Текст книги "Муж и жена"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

Глава десятая
МИСТЕР БИШОПРИГС

В дверь забарабанили еще сильнее.

– Вы не оглохли? – крикнул Арнольд.

Дверь медленно отворилась, и в комнату с таинственным видом вступил мистер Бишопригс со скатертью наперевес, за ним шел слуга рангом пониже со «столовым убранством», как называли в гостинице обеденные приборы.

– Что вы так долго стучались? Я же сказал «входите», – попенял ему Арнольд.

– А я ведь вас упреждал, – ответствовал мистер Бишопригс, – что впредь буду стучаться. А ты поди, поди, – отослал он слугу. И собственными руками принялся расстилать скатерть. – Вы, может, думаете, служит в этой гостинице темный человек. Не знает, как молодые милуются. Стучать надо дважды, а тогда уж и отворять без опаски. Чем еще уважить молодых? Как вам с вашей голубкой сподобнее сидеть-то?

Анна в отчаянии отошла к окну. Арнольд, видя, что мистер Бишопригс неукротим, попытался свести дело к шутке:

– Одно место во главе стола, другое – напротив.

– Одно во главе, другое напротив? – вознегодовал мистер Бишопригс. – Слыханное ли дело! Ну уж нет, поставлю стулья рядышком. Будете у меня сидеть как голубки. Помню одну парочку, стучу им бессчетно. Вхожу – она у него на коленях и кормит с ложечки: у него, вишь, аппетит пропал. Хе-хе, – вздохнул крейг-фернийский философ. – Кратковременно счастье новобрачных. Месяц всего воркования, потом до конца дней вспоминаешь. Вот бы вернуть те деньки! Ан нет, не воротишь! Вам хересу принести? И конечно, пуншик для пищеварения?

Арнольд кивнул и, повинуясь знаку Анны, подошел к окну. Мистер Бишопригс одобрительно поглядел на них – они шептались, как и подобает молодым в присутствии третьего лица.

– Да! Да, – обратился он через плечо к Арнольду. – Ступайте к своей милочке. Об остальном я позабочусь. Слушайтесь Писания: «Оставит человек отца своего (отец – это я!) и мать свою, – и прилепится к жене своей, и будут одна плоть». «Прилепится», деточки мои, – сильное слово, но и дело-то очень серьезное.

Он глубокомысленно покачал головой и подошел к небольшому столику в углу нарезать хлеб. Взяв нож, он углядел приметливым глазом скомканные листки в углу комнаты. Это было письмо Анны с короткой припиской Джеффри, которое Анна швырнула в сердцах: и ни она, ни Арнольд больше о нем не вспомнили.

– Что тут такое валяется? – тихонько пробормотал мистер Бишопригс. – Я, кажется, сам подмел комнату, и вот опять мусор.

Он поднял скомканные листки, слегка разгладил.

– Эге! Что это? Написано чернилами. А в конце немного карандашом. Это, верно, чье-то письмо. Он искоса глянул на Арнольда с Анной. Они все еще стояли у окна спиной к нему и тихонько шептались. «Выброшено и забыто! – подумал мистер Бишопригс. – Что сделал бы с этой бумажкой дурень? Дурень разжег бы ей свою трубку, а потом спохватился – эка бестолочь, – чтоб сначала-то прочитать. А что сделает человек с умом?» И мистер Бишопригс опустил письмо в карман, ответив этим на заданный себе вопрос. Стоящее ли это приобретение или ненужный мусор? Выкроенные пять минут для ознакомления с находкой склонят чашу весов в ту или другую сторону.

– Сейчас принесу обед! – объявил мистер Бишопригс, обращаясь к Арнольду. – Не забудьте, стучаться не буду – руки заняты; оно бы можно и ногой стукнуть, да в ступнях костолом.

И с этим дружеским уведомлением мистер Бишопригс удалился куда-то в недра гостиницы.

Стоя у окна, Анна с Арнольдом продолжали шепотом пререкаться.

– Видите, делать нечего, – говорил Арнольд. – Слуга сейчас принесет обед. Что подумают в гостинице, если я вдруг оставлю жену обедать в одиночестве?

В эту минуту, очевидно, другого выхода не было. Выдав себя за мужа Анны, Арнольд поступил неосторожно, но на этот раз он был прав. Анну особенно пугало, что сложившееся вопреки ее воле положение становилось неуправляемым. Она подошла к дивану и села. «Меня как будто преследует рок, – пронеслось у нее в голове. – Нет, добром это не кончится. И виновата буду я одна!»

