящик с надписью «неотвеченные письма». Разделавшись таким путем с посланием леди Ланди, он замурлыкал любимый шотландский мотивчик, водрузил на голову шляпу и вышел в сад погреться на солнышке.

Между тем Бланш не вполне удовлетворилась ответом сэра Патрика. И не преминула сказать об этом мужу.

– Что-то случилось, – заметила она, – а дядя от меня скрывает.

Арнольд и желать не мог лучшей возможности, какую она предоставила ему этими словами: не тяни больше с признанием, открой ей истину! Он поднял глаза и посмотрел в лицо Бланш. По неблагоприятному стечению обстоятельств в то утро она была само очарование. Расскажи он ей сейчас, что именно он играл с ней в прятки в гостинице, – как изменится ее личико! И Арнольд, все еще влюбленный в Бланш, не сказал ничего.

На следующий день почта принесла не только ожидаемое письмо от мистера Крама, но и нежданную газету из Глазго.

На сей раз у Бланш не было оснований жаловаться, что дядя скрывает от нее свою корреспонденцию. Прочитав письмо адвоката с неподдельным интересом и волнением – содержание явно повергло его в изумление, – он передал его Арнольду и своей племяннице.

– Дурные вести, – только и промолвил он. – Я не могу не разделить их с вами.

Засвидетельствовав получение письменного запроса от сэра Патрика, мистер Крам сообщал все, что знал о передвижениях мисс Сильвестр – с того часа, когда она выехала из гостиницы «Овечьи голова». Примерно через две недели он получил от нее письмо, в котором она сообщала, что нашла себе подходящее жилище в деревушке под Глазго. Испытывая сильный интерес к делам мисс Сильвестр, мистер Крам через несколько дней навестил ее. Он удостоверился, что она поселилась у вполне приличных людей и устроена достаточно удобно, насколько позволяют обстоятельства. Неделю после этого он не получал он нее никаких известий. По истечении этого времени от нее пришло письмо, из которого следовало: в день его написания она прочла в газете, выходившей в Глазго, нечто, имеющее к ней самое серьезное отношение и вынуждающее ее по мере сил безотлагательно выехать на север. Позднее, когда они сама разберется, куда именно лежит ее путь, она снова напишет и сообщит мистеру Краму, где с ней можно связаться в случае надобности. А пока она благодарит его за доброту и умоляет хранить все письма или послания, какие придут на ее имя. С тех пор никаких известий от нее адвокат не получал. Он дождался прихода утренней почты в надежде на письмо от мисс Сильвестр, чтобы сразу о нем и сообщить. Но надежда оказалась тщетной. Таким образом, в письме он сообщал все, что известно ему самому, и прилагал газету, на которую ссылалась мисс Сильвестр, – возможно, изучив ее, сэр Патрик сумеет как-то выйти на след и вообще прояснить картину. В заключение мистер Крам пообещал написать немедля по получении каких-либо известий.

Выхватив газету, Бланш раскрыла ее.

– Дайте мне! – вскричала она. – Никто не найдет быстрее меня, что там вычитала Анна!

И она принялась пожирать глазами колонку за колонкой, страницу за страницей – потом в отчаянии отбросила газету на колени.

– Ничего! – воскликнула она. – Ничего, что могло бы заинтересовать Анну. Да кого угодно – разве что леди Ланди, – про должала она, смахнув газету с колен. – Похоже, сплетни в Суонхейвене оказались правдой, Арнольд. Джеффри Деламейн собирается жениться на миссис Гленарм.

– Что? – Арнольд даже подскочил; ему мгновенно пришло и голову, что именно это сообщение так взволновало Анну.

Сэр Патрик предостерег его взглядом и подобрал с пола газету.

– Я тоже прогляжу ее, Бланш, убедиться, что ты ничего не пропустила, – сказал он.

Заметка, о которой говорила Бланш, помещалась в колонке под общим заголовком «Светская хроника». «Ожидается заключение супружеского союза (провозглашала газета из Глазго) между достопочтенным Джеффри Деламейном и очаровательной и благовоспитанной вдовой покойного Мэтью Гленарма, эсквайра, урожденной мисс Ньюэнден». По всей вероятности, «церемония бракосочетания состоится в Шотландии, до конца нынешней осени»; а прием по случаю свадьбы скорее всего «будет дан в Суонхейвен-Лодже, куда соберется весь свет».

Сэр Патрик молча передал газету Арнольду. Любому, кто знал историю Анны Сильвестр, было совершенно ясно: именно эти строчки настигли ее там, где она хотела восстановить силы. Не менее очевидным был и следующий ее шаг. По мнению сэра Патрика, поездка мисс Сильвестр на север могла преследовать лишь одну разумную цель. Покинутая женщина собрала остатки былой энергии и, ведомая отчаянием, вознамерилась помешать свадьбе миссис Гленарм.

Бланш первой нарушила молчание.

– Прямо рок какой-то! – вознегодовала она. – Вечные неудачи! Вечные разочарования! Неужели нам не суждено больше встретиться?

Она взглянула на дядю. Сэр Патрик, обычно не унывающий, на сей раз лишь хмурился перед лицом напасти.

– Она обещала писать мистеру Краму, – ответил он. – А мистер Крам обещал сообщить нам, как только что-то от нее получит. Это единственное, на что мы можем рассчитывать. Придется безропотно ждать.

Бланш вялой походкой побрела в оранжерею, к цветам. Оставшись с Арнольдом наедине, сэр Патрик не стал делать тайны из впечатления, какое произвело на него письмо мистера Крама.

– Дело приняло очень серьезный оборот, – заговорил он. – Это совершенно очевидно. Все мои планы и расчеты перечеркнуты. Невозможно предвидеть, какие новые беды на нас обрушатся, если мисс Сильвестр и миссис Гленарм встретятся: какое безрассудство совершит Деламейн, если поймет, что приперт к стене. Дела обстоят так, что я просто не знаю, как поступить дальше, – говорю об этом со всей откровенностью. Великое светило пресвитерианской церкви, – добавил он, внезапно разразившись вспышкой причудливого юмора, – заявило однажды в моем присутствии, что изобретение печатного станка, – не что иное, как порождение дьявольского ума. Клянусь честью, впервые в жизни я готов с ним согласиться.

Говоря, он машинально взял в руки газету из Глазго, отложенную Арнольдом.

– Что это? – воскликнул он, ибо в первой же строчке, на которую он взглянул, ему попалось знакомое имя. – Опять миссис Гленарм! Они что же, собрались превратить вдову стального магната в знаменитость?

Да, сомневаться не приходилось – это было имя вдовы; второй раз набранное типографским шрифтом, оно упоминалось в письме, где обсасывались разные сплетни, внизу стояла подпись «временный корреспондент», а само письмо называлось «Что творится на севере». Посудачив о перспективах охотничьего сезона, о последних парижских модах, о несчастном случае с туристом и о скандале в шотландской пресвитерианской церкви, автор перешел к любопытной истории, связанной с предстоящим бракосочетанием в кругах, которые (среди простого люда) принято называть «высшим светом».

В Перте и окрестностях немалую сенсацию (по утверждению пишущего) вызвало известие об анонимных попытках вымогательства, предметом которых стала одна знатная особа. Поскольку ее имя уже не является тайной для общества – оно упомянуто в прошении, переданном в магистрат, – не будет неуместным сообщить, что имя этой особы – миссис Гленарм, о чьем грядущем бракосочетании с достопочтенным Джеффри Деламейном объявлено в другой колонке газеты.

Судя по всему, миссис Гленарм получила анонимное письмо в первый же день приезда в дом подруги, в окрестностях Перта. Письмо предупреждало ее о существовании некоего препятствия, возможно, ей не известного, на пути ее соединения с мистером Джеффри Деламейном. Этот джентльмен якобы серьезно скомпрометировал себя с другой дамой; и дама эта воспротивится его браку с миссис Гленарм и подтвердит свои притязания имеющимися у нее письменными уликами. Улики эти содержатся в двух письмах, которыми обменялись стороны, внизу стоят их собственноручные подписи. Переписка попадет в руки миссис Гленарм на двух следующих условиях:

Во-первых, она должна предложить нынешнему владельцу этих писем достаточно внушительную сумму, чтобы побудить его с ними расстаться. Во-вторых, она должна согласиться на такой способ передачи денег, который нынешний владелец сочтет благоприятным в том смысле, что будет гарантирован от посягательств закона. Ответ на эти два предложения надлежит дать через посредство объявления в местной газете, озаглавив его «Другу из тьмы».

Некоторые обороты речи, несколько ошибок в правописании позволяли предположить, что это дерзкое письмо – дело рук шотландца из низших слоев. Миссис Гленарм немедленно показала письмо своему ближайшему родственнику, капитану Ньюэндену. Капитан обратился в Перт за юридической помощью. Посовещавшись, адвокаты посоветовали поместить требуемое объявление и принять меры к тому, чтобы заманить автора письма в ловушку и изобличить его, не позволяя ему – само собой разумеется – нагреть руки путем наглого вымогательства.

Хитроумный «друг из тьмы» (кто бы он ни был) оказался для адвокатов, ставивших упомянутый эксперимент, крепким орешком Он успешно обошел не только первый поставленный для него капкан, но и последующие. Миссис Гленарм получила второе, а потом и третье анонимные письма, крайне вызывающие по тону, из которых следовало, что она со своими друзьями-пособниками лишь попусту тратит время, и если они не оставят своих поползновений, цена за переписку возрастет. Тогда капитан Ньюэнден, не видя другого выхода, официально обратился в городской магистрат; с санкции муниципальных властей было объявлено: того, кто найдет вымогателя, ждет вознаграждение; но и этот шаг не дал результата, и тогда, с согласия своих английских стряпчих, капитан якобы решил передать это дело в руки опытного офицера лондонской полиции.