Взяв на кухне поднос с обедом, мистер Бишопригс пошел не в номер, а завернул по дороге к себе в буфетную и заперся.

– Полежи пока здесь, приятель, вот выберу минутку и опять повидаемся, – сказал он, пряча письмо Анны в ящик буфета. – А как поживает обед для парочки голубков? – перевел он взгляд на поднос с кушаньями. – Все придется самому проверить – не подгорело ли, не пересолено ли. Нашим голубкам сейчас что угодно дай – не поймут. – Он снял крышку с одной миски, съел один кусок, другой. – Хе-хе, коллопы недурны! – снял другую крышку и с сомнением покачал головой. – Зеленый салат. Человеку моих лет зелень неполезная пища, – заглянул в следующее блюдо. – Рыба? Кто же это жарит форель! Вот негодница! Варить надо – с щепоткой соли и ложкой уксуса.

Затем он открыл бутылку хереса и перелил вино в графин.

– Херес? – с глубоким чувством произнес он и, поднеся графин к свету: – Еще неизвестно, что они закупорили в этой бутылке! Я, как честный человек, должен попробовать, что это за херес.

С этими словами мистер Бишопригс щедрой рукой налил себе хересу и выпил, облегчив совесть. Уровень вина в графине заметно понизился, и он заботливо долил в графин кипяченой воды.

– Вот и прибавилось хересу лет десяток, – затем подумал немного и глубокомысленно заключил: – Голубкам от этого не похужеет, зато мне как похорошело. Возблагодарим провидение за его щедроты!

Проявив столь похвальное благочестие, мистер Бишопригс рассудил, что голубки теперь уж наверняка проголодались, и, взяв поднос, заковылял из буфетной.

Разговор в отсутствии Бишопригса оживился. Анна опять подошла к окну, беспокойство все не отпускало ее,

– Где вы сейчас находитесь по мнению ваших друзей в Уиндигейтсе? – спросила она тихо.

– Они думают, что я смотрю свое новое имение и знакомлюсь с арендаторами.

– Каким способом вы думаете добраться туда сегодня?

– Поездом, наверное. А под каким предлогом я покину вас сразу же после обеда? Не сомневаюсь, что скоро сюда пожалует сама хозяйка. Что она скажет, если я уеду куда-то на поезде, а «моя женушка» останется здесь одна?

– Мистер Бринкуорт, ваша шутка неуместна.

– Простите.

– О предлоге не заботьтесь. Я что-нибудь придумаю.

– Вам ехать на юг или на север отсюда?

– На север.

Дверь в комнату вдруг широко распахнулась, и мистер Бишопригс явился с обедом. Анна резко отодвинулась от Арнольда. Мистер Бишопригс принялся расставлять блюда, а его единственный глаз с упреком взглянул на Анну.

– Я ведь говорил, стучаться не буду, нечем. Так что не корите меня, мадам.

– Где вы сядете? – спросил Арнольд, пытаясь отвлечь внимание Анны от назойливой фамильярности папаши Бишопригса.

– Все равно! – теряя терпение, воскликнула Анна и переставила стул на другую сторону стола.

Мистер Бишопригс вежливо, но решительно поставил стул на прежнее место.

– Ради бога! Что же вы делаете? Сидеть за обедом далеко от мужа! Вопиющее нарушение медового месяца!

И он повелительно взмахнул салфеткой, указывая на один из двух рядом стоящих стульев. Арнольд поспешил вмешаться.

– Не обращайте внимания, – сказал он Анне. – Пусть делает, что хочет.

– Хорошо, пусть. Только давайте скорее кончим эту комедию. Мне долго ее не вынести.

Они сели за стол там, где указал папаша Бишопригс. Сам он встал позади них в двойной роли мажордома и ангела-хранителя.

– На первое – форель! – провозгласил он, торжественно снимая крышку. – Еще полчаса назад она резвилась в воде. И вот уже лежит зажаренная на блюде. Символ человеческой жизни. Отвлекитесь на секунду от ваших забав и поразмыслите над этим.

Арнольд взял ложку и положил на тарелку Анны одну форель. Мистер Бишопригс водрузил крышку на место. В лице его выразился священный ужас.

– А где молитва перед трапезой?

– Какая молитва, форель остынет!

Мистер Бишопригс благочестиво зажмурил единственный глаз и крепкой дланью удержал крышку на блюде.

– Возблагодарите господа за посланную вам пищу! – произнес он умильно, открыл единственный глаз, и крышку точно сдуло. – Совесть моя чиста. Вот теперь приступайте!