Таково на сегодняшний день было положение вещей – насколько был осведомлен корреспондент.

Стоит лишь добавить, что миссис Гленарм, дабы избежать дальнейших домогательств, уехала из Перта; и нашла приют у друзей в другой части графства. Мистер Джеффри Деламейн, чье доброе имя пытались втоптать в грязь (нет нужды говорить, указывал корреспондент в скобках, сколь беспочвенно выдвинутое обвинение), якобы выразил не только естественное в таких обстоятельствах негодование, но и крайнее сожаление в связи с тем, что не может помочь капитану Ньюэндену вывести анонимного клеветника на чистую воду. Достопочтенный джентльмен, как хорошо известно любителям спорта, усиленно готовится к предстоящим соревнованиям по бегу в Фулеме. Столь велико лежавшее на нем бремя ответственности, что отвлекать его, действовать ему на нервы не должно ничто – так решил его тренер и те, кто делали на него ставку, посему оказалось крайне желательным перевезти его ближе к Фулему – там он в условиях тишины и покоя продолжает тренироваться.

– Похоже, туман тайны сгущается, – заметил Арнольд.

– Наоборот, – коротко возразил сэр Патрик. – Он быстро рассеивается – благодаря газете из Глазго. Теперь я избавлен от необходимости добывать у Бишопригса украденное письмо. Мисс Сильвестр поехала в Перт, чтобы заполучить свою переписку с Джеффри Деламейном.

– Вы считаете, она поняла, что речь здесь, – Арнольд указал на газету, – идет именно об этом?

– Разумеется! И, полагаю, ей стало ясно не только это. Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что у нее нет двух мнений о том, кто автор этих анонимных писем.

– Но как она могла догадаться?

– Очень просто. Что бы она ни думала раньше, теперь она заподозрила, что письма не просто пропали – они украдены. Считать виновным в краже она может лишь двоих – миссис Инчбэр или Бишопригса. Из газетного описания следует, что анонимные письма – дело рук шотландца из низшего сословия, другими словами, совершенно ясно, что это Бишопригс. Согласны? Очень хорошо. Теперь предположим, ей удается заполучить похищенную собственность. Что происходит дальше? Она поступит так, как поступила бы на ее месте любая женщина, – с письменными доказательствами в руках она направится к миссис Гленарм. Она может неумышленно содействовать нашей цели, как может и неумышленно навредить, – так или иначе, нам снова ясно, что делать дальше. Связаться с мисс Сильвестр остается нашей первейшей задачей – как и до прочтении газеты. Предлагаю выждать до воскресенья, в расчете на то, чти мистер Крам снова нам напишет. Если известий от него нет, в понедельник утром я еду в Шотландию и пытаюсь разыскать мисс Сильвестр через миссис Гленарм.

– Оставляя меня здесь?

– Оставляя вас здесь. Кто-то должен быть рядом с Бланш. Неужели об этом надо напоминать, ведь вы женаты всего две недели

– Вы не думаете, что мистер Крам напишет до понедельника?

– Если он напишет, это будет для нас такое огромное везенье, что я не хочу на это рассчитывать.

– Вы боитесь сглазить удачу, сэр.

– Жаргон у меня не в чести, Арнольд. Но в данном случае именно жаргон довольно точно отражает мое состояние, и я готов с ним примириться – на сей раз.

– Рано или поздно удача приходит к каждому, – убежденно заявил Арнольд. – Меня не оставляет чувство, что удача наконец-то идет к нам. Как насчет пари, сэр Патрик?

– Это более уместно в конюшнях. Право заключать пари, как и чистить лошадей, я предоставляю моему конюху.

Этим язвительным ответом и был завершен разговор.

Прошло несколько часов, в положенное время привезли почту – и она рассудила спор в пользу Арнольда! Неверие сэра Патрика в благосклонное покровительство судьбы было посрамлено вторым письмом от адвоката из Глазго, пришедшим на следующим день.

«Имею удовольствие сообщить (писал мистер Крам), что со следующей же почтой после отправки моего письма в Хэм-Фарм я получил известие от мисс Сильвестр. Не вдаваясь в подробности она пишет, что решила теперь обосноваться в Лондоне. Причини, побудившая ее к этому шагу – во время нашей последней встречи ничего подобного у нее и в мыслях не было, – заключается вот в чем: ее денежные средства вот-вот иссякнут. Решив откликнуться ни объявление певицы и пойти к ней в услужение, чтобы заработать на жизнь, она вверила свои интересы в руки старого друга своей покойной матери (которая, сколько можно судить, тоже была музыканткой): он – агент музыкантов и драматических актеров, давно обосновался в столице, мисс Сильвестр хорошо знает его как заслуживающего доверия и достойного человека. Она прислала мне его имя и адрес – я вкладываю эти сведения на отдельном листке бумаги на тот случай, если мне потребуется написать ей, прежде чем она устроится в Лондоне. Таково вкратце содержание ее письма. Могу лишь добавить, что в нем нет ни малейшего намека на надобность, заставившую ее покинуть Глазго».