– Отошлите его ради бога! – взмолилась Анна. – Он невыносим.

– Ступайте, Бишопригс, мы больше в вас не нуждаемся, – распорядился Арнольд.

– Хе-хе, я ведь зачем остался – прислуживать, – возразил мистер Бишопригс. – Вот уж и тарелки надо сменить… – тут он на какой-то миг замолчал; его осенило – подсказал жизненный опыт, – что можно и по-другому расценить распоряжение Арнольда. – Посадите ее к себе на колени, – шепнул он Арнольду на ухо, – не стесняйтесь, – и прибавил, обратившись к Анне: – Корми его своей вилкой, сколько душе угодно. Я найду, чем заняться… В окно разве поглядеть…

Мистер Бишопригс подмигнул и удалился к окну.

– Ну полно, полно. – Арнольд стал утешать Анну. – Согласитесь, в этом есть и комическая сторона. Постарайтесь взглянуть моими глазами.

Мистер Бишопригс вдруг отошел от окна и возвестил о новом неожиданном осложнении.

– Дети мои! Вы в самое время нашли приют под этой крышей. В ненастье сюда не доберешься.

Анна испуганно взглянула в окно.

– Собирается гроза! – воскликнула она.

– Хе-хе. Вам-то бояться нечего. Вон какая туча заходит снизу, – показал он. – Отсюда туча, оттуда ветер. Быть грозе – примета верная.

В дверь опять постучали. На этот раз, как Арнольд и предвидел, появилась сама хозяйка гостиницы.

– Я заглянула, сэр, – обратилась миссис Инчбэр к Арнольду, – узнать, всем ли вы довольны.

– Я говорю с хозяйкой гостиницы? Очень приятно, мадам, очень приятно.

У миссис Инчбэр была причина наведаться к новым постояльцам, и она без дальнейших церемоний выложила ее.

– Простите меня, сэр, – продолжала она. – Я была занята, когда вы явились сюда. И я не могла задать вам один вопрос, который, как хозяйка гостиницы, должна задать. Верно ли я поняла, что вы хотите снять этот номер для себя и жены, вот этой леди?

Анна подняла голову, готовая ответить. Арнольд крепко сжал под столом ее руку, призывая к молчанию.

– Да, вы не ошиблись. Я хочу снять этот номер для себя и жены.

Анна опять попыталась что-то сказать.

– Этот джентльмен… – начала она.

Арнольд опять остановил ее.

– Этот джентльмен? – мисс Инчбэр вытаращила глаза. – Я только простая бедная женщина, мадам. Вы, верно, хотели сказать, «мой муж».

В третий раз Арнольд сжал ее руку. Миссис Инчбэр буравила ее лицо беспощадным инквизиторским взглядом. Опровергни она сей час Арнольда, а признание было готово сорваться с ее уст, и разразится скандал. И расхлебывать последствия придется Арнольду, который был так добр к ней. О них заговорит вся округа, вся история дойдет до Бланш. Белая как полотно, с похолодевшими руками, не поднимая глаз, Анна согласилась на поправку и едва слышно прошептала: «Мой муж».

Добродетельная миссис Инчбэр вздохнула с облегчением и стала ждать, что молодая женщина еще к этому прибавит. Но тут, к счастью, Арнольд сообразил, как спасти положение и выслать хозяйку вон.

– Успокойся, дорогая, – обратился он к Анне и тут же прибавил, обернувшись к хозяйке: – Приближение грозы всегда так на нее действует. Я знаю, как этому помочь. Благодарю вас, я сам справлюсь. Если понадобится, я за вами пошлю.

– Как вам будет угодно, сэр, – ответила миссис Инчбэр и, обратившись к Анне, принесла ей с топорной учтивостью свои извинения, встреченные молчаливым протестом.

– Я не хотела обидеть вас, мадам. Вспомните-ка, вы пришли сюда одна, а для гостиницы важнее всего репутация.

И с этими словами хозяйка сделала наконец доброе дело – удалилась из комнаты.

– У меня темно в глазах, – прошептала Анна. – Дайте мне глоток воды.

Но именно воды на столе не было, и Арнольд велел мистеру Бишопригсу принести стакан с водой – тот стоял все это время в стороне, являя собой образец послушания и преданности.