Случилось так, что письмо мистера Крама сэр Патрик открывал в одиночестве.

Прочитав его, он первым делом обратился к железнодорожному расписанию, висевшему в холле. Выяснив все необходимое, он вернулся в библиотеку, черкнул письмецо музыкальному агенту и позвонил в звонок.

– Дункан, мисс Сильвестр вот-вот приедет в Лондон. Я хочу, чтобы с ней связался верный человек. Этот человек – вы.

Дункан кивнул. Сэр Патрик протянул ему конверт.

– Если отправитесь в путь немедленно, успеете на ближайший поезд. Поезжайте по этому адресу и справьтесь о мисс Сильвестр. Если она уже приехала, передайте ей привет от меня и скажите, что я почту за честь нанести ей визит (от имени мистера Бринкуорта) в самое ближайшее время, какое она сочтет возможным назначить. Поспешите – и вы успеете вернуться еще до последнего поезда. Мистер и миссис Бринкуорт уже вернулись с прогулки?

– Нет, сэр Патрик.

Ожидая возвращения Арнольда и Бланш, сэр Патрик внимательнее вчитался в письмо мистера Крама.

Он не был склонен думать, что основным мотивом поездки Анны на юг был мотив финансовый. Вспомнив, что тренеры Джеффри перевезли его в какой-то из районов Лондона, он засомневался: а не произошла ли серьезная ссора между Анной и миссис Гленарм, не явилось ли ее следствием желание Анны напрямую обратиться к Джеффри? В таком случае сэр Патрик безоговорочно отдаст всего себя в распоряжение мисс Сильвестр. Если она докажет справедливость своих притязаний – в пику притязаниям миссис Гленарм, – одновременно будет доказано и то, что она не замужем, а это уже в интересах Бланш, как и в ее собственных. «Помочь ей – это мой долг перед Бланш, – подумал сэр Патрик. – А приблизить час расплаты для Джеффри Деламейна – это мой долг перед самим собой».

Во дворе залаяли собаки, возвестив о приезде экипажа. Сэр Патрик вышел к воротам – встретить Арнольда и Бланш и поделиться новостями.

Именно в тот час, когда его ждали, с письмом от музыкального агента явился верный Дункан.

Мисс Сильвестр еще не добралась до Лондона; но должна прибыть не позднее вторника. Она строго-настрого наказала агенту выполнять все указания сэра Патрика Ланди. Сэр Патрик может не беспокоиться – мисс Сильвестр получит его письмо, как только приедет.

Итак, наконец-то новость, которая сулит надежду! Наконец-то забрезжила возможность увидеть Анну! Бланш вся светилась от счастья. Да и Арнольд впервые после возвращения из Бадена пребывал в приподнятом настроении.

Сэр Патрик изо всех сил старался заразиться бациллой веселья у своих молодых друзей; но к собственному удивлению, да и к удивлению Арнольда и Бланш, усилия эти оказались бесплодными. Казалось бы, события разворачиваются благоприятно – отпала нужда в сомнительном путешествии в Шотландию; через несколько дней наверняка состоится встреча с Анной, но весь вечер он был не в духе.

– Все еще боитесь сглазить удачу! – воскликнул Арнольд, когда он и хозяин дома сыграли партию на биллиарде и собрались расходиться по комнатам. – На следующую неделю у нас перспективы – радужнее не придумаешь, верно?

Сэр Патрик положил руку на плечо Арнольду.

– Причуды старческого ума, – сказал он с напускной строгостью, – зрелище унизительное, но давайте отнесемся к ним со снисхождением. Так вот, Арнольд, у меня сейчас такое чувство, что я отдал бы все, что у меня есть, лишь бы миновать следующую неделю и надежно пришвартоваться в будущем времени.

– Но почему?

– Это и есть причуда! Объяснить не могу. Казалось бы, можно приободриться, к тому есть все причины, а я подавлен – безотчетно, неодолимо, вопреки здравому смыслу. На какую мысль нас это наводит? Не предупреждение ли это свыше о грядущих невзгодах? А может, все проще, и у меня лишь временное расстройство печени? Вот в чем вопрос. Кто на него ответит? Воистину, Арнольд, человек достоин презрения, если покопаться в нем поглубже. Дайте мне свечу, и будем надеяться, что всему виной печень.