– Мистер Бринкуорт, – сказала Анна, когда они остались одни, – вы ведете себя с непростительной беспечностью. Эта женщина не имела права ни о чем меня спрашивать. Зачем вы отвечали ей? Зачем вынудили меня…

Анна умолкла не в силах закончить фразу. Арнольд заставил ее выпить глоток вина и стал оправдываться с терпением и деликатностью, которые он с самого начала принял в отношении к ней.

– Зачем я помешал хозяйке захлопнуть за вами дверь, когда вот-вот разразится гроза, а у вас нет во всем свете места, где преклонить голову? – с мягкой улыбкой проговорил он. – Я понимаю, мисс Сильвестр, вам мучителен этот обман. Но с такими людьми, как хозяйка, приходится отбросить угрызения совести, как это не прискорбно. Я отвечаю перед Джеффри за ваше благополучие. Он скоро приедет за вами. А пока будем говорить о чем-нибудь другом. Слуга где-то замешкался. Выпейте еще глоток вина. Не хотите? Ну а я выпью за здоровье Бланш. – Арнольд сделал несколько глотков. – Такого жидкого хереса я еще в жизни не пивал.

Арнольд поставил бокал с вином на стол, и сейчас же в комнату вошел мистер Бишопригс со стаканом воды.

– Вы все-таки принесли воды, я думал, вы всю ее израсходовали на херес, – шутливо обратился он к слуге.

Услыхав эти кощунственные слова, мистер Бишопригс остановился как громом пораженный.

– Вот как вы говорите о бутылке самого старого хереса в Шотландии! – возмутился он. – Куда только мы катимся! Нет, молодое поколение непостижимо для меня! Милостивый дар провидения, то бишь продукт лучших виноградников Испании, выброшен на ветер, да, да, взят и выброшен на ветер!

– Вы воду принесли?

– Да, принес. И не только воду, но еще и известие. Мимо гостиницы только что проскакала кавалькада – в охотничью хижину, что неподалеку отсюда.

– А нам что до этого?

– Как что! Один всадник остановился у гостиницы и спросил молодую даму, которая пришла днем без провожатых. Как пить дать, он говорил о вашей леди. Стало быть, это до вас касается.

Арнольд взглянул на Анну.

– Кто-то должен был сюда заехать?

– Только Джеффри.

– Это исключено. Джеффри с братом едут сейчас в Лондон.

– Да вот он как раз, – сообщил мистер Бишопригс, глядя в окно, – спешился с коня. И направляется в дом. Господи спаси и помилуй! – воскликнул он в изумлении. – Кого я вижу! Воплощение дьявола! Сэр Патрик собственной персоной! Сущий дьявол, не человек!

– Вы говорите – сэр Патрик Ланди? – Арнольд вскочил на ноги.

Анна подбежала к окну.

– Да, это он, – прошептала она. – Спрячьтесь куда-нибудь, он сейчас войдет.

– Спрятаться?

– Разумеется! Что он скажет, застав вас здесь!

Сэр Патрик был опекуном Бланш. Он был уверен, что Арнольд в эту минуту любуется своим новым поместьем. Что он подумает – сомневаться не приходилось. И Арнольд обратился за помощью к мистеру Бишопригсу.

– Куда мне спрятаться? – спросил он.

– Куда? Да в спальню для новобрачных.

– Невозможно.

Мистер Бишопригс даже присвистнул, выразив крайний предел человеческого изумления.

– Фью-ю! Рано же вы заговорили о супружеской спальне в таком тоне!

– Придумайте другое место. За благодарностью не постою.

– Хе-хе, есть еще моя буфетная. Отличное место. Дверь в конце коридора.

Арнольд поспешно вышел. Мистер Бишопригс, как видно, решил, что имеет дело с похищением невесты и что сэр Патрик ее опекун.

– Деточка моя, – обратился он дружески к Анне, – скверное дело – обманывать сэра Патрика. Добром не кончится, помяни мое слово. Привелось мне когда-то быть клерком у него в конторе в Эмбро…

Из глубины гостиницы донесся пронзительный голос хозяйки, требующей немедленно старшего слугу. Мистер Бишопригс в мгновение ока исчез. Анна стояла у окна в полной растерянности. Значит, ее убежище стало известно в Уиндигейтсе. Что разумнее – принять сэра Патрика или не принимать? – ломала она себе голову. Хотя все-таки интересно, как враг он приехал в гостиницу или как друг.

Глава одиннадцатая
СЭР ПАТРИК

Не успела Анна сообразить, что делать, – сэр Патрик своей волей разрешил ее затруднение. Она все еще стояла у окна, как вдруг дверь отворилась, и в гостиную вошел сэр Патрик, сопровождаемый почтительным до подобострастия мистером Бишопригсом.

– Милости просим, сэр Патрик. Хе! Хе! Господа судейские, ваш один вид может исторгнуть из глаз слезы радости.

Сэр Патрик обернулся и взглянул на мистера Бишопригса, словно тот был назойливой мухой: ее выгнали в окно, а она опять тут как тут.

– Ах ты старый плут! Наконец-то ты занялся, кажется, честным трудом.

Мистер Бишопригс весело потер руки и с радостной готовностью подхватил тон своего принципала:

– Всегда-то вы правы, сэр Патрик. Честный труд! Умно сказано, сэр Патрик, очень умно. Да, наконец-то ввергнут в честное занятие! Слава господу, сэр, вы славно глядитесь!

Мановением руки отпустив Бишопригса, сэр Патрик приблизился к Анне.

– Я вторгся сюда, мадам, незваным гостем, что, боюсь, уронило меня в ваших глазах, – сказал он. – Смею ли я надеяться, что, узнав причину моего появления, вы милостиво простите меня?

Сэр Патрик произнес эти слова с величайшим почтением. Он почти не знал Анну, но подобно другим мужчинам был чувствителен к ее обаянию; те немногие разы, когда они бывали в обществе друг друга, ее природная грация и благородство манер не оставили его равнодушным. Принадлежи он к сегодняшнему поколению, он выбрал бы позу сострадания жертвам общественного ригоризма – один из самых распространенных грехов среди нынешних англичан. Он повел бы себя с рыцарским благородством, заговорил бы с Анной тоном глубокого участия, коего посторонний человек просто не в состоянии испытывать. Сэр Патрик ничего этого не сделал. Один из распространенных грехов его времени, привычка тщательно скрывать от чужого взгляда лучшую часть своего я, была куда меньшим злом, чем современная привычка афишировать самого себя, вошедшая в плоть и кровь и отдельного человека и нации. Так что сэр Патрик проявил к Анне меньше сочувствия, чем питал в душе. Будучи галантным ко всем женщинам без исключения, он и тут остался верен себе, и только.

– Я в недоумении, сэр, что могло привести вас в эту гостиницу. Здешний слуга известил меня, что вы с кавалькадой охотников скакали мимо. И почему-то один из всех почли нужным заглянуть сюда, – так настороженно начала Анна разговор с нежданным гостем.

Сэр Патрик без всякого смущения подтвердил слова слуги.

– Слуга не ошибся, – ответил он. – Мы скакали мимо гостиницы, и я, преследуя некую цель, спешился у ее дверей. Мои гости легко найдут охотничью хижину и без меня. Признаю этот факт и прошу позволения объяснить причину моего непрошеного визита к вам.

– Сделайте одолжение, сэр Патрик, объясните, только, прошу вас, покороче, – ответила все так же холодно Анна – сэр Патрик был посланцем Уиндигейтса, и она, естественно, не доверяла ему.

Почтенный джентльмен поклонился. Слова Анны не оскорбили его, а втайне даже позабавили (надеюсь, это не уронит его во мнении читателя). Он явился в гостиницу в интересах Анны, равно как и других обитательниц Уиндигейтса, и вот теперь та самая женщина, в защиту которой он готов выступить, холодна с ним и неприступна – согласитесь, есть чему улыбнуться. И он не смог устоять перед искушением – поддался своей склонности к чудачествам, взглянул без улыбки на часы и определил время точно до секунды.

– У меня есть сообщить вам одно важное обстоятельство, начал он. – И еще передать два послания, которые, надеюсь, вы соблаговолите выслушать. Важное обстоятельство обязуюсь изложить за одну минуту. На каждое послание уйдет еще по минуте. И того – я посягну всего на три минуты вашего времени.

Он предложил Анне стул и подождал, пока она предложит стул ему самому.

– Итак, обстоятельство, – продолжал он. – В Уиндигейтсе известно ваше местопребывание. Одна из служанок видела, как вы шли по тропе в Крейг-Ферни. Отсюда, естественно, заключили, что вы держите путь в гостиницу. Вам, полагаю, это знать важно. Поэтому я и решился уведомить вас об этом, на что ушло времени – ровно одна минута.

В Анне заговорило любопытство.

– Кто из служанок меня видел? – спросила она, не сдержавшись.

Сэр Патрик, держа часы в руке, заметил, что не стоит затягивать разговор за счет маловажных вопросов, которые, разумеется, не преминут возникнуть.

– Прошу прощения, – сказал он. – Мне отпущено всего три минуты. Служанка отнимет у нас драгоценное время. С вашего любезного позволения перехожу к посланиям.

Анна промолчала. Сэр Патрик продолжал, как ни в чем не бывало.

– Послание первое. Леди Ланди приветствует бывшую гувернантку своей падчерицы, чье имя по мужу ей пока неизвестно. Леди Ланди вынуждена с прискорбием сообщить, что сэр Патрик, как глава семьи, грозился вернуться в Эдинбург, если она не послушается его совета, и сама отправится на поиски гувернантки. Вследствие чего леди Ланди не поехала в Крейг-Ферни, чтобы лично провести расследование и выразить свои чувства, а доверила эту миссию сэру Патрику, оставив за собой право самой во все вникнуть при первом же случае. Устами своего деверя она ставит в известность бывшую гувернантку, что отныне все отношения между ними порваны и что рекомендации, буде таковая потребуется, она не получит, пусть на это и не надеется. Послание передано дословно. Истекшее время – две минуты.

Щеки Анны залил румянец. В ней заговорила уязвленная гордость.

– Послание леди Ланди оскорбительно, но ничего другого я и не ожидала от нее, – сдержанно проговорила она. – Меня удивляет только, что сэр Патрик согласился передать его.

– Мотивы сэра Патрика сию минуту будут ясны, – ответил неисправимый чудак. – Послание второе. Бланш шлет свою нежнейшую любовь. До смерти хочет познакомиться с мужем Анны и узнать ее имя в замужестве. Чувствует ужасное беспокойство и страх за судьбу Анны. Требует, чтобы Анна немедленно ей ответилa. Жаждет, как ничего в жизни, тотчас скакать в гостиницу. Вынуждена была покориться воле опекуна и доверить ему выражение своих чувств. Опекун ее есть прирожденный тиран, коему ничего не стоит мимоходом разбить сердце ближнего своего. Он, сэр Патрик, предлагает вниманию дамы оба эти послания и заверяет, что не расположен ни в малейшей степени касаться ее тайн. Он только хотел бы еще прибавить, что его влияние в Уиндигейтсе, как бы велико оно ни было, все-таки не безгранично, а его невестка и племянница мыслят противоположно, что чревато нежелательными семейными осложнениями, и он почтительнейше просит мисс Сильвестр сообразовать с этим свои дальнейшие действия. Второе послание передано слово в слово. Истекшее время – три минуты. Близится гроза. До охотничьей хижины скакать еще четверть часа. Засим до свидания, мадам, и всего вам доброго.

Он поклонился ниже, чем обычно, и, не прибавив больше ни слова, с достоинством удалился.

Первым чувством Анны (бедняжку можно понять) было сильнейшее негодование.

– Благодарю вас, сэр Патрик! – воскликнула она, глядя на затворившуюся дверь. – Сочувствие беззащитной женщине вряд ли можно выразить более причудливым образом.

И в тот же миг раздражение ее улеглось. Ум и здравый смысл подсказали ей, что сердиться, в сущности, не на что.

Она поняла причину столь молниеносного визита: сэр Патрик, щадя ее, пресек всякую возможность задержаться подробнее на ее бегстве. Он дружески предупредил ее, деликатно дал ей понять, что она должна подумать о спокойствии в Уиндигейтсе. Анна тотчас подошла к маленькому столику, на котором лежали письменные принадлежности, и села написать Бланш.

– «На леди Ланди я повлиять не могу, – подумала она. – Но на Бланш я имею большое влияние. И я постараюсь отвратить семейный скандал, как того хочет сэр Патрик».

Анна взяла перо.

«Дорогая Бланш, – писала она. – Я только что рассталась с сэром Патриком, он передал мне твое устное послание. Как только смогу, я немедля посвящу тебя в мою тайну. Но прежде позволь мне просить тебя об одной величайшей милости – ради бога, не входи ни в какие пререкания обо мне с леди Ланди и не делай глупости, любовь моя, бессмысленной глупости – не приезжай в гостиницу». Анна остановилась, бумага поплыла у нее перед глазами. «Дорогая сестра моя, – подумала она, – кто мог бы подумать, что я когда-нибудь откажусь от свидания с тобой. Одна эта мысль может свести с ума!» Анна тяжело вздохнула, макнула перо в чернильницу и продолжала писать.

За окном быстро темнело. Порывы ветра над пустошью стали слабеть. Все в природе спешило затаиться перед надвигающимся ненастьем.